Правда, как мне кажется, я уже разуверил дядюшку Доя в способности когда-либо овладеть фехтовальным мастерством, равно как сам отчаялся вдолбить в его башку, что существует разница между манерой боя одинокого волка и солдата, сражающегося плечом к плечу с товарищами. Он этого не понимал или делал вид, будто не понимает. Зато не приходилось сомневаться в том, что он постоянно держался настороже. Почему — я даже и не спрашивал, и некогда, и незачем — вразумительного ответа все равно не добьешься.
Я достаточно долго валандался с Копченым, чтобы понять это.
— Мы грибы, — напомнил я Тай Дэю.
— А?
— Грибы. Нас держат в кромешной тьме и кормят лошадиным дерьмом.
Он должен был вспомнить, что я имею в виду, но не слишком старался. Как и большинство прибившихся к Отряду нюень бао.
— Ладно, не бери в голову.
Дядюшка Дой попытался было увязаться за мной и на собрание, но двое часовых решительно преградили ему дорогу, после чего он предпочел остаться с другими нюень бао. Раньше он держался от них в сторонке, а теперь, кажется, принялся искать Джоджо, бывшего телохранителя Одноглазого, малого, который слыл нелюдимым даже по меркам нюень бао.
Я нырнул в нору Старика.
Там уже собралась уйма народу. Надо думать, только меня и ждали.
— Начнем, — тут же объявил Костоправ. — Во-первых, мы получили донесение, подтверждающее первоначальные сведения. Могаба нанялся на службу к Радише. Он начал собирать силы к югу от Дежагора. Точное расположение пока выведать не удалось, однако уже разносятся слухи о солдатах, сгоняющих местных с самых плодородных земель, чтобы прокормить армию. Это в его духе. Таглианская верхушка пока не имеет единого плана действий. Кажется, многие предпочли бы и вовсе о нас забыть.
Источники информации Капитан раскрывать не стал. Часть сведений он получил от меня или от Госпожи, блуждавшей с духом, когда от Копченого еще можно было чего-то добиться.
— Скорее всего, — добавил Костоправ, — Могабе придется опираться на поддержку жрецов определенных сект и их приверженцев. Тех, кто затаил злобу против нас или наших друзей.
Нож ухмыльнулся.
Глава 89
Молчание затягивалось. Я потянулся и, подхватив потрескавшуюся кружку, плеснул себе из чайника бурды, которую здесь почему-то выдавали за чай, горькой, как распоследняя микстура. Сразу стало понятно, почему весь этот «чаек» не выхлебали, до меня.
— Клет, — спросил Костоправ, — что слышно насчет посевов?
Только в Черном Отряде крупнейший специалист по осадной технике мог отвечать еще и за сельское хозяйство.
— Ничего нового, — отозвался Клетус, — урожай ожидается отменный, и собрать его можно будет раньше, чем предсказывали старожилы. Так что задержаться здесь было бы не самой худшей идеей.
Клет с братишками были ярыми сторонниками идеи обосноваться здесь, ибо считали, что их новое оружие позволит нам чувствовать себя в безопасности, однако толком объяснить свою позицию они не могли.
Разговор шел главным образом о том, что Отряд веками продирался сквозь ад и, пожалуй, впервые за долгую историю овладел богатой провинцией и надежной крепостью. Все наши враги находятся пока далеко и в ближайшее время едва ли вздумают нас тревожить. Общие рассуждения вроде того, будто виды на хороший урожай можно считать свидетельством благосклонности богов, я попросту пропускал мимо ушей и встрепенулся, когда речь зашла о том, что нам некого больше опасаться.
— ..Раз уж Радиша порастеряла добрую половину своей силы, ей придется приложить немалые усилия для сохранения власти, а тут без жрецов не обойтись. А они, при всем их страхе перед нами и ненависти к Ножу, не захотят сажать себе на шею новую настоящую армию, потому как цена и угроза их власти…
Все это я слышал и раньше. Будто бы жрецам и Радише никогда не спеться, и все такое… Лонго строил умозрительные догадки, я же блуждал с духом и имел лучшее представление о том, что к чему.
