Кунин Владимир Владимирович. Двухместное купе

   Тот увидел Лешку, взял его за руку, подвел к свету, вгляделся в Лешкину физиономию, охнул и завистливо сказал:
   – Укатали сивку крутые горки! Ты сейчас похож не на молоденького Володю Ульянова, будущего вождя мировой революции, а на сильно потасканного Раскольникова. Аккурат после того, как он тяпнул топором старуху процентщицу!
   – Ладно тебе,. – отмахнулся Лешка. – Как в гримуборную пройти? Я чего-то подзапутался...
   – Не бойся, я покажу, – сказал Шмыга. – А вот то, что ты не ночевал вместе со всеми в казарме – не есть хорошо. Кое-кого это может навести на не очень приятные для тебя размышления...
   – О ч-ч-черт! Да кому какое дело?! – И Лешка рванулся было искать гримуборную.
   Но Шмыга придержал его за рукав:
   – Не спеши, время есть. У монтировщиков какие-то нелады с декорациями, и начало перенесли на двенадцать тридцать.
   – Слава Богу! – облегченно вздохнул Лешка и рассмеялся: – Старик, от тебя таким перегаром несет, что я просто не знаю, как ты будешь играть папу вождя!
   – За меня не волнуйся. Думай, малыш, о себе. Я тебе тут кое-что скажу, но между нами... Когда мы выез-жали из Союза, один человечек... Ну, сам понимаешь – ОТТУДА. Попросил меня вести дневничок наших гастролей за границей...
   В это время мимо них протащили декорацию, и Шмыга моментально замолчал. Дождался, когда они с Лешкой останутся одни, и продолжил:
   –...то есть кто с кем куда ходил, что говорил... Ну и так далее. Сам понимаешь. Как бы ты поступил на моем месте?
   – Не знаю, – пожал плечами Лешка. – Вряд ли я мог оказаться на твоем месте...
   – Это никому не известно. А я ему сказал: извините меня, пожалуйста, я очень уважаю вашу работу и очень хорошо понимаю, как она необходима для всего нашего народа, но вы, дорогой товарищ, обратились не по адресу! Я – артист, говорю, и я служу нашему советскому театру, искусству, наконец!.. И предложение ваше принять не могу. Как говорится, Богу – Богово, кесарю – кесарево...
   Видно было, что Лешка не верит ни одному слову Шмыги.
   – А он что? – иронично спросил Лешка.
   – А что он? – горделиво переспросил Шмыга. – А ничего. Я, говорит, очень уважаю вашу принципиальную позицию. Тогда у меня будет к вам одна-единственная просьба. Тут уж не в службу, а в дружбу. Причем, говорит, в дружбу с вашим же товарищем – артистом Самошниковым. Который у вас молодого Ленина играет...
   – Ну да? – перетрусил Лешка.
   – Вот тебе и «Ну да...»! А дальше, собака, заявляет следующее... Как нам стало известно, говорит, Алексей Сергеевич Самошников наполовину... Леха, ты извини, но это его слова. Вроде бы ты – наполовину еврей...
   – Да, – сказал Лешка. – Я этого никогда и не скрывал. А что такого?
   – А то... что здесь, в Германии, даже в ГэДээРе, очень сильная антисоветская еврейская община, которая может попытаться выйти с тобой на контакт...
   – Я-то им зачем?! – удивился «молодой Ленин». – Как говорит мой дедушка Натан Моисеевич Лифшиц: «Я здесь вообще – при пизде кувшинчик».
   – Ты даже сам не понимаешь, насколько все это серьезно! – огорчился Шмыга. – Вот, например, где ты пропадал всю эту ночь?
   – Немецкую барышню трахал, – честно ответил Лешка.
   – Еврейка? – деловито поинтересовался Шмыга.
   – Не думаю. Не похоже. По-моему, нормальная хорошенькая давалка из нашего же социал демократического лагеря. – Лешка сладостно зевнул, потянулся и с удовольствием добавил: – Но как исполнитель она, скажу я тебе, – богиня! Я таких еще в жизни не встречал!..
   – Ох, Леха, – сочувственно вздохнул Шмыга. – Напрасно ты это...
   – Да ладно тебе причитать! – прервал его Лешка. – Хватит.
   – Нет, не хватит! – неожиданно жестко проговорил Шмыга. – Ты находишься за границей и изволь...
   Но тут и Лешка перестал себя сдерживать:
   – Пошел ты, знаешь куда?! Какая «заграница»? Где ты эту «заграницу» увидел? За бетонным забором? За колючей проволокой?! Что ты мелешь?! В зрительном зале наше офицерье полупьяное, солдатики дрыхнут... Спим в казармах, жрем в войсковых столовках... В военторговскую лавку зайти стыдно – пфеннига за душой нету! Артисты приехали... Спектакли шефские! Кто их выдумал, блядь?! К девке иду – на бутылку вина не наскрести, цветочков купить не на что! Артисты называется... вашу в душу, в бога мать! Тебя самого не тошнит от всего этого?
   – А ты не боишься, что тебя сейчас кто-нибудь услышит и...
   – И что?! Вот в такую заграницу не пустят больше, да? Плевать мне! В гробу я ее видел и в белых тапочках, такую «заграницу»... Вернешься в Союз, так и передай своему человеку ОТТУДА!.. – крикнул Лешка.
   Закулисная часть заполнялась людьми, декорациями, реквизитом...
   Шмыга оттащил Лешку в темный угол, мягко сказал:
   – Вот тогда все и начнется, Леха! Я слышал, тебя «Ленфильм» на пробы вызвал? Так они тебе и «Ленфильм» прикроют... И по репертуару пройдутся. Думаешь, тебя заменить некем? И концертики отберут, и халтурки на радио... Квартирку ждешь? И квартирку тебе тормознут. Шепнут где надо – «несвоевременно». Или – «не рекомендуется». И все. На кого будешь жаловаться, Леха? Кому?.. Не гоношись, старичок. Ведь не только собой рискуешь. Родители у тебя в Ленинграде... Бабушки там, дедушки. Братишка младшенький... Ты о них подумал? Им что, не аукнется, что ли? Смотри, Леха, как бы твои неугомонные яйца не завели тебя на опасную дорожку.
   Лешка внимательно глянул на Шмыгу, недобро рассмеялся и сказал ленинским голоском с легкой картавостью:
   – А мы, старичок, пойдем другим путем!

