Страница:
26 июля 1953 г. ими было организовано дерзкое нападение на цитадель диктатуры казармы Монкада, расположенные в Сантьяго-де-Куба. Для повстанцев штурм закончился трагически: немногие из них, оставшиеся в живых, оказались в тюремных казематах.
В 1955 г. Батиста, маневрируя в сложной политической обстановке, был вынужден амнистировать политических заключенных, в том числе и участников нападения на казарму Монкада. Это была его роковая ошибка.
Ф. Кастро и многие его сподвижники, выйдя на свободу, немедленно эмигрировали в Мексику, где развернули подготовку к новому вооруженному выступлению на Кубе. Повстанческое формирование было названо «Движение 26 июля» в честь участников штурма Монкада, живых и павших. К концу 1956 г. «Движение 26 июля» было готово к началу нового этапа вооруженной борьбы на Кубе.
Намеченная на 30 ноября операция была крайне рискованной. Доставив десантный отряд из Мексики в кубинскую провинцию Орьенте, необходимо было высадить его так, чтобы высадка по времени совпала с началом восстания в Сантьяго-де-Куба и вооруженными выступлениями в других районах страны. Это, по замыслу повстанцев, привело бы к неизбежному краху диктатуры.
Однако с самого начала отчаянный план стал давать сбои. Из-за шторма отряд Ф. Кастро смог высадиться на Кубе лишь 2 декабря. К этому времени несогласованные, разрозненные вооруженные выступления внутри страны были уже подавлены, Батиста получил возможность сосредоточить все свои силы на уничтожении высадившихся повстанцев.
Отряд Кастро был фактически разгромлен. Лишь 12 участникам экспедиции во главе с самим Ф. Кастро удалось уцелеть и прорваться в горы Сьерра-Маэстра (провинция Орьенте). Там после недолгого совещания было принято мужественное решение: накапливать силы и постепенно переходить к ведению партизанской войны. Несмотря на кажущееся безрассудство, это решение оказалось самым верным.
Слухи о подвиге горстки повстанцев быстро распространились по всей стране. Одиозный, всеми ненавидимый режим Батисты терял поддержку даже у относительно благополучных слоев населения. К Кастро стали стекаться люди со всех уголков Кубы, и постепенно его отряд разросся в достаточно сильную, мобильную Повстанческую армию. В начале 1958 г. значительную часть Кубы охватил пожар партизанской войны.
Попытка Батисты в мае 1958 г. провести широкую контрповстанческую операцию под кодовым наименованием «Финальная фаза» окончилась для диктатора провалом: более 400 батистовских солдат и офицеров были взяты в плен.
12 ноября 1958 г. Ф. Кастро отдал приказ о начале операции «Решающее вторжение». Натиск и самоотверженность бойцов ошеломили армию диктатора, которая фактически распалась.
В ночь на 1 января 1959 г. Батиста бежал с Кубы.
Соединенные Штаты сначала заняли позицию нейтралитета в отношении повстанческого движения. Но с каждым днем Ф. Кастро вызывал в Вашингтоне все большее раздражение. После бегства Батисты из страны при активном участии американского посольства была срочно сформирована правительственная хунта, которая провозгласила президентом страны члена верховного суда К. Пьедру. Но было уже поздно. Всеобщая политическая забастовка в Гаване под лозунгом «Вся власть Повстанческой армии!» кардинальным образом изменила политическую ситуацию в стране.
Столичный гарнизон не осмелился оказать сопротивления повстанцам. 2 января в город вступили колонны партизан под командованием Э. Че Гевары и К. Сьенфуэгоса. Ф. Кастро и его сторонники, несмотря на все прогнозы зарубежных аналитиков, победили.
Каждый новый день приносил свидетельства антиамериканской ориентации Кастро. В мае 1959 г. в Гаване был принят Закон об аграрной реформе, положивший конец крупному помещичьему землевладению – латифундизму. Во второй половине 1959 г. кубинские власти утвердили Закон о контроле над полезными ископаемыми, в соответствии с которым компании США облагались 25%-ным налогом от стоимости вывозимых металлов и минералов. Затем был принят еще ряд актов, серьезно ограничивших американское всевластие в экономике Кубы. Наконец, 6 июля 1960 г. был утвержден Закон о национализации предприятий и имущества американских граждан.
Дрейф Ф. Кастро в сторону Советского Союза ни у кого в Вашингтоне уже не вызывал сомнений. И вскоре это окончательно подтвердилось. В феврале 1960 г. во время визита в Гавану члена Политбюро ЦК КПСС А. Микояна было подписано первое советско-кубинское торговое соглашение. СССР брал обязательство закупить на Кубе 5 млн тонн сахара в течение пяти лет, обеспечивать Кубу нефтью и нефтепродуктами и предоставить кредит в 100 млн долларов. Ответом стало экономическое эмбарго Кубы.
Помимо открытых экономических санкций, американская администрация с начала 1960 г. приступила к подготовке насильственного свержения правительства Кастро. 17 марта 1960 г. президент Эйзенхауэр подписал секретную директиву о создании из кубинских эмигрантов отрядов для вторжения на Кубу. Директивой предписывалось «организовать, вооружить и подготовить кубинских эмигрантов в качестве партизанской силы для свержения режима Кастро»[133].
Подготовка наемников осуществлялась при тесном сотрудничестве и прямой помощи со стороны правительств ряда латиноамериканских стран, в первую очередь диктаторских режимов Центральной Америки. В тринадцати пунктах подготовки кубинских наемников, развернутых на территории Гватемалы, Никарагуа, Пуэрто-Рико и в зоне Панамского канала, была создана сеть баз, складов, учебных центров, полигонов и тайных аэродромов.
В конце 1959 – начале 1960 г. Куба стала объектом систематических воздушных облетов «неизвестными самолетами» с севера.