— Боюсь, приятель, — прервал я его, — что ты не прав. Возможно, противник нагрянет сюда гораздо раньше, чем хотелось бы любому из нас.
Мне удалось даже привлечь внимание Старика. Предваряя вопросы, касающиеся столь примечательной осведомленности, я сказал:
— У меня было видение.
Уже почти всем было известно о случающихся у меня видениях, так и не прекращавшихся со времен осады.
Госпожа цокнула языком — досадная привычка, появившаяся у нее недавно, чего сама она, надо думать, не замечала. Все-таки они с Костоправом были стары. Костяк Отряда явно нуждался в омоложении.
— Не мог бы ты рассказать нам о своем видении, Мурген, — поинтересовалась она. — Или подожди, пока занесешь сведения о нем в книгу.
Ее раздражали исправления, вносимые мною в ее книгу Летописей. Но кое-кому из участников тех событий они представлялись несколько иначе, чем ей.
— Самое главное в нем то, — отозвался я, — что наш старый приятель Могаба действительно нашел себе работенку.
Собравшиеся зашептались. Они что, думали, будто Старик шутит?
— Из моих сновидений много не выудить, — продолжал я, — поскольку власти над ними у меня нет. Порой меня отбрасывает в прошлое, но не всегда туда, куда я хотел бы попасть, чтобы подразузнать, почему случилось именно то, что случилось. В остальном мне приходится полагаться на донесения наших друзей, как и всем прочим.
Все-таки у нас оставались на севере друзья, поставлявшие достоверные сведения, которые я проверял при первой возможности.
Правда, в последнее время мы не часто прибегали к помощи Копченого. Он уже не пребывал в коме, и дело явно шло к пробуждению. Госпоже приходилось прилагать усилия, чтобы извлечь из него полезную информацию.
— Но, — продолжал я, — следует предположить, что Душелов поддерживает связь с Могабой. Это она порекомендовала его Радише. Возможно, та и связалась-то с ним лишь из опасения, как бы не обошлись без нее. Этот малый уже обещал святошам, что поймает и Ножа, и Госпожу.
С того момента, как Радиша выступила против Отряда, за этих двоих было обещано крупное вознаграждение.
Могаба никогда не позволял неудачам поколебать его уверенность в себе.
— Я мог бы нанести удар первым, — расхрабрился Нож. — Было бы забавно взглянуть на их рожи.
— А вот это брось, — оборвал его Костоправ, не склонный к фантазерству. — Знаю я, что выйдет, ежели ты попытаешься обдурить Могабу. Зиндаб, что ты думаешь на сей счет?
— Пока ничего. Я впервые об этом слышу. Капитан, и мне не мешало бы поразмыслить.
— Поразмысли вслух. Прямо сейчас.
— Могаба один.
Зиндаб имел в виду, что у Могабы не осталось настоящих сторонников: его приверженцы, покинувшие с ним Отряд, полегли все до единого.
— Не исключено, что в нынешних обстоятельствах он вконец озвереет и сделает все, чтобы уничтожить тебя, потому что считает себя несправедливо лишенным звания Капитана.
— Интересно, — пробурчал Костоправ, — много ли времени потребуется этому хмырю, чтобы вцепиться нам в задницы. У нас на подготовку и сбор войск ушло четыре года, а потом мы едва не околели с голоду. Если бы Радиша обманула наши ожидания и не встала на путь предательства, мы чувствовали бы себя куда хуже, чем нынче. В битвах мы потеряли не больше народу, чем я ожидал, а от болезней и того меньше.
О том, что мы выступили в такое время, когда ни одна армия поход не начинает. Костоправ не упомянул.
