Кунин Владимир Владимирович. Двухместное купе

   Два знакомых нам оперативника из третьего отделения милиции увидели, что Толика ведут в наручнике, схватились за голову!..
   – Ох, мудаки! Ну, идиоты!.. – зашептал один другому. – Беги им навстречу, скажи этому болвану, чтобы сию секунду отстегнул Толика!!! А то пацанва их сейчас в куски порвет!!!
   Оперативник помчался вверх по лестнице, обогнул Петровых и Фирочку, подскочил к «воспитателю» с наручниками, сунул ему под нос свое удостоверение, сказал на ухо:
   – Отстегни пацана, раздолбай!
   – Не положено...
   – Отстегивай, засранец! Или тебе нужно Ледовое побоище?! Где вас таких набрали?!. Макаренки сраные...
   «Воспитатель» трясущимися руками отстегнул Толика от наручника, не в силах оторвать глаз от толпы вокруг «уазика»...
   – Жди амнистии, Толик, – тихо сказал оперативник и погладил Толика по стриженой голове. – Мы найдем их. Мы их обязательно найдем!..
   Когда все спустились с лестницы к милицейскому «УАЗу», толпа молча расступилась, освобождая проход к уже открытой двери машины.
   Ни одного слова не было произнесено, не было ни одного взмаха руки, никто даже рот не открыл...
   Сотня районных пацанов-хулиганов, мальчишек-спортсменов, одноклассников, дворовых друзей и приятелей-подельников...
   ...и всего лишь несколько очень разных взрослых – молча стояли вокруг милицейской машины...
   ...образуя узкий коридор для прохода внутрь салона «УАЗа».
   Наталья Кирилловна и Николай Иванович усадили Фирочку в машину, сели сами...
   ...а после них в «УАЗ» поднялись Лидочка, Толик и «воспитатели».
   Один из них хотел было закрыть машину, но Толик отодвинул его в сторону, встал в проеме дверей милицейского «УАЗа» и тихо сказал в немую толпу:
   – Спасибо, пацаны...
   И толпа не произнесла ни единого звука.

ПРОЕЗД ПО ГОРОДУ МИЛИЦЕЙСКОГО «УАЗА»

   «Воспитатели» колонии сидели спиной к движению, лицом к салону.
   Толик обнимал обессилевшую мать, целовал опухшее от слез лицо...
   С другого бока Фирочки сидела Лидочка. Смотрела в никуда...
   Сзади них – Наталья Кирилловна с Николаем Ивановичем.
   – Ma, послушай, что я скажу, – хрипло сказал Толик. – Очнись, ма...
   Фирочка судорожно передохнула, мелко закивала головой:
   – Да, да, сыночек... Я слышу тебя...
   – Ты послушай меня внимательно, – сказал Толик. – Ты папину и бабулину урны забери домой. И дедушкину урну пусть из общей стены вынут... И дяди Ванину тоже. Не место им там. Выйду на волю – похороним их всех у того дома, который дядя Ваня Лепехин нам подарил. И сами туда переедем. Чтобы они всегда были рядом с нами... Ладно, мам?
   – Как скажешь, сыночек... – И Фирочка уронила голову на плечо Толика.
   Лидочка закрыла глаза и прижалась щекой к руке Толика, обнимавшего мать...

* * *

   ... И снова все уличные звуки – рычание автомобильных двигателей, тревожные трамвайные звонки, человеческий говор, радиореклама...
   ...постепенно стали сливаться в единую, характерную мелодию...

ДОРОГА ИЗ МОСКВЫ В ПЕТЕРБУРГ...

   ...мчащегося по рельсам состава старейшего пассажирского поезда «Красная стрела»...
   И если «Красная стрела» вдруг неожиданно вылетала из еще очень темного сумрака рассвета на участок пути, не огороженный высоким кустарником...
   ...то светлая полоска будущего солнечного блика на далеком горизонте уже высвечивалась на спящих пыльных стеклах вагонных окон проносящегося поезда...

КУПЕ АНГЕЛА И В.В.

