Страница:
Я отключил видеофон — зачем пялиться на изображение, если есть возможность увидеть оригинал во плоти, — и шагнул из кабинки.
Вот тут-то, в этот самый момент, на меня и дохнуло катастрофой. Это дуновение приняло мерзкий облик Рога Кринтона из Марсианского Управления Службы Безопасности, — лысина, сияющая над блекло-голубыми глазами, тускло-желтая физиономия и непотребного окраса усы. Впрочем, я и не подумал падать на карачки и отбивать ему поклоны: мой отпуск начался с той самой минуты, как я сошел с корабля.
Так что я поинтересовался вполне вежливо:
— Какого вам черта? У меня свидание. Я тороплюсь.
— У тебя свидание со мной. Я ждал еще у трапа, — ответствовал мой плешивый шеф.
— Я вас не видел.
— Ты вообще ничего не видел.
Он был прав. Если он пытался перехватить меня в шлюзе, так у него голова кружится до сих пор, наверное: я проскочил через камеру быстрее, чем комета Галлея сквозь солнечную корону.
— Ладно. Что вам от меня нужно?
— Есть тут одно дельце, приятель.
Я выдал ему точную анатомическую характеристику того места, куда он может засунуть свое дельце, и предложил помочь, если он сам не справится.
— У меня отпуск, приятель.
А он мне:
— Готовность номер один, друг мой!
Это могло значить только одно — мой отпуск кончился, не начавшись. Я не поверил. Я взмолился:
— Рог, имейте совесть! У меня самого готовность номер один!
— И думать забудь.
— Рог! — взвыл я. — Неужели нельзя вызвать кого-нибудь другого?
— На Марсе ты единственный агент класса А.
— Так запросите с Земли. У них же в штабе куча агентов.
— А нам надо с этим разделаться до 23.00. Да что у тебя трех часов не найдется?
Он был непробиваем. Оставалось вернуться к видеофону, гордо бросив Рогу через плечо: «Частный разговор!»
Флора снова засияла на экране, словно мираж на астероиде:
— Что-нибудь не так, Макс? Только не вздумай сказать, что не можешь. Я уже отказалась от приглашения.
— Флора, детка, — сказал я. — Я буду. Я в любом случае буду. Но тут надо кое-что уладить.
Ее не интересовало, что я там собрался улаживать. Она задала самый естественный вопрос. И голос у нее был обиженный.
— Нет никакой другой девушки, — тоскливо ответил я. — В одном городе с тобой не бывает других девушек. Существа женского пола — возможно, но не девушки. Флора, сладость моя, это — работа. Подожди. Совсем недолго!
— Хорошо, — ответила она, но от ее ответа я вздрогнул.
Я выбрался из кабины и вяло поинтересовался:
— Ну, Рог, какую кашу мне предстоит расхлебывать?
Мы пошли в бар космопорта, заняли отдельный кабинет, и Рог Кринтон, наконец, сказал:
— В 20.00 по местному времени, то есть через полчаса, с Сириуса прибывает «Гигант Антареса».
— О’кей.
— Среди прочих с него сойдут три человека. Они останутся ждать «Пожирателя пространства», который сядет в 23.00 и немного погодя уйдет к Капелле. Стоит этой троице ступить на «Пожиратель», как она окажется вне нашей юрисдикции.
— Так.
— Между 20.00 и 23.00 им предстоит сидеть в отдельном зале ожидания, и тебе вместе с ними. У меня с собой голограммы всех троих, так что ты не ошибешься. За это время тебе надо узнать, кто из них везет контрабанду.
— Какую?
— Самую скверную. Измененный спейсолин.
— Что?
Все. Нокаут. Я знал, что такое спейсолин. Если вы хоть раз бывали в космосе, вы тоже знаете. И даже если никогда не покидали Земли, все равно знаете. Он необходим для путешествий в Пространстве. Первую дюжину полетов в нем нуждаются почти все, а многие вообще без него не обходятся. Боятся головокружения в невесомости, тошноты, а то и психоза. Спейсолин все это снимает, а привыкания и побочных эффектов не дает. Спейсолин идеален и незаменим.
— Вот именно, сказал Рог, — обработанный спейсолин. Простейшая химическая реакция в простейших условиях превращает его в препарат, с первого раза делающий человека наркоманом. Эта штука пострашнее самых опасных алкалоидов.
— И мы только сейчас об этом узнали?
— Служба знает об этом уже несколько лет. Но прежде удавалось прихлопнуть любое заведение, где додумывались до такого. А сейчас дело зашло слишком далеко.
— Каким образом?
— Один из троих везет с собой немного обработанного спейсолина. Система Капеллы не входит в Федерацию — ее химики легко сделают анализ образца и еще легче его синтезируют. После этого нам останется либо бороться с торговлей самым опасным наркотиком без всяких шансов на успех, либо сразу закрывать лавочку, запретив исходный продукт — спейсолин, — и поставить крест на полетах в Пространстве.
— И кто же из них его везет?
Рог осклабился:
— Да если бы мы это знали, на что бы ты понадобился? Ты и разберешься — кто.
— Ну и работенку вы мне подсунули.
— Смотри, не ошибись. Каждый из них — большая шишка на своей планете. Первый — Эдвард Харпонастер, второй — Джоакин Липски, третий — Андьямо Ферручи. Ну как?
Он был прав. Я слышал обо всех. Вы, наверное, тоже. И без серьезных улик ни к одному из них не подступиться.
— Неужели кто-то из них связался с такой гадостью? — спросил я.
— Тут пахнет миллиардами, — ответил Рог. — А значит, каждый из них мог связаться. И один связался — Джек Хоук установил это прежде, чем его убили.
— Джека Хоука убили?! — На минуту я забыл о новом наркотике. На минуту я забыл даже о Флоре.
— Да. Именно один из этих типов и организовал убийство. Теперь слушай. Ткнешь в него пальцем до 23.00 — получишь повышение, прибавку к жалованию, сочтешься за беднягу Джека и в придачу — спасешь всю Галактику. Ошибешься — будет скандал галактических масштабов, а ты вылетишь из Службы и угодишь во все черные списки отсюда до Антареса и дальше.
— А если я ни в кого не ткну?
— Для тебя это ничем не будет отличаться от ошибки, обещаю тебе от лица Службы.
— То есть мне просто снимут голову?
— Снимут и ломтиками нарежут. Наконец-то ты начал меня понимать, Макс.
Рог Кринтон всегда был уродом, но сейчас он выглядел омерзительно даже для урода. Глядя на него, я утешался только мыслью, что он тоже женат, и уж его-то половина круглый год безвылазно торчит в Марсопорте. И он это заслужил. Быть может, я к нему жесток, но он заслужил!