— Кстати о численности, потерях и всем таком, — вмешался Бадья. — Давно ушли те таглианцы, которых мы распустили по домам?
Госпоже оставалось лишь констатировать очевидное.
— Могабе не придется тратить время на обучение новобранцев. Мы уже подготовили для него солдат.
— А чего именно ждет от Могабы Радиша? — спросил меня Костоправ.
— Святоши полагают, что он должен обеспечить контроль за территориями, отбитыми у Хозяев Теней. Многих привлекает идея устроить там основательную резню. Но Баба считает, что его задача — удерживать нас к югу от гор.
Я хохотнул:
— Работенка та же, что и когда он служил у Длиннотени. Закупорить бутылку, только с другого конца.
— Рано или поздно он все равно заявится к нам, — сказал Иси. — Зиндаб совершенно прав. Костоправ снова хмыкнул.
— Ежели он не притащит с собой хотя бы половину того строевого леса, древесины, бумажных змеев, бамбука и не выступит летом, то ему ни за что…
— Ха! — саркастически скривился Лонго. — Что ему стоит заставить тамошних крестьян притащить сюда все необходимое оборудование? А потом их же и слопать — вот и лета дожидаться не надо.
Зиндаб, Очиба и Иси насупились.
— Ладно, — сказал Костоправ. — Ближе к делу. Вывод таков: в Таглиосе происходят некоторые события, и часть из них не является для нас тайной благодаря видениям Мургена.
Все ожидали, что он скажет еще, но Старик умолк. В конце концов заговорила Госпожа:
— Остается и другая проблема. Душелов. Это было истинной правдой. Ловец не ответила на шквальный огонь Госпожи и вообще не давала о себе знать, но я нутром чуял, что она где-то неподалеку. Затихарилась, окружив себя всяческими чарами, но случая подстроить нам гадость наверняка не упустит.
О девочке никто даже не помянул. Я знал, что она была похищена с Вершины, причем отнюдь не Киной, к которой с мольбой взывала, а Душеловом, не испытывавшей к ней никаких родственных чувств. Впрочем, и в сердцах Костоправа и Госпожи особой любви не было. Что и не диво: со своей дочерью они контактировали не больше, чем с любым ребенком, родившимся в тот же день и час на другом конце света.
Я держал язык за зубами. Предполагалось, что без приказа мне и думать о Ловце не следует. Старик больше не намеревался терпеть моих самоволок. С него хватило пропажи Дремы.
— А как насчет твоей тещи, Мурген? — поинтересовался Костоправ. — И Гоблина с Одноглазым?
— Как сквозь землю провалились.
Хотя бы в этом Старик не мог обвинить меня. Впрочем, возможно лишь до поры до времени. Пока не придумает как.
Последние сведения от Гоблина были получены нами, когда несколько его парней доставили в лагерь Прабриндраха Драха в оковах и Лизу Боулак, злобно рычавшую из установленной на телеге клетки. Собственно, мы получили не сведения, а одних лишь пленников: парни знать не знали, где Гоблин сейчас и каковы его намерения. Но я не думал, что его исчезновение являлось частью еще какого-то секретного замысла Старика. Даже Костоправ не может рассчитывать на столько ходов вперед. Чертов колдунишка обделывал какие-то свои делишки.
Впрочем, искал его я не так уж рьяно. Сны в последнее время приходили ко мне не часто, а когда приходили, я первым делом отправлялся к Сари. И моему сыну — ненаглядному лопочущему малышу, которому она дала прозвище Тобо. Настоящее имя ему предстояло получить после нашей встречи.
Она твердо решила присоединиться ко мне, хотя к нынешнему времени даже в болотной глухомани прослышали о раздорах между Радишей и Черным Отрядом. Вздумай Сара покинуть храм, она подвергла бы себя риску, ибо в последнее время всех нюень бао, покидавших свои болота, таглианцы подозревали в сочувствии Отряду.