Новый президент США Дж. Кеннеди продолжил активную антикубинскую политику.
С ноября 1960 г. во Флориде началось формирование из эмигрантских отрядов десантно-штурмовой бригады для высадки на Кубу. Бригада была оснащена современным американским оружием. Предполагалось, что после высадки в нее вольются силы внутренней оппозиции и часть местного населения, что значительно усилит ее боевые возможности.
Окончательное решение о вооруженном вторжении на Кубу было принято 4 апреля 1961 г. на заседании Совета национальной безопасности США под председательством президента Дж. Кеннеди.
На заседании был утвержден и план вторжения, получившего кодовое наименование операция «Плуто». Замыслом операции предусматривался захват части территории Кубы, расширение и закрепление плацдарма и в последующем высадка на нем «временного правительства». Главная задача эмигрантской бригады состояла в том, чтобы продержаться в течение 72 часов, после чего в бой должны были вступить главные силы вторжения – американские войска. Корабли Атлантического флота США с авиацией и морской пехотой на борту сосредоточились заранее вблизи острова.
17 апреля 1961 г. в 1 час 30 минут началась высадка бригады эмигрантов в районе Плайя-Хирон. Они захватили небольшие плацдармы на берегу, но развить успех благодаря решительным и умелым действиям вооруженных сил и народной милиции Кубы не смогли.
К исходу 20 апреля интервенты были разгромлены.
Провал интервенции потряс всю послевоенную систему межамериканских отношений. Впервые в XX в. в Латинской Америке потерпела поражение интервенция, подготовленная и поддержанная Соединенными Штатами Америки. Небольшая страна, вставшая на путь независимого развития, сумела с оружием в руках отстоять право на самостоятельное определение своей судьбы.
Это был вызов лидирующему положению США в Западном полушарии.
В создавшихся условиях президент Дж. Кеннеди пошел на беспрецедентный и воспринятый многими как унизительный шаг – публично отказался от дальнейшей организации каких-либо вооруженных действий против Кубы. Вместе с тем он подчеркнул, что США не будут «бесконечно бездействовать», если члены Организации американских государств займут пассивную позицию перед лицом распространения «коммунистической агрессии» в Западном полушарии. И действительно, как показали дальнейшие события, американское руководство не отказалось от идеи военной интервенции на Кубу.
В ноябре 1961 г. с согласия президента США был разработан секретный проект под кодовым названием «Мангуста», в соответствии с которым в январе 1962 г. министерству обороны предлагалось разработать план непосредственного использования американских вооруженных сил для оказания помощи подпольным вооруженным формированиям на территории Кубы. Единственным условием являлось инициирование подпольными организациями при активном содействии ЦРУ вооруженного восстания на Кубе и последующее публичное обращение к американской администрации за военной помощью.
С 1961 г. при Совете национальной безопасности США стал действовать межведомственный орган по противоповстанческим действиям, создание которого было во многом обусловлено кубинскими событиями. Началось активное формирование специально обученных и подготовленных сил для борьбы с повстанческими движениями. Численность этих сил специального назначения, получивших впоследствии широкую известность в качестве «зеленых беретов», за период с 1961 по 1964 гг. увеличилась более чем в 6 раз. Подразделения спецназа были созданы во всех видах вооруженных сил США.
Тем временем военная операция против Кубы разрабатывалась по двум сценариям. Первый вариант предполагал нанесение ударов с воздуха по кубинской территории самолетами ВВС и ВМС США. Второй сценарий, более радикальный, предусматривал пятидневное огневое поражение территории Кубы силами авиации и кораблей флота с последующей высадкой воздушного и морского десантов. Основной удар планировалось нанести в районе Гаваны. В десант включались пять элитных дивизий сухопутных войск (82-я и 101-я воздушно-десантные дивизии, 1-я бронетанковая дивизия, две пехотные дивизии), а также две дивизии морской пехоты.
В дальнейшем предусматривалось создание на острове американской военной администрации. Однако из-за жесткого противодействия Советского Союза реализация вторжения на Кубу вновь была отложена.
В январе 1962 г. Куба была исключена из Организации американских государств (ОАГ). С ней разорвали отношения 15 латиноамериканских государств. Одновременно было введено эмбарго на их торговлю с Кубой.
На остров непрерывно забрасывались диверсионно-террористические группы.
Осознавая постоянную опасность со стороны США, кубинское правительство должно было в кратчайшие сроки оснастить армию вооружением и военной техникой. Единственным надежным поставщиком оружия могли стать только Советский Союз и страны социалистического содружества. Кремль решил поддержать Ф. Кастро.
Дважды (9 и 16 июля 1960 г.) советское правительство предупредило американскую администрацию о готовности оказать в случае необходимости кубинскому народу всестороннюю помощь, в том числе военную. В том же месяце в Москву впервые прибыл министр Революционных вооруженных сил (РВС) Кубы Рауль Кастро, брат лидера кубинской революции.
После достигнутых договоренностей с конца 1960 г. СССР начал поставлять Кубе современное бронетанковое, артиллерийское и минометное вооружение, а также некоторые виды стрелкового оружия. На Кубе с помощью советских военных советников и специалистов развернулась ускоренная подготовка орудийных расчетов и танковых экипажей, изучение основ тактики и особенностей боевого применения военной техники в специфических условиях страны. Вспоминая события тех лет, Ф. Кастро отмечал: «Военные поставки из социалистического лагеря, в основном из СССР, были единственными, которые наша родина могла получить в тот критический момент, когда решалось – жить или погибнуть революции»[134]. Кубинская армия из полупартизанской постепенно превращалась в самостоятельную военную силу.
Активная поддержка Москвой режима Кастро переводила углублявшийся кризис с регионального уровня на глобальный.
