Купер Джилли. Наездники

   – Нет. Будь все проклято!
   – Еще как да. Представь себе, что это случилось бы Лос-Анджелесе. Ты не можешь просто так взять и не выступить. Каждое состязание – это тренировка перед Олимпиадой, верно?
   – До Лос-Анджелеса еще десять месяцев, – буркнула Фен. – А я не знаю, как прожить хотя бы пять минут.
   Теперь ее била дрожь.
   Дино налил в стакан бренди.
   – Выпей вот это.
   – Не хочу.
   – Хочешь. Открой рот.
   Он почти насильно влил в нее бренди.
   – Скотина, – сказала Фен, но выпила.
   – Теперь снимай эту одежду.
   Он по-отцовски снял с нее рубашку и жокейскую куртку, перпачканые помадой и тушью.
   – Это мои счастливые рубашка и куртка, – простонала Фен, закрывая грудь руками.
   – Сегодня они не принесли тебе удачи, – сказал Дино. – Попробуй друой вариант. – Он протянул ей чистую рубашку.
   – Я не буду выступать! – строптиво сказала Фен. – Только не на Харди. Он – просто кошмар. И я не видела дорожку.
   – У тебя будет время посмотреть последние три круга, – сказал Дино. – Пойдем. Надевай куртку. Возьмешь мои темные очки.
   – Я тебя ненавижу, – сказала Фен. – Самым настоящим образом ненавижу.
   На мгновение, когда она глянула на себя в зеркало, а Дино стоял позади, Фен была поражена контрастом между своей призрачной фигуркой, бледным лицом и опухшими глазами, и Дино – орехово-загорелым и странно-элегантным в черной шелковой рубашке и светло-сером костюме. С тех пор, как Фен последний раз его видела, Дино покрасил себе седые пряди в волосах.
   – Красотка и Чудовище, – сказала она.
   Новости о беременности Джейни и о том, что Билли побил Дриффилда, разлетелись мгновенно.
   Фен выбралась из грузовика и обнаружила, что вокруг кишат репортеры. Дино безжалостно разогнал их. Нет, Фен ни с кем не будет разговаривать. И автографы давать тоже не будет. Загораживая ее своими руками, он пробился сквозь толпу.
   – Кто это с ней? – спросил репортер из «Экспресса». – Знакомое лицо.
   – По-моему, он актер, – сказала девушка из «Миррор».
   Каким-то чудом они еще успели посмотреть пару кругов.
   – Обрати внимание на стенку, – предупредила Сара. – На ней было много ошибок. А комбинация рассчитана на странное число шагов лошади. Все начинали делать три шага, потом меняли решение, слишком рано придерживали лошадей и сбивали третье препятствие.
   – Ты-то уж про это все знаешь! – рявкнула Фен на Сару.
   – Мне очень жаль, Фен, – приглушенно сказала Сара. – И я так рада, что ты собралась с силами, чтобы выступить.
   – Я бы этого не сделала, – сказала Фен, бросая ядовитый взгляд на Дино, – если бы этот Муссолини в сапогах по колено не явился сюда. Почему я не могу спокойно умереть?
   На дорожке как раз была Мери Джо Уилсон, «номер один» среди американских женщин-жоккев, с золотисто-рыжими волосами, невероятно привлекательная. Она выбила кирпич из стены, сбила перекладину со второго препятствия и врезалась в третье. Толпа сочувственно замычала.
   – Что я тебе говорил? – сказал Дино. – Привет, Мери Джо! – крикнул он возвращающейся с круга наезднице.
   – Дино! – Ее лицо просветлело. – Я не знала, что ты в Европе.
   – Сколько прошли чисто? – спросила Фен у Сары.
   – Только четверо.
   Дино снял с протестующей Фен свои темные очки.
   – Но у меня все еще красные глаза!
   – Просто представь себе, что ты – белая крыса.
   Фен верхом на Харди выехала из-за вишневых занавесей на ярко освещенную арену.