Как только Рог отправился восвояси, я позвонил Флоре:
— Бэби, сладость моя! Есть дело, которое я обязан провернуть, но говорить об этом я не имею права. Ты только подожди, а я буду у тебя, даже если мне придется проплыть через весь Большой канал до полярной шапки в одних подштанниках, сковырнуть Фобос с неба или разрезать себя на кусочки и послать тебе бандеролью…
— Ха! — сказала она. — Если б я знала, что меня заставят ждать…
Я поморщился. Флора явно не относится к поэтическим натурам. Но когда я поплыву с ней в облаке жасминового аромата при 0,4 «же», романтика окажется не самым главным…
— Ну подожди чуть-чуть. Флора, — только и сказал я. — Это не займет много времени. Я искуплю свою вину.
Я был раздосадован, но не слишком горевал. Рог предоставил мне разбираться, кто из троих — преступник. Дело не стоило выеденного яйца. Оно было настолько простым, что я мог бы сразу вернуть Рога и выложить ему все. Но, собственно, чего ради? Пусть этот умник двигает меня по службе, а не наоборот. Я потрачу на все это пять минут и поеду к Флоре, слегка опоздав, зато с повышением, симпатичным чеком в кармане и слюнявыми поцелуями Службы на щеках.
Весь фокус в том, что большие шишки недолюбливают космические перелеты, предпочитая видеосвязь. А если им так уж необходимо присутствовать на какой-нибудь суперконференции лично, то они без спейсолина не обходятся. Во-первых, без него они не рискнут лететь, во-вторых, спейсолин дорог, а крупные промышленники любят все дорогое — знаю я их психологию.
Но это относится только к двоим. Тот, третий, что везет контрабанду, не рискнет принять спейсолин даже под страхом подхватить букет неврозов. Под спейсолиновым кайфом можно не только проболтаться о наркотике, но вообще вышвырнуть его или отдать по первой просьбе, так что он должен быть в ясном уме. Вот и вся премудрость.
«Гигант Антареса» прибыл точно в восемь. Я принял боевую стойку, готовясь прищемить хвост ядовитой крысе и проводить с миром двух почтенных акул галактического бизнеса.
Первым передо мной предстал Липски. Плотоядные губы, седеющие волосы и внушительные брови. Он глянул сквозь меня и… сел.
— Добрый вечер, сэр! — радушно поздоровался я.
— Вечерняя чашечка кофе панамцев сердца горячи и перебор сердечный, — последовал сонный ответ.
Вот это и есть спейсолин: в мозгах короткое замыкание, а слова сплетаются в немыслимых ассоциациях.
Вторым явился Андьямо Ферручи. Черные усы, длинные и набриолиненные, оливковая кожа, испещренная оспинами. И тоже сел.
— Как путешествие? — поинтересовался я.
— Шествие под бой часов кукушка куковала, — было мне ответом на это раз.
— Кукушка путь лет предсказала, — донеслось от Липски.
Я усмехнулся. Значит, остается Харпонастер. Что ж, для него у меня наготове пистолет с хорошей дозой снотворного и магнитные наручники.
В дверях обрисовалась худощавая фигура. Лысый и моложе, чем на голограмме. Харпонастер. И он был напичкан спейсолином под завязку.
— Проклятье! — вырвалось у меня.
— Клятвы выполняют клятвенно клянутся, — заявил Харпонастер.
— Минуты наполнили вазы цветами, — сказал Ферручи.
— Стая в цвету на вишневых ветках, — закончил Липски.
Я смотрел то на одного, то на другого, пока вся эта чушь, наконец, не стихла.
Я понял, в чем дело. Кто-то из них притворяется. Этот кто-то все продумал и решил, что выдаст себя, если откажется от спейсолина. Он хорошо заплатил врачу, чтобы вместо спейсолина ему впрыснули, скажем, физиологический раствор. А, может, придумал еще что-то.
Один из них притворялся. Не так уж и трудно это имитировать. Комики по визиону частенько разыгрывают такие сценки. Вы их наверняка видели.
Тут я впервые спросил себя: «А вдруг это дело окажется мне не по зубам?»
На часах 20.30. На карту поставлена моя работа, моя репутация, а заодно и бедная моя голова. Я отложил эту проблему на потом и подумал о Флоре. Она-то вечно ждать не будет. Да что там вечно, она не станет ждать и полчаса!
Интересно, а сможет притворщик и дальше играть со мной в ассоциации, если его подвести вплотную к опасной теме? А, черт, надо попробовать:
— Выключи сонар, котик! — крикнул я в коридор.
— По крышам котики охотятся поодиночке, — с готовностью откликнулся Липски.
— Котики кошки будут котята, — дополнил Ферручи.
Харпонастер был совсем краток:
— Котята — утята.
Я попытался снова — очень осторожно, ведь, очухавшись, они вспомнят всю эту странную беседу:
— Я думаю, здесь сходятся сотни космических линий…
Это должно было развернуть их извилины в сторону спейсолина.
— Линии по глине или звери к водопою шкуры принесут большую пользу прибыль по лесам…
— Полосатые преступники глину месили…
— Мешали шоколад с жареным картофелем на седле барашка…
Дальше они принялись неразборчиво вторить друг другу. Из всех их откровений я уловил только «карты» и «рты». Не густо.
Я подбросил им еще пару фраз, но ничего не добился. Преступник, кто бы он ни был, хорошо попрактиковался или от природы умел подбирать свободные ассоциации. И он постарался, чтобы слова уводили в сторону. Тем более, что все уже понял — и кто я такой, и что мне нужно. Двух других можно не опасаться, но этот — ЗНАЕТ. И дразнит меня. Все трое наговорили такого, что могло указывать на вину. «Охотятся по одиночке», «большая прибыль», «преступники». Двое честно несли околесицу, третий забавлялся. Кто? Как найти этого третьего?
Крыса была готова погубить Галактику. Больше того крыса убила моего друга. Более того — она не пускает меня к Флоре.
Проще всего было бы обыскать их. Двое под спейсолином не пошевелятся, не почувствуют ни страха, ни злобы и уж тем более не станут сопротивляться.
Если хоть один из них шевельнется — он попался. Невиновные потом все вспомнят. Вспомнят обыск. И устроят грандиозный скандал. Вонь пойдет на всю Галактику. Служба огребет очередную порцию оплеух, в шуме и неразберихе выплывет секрет обработанного спейсолина — так какого черта?!
Я вздохнул. Один шанс из трех — наткнуться сразу на того, кто нужен. Один из трех — а я не всемогущ.
