За моей спиной нарастало нетерпеливое возбуждение. Все таращились на нас, пытаясь сообразить, что происходит. Раз мы с Госпожой выбрали для разговора никому не известный язык, значит, наверняка обсуждаем нечто важное и секретное.
Лебедь Лозан выглядел уязвленным в лучших своих чувствах.
— Прошу прощения, сэр, — донесся до меня голос сзади. — Освободитель посылает вам уверения в совершеннейшем к вам почтении и интересуется, не благоволите ли вы утрудить-таки вашу задницу порученной вам работой? Он дал понять, что рассчитывает получить ответ до заката.
Это прозвучало на языке, понятном всем. И основательно подняло настроение Лебедю. Даже Госпожа и та хихикнула.
Мне показалось, что я покраснел.
— Мне бы хотелось продолжить этот разговор, — заявил я Госпоже, которую подобная перспектива отнюдь не приводила в восторг. — Сейчас. — Теперь я обратился к посыльному, оказавшемуся племянником важного таглианского генерала. — Я, пожалуй, сделаю то, о чем просит Старик.
Глава 37
Чтобы отыскать Гоблина, мне потребовалось немало времени, но особой спешки не было. Оседлавшие перевал тенеземцы упорствовали, и Бадье приходилось использовать уйму огненных шаров, чтобы выкурить их оттуда.
Трудно было в это поверить, но Гоблин находился по ту сторону Данда Преш. Вот, значит, что представлял собой Затененный Путь: эта затея позволила перебросить часть наших сил через Шиндай Кус. Костоправ упоминал о такой возможности еще до того, как мы вступили в Дежагор, но мне она всегда представлялась лишенной практического смысла. Настолько, что я и думать о ней забыл до тех пор, пока не увидел Гоблина на побережье Шиндай Кус.
Гоблин оставался Гоблином. Пустыня лишь добавила ему сварливости и занудства.
— От полного истощения меня отделяет всего один шаг и десять секунд, — жаловался он человеку, стоящему к нему ближе других, брату нашего Отряда по имени Баббаду, который не отличался сметливостью, но, как я приметил, стоял так, что к Гоблину было обращено его левое глуховатое ухо. — Но так или иначе, я здесь. Хотя никто об этом не знает.
Над вершинами Данда Преш вспыхивали крохотные шарики пламени.
— Похоже, наш Капитан опять выиграл пари, — сказал Бабба-ду.
— Это еще как сказать. Уж кого-кого, а Могабу я знаю. Он толковый малый.
Бабба-ду тоже прекрасно знал, кто таков Могаба, но для Гоблина это не имело значения.
— Он ни за что на свете не допустит, чтобы Костоправ надрал ему задницу. Он и к Хозяину Теней перебежал затем, чтобы доказать свое превосходство как полководца.
Гоблин нудил и нудил — река не могла остановиться. Правда, его ребята к этому притерпелись и по большей части не обращали на них внимания.
Но вот распоряжения его были вполне разумны. Выслушав донесения разведчиков, он разрешил развести несколько костров — маленьких и весьма тщательно укрытых. На южном склоне Данда Преш было куда холоднее, чем на северном. На марше еще куда ни шло, а на привале при такой стуже недолго и околеть.
— Мне следовало бы найти ферму, — не унимался Гоблин, — а то и деревеньку, чтобы укрыться от непогоды. Правда, тогда всех жителей этой деревни пришлось бы перебить, чтобы не донесли о нашем появлении. Да и то без толку. Всех один хрен не перебьешь — хоть один, да улизнет.
Над горами, где шли стычки, разгоралось разноцветное зарево. Я стал задумываться, уж не сам ли Могаба возглавляет там, наверху, сопротивление?
— К тебе пришли, — послышался чей-то голос. И в тот же момент вокруг Гоблинова костра образовалось пустое пространство, все ребята нашли себе работенку по хозяйству — главное, чтобы где-нибудь подальше. Все, кроме телохранителя Гоблина из нюень бао, неприметного до такой степени, что я и имени-то его толком не запомнил — то ли его звали Таном, то ли Трином, то ли еще каким-то Хреном в том же роде. Парень просто пересел повыше по склону и удобно пристроил меч на коленях.
В следующий момент я понял, с чего это парням так захотелось поработать, потому что увидел одну из целей своих долгих и неудачных поисков. Из окружавшей костер тьмы в круг света выступила здоровенная и страшная с виду черная пантера. Гоблин потянулся и пощекотал зверюгу за ушком.
