Лаумер Кейт. ФАТА-МОРГАНА 1 (Фантастические рассказы и повести)

   «Хлопот не оберешься, — думал Эккерт, — если Темплин когда-либо обнаружит, что я саботировал работу с этой силовой установкой».
   — Ты выглядишь задумчивым, МЕНШАР Эккерт.
   Он сделал еще один глоток вина и обернулся к танпешанину слева. Это был высокий мускулистый мужчина с острыми глазами, твердым подбородком, окруженный аурой власти.
   — Я гадаю, мог ли мой соотечественник Пендлитон чем-либо оскорбить ваш народ, Найова. — Сейчас было самое время прощупать его насчет того, что он знал о смерти Пендлитона.
   — Насколко я знаю, МЕНШАР Пендлитон никого не оскорблял. Я не знаю, какой долг он обязан был выполнить здесь, но это был щедрый и учтивый человек.
   Эккерт откусил кусочек изысканного мяса тонкой кости УЛАМИ и попытался притвориться, что вопрос случаен.
   — Я в этом тоже уверен, Найова. Я также уверен, что вы были с ним столь же учтивы, как со мной и с Темплином. Мое правительство благодарно вам за это.
   Найова казался довольным:
   — Мы пытались сделать для МЕНШАРА Пендлитона, что могли. Пока он был здесь, он занимал тот же дом, что и вы, и мы видели, что он доволен пищей и всем необходимым для жизни.
   У Эккерта появилось холодное, неприятное чувство, которое быстро прошло. В сказанном Найовой было что-то, заставившее его поверить, что Темплин не должен это услышать. Он вытер рот широким плоским листом, которым его снабдили, и сделал еще один глоток вина.
   — Мы были потрясены, узнав, что МЕНШАР Пендлитон убил себя. Мы его знали очень хорошо и не могли заставить себя поверить в то, что он сделал такое.
   Взгляд Найовы ускользнул от Эккерта.
   — Возможно, в том была воля Великого, — невнятно сказал он. Затем, помешкав, добавил: — Нам трудно представить, что кто-нибудь может сделать то, что сделал МЕНШАР Пендлитон. Это… — и он использовал туземное слово, которое Эккерт перевел как грубый эквивалент слова «непристойность».
   Акробаты заняли сцену, совершили ошеломляющую группу переворотов, в чем им помогали туземные певцы.
   «Они во всем великолепны, — подумал Эккерт. — Вряд ли можно их подозревать в чем-нибудь, они слишком добры».
   Чаша орехов ПИЛЕШ снова прошла по кругу, и Найова склонился над нею, чтобы сказать:
   — Если есть какая-нибудь возможность помочь вам, пока вы тут, МЕНШАР Эккерт, вам нужно только попросить меня.
   Может быть, было ошибкой просить список друзей Пендлитона, может быть, существует окольный путь.
   — Мне хотелось бы встретиться с кем-нибудь из ваших людей, кто был связан с Пендлитоном, как в деловом отношении, так и в личном. Я сделаю все, чтобы не причинять им неудобств.
   — Я думаю, они будут рады помочь вам. Я попрошу их подойти к вам завтра.
   Это не было настоящим дождем, просто мягкая капель, увлажнившая пыль на дорогах и забрызгавшая тунику Эккерта. Он не обратил на это внимания — дождь был теплым, а сырые трава и деревья приятно пахли.
   — Как бы вы классифицировали эту культуру, увидев эту церемонию, Тед? — спросил Темплин.
   — Как вы и ожидали, культ Аполлона, простой и благородный. Ничего неумеренного, ничего насильного для большой эмоциональной разгрузки.
   Темплин печально кивнул.
   — Это нравится вам все больше, не так ли? Вы обнаруживаете, что это место вам начинает нравиться все больше. И я предполагаю, что это тоже может быть опасно. Вы склонны ослабить бдительность, как сделал это Пендлитон. Вы — что это?