О, бедная моя голова!
О, Флора!
Я тоскливо посмотрел на часы. 21.15. Куда, к чертям, ушло время? И что мне делать?
Метнувшись к ближайшей видеокабине, я позвонил Флоре немножко поговорить с ней, понимаете, чтобы как-то оживить дела, если их еще можно было оживить. Я говорил себе: «Она не ответит». Я старался подготовить себя к этому. Есть же другие девушки, есть же другие…
Правда, других девушек не было.
Будь Хильда в Марсопорте, мне бы и в голову не пришло связываться с Флорой, но Я БЫЛ В МАРСОПОРТЕ БЕЗ ХИЛЬДЫ и, с Флорой уже связался.
Сигнал гудел и гудел, а я все не решался разъединиться.
Ответь! Ответь! И она ответила. Она сказала:
— Это ты?
— Конечно, душа моя. Кто же еще?
— Многие. Те, что не заставляют девушек ждать.
— У меня почти все в ажуре, дорогая. Еще чуть-чуть…
— Что у тебя в ажуре? Опять этот твой пластон?
Господи, при чем тут пластон? Ах, да, вспомнил: когда-то меня угораздило ляпнуть, что я работаю агентом по сбыту пластоновых изделий. Еще и ночную рубашку пластоновую приволок в доказательство. Чудо, как она в ней смотрелась!
— Слушай, дай мне еще полчасика, — простонал я.
Ее губы задрожали:
— Я тут сижу одна…
— Я тебя утешу, — с отчаяния я готов был ринуться в ювелирный магазин, стараясь не вспоминать, что для зоркого глаза Хильды любая прореха в моем банковском счете будет заметнее туманности Конская Голова на фоне Млечного Пути. Вот до чего я дошел.
— У меня было назначено такое классное свидание, и я им пожертвовала, — добавила Флора.
— Ты только сказала, что у тебя кое-что намечалось…
Это было непростительной глупостью.
— Кое-что намечалось?!
Она действительно сказала так. Но упаси вас бог спорить с женщиной! Можно подумать, я этого не знал…
— Он обещал мне целое состояние на Земле!..
Флора говорила и говорила об этом состоянии на Земле. Не было в Марсопорте девчонки, которая не надеялась бы рано или поздно получить состояние на Земле. Но сосчитать, кому это удалось, можно по шестым пальцам ваших рук. Я пытался остановить ее. Куда там!
— …и вот я сижу совсем одна, — закончила она и отключилась.
Она была права. Стоит кому-то проведать, что к ней не пришли, и все будут говорить, что к ней не приходят, а значит — она уже не та. Такой вечер и впрямь может обойтись ей дорого. Я чувствовал себя последним пакостником во всей Галактике.
Когда я возвращался в зал ожидания, часовой у двери отдал мне честь. Я разглядывал трех бизнесменов и меланхолично размышлял, с кого бы я начал, если бы удалось разжиться ордером на их удушение. Пожалуй, с Харпонастера. Так славно обхватить руками его тонкую длинную шею, упираясь большими пальцами в кадык…
При этой вдохновляющей картине у меня вырвалось восторженное «у-мм» — и мои клиенты зашевелились.
Ферручи сказал:
— Ум животных расположен горизонтально как если видеть многомерный танец…
Длинношеий Харпонастер сказал:
— Танец занятие племянниц и по столбам лез кот…
Липски сказал:
— Скот держат в краале деньги в банке…
— Банка пива хорошая вещь…
— Вещи надо беречь…
— Беречь если честь…
— Есть…
И все.
Они смотрели на меня. Я — на них. У них не было никаких эмоций (во всяком случае, у двоих). У меня — никаких мыслей. А время шло.
Я смотрел на них и думал о Флоре. Мне пришло в голову, что терять, пожалуй, больше нечего, так почему бы…
— Джентльмены, — начал я, — в этом городе живет девушка. Имени ее вам не называю, чтоб не скомпрометировать, но позвольте, джентльмены, вам ее описать…
Так я и сделал. Последние два часа до того меня разгорячили, что вдохновенное описание прелестей Флоры изливалось прямо из глубин моего мужского подсознания. Троица не перебивала. Люди под спейсолином становятся по-своему вежливыми и никогда не перебивают говорящего. Поэтому-то они и изъяснялись по очереди.
Иногда я делал паузы в слабой надежде, что один из них скажет нечто новое.
— Океаны шампанского со взбитыми сливками…
— Округлых и нежных, как полет в облаках…
— Леопарды насилия с марсианскою девушкой флота…
Они были безнадежны. Я продолжал:
— Эта девушка, джентльмены, снимает квартиру с низкой гравитацией. Вы можете спросить, на что ей низкая гравитация? Позволю себе объяснить вам это, джентльмены…
И уж я постарался, чтобы им ничего не пришлось додумывать. Я им не оставил простора для фантазии. Они, конечно, все это запомнят, но не думаю, чтобы кому-нибудь пришло в голову преследовать меня за это: уж скорее начнут разыскивать, чтобы спросить телефончик…
Я расписывал им все в мельчайших подробностях с тщательностью и любовной тоской в голосе, пока динамик не объявил о прибытии «Пожирателя пространства».
— Вставайте, джентльмены, — сказал я громко. — К тебе, убийца, это не относится!
Мои магнитные наручники защелкнулись на запястьях Ферручи прежде, чем я закончил фразу.
Ферручи отбивался, как дьявол. Он-то не был под спейсолином. Обработанный спейсолин нашли в плоских пластиковых пакетиках, прикрепленных к внутренней стороне бедер. На вид они не отличались от кожи, их можно было только нащупать. А для того, чтобы окончательно убедиться в их содержимом, оказалось достаточно простого ножа.
…Потом Рог Кринтон, сияющий, одуревший от радости, взял меня за лацкан мертвой хваткой:
— Как ты это сделал? Чем он себя выдал?
— Один из них только притворялся наспейсолиненным, — объяснил я, безуспешно пытаясь высвободиться. — Так я им рассказал (тут я придержал язык: детали его, знаете ли, не касались), ну, об одной знакомой. Двое, напичканные спейсолином, никак не отреагировали. А у Ферручи дыхание участилось, на лбу выступила испарина. Ну, а раз мой увлекательный рассказ его пробрал, значит, он не принимал спейсолина. Теперь ты меня отпустишь?
Он отпустил, и я чуть не сел на пол.
Я так нацелился исчезнуть, что ноги несли меня прочь, но я все-таки заставил себя обернуться:
— Эй, Рог, — поинтересовался я, — не мог бы ты мне черкнуть чек кредитов этак на тысячу? Без занесения на мой счет… За службу, сослуженную Службе?
