Страница:
Одновременно заявляю, что единственным законным представителем Венгрии за рубежом и законной главой всех ее иностранных представительств является государственный министр Анна Кетли.
Венгрия! Береги тебя Господь!»
Тем временем соединения армий генералов А. Бабаджаняна и X. Мамсурова приступили к активным боевым действиям. Воздушно-десантные части начали разоружение венгерских зенитных батарей, блокировавших аэродромы советских авиационных частей в Веспреме и Тёкёле.
Во втором штурме была использована более сбалансированная и умело организованная сила. Если в первом штурме участвовали в основном танки Второй мировой войны Т-34, то ко второму штурму Будапешта были привлечены современные на тот период танки Т-54, которые были более маневренными и менее уязвимыми на улицах венгерской столицы.
Окружив Будапешт, советские войска захватили господствующую над городом высоту Геллерт на западном берегу Дуная. Здесь была установлена артиллерия и реактивные установки.
Штурм начался с артиллерийского обстрела. Затем танковые колонны устремились вперед для захвата мостов через реки и основных опорных пунктов сопротивления. Пехота при поддержке танков занялась «зачисткой» городских районов.
К 7.30 части 2-й гвардейской механизированной дивизии захватили мосты через Дунай, Парламент, здания ЦК, министерств внутренних и иностранных дел, горсовета и вокзала Нюгати. В районе Парламента был разоружен батальон охраны и захвачены три танка. За день боя частями дивизии было разоружено до 600 человек, захвачено около 100 танков, два склада с артиллерийским вооружением, 15 зенитных орудий и большое количество стрелкового оружия.
Части 33-й гвардейской механизированной дивизии овладели складом вооружений, тремя мостами через Дунай, а также разоружили подразделения венгерского стрелкового полка, перешедшего на сторону восставших.
128-я гвардейская стрелковая дивизия действиями передовых отрядов в западной части города к 7 часам утра овладела аэродромом Будапешт, захватив при этом 22 самолета, а также заняла казармы школы связи и разоружила механизированный полк венгерской 7-й механизированной дивизии. Попытки частей дивизии овладеть площадью Москвы, королевской крепостью и кварталами, прилегающими с юга к горе Геллерт, из-за сильного сопротивления повстанцев успеха не имели.
Для скорейшего разгрома вооруженных отрядов в Будапеште в состав Особого корпуса были дополнительно включены два танковых, два парашютно-десантных, стрелковый, механизированный и артиллерийский полки, а также два дивизиона тяжелой минометной и реактивной бригад. Большинство из этих частей вступило в бой на участках 33-й механизированной и 128-й стрелковой дивизий.
В отличие от повстанцев, венгерские войска вооруженного сопротивления практически не оказывали. К 8.30 десантники 108-го гвардейского парашютно-десантного полка во взаимодействии с 37-м танковым полком 2-й гвардейской механизированной дивизии захватили 13 генералов и около 300 офицеров Министерства обороны и доставили их в ставку генерала армии М.С. Малинина. Управление венгерскими вооруженными силами было окончательно парализовано.
Несмотря на полное советское превосходство в силах и средствах, венгерские повстанцы по-прежнему препятствовали их продвижению. Вскоре после 8 часов утра будапештское радио последний раз вышло в эфир и обратилось к писателям и ученым мира с призывом помочь венгерскому народу. Но к тому времени советские танковые части уже завершали прорыв обороны Будапешта и заняли мосты через Дунай, Парламент и телефонную станцию.
Особенно ожесточенные бои, как и предполагалось, развернулись за объекты «Корвина», площадь Москвы, здание Парламента, королевский дворец и др.
К полудню 5 ноября в столице остался фактически один сильный узел сопротивления в переулке Корвин. Для его подавления было привлечено 11 артиллерийских дивизионов, имевших в своем составе около 170 орудий и минометов, а также несколько десятков танков. К вечеру сопротивление повстанцев не только в переулке, но и во всем квартале прекратилось.
В течение 6 ноября советская группировка войск в Будапеште продолжала выполнять задачи по уничтожению отдельных вооруженных групп и пунктов сопротивления. Бои продолжались вплоть до вечера вторника, 6 ноября. К этому времени у большинства венгерских бойцов закончились боеприпасы.
Несколько очагов сопротивления внутри города продержались до 8 ноября, а в окраинных промышленных районах бои продолжались до 11 ноября. Ожесточенные бои имели место в рабочих пригородах Будапешта, в том числе в Чепеле и Уйпеште. Чепельские рабочие проигнорировали повторный советский призыв сдать оружие и сопротивлялись до вечера 9 ноября, хотя и подвергались сильному артиллерийскому обстрелу.
В ранее переименованном в Сталинварош селе Дунапентеле, ставшем значительным промышленным центром, местные жители проявили не меньшую решимость в борьбе с советскими войсками. На протяжении всего дня 7 ноября повстанцы неоднократно выдерживали атаки танковых подразделений и механизированной артиллерии.
Уже в ходе развернувшихся ожесточенных боев 6 ноября в 2 часа ночи Генеральная Ассамблея ООН 50 голосами «за», 8 – «против» и 15 «воздержавшимися» осудила Советский Союз за «совершение агрессии», призвала прекратить вооруженное нападение и обратилась к Генеральному секретарю ООН с просьбой о проведении расследования «иностранного вмешательства во внутренние дела Венгрии». Однако это были уже запоздалые и никого ни к чему не обязывающие меры.
К 10 ноября сопротивление повстанцев в основном было подавлено, венгерская армия разоружена. Советское командование повсеместно приступило к созданию военных комендатур.