   – После похорон Толик был отконвоирован обратно в колонию, а Фирочка Самошникова с тяжелым психическим расстройством госпитализирована в клинику неврозов имени Павлова... – сказал Ангел.
   – Это на Пятнадцатой линии Васильевского острова? – спросил В.В.
   – Совершенно верно... Помимо штатных сотрудников клиники, а если быть до конца справедливым, то и в основном, уход за больной осуществлялся членами семьи подполковника милиции Николая Ивановича Петрова. Его женой – Натальей Кирилловной, и их дочерью – ученицей седьмого класса Петровой Лидией Николаевной...
   – Простите, что перебиваю вас, Ангел, – сказал В.В., прихлебывая «ангельский» джин. – Но у меня сразу возникают два вопроса.
   – Пожалуйста, Владим Владимыч.
   – Объясните, почему вы рассказываете мне сейчас эту поистине трагическую историю каким-то гнусным, протокольным языком? Да еще в немеркнущем стиле детального доноса? Затем – второй вопрос...
   – Секунду, Владим Владимыч! Сразу же отвечаю на первый: уж если на то пошло, то это стиль не доноса, а «донесения». Я вам почти дословно процитировал кусочек из донесения сотрудника Комитета государственной безопасности Калининского района города Ленинграда своему вышестоящему начальнику...
   – Значит, к этому двойному убийству подключился и КаГэБэ?
   – Нет, – ответил Ангел. – Комитет, как и эта сволочь Заяц, был введен в заблуждение лихой газетной строкой о возможном перемещении огромных (по тем временам) денег из Западной Германии на территорию Советского Союза!.. И естественно, Комитет вел в этом направлении свою разработку. Пока не убедился в подлости автора статьи и идиотизме собственных предположений... А от всего остального Комитет умыл руки.
   – Откуда вы все это знаете? – впрямую спросил В.В.
   – Работа у меня такая, – коротко ответил Ангел.
   – А Заяц так и остался безнаказанным!.. – В.В. зло опрокинул остатки джина и...
   ...запил неведомо как возникшим перед ним горячим чаем.
   Тут Ангел как-то нехорошо ухмыльнулся и с неожиданными жестокими и мстительными нотками в своем ангельском голосе возразил:
   – Э нет!.. Заяц был очень точно вычислен.
   – Слава Богу! – машинально воскликнул В.В.
   – Вот уж Боженька был тут абсолютно ни при чем! – тут же проговорил Ангел. – Уж если кому и нужно поклониться в пояс, так это Лидочке... Лидочке Петровой. – Помолчал и добавил: – И Толику-Натанчику...
   – Это еще каким образом?! – удивился В.В.

