Страница:
«Полезно».
— Да знаю я! Но какая гадость!
По вкусу обед ничем не отличался от плохо сваренного яичного белка. Соплистый и пресный. Коля старался не думать об истинном происхождении еды, что совсем не прибавляло аппетит. Взял миску и заставил себя проглотить содержимое. Несмотря на отвратительный вид, и не менее отвратительный вкус, жижа, видимо, содержала все необходимые витамины и минералы, в которых нуждался выздоравливающий организм. А вот воду приносили очень вкусную. Какую ни разу в жизни не доводилось пробовать. Из самого сердца гор, прохладную и сладковатую.
— Почти совсем не болит, — уверил Коля Чернолапого, который расправил передние лапы, намереваясь приступить к своим непосредственным обязанностям.
«Проверим», - последовал незамедлительный ответ.
Еще одна удивительная особенность пауков открылась Николаю совсем недавно. Когда обнаружил, что паутина, которой обматывают его раны, утончается, а местами и вовсе растворяется. Как будто организм впитывал ее, используя как материал, для построения новых тканей и клеток. Тогда же он и понял. Сами по себе Безымянные не являлись волшебными существами. Сила их магии заключалась именно в паутине. Все, что они создавали, от бинтов и постели, до серебряных шаров, все делали из волшебной нити. Даже одежду сплели по просьбе гостя. Легкую шелковистую рубаху, нижнее белье, штаны, которые пока что не удалось надеть из-за мешающихся бинтов. Именно паутина обладала чудесными свойствами заживлять раны.
Коля вспомнил, как в первый раз очнулся в коконе. Испугался, что его решили оставить «про запас», подождать, пока яд не размягчит плоть, а потом съесть. На самом деле, Луна потом подтвердила догадку, его обмотали с головы до ног, потому что живого места на нем не осталось. Слишком тяжелые ранения и слишком большая потеря крови с трудом компенсировались волшебной паутиной. Ее тогда потребовалось очень много.
— Я же говорил, что уже лучше, — поморщился он, когда Чернолапый снял бинт с ноги. И действительно, развороченную уваржьими когтями и обугленную Айкиреном плоть, теперь покрывала толстая корка засохшей крови и отмершей ткани, а под ней проглядывалась нежно-розовая кожа.
— Вы можете снять зуд? — Коля едва сдерживался, чтобы не впиться пальцами в заживающую рану. — Чешется!
«Хочешь спать?»
— О нет! Не надо мне больше ваших уколов.
Чернолапый неопределенно качнул головой и ловко наложил новую повязку. Затем что-то прошелестел, обращаясь к Луне. Оба целителя вдруг направились к выходу.
— Эй! Вы куда?
«Уходим».
— Подождите! Что случилось?
«Праздник».
— Праздник? Какой? — заволновался Коля.
«Рождение».
— Ух ты! А мне можно?
Безымянные переглянулись.
«Ты слаб».
— Но я… я чувствую себя гораздо лучше!
«Нельзя».
— Пожалуйста! Осточертело сидеть в четырех стенах!
Пауки пощелкали и пошелестели, а потом Луна развернулась спиной.
«Садись».
Обрадованный, Николай соскочил с подстилки, и вовремя ухватился за лапу Луны, чтобы не упасть. Паучиха чуть присела, и он смог взобраться к ней на спину, удобно устроившись на сочленении ее груди и брюха. Обхватил руками твердый панцирь и прижался всем телом. Луна поднялась и осторожно повезла свою странную ношу.
Конечно же, Коля не помнил, как попал в пещеру, и теперь, вырвавшись на волю, с интересом глазел по сторонам. Он ехал по широкому тоннелю, выдолбленному в камне. Под потолком сияли все те же серебристые шары. Безымянные, хоть и жили под землей, но нуждались в свете, как и все зрячие разумные существа. Путь постоянно разветвлялся, и каким образом целители узнавали дорогу, так и осталось неясным. Бесконечное число поворотов, серый цвет камня в струящихся отблесках шаров-светильников, глухой звук царапающих камень острых лап, тухлый запах, щекотавший ноздри, казались чем-то нереальным, для проведшего в замкнутом пространстве Николая. Будто не он это восседает верхом на страшном пауке, не он так доверчиво прильнул к шершавому панцирю с жесткими волосками, не он восхищенно вертит головой из стороны в сторону.
Безымянные продолжали бежать по тоннелю, а из-за поворотов к ним присоединялись новые попутчики. Коля их совершенно не интересовал, его не удостоили даже взглядом. Все спешили вперед, откуда доносилось громкое щелканье, стук и какой-то странный звук, похожий на гудение рога. И вот показался высокий свод, и они вбежали в огромную пещеру, до отказа набитую пауками.
Слово «огромная», впрочем, не могло полностью охарактеризовать то место, где они очутились. Пещера достигала размеров целого стадиона. Куполообразный потолок обтягивала белоснежная паутина, сплетенная в хитроумный узор. Множество серебристых шаров светили так ярко, что Коля даже прикрыл глаза рукой. А в самом центре, под ажурным шатром из волшебных нитей, висел большой кокон.
Со всех сторон сбегались Безымянные. Они вылезали из тоннелей, расходившихся лучами от главной пещеры, и собирались вокруг кокона. Стороннего человека такое зрелище запросто лишило бы разума. Огромная площадь кишела жуткими тварями. Пауки и в нормальной жизни не вызывают положительных эмоций, что уж говорить о монстрах-переростках! Все они, от мала до велика, от черного до пепельно-серого, топтались на месте, треща, скрипя и распространяя такое зловоние, от которого белый свет мерк в глазах.
Только Коля не обращал на это никакого внимания. В данный момент он смотрел не глазами, а сердцем. И перед ним открывалось прекрасное зрелище. Ожидание чего-то восхитительного, чего-то прекрасного передалось ему и охватило целиком. Он всецело разделял предвкушение чуда и радовался вместе со всеми.
«Смотри туда».
Коля поднял глаза и заметил на возвышении некое подобие ложи. Ага, значит, и у целителей есть короли. На выступающем вперед камне стояли трое пауков. Один очень крупный, белоснежного цвета, как и сама паутина, второй — маленький, по-стариковски согнутый. Третей оказалась особа женского пола. Приземистая, с тонкими лапами и узкой, продолговатой головой. И без пояснения Луны, Николай догадался, это — мать будущего малыша.
— Кто они? — имея в виду остальных двух, спросил он.
«Наш отец и Мудрейший».
— Значит, Альбинос — король, а старик — советник или что-то в этом роде?
«Отец и Мудрейший», - настаивала Луна.