   Эккерт напрягся. В нескольких сотнях футов ниже их дома раздавалось мягкое хлюпанье. Темплин распластался в тени стены. Его рука скользнула внутрь туники и вынесла на свет изящную смертоносность игольного оружия.
   — Не пользуйтесь этим! — страстно прошептал Эккерт. Глаза Темплина были узкими пугающими щелками темноты.
   — Почему нет?
   Мысли Эккерта пустились вскачь. Может быть, тут ничего нет, а может быть, таится несчастье. Но здесь еще имеется шанс, что Темплин неправ. И были более простые причины.
   — Сколько у вас зарядов?
   — Двенадцать.
   — Вы считаете, что можете, стоя здесь, удержать их всего лишь двенадцатью зарядами вашего игольного ружья?
   — И силовой установкой.
   — Она не в порядке, — мягко сказал Эккерт. — Батареи в ней мертвы. Я боялся, что вы можете сотворить с ней какую-нибудь глупость.
   Шаги были уже в нескольких ярдах. Эккерт внимательно прислушался, но по звукам было трудно определить, сколько человек там было.
   — Что нам, в таком случае, делать?
   — Посмотрим, не следят ли за нами. Они могут и не следить.
   Земляне выскользнули из тени и нырнули на другую тропинку между домами. Шаги сзади них участились и перешли на ту же самую тропинку.
   — Мы должны вернуться назад, к нашему дому, — прошептал Эккерт.
   Они побежали настолько бесшумно, насколько смогли, поскальзываясь и скатываясь по грязи. Еще один интервал мимо запертых домов с закрытыми ставнями, и земляне оказались на площади, которую видели в день своей высадки. Она была пуста, ткацкие станы и гончарные круги прикрыты тканью и камышом, чтобы предохранять от дождя. Они стремительно пересекли площадь, две тонкие тени, мчащиеся через открытое пространство и торопящиеся на другую тропинку.
   Последняя тропа вела к маленькой речке, пересекавшей город. Темплин осмотрелся, махнул Эккерту, вошел в воду и скорчился под мостком. Эккерт выругался про себя, затем последовал за Темплином.
   Холодная вода бурлила под мышками, и он с трудом удерживался, чтобы не чихнуть. Эмоции Темплина были заразительны. Действительно ли шаги его испугали? Эккерт нахмурился и попытался быть честным с собою. Может, да, а может быть, и нет. Но он не мог позволить Темплину остаться лицом к лицу с приближающимся неизвестным. Не Темплину.
   Шаги приблизились к мосту, помедлили минутку, затем прошлепали по мосткам и замерли вдали на глинистой дороге. Эккерт позволил себе медленно перевести дух. Шаги были забавно легкими.
   И шел только один человек.
   — Мне хотелось бы кое-что узнать, — холодно сказал Темплин. Он отстегнул свою силовую установку и позволил ей упасть на пол.
   — Почему вы решили поменять батареи в этой коробке на пустые?
   — Потому, — кратко ответил Эккерт. — Я боялся, что вы сделаете с ней что-нибудь, о чем позже будете жалеть. Вы не попадали в ситуации, подобные нынешней. Вашим реакциям нельзя было доверять. Одно неправильное движение, и мы последуем за Пендлитоном, как бы он ни умер. Вы это знаете.
   Он выжал свою тунику и медленно стащил мокрые плавки.
   В дверь робко постучали. Он завернулся в одеяло и сделал знак Темплину встать рядом. Тот схватил стульчик, взвесил его в руке и подчинился.
   Эккерт подошел к двери, осторожно распахнул ее. Там стояла девушка, наполовину в тени, наполовину освещенная желтоватым светом из комнаты. Она промокла до нитки и была в грязи до колен.
   — МЕНШАР забыл это на ХАЛЕРА, — сказала она мягко. Вручив землянину трубку и промокший кисет с табаком, она немедленно скрылась в дождь. Он прислушался к звуку ее шагов по мягкой грязи, потом закрыл дверь.