К 11 ноября вооруженное сопротивление было сломлено не только в столице, но и фактически на всей территории Венгрии. Прекратив открытую борьбу, остатки повстанческих отрядов ушли в леса с целью создания партизанских групп, однако в результате сплошного прочесывания местности были окончательно ликвидированы. В этой операции совместно с советскими войсками уже приняли участие венгерские офицерские полки.
Тем не менее отдельные очаги сопротивления в Будапеште еще продолжали тлеть до 14 ноября, а в южных предгорных районах – до конца года.
За период боев и после их окончания у вооруженных отрядов и населения было изъято более 44 тысяч единиц стрелкового оружия, в том числе около 30 тысяч винтовок и карабинов, 11,5 тысяч автоматов, около 2 тысяч пулеметов, а также 62 орудия, из которых 47 – зенитных.
Советские потери составили: 720 человек убитыми (из них 87 офицеров и 633 солдата и сержанта), 1540 ранеными; 51 человек пропал без вести. Санитарные потери (ранено, травмировано): офицеров – 225, солдат и сержантов – 2035 человек.
Больше половины потерь части Особого корпуса понесли преимущественно в октябре. Было подбито и повреждено много танков, бронетранспортеров и другой боевой техники. Много жертв было среди местного населения. По данным официального Будапешта, с 23 октября 1956 г. по январь 1957 г. (то есть до тех пор, пока не прекратились отдельные вооруженные стычки повстанцев с венгерскими властями и советскими войсками) 2502 венгра погибли и 19 229 человек были ранены. 842 венгерских гражданина были депортированы в СССР.
По итогам боевых действий 18 декабря Указом Президиума Верховного Совета СССР более 10 тысяч военнослужащих были награждены орденами и медалями, а 26 человек удостоены звания Героя Советского Союза (из них 14 посмертно).
24 ноября на совещании советских военных комендантов в Будапеште маршал И.С. Конев объявил решение Советского правительства о создании в Венгрии Южной группы войск.
Судьба Имре Надя
Глава 9.
«Недремлющее око» под землей и в воздухе
Венгрия! Береги тебя Господь!»
Тем временем соединения армий генералов А. Бабаджаняна и X. Мамсурова приступили к активным боевым действиям. Воздушно-десантные части начали разоружение венгерских зенитных батарей, блокировавших аэродромы советских авиационных частей в Веспреме и Тёкёле.
Во втором штурме была использована более сбалансированная и умело организованная сила. Если в первом штурме участвовали в основном танки Второй мировой войны Т-34, то ко второму штурму Будапешта были привлечены современные на тот период танки Т-54, которые были более маневренными и менее уязвимыми на улицах венгерской столицы.
Окружив Будапешт, советские войска захватили господствующую над городом высоту Геллерт на западном берегу Дуная. Здесь была установлена артиллерия и реактивные установки.
Штурм начался с артиллерийского обстрела. Затем танковые колонны устремились вперед для захвата мостов через реки и основных опорных пунктов сопротивления. Пехота при поддержке танков занялась «зачисткой» городских районов.
К 7.30 части 2-й гвардейской механизированной дивизии захватили мосты через Дунай, Парламент, здания ЦК, министерств внутренних и иностранных дел, горсовета и вокзала Нюгати. В районе Парламента был разоружен батальон охраны и захвачены три танка. За день боя частями дивизии было разоружено до 600 человек, захвачено около 100 танков, два склада с артиллерийским вооружением, 15 зенитных орудий и большое количество стрелкового оружия.
Части 33-й гвардейской механизированной дивизии овладели складом вооружений, тремя мостами через Дунай, а также разоружили подразделения венгерского стрелкового полка, перешедшего на сторону восставших.
128-я гвардейская стрелковая дивизия действиями передовых отрядов в западной части города к 7 часам утра овладела аэродромом Будапешт, захватив при этом 22 самолета, а также заняла казармы школы связи и разоружила механизированный полк венгерской 7-й механизированной дивизии. Попытки частей дивизии овладеть площадью Москвы, королевской крепостью и кварталами, прилегающими с юга к горе Геллерт, из-за сильного сопротивления повстанцев успеха не имели.
Для скорейшего разгрома вооруженных отрядов в Будапеште в состав Особого корпуса были дополнительно включены два танковых, два парашютно-десантных, стрелковый, механизированный и артиллерийский полки, а также два дивизиона тяжелой минометной и реактивной бригад. Большинство из этих частей вступило в бой на участках 33-й механизированной и 128-й стрелковой дивизий.
В отличие от повстанцев, венгерские войска вооруженного сопротивления практически не оказывали. К 8.30 десантники 108-го гвардейского парашютно-десантного полка во взаимодействии с 37-м танковым полком 2-й гвардейской механизированной дивизии захватили 13 генералов и около 300 офицеров Министерства обороны и доставили их в ставку генерала армии М.С. Малинина. Управление венгерскими вооруженными силами было окончательно парализовано.
Несмотря на полное советское превосходство в силах и средствах, венгерские повстанцы по-прежнему препятствовали их продвижению. Вскоре после 8 часов утра будапештское радио последний раз вышло в эфир и обратилось к писателям и ученым мира с призывом помочь венгерскому народу. Но к тому времени советские танковые части уже завершали прорыв обороны Будапешта и заняли мосты через Дунай, Парламент и телефонную станцию.
Особенно ожесточенные бои, как и предполагалось, развернулись за объекты «Корвина», площадь Москвы, здание Парламента, королевский дворец и др.
