Кузнецова Ярослава. Что-то остается

   Поймал! Кого-то поймал, ящер, чертяка!
   — Алаг! Что у тебя?
   Он задержался, с великой осторожностью перехватывая ношу.
   — Не что, а кто.
   Ун заскулил, перебирая лапами. Алаг шагал к нам, и я увидела, как из кулька капает часто и расплывается по снегу ржавый пунктир.
   — Хорошо, звери. Молодцы.
   Голос из кулька. Ирги?! Мы со Стуро, забыв про собак, кинулись вперед, но собаки кинулись вперед быстрее нас. Арваран уперся хвостом, чтобы его не своротили и приподнял кулек.
   — Но, но. Ну-ка, брысь!
   Кожаный лоскут — арвараний плащ — развернулся. Нет, это не Ирги. Лицо исполосованное кровью, бледное, безбородое. Слишком молодое, совершенно незнакомое.
   Глаза. Глаза вишнево-карие, яростные. Но вспышек золота не видно — все пожрали расширенные, черные как сама пропасть, зрачки.
   — Привет, ребята.
   Чужое лицо, лишенное камуфляжа, улыбается под кровавой кашей. Ой, мама!
   — Ирги! Ирги! Что они с тобой сделали?! Что они с тобой сделали, Ирги?!
   — Где? Что? — это Дана, — Он ранен! Это опасно, да? Опасно? — она просунула голову между мной и Стуро.
   — Данка… — Ирги перевел взгляд на нее, — Данка… Ты?
   — Я, Сычик, я.
   — Зачем, Данка?
   Она растерянно хихикнула.
   — Как это — зачем?
   — Нгамерт я, Данка. Ясно?
   — Да, да. Я знаю, Сычик, знаю, — она выпрямилась, взглянула на Алага, — В дом бы его, а?
   — Слушайте, — сказал Ирги, — У меня мало времени.
   — Да, — заспешила я, — Скорее в дом. Данка, беги, ставь котел на плиту. А ты, Ст… милый, лети в Бессмараг. Зови девочек. Зови мать Этарду. Пусть они…
   — Стой, — Ирги ворохнулся в кульке, выпростал руку. — Козява. Ты мне нужен.
   Стуро, уже сделавший движение прочь, качнулся к нему. Мгновенная задержка — и лицо Стуро странно застыло.
   Я увидела рану на левом плече, в коросте лохмотьев, неприятного черного цвета, словно ей, ране, по меньшей мере дня четыре. А кровь — кровь текла не из нее. Из каких-то других ран, которые прятал арвараний плащ. А здесь кровь превратилась в деготь, в смолу, в вязкую мертвую грязь.
   Это… это яд. Яд, отрава…
   — Альса, убери руки!
   — В Бессмараг! Стуро, скорее! Слышишь? Слышишь?
   Я толкнула Стуро, он поскользнулся, схватился за Данку.
   — Козява, стой. Хвостатый, хочу в дом, — Ирги поморщился. — Альса, прекрати орать. У меня нет времени.
   — Алаг!
   Алаг отстранив меня локтем, двинулся к дому.
   На пути ему попался Ардароно. Прежде чем уступить дорогу, тот отсалютовал раненому. Я, конечно, небольшой специалист по военной субординации, но, показалось мне, подобным салютом приветствуют каоренские солдаты старших по званию.
   — А, — отозвался Ирги, — Привет, привет. Ты мне тоже понадобишься.
   Они вошли в дом. Я дергала за одежду всех подряд.
   — Послушайте, нельзя тянуть! Это серьезная рана! Алаг, ты слышишь? Господин Ардароно, скажите же им! Ну, хорошо, тогда я сама побегу…
   — Альса. Подойди ко мне.
   Алаг положил свою ношу на сундук. Сам присел на корточки рядом — в полный рост в Сычовой избушке он не умещался. Ирги оперся о его плечо. Лохмотья, похожие на изъеденное ржавчиной железо, струпьями облепили жуткую рану. Запах отравленной крови, на улице почти неразличимый, жестко вломился в ноздри, ударил в голову.
   — Альса. Не лезь, кому сказал! Дай руку сюда… И ты, малыш. У меня мало времени. Мне надо. Вам кое-что сказать. Выбор теперь — за вами…
   Взгавкнул Ун. Топот, шебуршание, хлопнула дверь.
   — Вот они где! Я так и знал! Эй, что это у вас тут?
   Имори. А за спиной у него — Летта и Иль.
   — Девочки! Слава Богу!
   — Ой! — вскрикнула Ильдир, — Кто это? Господи, ужас какой!
   — Ч-черт! — выругался больной, — Хвостатый, девок убрать. И подержи их там, ладно?
   Ящер пригнулся и с невероятной скоростью бросился на марантин. Летта поднырнула ему под локоть, но была зажата под мышкой. Иль взвизгнула.
   — Спятили?! — заорала я, — Спятили?! Вы что творите, идиоты?!
   Рванулась было на помощь подругам, но мокрая от пота рука стиснулась так, что вопль мой перешел в шипение. Алаг выволок девочек на улицу. Дверь захлопнулась.
   — Ирги, да что на тебя нашло? Ты что, не понимаешь…
   — Это ты. Не понимаешь. Слушай меня.
   — А…
   — Потом позову твоих лекарок. Обещаю. Малыш?
   — Я здесь.
   Стуро подсунул ему под плечи ворох скомканной одежды. Опустился на колени у изголовья — лица их оказались на одном уровне.