Коля не успел уточнять. Безымянные встали на задние лапы, и стали тереться друг о друга панцирями, конечностями, издавая при этом резкое стрекотание. Задул каменный рог. Без того громкий звук усилился, и человек невольно зажал уши.
«Это зов».
Однако он и сам сообразил, что это. Кокон зашевелился, закачался, опутывающие его нити стали лопаться, одна за другой. Из прорванной внизу дыры сначала появились передние лапы-иглы, хирургический инструмент будущего целителя, затем голова, грудь, со сморщенной и склизкой кожей, брюхо со сплетенными конечностями. Детеныш, под всеобщий свист и треск, медленно опустился из кокона на землю на своей первой в жизни паутине. Ближайшие к нему пауки метнулись и распутали ему лапы. Малыш, покачиваясь, неуверенно встал и издал тонкий писк.
Что происходило дальше, Коля не увидел. Ликуя, Безымянные еще выше поднялись на задние лапы и загородили спинами все обозрение. Хорошо еще Луна помнила о своей ноше, и не последовала примеру остальных. Когда они вновь опустились на все конечности, новорожденного забрали няньки и, видимо, уволокли в одну из многочисленных пещер.
— Это… — Коля не мог подобрать слов, чтобы охарактеризовать увиденное, понимая, что ему доверили великое таинство. — Прекрасно.
«Нас зовут». Луна двинулась вперед, протискиваясь между расходившимися в разные стороны собратьями.
Они приблизились к самой ложе, и Николай посмотрел наверх, на Альбиноса и старика. Мать удалилась, по всей видимости, к своему малышу.
— Я выражаю искреннюю радость по поводу рождения малыша. Спасибо, что позволили присутствовать на таком великом празднике!
«Ты тот самый?»
— Кто тот? — смутился молодой человек.
«Подойди ближе»
Коля сполз со спины Луны и встал под ложей. Слегка покачиваясь на паутине, к нему спустился Альбинос.
«Ты можешь нас видеть».
— Я не понимаю…
«Ты открыт нам. Мы тебе кое-что покажем».
Альбинос опустил голову и уставился на человека. Коля смотрел в его глаза и вдруг почувствовал, что из глубин подсознания выплывают воспоминания. Но не его. Чужие.
… Ярко светит луна и в небе сверкают звезды. Серебрятся ветви деревьев, под ногами стелется мягкая трава, ветер дует в лицо. Ночь — единственное время суток, когда можно покинуть нору и посмотреть на внешний мир. Никто не знал, что выходить наружу стало опасно. Никто не подозревал, что люди, которым всегда помогали, лечили от ран и недугов, пойдут против целителей.
Шелест лап по земле, по булыжникам… скоро уже дом, они успеют добежать, наверняка успеют скрыться в безопасном месте. И не то, чтобы очень страшно, ведь рядом находится мама. А она всегда защитит, спасет. С ней всегда спокойно. Вон она, чуть позади, грациозно перепрыгивает с камня на камень, гонит вперед.
«Все хорошо, сынок», - успокаивает меня.
«Я не боюсь».
Сзади слышен топот, шум, ветер поменял направление и теперь доносит странные звуки человеческой речи, их отвратительные запахи. Они совсем близко. Их уже видно. Люди вооружены и несут Зло. Красное и настолько яркое, что режет глаза. Как будто не знают, что Зло нельзя приручить. И ведь сами боятся, что оно выйдет из-под контроля и уничтожит поля, леса, дома, их самих. Но все равно сажают его лепестки на деревянные колья и несут с собой.
«Беги!» — это кричит мама! Она упала на землю, а в боку торчит какая-то тонкая палка.
«Что с тобой?!» Отчаяние охватывает душу. Все слишком нереально, чтобы быть правдой. Вдруг боль пронзает грудь. На какой-то миг она ослепляет, уводит за собой в небытие…
Трава совсем не мягкая, она липкая и скользкая. Хочешь встать, но не можешь. Ноги не слушаются, дышать тяжело, но еще тяжелее видеть…
Люди собрались вокруг поверженной целительницы. А ведь она одна из лучших! Сколько спасла жизней? Разве это она заслужила? Ее избивают палками, пинают ногами, отсекают конечности. Из ран брызжет кровь, но истязатели не обращают на это никакого внимания.
«МАМА!»
Такая слабость… Не могу пошевелится, не могу помочь! Что же делать? Помогите!
Остервенело и жестоко бывшие пациенты убивают того, кто призван врачевать. Подносят Зло. Оно соскакивает с кольев и принимается пожирать ее. Мою мамочку!
Слышу визг. Страшный, предсмертный. Заглядываю в ее полные страдания и адской боли глаза. Она еще верит, еще борется за свою жизнь и не хочет сдаваться. Обугливается и с треском лопается кожа, в воздух поднимается острый запах смерти. Дергается, подпрыгивает и крутится тело, охваченное яркими лепестками огня. Да. Мы ненавидим огонь. Мы его боимся. Потому что он дурно пахнет, потому что он нас слепит и убивает.
Люди издают хлюпающие и гаркающие звуки, поворачиваются ко мне. Приближаются. Но я не могу двинуться. Страшно и больно. Они готовы убить меня, так же, как и ее. Но я не готов, я не хочу… Прости меня, мама, я не смог помочь, хотел, но не смог… Глаза, их нужно закрыть, зажмуриться крепко-крепко, как ты меня учила, чтобы прогнать страх, чтобы ничего не чувствовать.
Какая-то тень выскочила сбоку и заслонила меня собой. Это… надо же, это тоже человек. Высокий. Крепкий. Блики луны и танец огня затерялись в длинных, иссиня-черных волосах. В руках у него блестящая и острая палка. Похоже, он защищает меня! Гонит прочь убийц, потом оборачивается, наклоняется…
Видение пропало так резко, что Коля не сразу понял, все закончилось. Обнаружил только, что стоит на коленях перед Альбиносом. Ему было холодно, тело бил озноб, громко колотилось сердце, лицо застилал не то пот, не то слезы. И боль пережитого настолько глубоко впилась в его существо, будто увиденное происходило с ним самим.
— К-кто это? Его спасли? — слова застревали в пересохшем горле.
«Первый из Мудрейших. Это его воспоминание. Из глубокого детства».
— Но зачем убили его мать? Она же лечила их…
«Люди страшатся непонятного. А то, что боишься нужно уничтожить».
— Но вы ведь не перестали исцелять?
«Такова наша природа».
— Зачем? Зачем вы показали мне воспоминание?