Рисковать так рисковать…
«Если это нужно для социализма…»
В 1955 г. Батиста, маневрируя в сложной политической обстановке, был вынужден амнистировать политических заключенных, в том числе и участников нападения на казарму Монкада. Это была его роковая ошибка.
Ф. Кастро и многие его сподвижники, выйдя на свободу, немедленно эмигрировали в Мексику, где развернули подготовку к новому вооруженному выступлению на Кубе. Повстанческое формирование было названо «Движение 26 июля» в честь участников штурма Монкада, живых и павших. К концу 1956 г. «Движение 26 июля» было готово к началу нового этапа вооруженной борьбы на Кубе.
Намеченная на 30 ноября операция была крайне рискованной. Доставив десантный отряд из Мексики в кубинскую провинцию Орьенте, необходимо было высадить его так, чтобы высадка по времени совпала с началом восстания в Сантьяго-де-Куба и вооруженными выступлениями в других районах страны. Это, по замыслу повстанцев, привело бы к неизбежному краху диктатуры.
Однако с самого начала отчаянный план стал давать сбои. Из-за шторма отряд Ф. Кастро смог высадиться на Кубе лишь 2 декабря. К этому времени несогласованные, разрозненные вооруженные выступления внутри страны были уже подавлены, Батиста получил возможность сосредоточить все свои силы на уничтожении высадившихся повстанцев.
Отряд Кастро был фактически разгромлен. Лишь 12 участникам экспедиции во главе с самим Ф. Кастро удалось уцелеть и прорваться в горы Сьерра-Маэстра (провинция Орьенте). Там после недолгого совещания было принято мужественное решение: накапливать силы и постепенно переходить к ведению партизанской войны. Несмотря на кажущееся безрассудство, это решение оказалось самым верным.
Слухи о подвиге горстки повстанцев быстро распространились по всей стране. Одиозный, всеми ненавидимый режим Батисты терял поддержку даже у относительно благополучных слоев населения. К Кастро стали стекаться люди со всех уголков Кубы, и постепенно его отряд разросся в достаточно сильную, мобильную Повстанческую армию. В начале 1958 г. значительную часть Кубы охватил пожар партизанской войны.
Попытка Батисты в мае 1958 г. провести широкую контрповстанческую операцию под кодовым наименованием «Финальная фаза» окончилась для диктатора провалом: более 400 батистовских солдат и офицеров были взяты в плен.
12 ноября 1958 г. Ф. Кастро отдал приказ о начале операции «Решающее вторжение». Натиск и самоотверженность бойцов ошеломили армию диктатора, которая фактически распалась.
В ночь на 1 января 1959 г. Батиста бежал с Кубы.
Соединенные Штаты сначала заняли позицию нейтралитета в отношении повстанческого движения. Но с каждым днем Ф. Кастро вызывал в Вашингтоне все большее раздражение. После бегства Батисты из страны при активном участии американского посольства была срочно сформирована правительственная хунта, которая провозгласила президентом страны члена верховного суда К. Пьедру. Но было уже поздно. Всеобщая политическая забастовка в Гаване под лозунгом «Вся власть Повстанческой армии!» кардинальным образом изменила политическую ситуацию в стране.
Столичный гарнизон не осмелился оказать сопротивления повстанцам. 2 января в город вступили колонны партизан под командованием Э. Че Гевары и К. Сьенфуэгоса. Ф. Кастро и его сторонники, несмотря на все прогнозы зарубежных аналитиков, победили.
Каждый новый день приносил свидетельства антиамериканской ориентации Кастро. В мае 1959 г. в Гаване был принят Закон об аграрной реформе, положивший конец крупному помещичьему землевладению – латифундизму. Во второй половине 1959 г. кубинские власти утвердили Закон о контроле над полезными ископаемыми, в соответствии с которым компании США облагались 25%-ным налогом от стоимости вывозимых металлов и минералов. Затем был принят еще ряд актов, серьезно ограничивших американское всевластие в экономике Кубы. Наконец, 6 июля 1960 г. был утвержден Закон о национализации предприятий и имущества американских граждан.
Дрейф Ф. Кастро в сторону Советского Союза ни у кого в Вашингтоне уже не вызывал сомнений. И вскоре это окончательно подтвердилось. В феврале 1960 г. во время визита в Гавану члена Политбюро ЦК КПСС А. Микояна было подписано первое советско-кубинское торговое соглашение. СССР брал обязательство закупить на Кубе 5 млн тонн сахара в течение пяти лет, обеспечивать Кубу нефтью и нефтепродуктами и предоставить кредит в 100 млн долларов. Ответом стало экономическое эмбарго Кубы.
Помимо открытых экономических санкций, американская администрация с начала 1960 г. приступила к подготовке насильственного свержения правительства Кастро. 17 марта 1960 г. президент Эйзенхауэр подписал секретную директиву о создании из кубинских эмигрантов отрядов для вторжения на Кубу. Директивой предписывалось «организовать, вооружить и подготовить кубинских эмигрантов в качестве партизанской силы для свержения режима Кастро»[133].
Подготовка наемников осуществлялась при тесном сотрудничестве и прямой помощи со стороны правительств ряда латиноамериканских стран, в первую очередь диктаторских режимов Центральной Америки. В тринадцати пунктах подготовки кубинских наемников, развернутых на территории Гватемалы, Никарагуа, Пуэрто-Рико и в зоне Панамского канала, была создана сеть баз, складов, учебных центров, полигонов и тайных аэродромов.
В конце 1959 – начале 1960 г. Куба стала объектом систематических воздушных облетов «неизвестными самолетами» с севера.
Новый президент США Дж. Кеннеди продолжил активную антикубинскую политику.