ЛЕНИНГРАД. У СТАНЦИИ МЕТРО. ВЕЧЕР

   В спальных районах у всех станций метро – стихийные базарчики.
   Здесь же обычно и своеобразный негласный «клуб» местной шпаны.
   За одним из ларьков, куда не проникал яркий свет фонарей, но были хорошо видны вход и выход из метро...
   ...собралась компаха пацанов – от тринадцати до пятнадцати лет.
   Недорогой портвейн шел по кругу – из горлышка. Закусывали сникерсами, дымили сигаретками. Сидели на пустых ящиках из-под овощей...
   Были здесь и те, кто приходил тогда вместе с Зайцевым в гараж к Толику Самошникову...
   ...и тот самый паренек, который еще недавно ходил с Зайцем по вещевому рынку и за пять рублей рассказал ему про статью в «Комсомольской правде»...
   Никем не замеченный, из-за ларька тихо появился Заяц и гаркнул:
   – Ваши документики!
   Мгновенно исчезла бутылка, в панике все дернулись в разные стороны, но кто-то в полутьме увидел Зайца и облегченно выругался:
   – Заяц!.. Сука, мать твою!..
   Заяц захохотал.
   Засмеялись и остальные, заговорили, перебивая друг друга:
   – Ну дает, Заяц, сучара!.
   – Тебя ж, считай, месяц не было!..
   Заяц вытащил большую бутылку портвейна из-под куртки, ловко вышиб пробку – пустил по кругу.
   – Всего-то три недели не было, а шуму-то, шуму!.. Не можете вы без Зайца, сявки необученные... – с удовольствием сказал Заяц.
   – Где пропадал, Заяц?
   – В Вырице у тетки кантовался. Сарай перекрыть надо было, дровишек на зиму старухе заготовить... А у вас чего?
   – У нас тут делов на рыбью ногу! – сказал один.
   – Тольки Самохи пахана и бабку замочили!..
   – За валюту...
   – Нашли? – спросил Заяц.
   – Не, валюту не нашли.
   – Я спрашиваю – нашли, кто замочил? – повторил Заяц и...
   ...поймал на себе внимательный взгляд того пацана, который шатался с ним по вещевому рынку.
   – Поначалу менты замели каких-то мусорщиков, которые там баки очищали, а потом, говорят, отпустили...
   – Самохина шобла говорит, что Толян амнистии ждет – вроде бы сам разбираться будет с теми, кто замочил.
   – Ну-ну...
   Заяц допил остатки портвейна и снова поймал на себе взгляд того пацана с вещевого рынка.
   – Чего зыришь?! – злобно спросил его Заяц. Достал из кармана деньги, сунул ему в руки, приказал: – Вали, возьми пузырь и закусь сообрази! Одна нога здесь, другая там!
   Поклонники Зайца возликовали:
   – Ну, Заяц!..
   – Вот это крутизна...
   – Живем, братва!!!
   – Да здравствует Заяц! Заяц – жил, Заяц – жив, Заяц – будет жить!!!
   – А когда амнистия? – словно невзначай спросил Заяц.
   – По малолеткам – вроде бы к Новому году обещали...
   – А шалава его – Лидка Петрова – чего? – небрежно спросил Заяц.
   – Ничего, – сказал кто-то. – Часам к девяти увидишь.
   – С каких это радостей? – удивился Заяц.
   – Она в это время с тренировки приезжает. Мы, когда здесь кантуемся, каждый раз ее видим...
   – Вот кого отдрючить бы! – мечтательно произнес один.
   – Пацаны, бля буду, я когда ее вижу, у меня как ванька-встанька каждый раз вскакивает!.. – весело признался второй.
   – Подрочи – пройдет... – рассмеялся третий.
   – Никому она, кроме Самохи, не даст, – уныло сказал третий.
   В это время гонец принес бутылку и кулек конфет.
   – Ура-а-а!
   – Даст! – открывая бутылку, уверенно сказал Заяц. – По-хорошему не даст, можно и перо к боку приставить!..
   Заяц попил вина из горлышка, утерся, передал бутылку дальше...
   – Я не посмотрю, что ее пахан в ментовке амбалит!.. Куда она, сучка, денется?! – Слышно было, что Заяц уже сильно захмелел. – Это еще надо доказать, что не по обоюдному согласию... Я в этом подкованный – будьте-нате!.. Отшворю во все дырки, а потом на «хор» ее поставим!.. Всем достанется... Я своих корешей не обижу!..
   Пацаны недоверчиво промолчали. Никто восторга не выразил. Тоскливо допивали портвейн. Но Заяц уже ничего не замечал:
   – Вот тогда Самоха и поймет, как это – за отвертку хвататься!.. Уделаю, как бог черепаху... То-то он обрадуется, когда узнает, что его сучку в очередь драли!
   – Идет! – негромко выдохнул один из зайцевских пацанов.
   Все повернулись к выходу из метро и увидели Лидочку Петрову...

* * *

   Лидочка выходила в жидком потоке пассажиров, возвращавшихся из центра города.
   Одета она была в теплую куртку-пуховичок и недлинную юбочку, открывавшую прекрасные Лидочкины ножки в коротких осенних сапожках.
   Через плечо у Лидочки была перекинута спортивная сумка, из которой торчали две рукоятки теннисных ракеток.
   Лидочка скользнула взглядом по компании парней за ларьком...
   ...вытащила из бокового кармана сумки милицейский газовый баллон с «черемухой» и переложила его в карман куртки.
   Она и руку оставила в этом кармане – на всякий случай...

* * *

   – Все! – произнес Заяц, не сводя с Лидочки глаза. – Я пошел!..
   – Не ходи, Заяц, – сказал паренек, который шатался с Зайцем по вещевому рынку. – Побазарили... и хватит.
   – А пошел ты!.. – ответил ему Заяц.