* * *

   Вот когда наступила полная темнота... И тревожный, прерывающийся голос В. В:
   – Ангел!.. Ангел, послушайте... Мне никак не выбраться отсюда... Помогите мне, пожалуйста! Вы меня слышите, Ангел? Мне что-то очень не по себе...
   конец третьей серии

Четвертая серия

КУПЕ АНГЕЛА И В.В.

   В полной темноте слышится тревожный голос В.В.:
   – Ангел!.. Ангел, послушайте!.. Мне никак не выбраться отсюда... Помогите мне, пожалуйста! Вы меня слышите, Ангел? Мне что-то очень не по себе...
   Из черноты экрана возникает слабо освещенная фигура В.В.
   Он судорожно и нервно отодвигает руками невидимые кулисы, стараясь выйти на свет, тревожно вглядывается в пугающую его черноту, пытаясь отыскать спасительного Ангела...
   В голос В.В. начинают вплетаться звуки идущего поезда, стуки колес на рельсах, ритмичный скрип тамбурных межвагонных соединений...
   – Где вы, Ангел?.. – задыхаясь, спрашивает В. В в черную пустоту...
   ...а оттуда неожиданно протягивается могучая рука Ангела и раздается его спокойный голос:
   – Владим Владимыч, что же вы там застряли? Давайте, давайте руку...
   Мы видим, как рука Ангела выводит В.В. из черноты Прошлого...
   ...и В.В. оказывается в своем...