Тут я убедился, что он действительно не в себе от радости и очень своевременной благодарности. Скупердяй Рог Кринтон вдруг, выпалил:
— Конечно, Макс, конечно. Десять тысяч, если хочешь!
— Хочу, — ответил я. — Еще как хочу.
Он заполнил официальный чек Службы на 10 000 кредиток деньги лучшего сорта в доброй половине Галактики. Вручая его, он широко улыбался, и можете быть уверены, что я улыбался еще шире.
Как он собирался отчитываться за этот чек — его дело. Главное, я не должен был отчитываться перед Хильдой!
В который раз я стоял в кабине видеофона и звонил Флоре. Мне нельзя было рисковать получасом на дорогу. За эти полчаса она вполне могла подцепить кого-нибудь, если уже не подцепила. Хоть бы она ответила, хоть бы она…
Она ответила, но к долгому разговору была не расположена. Судя по всему, я застал ее в последнюю минуту.
— Я ухожу, — заявила она. — На свете есть еще порядочные мужчины. А тебя я не желаю больше видеть! И я буду вам очень признательна, мистер Каквастам, если вы отключитесь от моего аппарата и не станете поганить его своей…
Я молчал. Стоял, затаив дыхание и держа чек так, чтобы он был ей виден. Просто стоял и просто держал чек.
На слове «поганить» она его заметила. Флора вообще редко что-нибудь читала, но слова «десять тысяч кредитов» умела прочесть быстрее самого башковитого ученого, в Солнечной системе.
Она ахнула:
— Макс! Это мне?!
— Все тебе, детка. Я же говорил, что мне надо провернуть небольшое дельце. Хотел сделать тебе сюрприз.
— Ой, Макс, какой ты милый! Я никуда не собиралась, просто пошутила. Приезжай! — Она сняла жакет.
— А как насчет твоего свидания? — поинтересовался я.
— Я же сказала, что пошутила, — промурлыкала она. Жакет соскользнул на пол, и пальцы Флоры взялись за брошь, составлявшую большую часть ее блузки.
— Еду, — сказал я слабым голосом.
— Со всеми этими кредитами? — игриво добавила она. — Не растеряешь, по пути?
— Со всеми до единого, — ответил я и вывалился из кабины. Теперь все. Теперь уже все.
Кто-то окликнул меня. И этот кто-то бежал ко мне.
— Макс! Макс! Рог Кринтон сказал, что ты еще здесь. Маме уже лучше, и я взяла билет на «Пожирателя пространства». А что это за десять тысяч?
Я застыл.
— Здравствуй, Хильда, — сказал я не оборачиваясь.
Только потом я обернулся и сделал самое трудное за всю свою злосчастную службу в Космосе.
Я ей улыбнулся.
Пер. с англ. Е. Гаркави
Гордон Диксон
Из-за перегрузки Лонг-Айлендского космопорта посадка корабля с Фриланда задерживалась. На пустом бетонном поле у стены космопорта стояли два полицейских офицера. Поднятые воротники плащей плохо защищали от дождя, а крыши поблизости не было. Дождь сменился снегом, и по посадочному полю побежали волны поземки. И в это снежное месиво опускался космический корабль.
— Приземлились, — лейтенант Манхэттенской полиции Тибурн не слишком обрадовался.
— Говорить с ним, наверное, лучше мне.
— Разумеется, это же твоя работа, — Бриген, офицер полиции космопорта, рассмеялся. — Я же просто представитель космопорта. Встречу его на своей территории, представлю тебя и «до свидания». Честно говоря, не понимаю, что это вы так волновались. Черт с ним, с этим Кенебуком, с его миллионами и бандитами. Пусть бы этот боевик его прикончил, вам же спокойнее.
— Это еще большой вопрос, кто из них кого прикончит. Кенебук тоже не ягненок, — озабоченно сказал Тибурн. — А мы постараемся вообще не допустить убийств.
Огромный, как гора, корабль возвышался посреди посадочной площадки. В нем открылся посадочный люк, и развернулся пассажирский трап. В толпе спускающихся пассажиров оба офицера сразу заметили нужного им человека.
— Ну и дылда, — вырвалось у Бригена, и он взглянул на Тибурна, как бы ища поддержки.
— Эти профессионалы с Дорсая все очень высокие, — Тибурн почти дрожал от холода и передергивал плечами. — Там генетически вывели касту воинов.
— Я слышал, что они высокие, но этот, кажется, просто великан, — Бриген почти оправдывался.
Первые пассажиры уже заходили в космопорт, и офицеры поспешили навстречу невозмутимому дорсайцу. Они подошли достаточно близко и откровенно разглядывали его. Войн был в штатском, но его манера держаться придавала и такой одежде вид формы. Тибурн не раз встречался с дорсайскими воинами и всегда отмечал их заметное сходство, возможно — следствие генетических экспериментов.
Но этот не был похож на остальных. Словно это не обычный живой человек, а только воин, рожденный для сражения. Полиция успела получить на него анкетные данные. Родился в Форели на Дорсае. Имеет брата-близнеца. В примечаниях сказано, что брат его уравновешен и общителен, а сам Ян замкнут и мрачноват.
И приближавшийся офицер вполне соответствовал этой характеристике.
Тибурну вспомнилась старая шутка о Дорсае. Говорили, что если бы его жители захотели завоевывать, то им не смог бы противостоять даже союз всех 13 миров. Тибурн никогда об этом не задумывался. Но офицер, шедший ему навстречу, заставлял почувствовать разницу между Землей и Дорсаем. Это человек, чья жизнь и смерть подчинены другим законам.
Тибурн отмахнулся от этих путаных мыслей. «Солдат, как солдат, просто настоящий профессионал», — успокаивал он себя.
Ян поравнялся с ними, и офицеры шагнули ему навстречу.
— Господин командующий Ян Грэм? — выступил вперед Бриген. Я — Кай Бриген из полиции космопорта, а это Вальтер Тибурн из полиции Манхэттена. Не могли бы вы уделить нам несколько минут для разговора?
Ян Грэм кивнул. Было заметно, что это его не волнует. Он спокойно последовал за полицейскими, слегка сдерживая шаг, чтобы не заставлять их бежать. Они обогнули здание космопорта и подошли к незаметной железной двери с надписью «Посторонним вход запрещен». Служебный лифт поднял их на верхние этажи. Весь путь проходил в молчании.
Ян сидел в кресле и спокойно и безразлично рассматривал сидевшего напротив Тибурна и стоящего у стены Бригена. А Тибурн глаз не мог оторвать от тяжелых, массивных рук воина, лежащих на подлокотниках кресла. Они были даже красноречивее, чем замкнутое, каменное лицо.
