Кунин Владимир Владимирович. Двухместное купе

   – Тоже мне «бизнес»! – презрительно ухмыльнулся В.В., прихлебывая горячий чай из кружки. – «Товар—деньги—товар». Хрестоматийная марксистская схема, подогнанная двумя жуликами одного соцлагеря под условия Варшавского Договора того времени.
   – Еще не вечер, – ухмыльнулся Ангел. – Оборотистый Марек со своим фургоном стал сотрудничать и с небольшой польской фабричкой из городка Зелена Гура. Там изготавливали фальшивую «итальянскую» мебель в стиле позднего барокко. Мебель была сделана превосходно! И с огромным успехом уходила в западногерманские торговые фирмы. Марек получил рабочую визу в ФээРГэ и стал загружать свой фургон наполовину морковкой и яблоками, а наполовину – мебелью. Сдав овощи славным советским танкистам и переспав с Ютой, Марек уже с утра мчался в Западную Германию. Там разгружал мебель, получал добротные бундесмарки, закупал разную контрабандную мелочевку для продажи в Польше и возвращался опять через Юту. Однажды Юта попросила Марека взять ее с собой на Запад. Перед границей Марек упаковал Юту в одну из картонных мебельных коробок, и Юта оказалась на Западе, в одном симпатичном городке. Там Марек познакомил ее с владельцем местного борделя и за небольшую сумму передал ему права на фрау Кнаппе. Шеф борделя лично проэкзаменовал Юту, остался доволен и договорился с ней, что два раза в месяц, на две субботы и два воскресенья, когда наплыв посетителей бывает особенно велик, фрау Кнаппе будет приезжать и обслуживать клиентов. А так как приезды Юты зависели от рейсов фургона Марека, то Марек законно получал десять процентов Ютиных доходов. Вот вам и вся схема их бизнеса, Владим Владимыч.
   – Схемка достаточно циничная, но не бог весть какая сложная, – сказал В.В., попивая чай из большой фаянсовой кружки. – Однако, Ангел, я все равно очень благодарен вам. Так просто, так доходчиво... И насколько я теперь понимаю, Юта предлагала Лешке Самошникову именно этот способ пересечения границы с Западной Германией?
   – Конечно! – сказал Ангел.
   – Тогда смотрим дальше. – В.В. решительно отставил кружку в сторону.
   – Вы хоть чай допейте.
   – Потом, потом... Поехали!
   В.В. проворно улегся на постель, закрыл глаза и пробормотал:
   – Жаль, покурить не успел. Ну что же вы, Ангел?!
   – Сейчас, сейчас! Не волнуйтесь, у нас еще масса времени.
   Но эта фраза Ангела донеслась до В.В. уже будто откуда-то издалека.
   А потом все стало расплываться и меркнуть...
   ...и далекие гудки встречных составов как-то сами собой преобразовались в голос Юты Кнаппе, произносящий русские слова с очень характерным немецким акцентом:
   – Туда и обратно. Всего два дня. Неужели тебе это не интересно? Там совсем, совсем другая жизнь!..

КВАРТИРКА ЮТЫ КНАППЕ

   – Всего на два дня? – переспросил Лешка. Он еще лежал в постели...
   ...а Юта в халатике, накинутом на голое тело, уже варила кофе и подогревала булочки на крохотной кухоньке, располагавшейся прямо в единственной комнате этой квартирки.
   – Да, только два дня! – радостно подтвердила Юта. Лешка еще несколько секунд помолчал, подумал, бесшабашно махнул рукой и сказал:
   – А-а-а... На все плевать! На два дня? Поехали!!!