   – И вот мы видим Фенеллу Максвелл! – восторженно завопил Дадли Диплок. – Фенелла Максвелл, недавно с таким блеском занявшее второе место в скачках на Золотой кубок Криттлдена, верхом на Харди!
   Зрители, которые были страшно разочарованы, когда Фен не появилась на своем назначенном месте в классе, и уже решили, что она не участвует, разразились воплями удивления и восторга.
   – Чертовски несправедливо, – буркнула Гризл. – Почему ради нее нарушают правила?
   – Она теперь звезда, – сказал Билли. – Эти ребята пришли посмотреть на нее.
   Настоящего спортсмена отличает способность забывать о горе, включаясь в работу, и выступать несмотря ни на что. Фен так неуверенно взяла два препятствия, что едва не сбила перекладины – у ее поклонников перехватило дух – но потом переключилась на автопилот. Харди, которому предоставилась возможность показать себя и свои истинные качества, прошел дистанцию без ошибок. Публика буйствовала в восторге. Их идол не подкачал. Криттлден не был всего лишь случайной удачей.
   – Слава богу, что я не осмотрела дорожку до начала, – сказала Фен, сойдя с круга. – Я бы так перепугалась, что не смогла бы перейти стартовую черту.
   – Ты чуть не сбила первые два барьера, – сказал Дино.
   – Не начинай себя вести как Джейк, – ледяным тоном ответила Фен. – Я возвращаюсь в грузовик.
   – Ничего подобного, – сказал Дино, ловя ее за шиворот. – Ты должна выступить еще раз.
   Он отвел ее в жокейскую ложу, чтобы посмотреть на первые круги. Его приветствовали со всех сторон.
   – Где твои лошади? – спросил Ганс Шмидт.
   – Прибудут послезавтра. Я мог бы участвовать в Виктор Льюдорум – на Мэнни.
   Тут объявили номер Билли. Позади Фен и Дино Джейни Ллойд-Фокс вела светскую беседу. Она была восхитительна в красном шерстяном комбинезоне Лаура Эшли.
   – Можно подумать, что она на восьмом месяце, – яростно буркнула Фен.
   Джейни разговаривала с Дорин Хэмилтон. Она разговаривала медленнее, чем обычно, так что Фен слышала каждое слово.
   – О да, Билли просто вне себя от счастья. В ту ночь, когда я ему об этом сказала, он до утра не мог заснуть от восторга. Это должно потрясающе подействовать на его карьеру. Он говорит, что теперь скачет за двоих. А со мной он обращается так, словно я фарфоровая. Пыль мне вытирать не позволяет.
   – Она этим никогда особенно не занималась, – сказала Фен себе под нос. Костяшки ее пальцев побелели, с такой силой она сжимала кнут.
   – Когда срок? – спросила Дорин.
   – В июне. Билли должен как раз участвовать в Ройял и Интернэшнл, но он говорит, что, возможно, откажется от обоих.
   Скаковое поле закружилось у Фен перед глазами.
   – О, вот он, мой дорогой Билли! – воскликнула Джейни, когда Билли, который должен был выступать первым, появился на арене. Он широко усмехался. – Не правда ли, перспектива отцовства ему к лицу?
   Дино положил руку Фен на колено.
   – Не обращай на нее внимания, – сказал он. – Она специально старается довести тебя.
   Багль прошел дистанцию за невероятно короткое время. Джейни впала в шумный экстаз.
   – Я никогда раньше не видел, как выступает Билли, – сказал Дино. – Он чертовски хорош. Его никто не переплюнет.
   Он оказался прав. И Людвиг, и Вишбоун показали большее время. На арене появился Руперт под обычные восторженые вопли школьниц. Вся трибуна девочек из пони-клубов, преисполненных надежды потерять девственность по такой прославленной причине, вскочила на ноги с приветственными криками.
   – Просто невероятно, что кто-то с такой красивой внешностью может быть таким ублюдком, – сказал Дино. – Как черный дрозд, который поет самую изысканную песню и одновременно срет на тебя. О господи, ты посмотри, какой разгон! Ему нужны были бы стартовые ворота.