* * *

   ... Лидочка шла по пустынному Гражданскому проспекту...
   ...а метрах в двадцати от нее, за ней шел распаленный Заяц.
   Изредка Лидочка останавливалась у темных витрин уже закрытых магазинов, делала вид, будто что-то рассматривает там, а сама косила глазом и в отражении темного витринного стекла наблюдала за Зайцем...
   А потом снова двигалась дальше...
   Заяц постепенно сокращал расстояние.
   Когда до Лидочки оставалось метров десять, Заяц порылся в кармане рубашки, под курткой и свитером, и достал оттуда...
   ...толстый золотой некрасивый перстень.
   Тот самый перстень, который когда-то Ваня Лепехин подарил фронтовому другу Натану, тот самый перстень, который Заяц забрал из квартиры Самошниковых, убив бабушку Толика-Натанчика и его отца...
   Заяц потер перстень о рукав куртки, чтобы тот посильнее блестел, и надел его себе на средний палец правой руки.
   Полюбовался им на своей руке, глянул на стройные Лидочкины ножки и окликнул ее:
   – Эй, Петрова!
   Лидочка ждала этого окрика. Остановилась, повернулась к Зайцу, сказала насмешливо:
   – Вот и ладушки!.. А то я все думаю – чего это Заяц от самого метро за мной плетется? Может, чего сказать хочет?
   Заяц подошел к Лидочке и, не скрывая своего восхищения, сказал:
   – Ну, ты даешь, Петрова!..
   На что Лидочка приветливо улыбнулась ему и тут же ответила:
   – Но не всем, Зайчик.
   Заяц заржал и с искусственной блатнячковой хрипотцой спросил с ухмылочкой:
   – Ну а мне?
   Лидочка подавила приступ отвращения, включилась в игру:
   – Нужно будет посмотреть на твое поведение...
   Заяц шикарным жестом достал из кармана «Винстон» и зажигалку:
   – Айда за киоск, покурим.
   – Бросила.
   – Давно? – весело спросил Заяц.
   – Да вот уж четырнадцатый год пошел, – улыбнулась Лидочка.
   Заяц осмыслил шуточку, рассмеялся:
   – Ну, давай я покурю в затишке. Побазарим...
   – Некогда, Заяц, некогда. Домой пора.
   – Чего ты все время – Заяц и Заяц?.. Я же Митя.
   – Ну, Митя... – согласилась Лидочка. – Какая разница, Заяц?
   – Я провожу?
   – Проводи, черт с тобой.
   Дошли до Лидочкиного дома, остановились у подъезда. На лестницу Лидочка Зайца не пустила.
   – Отвали, Заяц. Отец выйдет – никому мало не будет.
   – А ты откуда так поздно? – спросил Заяц.
   – С тренировки. Не видишь, что ли?.. Слушай, Заяц... А ты про Самошниковых ничего не слыхал? Пацаны не говорили?
   Вот когда Заяц испугался!..
   – Чего-то базарили... Но меня в это время в городе не было. Я ничего не знаю... Я у тетки был, в Вырице...
   Заяц опять достал сигареты, нервно прикурил от зажигалки...
   И вот тут, при свете грязной, слабенькой лампочки, висящей под козырьком подъезда...
   ... Лидочка увидела на правой руке Зайца, на среднем пальце, хорошо знакомый ей толстый некрасивый золотой перстень!!!
   Истошный крик буквально рвался у нее из груди, но она сдержала себя, потрясенно покачала головой и мягко взяла правую руку Зайца в свои теплые ладони...
   Подняла руку Зайца с кольцом к несильному свету лампочки и, разглядывая кольцо со всех сторон, сказала медленно, распевно:
   – Ну, ты и крутой, Заяц... Ах ты ж, Заяц, Заяц... Ну, крутизна! Так ты говоришь – Митя?.. Да?
   – Ага, – успокаиваясь, подтвердил Заяц.
   А Лидочка все разглядывала и разглядывала это кольцо на руке Зайца.
   – Нравится? – тщеславно спросил Заяц..
   Лидочка чуть не захлебнулась ненавистью. Перевела дух, с трудом выговорила:
   – О... о... очень!..
   Близость Лидочки, ее руки сводили Зайца с ума. Он воровато оглянулся вокруг и притиснул Лидочку к стенке. Задышал ей в лицо табаком и портвейном:
   – Будешь со мной – все твое будет!..
   – Буду, – словно эхо, шепотом откликнулась Лидочка. – А где?
   – Не боись, завтра придумаем...
   Заяц уже чувствовал тугие Лидочкины бедра, уже лез под куртку, мял ее грудь левой рукой, а правой хотел было залезть ей под юбку, но Лидочка так и не выпустила из своих рук его пальцев...
   ...средний из которых был так великолепно украшен этим толстым золотым перстнем!
   – Ах, какой ты крутой, Заяц... – шептала Лидочка. – Ты не думай – где... Приходи завтра на Гжатскую в десять вечера... в гаражи. Я тебя там буду ждать... Отец все равно нашу тачку продал, и гараж пустой. Хорошо?
   – Нет вопросов!.. – прохрипел Заяц.
   – Только приходи вот так, как сейчас... – прошептала Лидочка и осторожно освободилась от объятий Зайца.
   – Это как? – не понял Заяц.
   Лидочка все никак не могла выпустить правую руку Зайца.
   – Ну, вот как сейчас – с этим колечком... Оно тебе так идет! Ты с ним такой крутой!.. Мужчина... только никому... Слышишь? Никому! А то все испортишь...
   – Об чем базар, Петрова?! Сукой буду... Век свободы не видать, в натуре!..
   – Слушай... Как тебя... Митя! По тебе, наверное, все девчонки нашего района сохнут? – Лидочка даже улыбнулась кокетливо.
   – Есть маленько! – полыценно соврал Заяц.
   Тут Лидочка наконец выпустила руку Зайца.
   – Так вот, Митя-Заяц, попрощайся с ними. Теперь я к тебе больше никого не подпущу!..
   – А мне, кроме тебя, никто и не нужен, – искренне сказал Заяц.
   – Ну вот и ладушки, – почти спокойно ответила Лидочка. – Завтра в десять на Гжатской. Гараж номер шестьдесят четыре. Не опаздывай. И чтобы – никому!.. Понял?
   – Поддачу взять? – деловито спросил Заяц.
   – А как же?! – удивилась Лидочка. – Не на сухую же... Привет!
   Лидочка набрала код замка, так чтобы Заяц его не видел, и вошла в свой подъезд...
   ...оставив на улице ликующего и распаленного Зайца!