   — Мы, вероятно, стояли лицом к лицу с опасностью как из-за нашего собственного воображения, так и от чего-либо другого, — угрюмо сказал он. — Скажите мне, вы бы сперва выстрелили или подождали бы, пока с уверенностью не выяснили бы кто она и чего хочет, когда она впервые пошла за нами?
   — Не знаю, — уныло сказал Темплин.
   — Тогда я предоставлю вашему воображению ситуацию, в которой мы бы находились сейчас, если бы поддались вашему порыву.
   — Мы не слишком много выяснили, не так ли? — вопрошал Темплин несколькими днями позже.
   — Да, — уступил Эккерт. — Не много. — Он просматривал толстую стопку карточек на столе. Статистические результаты были не только интересны, но и в некотором роде феноменальны. За три года, или около того, которые Пендлитон провел на Танпеше, он встретился или успел познакомиться приблизительно с семьюстами туземцами. Подавляющее большинство встреч, конечно, были чисто случайными и ничего не значили. Хотя почти сотня аборигенов расширила свои отношения с Пендлитоном в социальной или деловой сфере. Из этой сотни ни один — ни единый! — не согласился признать, что знает Пендлитона хорошо или что может считаться его другом.
   Все, что они говорили, это то, что Пендлитон был здоров и с ним легко было иметь дело, а однажды теплой ночью он шокировал общину, выйдя из дома и выстрелив в себя.
   — Как Ричард Кори, — вслух сказал Эккерт.
   — Как кто? — переспросил Темплин.
   — Ричард Кори. Персонаж в поэме автора двадцатого века Эдвина Арлингтона Робинсона. С виду у него было все, чтобы жить, но Ричард Кори одной холодной летней ночью вышел из дома и пустил себе пулю в голову.
   — Я посмотрю ее на днях, — сказал Темплин. Он указал на стопку карточек. — На это потрачено много бумаги.
   — Да, — с сомнением ответил Эккерт. — Если быть искренним, я надеялся, что мы узнаем отсюда много больше. Я никак не могу понять, почему мы не раскопали никого, кто согласился бы считать себя его другом.
   — Как вы узнаете, говорят ли вам правду? О, на самом деле, как вы узнаете, что те, на кого мы, смотрим так долго, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО знали Пендлитона?
   Эккерт забарабанил пальцами по столу.
   «Вы изучаете различные человеческие культуры двадцать пять лет, и у вас есть хотя бы то преимущество, что вы можете определить — говорит человек правду или нет. А можете ли? Может быть, это всего лишь старческое самомнение? Годы сами по себе никогда не одаряют мудростью». Несмотря на личные причины, по которым Темплин мог думать, что танпешане лгут, остается несомненным фактом, что они очень легко могли бы это сделать. «И как же надо поступить, если так оно и есть?»
   В дверь вежливо постучали.
   — У нас еще один посетитель, — сказал Темплин саркастически. — Вероятно, он видел Пендлитона четыре года тому назад на ХАЛЕРА и хочет убедиться, что мы знаем об этом.
   Танпешанин показался Эккерту знакомым. Что-то такое в его манерах…
   — Я встретил вас в день вашей посадки, — начал абориген, и Эккерт вспомнил. Яфонг, их провожатый, указавший им дом.
   — Ты знал Пендлитона?
   Яфонг кивнул:
   — Я и сосед ткач приглядывали, за его маленьким заведением, когда он покинул нас.
   Эккерт вспомнил не большую контору на площади с куском ткани над окном и маленькой глиняной табличкой на подоконнике с выдавленными буквами, извещавшими:
   ДОНАЛЬД ПЕНДЛИТОН. СЛУЖБА АТТАШЕ.
   — Почему ты не сказал нам об этом раньше?
   — Я не знал, какого рода сведения вам нужны.
   «Мы не спрашивали его, — подумал Эккерт, — а добровольно он информацию не дал. Вежливо, если не сказать больше».
   — Сколько времени ты знал его?
   — С тех пор, как он прилетел. Я был назначен к нему.
   — Что ты имеешь в виду — назначен к нему?
   — Попытаться выучить его язык и научить его своему.