... КУПЕ ПОЕЗДА «КРАСНАЯ СТРЕЛА»

   – Владимир Владимирович, ну что же вы там застряли? – слышится голос Ангела. – Я давно жду вас... Вот и сердчишко у вас что-то распрыгалось. Открывайте, открывайте глаза... Сейчас мы все приведем в.норму. Ну нельзя же так, Владим Владимыч...
   Очертания деталей купе проступали в сознании В.В. томительно медленно...
   Ангел держал В.В. за руку и приговаривал тоном доброго доктора Айболита:
   – Вот мы немножко и успокоились... Правда?
   – Да... – слабым голосом откликнулся В.В.
   Ангел внимательно прислушался к пульсу В.В.:
   – Вот и сердечко стучит помедленнее. И боль прошла, да?
   – Да. Спасибо, Ангел.
   Позвякивала в стакане чайная ложечка. Под вагоном стучали колеса.
   В.В. приподнялся, опустил ноги на пол, сел за столик, обхватил руками голову:
   – Смерти боюсь. Часто стал о ней думать всерьез. Никак не могу настроиться на иронично-героический лад. Так хочется под конец жизни выглядеть мужественно, а не получается. Постоянно присутствует страх...
   – Не пугайтесь. Эта штука вам грозит не скоро. Говорю это вам совершенно ответственно. Судя по количеству джина, выпитого только на моих глазах, – вы просто супермен. Чайку? – спросил Ангел.
   – Нет, спасибо. Знаете, Ангел... Когда мы с вами только что познакомились и вы сказали – кто вы... Нет, не так! Вот как: когда я БЕЗОГОВОРОЧНО поверил в то, что вы – настоящий Ангел-Хранитель, я подумал, что вот ведь какой забавный случай!.. Старый, ни во что не верующий человек вроде меня неожиданно сталкивается с неким мифическим, извините, персонажем, реально существующим в сегодняшнем мире... Какой симпатичный сюжет мог бы лечь в основу небольшой смешной повестушки! А наше совместное путешествие ночью в одном купе подсказывало очень милое название – «Ночь с Ангелом». И для этакого литературного кокетства – подзаголовочек: «Невероятная история»...
   – А сейчас вы с разочарованием обнаружили, что история знакомства некого мифического персонажа и пожилого неверующего господина на веселую повестушку не тянет? – спросил Ангел.
   – Точно, Ангел. Не тянет.
   – Не огорчайтесь, Владим Владимыч, в этой истории было немало и забавных моментов...
   – Наверное, наверное... – задумчиво проговорил В.В. – А вы-то когда появитесь там? Ваша поразительная осведомленность о мельчайших деталях жизни Лифшицев-Самошниковых...
   – Прошу прощения, сразу же перебью вас. Все рассказанное мной до того момента, откуда вы только что выбрались, и о некоторых событиях, о которых я не успел вам поведать, я узнал из материалов нашей школьной базы данных...
   – Откуда? – удивленно переспросил В.В.
   – Из нашей школьной базы данных, поступавших к нам непосредственно снизу, с Земли, – повторил Ангел.
   – Елочки точеные! Неужто вы там... – В.В. потыкал пальцем куда-то в потолок, —...были так превосходно оснащены?! Но в те годы не было ни компьютеров, ни всемирной сети Интернета!..
   – Это у вас на Земле не было, – с удовольствием заметил Ангел. – А у нас все это было с незапамятных времен! Я насобачился играть с компьютером еще в амуро-купидонском детском саду... Этот предмет у нас там был не менее важен, чем стрельба из лука. А к моменту перехода из приготовительной амуро-купидонской группы в Школу ангелов-хранителей я уже мог бы посоревноваться с любым сегодняшним земным хакером!
   – Боже!.. Как интересно! – воскликнул В.В.
   – Хотите посмотреть?
   – А это возможно?
   – Нет ничего проще, – улыбнулся Ангел. – Вы в порядке? Я имею в виду – голова не болит? Пульс в норме?
   – Вашими молитвами, Ангел. Мне следует прилечь?
   – Не обязательно. Просто прикройте глаза и расслабьтесь. Я покажу вам... Я покажу вам кусочки немого кино из моего прошлого и прокомментирую их сопроводительным текстом. Готовы?
   В.В. облокотился о столик, закрыл глаза и глухо сказал:
   – Готов...
   И в ту же секунду В.В. увидел...

... НЕБО, ШКОЛУ АНГЕЛОВ, ИНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ

   Голос Ангела за кадром:
   – Видите ли, Владим Владимыч, пока у нас тогда Наверху Научно-Педагогический Совет Школы ангелов-хранителей томительно долго решал вопрос о моей учебной практике и спуске Вниз, на Землю, для возможного прикомандирования к Леше Самошникову...