   Снейкпит рванулся по дорожке. Препятствий словно и не существовало. Он перепрыгивал их без малейшего усилия, как камешек, запущенный по воде.
   – Он сильно повысил класс со времени мирового чемпионата, – сказал Дино, когда Руперт прошел дистанцию на две секунды быстрее Билли. – Я просто не могу им! не восхищаться.
   – А я могу, – сказала Фен. – И даже слишком легко.
   Довольно погрузив руку в заплетенную косичками серо-стальную гриву Снейкпита, Руперт вынырнул из-за красных занавесей, испугав Харди.
   – Ты чего не смотришь, куда едешь, дубина неуклюжая? – рявкнула Фен.
   – Потому что мне не нравится то, что я перед собой вижу, – огрызнулся Руперт. – И если кудесник Лоуэлл может тебя научить, как побить это время, то я – китайский мандарин.
   – Не оскорбляй мандаринов, – бросила Фен через плечо. – Среди них могут быть хорошие люди.
   – Помни: если взяла высокий темп, разгоняйся еще сильней! – крикнул ей вслед Дино.
   Фен вдруг вспомнила, как Руперт в Риме издевался над ужасными выступлениями ее и Гризельды в соревнованиях на Национальный кубок. Он сказал тогда, что женщины всегда ломаются под давлением.
   «К черту Руперта», – сказала она себе. – «К черту Джейни Ллойд-Фокс и ее поганого ребенка. Если я собралась покончить жизнь самоубийством, то этот способ ничем не хуже других».
   Поклонившись принцессе в королевской ложе, Фен повернула Харди и с самого старта взяла в галоп. Харди, который привык к тому, что его постоянно сдерживают, был на мгновение озадачен, а потом принял вызов. У первого барьера она была за то же время, что и Руперт. Прыжок! Она чуть не коснулась руками носа Харди. Прыжок над параллельными перекладинами. Пришла необыкновенная легкость, и ворота Фен перелетела почти небрежно.
   О господи, подумал Дино с внезапным ужасом. Она восприняла мои слова буквально! Перемахивая барьеры, перелетая стенки, Фен смотрела вперед, на комбинацию. Фен приближалась к ней слишком быстро; она разобьется. Фен познала миг ужасного страха, затем Харди увесенно взял инициативу на себя. Он выполнил три безупречных прыжка, и доставил Фен к финишу. По оглушительным воплям зрителей, которые вскочили с мест, она поняла, что побила время Руперта. Теперь проблема была том, чтобы остановиться. Им навстречу рванулась насыпь. Харди рванулся вправо и секунд пять скользил на задних ногах, прежде чем остановиться.
   Фен шагом покинула круг. Ей польстило то, что даже Дино на этот раз потерял свое обычное спокойствие.
   В следующий момент Людвиг хлопнул ее по спине.
   – Отлично. Я никогда еще не видел такого круга.
   Его примеру последовал Каунт Гай, и вот уже все британские жокеи, кроме Руперта и Гризельды, обнимали ее и трясли ей руку. Фен наконец вышла из бойкота.
   Стоит ли это всего пережитого? Так думала Фен, принимая от принцессы красную розочку и огромный серебряный кубок, засверкавший еще ослепительнее в свете фоотвспышек. Стоит ли этот миг славы стольких недоспанных ночей, неудач, сердечных ран? Фен мимолетно восхитилась безупречнымилодыжками принцессы в телесных кологотках, когда та возвращалась обратно в королевскую ложу. Затем раздался жуткий грохот барабанов, который чуть не отправил Снейкпита и Руперта на орбиту, оставив тем самым пустое место меду Фен и Билли, который был третьим. Повернувшись, Фен глянула ему прямо в глаза. С огромным усилием, куда большим, чем то, которым она выиграла кубок, Фен удалось улыбнуться.
   – Я очень рада, что у тебя будет ребенок, – сказала она.