СЛУЖЕБНЫЙ ВХОД ОФИЦЕРСКОЙ СТОЛОВОЙ. ДЕНЬ

   У служебного входа в офицерскую столовую стоит дальнорейсовый автофургон-рефрижератор с польскими номерами.
   Задние створки фургона распахнуты, и солдатики таскают оттуда последние ящики с фруктами и овощами в столовую.
   Оттуда к машине выходят кладовщик – сверхсрочник с продувной рожей, завстоловой – невероятных размеров прапорщик в кургузом халатике, накинутом на жирные плечи, и Марек – водитель фургона-рефрижератора.
   Мареку лет сорок. Он одет в редкие по тем временам настоящие джинсы и потертую кожаную куртку.
   – Юж вшистко? – кричит он солдатам и сам же переспрашивает по-русски: – Всё уже?
   – Почти! Осталось несколько ящиков, – крикнул один солдат.
   – Зоставь две скшинки на мейсце! Не тшимай!.. Два ящика оставь. Hex бенде! – крикнул Марек.

* * *

   ... Потом фургон Марека стоял у входа в буфет Юты Кнаппе.
   За фургоном, опасливо оглядываясь по сторонам, стоял Лешка.
   Подошла к нему безмятежная Юта. Посмотрела на Лешку, спросила:
   – Ты боишься?
   – Не боюсь, но как-то не по себе.
   – Что это «не по себе»? А по кому? – не поняла Юта.
   Лешка не успел ответить.
   Отряхивая джинсы и куртку, вышел запыхавшийся Марек. Он протянул Юте ключи и сказал на чудовищном немецком:
   – Их хаб бринген цвай кистей мит обет унд фрухт ин дайне буфе... – И тут же перевел Лешке на приблизительный русский язык: – Мувилем, же поднес те две скшинки с овоцами и фруктами до ее працы. То есть – работы. Ну, мои дроги мендзынародовы пшиятели, сядайте до самоходу! Ты, Лешек, залазь до фургону. Там у кабины за меблевыми пудлами картоновыми есть една дужа пуста пуделка. Як по-российску «пуделка»? Запомнялем, холера... А! Пуделка – коробка. Ясно? А Ютка до границы зе мной поеде. Добже? А пшед гренцей и Ютку до тебе встронцаем... И с повротем также. Обратно – так само...
   Лешка еще раз оглянулся по сторонам и полез в фургон.
   Марек закрыл задние двери фургона, накинул запор, повесил «липовую» пломбу и пошел в кабину...
   ...где уже привычно расположилась хорошенькая Юта Кнаппе.
   Когда Марек сел за руль и завел двигатель, Юта бросилась ему на шею.
   Марек мягко освободился от ее объятий.
   – Чекай, чекай, кохане! – по-польски сказал Марек и повторил по-немецки: – Битте, вартен, Юта! Их заге, айн бисхен вартен, майн либе медхен!..
   ... А когда огромный польский фургон стал медленно разворачиваться, чтобы выехать из расположения части, оказалось...
   ...что его уже давно сопровождал очень внимательный и задумчивый взгляд того самого актера, который в спектакле «Семья» был занят в роли отца юного Ленина, а в «Без вины виноватые» прекрасно играл Шмыгу...

АВТОБАН. НАПРАВЛЕНИЕ – ЗАПАДНАЯ ГЕРМАНИЯ. ДЕНЬ

   Мчался по автобану фургон-рефрижератор с польскими номерами...
   Насвистывал за рулем Марек...
   ...деловито вязала на спицах какой-то пестрый шарфик Юта Кнаппе...