К полудню 5 ноября в столице остался фактически один сильный узел сопротивления в переулке Корвин. Для его подавления было привлечено 11 артиллерийских дивизионов, имевших в своем составе около 170 орудий и минометов, а также несколько десятков танков. К вечеру сопротивление повстанцев не только в переулке, но и во всем квартале прекратилось.
В течение 6 ноября советская группировка войск в Будапеште продолжала выполнять задачи по уничтожению отдельных вооруженных групп и пунктов сопротивления. Бои продолжались вплоть до вечера вторника, 6 ноября. К этому времени у большинства венгерских бойцов закончились боеприпасы.
Несколько очагов сопротивления внутри города продержались до 8 ноября, а в окраинных промышленных районах бои продолжались до 11 ноября. Ожесточенные бои имели место в рабочих пригородах Будапешта, в том числе в Чепеле и Уйпеште. Чепельские рабочие проигнорировали повторный советский призыв сдать оружие и сопротивлялись до вечера 9 ноября, хотя и подвергались сильному артиллерийскому обстрелу.
В ранее переименованном в Сталинварош селе Дунапентеле, ставшем значительным промышленным центром, местные жители проявили не меньшую решимость в борьбе с советскими войсками. На протяжении всего дня 7 ноября повстанцы неоднократно выдерживали атаки танковых подразделений и механизированной артиллерии.
Уже в ходе развернувшихся ожесточенных боев 6 ноября в 2 часа ночи Генеральная Ассамблея ООН 50 голосами «за», 8 – «против» и 15 «воздержавшимися» осудила Советский Союз за «совершение агрессии», призвала прекратить вооруженное нападение и обратилась к Генеральному секретарю ООН с просьбой о проведении расследования «иностранного вмешательства во внутренние дела Венгрии». Однако это были уже запоздалые и никого ни к чему не обязывающие меры.
К 10 ноября сопротивление повстанцев в основном было подавлено, венгерская армия разоружена. Советское командование повсеместно приступило к созданию военных комендатур.
К 11 ноября вооруженное сопротивление было сломлено не только в столице, но и фактически на всей территории Венгрии. Прекратив открытую борьбу, остатки повстанческих отрядов ушли в леса с целью создания партизанских групп, однако в результате сплошного прочесывания местности были окончательно ликвидированы. В этой операции совместно с советскими войсками уже приняли участие венгерские офицерские полки.
Тем не менее отдельные очаги сопротивления в Будапеште еще продолжали тлеть до 14 ноября, а в южных предгорных районах – до конца года.
За период боев и после их окончания у вооруженных отрядов и населения было изъято более 44 тысяч единиц стрелкового оружия, в том числе около 30 тысяч винтовок и карабинов, 11,5 тысяч автоматов, около 2 тысяч пулеметов, а также 62 орудия, из которых 47 – зенитных.
Советские потери составили: 720 человек убитыми (из них 87 офицеров и 633 солдата и сержанта), 1540 ранеными; 51 человек пропал без вести. Санитарные потери (ранено, травмировано): офицеров – 225, солдат и сержантов – 2035 человек.
Больше половины потерь части Особого корпуса понесли преимущественно в октябре. Было подбито и повреждено много танков, бронетранспортеров и другой боевой техники. Много жертв было среди местного населения. По данным официального Будапешта, с 23 октября 1956 г. по январь 1957 г. (то есть до тех пор, пока не прекратились отдельные вооруженные стычки повстанцев с венгерскими властями и советскими войсками) 2502 венгра погибли и 19 229 человек были ранены. 842 венгерских гражданина были депортированы в СССР.
По итогам боевых действий 18 декабря Указом Президиума Верховного Совета СССР более 10 тысяч военнослужащих были награждены орденами и медалями, а 26 человек удостоены звания Героя Советского Союза (из них 14 посмертно).
24 ноября на совещании советских военных комендантов в Будапеште маршал И.С. Конев объявил решение Советского правительства о создании в Венгрии Южной группы войск.
Судьба Имре Надя
Рано утром 4 ноября Имре Надь покинул здание Парламента и попросил убежища в югославском посольстве. Позже в тот же день к нему присоединился ряд ведущих деятелей, в том числе и вдова Ласло Райка. В ноябре югославское правительство провело с Кадаром переговоры, в ходе которых обсуждалась судьба Имре Надя. Перед югославами с самого начала были выдвинуты следующие условия: Надь должен добровольно и публично отказаться от занимаемого им в правительстве поста, подвергнуть себя «самокритике» и «благоприятно отозваться» о правительстве Кадара. Надь отказался принять условия подобной «капитуляции». Это привело к усилению давления на Белград с целью его выдачи.
В конце концов югославское правительство согласилось выпустить Имре Надя и его окружение только в том случае, если Кадар как венгерский премьер-министр в письменном виде даст гарантии их свободного и беспрепятственного возращения домой. Кадар в письменном ответе подтвердил, что венгерское правительство не собирается принимать против Имре Надя и членов его группы репрессивных мер за их политическую деятельность.
На следующий день, 22 ноября, в 6 часов 30 минут вечера перед югославским посольством остановился автобус, который должен был доставить домой членов группы И. Надя. Наряду с венгерскими в нем находились и советские военные. Югославский посол настоял на том, чтобы два работника посольства также заняли места в автобусе и лично убедились, что Имре Надь и его товарищи благополучно доставлены до места назначения.
Это, однако, уже ничего не могло изменить.
Автобус направился прямо в ставку советского командования, где советский подполковник попросил двух сотрудников югославского посольства удалиться. После этого автобус в сопровождении двух танков отбыл в неизвестном направлении.