   Эккерт почувствовал, как его интерес растет. Яфонг, таким образом, должен был очень хорошо знать Пендлитона.
   — Были у него враги, о которых ты знал?
   — Враги? — Яфонг, казалось, не понял значения этого слова, и Эккерт ему объяснил. — Нет, у него не было никаких врагов.
   Конечно, на Танпеше он не мог иметь никого подобного.
   Темплин наклонился вперед, напрягшись:
   — Если у него не было врагов, почему он не имел друзей? Ты, например, знал его дольше и лучше всех остальных. Почему же ты не стал его другом?
   Яфонг выглядел таким несчастным, будто его силой заставляли сказать нечто, чего ему очень не хотелось произносить.
   — Пендлитон был КАВА. Я не могу объяснить это. Трудное понятие. Вы не поймете.
   Эккерт понял, что скатывается к опасности задать Яфонгу слишком много вопросов и тем самым помешать ему или сделать его речь невнятной. Но ничего нельзя было изменить. Пока что они не достигли совершенно никакого прогресса, а время стремительно утекало прочь.
   Эккерт попытался деликатно перейти к новой теме.
   — Знал ли Пендлитон кого-нибудь из женщин вашей расы?
   — Некоторых женщин он знал так же, как и мужчин.
   Ответ не дал Эккерту того, что он хотел бы знать.
   — Была у него любовь с какой-нибудь из женщин? — Поставленный таким образом вопрос прозвучал грубо, но трудно было придумать другой способ это узнать.
   Яфонг взглянул на него, не веря собственным ушам, как будто Эккерт спросил, не было ли у Пендлитона двух голов.
   — Это совершенно невозможно. Ни одна из наших женщин не полюбила бы — не смогла бы полюбить — МЕНШАРА Пендлитона.
   «Одна линия расследования лопнула с треском, — подумал Эккерт. — Но Пендлитон был не из тех, кто позволяет сердцу вышибить себя из колеи, в любом случае».
   — Почему бы и нет? — резко прервал их Темплин. — Он был недурен собою и был бы хорошим мужем.
   Яфонг дипломатично повернулся лицом к Темплину:
   — Я говорил вам уже один раз — Пендлитон был КАВА. Это было совершенно невозможно.
   Ответ на вопрос, что случилось с Пендлитоном, вероятно, крылся в неспособности Яфонга объяснить свои термины, предположил Эккерт. Можно было подойти так близко, что определения станут смутными и бесполезными.
   — Сегодня ночью мы должны исключить некоторые версии, — сказал Эккерт.
   Он взял маленький ящик из своей груды багажа и открыл его. Внутри была маленькая, на батареях, коробка со шкалами различных устройств на передней панели, обычными электродами и выпуклыми нервными зондами с боков и сверху.
   Темплин смотрел на него с изумлением.
   — Пользоваться этим может быть опасно, не правда ли?
   — Может быть опасно не воспользоваться этим. Время становится важным фактором, и мы должны добиться хоть каких-нибудь результатов. У нас есть граница безопасности, в пределах которой мы можем стереть память об этой процедуре, но сама она остается рискованной.
   — На ком мы будем ее проводить?
   — Поскольку-постольку мы собираемся ее использовать вообще, — угрюмо сказал Эккерт, — мы можем с тем же успехом начать с высших.
   Когда они готовились к полету, расследование казалось Эккерту совсем простым делом. Были только две возможности или Пендлитон совершил самоубийство или был убит. Зная записи Пендлитона, первую версию можно было отвергнуть. Несколько недель на Танпеше убедили его, что вторая версия тоже должна быть отброшена. Либо одна, либо другая должна быть исключена. Вторую исключить было легче.
   Были и другие причины, столь же убедительные. Темплин был все еще уверен, что Пендлитона убили, а Темплин был человек эмоциональный, с доступом к мощному оружию. Вопрос был не в том, что он может сделать на самом деле, а в том, когда он сорвется.