ВНУТРИ ФУРГОНА

   А если представить себе, что мы можем заглянуть в закрытый и «опломбированный» Мареком фургон, то увидим, что после разгрузки ящиков с овощами и фруктами для советских военных двенадцатитонный фургон был наполовину пуст, а вторую его половину занимали большие картонные упаковки с «итальянской» мебелью.
   На картонных упаковках шли надписи на итальянском языке, дескать, все это произведено в Италии, конкретно – в Милане, и что мебель вся сертифицирована.
   Мебельные упаковки были загружены прямо от передней стенки фургона, соседствующей с задней стенкой кабины водителя, и простирались до самой середины.
   Одна из коробок, плотно прилегающая к кабине и заставленная остальными упаковками, была пустой. В ней и был оборудован тайник.
   В этом картонном тайнике достаточно свободно сидел Лешка Самошников и даже осторожно покуривал.
   Упаковка была от какой-то габаритной мебели – шкафчика или диванчика, и одному Лешке в этой большой картонной коробке было вполне комфортно.
   Лешка прислушивался к дорожным звукам – работе двигателя, шуму обгоняющих польский фургон машин, торможениям и, наоборот, увеличению скорости бегущего фургона...
   А потом услышал и почувствовал, как фургон замедляет ход и, переваливаясь с боку на бок, медленно съезжает с автобана.
   Услышал Лешка, как автофургон немного проехал по гравию, потом покатил по траве...
   ...услышал, как ветки деревьев цеплялись за продирающийся куда-то фургон, а потом все смолкло.
   Даже мотор перестал работать.
   Лешка загасил сигарету, тщательно затоптал ее и насторожился.
   Проверил, на месте ли паспорт, удостоверение члена ВТО – Всесоюзного театрального общества. А потом...
   А потом Лешка отчетливо услышал несущиеся из водительской кабины звуки, не оставлявшие никаких сомнений!!!
   Ритмично и хрипло крякал Марек, будто дрова рубил...
   ...стонала и повизгивала от наслаждения Юта – точно так же, как она это делала сегодня ночью под Лешкой...
   В такт кряканью Марека и взвизгам Юты скрипело широкое водительское сиденье...

... В КАБИНЕ...

   ...где польский водила фургона Марек вовсю «пользовал» немецкую девушку Юту Кнаппе самыми разными способами и в различных позах...
   Многотонный фургон-рефрижератор стоял в глубине пустынной «зоны отдыха», каких много при всех немецких автобанах.
   От посторонних случайных глаз Марек загнал кабину своей машины в густой и высокий кустарник, под развесистые кроны деревьев.
   Чуть заметно покачивалась большая квадратная кабина дальнорейсового фургона...
   В ветвях деревьев, укрывающих польско-немецкое соитие, сладкоголосо пели птички...

А ВНУТРИ ФУРГОНА...

   ...в дурацкой пустой коробке из-под псевдоитальянской мебели русский артист Алексей Самошников скрежетал зубами и даже в таком узком пространстве, как эта идиотская картонная коробка, не находил себе места!
   Он беззвучно матерился, ошалело мотал головой, плевался и только один раз произнес вслух:
   – Кретин!!! Во что вляпываюсь, бездарность?! Нужна мне была эта ФээРГэ, как собаке «здрасте»!..

«ЗОНА ОТДЫХА»

   Половые игры Марека и Юты благополучно закончились, и они – мокрые и измочаленные – вылезали из кабины. Каждый со своей стороны...
   Застегивая джинсы, Марек сказал Юте:
   – Бис гренце унд цолль – зибен километр... – И на всякий случай добавил по-польски: – Седем километрув до границы.
   – Их вайе... Я знаю, – ответила Юта.
   Она задрала юбку, подтянула трусики, аккуратно опустила и расправила юбку по своим красивым ножкам.
   Марек подошел к открывающейся задней стенке фургона, снял пломбу, распахнул дверцы и помог Юте взобраться внутрь фургона.
   Юта привычно и ловко влезла на коробки с мебелью, проползла прямо к передней стенке фургона, к пустой коробке, где был спрятан Лешка, и крикнула Мареку:
   – Аллеc о’кей!
   Марек закрыл двери на засов, снова навесил пломбу и пошел к кабине своего грузовика...