Югославское посольство в устной ноте осудило венгерские действия как «явное нарушение предварительного соглашения». Оно заявило, что действия венгерской стороны свидетельствуют о «полном пренебрежении по отношению к общепринятой практике и нормам международного права». В ноте также отмечалось, что Имре Надь и его товарищи, несмотря на предоставленную возможность, отказались выехать в Румынию для спасения собственной жизни, а предпочли остаться в Венгрии и разделить судьбу своих товарищей.
Несмотря на этот протест, правительство Яноша Кадара опубликовало сообщение, согласно которому Надь с несколькими коллегами, скрывавшимися в югославском посольстве, по собственной просьбе были выдворены в Румынию в соответствии с их прежним решением удалиться на территорию другой социалистической страны. Однако позже, 26 ноября, выступая по будапештскому радио, Кадар заявил: «Мы обещали, что не будем привлекать Имре Надя и его друзей к суду за их прошлые преступления, даже если они потом признают себя виновными». В феврале 1957 г. венгерское министерство иностранных дел подтвердило, что «не было намерений привлекать Имре Надя к суду».
Одним из условий этого, как стало известно впоследствии, должно было стать публичное покаяние И. Надя, которое бы означало не что иное, как его политическую смерть. И. Надь предпочел смерть физическую. Он наотрез отказался признать себя виновным в каких-либо политических прегрешениях.
Тайное судебное разбирательство над И. Надем и его сподвижниками состоялось в феврале 1958 г., затем было приостановлено и вновь возобновлено в июне 1958 г. Все обвиняемые были признаны виновными.
В приговоре суда Надь был охарактеризован как «послушный пособник» империализма и главный организатор контрреволюции. Радиостанция «Свободная Европа» была объявлена «военно-политическим штабом контрреволюции за рубежом», а посылки с помощью Красного Креста – главным средством переброски империалистического оружия через венгерскую границу. Непосредственное участие в руководстве восстанием принимал британский военный атташе полковник Д. Каули, а западногерманский парламентарий князь X. фон Левенштейн был назван связующим звеном с «крупными империалистическими капиталистами в Западной Германии»[106].
Этот процесс стал последним политическим процессом в странах советского блока, на котором обвиняемым был вынесен смертный приговор.
В последнем слове, произнесенном 15 июня 1958 г., И. Надь заявил:
По разным данным за участие в восстании были подвергнуты смертной казни от 350 до 500 человек, более 10 тысяч были приговорены к тюремному заключению. В первые месяцы после подавления восстания страну покинули свыше 200 тысяч человек (при общей численности населения в 10 миллионов), подавляющее большинство которых составили молодые люди.
Трагедия, однако, состояла не только в этом. Глубокая травма была нанесена общественному сознанию венгерской нации, до этого верившей в возможность «обновленного» социализма с «гуманным лицом».
Но тогда многим казалось, что в отношениях между Будапештом и Москвой на долгие времена открывается новая эра. И никто не сможет отныне ее омрачить.
В конце концов югославское правительство согласилось выпустить Имре Надя и его окружение только в том случае, если Кадар как венгерский премьер-министр в письменном виде даст гарантии их свободного и беспрепятственного возращения домой. Кадар в письменном ответе подтвердил, что венгерское правительство не собирается принимать против Имре Надя и членов его группы репрессивных мер за их политическую деятельность.
На следующий день, 22 ноября, в 6 часов 30 минут вечера перед югославским посольством остановился автобус, который должен был доставить домой членов группы И. Надя. Наряду с венгерскими в нем находились и советские военные. Югославский посол настоял на том, чтобы два работника посольства также заняли места в автобусе и лично убедились, что Имре Надь и его товарищи благополучно доставлены до места назначения.
Это, однако, уже ничего не могло изменить.
Автобус направился прямо в ставку советского командования, где советский подполковник попросил двух сотрудников югославского посольства удалиться. После этого автобус в сопровождении двух танков отбыл в неизвестном направлении.
Югославское посольство в устной ноте осудило венгерские действия как «явное нарушение предварительного соглашения». Оно заявило, что действия венгерской стороны свидетельствуют о «полном пренебрежении по отношению к общепринятой практике и нормам международного права». В ноте также отмечалось, что Имре Надь и его товарищи, несмотря на предоставленную возможность, отказались выехать в Румынию для спасения собственной жизни, а предпочли остаться в Венгрии и разделить судьбу своих товарищей.
Несмотря на этот протест, правительство Яноша Кадара опубликовало сообщение, согласно которому Надь с несколькими коллегами, скрывавшимися в югославском посольстве, по собственной просьбе были выдворены в Румынию в соответствии с их прежним решением удалиться на территорию другой социалистической страны. Однако позже, 26 ноября, выступая по будапештскому радио, Кадар заявил: «Мы обещали, что не будем привлекать Имре Надя и его друзей к суду за их прошлые преступления, даже если они потом признают себя виновными». В феврале 1957 г. венгерское министерство иностранных дел подтвердило, что «не было намерений привлекать Имре Надя к суду».
Одним из условий этого, как стало известно впоследствии, должно было стать публичное покаяние И. Надя, которое бы означало не что иное, как его политическую смерть. И. Надь предпочел смерть физическую. Он наотрез отказался признать себя виновным в каких-либо политических прегрешениях.
Тайное судебное разбирательство над И. Надем и его сподвижниками состоялось в феврале 1958 г., затем было приостановлено и вновь возобновлено в июне 1958 г. Все обвиняемые были признаны виновными.
В приговоре суда Надь был охарактеризован как «послушный пособник» империализма и главный организатор контрреволюции. Радиостанция «Свободная Европа» была объявлена «военно-политическим штабом контрреволюции за рубежом», а посылки с помощью Красного Креста – главным средством переброски империалистического оружия через венгерскую границу. Непосредственное участие в руководстве восстанием принимал британский военный атташе полковник Д. Каули, а западногерманский парламентарий князь X. фон Левенштейн был назван связующим звеном с «крупными империалистическими капиталистами в Западной Германии»[106].