«Первый из Мудрейших передал видение своему преемнику. Тот — своему. Так продолжалось на протяжении веков. Я передал его тебе, чтобы ты знал. Кто-то убивает, кто-то защищает, кто-то исцеляет. У каждого свой путь. Мы не идем против своей природы, и человек не должен. Ты скоро покинешь наши пещеры. Но не пройдешь через Грот Забвения. Ты должен помнить».
— Я… почему вы оставляете мне память?
«Должен помнить нас».
— Не понимаю…
«Еще не время. Теперь иди.»
— Благодарю вас за оказанное мне доверие. — Коля с трудом поднялся. Покачнулся и облокотился на Луну. — Я не подведу вас.
«Мы знаем».
Николай понял, что в последних двух словах заключалось гораздо больше смысла, чем могло показаться сначала. Но то, что на самом деле имел в виду Альбинос, лежало гораздо глубже, чем молодой человек мог предположить. Загадка таилась в глубине веков и не торопилась вмешиваться в настоящий ход событий.
Глава 23
— Да знаю я! Но какая гадость!
По вкусу обед ничем не отличался от плохо сваренного яичного белка. Соплистый и пресный. Коля старался не думать об истинном происхождении еды, что совсем не прибавляло аппетит. Взял миску и заставил себя проглотить содержимое. Несмотря на отвратительный вид, и не менее отвратительный вкус, жижа, видимо, содержала все необходимые витамины и минералы, в которых нуждался выздоравливающий организм. А вот воду приносили очень вкусную. Какую ни разу в жизни не доводилось пробовать. Из самого сердца гор, прохладную и сладковатую.
— Почти совсем не болит, — уверил Коля Чернолапого, который расправил передние лапы, намереваясь приступить к своим непосредственным обязанностям.
«Проверим», - последовал незамедлительный ответ.
Еще одна удивительная особенность пауков открылась Николаю совсем недавно. Когда обнаружил, что паутина, которой обматывают его раны, утончается, а местами и вовсе растворяется. Как будто организм впитывал ее, используя как материал, для построения новых тканей и клеток. Тогда же он и понял. Сами по себе Безымянные не являлись волшебными существами. Сила их магии заключалась именно в паутине. Все, что они создавали, от бинтов и постели, до серебряных шаров, все делали из волшебной нити. Даже одежду сплели по просьбе гостя. Легкую шелковистую рубаху, нижнее белье, штаны, которые пока что не удалось надеть из-за мешающихся бинтов. Именно паутина обладала чудесными свойствами заживлять раны.
Коля вспомнил, как в первый раз очнулся в коконе. Испугался, что его решили оставить «про запас», подождать, пока яд не размягчит плоть, а потом съесть. На самом деле, Луна потом подтвердила догадку, его обмотали с головы до ног, потому что живого места на нем не осталось. Слишком тяжелые ранения и слишком большая потеря крови с трудом компенсировались волшебной паутиной. Ее тогда потребовалось очень много.
— Я же говорил, что уже лучше, — поморщился он, когда Чернолапый снял бинт с ноги. И действительно, развороченную уваржьими когтями и обугленную Айкиреном плоть, теперь покрывала толстая корка засохшей крови и отмершей ткани, а под ней проглядывалась нежно-розовая кожа.
— Вы можете снять зуд? — Коля едва сдерживался, чтобы не впиться пальцами в заживающую рану. — Чешется!
«Хочешь спать?»
— О нет! Не надо мне больше ваших уколов.
Чернолапый неопределенно качнул головой и ловко наложил новую повязку. Затем что-то прошелестел, обращаясь к Луне. Оба целителя вдруг направились к выходу.
— Эй! Вы куда?
«Уходим».
— Подождите! Что случилось?
«Праздник».
— Праздник? Какой? — заволновался Коля.
«Рождение».
— Ух ты! А мне можно?
Безымянные переглянулись.
«Ты слаб».
— Но я… я чувствую себя гораздо лучше!
«Нельзя».
— Пожалуйста! Осточертело сидеть в четырех стенах!
Пауки пощелкали и пошелестели, а потом Луна развернулась спиной.
«Садись».
Обрадованный, Николай соскочил с подстилки, и вовремя ухватился за лапу Луны, чтобы не упасть. Паучиха чуть присела, и он смог взобраться к ней на спину, удобно устроившись на сочленении ее груди и брюха. Обхватил руками твердый панцирь и прижался всем телом. Луна поднялась и осторожно повезла свою странную ношу.
Конечно же, Коля не помнил, как попал в пещеру, и теперь, вырвавшись на волю, с интересом глазел по сторонам. Он ехал по широкому тоннелю, выдолбленному в камне. Под потолком сияли все те же серебристые шары. Безымянные, хоть и жили под землей, но нуждались в свете, как и все зрячие разумные существа. Путь постоянно разветвлялся, и каким образом целители узнавали дорогу, так и осталось неясным. Бесконечное число поворотов, серый цвет камня в струящихся отблесках шаров-светильников, глухой звук царапающих камень острых лап, тухлый запах, щекотавший ноздри, казались чем-то нереальным, для проведшего в замкнутом пространстве Николая. Будто не он это восседает верхом на страшном пауке, не он так доверчиво прильнул к шершавому панцирю с жесткими волосками, не он восхищенно вертит головой из стороны в сторону.
Безымянные продолжали бежать по тоннелю, а из-за поворотов к ним присоединялись новые попутчики. Коля их совершенно не интересовал, его не удостоили даже взглядом. Все спешили вперед, откуда доносилось громкое щелканье, стук и какой-то странный звук, похожий на гудение рога. И вот показался высокий свод, и они вбежали в огромную пещеру, до отказа набитую пауками.
Слово «огромная», впрочем, не могло полностью охарактеризовать то место, где они очутились. Пещера достигала размеров целого стадиона. Куполообразный потолок обтягивала белоснежная паутина, сплетенная в хитроумный узор. Множество серебристых шаров светили так ярко, что Коля даже прикрыл глаза рукой. А в самом центре, под ажурным шатром из волшебных нитей, висел большой кокон.
Со всех сторон сбегались Безымянные. Они вылезали из тоннелей, расходившихся лучами от главной пещеры, и собирались вокруг кокона. Стороннего человека такое зрелище запросто лишило бы разума. Огромная площадь кишела жуткими тварями. Пауки и в нормальной жизни не вызывают положительных эмоций, что уж говорить о монстрах-переростках! Все они, от мала до велика, от черного до пепельно-серого, топтались на месте, треща, скрипя и распространяя такое зловоние, от которого белый свет мерк в глазах.