ОСОБЫЙ ОТДЕЛ ТАНКОВОЙ ДИВИЗИИ

   Актер, игравший папу молодого Ленина и Шмыгу, сидел в кабинете начальника отдела, молодого подполковника, и томно покуривал американские сигареты из пачки, лежавшей на столе особиста.
   А подполковник кому-то кричал в телефонную трубку:
   – Срочно свяжись по своим каналам с приграничным отделом штази... Ну, штадтзихеркайт – ГэБэ ихнее! Пусть на границе тормознут этого польского засранца и прошерстят всю его машину. Там вроде бы один наш гражданский в кузове. Ну, артист один... Артист, говорю! То ли за бугор намылился, то ли еще что, хрен его знает?!.

ПРИГРАНИЧНЫЙ УЧАСТОК АВТОБАНА

   Мчится польский дальнорейсовый фургон по автобану...
   Марек сидит за рулем, слушает польское радио.
   Впереди, через всю ширину автобана, на гигантской арке – аншлаг с огромными буквами на немецком языке:
   ДО ГРАНИЦЫ С ФРГ – ТРИ КИЛОМЕТРА
   Бежит по широкому ухоженному автобану польский фургон с фальшивой итальянской мебелью...
   В кабине из радиоприемника звучит невероятно популярный старый, истинно польский, уличный оркестр – «Запрещенные песенки»...

ВНУТРИ ФУРГОНА

   Теперь в просторной картонной коробке было уже тесно – Юта и Лешка могли только стоять, тесно прижавшись друг к другу.
   Лешка старается отвернуться от Юты, говорит злобно:
   – Ну и сука же ты! Знал бы, что ты такая блядюга...
   – Льёша! – шептала Юта и прижималась к Лешке потным, несвежим телом. – Это не был льюбовни секс. Это был бизнес. Вместо деньги за проезд. А льюбов только с тобой!..
   – Иди ты на хер! – брезгливо сказал Лешка и попытался отодвинуться.
   Но это ему не удалось. На комфорт для двоих эта картонная коробка не была рассчитана...

ПОГРАНИЧНЫЙ ПУНКТ ГДР

   Подкатывается польский фургон к погранпункту. Останавливается.
   Марек не спеша выходит из кабины с документами.
   Знакомый гэдээровский пограничник улыбается, говорит:
   – Гутен абенд, Марек! Шон видор итальянише мебель? (Опять итальянская мебель?)
   – Генау, Клаус!.. Шон видор мебель. Рихтиг! – отвечает ему Марек и протягивает документы. (Точно, Клаус! Снова мебель. Правильно!)
   Пограничник Клаус берет документы у Марека, обходит с ними фургон, внимательно разглядывает пломбу на запертых задних дверях дальнорейсовой фуры и идет к себе в конторку.
   Там отдает документы Марека дежурному офицеру и говорит:
   – Аллес ин орднунг. (Всё в порядке)
   Дежурный делает отметки в документах и возвращает их Мареку.
   – Филен данк, хлопаки! – говорит Марек пограничникам и забирается в кабину. – Ауфвидерзеен!..
   Он улыбается пограничникам, поднимает руку в приветственном жесте и пересекает границу ГДР.
   Впереди, в ста метрах, пограничный пункт и таможня ФРГ...
   Пограничники ГДР смотрят вослед Мареку, видят, как он быстро проезжает этот участок, видят, как фургон Марека останавливается перед шлагбаумом Западной Германии...
   ...ив эту же секунду на посту ГДР раздается телефонный звонок.
   Дежурный офицер хватает трубку...

ОСОБЫЙ ОТДЕЛ ТАНКОВОЙ ДИВИЗИИ

   – То есть как пропустили?! – орет в трубку молодой подполковник, начальник Особого отдела дивизии. – Вы что, в своем уме?! Их черт-те когда предупредили!!! Согласовывали?! С Центром согласовывали? Да их всех в говне утопить нужно! Раздолбай немецкие!.. Бюрократы вонючие!!!
   Кабинет был уже заполнен молчаливыми людьми в штатской одежде и в военной форме. Все они были из одного ведомства.
   Актер сидел в сторонке и писал объяснительную. Один из штатских тихо сказал подполковнику:
   – Пусть немедленно свяжутся с западным контрольно-пропускным пунктом и попросят вернуть их обратно на нашу территорию...