Этот процесс стал последним политическим процессом в странах советского блока, на котором обвиняемым был вынесен смертный приговор.
В последнем слове, произнесенном 15 июня 1958 г., И. Надь заявил:
«Смертный приговор я, со своей стороны, считаю несправедливым. Мотивировку нахожу необоснованной, поэтому не могу ее принять.
Единственным моим утешением в нынешнем моем положении является убеждение в том, что рано или поздно венгерский народ и международный рабочий класс снимут с меня эти тяжкие обвинения, груз которых я должен сейчас нести, вследствие чего мне придется пожертвовать жизнью, но не могу от этого уклониться.
Я верю, придет время, когда в этих вопросах и в моем деле тоже можно будет разобраться справедливо в более спокойной обстановке, с более широким кругозором и на основании лучшего знания фактов.
Я чувствую, что являюсь жертвой тяжелого заблуждения, судебной ошибки.
О помиловании не прошу».
По разным данным за участие в восстании были подвергнуты смертной казни от 350 до 500 человек, более 10 тысяч были приговорены к тюремному заключению. В первые месяцы после подавления восстания страну покинули свыше 200 тысяч человек (при общей численности населения в 10 миллионов), подавляющее большинство которых составили молодые люди.
Трагедия, однако, состояла не только в этом. Глубокая травма была нанесена общественному сознанию венгерской нации, до этого верившей в возможность «обновленного» социализма с «гуманным лицом».
Но тогда многим казалось, что в отношениях между Будапештом и Москвой на долгие времена открывается новая эра. И никто не сможет отныне ее омрачить.
Глава 9.
Дыхание «горячей» войны в Европе, 1958—1962 гг.
«Для всех, кто имел отношение к берлинскому делу, это был самый серьезный кризис после Второй мировой войны, потому что он мог привести к прямому столкновению между Соединенными Штатами и Советским Союзом, и обе стороны (особенно Запад) вынуждены были в определенной ситуации использовать ядерное оружие».
Шенбаум, американский историк, биограф госсекретаря США Д. Раска
«Недремлющее око» под землей и в воздухе
Берлинский кризис (1958—1962 гг.) вошел в историю как один из опаснейших эпизодов «холодной» войны.
В случае Берлинского кризиса (1948—1949 гг.) Сталин пытался ликвидировать анклав западного влияния внутри советской оккупационной зоны и заодно помешать западным планам образования Федеративной Республики Германии (ФРГ). В 1958—1961 гг. Хрущев рассматривал Западный Берлин как плацдарм для подрывных действий ФРГ и западных разведок против Германской Демократической Республики (ГДР) и социалистической системы в целом, но уже не пытался ликвидировать этот плацдарм силой. И тем не менее это едва не закончилось войной.
В отличие от Сталина, для которого ГДР долгое время была лишь плацдармом для укрепления советского влияния во всей Германии и Европе в целом, Хрущев прежде всего добивался от Запада признания ГДР, послевоенных границ в Европе и на этой основе – перехода от конфронтации к разрядке и снижению уровней военного противостояния на континенте.
Полной стабилизации обстановки в ГДР после подавления восстания 1953 г. не наступило. Только в 1956 г. ежемесячно через Берлин в Западную Германию нелегально бежало в среднем до 30 тысяч человек, преимущественно представителей интеллигенции, а также квалифицированных рабочих. Обратный поток не превышал 1500 человек в месяц – главным образом это были старики и инвалиды, пожелавшие возвратиться к «родным очагам», чтобы получать повышенные социальные льготы[107].
В ГДР понимали, что «открытая» западная граница приносила стране немалый экономический ущерб. Совокупные потери республики в этой сфере к началу 60-х гг. оценивались в 100 млрд марок[108].
В конце августа 1958 г. Ю.В. Андропов, в то время заведующий Отделом ЦК КПСС по связям с социалистическими странами, информировал Президиум ЦК о тяжелом положении в ГДР в связи с растущим исходом интеллигенции на Запад. Он в осторожной форме намекнул, что дело не только в лучшей материальной обеспеченности специалистов в ФРГ, но и в политическом курсе Социалистической единой партии Германии (СЕПГ), ущемлявшей престиж интеллигенции, и рекомендовал Хрущеву повлиять на В. Ульбрихта во время его отпуска в подмосковном санатории, чтобы руководство ГДР усилило «коммунистическое влияние на немецкую интеллигенцию».
Тем более что под воздействием венгерских событий 1956 г. в ГДР усилились антиправительственные выступления и забастовки, чему в немалой степени способствовали западные державы, спецслужбы, стремившиеся дестабилизировать ситуацию в Восточной Германии.
В 1951—1956 гг. американским ЦРУ и британской разведкой СИС была разработана и проведена знаменитая операция «Берлинский туннель», суть которой состояла в проникновении и подключении к важнейшим линиям связи советских и восточногерманских учреждений через специально построенный глубокий туннель под советским сектором в Берлине. В свое время аналогичную операцию под кодовым названием «Серебро» западные спецслужбы провели в советской зоне оккупации Вены. Туннель, прозванный американскими разведчиками «Нора Харви», был фактически готов к апрелю 1956 г., но воспользоваться им так и не удалось – «подземные работы» стали известны органам КГБ СССР.
Не оставались в долгу советские и восточногерманские спецслужбы, которые постоянно наращивали разведывательные усилия в отношении Западной Германии и группировки вооруженных сил США в Германии.