— Господин командующий, — Тибурн, наконец, решил заговорить, — мы получили сведения, что вы прибыли на Землю для встречи с одним человеком. Это правда?
Вот тут-то, в этот самый момент, на меня и дохнуло катастрофой. Это дуновение приняло мерзкий облик Рога Кринтона из Марсианского Управления Службы Безопасности, — лысина, сияющая над блекло-голубыми глазами, тускло-желтая физиономия и непотребного окраса усы. Впрочем, я и не подумал падать на карачки и отбивать ему поклоны: мой отпуск начался с той самой минуты, как я сошел с корабля.
Так что я поинтересовался вполне вежливо:
— Какого вам черта? У меня свидание. Я тороплюсь.
— У тебя свидание со мной. Я ждал еще у трапа, — ответствовал мой плешивый шеф.
— Я вас не видел.
— Ты вообще ничего не видел.
Он был прав. Если он пытался перехватить меня в шлюзе, так у него голова кружится до сих пор, наверное: я проскочил через камеру быстрее, чем комета Галлея сквозь солнечную корону.
— Ладно. Что вам от меня нужно?
— Есть тут одно дельце, приятель.
Я выдал ему точную анатомическую характеристику того места, куда он может засунуть свое дельце, и предложил помочь, если он сам не справится.
— У меня отпуск, приятель.
А он мне:
— Готовность номер один, друг мой!
Это могло значить только одно — мой отпуск кончился, не начавшись. Я не поверил. Я взмолился:
— Рог, имейте совесть! У меня самого готовность номер один!
— И думать забудь.
— Рог! — взвыл я. — Неужели нельзя вызвать кого-нибудь другого?
— На Марсе ты единственный агент класса А.
— Так запросите с Земли. У них же в штабе куча агентов.
— А нам надо с этим разделаться до 23.00. Да что у тебя трех часов не найдется?
Он был непробиваем. Оставалось вернуться к видеофону, гордо бросив Рогу через плечо: «Частный разговор!»
Флора снова засияла на экране, словно мираж на астероиде:
— Что-нибудь не так, Макс? Только не вздумай сказать, что не можешь. Я уже отказалась от приглашения.
— Флора, детка, — сказал я. — Я буду. Я в любом случае буду. Но тут надо кое-что уладить.
Ее не интересовало, что я там собрался улаживать. Она задала самый естественный вопрос. И голос у нее был обиженный.
— Нет никакой другой девушки, — тоскливо ответил я. — В одном городе с тобой не бывает других девушек. Существа женского пола — возможно, но не девушки. Флора, сладость моя, это — работа. Подожди. Совсем недолго!
— Хорошо, — ответила она, но от ее ответа я вздрогнул.
Я выбрался из кабины и вяло поинтересовался:
— Ну, Рог, какую кашу мне предстоит расхлебывать?
Мы пошли в бар космопорта, заняли отдельный кабинет, и Рог Кринтон, наконец, сказал:
— В 20.00 по местному времени, то есть через полчаса, с Сириуса прибывает «Гигант Антареса».
— О’кей.
— Среди прочих с него сойдут три человека. Они останутся ждать «Пожирателя пространства», который сядет в 23.00 и немного погодя уйдет к Капелле. Стоит этой троице ступить на «Пожиратель», как она окажется вне нашей юрисдикции.
— Так.
— Между 20.00 и 23.00 им предстоит сидеть в отдельном зале ожидания, и тебе вместе с ними. У меня с собой голограммы всех троих, так что ты не ошибешься. За это время тебе надо узнать, кто из них везет контрабанду.
— Какую?
— Самую скверную. Измененный спейсолин.
— Что?
Все. Нокаут. Я знал, что такое спейсолин. Если вы хоть раз бывали в космосе, вы тоже знаете. И даже если никогда не покидали Земли, все равно знаете. Он необходим для путешествий в Пространстве. Первую дюжину полетов в нем нуждаются почти все, а многие вообще без него не обходятся. Боятся головокружения в невесомости, тошноты, а то и психоза. Спейсолин все это снимает, а привыкания и побочных эффектов не дает. Спейсолин идеален и незаменим.
— Вот именно, сказал Рог, — обработанный спейсолин. Простейшая химическая реакция в простейших условиях превращает его в препарат, с первого раза делающий человека наркоманом. Эта штука пострашнее самых опасных алкалоидов.
— И мы только сейчас об этом узнали?
— Служба знает об этом уже несколько лет. Но прежде удавалось прихлопнуть любое заведение, где додумывались до такого. А сейчас дело зашло слишком далеко.
— Каким образом?
— Один из троих везет с собой немного обработанного спейсолина. Система Капеллы не входит в Федерацию — ее химики легко сделают анализ образца и еще легче его синтезируют. После этого нам останется либо бороться с торговлей самым опасным наркотиком без всяких шансов на успех, либо сразу закрывать лавочку, запретив исходный продукт — спейсолин, — и поставить крест на полетах в Пространстве.
— И кто же из них его везет?
Рог осклабился:
— Да если бы мы это знали, на что бы ты понадобился? Ты и разберешься — кто.
— Ну и работенку вы мне подсунули.
— Смотри, не ошибись. Каждый из них — большая шишка на своей планете. Первый — Эдвард Харпонастер, второй — Джоакин Липски, третий — Андьямо Ферручи. Ну как?
Он был прав. Я слышал обо всех. Вы, наверное, тоже. И без серьезных улик ни к одному из них не подступиться.
— Неужели кто-то из них связался с такой гадостью? — спросил я.
— Тут пахнет миллиардами, — ответил Рог. — А значит, каждый из них мог связаться. И один связался — Джек Хоук установил это прежде, чем его убили.
— Джека Хоука убили?! — На минуту я забыл о новом наркотике. На минуту я забыл даже о Флоре.
— Да. Именно один из этих типов и организовал убийство. Теперь слушай. Ткнешь в него пальцем до 23.00 — получишь повышение, прибавку к жалованию, сочтешься за беднягу Джека и в придачу — спасешь всю Галактику. Ошибешься — будет скандал галактических масштабов, а ты вылетишь из Службы и угодишь во все черные списки отсюда до Антареса и дальше.
— А если я ни в кого не ткну?
— Для тебя это ничем не будет отличаться от ошибки, обещаю тебе от лица Службы.
— То есть мне просто снимут голову?
— Снимут и ломтиками нарежут. Наконец-то ты начал меня понимать, Макс.