   — Андалан отменяется, — сказал Ирги, — Неразумно.
   Я не могла сидеть спокойно и ерзала.
   — Хорошо, отменяется. Все?
   — Нет, не все. Есть. Три варианта. Бессмараг. Итарнагон. Каорен.
   Расскажешь кому — не поверят. Нашел время править планы! И пока не выложит — гори все синим огнем…
   — Ирги, миленький, давай потом об этом.
   — Потом не будет. Бессмараг — кабала, Альса. Навсегда. Останетесь детишками. Итарнагон — риск. Оказаться. Без башки. Каорен… — он поглядел поверх наших голов на Ардароно.
   — Да, — откликнулся тот, — Сделаю. Эльроно мне должен. Не беспокойся.
   — Ребята… — стынущие от пота пальцы сжались, — Выбор за вами. Если не трудно. Сделайте его сейчас.
   Что за морок! Лицо его, лицо какого-то незнакомого найлара, как зимнее поле — перепахано, заморожено болью; голос — соломенный жгут, колючий, шуршащий, то и дело обрывающийся… И профиль Стуро под гладким крылом черных волос, явственно-зеленого цвета, глазницы — провалы, щеки — провалы, просто ангел бездны склонился у одра…
   Я помотала головой. Чем скорее мы окончим это собеседование, тем лучше.
   — Мы сделаем, как ты захочешь. Что ты хочешь?
   Пауза. Взгляд словно сквозь толщу воды — утекает, туманится. Страшноватой тварью со дна всплывает укор. Шевелит щупальцами.
   — Так нельзя, Альса. Что хочешь ты? Что хочет он? Я из расклада выпал. Выбор. Ваш.
   Тварь наотмашь хлестнула щупальцем. Острекала. Я схватилась за щеку. Как так? Почему — я? Я же доверяю тебе, Ирги… Разве мое доверие ничего не стоит?
   — Малыш, — теперь он обращался к Стуро, — Тебе придется. Самому вставать на крыло. Здесь, в Бессмараге. Тебя никто не тронет. В Итарнагоне ты. Будешь нечистью. В Каорене. Работать. Тянуть лямку. Какое-то время — за двоих.
   Стуро кивнул. Глаза у него были накрепко закрыты.
   — Имори. Тебя и его… — Ирги слабо мотнул головой в сторону Ардароно, — Оставляю. Ребята выберут. Вы обеспечите.
   Отцов телохранитель перегнулся через мое плечо. Он жалостиво сопел.
   — Слышь, друг. Марантины, они ведь это… может, еще…
   — В задницу марантин. Шипастый дракончик. Тебе хвостатый потом. Растолкует. С вами все. Хозяюшка. Ун.
   Песьи морды живо просунулись между мной и Стуро. Слабые пальцы отпустили наши руки, приласкали собак.
   — Молодцы. Хорошие мои. С ребятами остаетесь. С ребятами. Да?
   — Ваф! — тихонько сказала Редда.
   Ун лизнул ласкающие пальцы.
   — Дана.
   Она подошла, теребя край платка. Серебряный крап на щеках. Плакала.
   — Прости дурака, красавица. Так уж вышло. Не держи зла.
   Я думала, она завоет и кинется «Сычику» на грудь, и даже отодвинулась, давая место… Дана кивнула, шмыгнула носом и скрылась за спиной Имори.
   Я бы на ее месте взвыла. А что тебе, собственно, мешает? Вой на здоровье.
   — Альса. Не надумала?
   Я смотрела, моргая. В черепе было пусто и звенело. Еще пару минут назад я куда-то спешила, боялась не успеть… Теперь из меня вынули все — и кости, и жилы, и мозги… Что здесь происходит, не понимаю?
   — Ладно. Имори, зови своих марантин. А вы, — это нам со Стуро, — дайте руки. Берегите друг друга, негодяи. Только попробуйте у меня… Я к вам оттуда…
   Неожиданно крепкое пожатие.
   Стукнула распахнувшаяся дверь. В комнату ворвались две зареванные черно-зеленые фурии. Я успела вскочить, а Стуро они опрокинули.
   — Сыч! — страшно гаркнула одна из них, кажется, Летта, — Я тебя убью!
   Кто-то аккуратно, но крепко прихватил нас сзади. Алаг.
   — Он попробует… Сам только попробуй!.. — выкрикнула я.
   Голос вдруг сфальшивил. Из горла выдавился жалобный задушенный скулеж.
   — Эй, как там тебя… Инга! — громыхнул над ухом Алаг, — Ты перчатки там одень или что… Руками-то голыми не лезь!
   — Без советов твоих обойдусь, — окрысилась Иль.
   Алаг хмыкнул и потянул нас к выходу. Правильно. Не будем мешать девочкам. Они и так в растрепанных чувствах.
   — Хвостатый, — оклик получился невнятным. Сонным, усталым. Видимо, Летта добралась до упрямца. — Там, на поляне… Курточка моя… Принеси, а?
   — Ага. Сбегаем, не боись. Будет тебе курточка.
   Мы вывалились из дома — и зажмурились, заслонились руками. Белый режущий свет бросился в глаза. Сейчас. Сейчас проморгаемся. Фу ты, мокро…
   Унылые серые клочья над нашими головами разлезались, обнажая свежую синеву. Новая плоть под коркой старой раны — новое, ошеломляюще яркое небо.
   Весеннее небо. С сегодняшнего дня — и на целый год.