С ноября 1960 г. во Флориде началось формирование из эмигрантских отрядов десантно-штурмовой бригады для высадки на Кубу. Бригада была оснащена современным американским оружием. Предполагалось, что после высадки в нее вольются силы внутренней оппозиции и часть местного населения, что значительно усилит ее боевые возможности.
Окончательное решение о вооруженном вторжении на Кубу было принято 4 апреля 1961 г. на заседании Совета национальной безопасности США под председательством президента Дж. Кеннеди.
На заседании был утвержден и план вторжения, получившего кодовое наименование операция «Плуто». Замыслом операции предусматривался захват части территории Кубы, расширение и закрепление плацдарма и в последующем высадка на нем «временного правительства». Главная задача эмигрантской бригады состояла в том, чтобы продержаться в течение 72 часов, после чего в бой должны были вступить главные силы вторжения – американские войска. Корабли Атлантического флота США с авиацией и морской пехотой на борту сосредоточились заранее вблизи острова.
17 апреля 1961 г. в 1 час 30 минут началась высадка бригады эмигрантов в районе Плайя-Хирон. Они захватили небольшие плацдармы на берегу, но развить успех благодаря решительным и умелым действиям вооруженных сил и народной милиции Кубы не смогли.
К исходу 20 апреля интервенты были разгромлены.
Провал интервенции потряс всю послевоенную систему межамериканских отношений. Впервые в XX в. в Латинской Америке потерпела поражение интервенция, подготовленная и поддержанная Соединенными Штатами Америки. Небольшая страна, вставшая на путь независимого развития, сумела с оружием в руках отстоять право на самостоятельное определение своей судьбы.
Это был вызов лидирующему положению США в Западном полушарии.
В создавшихся условиях президент Дж. Кеннеди пошел на беспрецедентный и воспринятый многими как унизительный шаг – публично отказался от дальнейшей организации каких-либо вооруженных действий против Кубы. Вместе с тем он подчеркнул, что США не будут «бесконечно бездействовать», если члены Организации американских государств займут пассивную позицию перед лицом распространения «коммунистической агрессии» в Западном полушарии. И действительно, как показали дальнейшие события, американское руководство не отказалось от идеи военной интервенции на Кубу.
В ноябре 1961 г. с согласия президента США был разработан секретный проект под кодовым названием «Мангуста», в соответствии с которым в январе 1962 г. министерству обороны предлагалось разработать план непосредственного использования американских вооруженных сил для оказания помощи подпольным вооруженным формированиям на территории Кубы. Единственным условием являлось инициирование подпольными организациями при активном содействии ЦРУ вооруженного восстания на Кубе и последующее публичное обращение к американской администрации за военной помощью.
С 1961 г. при Совете национальной безопасности США стал действовать межведомственный орган по противоповстанческим действиям, создание которого было во многом обусловлено кубинскими событиями. Началось активное формирование специально обученных и подготовленных сил для борьбы с повстанческими движениями. Численность этих сил специального назначения, получивших впоследствии широкую известность в качестве «зеленых беретов», за период с 1961 по 1964 гг. увеличилась более чем в 6 раз. Подразделения спецназа были созданы во всех видах вооруженных сил США.
Тем временем военная операция против Кубы разрабатывалась по двум сценариям. Первый вариант предполагал нанесение ударов с воздуха по кубинской территории самолетами ВВС и ВМС США. Второй сценарий, более радикальный, предусматривал пятидневное огневое поражение территории Кубы силами авиации и кораблей флота с последующей высадкой воздушного и морского десантов. Основной удар планировалось нанести в районе Гаваны. В десант включались пять элитных дивизий сухопутных войск (82-я и 101-я воздушно-десантные дивизии, 1-я бронетанковая дивизия, две пехотные дивизии), а также две дивизии морской пехоты.
В дальнейшем предусматривалось создание на острове американской военной администрации. Однако из-за жесткого противодействия Советского Союза реализация вторжения на Кубу вновь была отложена.
В январе 1962 г. Куба была исключена из Организации американских государств (ОАГ). С ней разорвали отношения 15 латиноамериканских государств. Одновременно было введено эмбарго на их торговлю с Кубой.
На остров непрерывно забрасывались диверсионно-террористические группы.
Осознавая постоянную опасность со стороны США, кубинское правительство должно было в кратчайшие сроки оснастить армию вооружением и военной техникой. Единственным надежным поставщиком оружия могли стать только Советский Союз и страны социалистического содружества. Кремль решил поддержать Ф. Кастро.
Дважды (9 и 16 июля 1960 г.) советское правительство предупредило американскую администрацию о готовности оказать в случае необходимости кубинскому народу всестороннюю помощь, в том числе военную. В том же месяце в Москву впервые прибыл министр Революционных вооруженных сил (РВС) Кубы Рауль Кастро, брат лидера кубинской революции.
После достигнутых договоренностей с конца 1960 г. СССР начал поставлять Кубе современное бронетанковое, артиллерийское и минометное вооружение, а также некоторые виды стрелкового оружия. На Кубе с помощью советских военных советников и специалистов развернулась ускоренная подготовка орудийных расчетов и танковых экипажей, изучение основ тактики и особенностей боевого применения военной техники в специфических условиях страны. Вспоминая события тех лет, Ф. Кастро отмечал: «Военные поставки из социалистического лагеря, в основном из СССР, были единственными, которые наша родина могла получить в тот критический момент, когда решалось – жить или погибнуть революции»[134]. Кубинская армия из полупартизанской постепенно превращалась в самостоятельную военную силу.
Активная поддержка Москвой режима Кастро переводила углублявшийся кризис с регионального уровня на глобальный.
Рисковать так рисковать…
Геополитическое положение Кубы не позволяло Советскому Союзу «взять Кубу под свое крыло», подобно тому, как это делалось в Восточной Европе.
Но почему бы не использовать это положение к своей выгоде?