ПОГРАНИЧНЫЙ КПП ЗАПАДНОЙ ГЕРМАНИИ

   Идет досмотр автофургона и проверка документов Марека.
   Марека здесь тоже хорошо знают, и поэтому досмотр идет поверхностный и вежливый – с улыбками и похлопыванием по плечу...
   Но в это время у старшего офицера западногерманского КПП раздается телефонный звонок. Офицер поднимает трубку, некоторое время молча слушает, а затем...
   ...физиономия его теряет любезное выражение, глаза становятся жесткими.
   – О найн! – категорично произносит он и кладет трубку.
   Нажимает кнопку на пульте громкой связи, и на весь западногерманский контрольно-пропускной пограничный пункт раздается его голос:
   – Ахтунг! Гефехтсаларм! Кайне бевегунг!!! (Внимание! Боевая тревога! Всем оставаться на местах!!!)
   Его голос так усилен мощными динамиками, что его прекрасно слышат и за сотню метров на...

... ПОГРАНИЧНОМ ПУНКТЕ ГДР...

   ...где старший пограничного наряда тут же хватается за телефонную трубку и начинает куда-то поспешно и панически названивать...

ОСОБЫЙ ОТДЕЛ ТАНКОВОЙ ДИВИЗИИ

   В кабинете начальника – всего лишь три человека.
   За столом хозяина кабинета – человек в штатском.
   Напротив него сидит полный молодой генерал, командир дивизии.
   У стола навытяжку стоит хозяин этого кабинета – подполковник, начальник Особого отдела дивизии.
   Штатский не церемонится ни с генералом, ни с подполковником:
   – Шестой побег в вашем подразделении!
   – Этого я не считаю, – пытается возразить генерал. – Этот мудак не наш. Он гражданский, а гражданские сейчас отовсюду бегут стаями. Военных перебежчиков намного меньше. Так что за нами только пятеро.
   – Артист бежал из расположения вашего подразделения. Так что будем считать – шесть, – строго говорит штатский. – А сколько таких по всей Западной группе войск?! И военнослужащих, и вольнонаемных! А вы, понимаешь, тут театры разные приглашаете. Вот они вам и разыгрывают всякие представления... Завтра же чтоб духу их здесь не было!
   – Слушаюсь... – вяло отвечает молодой генерал.
   Вытянутый в струнку подполковник задумчиво говорит штатскому:
   – Странно, что именно этот артист, товарищ генерал-полковник. Как он-то решился? Он же самого Ленина играл!..
   Генерал-полковник в штатском на секунду немеет, потом поднимает на подполковника ненавидящий глаз и хрипит сдавленным голосом:
   – Этим не шутят!!! – Переводит дух и добавляет, глядя на перепуганного подполковника: – Вот я влеплю тебе «служебное несоответствие», и полетишь на гражданку без выслуги – сельским участковым!..
   И вот тут кабинет начальника Особого отдела Энской танковой дивизии Западной группы советских войск, «временно» дислоцированных на территории Германской Демократической Республики, стал медленно терять свои четкие очертания, расплываться и таять...
   ...вместе с перепуганным подполковником...
   ...встревоженным молодым командиром дивизии...
   ...и всесильным генерал-полковником особых контрразведывательных спецслужб в дорогом, плохо сшитом, штатском костюме...
   ...постепенно превращаясь из кабинета Прошлого в Сегодняшнее...

... КУПЕ АНГЕЛА И В.В.