   Потом, прежде чем он успел ответить, арена погрузилась во тьму, и луч прожектора высветил только Фен и серого в яблоках Харди. Фен знала, что никто из зрителей не уходит: никто не хлопал сиденьями и дверями, не было слышно топота ног по бетону. Только долгая тишина, за которой последовал оглушительный взрыв приветствий, и, когда музыкальная группа заиграла «Мне нужны красные розы для голубой леди», все принялись подпевать и хлопать в такт. Потом другие жокеи ушли с арены, и Фен осталась одна, освещенная прожектором, и послала Харди в присущий ему великолепный легкий галоп. Толпа приветствовала ее так радостно, что Фен объехала еще один круг. Быть может, Билли меня не любит, подумала она, зато они юбят. Ну почему я не могу скакать по этой арене всю жизнь?
   Дадли поймал ее на площадке сбора, размахивая микрофоном, словно странным черным леденцом на палочке.
   – Победа, абсолютная победа! Ты сегодня доказала, что женщины могут выступать великолепно! – взревел он со смехом. Он явно перебрал виски в палатке со спиртным. – И Харви бежал отлично. Ты должна быть счастлива!
   – Да, отлично. Да, счастлива.
   – Ты наврняка теперь поедешь в Лос-Анджелес!
   – С лошадьми нельзя загадывать дальше, чем послезавтра, – сказала Фен.
   – Тебе, должно быть, будет трудно выбирать меду ним и Эсмеральдой.
   Некотрое время Фен смотрела на Дадли в раздумии.
   – Ее зовут Дездемона, а его – Харди, и почему ты не снимешь свою дурацкую шляпу, когда разговариваешь с дамой? А, Дадли, зная тебя, я почти убеждена, что ты считаешь меня джентльменом.
   О господи, подумала она, не надо было этого говорить.
   Краем глаза позади шетландских пони и знаменитых бывших скаковых лошадей, которых выстраивали для парада персоналий, Фен увидела банду репортеров.
   – Прекрасное выступление, Фен, просто волшебное! Надо выпить по этому поводу на неделе, – взревел зычный женский голос и, почти отпихнув Дадли, мимо прошла Моника Карлтон со своими уэльскими лошадьми.
   – Не везет в любви, повезет в чем-нибудь другом, – сказала Фен, бледно улыбнувшись Монике.
   Дадли вертелся вокруг и молол языком, прощаясь с обозревателями и напоминая им завтра посмотреть «Пьюисенс». Фен попыталась нырнуть за вагончик передвижной лавки, но репотреры были стреляные воробьи. В следующий миг они захлестнулись вокруг нее, как петля лассо, преградив ей путь к бегству со всех сторон.
   – Что вы думаете о том, что жена Билли Ллойд-Фокса ждет ребенка?
   – Я очень рада за него.
   – Вам больше нечего сказать?
   – Если ребенок вырастет таким, как Билли, то будет очень хорошим человеком.
   – А если таким, как Джейни, то нет?
   – Я этого не говорила. – Фен отчаянно озиралась в поисках подмоги. – Я почти не знаю Джейни.
   – Вам ведь очень нрбвился Билли?
   – Как может быть иначе? – сказала Фен и расплакалась. – Его любят все.
   Она видела вокруг только жадные, любопытные взгляды репортеров и бешено строчащие в блокнотах ручки.
   – Оставьте меня в покое, – всхлипнула она.
   На блокноты легла тень.
   – Сворачивайтесь, – холодно сказал Дино. Он взял двух ближайших к Фен репортеров за шивороты и одним рывком убрал их с дороги. – Проваливайте отсюда и разложите костер из своих статеек на своих же пишущих машинках. Вы слышали, что сказала леди: оставьте ее в покое.

44

   Когда они вернулись в грузовик, Дино скептически обследовал холодильник.
   – Один порченый авокадо, полбанки бобов и пирог с мясом, которому пора дать увольнение по выслуге лет. У тебя есть два варианта, – сказал он Фен. – Можешь выплакаться и заснуть или пойти поужинать вместе со мной. Я умираю от голода.
   – Я не хочу есть. И еще я должна позвонить Джейку.