Прежде всего компенсировать явное превосходство США в области стратегических вооружений. Хрущев, любивший и умевший блефовать перед Западом, прекрасно знал о реальном серьезном отставании Советского Союза в этой области. После решения сессии Совета НАТО в декабре 1957 г., предоставившей США право размещать ядерные ракеты малой и средней дальности в Великобритании, Италии и Турции, а также складировать в Западной Европе запасы ядерных боеголовок, уязвимость СССР резко повысилась.
Теперь американские ядерные ракеты средней дальности могли поражать крупнейшие города Европейской части СССР и Закавказья, где проживала большая часть населения и находились ведущие отрасли народного хозяйства. Максимальное подлетное время американских ракет сократилось до 6 минут, что ставило перед советской ПВО невыполнимые задачи. Мощная наземная группировка советских войск в ГДР не могла парировать удары ядерных ракет средней дальности.
Имевшихся в Советском Союзе стратегических ракет было недостаточно для нанесения адекватного удара возмездия. По свидетельству тогдашнего министра обороны США Р. Макнамары, США располагали в 1962 г. 5000 ядерными боезарядами на всех видах носителей, а СССР имел лишь 300. Соотношение по ядерным боеприпасам было катастрофическим для Москвы – 17:1. При этом межконтинентальных ракет у СССР было всего несколько десятков.
Может быть, самым неприятным в этой ситуации было то, что в результате информации, предоставленной завербованным западными спецслужбами полковником ГРУ О. Пеньковским, США получили реальное представление о сложившемся соотношении сил. Американский специалист П. Райт по этому поводу писал следующее:
Главное, что стало ясно после сообщений Пеньковского, – советская ракетная программа развивается совсем не так успешно, как предполагали на Западе: у Хрущева межконтинентальных ракет – наперечет. Зная это, Кеннеди повел себя в ходе Карибского кризиса уверенно и жестко.
Об исключительной важности сведений от Пеньковского, имевшего в вербовочных кругах кличку «Чикади», свидетельствует тот факт, что директор ЦРУ Дж. Маккоун периодически информировал президента США Дж. Кеннеди о сообщениях суперагента.
Хрущев еще не знал о предательстве Пеньковского, но интуитивно почувствовал – лучшим ответом Вашингтону будет размещение советских ракет «под носом» у американцев. Даже оперативно-тактические ракеты, установленные на Кубе, от которой до американского штата Флорида не более 150 км, становились стратегическим оружием. Они могли поражать практически все крупные города в восточной и центральной частях Соединенных Штатов.
Имелся и благовидный предлог для подобного шага. В феврале 1962 г. Н. Хрущев обвинил США и их союзников в нежелании ликвидировать иностранные военные базы, в том числе вокруг Советского Союза. Советского лидера особенно раздражали американские базы, размещенные на территории соседней Турции. «Если можно американцам, то почему нельзя нам» – такая мысль, видимо, не раз приходила ему перед принятием решения.
Размещение ракет на Кубе позволяло раз и навсегда решить проблему обеспечения обороноспособности молодого кубинского государства. С. Хрущев, сын бывшего Генерального секретаря ЦК КПСС, вспоминал: «По мнению отца, установка ракет имела определенное стратегическое значение, но основной целью операции являлась защита кубинской революции»[135].
По версии С.А. Микояна, основанной на рассказах его отца, тогдашнего первого заместителя Председателя Совета Министров СССР, а также на личных воспоминаниях, решение Хрущева окончательно вызрело в конце апреля – начале мая 1962 г.[136]. Именно в этот период состоялся доклад Н. Хрущеву министра обороны Р.Я. Малиновского, который перечислил негативные последствия развертывания американских ракет на территории Турции в непосредственной близости от правительственной дачи в Крыму. По утверждению министра обороны, американские ракеты «Юпитер», размещенные в Турции, «могли достичь Москвы за 10 минут», в то время как нашим межконтинентальным ракетам нужно было 25 минут, чтобы достичь американской территории.
В начале мая 1962 г. в Москву был вызван советник посольства СССР на Кубе А.И. Алексеев. Сразу по прибытии он был принят Хрущевым, от которого узнал о своем назначении послом на Кубу. Его предшественник С.М. Кудрявцев вызвал недовольство в Москве неумением достичь нужного уровня доверительности в общении с кубинским руководством. Акция такого масштаба, как размещение ядерных ракет на Кубе, требовала особых отношений с Гаваной.
Алексееву Хрущевым было сказано буквально следующее: «Ваше назначение связано с тем, что мы приняли решение разместить на Кубе ракеты с ядерными боеголовками. Только это может оградить Кубу от прямого американского вторжения»[137].
Все, что волновало Хрущева в тот момент, – не начнут ли американцы ядерную войну. Вероятность такого исхода существовала.
Единственным из членов Политбюро, кто открыто подверг сомнению целесообразность столь рискованного и дорогостоящего плана, стал А.И. Микоян. С. Хрущев вспоминал: «В тот период члены Президиума ЦК в основном полагались на отца, ему принадлежало решающее слово при принятии решений… Внешней политикой занимался отец сам. На сей раз только Микоян поделился своими сомнениями»[138]. Однако позже и он проголосовал за это решение.
В частной беседе с Алексеевым против размещения советских ракет на Кубе высказался и тогдашний министр иностранных дел А.А. Громыко, хорошо разбиравшийся в менталитете американцев. Он не сомневался в самой жесткой реакции Вашингтона, но публично выражать свое несогласие так и не стал.