Это что еще за хренотень? Какая любовь могла существовать между Гоблином и форвалакой? Разве что зверюга приняла за чистую монету его извечную вражду с Одноглазым.
— Что, киска, решила-таки мне помочь? — промурлыкал колдунишка. — Мне еще никогда не было так трудно поладить…
Дальше он пошел заливать вовсю, растолковывая, почему пантера является естественной союзницей всей нашей кампании, несмотря на то что Одноглазому пришлось укокошить Меняющего Облик. Ведь Меняющий, по существу, не оставил ему выбора, разве не так? Да и в любом случае — скоро они закончат свои исследования и докопаются до заклинания, позволяющего ей вернуть прежний облик. В последний раз, когда он видел Одноглазого, вопрос был почти решен — во всяком случае теоретически.
Ветер и впрямь пронизывал насквозь; он свистел в ушах и нес облака твердого, колючего снега. Я вполне ощутил все эти прелести, отправившись на поиски Костоправа. С полудня мы не продвинулись вперед ни на шаг. Все небо впереди полыхало вспышками огненных шаров. А у нас костров почти не осталось, потому что нечего было жечь. Люди жались друг к другу, чтобы хоть как-то согреться.
Когда я проходил мимо, почитай ни один из парней не повел и бровью. Они не обратили бы внимания и на самого Хозяина Теней. Вот найдись у меня что-нибудь согревающее, я был бы принят как святой избавитель. У Костоправа тоже не было костра, зато — в отличие от всех прочих — имелась подружка. Для сугреву.
Хренов ублюдок.
— Может, пойдем потолкуем?
Как бы не так. Сукину сыну вовсе не хотелось вылезать из-под одеяла, тем паче что он там пригрелся со смазливой бабенкой.
— Выкладывай все здесь, Мурген. Да поживее. Неужто я похож на человека, который хочет, чтобы ему мешали?
— Ладно, будь по-твоему. Я наконец нашел того мужика, о котором ты спрашивал. Похоже, он находится там, где ему и следует. Но…
— Что еще за «но»? Нашел — и не спускай с него глаз.
— Есть одно осложнение…
— Ничего, продолжай следить за ним. Едва ли он успеет влипнуть в дерьмо по самые уши прежде, чем все кончится. Так что подробности потом.
Поскольку и он и Госпожа смотрели на меня более чем сердито, я решил понять их тонкий намек и убраться подобру-поздорову. Что я и сделал, покачивая на ходу головой. Есть вещи, которые умом вроде и понимаешь, но представить себе решительно не можешь. Эти двое, корчащиеся в судорогах страсти, подпадают как раз под последнюю категорию.
В конце-то концов: раз он не торопится, стало быть, и мне спешить некуда. Прежде чем вернуться к работе, я перекусил, вздремнул и посмотрел сон о Сари.
Правда, сон оказался не совсем таким, какой я хотел видеть. Сари во вдовьем белом наряде выглядела постаревшей и изможденной. Но это было куда лучше, чем то, что последовало потом: очередной визит в ледяной ад.
То сновидение почти никогда не менялось, время не привносило в него дополнительные детали. Но спокойнее мне от этого не становилось.
Гоблин удерживал на месте все свое призрачное войско, но не спешил предпринимать какие-либо усилия до изгнания из Данда Преш местных жителей. Едва ли стоило опасаться того, что они доставят ему слишком много хлопот. К тому же он ухитрился заполучить нескольких пленников и теперь, возможно, имел некоторое представление о том, что произошло на севере.
— Дерьмовый поганец вроде Длиннотени не заслуживает того, чтобы за ним следовали такие ребята, как Могаба, — сказал он пантере. Та ответила глубоким горловым рыком. — А насчет Могабы остается лишь удивляться, какого рожна он там рогом упирается, вместо того чтобы унести ноги?
Сам-то Могаба наверняка знал — какого. Он отступал с боями, и каждый его шаг обходился нам недешево.
Гоблина сопровождала сотня парней, в основном молодые таглианцы, мечтающие вступить в Черный Отряд. Насколько я понял, хитрющий сукин сын втемяшил ребятам в мозги, будто этот поход представляет собой нечто вроде вступительного экзамена. Поганый дерьмовый коротышка! Наверное, там он чувствовал себя одиноко. Его телохранитель знал по-таглиански всего несколько слов, да и болтать был расположен не больше, чем Тай Дэй. С пантерой тоже особенно не потолкуешь. А в команде у него подобрались в основном парни не старше двадцати пяти лет. Таглианский-то Гоблин знал неплохо, но молодые ребята говорят на своем, особом языке.