   – Сара уже позвонила. Он сказал, какого черта ты рисковала Харди, он мог свернуть шею. А потом еще вымотала его этим двойным кругом почета.
   Фен скорчила гримасу.
   – И это вся похвала, которую я заслужила.
   Дино повел ее в итальянский ресторан недалеко от Хай-стрит в Кенсингтоне, который работал допоздна. За окном Фен видела пыльные желтеющие платаны, закапанные дождем, и влюбленных под зонтиками, спешащих на последний поезд метро. Запертая в жаре, духоте и напряжении Уэмбли, Фен позабыла о существовании внешнего мира. За соседним столиком пара держалась за руки. Оживленный шум, бутылки кьянти, фотография Колизея на стенке, заботливые официанты напомнили Фен ночь в Риме с Билли, когда у нее было разбито все лицо, и он кормил ее ризотто с ложечки. Ей так мучительно захотелось быть рядом с ним, что у нее перехватило дыхание.
   – О чем ты думаешь? – настойчиво спросил Дино.
   – Я думаю, что меня нужно отправить в психбольницу, а не тратить на меня твои деньги.
   – Мои деньги; куда хочу – туда и трачу, – сказал Дино, потянувшись за меню. – Я закажу для тебя.
   – Для меня сойдет грейпфрут болоньеза, – сказала Фен, залпом опустошая полстакана вина.
   – Как ты научился так хорошо говорить по-итальянски? – спросила она, когда Дино кончил заказывать.
   – Я думаю, потому что я итальянец.
   – Ты же американец.
   – Это всего лишь приемная родина. В душе я простой немытый любовник-латинянин.
   – Зачем ты сделал себе седые пряди в волосах?
   – Ну, я услышал, что тебе нравятся мужчины постарше, вроде Билли, и решил, что так у меня будет больше шансов. Кроме того, – он ухмыльнулся, – мне кажется, мне это идет.
   – Идет, – признала Фен. – Ты выгядишь сногсшибательно, просто не поддаешься описанию. Но еще слишком рано шутить по поводу моей сердечной драмы.
   Дино накрыл ее руку своей загорелой, с ухоженными ногтями рукой.
   – Как так вышло, что ты не получила мою телеграму?
   – Я не была уверена, что она от тебя.
   – Но я же написал, что это я!
   – Ты ничего не знаешь про гадость, которую сделал со мной Руперт в Риме?
   На миг его рука сильно сжала руку Фен.
   – Нет, ничего такого, – сказала Фен. – Я рано пошла спать и валялась, умирая от скуки. Руперт позвонил мне, сделал вид, что это ты звонишь, и пригласил меня поужинать.
   – Ты согласилась?
   – Смеешься? Да мне никогда в жизни не случалось принять душ, вымыть голову и одеться за такой короткий срок. А потом я обнаружила на лестнице Руперта и Дриффилда, которые помирали со смеху.
   Дино был наполовину польщен, наполовину сочувствовал Фен.
   – Гнусная шутка. Ты была разочарована?
   – Просто убита. Так что я решила, что телеграмма – это еще одна из милых шуточек Руперта. Поэтому не написала тебе и не поблагодарила.
   – Если бы ты это сделала, я бы! выкарабкался куда быстрее.
   – А я могла бы никогда не связаться с Билли. Как ты думаешь, я когда-нибудь смогу его забыть? – скорбно спросила она.
   – Конечно. Только оглянись вокруг.
   Прибыл официант с первой переменой блюд. Две порции средиземноморских креветок, по полдюжины в каждой порции, и огромнбя чаша майонеза с чесноком.
   Дино заказал еще вина и принялся невероятно искусно чистить креветки, окунать в майонез и передавать Фен.
   – Мм, как вкусно! Ты и женщин раздеваешь так умело?
   – Еще лучше. И я не отрываю им ноги и голову.
   Фен замерла на миг, думая о том, какой Дино потрясающе привлекательный – для тех, кому нравится этот тип, торопливо подумала она.