* * *

   В густых белоснежных облаках заседает Ученый Совет ачгелов-хранителей...
   Спорят ангелы, нервничают! Кто-то – «за», кто-то – «против»...
   Кто-то от негодования даже воспарил над столом заседания!
   И Главный ангел хватает мятежного Ангела за крыло, успокаивает, пытается усадить на место, в его облачное кресло...
   А вокруг – небо голубое, и стол для заседаний, и кресла для ангелов – всё из плотного облачного материала, как и положено.

ГОЛОС АНГЕЛА:

   –...я еще не знал – дадут ли мне разрешение на Наземную практику или нет, но не терял времени даром...

* * *

   И В.В. увидел крепенького двенадцатилетнего голубоглазого Ангела...
   ...сидящего за белым компьютером с небольшими ангельскими крылышками...
   И мышка компьютерная была тоже с маленькими крылышками!..
   Шныряет двенадцатилетний Ангел с голубыми глазами по всему небесному Интернету...
   Но вот у парнишки Ангела – будущего Хранителя – что-то не заладилось. Он сдвинул висящее сбоку облако, как обычную занавеску...
   ...и открылся белый-белый стеллаж с белыми-белыми книгами и папками.

ГОЛОС АНГЕЛА:

   – На всякий случай я постарался вызубрить все, что касалось семьи Лифшицев-Самошниковых! От момента отъезда родителей Фирочки в дом отдыха и засорившегося унитаза, в результате чего Фирочка Лифшиц потеряла невинность и стала Фирочкой Самошниковой...

* * *

   ... В поте лица своего трудится маленький Ангел.
   Что-то выписывает из белых деловых папок, сверяется с компьютером, делает заметки в белоснежной тетрадке...
   Цитаты распечатывает на белом принтере с крылышками...

ГОЛОС АНГЕЛА:

   – Понятия не имею, как теперь обстоят дела Наверху с информатикой, но тогда даже наша Школа ангелов-хранителей обладала превосходной картотекой и удивительно полными досье! Что позволяло с легкостью заглянуть в историю предков наблюдаемого Человека... или, вернее, опекаемого, на несколько поколений назад.

* * *

   ... Но вот маленькому голубоглазому Ангелу потребовались дополнительные сведения, и он отдернул в сторону еще одно облако – с другой стороны своего компьютера...
   Открылся еще один стеллаж с толстенными серебристо-белыми фолиантами...
   Маленький Ангел взмахнул крыльями, взлетел к верхней полке и пытается снять фолиант. Но сил не хватило – фолиант был слишком тяжел!..
   После нескольких неудачных попыток ученик Школы ангелов в сердцах сплюнул, замахнулся кулаком на стеллаж, кажется, даже выругался и резко взмахнул рукой, пристально глядя на корешок серебристой книги...
   И – о чудо!..
   Тяжеленный небесный фолиант сам выплыл из белых библиотечных полок, расправил прижатые к обложке крылья и мягко спланировал на облачный стол маленького Ангела...

ГОЛОС АНГЕЛА:

   – Причем, учтите, Владим Владимыч, я показал вам всего лишь ничтожную часть нашей школьной библиотеки! А представьте себе, какими гигантскими архивами обладало Главное Управление нашей службы, подчиненное непосредственно Ему?! Открывайте, открывайте глаза...
   – М-да... Поразительное зрелище!.. – где-то хрипло проговорил В.В.
   – Открывайте, открывайте глаза! Кина больше не будет, – сказал Ангел.

КУПЕ АНГЕЛА И В.В.