— Скучно мне без Одноглазого, — пробормотал он себе под нос на наречии Самоцветных городов. — Надеюсь, этого никто не слышит? Старым пердунам лучше держаться вместе. Ведь мы одни знаем, что за этим стоит.
— А знаем ли?
— Думаю, все же знаем.
— Вы что-то сказали, сэр? — вскочив на ноги, спросил молодой сержант.
— Да это я так, паренек, сам с собой говорил. Нормальный, разумный разговор. Размышлял вслух о Могабе. О чем он вообще думает, ребята? Ведь через десять минут после победы над нами все они будут помышлять лишь о том, как засадить друг другу кинжал в спину.
— Сэр?.. — Молодой шадарит казался ошарашенным самим предположением, что наша армия все еще может проиграть эту войну.
— А если мы расколошматим их целиком и полностью, то же самое дерьмо, того и гляди, начнется на нашей стороне.
С гор начали спускаться тенеземские беженцы, и Гоблин, как и затевал, пустил в ход свои иллюзии. Его стрелки выборочно выбивали офицеров, огненные шары без разбору выкашивали солдат. А когда тенеземцам удавалось сорганизоваться для контратаки, они обрушивались на ряды призраков.
Со своей, весьма выигрышной позиции стороннего наблюдателя я принялся размышлять над тем, какова собственно роль Гоблина во всей этой заварухе. Конечно, он делал что мог, и для того, кто имеет под рукой столь незначительные силы, добился немалого успеха. Но тем не менее трудно было рассчитывать, что его присутствие здесь существенно повлияет на общий ход кампании. Ежели только он нужен здесь для того, чтобы не торчал в другом месте. А что, Костоправ очень даже мог взять да и спровадить Гоблина подальше под предлогом важного задания, лишь бы тот не путался под ногами, залив глаза, не задирался с Одноглазым и таким образом не вредил делу.
Но все же… Тенеземцы ничего не могли с ним поделать. Весть о его призрачном войске рано или поздно дойдет и до основных сил, а там недалеко и до паники. Враг в тылу!
Для столь небольшого отряда такой успех был превыше всяких ожиданий. Даже если им командовал Гоблин.
Действовал он, надо признать, весьма разумно. Основные его усилия были направлены на истребление офицеров, которых он, похоже, определял безошибочно. И указывал цель своим стрелкам. Не иначе как для него шпионила форвалака — эта баба в облике здоровенной кошки. Но как она передавала ему сообщения?
Короче, куда ни глянь — одни вопросы. А ответами и не пахнет.
— Чувствую себя грибом из тех, что выращивают в подвалах, — сказал я Костоправу. — Держат в кромешной тьме и подкармливают лошадиным дерьмом.
Костоправ пожал плечами и произнес свою знаменитую фразу:
— Ближе к делу.
— Могабу, если дело заключается в этом, ему захватить не удалось. Похоже, что сукин сын купается в масле, такой он скользкий. Правда, ему попался один из наров — Кручо.
Костоправ что-то хмыкнул.
— Невелик триумф, — согласился я, — нар уже лежал на носилках, с ампутированной ногой. Но я не мог не доложить об этом тебе. Как ни крути, а Кручо некогда состоял в Отряде, и я должен занести этот случай в Летописи. Костоправ опять пожал плечами. И хмыкнул. Вот, стало быть, как он к этому относится.
— Теперь Могаба остался один-одинешенек, — продолжал я. — Без единого друга.
— Не переживай за него, Мурген. Он там, потому что сам так решил.
— Я за него не переживаю. Как-никак, мне довелось пережить осаду Дежагора под его началом. По мне, что с ним ни делай, ему мало не будет.
— Ты по-прежнему думаешь передать Знамя кому-то другому?
— Дрема приставал ко мне. Но я сказал, что об этом можно будет подумать, когда мы осадим Вершину.
— Если считаешь, что он годится, то давай вводи его в курс дела. Займись его образованием. Но я хочу, чтобы до поры Знаменосцем оставался ты.
— Он учит таглианский. Уже чуток кумекает.
— Вот и ладно… У меня дела.
Сукин сын вовсе не собирался посвящать меня во что бы то ни было.