Только Коля не обращал на это никакого внимания. В данный момент он смотрел не глазами, а сердцем. И перед ним открывалось прекрасное зрелище. Ожидание чего-то восхитительного, чего-то прекрасного передалось ему и охватило целиком. Он всецело разделял предвкушение чуда и радовался вместе со всеми.
«Смотри туда».
Коля поднял глаза и заметил на возвышении некое подобие ложи. Ага, значит, и у целителей есть короли. На выступающем вперед камне стояли трое пауков. Один очень крупный, белоснежного цвета, как и сама паутина, второй — маленький, по-стариковски согнутый. Третей оказалась особа женского пола. Приземистая, с тонкими лапами и узкой, продолговатой головой. И без пояснения Луны, Николай догадался, это — мать будущего малыша.
— Кто они? — имея в виду остальных двух, спросил он.
«Наш отец и Мудрейший».
— Значит, Альбинос — король, а старик — советник или что-то в этом роде?
«Отец и Мудрейший», - настаивала Луна.
Коля не успел уточнять. Безымянные встали на задние лапы, и стали тереться друг о друга панцирями, конечностями, издавая при этом резкое стрекотание. Задул каменный рог. Без того громкий звук усилился, и человек невольно зажал уши.
«Это зов».
Однако он и сам сообразил, что это. Кокон зашевелился, закачался, опутывающие его нити стали лопаться, одна за другой. Из прорванной внизу дыры сначала появились передние лапы-иглы, хирургический инструмент будущего целителя, затем голова, грудь, со сморщенной и склизкой кожей, брюхо со сплетенными конечностями. Детеныш, под всеобщий свист и треск, медленно опустился из кокона на землю на своей первой в жизни паутине. Ближайшие к нему пауки метнулись и распутали ему лапы. Малыш, покачиваясь, неуверенно встал и издал тонкий писк.
Что происходило дальше, Коля не увидел. Ликуя, Безымянные еще выше поднялись на задние лапы и загородили спинами все обозрение. Хорошо еще Луна помнила о своей ноше, и не последовала примеру остальных. Когда они вновь опустились на все конечности, новорожденного забрали няньки и, видимо, уволокли в одну из многочисленных пещер.
— Это… — Коля не мог подобрать слов, чтобы охарактеризовать увиденное, понимая, что ему доверили великое таинство. — Прекрасно.
«Нас зовут». Луна двинулась вперед, протискиваясь между расходившимися в разные стороны собратьями.
Они приблизились к самой ложе, и Николай посмотрел наверх, на Альбиноса и старика. Мать удалилась, по всей видимости, к своему малышу.
— Я выражаю искреннюю радость по поводу рождения малыша. Спасибо, что позволили присутствовать на таком великом празднике!
«Ты тот самый?»
— Кто тот? — смутился молодой человек.
«Подойди ближе»
Коля сполз со спины Луны и встал под ложей. Слегка покачиваясь на паутине, к нему спустился Альбинос.
«Ты можешь нас видеть».
— Я не понимаю…
«Ты открыт нам. Мы тебе кое-что покажем».
Альбинос опустил голову и уставился на человека. Коля смотрел в его глаза и вдруг почувствовал, что из глубин подсознания выплывают воспоминания. Но не его. Чужие.
… Ярко светит луна и в небе сверкают звезды. Серебрятся ветви деревьев, под ногами стелется мягкая трава, ветер дует в лицо. Ночь — единственное время суток, когда можно покинуть нору и посмотреть на внешний мир. Никто не знал, что выходить наружу стало опасно. Никто не подозревал, что люди, которым всегда помогали, лечили от ран и недугов, пойдут против целителей.
Шелест лап по земле, по булыжникам… скоро уже дом, они успеют добежать, наверняка успеют скрыться в безопасном месте. И не то, чтобы очень страшно, ведь рядом находится мама. А она всегда защитит, спасет. С ней всегда спокойно. Вон она, чуть позади, грациозно перепрыгивает с камня на камень, гонит вперед.
«Все хорошо, сынок», - успокаивает меня.
«Я не боюсь».
Сзади слышен топот, шум, ветер поменял направление и теперь доносит странные звуки человеческой речи, их отвратительные запахи. Они совсем близко. Их уже видно. Люди вооружены и несут Зло. Красное и настолько яркое, что режет глаза. Как будто не знают, что Зло нельзя приручить. И ведь сами боятся, что оно выйдет из-под контроля и уничтожит поля, леса, дома, их самих. Но все равно сажают его лепестки на деревянные колья и несут с собой.
«Беги!» — это кричит мама! Она упала на землю, а в боку торчит какая-то тонкая палка.
«Что с тобой?!» Отчаяние охватывает душу. Все слишком нереально, чтобы быть правдой. Вдруг боль пронзает грудь. На какой-то миг она ослепляет, уводит за собой в небытие…
Трава совсем не мягкая, она липкая и скользкая. Хочешь встать, но не можешь. Ноги не слушаются, дышать тяжело, но еще тяжелее видеть…
Люди собрались вокруг поверженной целительницы. А ведь она одна из лучших! Сколько спасла жизней? Разве это она заслужила? Ее избивают палками, пинают ногами, отсекают конечности. Из ран брызжет кровь, но истязатели не обращают на это никакого внимания.
«МАМА!»
Такая слабость… Не могу пошевелится, не могу помочь! Что же делать? Помогите!
Остервенело и жестоко бывшие пациенты убивают того, кто призван врачевать. Подносят Зло. Оно соскакивает с кольев и принимается пожирать ее. Мою мамочку!
Слышу визг. Страшный, предсмертный. Заглядываю в ее полные страдания и адской боли глаза. Она еще верит, еще борется за свою жизнь и не хочет сдаваться. Обугливается и с треском лопается кожа, в воздух поднимается острый запах смерти. Дергается, подпрыгивает и крутится тело, охваченное яркими лепестками огня. Да. Мы ненавидим огонь. Мы его боимся. Потому что он дурно пахнет, потому что он нас слепит и убивает.
Люди издают хлюпающие и гаркающие звуки, поворачиваются ко мне. Приближаются. Но я не могу двинуться. Страшно и больно. Они готовы убить меня, так же, как и ее. Но я не готов, я не хочу… Прости меня, мама, я не смог помочь, хотел, но не смог… Глаза, их нужно закрыть, зажмуриться крепко-крепко, как ты меня учила, чтобы прогнать страх, чтобы ничего не чувствовать.