   Сидя за столиком, В.В. открыл глаза и потряс головой, словно хотел прийти в себя после всего увиденного.
   – Послушайте, Ангел... Но насколько я понял, вам в ту пору было всего двенадцать лет?
   – Да. Почти тринадцать. Я же говорил вам, что мы с Толиком-Натанчиком появились на свет одновременно. Но как родился Толик Самошников, было предельно ясно, а вот как возник я сам... Почему-то последние годы меня это очень занимает. – В голосе Ангела неожиданно прозвучали горькие нотки. – Я ведь, Владим Владимыч, смешно сказать, за всю свою жизнь так ни разу и не ощутил ни материнского всепрощения, ни ласковой поддержки отца... Ну да ладно. Простите...
   Было слышно, как кто-то прошлепал по вагонному коридору.
   Потом щелкнула дверь туалета, затем – пауза, характерная для кратковременного посещения горшка, а уже потом яростный шум низвергающейся воды...
   И опять щелчок двери, и снова шлепанье сонных шагов по коридору.
   А потом – только стук колес и грохот несущегося в ночи поезда.
   – Я заговорил о вашем возрасте того времени лишь потому, что потрясен тем объемом самостоятельной работы, которую произвели вы – мальчик двенадцати... пусть даже тринадцати лет!
   Ангел подумал и сказал:
   – Ну, во-первых, я очень неплохо учился. Отсюда и возникла моя кандидатура для почти взрослой командировки на Землю. А во-вторых, не забывайте, Владим Владимыч, я все-таки был не «мальчиком двенадцати лет», а «двенадцатилетним Ангелом». А это вовсе не одно и то же!
   – Да-да... Конечно. Наверное... – быстро согласился В.В. – Одно в голове не укладывается, Ангел, – как Лешка Самошников мог стать невозвращенцем, зная о том, что Толик-Натанчик сидит в колонии, что на суде погиб его дедушка Натан Моисеевич, что застрелился старейший друг семьи Ваня Лепехин!.. Как это могло произойти?!
   Ангел вскочил и заметался по узенькому купе, как раненый тигр.
   – Да не знал он ничего этого, Владим Владимыч! В том-то и трагедия, что Лешка стал невозвращенцем ровно за месяц до всех этих печальных событий!..
   – Вы думаете, что если бы Лешка был в курсе ленинградских дел...
   – Естественно!!! Никуда бы он не сорвался! – нервно и горячо проговорил Ангел. – Помня его достаточно хорошо, могу поручиться, что, узнав обо всех этих несчастьях, он послал бы свой театр ко всем матерям, поставил бы на уши всю Западную группу войск и заставил бы немедленно отправить его в Ленинград!.. Ведь какое-то время спустя, уже там, на Западе, когда Лешка все узнал про деда и Толика, он через пол-Германии помчался в Бонн, в советское посольство и...
   – Стоп, стоп, стоп, Ангел! – прервал его В.В. – Вы так раздергались, что стали перескакивать через какие-то наверняка очень важные события... Я рискую многого не понять в дальнейшем. Так что уж будьте любезны... Помните, как у Галича: «...а из зала кричат – „Давай подробности!..“
   – Простите меня, пожалуйста... Столько лет прошло, а я все никак не могу совладать с собой, когда речь заходит о Лешке Самошникове... Тогда – по порядку.
   – Но сначала, пожалуйста, о себе, – напомнил В.В. Ангелу.
   – Нет, – возразил Ангел. – Сначала все-таки про Лешку. Потому что из-за нашей высшей чудовищной и постыдной ангельско-чиновничьей бюрократии, одновременно с их трусливой безответственностью, я вошел в жизнь Лешки Самошникова, к несчастью, слишком поздно... Вы хотите это услышать вот так, сидя за столиком? Или хотели бы сами заглянуть в то Время?
   – Ну, наверное, лучше один раз увидеть, чем...
   – Нет вопросов! Ложитесь, так вам будет удобнее.
   В.В. послушно лег на постель, прикрыл глаза...
   ...и услышал голос Ангела:
   – Вот как мы сделаем, Владим Владимыч. Я начну вам рассказывать, а если вы вдруг чего-то не поймете или что-то захотите разглядеть поотчетливее – вам стоит только проявить это желание или позвать меня...
   – Вас понял. – В.В. зажмурился и тихо произнес: – Перехожу на прием.

* * *

   Тает в ночи колесный перестук на рельсах...
   Уплывают в Прошлое звуки несущегося во тьме поезда...
   Остается лишь затухающий голос Ангела: – Обычно после каждого спектакля, отбирающего у исполнителя главной роли все силы – вроде сегодняшнего шефского «Гамлета», сыгранного для личного состава энской пехотной дивизии, – обессиленный Лешка предпочитал активный отдых...