Усилия Гоблина оказались той каплей, что раздробила тенеземцам хребет. Они дрогнули. Уцелевшие пустились врассыпную. Гоблин и его команда разошлись вовсю, устремляясь на юг. Их опережали панические слухи, значительно превосходившие все, что могли натворить эти ребята на самом деле.
Мне нравилось, как разворачивались события. Маленький колдун и его парни основательно разгулялись на земле, совершенно не готовой к сопротивлению. В стране, еще не оправившейся от землетрясения и не способной организовать отпор.
Но тем не менее меня не покидало ощущение, будто нас неудержимо влечет навстречу ужасающему року.
Такое случалось и раньше. Все падали перед нами на колени — пока не вышло так, что от наших сил осталась десятая часть, да и те оказались осажденными в Дежагоре.
Глава 38
Костоправ возглавил кавалерию и помчался впереди войска. Бегущие тенеземцы падали под нашими копьями, образуя лишь редкие очаги сопротивления. По окрестностям рассеялись наши фуражиры: следовало собрать достаточно припасов, чтобы иметь возможность сосредоточить основные силы в одном месте на долгое время. Правда, у меня из башки не шло, что то же самое мы делали много лет назад, после победы у Годжийского брода. Однако, когда я заикнулся об этом Костоправу, тот лишь пожал плечами и сказал:
— Нынче совсем другое дело. Им ведь негде набрать новых солдат. И новых колдунов тоже взять неоткуда. Разве не так?
А им и нужды нет. С ними Ревун и Длиннотень, которые одни могут сожрать нас заживо, если расстараются.
Мы вступили в средних размеров городишко, полностью покинутый людьми. Правда, покинули они его задолго до нашего прихода — виной тому было землетрясение. Но нам все же удалось обнаружить кое-какие уцелевшие строения, что позволяло укрыться от мороза. Мы развели костры, что с тактической точки зрения было не самой лучшей идеей. Когда разомлеешь у огонька, не больно-то захочешь вылезать наружу.
Это становилось главной нашей проблемой. Заставить людей двигаться мог разве что голод.
Прошла неделя с тех пор, как я расстался с Копченым. И недоставало мне его куда больше, чем думалось тогда.
Я убедил себя в том, что смогу обойтись и без него — будто я сам в состоянии справиться со своей болью. Но я справлялся с нею, лишь когда Копченый всегда был под рукой и у меня имелась возможность блуждать по миру духов.
Однако, когда ты торчишь у самого края ада, думая лишь о том, как не обморозить задницу, самое лучшее — задуматься о других проблемах. А проблемы у меня были. И немалые.
До сих пор меня выручал разве что юмор: трудно было удержаться от смеха, глядя, как Тай Дай пытается удержаться на трясущейся спине своей серой клячи. Но малый держался: упрямства этому дерьму было не занимать.
Каждые четыре часа Костоправ спрашивал меня насчет родственников. Я ничего не знал. Тай Дэй утверждал то же самое, а свое мнение насчет его правдивости я предпочитал держать при себе. Костоправ поглядывал на меня не слишком приветливо.
Поступило сообщение о поимке тенеземского дезертира, якобы знающего местоположение пещеры, битком набитой припасами.
— Ты в это веришь? — спросил я.
— Возможно, парень просто боится, как бы ему не перерезали глотку, и готов наврать с три короба, лишь бы отсрочить расправу. Но мы эту байку проверим.
— Это сейчас, когда я только начал привыкать к теплу?
— А тебе никогда не бывает охота пожрать? Мы покинули город и продолжили марш: вперед и вперед, день за днем, через поля, леса и холмы, по землям, разоренным землетрясением и покинутым населением. Я и Капитан ехали на огромных черных скакунах. Он был закован в холодную броню Вдоводела, я тащил чертово Знамя, а позади, как куль с овсом, болтался на своей лошаденке Тай Дэй. В конце концов мы нашли ледяную пещеру пленника. Судя по всему, она должна была оказаться настоящим сокровищем. Во время землетрясения вход в нее завалила лавина. Оголодавшие туземцы начали было его раскапывать, но мы освободили их от этой нелегкой работенки и выставили у входа свой караул: дожидаться нашего арьергарда, состоящего из ребят, достаточно голодных, чтобы докопаться до ужина. Основные силы продолжили марш ко Кьяулуну и Вершине, ухитряясь и снедь добывать, и неприятностей избегать, пока не оказались всего в сорока милях к северу от разрушенного города.