К этому времени идея фикс поглотила Хрущева целиком. В первой половине мая 1962 г. Алексеев был вновь приглашен в Кремль. В беседе приняли участие Н.С. Хрущев, А.И. Микоян, Ф.Р. Козлов, Ш.Р. Рашидов, министр обороны Р.Я. Малиновский, министр иностранных дел А.А. Громыко, командующий Ракетными войсками стратегического назначения С.С. Бирюзов. Алексееву был поставлен ключевой вопрос: как отреагирует Фидель на предложение установить на Кубе советские ракеты? Осторожные сомнения, высказанные по этому вопросу Алексеевым, поддержки не нашли: Хрущев был весь во власти своего замысла, настроен только на успех.
«Обращало на себя внимание, – писал в своих воспоминаниях А. Громыко, – то, что Хрущев свои мысли высказал мне, а затем и на заседании Президиума без признаков какого-либо колебания. Из этого я сделал вывод, что по крайней мере с военным руководством страны он этот вопрос согласовал заранее. По тому, как держался на заседании министр обороны СССР маршал Р.Я. Малиновский, чувствовалось, что он поддерживает предложение Хрущева безоговорочно»[139].
« Окончательное решение о размещении советских ракет средней дальности (РСД) с ядерными боевыми зарядами на территории Республики Куба было принято 24 мая 1962 г. на расширенном заседании Совета обороны СССР. После этого была сформирована делегация для проведения с руководством Гаваны соответствующих переговоров.
Требовалось согласие кубинского руководства.
Но почему бы не использовать это положение к своей выгоде?
Прежде всего компенсировать явное превосходство США в области стратегических вооружений. Хрущев, любивший и умевший блефовать перед Западом, прекрасно знал о реальном серьезном отставании Советского Союза в этой области. После решения сессии Совета НАТО в декабре 1957 г., предоставившей США право размещать ядерные ракеты малой и средней дальности в Великобритании, Италии и Турции, а также складировать в Западной Европе запасы ядерных боеголовок, уязвимость СССР резко повысилась.
Теперь американские ядерные ракеты средней дальности могли поражать крупнейшие города Европейской части СССР и Закавказья, где проживала большая часть населения и находились ведущие отрасли народного хозяйства. Максимальное подлетное время американских ракет сократилось до 6 минут, что ставило перед советской ПВО невыполнимые задачи. Мощная наземная группировка советских войск в ГДР не могла парировать удары ядерных ракет средней дальности.
Имевшихся в Советском Союзе стратегических ракет было недостаточно для нанесения адекватного удара возмездия. По свидетельству тогдашнего министра обороны США Р. Макнамары, США располагали в 1962 г. 5000 ядерными боезарядами на всех видах носителей, а СССР имел лишь 300. Соотношение по ядерным боеприпасам было катастрофическим для Москвы – 17:1. При этом межконтинентальных ракет у СССР было всего несколько десятков.
Может быть, самым неприятным в этой ситуации было то, что в результате информации, предоставленной завербованным западными спецслужбами полковником ГРУ О. Пеньковским, США получили реальное представление о сложившемся соотношении сил. Американский специалист П. Райт по этому поводу писал следующее:
«Пеньковский был драгоценным камнем в короне МИ-6. Он был высшим офицером ГРУ, шпионившим в Москве для МИ-6 и ЦРУ в течение 1961—1962 гг. и передавшим огромное количество информации о советском военном потенциале и намерениях. На обеих сторонах Атлантического океана эта акция была признана наиболее успешным проникновением в святая святых советской разведки после окончания Второй мировой войны…»
Главное, что стало ясно после сообщений Пеньковского, – советская ракетная программа развивается совсем не так успешно, как предполагали на Западе: у Хрущева межконтинентальных ракет – наперечет. Зная это, Кеннеди повел себя в ходе Карибского кризиса уверенно и жестко.
Об исключительной важности сведений от Пеньковского, имевшего в вербовочных кругах кличку «Чикади», свидетельствует тот факт, что директор ЦРУ Дж. Маккоун периодически информировал президента США Дж. Кеннеди о сообщениях суперагента.
Хрущев еще не знал о предательстве Пеньковского, но интуитивно почувствовал – лучшим ответом Вашингтону будет размещение советских ракет «под носом» у американцев. Даже оперативно-тактические ракеты, установленные на Кубе, от которой до американского штата Флорида не более 150 км, становились стратегическим оружием. Они могли поражать практически все крупные города в восточной и центральной частях Соединенных Штатов.
Имелся и благовидный предлог для подобного шага. В феврале 1962 г. Н. Хрущев обвинил США и их союзников в нежелании ликвидировать иностранные военные базы, в том числе вокруг Советского Союза. Советского лидера особенно раздражали американские базы, размещенные на территории соседней Турции. «Если можно американцам, то почему нельзя нам» – такая мысль, видимо, не раз приходила ему перед принятием решения.
Размещение ракет на Кубе позволяло раз и навсегда решить проблему обеспечения обороноспособности молодого кубинского государства. С. Хрущев, сын бывшего Генерального секретаря ЦК КПСС, вспоминал: «По мнению отца, установка ракет имела определенное стратегическое значение, но основной целью операции являлась защита кубинской революции»[135].
По версии С.А. Микояна, основанной на рассказах его отца, тогдашнего первого заместителя Председателя Совета Министров СССР, а также на личных воспоминаниях, решение Хрущева окончательно вызрело в конце апреля – начале мая 1962 г.[136]. Именно в этот период состоялся доклад Н. Хрущеву министра обороны Р.Я. Малиновского, который перечислил негативные последствия развертывания американских ракет на территории Турции в непосредственной близости от правительственной дачи в Крыму. По утверждению министра обороны, американские ракеты «Юпитер», размещенные в Турции, «могли достичь Москвы за 10 минут», в то время как нашим межконтинентальным ракетам нужно было 25 минут, чтобы достичь американской территории.