С Сари не спускали глаз, ибо теперь, когда она разрешилась от бремени, побег представлялся куда более вероятным. Однако Сари — достойная дочь своей матери — избрала партизанскую тактику и изводила жрецов всяческими капризами, с тем чтобы, когда придет время, они не стали проявлять особого рвения в ее поисках.
Костоправ вновь посмотрел на Госпожу. И все прочие тоже — в ожидании, не заговорит ли она вновь о своей сестрице, которая ни у кого из нас не шла из головы. Ей по-прежнему улыбалась удача, и она по-прежнему имела на нас зуб, хотя уже устроила нам кучу гадостей. Ей оставалось разве что всех нас перебить. Черт возьми, вступая в Отряд, каждый из нас подписал себе смертный приговор.
— За пару ночей пропало несколько солдат, — промолвила Госпожа. — Некоторые, наверное, просто дезертировали, но не все… — Она подняла руку, и Иси с Зиндабом вынесли и положили на грязный пол большой узел.
Я не стал пользоваться случаем и напоминать Старику, что, позволь он нам перебраться в крепость, у всех были бы комнаты с настоящими полами и настоящей мебелью.
— Возможно, будет пахнуть. — предупредила Госпожа. Ох-ох! Иси с Зиндабом размотали узел и вытряхнули труп, вонявший вовсе не так сильно, как я того опасался, поскольку покойный усох, подобно старой мумии. Рот его остался разинутым в беззвучном крике — похоже, бедняга умер в страшных мучениях.
— Этого парня сгубила Тень, — сказал я, хотя в словах не было особой нужды. Все и так поняли, в чем дело, с первого взгляда.
Костоправ посмотрел на меня. Я пожал плечами:
— С тех пор как я отвечаю за Врата, через них не проскочила ни одна Тень.
В сказанном я не сомневался, потому как, прорвись хоть одна Тень, не обошлось бы без большой суматохи.
— Стало быть. Врата на запоре, — кивнул Костоправ— Выходит, она отловила те Тени, которые запустил сюда еще Длиннотень.
Ловец стала новой Хозяйкой Теней и теперь, возможно, оттачивала свое мастерство.
— Против такой угрозы мы не можем предпринять ничего, разве что не ходить поодиночке с бамбуком, — начала было Госпожа, но осеклась и удивленно воскликнула:
— Эй, что это с ним?
Под «ним» подразумевался отрядный Летописец, ни с того ни с сего принявшийся издавать странные звуки и дергаться самым диковинным манером — словно пытался проглотить собственный язык. Но об этом мне рассказали потом.
Я попал на равнину смерти, во все ее места одновременно, на миг, продолжавшийся целую вечность. А затем, вместо ставшей уже привычной встречи с обледенелыми стариканами, провалился в прошлое, во дни осады Дежагора. Обернувшись птицей, кружил я вокруг умирающего города, раскрывая клюв и издавая крики — не мои, но навязанные мне этой безумной женщиной. Я был беспомощен, словно подхваченная ураганом мошка, все потуги освободиться ни к чему не приводили. Я видел бездну смертей и море отчаяния, но во всем этом не было ничего нового, не пережитого мною наяву. Возможно, Душелов схватила меня походя и зашвырнула в минувшее, сама не зная зачем. Так или иначе, я трепыхался на ветру, думая лишь о том, чтобы пережить и эту бурю. Затем пришла тьма.
Глава 90
Очнулся я в отгороженном занавеской отсеке, где прежде держали Копченого. Было темно. Я не слышал ни звука и понятия не имел о времени, но сразу почувствовал, что встреча закончена. А вот попытавшись встать, я почувствовал, насколько ослаб: коленки подогнулись, и я вывалился за занавеску, где застукал Тай Дэя, копавшегося в бумагах. Он тут же сунул их на место и напустил на себя невинный вид. Впрочем, его любопытство и впрямь могло быть совершенно невинным: читать он все одно не умел.