Местность оказалась что надо — ухоженная и почти не затронутая бедствием. Разве что погода стояла слишком студеная. И тут мы неожиданно — это несмотря на Стариковых ворон — натолкнулись на тенеземскую кавалерию.
Эти всадники, все до единого, оказались очень сердитыми ребятами. Под их стремительным натиском мы разбились на полдюжины кучек, и на нас тут же попыталась навалиться орда пехотинцев. К нашему счастью, пехтуру составляло местное ополчение — плохо вооруженные и совершенно необученные крестьяне. Правда, к слову сказать, и неопытный придурок, коли ему повезет, может укокошить тебя так же, как и жрец боевых искусств вроде дядюшки Доя.
Я ухитрился водрузить Знамя на какой-то горушке. Старик находился рядом, наши — вокруг.
— Надо же тебе было именно сегодня не нацепить твой дерьмовый наряд, — проревел я. — Вырядись ты пугалом, глядишь, у них поубавилось бы куражу.
Кто знает. Может, я и был прав.
— В последнее время он кажется мне тяжелым, — пробормотал Костоправ, облачаясь в свой причудливый, безобразный доспех. — К тому же в броне холодно, и она провоняла потом.
Стоило ему нахлобучить на голову устрашающий крылатый шлем, как на его плечи уселась пара чудовищных ворон. Его окружили проблески алого пламени. Туча ворон с надрывным карканьем вилась над его головой.
После непродолжительной попытки овладеть Вдоводелом, Знаменем и Стариковыми воронами большая часть нападавших пехотинцев пришла к разумному решению провести остаток дня отдыхая. Видать, слухи до них дошли просто несусветные.
А вот кавалеристы казались слепленными из другого теста. Они продолжали сражаться. Во-первых, то были ветераны, а во-вторых, Длиннотень наверняка заморочил им головы, что мы, мол, поджарим их жен, изнасилуем детей, а потом пустим их мясо на корм собакам, а кожу обдерем на сапоги.
Но в конце концов мы рассеяли и их. Солдаты порывались преследовать отступающих, но Старик приказал незамедлительно продолжить марш на юг, с тем чтобы овладеть дорогами и переправами. Нашлись такие, кто оставил этот приказ без внимания.
— А как с ними? — поинтересовался я.
— Пусть их участь послужит уроком прочим. А уцелевшим придется нас догонять.
Настроен он был сурово. Во всяком случае, я не припоминаю, чтобы когда-нибудь прежде он позабыл распорядиться насчет попечения о раненых. Правда, на сей раз ни один из братьев Отряда — ас нами их было почти с дюжину — ранений не получил. Подобные соображения порой определяли характер его действий, но не в такой степени, чтобы чужаки — не принадлежащие к Отряду — могли заподозрить его в пренебрежении их интересами. Я надеялся, что так будет и впредь. У нас и без того забот полно.
Сотни раз я видел Тенелова во снах Копченого, Вершину избороздил вдоль и поперек и считал, что и город и цитадель знаю не хуже тамошних обитателей. Но к подлинной, не профильтрованной сознанием Копченого реальности я оказался не готов.
Землетрясение превратило Кьяулун в сущий ад. Голод и болезни скосили большую часть жителей, уцелевших во время катаклизма. Длиннотень, следуя запоздалым советам, вздумал было помогать спасшимся — но слишком поздно. Город перестал существовать. Однако беженцы, обосновавшиеся в тени Вершины, получили некоторую поддержку. Но не по доброте душевной: эти бедолаги пришли на смену рабочим, возводившим Вершину до землетрясения.
Со времени катастрофы работа почти не продвинулась. Даже Длиннотень вынужден был признать, что из покойников строителей не выйдет. Детей в Вершине не было, но их укрывали и о них заботились в других местах. Что являлось предусмотрительным шагом — слишком предусмотрительным для Хозяина Теней. Не иначе как это пришло в голову кому-то другому.
Создавалось впечатление, будто в последнее время здесь строили не столько укрепления, сколько жилища.
Конечно, такой порядок не мог просуществовать долго. Для Длиннотени все эти тенеземцы являлись не более чем инструментом для исполнения его замыслов. Если он и хотел оставить их в живых, то лишь до тех пор, пока мог использовать по своему усмотрению.
— Ад и вправду просачивается в наш мир, — заметил Костоправ, окидывая взглядом унылые развалины — все, что осталось от не обнесенного стенами Кьяулуна. На ошеломляющее величие сооружения, высившегося за пределами города, он не обращал внимания.
В отличие от меня.