Рог Кринтон всегда был уродом, но сейчас он выглядел омерзительно даже для урода. Глядя на него, я утешался только мыслью, что он тоже женат, и уж его-то половина круглый год безвылазно торчит в Марсопорте. И он это заслужил. Быть может, я к нему жесток, но он заслужил!
Как только Рог отправился восвояси, я позвонил Флоре:
— Бэби, сладость моя! Есть дело, которое я обязан провернуть, но говорить об этом я не имею права. Ты только подожди, а я буду у тебя, даже если мне придется проплыть через весь Большой канал до полярной шапки в одних подштанниках, сковырнуть Фобос с неба или разрезать себя на кусочки и послать тебе бандеролью…
— Ха! — сказала она. — Если б я знала, что меня заставят ждать…
Я поморщился. Флора явно не относится к поэтическим натурам. Но когда я поплыву с ней в облаке жасминового аромата при 0,4 «же», романтика окажется не самым главным…
— Ну подожди чуть-чуть. Флора, — только и сказал я. — Это не займет много времени. Я искуплю свою вину.
Я был раздосадован, но не слишком горевал. Рог предоставил мне разбираться, кто из троих — преступник. Дело не стоило выеденного яйца. Оно было настолько простым, что я мог бы сразу вернуть Рога и выложить ему все. Но, собственно, чего ради? Пусть этот умник двигает меня по службе, а не наоборот. Я потрачу на все это пять минут и поеду к Флоре, слегка опоздав, зато с повышением, симпатичным чеком в кармане и слюнявыми поцелуями Службы на щеках.
Весь фокус в том, что большие шишки недолюбливают космические перелеты, предпочитая видеосвязь. А если им так уж необходимо присутствовать на какой-нибудь суперконференции лично, то они без спейсолина не обходятся. Во-первых, без него они не рискнут лететь, во-вторых, спейсолин дорог, а крупные промышленники любят все дорогое — знаю я их психологию.
Но это относится только к двоим. Тот, третий, что везет контрабанду, не рискнет принять спейсолин даже под страхом подхватить букет неврозов. Под спейсолиновым кайфом можно не только проболтаться о наркотике, но вообще вышвырнуть его или отдать по первой просьбе, так что он должен быть в ясном уме. Вот и вся премудрость.
«Гигант Антареса» прибыл точно в восемь. Я принял боевую стойку, готовясь прищемить хвост ядовитой крысе и проводить с миром двух почтенных акул галактического бизнеса.
Первым передо мной предстал Липски. Плотоядные губы, седеющие волосы и внушительные брови. Он глянул сквозь меня и… сел.
— Добрый вечер, сэр! — радушно поздоровался я.
— Вечерняя чашечка кофе панамцев сердца горячи и перебор сердечный, — последовал сонный ответ.
Вот это и есть спейсолин: в мозгах короткое замыкание, а слова сплетаются в немыслимых ассоциациях.
Вторым явился Андьямо Ферручи. Черные усы, длинные и набриолиненные, оливковая кожа, испещренная оспинами. И тоже сел.
— Как путешествие? — поинтересовался я.
— Шествие под бой часов кукушка куковала, — было мне ответом на это раз.
— Кукушка путь лет предсказала, — донеслось от Липски.
Я усмехнулся. Значит, остается Харпонастер. Что ж, для него у меня наготове пистолет с хорошей дозой снотворного и магнитные наручники.
В дверях обрисовалась худощавая фигура. Лысый и моложе, чем на голограмме. Харпонастер. И он был напичкан спейсолином под завязку.
— Проклятье! — вырвалось у меня.
— Клятвы выполняют клятвенно клянутся, — заявил Харпонастер.
— Минуты наполнили вазы цветами, — сказал Ферручи.
— Стая в цвету на вишневых ветках, — закончил Липски.
Я смотрел то на одного, то на другого, пока вся эта чушь, наконец, не стихла.
Я понял, в чем дело. Кто-то из них притворяется. Этот кто-то все продумал и решил, что выдаст себя, если откажется от спейсолина. Он хорошо заплатил врачу, чтобы вместо спейсолина ему впрыснули, скажем, физиологический раствор. А, может, придумал еще что-то.
Один из них притворялся. Не так уж и трудно это имитировать. Комики по визиону частенько разыгрывают такие сценки. Вы их наверняка видели.
Тут я впервые спросил себя: «А вдруг это дело окажется мне не по зубам?»
На часах 20.30. На карту поставлена моя работа, моя репутация, а заодно и бедная моя голова. Я отложил эту проблему на потом и подумал о Флоре. Она-то вечно ждать не будет. Да что там вечно, она не станет ждать и полчаса!
Интересно, а сможет притворщик и дальше играть со мной в ассоциации, если его подвести вплотную к опасной теме? А, черт, надо попробовать:
— Выключи сонар, котик! — крикнул я в коридор.
— По крышам котики охотятся поодиночке, — с готовностью откликнулся Липски.
— Котики кошки будут котята, — дополнил Ферручи.
Харпонастер был совсем краток:
— Котята — утята.
Я попытался снова — очень осторожно, ведь, очухавшись, они вспомнят всю эту странную беседу:
— Я думаю, здесь сходятся сотни космических линий…
Это должно было развернуть их извилины в сторону спейсолина.
— Линии по глине или звери к водопою шкуры принесут большую пользу прибыль по лесам…
— Полосатые преступники глину месили…
— Мешали шоколад с жареным картофелем на седле барашка…
Дальше они принялись неразборчиво вторить друг другу. Из всех их откровений я уловил только «карты» и «рты». Не густо.
Я подбросил им еще пару фраз, но ничего не добился. Преступник, кто бы он ни был, хорошо попрактиковался или от природы умел подбирать свободные ассоциации. И он постарался, чтобы слова уводили в сторону. Тем более, что все уже понял — и кто я такой, и что мне нужно. Двух других можно не опасаться, но этот — ЗНАЕТ. И дразнит меня. Все трое наговорили такого, что могло указывать на вину. «Охотятся по одиночке», «большая прибыль», «преступники». Двое честно несли околесицу, третий забавлялся. Кто? Как найти этого третьего?
Крыса была готова погубить Галактику. Больше того крыса убила моего друга. Более того — она не пускает меня к Флоре.
Проще всего было бы обыскать их. Двое под спейсолином не пошевелятся, не почувствуют ни страха, ни злобы и уж тем более не станут сопротивляться.
Если хоть один из них шевельнется — он попался. Невиновные потом все вспомнят. Вспомнят обыск. И устроят грандиозный скандал. Вонь пойдет на всю Галактику. Служба огребет очередную порцию оплеух, в шуме и неразберихе выплывет секрет обработанного спейсолина — так какого черта?!