В начале мая 1962 г. в Москву был вызван советник посольства СССР на Кубе А.И. Алексеев. Сразу по прибытии он был принят Хрущевым, от которого узнал о своем назначении послом на Кубу. Его предшественник С.М. Кудрявцев вызвал недовольство в Москве неумением достичь нужного уровня доверительности в общении с кубинским руководством. Акция такого масштаба, как размещение ядерных ракет на Кубе, требовала особых отношений с Гаваной.
Алексееву Хрущевым было сказано буквально следующее: «Ваше назначение связано с тем, что мы приняли решение разместить на Кубе ракеты с ядерными боеголовками. Только это может оградить Кубу от прямого американского вторжения»[137].
Все, что волновало Хрущева в тот момент, – не начнут ли американцы ядерную войну. Вероятность такого исхода существовала.
Единственным из членов Политбюро, кто открыто подверг сомнению целесообразность столь рискованного и дорогостоящего плана, стал А.И. Микоян. С. Хрущев вспоминал: «В тот период члены Президиума ЦК в основном полагались на отца, ему принадлежало решающее слово при принятии решений… Внешней политикой занимался отец сам. На сей раз только Микоян поделился своими сомнениями»[138]. Однако позже и он проголосовал за это решение.
В частной беседе с Алексеевым против размещения советских ракет на Кубе высказался и тогдашний министр иностранных дел А.А. Громыко, хорошо разбиравшийся в менталитете американцев. Он не сомневался в самой жесткой реакции Вашингтона, но публично выражать свое несогласие так и не стал.
К этому времени идея фикс поглотила Хрущева целиком. В первой половине мая 1962 г. Алексеев был вновь приглашен в Кремль. В беседе приняли участие Н.С. Хрущев, А.И. Микоян, Ф.Р. Козлов, Ш.Р. Рашидов, министр обороны Р.Я. Малиновский, министр иностранных дел А.А. Громыко, командующий Ракетными войсками стратегического назначения С.С. Бирюзов. Алексееву был поставлен ключевой вопрос: как отреагирует Фидель на предложение установить на Кубе советские ракеты? Осторожные сомнения, высказанные по этому вопросу Алексеевым, поддержки не нашли: Хрущев был весь во власти своего замысла, настроен только на успех.
«Обращало на себя внимание, – писал в своих воспоминаниях А. Громыко, – то, что Хрущев свои мысли высказал мне, а затем и на заседании Президиума без признаков какого-либо колебания. Из этого я сделал вывод, что по крайней мере с военным руководством страны он этот вопрос согласовал заранее. По тому, как держался на заседании министр обороны СССР маршал Р.Я. Малиновский, чувствовалось, что он поддерживает предложение Хрущева безоговорочно»[139].
« Окончательное решение о размещении советских ракет средней дальности (РСД) с ядерными боевыми зарядами на территории Республики Куба было принято 24 мая 1962 г. на расширенном заседании Совета обороны СССР. После этого была сформирована делегация для проведения с руководством Гаваны соответствующих переговоров.
Требовалось согласие кубинского руководства.
«Если это нужно для социализма…»
31 мая 1962 г. на Кубу прилетела представительная советская делегация. В ее состав вошли: первый секретарь ЦК Узбекистана Ш. Рашидов, главком Ракетных войск стратегического назначения Маршал Советского Союза С. Бирюзов, генерал-лейтенант авиации С. Ушаков, генерал-майор П. Агеев и ряд других ответственных лиц. Глава делегации Ш. Рашидов должен был сообщить Ф. Кастро о кремлевских планах.
Советское предложение вначале вызвало у Ф. Кастро недоумение и даже замешательство, однако затем, выслушав аргументы Рашидова, «комманданте» Фидель согласился с советским проектом: «Если это нужно для укрепления социалистического лагеря…»
Вопрос о размещении ракет был увязан с предложением о предоставлении Кубе дополнительной военной помощи. Окончательный положительный ответ кубинской стороной был дан на следующий день.
Тридцать лет спустя Ф. Кастро прокомментировал экстравагантное предложение Москвы следующим образом: «В свете фактов, которые мы знаем сегодня о реальном международном соотношении сил, ясно видно: то было необходимостью, и я не критикую Хрущева, честно говорю, не критикую за то, что он хотел реально улучшить соотношение сил.
Мне это кажется законным, абсолютно легальным, если говорить в терминах международного права; абсолютно морально желать улучшения соотношения сил между социалистическим лагерем и Соединенными Штатами. Если реально у них было 50 или 60 ракет, несомненно, что размещение тех 42 ракет значительно улучшало положение: почти удваивало эффективность имеющихся средств…»
Однако затем Кастро добавил: «Ясно, что для защиты Кубы не было необходимости привозить ракеты, поскольку можно было бы заключить военный пакт и Советский Союз мог бы заявить, что агрессия против Кубы означала бы агрессию против СССР.
Соединенные Штаты имеют много таких договоров в мире, и они уважаются, поскольку слова США уважаются из-за опасностей, связанных с их нарушением… могли бы заключить военное соглашение и стало бы возможным достижение целей обороны Кубы без размещения ракет»[140].
В конце июня в Москву с рабочим визитом прибыл Р. Кастро – министр Революционных вооруженных сил Кубы. Он передал мнение Ф. Кастро, который считал практически невозможным замаскировать столь крупную переброску войск, тем более в непосредственной близости от территории США. Кубинская сторона предложила опубликовать военное соглашение, придав всем мероприятиям законный и открытый характер.
Хрущев отказался. Он заверил Р. Кастро в необоснованности подобных опасений и зачем-то добавил: в случае раскрытия операции на помощь будет послан весь Балтийский флот.
Р. Кастро не оставалось ничего, как парафировать секретный «Договор между Правительством Республики Куба и Правительством Союза Советских Социалистических Республик о размещении Советских Вооруженных Сил на территории Республики Куба». После доработки договора планировалось официально подписать его во время визита Хрущева на Кубу в ноябре 1962 г. Но и после этого кубинские лидеры продолжали попытки убедить Москву в необходимости ускорить официальное оформление пребывания советских войск на Кубе. Безрезультатно.