Самым продуктивным агентом КГБ, действовавшим в западногерманской разведке, стал X. Фельфе, который в 1958 г. возглавил в западногерманской разведслужбе БНД отдел контрразведки, занимавшийся Советским Союзом[109]. От него постоянно поступала информация о планах «подрыва экономического и политического развития ГДР», «активизации психологической войны» и «переманивания рабочей силы» со стороны ЦРУ и БНД.
Эффективность действий советской и восточногерманской разведок значительно повысилась после создания в составе Министерства государственной безопасности ГДР в 1956 г. Главного управления разведки (ГУР).
С момента основания этого ведомства и на протяжении целого поколения его главой, а также автором различных оригинальных программ внедрения агентов был Маркус Вольф, сын видного немецкого писателя-коммуниста, вынужденного бежать в Москву после прихода к власти Гитлера.
Ко времени выхода в отставку в 1987 г. за Вольфом закрепилась репутация блестящего разведчика и талантливого организатора, сумевшего вывести восточногерманскую разведку в ряд ведущих спецслужб мира.
Агенты М. Вольфа часто использовали т.н. «наступление на секретарш» – соблазнение одиноких женщин, обычно среднего возраста, состоявших на государственной службе и имевших доступ к секретной информации. В этих сетях в середине 50-х гг. оказалась И. Ремер, секретарь в боннском Министерстве иностранных дел. Она передавала листы копировальной бумаги с отпечатками секретных документов своему соблазнителю К. Хелмерсу, нелегалу ГУР. После своего ареста в 1958 г., когда стали известны методы работы восточногерманской разведки, Хелмерса с легкой руки журналистов стали называть «красный Казанова»[110]. Однако никакая разведка не могла решить экономические проблемы ГДР.
В состязании двух немецких политико-экономических систем особую роль суждено было сыграть Берлину. Находясь на положении анклава на территории Восточной Германии, но в то же время тесно вросший в западногерманскую экономику, Западный Берлин олицетворял собой экономическое благоденствие и политические свободы, что еще более контрастировало с далеко не безоблачными реалиями ГДР.
В 1957 – начале 1958 г. ГДР осуществила целый ряд мер, направленных на повышение производительности труда в сфере сельского хозяйства и промышленности, не приведших, однако, к ощутимым результатам. Стагнация в восточногерманской экономике накладывалась на обострение военно-политических реалий вокруг нее.
После того как ГДР и ФРГ стали членами противостоящих военно-политических блоков – соответственно Варшавского Договора и НАТО, – началось ускоренное перевооружение обоих германских государств. Это происходило вопреки ограничениям, оговоренным в решениях Потсдамской конференции. В декабре 1957 г. Совет НАТО санкционировал размещение на территории Западной Германии ядерных ракет средней дальности. Напряженность в межгосударственных отношениях ГДР и ФРГ вскоре приобрела кризисные черты.
Если быть точнее, то в период с ноября 1958 г. по октябрь 1961 г. произошел не один, а два Берлинских кризиса.
Первый начался 27 ноября 1958 г. и продлился до конца 1959 г.
Признаком приближавшегося кризиса стала нота, направленная правительством ГДР четырем державам 4 сентября 1958 г. В документе содержалось предложение о создании комиссии из представителей Западной и Восточной Германии для подготовки мирного договора. В свою очередь 18 сентября советская сторона направила трем западным державам ноту с поддержкой этого предложения ГДР. Тем самым Москва начала свое первое пропагандистское наступление.
На тот момент соотношение стратегических сил было не в пользу Москвы. США обладали подавляющим стратегическим превосходством в ядерном оружии и средствах его доставки, разместив это оружие прежде всего на тяжелых бомбардировщиках. СССР сделал ставку на развертывание межконтинентальных баллистических ракет. Накануне Берлинского кризиса в начале ноября 1958 г. Н. Хрущев заявил о том, что производство межконтинентальных ракет в стране поставлено на серийную основу. На самом деле в Советском Союзе это производство значительно уступало американским показателям.
Однако в Вашингтоне не были до конца уверены, что Хрущев так безоглядно блефует. В целом общественное мнение на Западе было склонно воспринимать ядерные угрозы Москвы всерьез. 27 ноября была опубликована советская нота, содержавшая требование о выводе западных оккупационных сил из Западного Берлина и его последующей трансформации в «свободный город» в шестимесячный срок.
В ходе кризиса активную роль в качестве средства давления на кремлевских политиков сыграло восточногерманское руководство. Первое лицо в ГДР, В. Ульбрихт, при этом действовал смело и напористо, прекрасно понимая, какова цена той огромной ставки, которую Москва сделала на ГДР.
Берлинский кризис 1958 г. пришелся на переломный в определенном смысле период американской внешней политики. Подходила к концу эпоха Д.Ф. Даллеса, который умер после тяжелой болезни в мае 1959 г. Все очевиднее становилась несостоятельность его внешнеполитической позиции, которая наиболее наглядно проявилась в концепции «массированного возмездия» – всеобщего массированного удара всеми стратегическим силами США по территории Советского Союза. Эта доктрина была сформулирована им еще в 1954 г. В противовес этой утопичной и крайне опасной концепции начальник штаба армии генерал М. Тейлор впервые сформулировал так называемую концепцию «гибкого реагирования», которая предполагала избирательное использование в случае кризисных ситуаций не только и не столько ядерного оружия, сколько широкого набора других военных средств, включая и обычные силы. Впоследствии Тейлор смог с успехом реализовать свою доктрину, став военным советником в администрации Кеннеди.