КВАРТИРА ПЕТРОВЫХ. РАННЕЕ УТРО

   На следующий день перед уходом в школу Лидочка попросила у Натальи Кирилловны:
   – Дай червончик, мамуль. Мне нужно за школьные завтраки в столовку заплатить за две недели вперед...
   – Тихо ты, чучело! Отец только недавно заснул после дежурства, – цыкнула Наталья Кирилловна на Лидочку и дала ей десять рублей.
   – И еще, мамуся... – прошептала Лидочка. – Где дубликат ключей от квартиры Самошниковых? Я после уроков заскочу к ним, приберусь хорошенечко, пыль вытру... Послезавтра тетю Фирочку выпишут из больницы, а в доме – полный порядок!
   – Умница ты моя!.. Мы как раз с папой собрались сегодня к ней в клинику.
   Наталья Кирилловна поцеловала Лидочку, достала из кухонного шкафчика ключи и подала их дочери.
   Лидочка чмокнула мать в щеку и выскочила из дому.
   Ни о какой школе не могло быть и речи!
   Уже через десять минут Лидочка открывала пустую, осиротевшую квартиру Самошниковых.
   В большой комнате, в старом серванте за толстыми зеркальными стеклами, стояли четыре урны.
   Две еще совсем новые и две – уже побывавшие вмурованными в кладбищенскую стену.
   Здесь же Лидочка вывалила на обеденный стол из своей спортивной сумки все тетради и учебники, карандаши, ручки и мешочек со сменной обувью.
   Прошла в бывшую «детскую» и распахнула платяной шкаф с «вольной» одеждой Толика-Натанчика...