Развертывание Группы советских войск на Кубе (ГСВК) так и не получило правовой основы, что дало повод Западу обвинить Москву в «заговорщических замыслах» и «коварных действиях». В этом заключалось принципиальное отличие кубинской ситуации от размещения американских ракет в Европе, имевшего под собой правовую базу. Решение было гласно принято на сессии Совета НАТО.
Скрытый характер советской операции сразу вывел ситуацию едва ли не на самую верхнюю ступень «кризисной лестницы». В Вашингтоне возник вопрос, не объясняется ли подобная секретность уже заготовленным в Москве решением применить ядерное оружие против Соединенных Штатов. Военная угроза для США впервые за полтора столетия стала столь реальной и пугающе близкой.
В конце августа 1962 г. в Советский Союз прибыла очередная кубинская делегация, но на этот раз во главе с легендарным Э. Геварой. Он встретился с Хрущевым в Крыму. Э. Гевара передал советскому руководству поправки Ф. Кастро к парафированному документу о военном соглашении. Они были приняты.
В итоговом проекте договора отмечалось: СССР направит на Кубу свои Вооруженные Силы «для усиления ее обороноспособности» перед лицом опасности агрессии извне, способствуя таким образом поддержанию мира во всем мире. В случае агрессии против республики или против советских ВС, размещенных на ее территории, правительства Кубы и СССР, используя право на индивидуальную или коллективную оборону, предусмотренное статьей 51 Устава ООН, предпримут «все необходимые меры для отражения агрессии»[141].
Советское предложение вначале вызвало у Ф. Кастро недоумение и даже замешательство, однако затем, выслушав аргументы Рашидова, «комманданте» Фидель согласился с советским проектом: «Если это нужно для укрепления социалистического лагеря…»
Вопрос о размещении ракет был увязан с предложением о предоставлении Кубе дополнительной военной помощи. Окончательный положительный ответ кубинской стороной был дан на следующий день.
Тридцать лет спустя Ф. Кастро прокомментировал экстравагантное предложение Москвы следующим образом: «В свете фактов, которые мы знаем сегодня о реальном международном соотношении сил, ясно видно: то было необходимостью, и я не критикую Хрущева, честно говорю, не критикую за то, что он хотел реально улучшить соотношение сил.
Мне это кажется законным, абсолютно легальным, если говорить в терминах международного права; абсолютно морально желать улучшения соотношения сил между социалистическим лагерем и Соединенными Штатами. Если реально у них было 50 или 60 ракет, несомненно, что размещение тех 42 ракет значительно улучшало положение: почти удваивало эффективность имеющихся средств…»
Однако затем Кастро добавил: «Ясно, что для защиты Кубы не было необходимости привозить ракеты, поскольку можно было бы заключить военный пакт и Советский Союз мог бы заявить, что агрессия против Кубы означала бы агрессию против СССР.
Соединенные Штаты имеют много таких договоров в мире, и они уважаются, поскольку слова США уважаются из-за опасностей, связанных с их нарушением… могли бы заключить военное соглашение и стало бы возможным достижение целей обороны Кубы без размещения ракет»[140].
В конце июня в Москву с рабочим визитом прибыл Р. Кастро – министр Революционных вооруженных сил Кубы. Он передал мнение Ф. Кастро, который считал практически невозможным замаскировать столь крупную переброску войск, тем более в непосредственной близости от территории США. Кубинская сторона предложила опубликовать военное соглашение, придав всем мероприятиям законный и открытый характер.
Хрущев отказался. Он заверил Р. Кастро в необоснованности подобных опасений и зачем-то добавил: в случае раскрытия операции на помощь будет послан весь Балтийский флот.
Р. Кастро не оставалось ничего, как парафировать секретный «Договор между Правительством Республики Куба и Правительством Союза Советских Социалистических Республик о размещении Советских Вооруженных Сил на территории Республики Куба». После доработки договора планировалось официально подписать его во время визита Хрущева на Кубу в ноябре 1962 г. Но и после этого кубинские лидеры продолжали попытки убедить Москву в необходимости ускорить официальное оформление пребывания советских войск на Кубе. Безрезультатно.
Развертывание Группы советских войск на Кубе (ГСВК) так и не получило правовой основы, что дало повод Западу обвинить Москву в «заговорщических замыслах» и «коварных действиях». В этом заключалось принципиальное отличие кубинской ситуации от размещения американских ракет в Европе, имевшего под собой правовую базу. Решение было гласно принято на сессии Совета НАТО.
Скрытый характер советской операции сразу вывел ситуацию едва ли не на самую верхнюю ступень «кризисной лестницы». В Вашингтоне возник вопрос, не объясняется ли подобная секретность уже заготовленным в Москве решением применить ядерное оружие против Соединенных Штатов. Военная угроза для США впервые за полтора столетия стала столь реальной и пугающе близкой.
В конце августа 1962 г. в Советский Союз прибыла очередная кубинская делегация, но на этот раз во главе с легендарным Э. Геварой. Он встретился с Хрущевым в Крыму. Э. Гевара передал советскому руководству поправки Ф. Кастро к парафированному документу о военном соглашении. Они были приняты.
В итоговом проекте договора отмечалось: СССР направит на Кубу свои Вооруженные Силы «для усиления ее обороноспособности» перед лицом опасности агрессии извне, способствуя таким образом поддержанию мира во всем мире. В случае агрессии против республики или против советских ВС, размещенных на ее территории, правительства Кубы и СССР, используя право на индивидуальную или коллективную оборону, предусмотренное статьей 51 Устава ООН, предпримут «все необходимые меры для отражения агрессии»[141].