Эпилог

Стуро Иргиаро по прозвищу Мотылек

   Мы уезжаем, Ирги. Уезжаем. Видишь, я снова с тобой прощаюсь. Вчера летал над лесом. Сегодня — сижу в маленькой тесной коробочке на колесах. Мы уезжаем. К Альсе на родину. В страну… опять забыл. Что за голова у меня!
   Позади твой лес, Ирги, позади человеческое поселение, маленькие коробочки без колес, позади — Бесс-ма-раг, — уф, все-таки запомнил. Все позади, Ирги. Впереди — новый ветер. И я перебираю воспоминания, словно это придаст твердости крылу…
   Ты зря боялся той женщины из Бессмарага. Той, которая все может. Ты велел мне не смотреть ей в глаза, никогда и ни под каким предлогом. Велел думать о тебе, если она заговорит со мной, и ни о чем больше не думать. Ты говорил — она может сделать так, что я захочу тебя оставить. Что не захочу уходить из Бессмарага. Она не сделала этого. Она… как это… благос… словила, да? Она благословила нас. Сказала, пусть с нами будет «единый». Сказала, нас примут, если мы решим вернуться. Но мы уезжаем. И не вернемся, Ирги. Я знаю, ты не хотел, чтобы мы здесь оставались…
   Редда прижалась к моей ноге, Ун положил голову на колени Альсы. Альса запустила пальцы в бурую шерсть. Альса молчит. Альса смотрит в окошко. Вспомнил! Родина Альсы называется — Итарнагон. Язык сломаешь.
   Человек и арваран сказали, что нам помогут в Каор Энене. Они сказали, чтобы мы заехали к ним в том городе, столице, куда ездила Альса. Сказали, как их найти. Но мы едем не в Каор Энен. Альса сказала: «Нельзя разбивать жизнь другого человека, только чтобы нам с тобой было легко и хорошо. Ирги ведь вынудил его помогать нам. Я выбираю Итарнагон. А ты?»
   Ты же хотел, чтобы мы выбрали, Ирги? Мы сделали все, как ты хотел. Ты спокоен там, под крылом Отца Ветра? Ты и те люди. Которые… которых…
   Кровь на снегу, кровь из перерезанного горла, и второй человек, сидит, прислонясь спиной к дереву, тоже — неживой…
   Прости, Ирги. Я не могу. Даже так, внутри — не могу. Я не буду больше об этом думать. Ладно?
   Большой Человек боялся, что мы поедем в Каор Энен. Он не стал бы мешать нам. Но ему было бы плохо. Я знаю. А девочки, подруги Альсы, думали, мы поедем позже, вместе с ними. Но мы едем сейчас. Наверное, им легче, что мы уехали. Им было жалко нас, Альсу и меня. И — стыдно. Понимаешь, Ирги, Альса сказала, ты был у них первым, кто — ушел. И они чувствовали себя виноватыми. Но мы уезжаем, и они забудут. У них тоже новый ветер впереди. Новый ветер.
   Большой Человек покрикивает на лошадь, щелкает этой штукой, кнутом, он хочет быстрее уехать. Он доволен, Большой Человек.
   А ты доволен, Ирги?
 

Ирги и Тан