— Наконец-то, — сказал Тай Дай. — Я уже начал беспокоиться. Что случилось?
— Приступ. Вроде тех, что бывали у меня в Дежагоре и Таглиосе.
— А почему они?.. Они все ушли несколько часов назад. Даже охрану сняли.
— Когда это случилось? Совещание началось рано утром.
— За час до заката.
— Дерьмо. Выходит, я провалялся целый день. Тай Дэй помог мне подняться, и я принялся шарить вокруг в поисках еды. После прогулок с Копченым еда помогала, но сейчас дело обстояло иначе. Во всяком случае, жесткая, холодная, переваренная баранина не привела меня в норму. А больше под рукой ничего не оказалось.
Больше всего хотелось глотнуть чего-нибудь хмельного. С исчезновением Одноглазого мы не остались без самогонщиков:
Корди с Лозаном продолжили его неумирающее дело. Эти парни предпочли не возвращаться в Таглиос и остались с нами. Кажется, Корди больше не тянуло в постель к Радише. Но зелье их было не лучшего качества, да и добывать его приходилось через посредников: все мы делали вид, будто неукоснительно соблюдаем дисциплину.
Однако совсем недавно у меня зародилась догадка насчет того, где мог припрятать свой агрегат Одноглазый. В моей старой норе имелось особое помещение с плетеными стенами, где я хранил Летопись и кое-какие личные вещи. Эта конура не развалилась. А строить ее помогала матушка Гота.
Шатаясь и цепляясь за что попало, лишь бы не навернуться, я вылез из норы Костоправа.
— Почему бы ему не перебраться в эту поганую крепость? — пробормотал я, озираясь по сторонам. — И где, черт побери, все?
Вокруг — ни единой рожи. Я вообще не видел людей ближе, чем в развалинах Кьяулуна, и маленько струхнул. Действительно ли мне удалось вернуться в реальный мир? Может, и это какой-то фокус Душелова?
— Все ушли, — повторил Тай Дай таким тоном, словно говорил с непонятливым дитятей. — Даже часовые. Иначе я не мог бы попасть в жилище Освободителя.
С некоторых пор Старика все чаще именовали так.
— Я так понимаю, что дядюшка Дой отправился приглядеть за ним?
Тай Дэй оставил мой вопрос без ответа. Я побрел к своему бывшему жилищу. По сравнению с той дырой, из которой я перебрался сюда, оно вполне могло сойти за дворец. Госпожа со Стариком превратили мой дворец в тюрьму. Боковой вход, прорытый в склоне холма специально для дядюшки Доя и матушки, выходил на площадку для упражнений с мечом. Теперь она превратилась в загон, обнесенный забором из трофейных копий. За, о градой, тоскливо положив морду на лапы, лежала, по-видимому, примирившаяся со своей участью Лиза Боулак. Неподалеку — но, разумеется, вне пределов досягаемости форвалаки — расхаживал Прабриндрах Драх. Всем своим видом князь давал понять, что считает свое нынешнее появление лишь временным, досадным недоразумением. Ни Длиннотени, ни Ревуна, ни Нарайана Сингха снаружи не было. Сингху, наверное, и не хотелось высовываться: ему разумней было не напоминать лишний раз о своем существовании. Но вот Длиннотени, панически боявшемуся темноты — точнее того, что могло в ней таиться, — приходилось несладко.
Бывший Хозяин Теней вконец утратил былое самомнение и теперь большую часть времени просто хныкал и дрожал. Он терял вес, во что трудно было поверить.
Вонища стояла жуткая: пленники содержались хуже, чем звери в самом захудалом зверинце. Правда, отношение к ним было различным.. Больше всех, разумеется, досталось Длиннотени и бывшему святому Обманников. Ревун, хотя и числился среди врагов Госпожи, не вызывал у нее особого гнева. Кормили его объедками, а в остальном почти не удостаивали внимания. Как и форвалаку, ежели она вела себя прилично.