Какая-то тень выскочила сбоку и заслонила меня собой. Это… надо же, это тоже человек. Высокий. Крепкий. Блики луны и танец огня затерялись в длинных, иссиня-черных волосах. В руках у него блестящая и острая палка. Похоже, он защищает меня! Гонит прочь убийц, потом оборачивается, наклоняется…
Видение пропало так резко, что Коля не сразу понял, все закончилось. Обнаружил только, что стоит на коленях перед Альбиносом. Ему было холодно, тело бил озноб, громко колотилось сердце, лицо застилал не то пот, не то слезы. И боль пережитого настолько глубоко впилась в его существо, будто увиденное происходило с ним самим.
— К-кто это? Его спасли? — слова застревали в пересохшем горле.
«Первый из Мудрейших. Это его воспоминание. Из глубокого детства».
— Но зачем убили его мать? Она же лечила их…
«Люди страшатся непонятного. А то, что боишься нужно уничтожить».
— Но вы ведь не перестали исцелять?
«Такова наша природа».
— Зачем? Зачем вы показали мне воспоминание?
«Первый из Мудрейших передал видение своему преемнику. Тот — своему. Так продолжалось на протяжении веков. Я передал его тебе, чтобы ты знал. Кто-то убивает, кто-то защищает, кто-то исцеляет. У каждого свой путь. Мы не идем против своей природы, и человек не должен. Ты скоро покинешь наши пещеры. Но не пройдешь через Грот Забвения. Ты должен помнить».
— Я… почему вы оставляете мне память?
«Должен помнить нас».
— Не понимаю…
«Еще не время. Теперь иди.»
— Благодарю вас за оказанное мне доверие. — Коля с трудом поднялся. Покачнулся и облокотился на Луну. — Я не подведу вас.
«Мы знаем».
Николай понял, что в последних двух словах заключалось гораздо больше смысла, чем могло показаться сначала. Но то, что на самом деле имел в виду Альбинос, лежало гораздо глубже, чем молодой человек мог предположить. Загадка таилась в глубине веков и не торопилась вмешиваться в настоящий ход событий.
Глава 23
Тяжелые облака медленно проплывали над городом. Над домами из серого камня, над просторными площадями и широкими улицами. Над древним замком, с круглыми башнями, шпили которых исчезали в свинцовом небе, и, казалось, вот-вот проткнут налитую дождем тучу. Улицы опустели, магазины закрылись, люди разошлись по домам. Они давно привыкли к страшным грозам, каждый год обрушивающихся с небес, и никакого страха перед буйством природы не испытывали. Но только сумасшедшему в голову могла прийти мысль покинуть безопасное убежище и подарить свою жизнь стихии.
Пожалуй, не найдется другого места в Анделоре, настолько необычного, как Карпус. Для мира, наполненного волшебством, этот город всегда оставался белым пятном на карте, практически лишенным магических частиц. Из-за своего местоположения в зоне, отдаленной от главных источников волшебства, Карпус не мог стать вотчиной чародеев, не мог развиваться и за счет торговли, потому что караваны из Эдвариса сворачивали на восток, предпочитая идти напрямую в Ориэлл, чем делать крюк длиною в несколько дней. К тому же, близость Черных лесов всегда отпугивала чересчур осторожных купцов.
Город-изгой, город отверженных… Казалось, нет у него будущего. Со временем брошенные дома превратятся в руины воспоминаний, между булыжниками мостовых пробьются растения, которые с силой, присущей лишь природе, раздвинут, вывернут их своими корнями. Лианы оплетут то, что осталось от каменных стен и оград, навсегда похоронив их в земле, потому что на отшибе людских земель выжить практически невозможно.
Так думали многие. И короли прошлого не гнушались отсылать неверных подданных именно в Карпус, туда, где помощь магов была бесполезной, где все приходилось делать своими руками: строить дома, добывать пищу, бороться с хищниками и опасными тварями Чернолесья, вытравливать сорняки с полей, отвоевывая каждый клочок почвы, чтобы собрать жалкий урожай.
Так бы оно и случилось. Молодежь, в поисках лучшей жизни, разъехалась бы куда глаза глядят, а старики приняли бы неминуемую смерть, тусклую и серую, такую же, как и их одинокое существование.
Но произошло нечто неожиданное. В Карпус прибыл Адамар, придворный маг и предсказатель, сосланный за нелицеприятные высказывания в адрес правящей верхушки. Какое именно пророчество, касательное короля и его потомства, настолько изменило судьбу волшебника, история умалчивает. Сам Адамар никогда не возвращался к своей столичной жизни, даже в разговорах. Он начал жизнь с чистого листа, навсегда перевернув судьбу погибающего городишки.
Его девиз всегда искать достоинства в недостатках, стал основополагающим принципом возрождения Карпуса.
— У нас нет магии, зато нам не надо платить чародеям! Лодыри и мошенники только обдирают честных людей! Да, мы живем на отшибе. Но вы знаете, как страдают люди от бесконечных капризов королей, которые только тем и занимаются, что плетут интриги и свергают друг с друга с престола! Налог на это, налог на то! А знаете что? Сборщики податей побоятся тащиться к нам, в такую глушь! Тем более, рядом Чернолесье! Мы — свободные люди, здесь наш дом, здесь — наша сила. Ты! Ты! Ты! Каждый человек — творец собственной судьбы. И против магии мы выставим наш ум и сообразительность! — так вещал Адамар со сцены на главной площади. Искусный оратор, человек с большой харизмой, он умел убеждать. И народ ему поверил.
Так в городе стала развиваться наука. Знания противопоставлялись волшебным амулетам, без которых, как оказалось, жизнь могла продолжаться и дальше. И без вмешательства чародеев можно сделать почву плодородной, осветить, обогреть и защитить от ночных тварей жилье.
Молва о необычном городе стала растекаться по всему Анделору. Постепенно он превратился в центр ученой мысли. Ворота Карпуса всегда оставались открытыми для тех, кто хотел изучать письменность, счет, историю, географию, литературу, искусство, звездное небо, строение животных и человека. Вскоре азарт открытий охватил и столицу. Наука могла привнести в магию новые веяния, обогатить и разнообразить ее влияние на человеческую жизнь. Звездочеты вместе с травниками изучали целебные свойства растений, напрямую зависящие от расположения звезд в небе. Оружейники объединяли усилия и творили удивительные вещи: увеличивали дальнобойность и точность своих изделий. Картографы нанесли на бумагу местность Анделора. Летописцы работали на благо грядущих поколений, составляя самую большую библиотеку, которую еще не знало человечество. В Карпусе отстроили огромный дворец, высокие башни которого служили хранилищем знаний.