Обстановка вокруг Западного Берлина резко обострилась после скандальной речи Н. Хрущева на собрании Советско-польского общества дружбы в Москве 10 ноября 1958 г., в которой он заявил: западные державы должны отказаться от своих оккупационных прав в Западном Берлине. В противном случае Советский Союз в одностороннем порядке передаст свои оккупационные функции правительству ГДР. Вместе с контролем над всеми коммуникационными сообщениями с Западным Берлином. При этом Хрущев подчеркнул: СССР будет рассматривать любую силовую акцию или провокацию против ГДР как нападение непосредственно на Советский Союз[111].
Столь наступательная, бескомпромиссная позиция Хрущева объяснялась целым рядом обстоятельств.
Одним из них была безусловная поддержка Хрущевым коммунистического режима ГДР. По мнению советского лидера, руководители ГДР, особенно Вальтер Ульбрихт, показали себя надежными и верными друзьями, «оплотом мира» сравнительно с откровенно конфронтационной и подрывной дипломатией ФРГ.В. Ульбрихт постоянно предостерегал Москву от недооценки опасности германского милитаризма, который с помощью американцев может разрушить социалистический лагерь, в том числе и «мирным путем», через экономическое сближение и двусторонние соглашения о границах.
В случае Берлинского кризиса (1948—1949 гг.) Сталин пытался ликвидировать анклав западного влияния внутри советской оккупационной зоны и заодно помешать западным планам образования Федеративной Республики Германии (ФРГ). В 1958—1961 гг. Хрущев рассматривал Западный Берлин как плацдарм для подрывных действий ФРГ и западных разведок против Германской Демократической Республики (ГДР) и социалистической системы в целом, но уже не пытался ликвидировать этот плацдарм силой. И тем не менее это едва не закончилось войной.
В отличие от Сталина, для которого ГДР долгое время была лишь плацдармом для укрепления советского влияния во всей Германии и Европе в целом, Хрущев прежде всего добивался от Запада признания ГДР, послевоенных границ в Европе и на этой основе – перехода от конфронтации к разрядке и снижению уровней военного противостояния на континенте.
Полной стабилизации обстановки в ГДР после подавления восстания 1953 г. не наступило. Только в 1956 г. ежемесячно через Берлин в Западную Германию нелегально бежало в среднем до 30 тысяч человек, преимущественно представителей интеллигенции, а также квалифицированных рабочих. Обратный поток не превышал 1500 человек в месяц – главным образом это были старики и инвалиды, пожелавшие возвратиться к «родным очагам», чтобы получать повышенные социальные льготы[107].
В ГДР понимали, что «открытая» западная граница приносила стране немалый экономический ущерб. Совокупные потери республики в этой сфере к началу 60-х гг. оценивались в 100 млрд марок[108].
В конце августа 1958 г. Ю.В. Андропов, в то время заведующий Отделом ЦК КПСС по связям с социалистическими странами, информировал Президиум ЦК о тяжелом положении в ГДР в связи с растущим исходом интеллигенции на Запад. Он в осторожной форме намекнул, что дело не только в лучшей материальной обеспеченности специалистов в ФРГ, но и в политическом курсе Социалистической единой партии Германии (СЕПГ), ущемлявшей престиж интеллигенции, и рекомендовал Хрущеву повлиять на В. Ульбрихта во время его отпуска в подмосковном санатории, чтобы руководство ГДР усилило «коммунистическое влияние на немецкую интеллигенцию».
Тем более что под воздействием венгерских событий 1956 г. в ГДР усилились антиправительственные выступления и забастовки, чему в немалой степени способствовали западные державы, спецслужбы, стремившиеся дестабилизировать ситуацию в Восточной Германии.
В 1951—1956 гг. американским ЦРУ и британской разведкой СИС была разработана и проведена знаменитая операция «Берлинский туннель», суть которой состояла в проникновении и подключении к важнейшим линиям связи советских и восточногерманских учреждений через специально построенный глубокий туннель под советским сектором в Берлине. В свое время аналогичную операцию под кодовым названием «Серебро» западные спецслужбы провели в советской зоне оккупации Вены. Туннель, прозванный американскими разведчиками «Нора Харви», был фактически готов к апрелю 1956 г., но воспользоваться им так и не удалось – «подземные работы» стали известны органам КГБ СССР.
Не оставались в долгу советские и восточногерманские спецслужбы, которые постоянно наращивали разведывательные усилия в отношении Западной Германии и группировки вооруженных сил США в Германии.
Самым продуктивным агентом КГБ, действовавшим в западногерманской разведке, стал X. Фельфе, который в 1958 г. возглавил в западногерманской разведслужбе БНД отдел контрразведки, занимавшийся Советским Союзом[109]. От него постоянно поступала информация о планах «подрыва экономического и политического развития ГДР», «активизации психологической войны» и «переманивания рабочей силы» со стороны ЦРУ и БНД.
Эффективность действий советской и восточногерманской разведок значительно повысилась после создания в составе Министерства государственной безопасности ГДР в 1956 г. Главного управления разведки (ГУР).
С момента основания этого ведомства и на протяжении целого поколения его главой, а также автором различных оригинальных программ внедрения агентов был Маркус Вольф, сын видного немецкого писателя-коммуниста, вынужденного бежать в Москву после прихода к власти Гитлера.
Ко времени выхода в отставку в 1987 г. за Вольфом закрепилась репутация блестящего разведчика и талантливого организатора, сумевшего вывести восточногерманскую разведку в ряд ведущих спецслужб мира.