Копченый и Прабриндрах Драх находились в лучшем положении, а положение последнего можно было назвать даже привилегированным.
— Чтобы выветрить такой смрад, нужна хорошая буря, — заметил я, поглядывая на небо.
По всем признакам ураганом и не пахло. Тай Дэй лишь хмыкнул в ответ и неожиданно насторожился. Он приподнялся на цыпочки, ноздри его раздувались, голова слегка покачивалась. Он прислушивался.
Я замер, зная, что его слуху можно доверять. Через некоторое время и я услышал звуки, доносившиеся из блиндажа, казалось кто-то скребется. Время шло, а мне так и не удалось понять, почему Длиннотень и Нарайан Сингх были оставлены в живых. Возможно, и Госпоже, и Костоправу еще придется об этом пожалеть.
Но Госпожа полагала, что эти хмыри еще могут ей пригодиться. Где-нибудь. Когда-нибудь. На что-нибудь.
— Надо выяснить, что там такое, — сказал я безо всякого энтузиазма, потому как не ждал ничего, кроме лишних хлопот.
И куда запропастился дядюшка Дой? Он со своим мечом сейчас мог бы оказаться весьма кстати, так как у меня не было с собой никакого оружия, кроме легкого шеста с зарядом на три шара.
По пути ко входу в наше бывшее прибежище Тай Дэй подошел к поленнице, ухватил здоровенный сук с утолщением на конце длиной в ярд. Затем знаком указал, чтобы я двигался вперед.
Скользнув вниз, я рывком распахнул дверь, и мне прямо под ноги вывалился Нарайан Сингх. Бывший святой Обманников провел в темноте много времени: его от природы смуглая кожа приобрела болезненную бледность. Возможно, Госпожа не просто держала этого типа взаперти, в куче его же собственного дерьма, но и делала еще что-то. Конечно, она могла проявлять и снисходительность — когда ей хотелось. Но хотелось ей этого не часто.
Тай Дэй съездил ему по башке, и поделом. Старина Нарайан большую часть жизни провел отнюдь не творя добро и заслужил каждое мгновение боли и страха. Держу пари, его богиня покатывалась со смеху всякий раз, когда удосуживалась о нем вспомнить. Непрестанное ожидание того дня, когда Госпожа сочтет нужным заняться им особо, было половиной его мук.
— Будь осторожен, — сказал я Тай Даю. Тот в ответ только хмыкнул. Физиономия его была каменной даже для нюень бао. Он не забыл То Тана.
— И думать не смей, — сказал я, прочитав его мысли. — Госпожа тебя живьем поджарит. Кроме того, там, внутри, есть и другие. Они будут куда хуже Сингха.
Говоря «хуже», я имел в виду, что они способны доставить больше хлопот. И Длиннотень, и Ревун были заключены в оковы, рты им заткнули металлическими затычками; Длиннотень не ел со дня своего пленения. Я полагал, что голодный колдун — это колдун усмиренный. Но, видимо, ошибался. Даже голод не укротил их окончательно, хотя у обоих едва хватило сил подползти к свету. Они, очевидно, надеялись, что дверь открыл Нарайан.
— Они надеялись выбраться наружу, — заметил Тай Дэй.
— Ладно, — отозвался я, — не подавай виду, будто это тебя встревожило. Просто стой здесь, следи за ними, но ничего не трогай. И никого. Я обернусь мигом.
Глава 91
Тай Дэй снова хмыкнул с глубоким неудовольствием.
— Придет еще наш черед, — пообещал я ему.
Копченый тоже находился внутри. Он особо не изменился, поскольку выглядел так долго плохо, что хуже было почти некуда. Правда, одежда его превратилась в истлевшие клочья. Он был скован цепями. И одна из них тянулась назад, во тьму.