   Ночь, кажется, снова собралась быть дождливой, Было холоднее, чем обычно, и темные тучи скользили по звездному небу. Эккерт и Темплин стояли в тени дома, высматривая тропинку потемнее для какого-нибудь случайного прохожего. Эккерт выглянул под дождем со своего наблюдательного поста: несколько минут, и Найова выйдет на вечернюю прогулку.
   Только Эккерт начал страстно мечтать о своей постели и домашнем тепле, как дверь открылась, и Найова появился в ее проеме. Эккерт задержал дыхание, когда старейшина почему-то задержался у двери, возможно, привыкая к ночному воздуху, а потом медленно выдохнул, когда Найова пошел вниз по тропинке.
   Они подошли к нему с разных сторон.
   — МЕНШАРЫ с Земли? — спросил он без испуга. — Есть что-нибудь, чего вы хотите?
   — Нам хотелось бы, чтобы вы ненадолго пошли с нами в наше жилище, — начал Эккерт.
   Найова был ошеломлен:
   — Я не понял. Нельзя ли сделать это завтра?
   — Боюсь, что надо сделать это сегодня.
   Найова явно был не совсем уверен в том, что ему угрожают.
   — Нет, я…
   Эккерт подхватил его раньше, чем тот коснулся грунта. Темплин вынул пыж из приклада игольного ружья, поднял правителя на ноги, и они скрылись в кустах, окаймлявших тропинку.
   Им надо было ужами проскользнуть назад, к своему дому, понимал Эккерт, надеясь только на то, что никто не видел, как они тащили потерявшего сознание аборигена. Он даже рассмеялся про себя, правда, несколько угрюмо. Темплин дожидался действий в духе «плаща и кинжала». Похоже, будто он, в конце концов, в этом деле собирался получить не только свою долю.
   Вернувшись в дом, Эккерт приладил электроды и маленькие нервные тестеры к телу Найовы, который пришел в себя.
   — Извините, — вежливо сказал Эккерт, — но мы сочли это необходимым. Вы понимаете, что мы должны разобраться во всем, в чем можем, в деле Пендлитона. У нас нет выбора.
   Эккерт обнаружил, что смотреть в глаза правителю ему трудно, даже сознавая, что это — его долг и вождю не повредит.
   — Но я помогал вам всеми возможными способами, — запротестовал Найова. — Я рассказал все, что мы знаем.
   — Это верно, — тупо сказал Темплин, — а сейчас мы собираемся задать вам несколько вопросов.
   Найова секунду выглядел озадаченным, а затем покраснел, когда понял.
   Темплин повернулся к шкалам на квадратном ящике.
   — Нам хотелось бы знать, — вежливо сказал Эккерт, — где вы были две недели назад ночью в это же время.
   Найова удивился:
   — Вы же знаете, что я был на ХАЛЕРА, церемонии совершеннолетия. Вы были со мной в качестве моих гостей. Вы должны твердо знать, что я там был.
   Эккерт взглянул на Темплина, который коротко кивнул. Это был стандартный вопрос для проверки аппаратуры.
   — Были на Танпеше у Пендлитона какие-нибудь враги?
   Найова молча мотнул головой.
   — По самым достоверным сведениям МЕНШАР Пендлитон не имел здесь никаких врагов. Он не мог иметь ни одного.
   Лицо Темплина показало разочарование.
   — Кто здесь был его другом?
   — У него не было друзей.
   Темплин сердито посмотрел на него, но ничего не сказал. Эккерт нахмурился: тот же самый ответ — у него не было ни врагов, ни друзей.
   — Можете ли вы сказать, нравилось ли ему тут?
   — Я не могу сказать. — Дрожь. — Я не могу объяснить, а вы не способны понять.
   — Кто-нибудь убивал Пендлитона?
   Эккерт услышал, как Темплин задержал дыхание.
   — Нет.
   — Спроси его еще раз, — сказал Темплин.
   — Кто-нибудь убил Пендлитона?
   — Нет.
   — Пендлитон убил себя сам?
   На лице Найовы выразилось отвращение.
   — Да.
   — Почему?
   — Я не знаю.
   Темплин сделал знак Эккерту заняться прибором.