Я вздохнул. Один шанс из трех — наткнуться сразу на того, кто нужен. Один из трех — а я не всемогущ.
О, бедная моя голова!
О, Флора!
Я тоскливо посмотрел на часы. 21.15. Куда, к чертям, ушло время? И что мне делать?
Метнувшись к ближайшей видеокабине, я позвонил Флоре немножко поговорить с ней, понимаете, чтобы как-то оживить дела, если их еще можно было оживить. Я говорил себе: «Она не ответит». Я старался подготовить себя к этому. Есть же другие девушки, есть же другие…
Правда, других девушек не было.
Будь Хильда в Марсопорте, мне бы и в голову не пришло связываться с Флорой, но Я БЫЛ В МАРСОПОРТЕ БЕЗ ХИЛЬДЫ и, с Флорой уже связался.
Сигнал гудел и гудел, а я все не решался разъединиться.
Ответь! Ответь! И она ответила. Она сказала:
— Это ты?
— Конечно, душа моя. Кто же еще?
— Многие. Те, что не заставляют девушек ждать.
— У меня почти все в ажуре, дорогая. Еще чуть-чуть…
— Что у тебя в ажуре? Опять этот твой пластон?
Господи, при чем тут пластон? Ах, да, вспомнил: когда-то меня угораздило ляпнуть, что я работаю агентом по сбыту пластоновых изделий. Еще и ночную рубашку пластоновую приволок в доказательство. Чудо, как она в ней смотрелась!
— Слушай, дай мне еще полчасика, — простонал я.
Ее губы задрожали:
— Я тут сижу одна…
— Я тебя утешу, — с отчаяния я готов был ринуться в ювелирный магазин, стараясь не вспоминать, что для зоркого глаза Хильды любая прореха в моем банковском счете будет заметнее туманности Конская Голова на фоне Млечного Пути. Вот до чего я дошел.
— У меня было назначено такое классное свидание, и я им пожертвовала, — добавила Флора.
— Ты только сказала, что у тебя кое-что намечалось…
Это было непростительной глупостью.
— Кое-что намечалось?!
Она действительно сказала так. Но упаси вас бог спорить с женщиной! Можно подумать, я этого не знал…
— Он обещал мне целое состояние на Земле!..
Флора говорила и говорила об этом состоянии на Земле. Не было в Марсопорте девчонки, которая не надеялась бы рано или поздно получить состояние на Земле. Но сосчитать, кому это удалось, можно по шестым пальцам ваших рук. Я пытался остановить ее. Куда там!
— …и вот я сижу совсем одна, — закончила она и отключилась.
Она была права. Стоит кому-то проведать, что к ней не пришли, и все будут говорить, что к ней не приходят, а значит — она уже не та. Такой вечер и впрямь может обойтись ей дорого. Я чувствовал себя последним пакостником во всей Галактике.
Когда я возвращался в зал ожидания, часовой у двери отдал мне честь. Я разглядывал трех бизнесменов и меланхолично размышлял, с кого бы я начал, если бы удалось разжиться ордером на их удушение. Пожалуй, с Харпонастера. Так славно обхватить руками его тонкую длинную шею, упираясь большими пальцами в кадык…
При этой вдохновляющей картине у меня вырвалось восторженное «у-мм» — и мои клиенты зашевелились.
Ферручи сказал:
— Ум животных расположен горизонтально как если видеть многомерный танец…
Длинношеий Харпонастер сказал:
— Танец занятие племянниц и по столбам лез кот…
Липски сказал:
— Скот держат в краале деньги в банке…
— Банка пива хорошая вещь…
— Вещи надо беречь…
— Беречь если честь…
— Есть…
И все.
Они смотрели на меня. Я — на них. У них не было никаких эмоций (во всяком случае, у двоих). У меня — никаких мыслей. А время шло.
Я смотрел на них и думал о Флоре. Мне пришло в голову, что терять, пожалуй, больше нечего, так почему бы…
— Джентльмены, — начал я, — в этом городе живет девушка. Имени ее вам не называю, чтоб не скомпрометировать, но позвольте, джентльмены, вам ее описать…
Так я и сделал. Последние два часа до того меня разгорячили, что вдохновенное описание прелестей Флоры изливалось прямо из глубин моего мужского подсознания. Троица не перебивала. Люди под спейсолином становятся по-своему вежливыми и никогда не перебивают говорящего. Поэтому-то они и изъяснялись по очереди.
Иногда я делал паузы в слабой надежде, что один из них скажет нечто новое.
— Океаны шампанского со взбитыми сливками…
— Округлых и нежных, как полет в облаках…
— Леопарды насилия с марсианскою девушкой флота…
Они были безнадежны. Я продолжал:
— Эта девушка, джентльмены, снимает квартиру с низкой гравитацией. Вы можете спросить, на что ей низкая гравитация? Позволю себе объяснить вам это, джентльмены…
И уж я постарался, чтобы им ничего не пришлось додумывать. Я им не оставил простора для фантазии. Они, конечно, все это запомнят, но не думаю, чтобы кому-нибудь пришло в голову преследовать меня за это: уж скорее начнут разыскивать, чтобы спросить телефончик…
Я расписывал им все в мельчайших подробностях с тщательностью и любовной тоской в голосе, пока динамик не объявил о прибытии «Пожирателя пространства».
— Вставайте, джентльмены, — сказал я громко. — К тебе, убийца, это не относится!
Мои магнитные наручники защелкнулись на запястьях Ферручи прежде, чем я закончил фразу.
Ферручи отбивался, как дьявол. Он-то не был под спейсолином. Обработанный спейсолин нашли в плоских пластиковых пакетиках, прикрепленных к внутренней стороне бедер. На вид они не отличались от кожи, их можно было только нащупать. А для того, чтобы окончательно убедиться в их содержимом, оказалось достаточно простого ножа.
…Потом Рог Кринтон, сияющий, одуревший от радости, взял меня за лацкан мертвой хваткой:
— Как ты это сделал? Чем он себя выдал?
— Один из них только притворялся наспейсолиненным, — объяснил я, безуспешно пытаясь высвободиться. — Так я им рассказал (тут я придержал язык: детали его, знаете ли, не касались), ну, об одной знакомой. Двое, напичканные спейсолином, никак не отреагировали. А у Ферручи дыхание участилось, на лбу выступила испарина. Ну, а раз мой увлекательный рассказ его пробрал, значит, он не принимал спейсолина. Теперь ты меня отпустишь?
Он отпустил, и я чуть не сел на пол.