Остальные тоже должны были сидеть на цепях, однако каким-то образом им удалось освободиться. Интересно, сумей эти гады осуществить свой замысел и смыться, утащили бы они с собой и Копченого? Было бы забавно поглазеть на их возвращение в мир, полностью изменившийся за то время, пока они здесь отлеживались.
Переступив через колдуна, я нашарил маленькую лампу и зажег ее. Ежели не считать вонищи и грязищи, все сохранилось в том же виде, в каком было оставлено. Рваный платок Готы так и валялся на колченогом стуле, прихваченном в свое время с развалин Кьяулуна.
Не было никаких свидетельств того, что пленники проводили время именно здесь.
Следуя за цепью Копченого, я добрался до скрытой, замурованной перегородки, в которой обнаружил дыру. Стенка не устояла перед чьими-то терпеливыми усилиями. По ту сторону ее смрад оказался еще сильнее. Мне случалось видеть куда менее загаженные свинарники.
Пленники не слишком тщательно исследовали свою тюрьму. Моего маленького тайничка они не обнаружили. А вот кое-кто другой исследовал, обнаружил и нашел ему применение. В помещении за дырой был спрятан и самогонный аппарат Одноглазого, несколько жбанов с готовым продуктом и множество всякой хрени, видимо, считавшейся «сокровищами из разрушенного города». Во время ночных блужданий матушка Гота собрала немало хлама.
Первым делом я ухватил жбан и ковырнул пробку. В ноздри ударил залах плохо очищенного спирта. Я приложился к горлышку, и у меня чуть глаза на лоб не вылезли. Первачок Одноглазого — пойло не для слабаков. Однако я сделал еще один обжигающий горло глоток, а затем поднял лампу повыше, чтобы оглядеться по сторонам. Покидая эту нору, я оставил в тайнике кое-какие свои вещички, но не собирался тащить что-либо с собой за Врата Теней. В сущности у меня не было ничего ценного.
Однако за кучей хлама я приметил что-то завернутое в холстину, протянул руку и случайно задел локтем целый штабель уложенных набок глиняных бутылей.
Ага! Стало быть, Одноглазый намеревался сюда вернуться. Даже невежда вроде меня знает, что никто не станет оставлять бутылки с пивом в горизонтальном положении навечно.
От моего толчка бутыли стукнулись одна о другую, штабель раскатился, несколько бутылей расколошматилось, забрызгав и меня, и бункер чем-то пенистым. Подхватив одну из них, я опрокинул часть ее содержимого себе в глотку.
Неплохо, хотя малость перебродило.
— Эй! — откликнулся я на крик остававшегося снаружи Тай Дэя. — Со мной все в порядке. Я тут нашел сокровище Одноглазого.
Мои слова можно было понимать и в буквальном смысле — имелось в виду не только хмельное. Предмет, завернутый в драную рогожу, оказался не чем иным, как колдовским копьем. Одноглазый смастерил его во время осады Дежагора и позднее лишь доводил до ума. Одна только инкрустация, серебряная и золотая, стоила целого состояния.
Вот и еще одно доказательство того, что хренов колдун намеревался вернуться в это местечко. Он-то считал свою работу секретом, но я знал, как тщательно отделывал Одноглазый этот шедевр своего колдовского мастерства.
— А это что? — промолвил я вслух, приметив в рогоже еще какой-то предмет. Никак дерьмовый коротыш занимался не только копьем. Но нет, найденный мною предмет не являлся произведением Одноглазого. То был лук, лук со стрелами. Я не сразу признал его, ибо с тех пор, как видел это оружие в последний раз, прошло столько лет, что и думать противно. Я считал, что оно давным-давно утрачено. Однако именно этот лук Госпожа подарила Костоправу в те стародавние времена, когда она была Истинной Госпожой. У Костоправа всегда найдется в запасе какой-нибудь секрет. Неужто и исчезновение Одноглазого — его рук дело? Впрочем, Костоправ мог и не знать о луке.