   — Позволь мне спросить его, — сказал он утвердительным тоном. Потом обошел туземца и посмотрел ему прямо в лицо.
   — Почему ваш народ убил Пендлитона?
   — Мы не убивали его. У нас не было причин желать ему зла.
   — Вы ожидали, что мы поверим, будто он убил себя? Мы слишком хорошо его знаем для этого.
   — Я думаю, этого достаточно, — холодно сказал Эккерт.
   Темплин закусил губу, когда Эккерт дотронулся до другого верньера устройства. Найова внезапно вздрогнул, озадаченно посмотрел и осел в кресле. Эккерт снял с него электроды.
   — Помогите мне отнести его обратно, если хотите, Рэй.
   Они отнесли Найову к его дому и подождали, пока он не начал приходить в себя, после чего оставили его одного.
   — Почему вы не использовали «сыворотку правды»?
   — Возможна аллергия или реакция свертывания крови. Мы недостаточно знаем этот народ, чтобы рисковать. Они гуманоиды, но не люди.
   — Как вы думаете, они способны обмануть машину?
   Эккерт не ответил.
   — Все верно, я знаю, что нет, — неохотно сказал Темплин. — Он все время говорил правду, не так ли?
   Эккерт кивнул:
   — Я никогда не допускал, что он лжет. Он выглядит нетипично; их культура не приспособлена ко лжи.
   Они немного помолчали, спокойно бродя по тропинкам среди домов с запертыми ставнями, казавшихся от этого нежилыми.
   — Я рад, — тихо сказал Темплин. — Это превышает мое понимание. Трудно предположить, что здесь кто-нибудь мог бы… умышленно совершить убийство.
   Реакции Темплина будут теперь заслуживать особого внимания Эккерта. Теперь реакции не будут подавляться убеждением, что туземцы убили его лучшего друга. Какие реакции и эмоции он будет демонстрировать — Эккерт в точности не был уверен, так же, как и в том, что психология Темплина, столь схожая с психологией Пендлитона, поможет ему решить проблему.
   Они исключили одну версию, но еще осталась та, с которой они начали.
   «Почему Пендлитон избрал короткий путь?»
   Эккерт медленно открыл дверь. Темплин еще спал, солнечные лучи лежали полосами поперек его смуглой обнаженной спины. На бедрах у него была полоса белой ткани, закрученная на талии подобно тому, как носили аборигены. Сейчас она была спутана, и узел начал распускаться.
   Темплин выглядел намного здоровее, чем после высадки на эту планету. Более мирный, более довольный. Кажется, он прибавил фунтов десять и сбросил лет пять за последние шесть месяцев.
   А сейчас каникулы кончились. Пора возвращаться.
   — Рэй, — мягко позвал Эккерт.
   Темплин не пошевелился, про должая мягко и очень правильно дышать. Эккерт нашел книгу и с шумом уронил ее на пол. Темплин проснулся, но даже не пошевельнулся.
   — Чего ты хочешь, Тед?
   — Как ты узнал, что это я?
   Темплин кашлянул, как будто хотел засмеяться:
   — Никаких загадок. Кто это еще мог бы быть? Не один танпешанин не будет столь груб, чтобы будить другого, если тот вздремнул, так что это можешь быть только ты.
   — Знаешь, что бы ты сделал, если бы кто-нибудь разбудил тебя подобным образом пять месяцев назад?
   Темплин попытался кивнуть, но этому мешала кровать.
   — Мне хотелось бы вскинуть свое атомное ружье и заткнуть ему рот.
   Эккерт пошел туда, где они хранили свой багаж, и начал оттаскивать ящики от стены.
   — Ну, а у меня для тебя хорошие новости. Лайнер уже сел, чтобы забрать нас. Они проходят через этот сектор и получили приказ от Службы остановиться здесь. Грузооператоры будут через несколько минут, чтобы помочь перенести наши пожитки.
   — Тед…
   Эккерт остановился.
   — Да?
   — Я не возвращаюсь.