   – Что стало с этим поляком Мареком – я понятия не имею, – тихо сказал Ангел. – Юту Клаппе вечером того же дня вышибли обратно в Восточную Германию, и она практически за ту же цену, но уже с другим шофером счастливо приехала к себе домой...
   – А с Лешкой, с Лешкой что? – тревожно и нервно спросил В.В.
   – А вот Лешку взяли в оборот достаточно круто. Сначала им занялась западногерманская контрразведка, потом американские спецслужбы. Разговаривали с ним на хорошем русском языке – то доводя до истерики, то поигрывая в добрых и сочувствующих приятелей. Измотали бедного Лешку до состояния полной и тупой прострации, когда на любой вопрос он мог произнести только: «Отправьте меня домой в Советский Союз...» Ну а когда убедились в абсолютной Лешкиной неинтересности, передали его обычной полиции. Те же перевезли Лешку на окраину одного большого города в центре Западной Германии и до рассмотрения его дела в суде – «злостное нарушение государственной границы» – поместили его в обычную, достаточно благоустроенную тюрьму.
   – Бедный, бедный парень... – горестно проговорил В.В.
   – В нескольких желтых немецких и русскоязычных эмигрантских газетках тут же появилось трогательное сообщение о том, что молодой и «очень известный» русский драматический артист Алекс Самошников, рискуя жизнью, сумел бежать от милитаристско-коммунистического режима и попросил творческого убежища в Свободном мире. Спецслужбы переслали эту информацию в Бонн – в посольство Советского Союза, чтобы представители «империи зла» знали, что людям искусства в их государстве дышать нечем! Очередной пример – актер А. Самошников.
   – О, мать их в душу!.. – вздохнул В.В. – Какая безразмерная гнусность! Добро бы это был кагэбэшный разведчик, ученый с мировым именем, литератор, прозвеневший на весь белый свет... А Лешка-то им на кой хрен сдался?!
   – Вы, Владим Владимыч, должны это понимать лучше меня. Вы в «этом» жизнь прожили... Поэтому ваш справедливый интеллигентский всхлип считаем вопросом риторическим, ответа не требующим. Вы не забыли, что в то время в политике хороши были любые средства? Как, впрочем, и сегодня...
   – Ангел! Вы не пробовали выступать с лекциями на собраниях пенсионеров в жэковских клубах «Кому за семьдесят»?
   – Нет.
   – Напрасно. Там вас обожали бы!
   – Не задирайтесь.
   – Я не задираюсь... – печально произнес В.В. – Я просто обывательски хочу понять, где было в этот момент Ваше Небесное, Всеведущее, Всемогущее и Всезнающее внимание к сирым и убогим?! Неужели нельзя было как-то помочь Лешке? Отвести, упредить...
   – Владим Владимыч! Владим Владимыч!.. Я не собираюсь рваться в бой за честь ангельского мундира, но давайте будем справедливы. В самую первую очередь в Службу ангелов-хранителей поступала информация о чрезвычайных ситуациях в среде Верующих Людей! С Неверующими было гораздо сложнее. Сведения о них приходили Наверх крайне скупо и выборочно.
   И для спасения Неверующих командировались обычно совсем юные ангелы-практиканты, каким я был в то время, или очень пожилые ангелы-хранители, которые вот-вот должны были отправиться на заслуженный отдых...
   – Иными словами – перед Господом тоже не все равны? Так?
   – Не ловите меня на слове, – резко сказал Ангел. – Второе: как вы догадываетесь, штат ангельско-хранительской Службы всегда был намного меньше, чем людей, нуждавшихся в ангельской помощи...
   – «Вас много, а я – одна!» Классический аргумент магазинной продавщицы незабвенной эры советизма, – желчно вставил В.В.