Агенты М. Вольфа часто использовали т.н. «наступление на секретарш» – соблазнение одиноких женщин, обычно среднего возраста, состоявших на государственной службе и имевших доступ к секретной информации. В этих сетях в середине 50-х гг. оказалась И. Ремер, секретарь в боннском Министерстве иностранных дел. Она передавала листы копировальной бумаги с отпечатками секретных документов своему соблазнителю К. Хелмерсу, нелегалу ГУР. После своего ареста в 1958 г., когда стали известны методы работы восточногерманской разведки, Хелмерса с легкой руки журналистов стали называть «красный Казанова»[110]. Однако никакая разведка не могла решить экономические проблемы ГДР.
В состязании двух немецких политико-экономических систем особую роль суждено было сыграть Берлину. Находясь на положении анклава на территории Восточной Германии, но в то же время тесно вросший в западногерманскую экономику, Западный Берлин олицетворял собой экономическое благоденствие и политические свободы, что еще более контрастировало с далеко не безоблачными реалиями ГДР.
В 1957 – начале 1958 г. ГДР осуществила целый ряд мер, направленных на повышение производительности труда в сфере сельского хозяйства и промышленности, не приведших, однако, к ощутимым результатам. Стагнация в восточногерманской экономике накладывалась на обострение военно-политических реалий вокруг нее.
После того как ГДР и ФРГ стали членами противостоящих военно-политических блоков – соответственно Варшавского Договора и НАТО, – началось ускоренное перевооружение обоих германских государств. Это происходило вопреки ограничениям, оговоренным в решениях Потсдамской конференции. В декабре 1957 г. Совет НАТО санкционировал размещение на территории Западной Германии ядерных ракет средней дальности. Напряженность в межгосударственных отношениях ГДР и ФРГ вскоре приобрела кризисные черты.
Если быть точнее, то в период с ноября 1958 г. по октябрь 1961 г. произошел не один, а два Берлинских кризиса.
Первый начался 27 ноября 1958 г. и продлился до конца 1959 г.
Признаком приближавшегося кризиса стала нота, направленная правительством ГДР четырем державам 4 сентября 1958 г. В документе содержалось предложение о создании комиссии из представителей Западной и Восточной Германии для подготовки мирного договора. В свою очередь 18 сентября советская сторона направила трем западным державам ноту с поддержкой этого предложения ГДР. Тем самым Москва начала свое первое пропагандистское наступление.
На тот момент соотношение стратегических сил было не в пользу Москвы. США обладали подавляющим стратегическим превосходством в ядерном оружии и средствах его доставки, разместив это оружие прежде всего на тяжелых бомбардировщиках. СССР сделал ставку на развертывание межконтинентальных баллистических ракет. Накануне Берлинского кризиса в начале ноября 1958 г. Н. Хрущев заявил о том, что производство межконтинентальных ракет в стране поставлено на серийную основу. На самом деле в Советском Союзе это производство значительно уступало американским показателям.
Однако в Вашингтоне не были до конца уверены, что Хрущев так безоглядно блефует. В целом общественное мнение на Западе было склонно воспринимать ядерные угрозы Москвы всерьез. 27 ноября была опубликована советская нота, содержавшая требование о выводе западных оккупационных сил из Западного Берлина и его последующей трансформации в «свободный город» в шестимесячный срок.
В ходе кризиса активную роль в качестве средства давления на кремлевских политиков сыграло восточногерманское руководство. Первое лицо в ГДР, В. Ульбрихт, при этом действовал смело и напористо, прекрасно понимая, какова цена той огромной ставки, которую Москва сделала на ГДР.
Берлинский кризис 1958 г. пришелся на переломный в определенном смысле период американской внешней политики. Подходила к концу эпоха Д.Ф. Даллеса, который умер после тяжелой болезни в мае 1959 г. Все очевиднее становилась несостоятельность его внешнеполитической позиции, которая наиболее наглядно проявилась в концепции «массированного возмездия» – всеобщего массированного удара всеми стратегическим силами США по территории Советского Союза. Эта доктрина была сформулирована им еще в 1954 г. В противовес этой утопичной и крайне опасной концепции начальник штаба армии генерал М. Тейлор впервые сформулировал так называемую концепцию «гибкого реагирования», которая предполагала избирательное использование в случае кризисных ситуаций не только и не столько ядерного оружия, сколько широкого набора других военных средств, включая и обычные силы. Впоследствии Тейлор смог с успехом реализовать свою доктрину, став военным советником в администрации Кеннеди.
Обстановка вокруг Западного Берлина резко обострилась после скандальной речи Н. Хрущева на собрании Советско-польского общества дружбы в Москве 10 ноября 1958 г., в которой он заявил: западные державы должны отказаться от своих оккупационных прав в Западном Берлине. В противном случае Советский Союз в одностороннем порядке передаст свои оккупационные функции правительству ГДР. Вместе с контролем над всеми коммуникационными сообщениями с Западным Берлином. При этом Хрущев подчеркнул: СССР будет рассматривать любую силовую акцию или провокацию против ГДР как нападение непосредственно на Советский Союз[111].
Столь наступательная, бескомпромиссная позиция Хрущева объяснялась целым рядом обстоятельств.
Одним из них была безусловная поддержка Хрущевым коммунистического режима ГДР. По мнению советского лидера, руководители ГДР, особенно Вальтер Ульбрихт, показали себя надежными и верными друзьями, «оплотом мира» сравнительно с откровенно конфронтационной и подрывной дипломатией ФРГ.В. Ульбрихт постоянно предостерегал Москву от недооценки опасности германского милитаризма, который с помощью американцев может разрушить социалистический лагерь, в том числе и «мирным путем», через экономическое сближение и двусторонние соглашения о границах.