   – Ты когда-нибудь был в постели с Элен Кэмпбелл-Блэк?
   Дино усмехнулся.
   – Мы несколько раз завтракали вместе, но она никогда не дожидалась второй перемены блюд, и даже первую не доедала – всегда тащила меня на какую-нибудь художественную выставку. Я говорил ей: «Милая, меня не интересует культура. Меня интересует только секс».
   – Так тебе не удалось завлечь ее в какую-нибудь широкую двуспальную кровать?
   Он покачал головой.
   – Она ужасно боялась. Если я придерживал ее за талию, чтобы перевести через дорогу, она шарахалась и чуть не влетала под машину. При попытке сделать что-нибудь еще включается охранная сигнализация.
   – У Руперта в грузовике?
   – Нет, у нее в мозгах. Она такая красивая, что хочется смотреть и смотреть, но я пришел к выводу, что она похожа на вазу эпохи Мин: пркрасная, но пустая.
   – О господи, я съела все креветки, – сказала Фен.
   – Хорошая девочка. – Он ласково погладил ее по ладони, почти безлично, как гладят животное. – Забавно, я тобой увлечен. И уже давно.
   Фен отдернула руку.
   – Не говори таких вещей. Я еще не готова принимать предложения.
   – Я ничего не предлагал. Только констатировал факт.
   – Даже хотя я не такая красивая, как Элен?
   Дино задумчиво оглядел ее.
   – Тебе бы не помешало немного поправиться, – сказал он, – но сойдет и так.
   Фен заметила, что он начал слегка косить. Он, должно быть, ужасно устал.
   – Как Мэнни?
   – Восхитительно. Гораздо лучше меня. Он сильно вырос. В начале года я взял с ним много призов. А потом моего отца положили в больницу: сердце. Сейчас он лучше, но на несколько недель я был в стороне от скачек.
   – Почему ты вдруг приехал сюда в конце сезона?
   – Чтобы поработать с человеком, которого я считаю лучшим тренером в мире. Я намерен на несколько месяцев поместить своих лошадей в его конюшню, поучаствовать в нескольких европейский состязаниях, а в апреле попытаться выиграть состязания на мировой кубок. Потом вернусь в Штаты и буду готовиться к олимпиаде. Я так полагаю, что хочу добиться золота не меньше, чем ты.
   – Кто этот тренер? Я его знаю?
   – Его никто не знает по-настоящему. Он из тех людей, к которым невозможно подойти слишком близко. – Дино доверительно улыбнулся. – Знаешь, я увлечен одной девушкой, которую он тренирует. Я решил, что если я буду постоянно рядом с ней, у меня будет больше шансов.
   Фен скорчилась на стуле, совершенно убитая. Она опустила взгляд на бараньи котлетки, которые им отлько что подали, и машинально убрала потемневшую веточку розмарина, которая лежала поверх котлет. Фен искренне горевала по Билли, но никакой девушке не понравится, если у нее из-под носа уведут привлекательного молодого человека, прежде чем она совершит хотя бы мимолетную попытку привлечь его сама. Она была бы не против, чтобы Дино некоторое время пожил в Англии. Ей было бы кого взять в качестве кавалера, если бы ее пригласили на вечеринку или официальный обед. Фен угрюмо насыпала слишком много соли на край тарелки и наблюдала за тем, как соль становится зеленой от мятного соуса.
   – Я больше не хочу пить, – мрачно сказала она. – Мне завтра выступать в девять утра.
   Дино не обратил внимания на ее слова и наполнил ее стакан.
   – Ты встретил эту девушку на скачках? – спросила Фен.
   – На состязаниях на мировой кубок чемпионов в прошлом году.
   Фен бросила на него взгляд и с изумлением обнаружила, что он едва сдерживает смех.
   – О господи, Максвелл! Ну ты и толстокожая. Берешь призы на скачках, а чутье у тебя – как у слепозмейки.
   – Не п-понимаю, – запнулась Фен.
   Дино снова взял ее за руку, перевернул ее ладонью вверх и нежно провел большим пальцем по линии сердца.