УТРЕННЯЯ ПРИГОРОДНАЯ ЭЛЕКТРИЧКА...

   ... Потом Лидочка Петрова, нервно поглядывая на часы, ехала в полупустом вагоне электрички...
   Лицо было жестким, сосредоточенным, неулыбчивым.
   Думала о чем-то Лидочка, просчитывала варианты, прикидывала...

АВТОБУС ЗАГОРОДНЫХ ЛИНИЙ. УТРО

   Раздолбанный старый автобус вез Лидочку по раздолбанной загородной дороге...
   И снова Лидочка, прижимая к себе спортивную сумку, поглядывала на часы, нервничала...

ВОСПИТАТЕЛЬНАЯ КОЛОНИЯ УСИЛЕННОГО РЕЖИМА

   Бригада заключенных пацанов достраивала часовню на территории, обнесенной высоким забором с колючей проволокой...
   Руководил бригадой Толик-Натанчик.
   Сам вкалывал до полного изнеможения – мокрый, измученный, отрешенный, жестокий...
   Никто слова не мог ему возразить, а уж тем более – ослушаться!..
   Тут же (не Толик, а любой из бригады...) тихо скажут «возникшему»:
   – Тебе что, сука, жить надоело?!.
   Вольнонаемный прораб с Толиком советуется, как с равным, «воспитатели» и близко не подходят – со стороны наблюдают...

* * *

   ... А потом был перерыв на обед... Все мыли руки у длинного железного умывальника с десятком кранов над одним желобом...
   – Быстрей! Баланда стынет!.. – орал дежурный «воспитанник» в грязно-белом фартуке поверх казенной робы заключенного.
   Тщательно мылся Толик...
   Кто-то наклонился к нему, шепнул на ухо:
   – Вали к «амбразуре». Там твоя приехала...
   Толик отряхнул руки от воды, утер рукавом лицо и направился в угол территории – к часовне.
   – Самошников!!! Куда?! – тут же раздался окрик «воспитателя».
   – Бетономешалку забыл обесточить, – ответил Толик, даже не останавливаясь.
   «Амбразура» – тщательно замаскированный лаз под бетонным забором – на счастье, находилась как раз за строящейся часовней...

СТОЛОВАЯ КОЛОНИИ...

   ... Длинные столы, длинные скамейки, мрачный барак с бездарными тюремными лозунгами...
   За столами сотни полторы заключенных-мальчишек в серо-зеленых робах выскребают алюминиевыми ложками еду из алюминиевых мисок...
   Дежурные по столовой – в относительно белых фартуках и колпаках поверх робы – носятся с подносами от раздаточного окна к столам и обратно...
   Между столами прохаживаются «воспитатели»...

НЕДОСТРОЕННАЯ ЧАСОВНЯ

   За то время, пока мы созерцали столовую колонии усиленного режима...
   ...в этой недостроенной часовне Лидочка рассказала Толику все!
   Он стоял перед ней в своей заляпанной и замасленной казенной робе с белым тряпочным нагрудным номерком, тяжело молчал, смотрел в землю, себе под ноги...
   Лидочка протянула ему сумку:
   – Переоденешься, когда поедешь. А то в этом – загребут.
   Толик молча взял сумку с вещами.
   – Вот тебе семь рублей. На автобус и на электричку. В оба конца.
   Так же молча Толик сунул деньги в карман.
   – Ключ от гаража будет под резиновым ковриком у входа. Там навесного замка нет – ригель. Откроешь, положишь ключ обратно под коврик. Войдешь и запрешься изнутри. Заяц придет, я сама снаружи дверь открою. Но ты там должен быть за час, понял? Мало ли что... Одной мне, наверное, с ним не справиться... – виновато сказала Лидочка.
   – Совсем спятила? Это МОЕ дело, – впервые произнес Толик-Натанчик.
   – Это НАШЕ дело, – твердо поправила его Лидочка. Помолчала и спросила: – А может быть, лучше папе сказать? Они его возьмут и запросто расколют. Он очень психует...
   – Сама же сказала – это НАШЕ дело, – ответил ей Толик. – Иди. Я жду вас в гараже. Деньги есть на билет?
   – Не волнуйся. Есть способ доехать на халяву. Гараж шестьдесят четвертый. Запомнил?
   Они осторожно вылезли из недостроенной часовни прямо к «амбразуре», и тут Толик неожиданно вспомнил:
   – Стой! Шестьдесят четвертый бокс – ничейный! Там ремонтная зона...
   – Вот именно поэтому! У папы ключи от этого бокса в столе валяются...
   Она очень привычно, как мужняя жена, поцеловала Толика и через «амбразуру» выскользнула с территории колонии...