ГДР. НОЧЬ. КВАРТИРКА ЮТЫ КНАППЕ

   Ах, какая это была прекрасная и жгучая ночь!..
   То, что не удалось когда-то Гамлету с Офелией, сейчас русский артист Лешка Самошников вытворял с очень демократической немочкой Ютой Кнаппе.
   А чего только не делала Юта Кнаппе с Лешкой Самошниковым?!
   Их тела переплетались в страстных объятиях...
   Громко, бесстыдно и ритмично скрипела кровать.
   В такт призывным звукам этого поистине боевого плацдарма любви в маленькой комнатке Юты вся мебель ходуном ходила!!!
   Хрипло, как лев в брачный период, рычал Лешка...
   ...сладострастно стонала и в экстазе что-то несвязно выкрикивала девушка Юта.
   А на пике максимального и завершающего момента этого любовного сражения просто перешла на чистейший поросячий визг, в котором с трудом можно было разобрать:
   –...их либе!.. ихлибе!.. их либе дих, Льёша!!! О Готт!.. Майн Готт...

* * *

   ... Потом лежали голые в кровати и Юта кормила Лешку с ложечки невиданным в Советском Союзе того времени – йогуртом.
   Лешка с удовольствием облизывал ложечку и с интересом разглядывал пластмассовый стаканчик из-под йогурта.
   Не прекращая своего ответственного занятия, Юта спросила:
   – Льёша, можно я буду тебя называть Алекс?
   – Нет, – ответил Лешка. – Нельзя.
   – Но здесь, на Западе, все русские Алексеи и Александры сразу становятся Алексами. Курцнаме – это очень удобно. Короткий имя...
   – Хочешь короткое имя – продолжай называть меня «Льёша». Короче могут быть только – Том, Ким или Пит. Но это не русские имена. А я стопроцентно русский. Хотя наполовину и еврей... – рассмеялся Лешка.
   – О!.. – удивленно воскликнула Юта. – А кто «юде»? Мама одер... Мама или фатер?
   – Мама, – с великой нежностью сказал Лешка.
   – Зе-е-ер гут!.. Эс ист зеер практиш! Это очень практично, – восхитилась Юта.
   Она отдала Лешке стаканчик с йогуртом и ложечку и через простынку стала поглаживать его первичные мужские половые признаки.
   – Вот они – щупальца международного сионизма! – заржал Лешка и чуть не подавился йогуртом. – Перестань шуровать у меня между ног! Ему тоже отдых требуется. Совсем заездили беднягу... А почему ты считаешь, что мама «юде» – это практично?
   Однако юная фрау Кнаппе и не собиралась выпускать из рук такую замечательную добычу. Но ослабила хватку. Сказала трезво и расчетливо:
   – Это практично потому, что твой еврейский националитет ты сможешь подтвердить, только если «юде» – твоя мама. Папа – нет.
   – А мне-то это на кой хрен? У нас с этим «националитетом» – одни заморочки, – отмахнулся Лешка.
   – Но ты можешь немножко ездить в федеративные земли. Там везде есть «юдише гемайнд» – еврейские общины. Они помогают русским. Таким, как ты. Хочешь на два дня в ФээРГэ? Завтра тебе не надо играть театр. А послезавтра генералы делают для вас парти. Шашлык и баня, – сказала Юта презрительно. – А мы поедем туда – в федеративную землю.
   – Мы?..
   Лешка уселся на постели, закурил сигарету.
   – Да, – сказала Юта. – Ты и я. И еще один поляк. Он меня туда возит. Ты будешь гулять и смотреть, а я немножко работать. А потом едем обратно... Хочешь?
   Лешка глубоко затянулся, поразмыслил и наконец сказал:
   – А-а... Чем черт не шутит?! Когда еще такой случай представится? – Но на всякий случай переспросил: – А назад, ты сказала, когда? А то в понедельник у меня утренник для детей – «Аленький цветочек».
   – Замстаг унд зонтаг – там... Субботу и воскресенье делаем маленький урлауп – отпуск в ФээРГэ, а в понедельник утром – здесь. Не бойся. Я туда езжу два раза в месяц. Я там немножко работаю, потому что западные марки здесь у нас, в Дойче Демократише Републик, – это очень хорошо!
   – А поляк при чем здесь? – спросил Лешка.
   – О! У нас с ним есть бизнес. Его зовут Марек.
   – Что еще за бизнес? – чуточку ревниво спросил Лешка.
   – Льёша! У тебя шванц больше, чем наш бизнес! – Юта весело рассмеялась и поцеловала Лешку через простыню в самое причинное место. – Но на Западе каждый бизнес есть коммерческая тайна. У нас бизнес такой маленький, что ты можешь об этом не думать...