   – Я виделся сегодня с Джейком. Он говорит, что ты работаешь просто фантастически, но не помешало бы иметь еще одного жокея. Взамен он пообещал помочь мне с Мэнни, когда выйдет из госпиталя.
   Фен вдруг снова почувствовала, как слезы подступают к горлу.
   – Так он считает, что я не справляюсь?
   – Совсем наоборот. Он считает, что ты слишком хороша, чтобы тебя перенагружать. Он хочет, чтобы ты привезла золото с олимпиады. Он помогает мне только потому, что уверен: я не смогу тебя обойти.
   Через две недели Фен сидела на больничной кровати Джейка.
   – Это просто невыносимо, – ворчала она. – Весь дом – Тори, дети, конюхи, лошади, даже Вольф – все безумно влюблены в Дино Ферранти. Хорошо, что ты возвращаешься домой на следующй неделе и вернешь всех в норму, пока они не сбежали с ним в Америку.
   Она встала и принялась беспокойно расхаживать по комнате, перебирая отлрытки с пожеланиями выздоровления, жуя виноград и стараясь не огорчаться, слыша, как Джейк шипит от боли. Он, с искаженным вспотевшим лицпм, со стиснутыми зубами, продолжал без конца сгибать и разгибать ноги, которые были солманы, а потом мышцы их подверглись истощению от долгой неподвижности. Фен не могла не заметить, какими худыми, лишенными мышц, выглядели ноги Джейка. Она задумалась над тем, сможет ли он когда-нибудь снова сесть в седло, не говоря уж о том, чтобы показать рекордное время.
   – Физиотерапевт предупредил тебя не переутруждать ноги, – укоряюще сказала она.
   – Его не волнуют медали, – сказал Джейк, отбрасывая мокрые волосы со лба.
   – Тори задумала устроить сюрпризом обед в День Благодарения в честь Дино, чтобы он не чувствовал себя на чужбине, – продолжала фен. – Сара первый раз в своей жизни первым делом поутру красится. Дездемона вот-вот начнет завивать себе ресницы. Не знаю, почему он так чертовски очарователен все время. «Малышка, ты получила карточку из рук принцессы, ты теперь звезда». Ты очень ждешь следующей недели, чтобы вернуться домой?
   – Конечно, – пропыхтел Джейк, на краткий миг откидываясь на спинку кровати.
   – Мы очень соскучились по тебе, – сказала Фен.
   Ни его, ни ее слова не были чистой правдой. Джейк, который пять месяцев мечтал только о том, чтобы выбраться из больницы, теперь был охвачен слепой паникой при мысли о том, что придется столкнуться лицом к лицу со внешним миром. То, что ему приходилось заново учиться ходить, совершенно обессиливало его. Он постоянно падал, с трудом поднимался и преодолевал черное отчаяние, которое твердило ему, что ноги никогда больше не станут достаточно сильными, чтобы служить ему, и ужас сомнения, что у него хватит воли когда-нибудь снова сесть на лошадь.
   Ночь за ночью ему снилось, что он сшибает перекладины и чудовищно огромные лошади падают с большой высоты ему на ноги, дробя кости на мелкие осколки. Джейк просыпался с криками и всхлипываниями, пока не появлялась ночная няня, чтобы успокоить его. После своей первичной враждебности он испытывал почти рабскую благодарность к няням и главной медсестре, которая считала дело своей личной чести поставить его на ноги. Когда они не были слишком заняты на дежурству, особенно по ноам, нянечки проводили целые часы в разговорах с ним, и Джейк чувствовал, что он расслабляется, как никогда не расслабялся в общении с другими жокеями или дома. Была одна нянечка-блондинка, которая ему собенно нравилась, сестра Ватерспун, которая привозила ему свежие древенские яйца и всегда забегала показаться ему, сияющая и пахнущая духами, прежде чем отправляться на свидание. Джейк подавлял слабое подозрение, что она отвечает ему взаимностью. Симпатичные нянечки не могут увлечься калеками с плохим характером вроде него.