   – Будет вам... Не ёрничайте, – неприязненно заметил Ангел. – Теперь о Небесной помощи Неверующим в Бога: делалось это в исключительных случаях. И тогда одним выстрелом убивались сразу два зайца. Спас Неверующего – укрепил ослабшую Веру у остальных, а Неверующего почти беспроигрышно обратил в Веру! Трюк чисто пропагандистский. Когда-то этот трюк с прелестной ироничностью лег в основу старого протазановского фильма «Праздник святого Йоргена»...
   – Ай да Ангел! Ай да молодец!.. – вскричал потрясенный В.В. – Вам-то откуда известно о Протазанове и его фильме?! Его сейчас не все кинематографисты знают!..
   – Тс-с... – Ангел приложил палец к губам. – Вы весь вагон разбудите. Я разве не говорил вам, что у нас в Школе ангелов-хранителей была превосходная фильмотека?
   – Нет...
   – И многие фильмы, снятые на Земле, были просто включены в наш учебный процесс. А какая у нас была библиотека!.. Впрочем, библиотеку я вам уже показывал... Кстати! Вашу «Интердевочку» я прочитал еще там – Наверху, в Школе, в пятом классе. В одиннадцать лет! Она у нас достаточно долго ходила по рукам среди младшеклассников.
   – О Господи... – только и смог сказать В.В.
   – Вот от Него мы эту книжечку как раз очень тщательно скрывали, – заметил Ангел.
   Было слышно, как состав начал замедлять ход. За черным окном стали проглядывать желтые дрожащие огоньки...
   – Бологое? – спросил В.В.
   Ангел посмотрел в зеркальную оконную темноту, глянул на часы:
   – Нет. Наверное, разъезд какой-нибудь. Устали?
   – О чем вы говорите?! Мне безумно интересно вас слушать, Ангел. Но какие-то эпизоды я хотел бы увидеть своими глазами. И если это вас не затруднит...
   – Ну что вы, Владим Владимыч! Польщен! Единственное, что позволю себе, – некоторые сокращения. Подробный рассказ о Лешкином бытии на Западе – не нужен. Эмиграция есть эмиграция, будь она случайной, как у Лешки, или вынужденной и тщательно подготовленной. Сегодня об эмиграции уже столько написано-переписано, что все эти описания уже давно утратили свой трагический аромат запоздалых открытий мира. Так что вас не смутит некоторая обрывочность того, что вы сейчас увидите?
   – Не смутит, не смутит. Валяйте!
   – Конечно! Что я спрашиваю... Вы же сами говорили, что в процессе создания фильмов вы неплохо научились смотреть еще не смонтированный материал, – вспомнил Ангел.
   – Ни хрена я вам этого не говорил! Я только думал об этом...
   – Ну, думали, какая для меня разница... Ложитесь, ложитесь! К Бологому я вас растолкаю. Что-нибудь приготовить к пробуждению?
   – Ну, если вы будете настолько любезны... – замялся В.В.
   – Буду, буду, – рассмеялся Ангел.
   – Тогда немного джина, – сказал В.В., укладываясь на свою постель. – Желательно со льдом...
   На этих словах В.В. купе «Красной стрелы», снова набирающей ход, стало плавно превращаться в...
   ... ТИТР:
   конец четвертой серии

Пятая серия

НОЧЬ. ДОРОГА МОСКВА – ПЕТЕРБУРГ

   ... Мчится во тьме «Красная стрела» в Петербург...
   Печально вскрикивают встречные составы...
   ...мелькают желтые огоньки сквозь кустарник, сопровождающий весь рельсовый путь на протяжении многих километров...
   Грохочет в ночи многоколесный состав...

КУПЕ АНГЕЛА И В.В.

   –... Эмиграция есть эмиграция, – говорил Ангел. – Будь она случайной, как у Лешки, или тщательно подготовленной. Сегодня об эмиграции уже столько написано-переписано, что все эти описания уже давно утратили свой трагический аромат... Так что вас не смутит некоторая обрывочность того, что вы сейчас увидите?
   – Не смутит, не смутит. Валяйте!
   – Конечно! Что я спрашиваю?.. Вы же сами говорили, что в процессе создания фильмов вы неплохо научились смотреть еще не смонтированный материал, – вспомнил Ангел.