— Мы подобрались слишком близко, командир. Госпожи, чтобы прикрыть нас, с нами нет.
Его, похоже, это ничуть не тревожило. Кажется, он вообще обратил внимание на Вершину один-единственный раз — бросил на цитадель взгляд и обронил:
— Что, сукин сын, ты так и не успел достроить свою конуру?
С точки зрения обычного человека твердыня представлялась величественной и несокрушимой. Вздымающиеся стены были сложены преимущественно из белесого камня, местами перемежавшегося цветными блоками. Кое-где виднелись выложенные серебром, медью и золотом магические письмена.
Много ли сил собрал Длиннотень для обороны своего оплота, с тех пор как я последний раз посещал это место, блуждая с духом? Да так ли уж это важно? Какая армия осмелится штурмовать эти несокрушимые стены, когда с них будут сброшены строительные леса?
Леса большей частью пока оставались на месте.
— Может, ты и прав, — пробормотал Костоправ. — Стоит ли мне подтирать им носы, чтобы они сообразили, что я здесь.
Он слегка повернулся и бросил взгляд мимо Вершины, на высившийся вдали склон.
— А там ты когда-нибудь бывал?
Я огляделся. Поблизости не было никого, даже ворон.
— Нет, я могу преодолеть примерно половину пути между Вершиной и одним местом на дороге… похоже, там находится то, что они именуют Вратами Теней. На дороге ничего интересного нет. А дальше Копченый идти не хочет.
— А у меня на сей раз здорово получилось. Ладно, давай убираться отсюда.
Мы отошли и стали лагерем севернее Кьяулуна. Солдаты чувствовали себя там не слишком уютно. Никому не хотелось обустраиваться в такой близости от оплота последнего и самого сумасбродного из Хозяев Теней.
В этом я готов был с ними согласиться.
— Может, ты и тут прав, — проворчал Костоправ. — Я чувствовал бы себя уверенней, находись Копченый поблизости и имей ты возможность произвести разведку. — Потом он ухмыльнулся и добавил:
— Но все-таки я верю, что, несмотря на отсутствие Госпожи, у нас есть ангел-хранитель.
— Что?.. Кто?..
— Ловец. Она крутится без толку, ровно белка в колесе, но ее действия можно предвидеть. Тебе удавалось подобраться к ней близко?
В том, что я пытался, он, похоже, не сомневался.
— По существу — нет. Копченый к ней не идет.
— Вспомни о том, как ей хочется использовать меня, чтобы сквитаться с Госпожой за то, что ей не удавалось сделать это раньше. И пойми, что с этой целью она — хочет, не хочет — вынуждена обо мне заботиться.
— Ни хрена!..
И как до меня, тупицы дерьмового, раньше не дошло. Мне даже в голову не приходило, что он может использовать Ловца!
— Ты и вправду хочешь поставить все на нее?
— О черт, конечно же нет. Но она вполне могла бы — по неким своим резонам — заняться и здешними делами.
— Так ведь у нее и с Длиннотенью старые счеты.
— Это точно, — ухмыльнулся он, явно довольный тем, как разворачиваются события.
А вот я беспокоился насчет Душелова. Она не стремилась быть на виду, но при этом всегда числила себя среди главных игроков. И от нее всегда можно было ждать самой неожиданной выходки.
Сумел ли учесть все это Костоправ? Является ли все это частью его плана? Сам-то он — в этом я был уверен — думал именно так. А вот я — нет. Потому как располагал твердыми, как камень, доказательствами обратного. Он, например, никоим образом не мог предвидеть, что у меня начнутся те же кошмары, что и у Госпожи, хотя — тут уж сомнений нет — продолжения ее кошмаров он ожидал.
Что же до моих, то здесь, вблизи от Кьяулуна, они усилились и участились. Я и прикорнуть не мог без того, чтобы не оказаться в пещере замороженных старцев. А нет — так на равнине костей и трупов. Порою я соскальзывал в мир мифов — или того, что казалось мне таковым. То было огромное тусклое пространство, на котором боги и демоны сходились в грандиозной битве, причем самым свирепым было сверкающее черное чудовище, чья поступь сотрясала землю, чьи когти терзали и рвали, чьи клыки… Но уж в гнусном местечке с мерзопакостными стариками я оказывался всякий раз. Решительно всякий. Там было гадко до крайности, но тем не менее это место обладало какой-то притягательностью. Каждый раз, блуждая в холодных тенях, среди старческих лиц я непременно встречал знакомое.