* * *

   Но тут изображение Ютиной квартирки, Лешки и самой Юты стало расплываться, таять, застилаться туманом...
   А потом и вовсе исчезло.
   Остался лишь тихий голос старого В.В.:
   – Ангел! Ангел, послушайте...
   – Да, да, Владимир Владимирович, я здесь. Не волнуйтесь!
   – Я и не волнуюсь, – прозвучал голос В.В. – Я просто хочу кое-что уточнить. А для этого я должен ненадолго вас повидать.
   – Без проблем, – сказал Ангел и......звуковым фоном их диалога начали возникать и усиливаться железнодорожные звуки несущегося в ночи поезда, а...
   ...сквозь плотный молочный туман, закрывавший предыдущее изображение, – проступать очертания...

... КУПЕ АНГЕЛА И В.В.

   Лежавший на спине В.В. повернулся на бок, лицом к Ангелу, и приподнялся на локте.
   – Вот что, Ангел. Я – полная бездарность в любой отрасли любого бизнеса. Мне не хотелось бы тратить много экранного времени в попытках разобраться – что могло приносить доход двум представителям единого соцлагеря в то время, когда Германия была разрублена пополам дикой и безобразной стеной. В двух словах объясните, чем занимались Юта Кнаппе и этот поляк... Марек, кажется.
   – Нет вопросов, Владимир Владимирович... Их бизнес был столь невелик и примитивен, что рассказ о нем действительно не займет много времени, – сказал Ангел. И спросил преувеличенно любезно, тоном разбитного официанта: – Чайку не желаете-с? Эрлгрейчику с бергамотцем, в вашей любимой фаянсовой кружечке? Могу бутербродики сотворить, печеньице...
   – И все? – недовольно скривился В.В.
   Ангел глянул в глаза В.В. и жестко сказал ему:
   – Пожалуйста, выкиньте из головы мысли о джине! До утра вам еще пару раз понадобится подкрепить свои нервы алкоголем. Так что, знаете ли, не будем торопиться. В конце концов, и ваши, и мои возможности не безграничны...
   – Хрен с вами, давайте чай в кружке! – недовольно согласился В.В. – Обещанием выпивки в ближайшем будущем вы меня немножко успокоили.
   – Не убежден, что джин вы будете пить в таком уж безмятежном спокойствии, – заметил Ангел.
   – Ладно. Не запугивайте. Гоните чай! Только горячий...
   – Пейте. Не склочничайте!
   Перед В.В. стояла фаянсовая кружка с дымящимся крепким чаем.
   В.В. уселся за столик и, прихлебывая чай, негромко сказал:
   – Как быстро привыкаешь к хорошему... А чудеса становятся нормой жизни. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!.. Валяйте про бизнес Юты и Марека.
   – Извольте. По условиям Варшавского Договора из польской Познани еженедельно на землю «нашей» Германии, в столовые советских воинских частей, приходили огромные фургоны с овощами и фруктами. В танковый корпус, где буфетчицей работала вольнонаемная фрау Кнаппе, всегда приезжал один и тот же польский водитель Марек. Он тут же сговорился с Ютой, что та будет получать от него два неучтенных ящика любых овощей и фруктов, которые Юта сможет реализовать через свой буфет в офицерской столовой, а денежки они будут делить пополам. За эти же пару ящиков Марек Дыгало после разгрузки будет ночевать у фрау Юты, пользовать ее во все завертки, а утром уезжать к себе в Познань. «Ни любви, ни тоски, ни жалости...» Бизнес в чистом виде.