Конечно же, Адамар не увидел плоды трудов своих, не прошелся по улицам величественного города ученых. Но он, казалось, совершенно точно представлял, во что превратятся его старания. И дело не в необычайной прозорливости бывшего мага. Дело в пророческих снах, которые именно в Карпусе, стали открываться с завидной постоянностью и невероятной четкостью. Очень часто грядущее представлялось ему лучезарным, полным гармонии и счастья. Гораздо реже — серым и кровавым. Самое последнее, самое ужасное и свело прорицателя с ума. То, что касалось трех звездных крупиц. То, что показало приход самого могущественного мага, торжество темной магии и уничтожение Анделора.
Толстую книгу в самом обычном переплете из свиной кожи, хранящую тайны видений сумасшедшего волшебника и нашел звездочет Фериллиус. Ее же он унес в Ринвеэлл. Именно она представляла особую ценность для тех, кто хотел вновь повернуть мир к свету. Опальный маг, лидер и оратор Адамар, даже сквозь века старался повлиять на развитие событий, протягивал руку помощи, ждал, готовый ответить на многие вопросы. Даже на самые страшные.
Жители Карпуса грозы не боялись. Как никто другой они понимали, что гром и молния являются неотъемлемой частью самой природы, а не воздаянием небес за людские прегрешения. В своих теплых и уютных жилищах они чувствовали себя в полной безопасности.
Ветер разгуливал по быстро опустевшим улицам, грохотал плохо закрепленными оконными ставнями, забавлялся подвешенными вывесками, теребя и хлопая по ним невидимыми ладонями. Совсем скоро здесь прольется ливень, очистит дороги от грязи, промоет мудрые камни старого замка, унесется прочь в равнины бурным потоком, оставив за собой запах озона и свежести. Не даром Карпус строили при участии мудрецов. Все, начиная с домов и заканчивая деревьями и фонарными столбами, находилось на своем месте, так, чтобы не пострадать от буйства стихии. Сильные грозы являлись еще одной отличительной чертой города и его неотъемлемой частью. На протяжении веков непогода, будто верная жена, шла рука об руку с Карпусом, не желая ни отступать, ни ослабевать.
Сильный порыв ветра чуть не сбил с ног спешащего домой мужчину. Бросил ему в лицо горсть песка и оборванных листьев, запутался в бороде и растрепал его длинную косу.
— Скорее! Скорее! — из приоткрытой двери высунулась женщина, поторапливая укрыться в безопасном убежище. — Артис! Сколько я тебе говорила! Здесь опасно оставаться на улице во время ливня!
— Не волнуйся, Дари! — пробасил вошедший. — Подумаешь, гроза!
— Не такая, как ты привык! Это Карпус! — все еще злилась жена.
— Брось! Все грозы одинаковые! Скажи лучше, как там мой малыш? — и он погладил женщину по выпирающему животу.
— Сегодня больно беспокойный, — оттаяла Дариана, — толкается все.
— Богатырь!
— Я не очень уверена…
— Ты же использовала видящее растение, и сказала, что у нас будет парень! — настаивал Артис.
— Да, но… ох, мне так жалко тратить энергию листа, но уж очень хотелось увидеть малыша! Убедиться, что с ним все нормально! — женщина зарделась от смущения и счастья.
Вот уже почти три недели, как они прибыли сюда, в ее родной город. Как и просил Кайл, они не теряли даром времени, опасаясь, что в Шериаме за ними будут охотиться уварги. Хорошо еще, что Артис тогда не сильно пострадал в схватке с монстрами, что дало возможность сразу же тронуться в путь. И вот они в Карпусе. Тетушка с радостью приняла все семейство, включая бывших телохранителей Грейда Волина и Болина. Близнецы наотрез отказались отпускать их одних, да и лишние руки в работе не мешали. Пока что Дариана чувствовала себя отлично, но уже очень скоро, из-за подрастающего в чреве малыша, она будет очень ограничена в передвижениях, так что семья принимала любую помощь. Скорое рождение ребенка радовало, но только не могла Дариана отдаться своим ощущениям в полной мере.
Эрик и Кайл на пути в Ринвелл подвергали свою жизнь опасности, чтобы подарить будущее всем жителям Анделора. Душа болела за них, каждый день, каждую минуту. И в мыслях она то и дело обращалась к ним, таким далеким, но самым близким людям на свете. Тяжелые думы добавили морщин на лице, сединой припорошили волосы, притушили радость и задор во взгляде.
— С ними все в порядке. Не волнуйся. — Артис слишком хорошо знал жену, чтобы понять, о чем она задумалась.
— Иногда я схожу с ума. От безызвестности.
— Все хорошо! — он нежно обнял Дариану. — Тебе нельзя волноваться!
— Да что мы все обо мне, да обо мне! — женщина утерла навернувшиеся вдруг слезы. В последнее время она стала слишком чувствительной, легко расстраивалась по поводу и без, и резкими перепадами настроения уже надоела самой себе. — Где ты ходил? Почему задержался?
— А у нас есть что-нибудь поесть? — вопросом на вопрос ответил Артис.
— Мужчины! Всегда думаете в первую очередь о своем желудке! Доченька! Помоги мне накрыть на стол!
Телли выскочила из соседней комнаты и без лишних слов бросилась на кухню.
К заданному вопросу вернулись сразу же после трапезы. Артис смотрел на дымящийся в чашке чай и, вдруг, произнес:
— Дари. Мне, наверное, надо будет уехать.
— Как? Мы же только что обустроились? — женщина удивленно хлопала глазами, отказываясь верить в сказанное.
— Пойми. Так надо.
— Ну уж нет! Объясни немедленно, для чего и зачем тебе понадобилось уезжать?
Артис вздохнул:
— Я возвращаюсь в Ориэлл.
— Что? В Ориэлл? Да там же… — Дариана задохнулась от возмущения и ужаса.
— Да. Именно туда. И я еду не один. Дорогая, пришло время собирать армию.
— К-какую армию? Против Фаридара? Вы обезумели совсем? Да он же вас один махом!
— Подожди. Выслушай меня. Только подумай. Вот Кайл нашел пророчество. Он его прочитал и знает, как убить колдуна. Прибывает он, значит, в Ориэлл, а там…
— Там его поджидает армия орков, уваргов и троллей… — закончила за него жена.
— Да, — кивнул тот, — есть еще один сценарий. Он прибывает в Ориэлл, но не может попасть в замок, потому что не знает, как. Можно придумать массу других вариантов, но все они проигрышные, если мы оставим его один на один с Фаридаром. Если мы не отвлечем его внимание, если не подскажем Кайлу, куда идти, мы обречены. Поэтому я отправляюсь в столицу. Есть еще время. И знакомства старые сохранились. Я все разузнал, здесь у нас есть поддержка, найдется и в других городах. Мы обязаны помочь Кайлу!