   — Почему? — лицо Эккерта выражало почти клиническую заинтересованность.
   — А зачем? Мне нравится здесь. Я хочу прожить здесь остаток своей жизни.
   Багаж рухнул на пол.
   — Я не уверен, что тебе это понравится, Рэй. Во всяком случае, спустя какое-то время. Все твои друзья там, на Земле. Каждый, кто тебя знает, там. Здесь новизна чего-то чужого, непохожего на привычное. Я чувствовал это много раз в различных культурах и различных обществах. Скоро ты изменишь свое мнение.
   — Это не причина, Тед. Зачем я должен возвращаться в мир, где большинство людей несчастны какое-то время, а некоторые постоянно? Насколько я могу судить, Танпеш теперь мой дом, и я не намерен покидать его.
   Эккерт был потрясен. Было похоже, что прямо на его глазах происходит событие исторической важности.
   — Ты уверен, что тебе понравится прожить здесь всю оставшуюся жизнь? Есть у тебя друзья, чтобы занять место в этом доме?
   — Это потребует времени — приобретение знакомств, а еще больше времени уйдет на завоевание дружбы, — защищаясь, сказал Темплин.
   — Ты не можешь оставить службу, — заявил Эккерт. — У тебя остается твой долг.
   Темплин рассмеялся в подушку:
   — Не сработает, Тед. Долг — просто модное слово, шовинистическая фраза. Они могут идти дальше и без меня — и ты это знаешь.
   — Как насчет Пендлитона, Рэй? Он умер здесь, при таинственных обстоятельствах, как тебе известно.
   — Разве мое возвращение ему чем-нибудь поможет? Он не был убит, мы оба это знаем. И почему люди совершают самоубийство? По какой из нескольких тысяч возможных причин сделал это Пендлитон? Мы не знаем и никогда не узнаем. А если узнаем, что в этом хорошего?
   Эккерт подумал, что Темплин очень сильно изменился за эти полгода. Слишком сильно.
   — Что, если я скажу тебе, что знаю, почему Пендлитон убил себя? — спросил Эккерт. — И что ты сделал бы то же самое, если бы остался здесь?
   — Не пытайся на этом играть, Тед. Это чистая психология. Ничего у тебя не получится.
   Теперь фрагменты мозаики окончательно сложились в узор. Темплин должен вернуться, независимо от своих намерений и же ланий. Единственной трудностью было, что в глубине души Эккерт симпатизировал ему. Возможно, будь он моложе, имей меньший опыт…
   — Так ты не хочешь вернуться с нами?
   Темплин закрыл глаза и перевернулся на спину.
   — Нет.
   Наступила мертвая тишина. Темплин почувствовал аромат соснового леса и теплоту мягкого солнечного света, пронизывающего жалюзи. Где-то вдали был слабо слышен гомон играющих детей, но внутри было тихо. Слишком тихо.
   Темплин открыл глаза, внезапно почувствовав тревогу:
   — Тед! Не надо!
   Он получил весь заряд газа прямо в лицо и свалился на кровать без сознания.
   Эккерт открыл люк в наблюдательную кабину так тихо, как только смог. Темплин сидел на одном из пневматических кресел, печально и пристально глядя на маленькую желтую звезду в черном небе. Он не посмотрел вверх.
   — Это я, Рэй, — сказал Эккерт.
   Темплин не пошевелился.
   — Я полагаю, что должен принести тебе извинения, — начал Эккерт, — но я вынужден был усыпить тебя, чтобы заставить вернуться. Ты не должен был остаться, иначе с тобой бы случилось то же, что и с Доном Пендлитоном.
   — Вы в этом уверены? — горько спросил Темплин.
   — Разумный вопрос. Ты очень похож на Пендлитона, знаешь ли. В самом деле. Именно поэтому тебя выбрали для этого полета — не столько из-за того, что ты знал его, сколько из-за того, что психологически ты во многом подобен ему. Мы думали, что изучая твои ответные реакции на здешнюю ситуацию, мы получим1 картину того, что должно было произойти с Пендлитоном.