ДОРОГА НА ЛЕНИНГРАД...

   На шоссе Лидочка обшарила все свои карманы, нашла там копеек тридцать и...
   ...весело и кокетливо улыбаясь, стала махать рукой проходившим мимо легковым машинам...
   Тут же притормозила черная «Волга».
   Молоденький паренек-шофер открыл пассажирскую дверцу, крикнул:
   – В Ленинград?
   Лидочка весело кивнула ему головой.
   Ах, как понравилась шоферу эта девочка!..
   – Залезай!
   Лидочка моментально запрыгнула на переднее сиденье, скромно одернула юбочку и спросила:
   – Это ваша собственная?
   Парень рассмеялся, не стал врать:
   – Была бы моя собственная, стал бы я калымить?!
   Лидочка сделала удивленные глаза:
   – Так вы за деньги возите?
   – А ты как думаешь?
   Тут Лидочка «искренне» сыграла огорчение и попросила:
   – Тогда остановите, пожалуйста. У меня денег нет расплатиться с вами.
   – Платы бывают разные... – проворковал шофер и положил руку на Лидочкино колено.
   Лидочка ласково и осторожно убрала руку шофера и сказала так, будто это только что пришло ей в голову:
   – Ой, я знаю, что мы с вами сделаем! Вы довезете меня до Лиговского проспекта, угол Обводного – там Управление спецслужбы милиции ГУВэДэ, а мой папа – заместитель начальника этого Управления. Я возьму у него деньги и заплачу вам. Хорошо?
   – О, чтоб тебя... – вздохнул шофер, и легкомысленное настроение его сразу же покинуло. – Какие деньги?.. О чем вы? Шутка...
   – Да? – радостно переспросила Лидочка. – Ой, спасибо! Вы такой милый... Можно я музычку включу?
   – Ну, прохиндейка! – поразился парень. – Включай, куда денешься...

КВАРТИРА ПЕТРОВЫХ. ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ

   Лидочка вернулась домой, когда родители были еще на Васильевском, в клинике у Фирочки Самошниковой.
   Лидочка бросилась к отцовскому столу, стала рыться в ящиках...
   ...и среди всяческих мужских мелочей – пустые пистолетные обоймы, наплечная оружейная кобура, старые наручники с ключиком, записные книжки, запонки, древние капитанские погоны, ромбовидный значок об окончании Академии МВД, какие-то служебные удостоверения – Лидочка обнаружила то, что так тщательно искала!
   Это были ключи от ремонтной зоны их гаража.
   Ключи от бокса номер шестьдесят четыре...
   О чем и говорила привязанная к ним большая картонная бирка с номером бокса и принадлежностью его к ремонтной зоне.
   Лидочка положила ключи от ремонтного бокса в один карман, подумала – и в другой карман положила наручники.
   А маленький ключик от наручников засунула себе в лифчик...
   На кухне Лидочка отломила кусок батона и, жуя на ходу, выскочила из квартиры...

КООПЕРАТИВНЫЕ ГАРАЖИ

   Это были уже знакомые нам гаражи. Именно здесь когда-то Заяц обозвал дедушку и бабушку Толика Натанчика «старыми жидами»...
   И Толик ему это не простил! И сам же отвез Зайца в травматологический пункт...
   Гаражи эти никем не охранялись, и в это время дня в гаражах не было ни одной живой души.
   Никем не замеченная, Лидочка дошла до самого конца левого гаражного ряда, убедилась в том, что ее никто не видит...
   ...и положила ключи от ремонтного бокса под лежащий у входа в бокс резиновый коврик.