— Хорошо, — губы Дарианы сжались в тонкую полоску. — Я иду с тобой.
— Нет! Ты не можешь! В твоем состоянии!
— Еще как могу! Родила двоих, рожу и третьего! Эрик и Кайл прибудут в Ориэлл. Думаешь, я пропущу встречу с сыном?
— Хорошо, — Артис знал, что спорить с женой бесполезно. — Тогда здесь останется Телли.
— Ага. Как же. Вместе пришли сюда, вместе и уйдем! — безапелляционно заявила девчушка.
Оказалось, что он не может переубедить не только жену, но еще и дочь. И Артис не знал, то ли ему печалиться, то ли наоборот, радоваться.
Вот уже несколько дней они взбирались по крутой тропе, ночуя на небольших плато, где им с большим трудом удавалось развести костер из-за беснующегося ветра. Двигались медленно, уставали быстро. Особенно тяжко приходилось Эдель. Она стерла ноги в кровь, но решительно отвергала все предложения друзей сделать стоянки более продолжительными.
Пожалуй, не найдется другого места в Анделоре, настолько необычного, как Карпус. Для мира, наполненного волшебством, этот город всегда оставался белым пятном на карте, практически лишенным магических частиц. Из-за своего местоположения в зоне, отдаленной от главных источников волшебства, Карпус не мог стать вотчиной чародеев, не мог развиваться и за счет торговли, потому что караваны из Эдвариса сворачивали на восток, предпочитая идти напрямую в Ориэлл, чем делать крюк длиною в несколько дней. К тому же, близость Черных лесов всегда отпугивала чересчур осторожных купцов.
Город-изгой, город отверженных… Казалось, нет у него будущего. Со временем брошенные дома превратятся в руины воспоминаний, между булыжниками мостовых пробьются растения, которые с силой, присущей лишь природе, раздвинут, вывернут их своими корнями. Лианы оплетут то, что осталось от каменных стен и оград, навсегда похоронив их в земле, потому что на отшибе людских земель выжить практически невозможно.
Так думали многие. И короли прошлого не гнушались отсылать неверных подданных именно в Карпус, туда, где помощь магов была бесполезной, где все приходилось делать своими руками: строить дома, добывать пищу, бороться с хищниками и опасными тварями Чернолесья, вытравливать сорняки с полей, отвоевывая каждый клочок почвы, чтобы собрать жалкий урожай.
Так бы оно и случилось. Молодежь, в поисках лучшей жизни, разъехалась бы куда глаза глядят, а старики приняли бы неминуемую смерть, тусклую и серую, такую же, как и их одинокое существование.
Но произошло нечто неожиданное. В Карпус прибыл Адамар, придворный маг и предсказатель, сосланный за нелицеприятные высказывания в адрес правящей верхушки. Какое именно пророчество, касательное короля и его потомства, настолько изменило судьбу волшебника, история умалчивает. Сам Адамар никогда не возвращался к своей столичной жизни, даже в разговорах. Он начал жизнь с чистого листа, навсегда перевернув судьбу погибающего городишки.
Его девиз всегда искать достоинства в недостатках, стал основополагающим принципом возрождения Карпуса.
— У нас нет магии, зато нам не надо платить чародеям! Лодыри и мошенники только обдирают честных людей! Да, мы живем на отшибе. Но вы знаете, как страдают люди от бесконечных капризов королей, которые только тем и занимаются, что плетут интриги и свергают друг с друга с престола! Налог на это, налог на то! А знаете что? Сборщики податей побоятся тащиться к нам, в такую глушь! Тем более, рядом Чернолесье! Мы — свободные люди, здесь наш дом, здесь — наша сила. Ты! Ты! Ты! Каждый человек — творец собственной судьбы. И против магии мы выставим наш ум и сообразительность! — так вещал Адамар со сцены на главной площади. Искусный оратор, человек с большой харизмой, он умел убеждать. И народ ему поверил.
Так в городе стала развиваться наука. Знания противопоставлялись волшебным амулетам, без которых, как оказалось, жизнь могла продолжаться и дальше. И без вмешательства чародеев можно сделать почву плодородной, осветить, обогреть и защитить от ночных тварей жилье.
Молва о необычном городе стала растекаться по всему Анделору. Постепенно он превратился в центр ученой мысли. Ворота Карпуса всегда оставались открытыми для тех, кто хотел изучать письменность, счет, историю, географию, литературу, искусство, звездное небо, строение животных и человека. Вскоре азарт открытий охватил и столицу. Наука могла привнести в магию новые веяния, обогатить и разнообразить ее влияние на человеческую жизнь. Звездочеты вместе с травниками изучали целебные свойства растений, напрямую зависящие от расположения звезд в небе. Оружейники объединяли усилия и творили удивительные вещи: увеличивали дальнобойность и точность своих изделий. Картографы нанесли на бумагу местность Анделора. Летописцы работали на благо грядущих поколений, составляя самую большую библиотеку, которую еще не знало человечество. В Карпусе отстроили огромный дворец, высокие башни которого служили хранилищем знаний.
Конечно же, Адамар не увидел плоды трудов своих, не прошелся по улицам величественного города ученых. Но он, казалось, совершенно точно представлял, во что превратятся его старания. И дело не в необычайной прозорливости бывшего мага. Дело в пророческих снах, которые именно в Карпусе, стали открываться с завидной постоянностью и невероятной четкостью. Очень часто грядущее представлялось ему лучезарным, полным гармонии и счастья. Гораздо реже — серым и кровавым. Самое последнее, самое ужасное и свело прорицателя с ума. То, что касалось трех звездных крупиц. То, что показало приход самого могущественного мага, торжество темной магии и уничтожение Анделора.
Толстую книгу в самом обычном переплете из свиной кожи, хранящую тайны видений сумасшедшего волшебника и нашел звездочет Фериллиус. Ее же он унес в Ринвеэлл. Именно она представляла особую ценность для тех, кто хотел вновь повернуть мир к свету. Опальный маг, лидер и оратор Адамар, даже сквозь века старался повлиять на развитие событий, протягивал руку помощи, ждал, готовый ответить на многие вопросы. Даже на самые страшные.
Жители Карпуса грозы не боялись. Как никто другой они понимали, что гром и молния являются неотъемлемой частью самой природы, а не воздаянием небес за людские прегрешения. В своих теплых и уютных жилищах они чувствовали себя в полной безопасности.