Я так нацелился исчезнуть, что ноги несли меня прочь, но я все-таки заставил себя обернуться:
— Эй, Рог, — поинтересовался я, — не мог бы ты мне черкнуть чек кредитов этак на тысячу? Без занесения на мой счет… За службу, сослуженную Службе?
Тут я убедился, что он действительно не в себе от радости и очень своевременной благодарности. Скупердяй Рог Кринтон вдруг, выпалил:
— Конечно, Макс, конечно. Десять тысяч, если хочешь!
— Хочу, — ответил я. — Еще как хочу.
Он заполнил официальный чек Службы на 10 000 кредиток деньги лучшего сорта в доброй половине Галактики. Вручая его, он широко улыбался, и можете быть уверены, что я улыбался еще шире.
Как он собирался отчитываться за этот чек — его дело. Главное, я не должен был отчитываться перед Хильдой!
В который раз я стоял в кабине видеофона и звонил Флоре. Мне нельзя было рисковать получасом на дорогу. За эти полчаса она вполне могла подцепить кого-нибудь, если уже не подцепила. Хоть бы она ответила, хоть бы она…
Она ответила, но к долгому разговору была не расположена. Судя по всему, я застал ее в последнюю минуту.
— Я ухожу, — заявила она. — На свете есть еще порядочные мужчины. А тебя я не желаю больше видеть! И я буду вам очень признательна, мистер Каквастам, если вы отключитесь от моего аппарата и не станете поганить его своей…
Я молчал. Стоял, затаив дыхание и держа чек так, чтобы он был ей виден. Просто стоял и просто держал чек.
На слове «поганить» она его заметила. Флора вообще редко что-нибудь читала, но слова «десять тысяч кредитов» умела прочесть быстрее самого башковитого ученого, в Солнечной системе.
Она ахнула:
— Макс! Это мне?!
— Все тебе, детка. Я же говорил, что мне надо провернуть небольшое дельце. Хотел сделать тебе сюрприз.
— Ой, Макс, какой ты милый! Я никуда не собиралась, просто пошутила. Приезжай! — Она сняла жакет.
— А как насчет твоего свидания? — поинтересовался я.
— Я же сказала, что пошутила, — промурлыкала она. Жакет соскользнул на пол, и пальцы Флоры взялись за брошь, составлявшую большую часть ее блузки.
— Еду, — сказал я слабым голосом.
— Со всеми этими кредитами? — игриво добавила она. — Не растеряешь, по пути?
— Со всеми до единого, — ответил я и вывалился из кабины. Теперь все. Теперь уже все.
Кто-то окликнул меня. И этот кто-то бежал ко мне.
— Макс! Макс! Рог Кринтон сказал, что ты еще здесь. Маме уже лучше, и я взяла билет на «Пожирателя пространства». А что это за десять тысяч?
Я застыл.
— Здравствуй, Хильда, — сказал я не оборачиваясь.
Только потом я обернулся и сделал самое трудное за всю свою злосчастную службу в Космосе.
Я ей улыбнулся.
Пер. с англ. Е. Гаркави
Гордон Диксон
ВОИН
— Приземлились, — лейтенант Манхэттенской полиции Тибурн не слишком обрадовался.
— Говорить с ним, наверное, лучше мне.
— Разумеется, это же твоя работа, — Бриген, офицер полиции космопорта, рассмеялся. — Я же просто представитель космопорта. Встречу его на своей территории, представлю тебя и «до свидания». Честно говоря, не понимаю, что это вы так волновались. Черт с ним, с этим Кенебуком, с его миллионами и бандитами. Пусть бы этот боевик его прикончил, вам же спокойнее.
— Это еще большой вопрос, кто из них кого прикончит. Кенебук тоже не ягненок, — озабоченно сказал Тибурн. — А мы постараемся вообще не допустить убийств.
Огромный, как гора, корабль возвышался посреди посадочной площадки. В нем открылся посадочный люк, и развернулся пассажирский трап. В толпе спускающихся пассажиров оба офицера сразу заметили нужного им человека.
— Ну и дылда, — вырвалось у Бригена, и он взглянул на Тибурна, как бы ища поддержки.
— Эти профессионалы с Дорсая все очень высокие, — Тибурн почти дрожал от холода и передергивал плечами. — Там генетически вывели касту воинов.
— Я слышал, что они высокие, но этот, кажется, просто великан, — Бриген почти оправдывался.
Первые пассажиры уже заходили в космопорт, и офицеры поспешили навстречу невозмутимому дорсайцу. Они подошли достаточно близко и откровенно разглядывали его. Войн был в штатском, но его манера держаться придавала и такой одежде вид формы. Тибурн не раз встречался с дорсайскими воинами и всегда отмечал их заметное сходство, возможно — следствие генетических экспериментов.
Но этот не был похож на остальных. Словно это не обычный живой человек, а только воин, рожденный для сражения. Полиция успела получить на него анкетные данные. Родился в Форели на Дорсае. Имеет брата-близнеца. В примечаниях сказано, что брат его уравновешен и общителен, а сам Ян замкнут и мрачноват.
И приближавшийся офицер вполне соответствовал этой характеристике.
Тибурну вспомнилась старая шутка о Дорсае. Говорили, что если бы его жители захотели завоевывать, то им не смог бы противостоять даже союз всех 13 миров. Тибурн никогда об этом не задумывался. Но офицер, шедший ему навстречу, заставлял почувствовать разницу между Землей и Дорсаем. Это человек, чья жизнь и смерть подчинены другим законам.
Тибурн отмахнулся от этих путаных мыслей. «Солдат, как солдат, просто настоящий профессионал», — успокаивал он себя.
Ян поравнялся с ними, и офицеры шагнули ему навстречу.
— Господин командующий Ян Грэм? — выступил вперед Бриген. Я — Кай Бриген из полиции космопорта, а это Вальтер Тибурн из полиции Манхэттена. Не могли бы вы уделить нам несколько минут для разговора?
Ян Грэм кивнул. Было заметно, что это его не волнует. Он спокойно последовал за полицейскими, слегка сдерживая шаг, чтобы не заставлять их бежать. Они обогнули здание космопорта и подошли к незаметной железной двери с надписью «Посторонним вход запрещен». Служебный лифт поднял их на верхние этажи. Весь путь проходил в молчании.
Ян сидел в кресле и спокойно и безразлично рассматривал сидевшего напротив Тибурна и стоящего у стены Бригена. А Тибурн глаз не мог оторвать от тяжелых, массивных рук воина, лежащих на подлокотниках кресла. Они были даже красноречивее, чем замкнутое, каменное лицо.
— Господин командующий, — Тибурн, наконец, решил заговорить, — мы получили сведения, что вы прибыли на Землю для встречи с одним человеком. Это правда?