Ветер разгуливал по быстро опустевшим улицам, грохотал плохо закрепленными оконными ставнями, забавлялся подвешенными вывесками, теребя и хлопая по ним невидимыми ладонями. Совсем скоро здесь прольется ливень, очистит дороги от грязи, промоет мудрые камни старого замка, унесется прочь в равнины бурным потоком, оставив за собой запах озона и свежести. Не даром Карпус строили при участии мудрецов. Все, начиная с домов и заканчивая деревьями и фонарными столбами, находилось на своем месте, так, чтобы не пострадать от буйства стихии. Сильные грозы являлись еще одной отличительной чертой города и его неотъемлемой частью. На протяжении веков непогода, будто верная жена, шла рука об руку с Карпусом, не желая ни отступать, ни ослабевать.
Сильный порыв ветра чуть не сбил с ног спешащего домой мужчину. Бросил ему в лицо горсть песка и оборванных листьев, запутался в бороде и растрепал его длинную косу.
— Скорее! Скорее! — из приоткрытой двери высунулась женщина, поторапливая укрыться в безопасном убежище. — Артис! Сколько я тебе говорила! Здесь опасно оставаться на улице во время ливня!
— Не волнуйся, Дари! — пробасил вошедший. — Подумаешь, гроза!
— Не такая, как ты привык! Это Карпус! — все еще злилась жена.
— Брось! Все грозы одинаковые! Скажи лучше, как там мой малыш? — и он погладил женщину по выпирающему животу.
— Сегодня больно беспокойный, — оттаяла Дариана, — толкается все.
— Богатырь!
— Я не очень уверена…
— Ты же использовала видящее растение, и сказала, что у нас будет парень! — настаивал Артис.
— Да, но… ох, мне так жалко тратить энергию листа, но уж очень хотелось увидеть малыша! Убедиться, что с ним все нормально! — женщина зарделась от смущения и счастья.
Вот уже почти три недели, как они прибыли сюда, в ее родной город. Как и просил Кайл, они не теряли даром времени, опасаясь, что в Шериаме за ними будут охотиться уварги. Хорошо еще, что Артис тогда не сильно пострадал в схватке с монстрами, что дало возможность сразу же тронуться в путь. И вот они в Карпусе. Тетушка с радостью приняла все семейство, включая бывших телохранителей Грейда Волина и Болина. Близнецы наотрез отказались отпускать их одних, да и лишние руки в работе не мешали. Пока что Дариана чувствовала себя отлично, но уже очень скоро, из-за подрастающего в чреве малыша, она будет очень ограничена в передвижениях, так что семья принимала любую помощь. Скорое рождение ребенка радовало, но только не могла Дариана отдаться своим ощущениям в полной мере.
Эрик и Кайл на пути в Ринвелл подвергали свою жизнь опасности, чтобы подарить будущее всем жителям Анделора. Душа болела за них, каждый день, каждую минуту. И в мыслях она то и дело обращалась к ним, таким далеким, но самым близким людям на свете. Тяжелые думы добавили морщин на лице, сединой припорошили волосы, притушили радость и задор во взгляде.
— С ними все в порядке. Не волнуйся. — Артис слишком хорошо знал жену, чтобы понять, о чем она задумалась.
— Иногда я схожу с ума. От безызвестности.
— Все хорошо! — он нежно обнял Дариану. — Тебе нельзя волноваться!
— Да что мы все обо мне, да обо мне! — женщина утерла навернувшиеся вдруг слезы. В последнее время она стала слишком чувствительной, легко расстраивалась по поводу и без, и резкими перепадами настроения уже надоела самой себе. — Где ты ходил? Почему задержался?
— А у нас есть что-нибудь поесть? — вопросом на вопрос ответил Артис.
— Мужчины! Всегда думаете в первую очередь о своем желудке! Доченька! Помоги мне накрыть на стол!
Телли выскочила из соседней комнаты и без лишних слов бросилась на кухню.
К заданному вопросу вернулись сразу же после трапезы. Артис смотрел на дымящийся в чашке чай и, вдруг, произнес:
— Дари. Мне, наверное, надо будет уехать.
— Как? Мы же только что обустроились? — женщина удивленно хлопала глазами, отказываясь верить в сказанное.
— Пойми. Так надо.
— Ну уж нет! Объясни немедленно, для чего и зачем тебе понадобилось уезжать?
Артис вздохнул:
— Я возвращаюсь в Ориэлл.
— Что? В Ориэлл? Да там же… — Дариана задохнулась от возмущения и ужаса.
— Да. Именно туда. И я еду не один. Дорогая, пришло время собирать армию.
— К-какую армию? Против Фаридара? Вы обезумели совсем? Да он же вас один махом!
— Подожди. Выслушай меня. Только подумай. Вот Кайл нашел пророчество. Он его прочитал и знает, как убить колдуна. Прибывает он, значит, в Ориэлл, а там…
— Там его поджидает армия орков, уваргов и троллей… — закончила за него жена.
— Да, — кивнул тот, — есть еще один сценарий. Он прибывает в Ориэлл, но не может попасть в замок, потому что не знает, как. Можно придумать массу других вариантов, но все они проигрышные, если мы оставим его один на один с Фаридаром. Если мы не отвлечем его внимание, если не подскажем Кайлу, куда идти, мы обречены. Поэтому я отправляюсь в столицу. Есть еще время. И знакомства старые сохранились. Я все разузнал, здесь у нас есть поддержка, найдется и в других городах. Мы обязаны помочь Кайлу!
— Хорошо, — губы Дарианы сжались в тонкую полоску. — Я иду с тобой.
— Нет! Ты не можешь! В твоем состоянии!
— Еще как могу! Родила двоих, рожу и третьего! Эрик и Кайл прибудут в Ориэлл. Думаешь, я пропущу встречу с сыном?
— Хорошо, — Артис знал, что спорить с женой бесполезно. — Тогда здесь останется Телли.
— Ага. Как же. Вместе пришли сюда, вместе и уйдем! — безапелляционно заявила девчушка.
Оказалось, что он не может переубедить не только жену, но еще и дочь. И Артис не знал, то ли ему печалиться, то ли наоборот, радоваться.
* * *
Чем выше поднималась дорога, тем труднее приходилось маленькой группе путешественников. Злой ветер дул отовсюду, а скудная растительность и острые скалы не защищали, а наоборот, усугубляли и без того плачевное состояние путников.Вот уже несколько дней они взбирались по крутой тропе, ночуя на небольших плато, где им с большим трудом удавалось развести костер из-за беснующегося ветра. Двигались медленно, уставали быстро. Особенно тяжко приходилось Эдель. Она стерла ноги в кровь, но решительно отвергала все предложения друзей сделать стоянки более продолжительными.