Следующим утром Синтия ждала хороших новостей, но их все не было. Тогда она оседлала коня и поскакала к Маккензи-Джанкшн.
   Через несколько часов Пит Гиффорд нашел ее в вагоне семьи Маккензи.
   — Тия! Что ты тут делаешь?
   — Жду поезда, — глухо ответила она.
   — Тия, тут же очень холодно, поедем домой.
   — Я жду поезда, — безучастно повторила девушка.
   — Скоро стемнеет, Тия. Сегодня поезда не будет.
   — Я уверена, что скоро он приедет. Он задержался из-за снегопада.
   — Возможно.
   Подняв голову, Синтия улыбнулась.
   — Ты ведь тоже в это веришь, а, Гифф? А вот Бет с Энджи не верят. Они думают, что… — Она встала и обошла свой вагон. — Здесь мы в последний раз занимались любовью. И здесь же он попросил меня стать его женой…
   — Тия, поплачь хорошенько, — сказал Пит. — Тебе станет легче.
   — А тебе не кажется, что поплакать хорошенько нельзя, Гифф?
   Подойдя к Синтии, Пит взял ее за руки.
   — Не пытайся сдерживать слезы, дорогая, — уговаривал он. — Мы никому не расскажем, что ты плакала, но тебе станет легче.
   Синтия и в самом деле начала тихонько плакать, но вскоре она зарыдала. Гифф укачивал ее в своих объятиях до тех пор, пока слезы не иссякли. Тогда он достал из кармана мятый носовой платок и осторожно вытер ею лицо Синтии.
   — Ты готова ехать домой?
   — Я готова ехать, — вздохнув, прошептала Синтия.
   Вечером накануне Нового года в доме Маккензи устраивали праздничный бал.
   Постучав в комнату Синтии, Бет осторожно приоткрыла дверь.
   — Что такое, Тия? — удивленно спросила она. — Почему ты даже не начала одеваться?
   — Я не пойду на бал, — отрешенно проговорила Синтия.
   — Ты себя плохо чувствуешь, Синтия? — с тревогой спросила Элизабет.
   — Я ведь тебе еще на празднике у губернатора сказала, что больше не буду ходить на балы.
   — Но это же наш бал, Тия.
   — Да, но придут те же самые люди. Будут вести те же самые разговоры… Какая разница, буду я внизу или нет? Ты не забыла, что я два года не посещала семейные балы, Бет?
   — Тем более тебе надо быть вместе с Энджи и мной, — настаивала старшая сестра. — Не понимаю я тебя, Тия. Узнав об аварии, мы все обсудили вместе и решили не отменять бала, а теперь ты почему-то заявляешь, что не пойдешь на него.
   — Я и не хотела идти.
   — Но почему? Мы все переживаем, девочка моя, — уговаривала Бет сестру, — но ведь мы договорились держаться. Доведенная до отчаяния, Синтия закричала:
   — Я хотела пойти на бал, потому что была уверена, что Дэйв будет здесь!.. Мы с ним хотели объявить о нашей свадьбе. Бет изумленно уставилась на нее:
   — Вашу свадьбу? Вы с Дэйвом обвенчались, Тия?
   — Нет. Мы хотели обвенчаться, когда он приедет.
   — Бог ты мой! — Подойдя к сестре. Бет обняла ее за талию. — Но почему же ты не сказала нам, Тия? Почему так долго скрывала, что разрывает твое сердце?
   — Я хотела сделать вам сюрприз, а потом, после аварии, уже не было смысла вспоминать об этом, ведь вы решили, что Дэйв погиб. Но я не верю в это, Бет. Я бы знала, если бы с ним что-то случилось. Я бы почувствовала это. Дэйв слишком умен и силен, чтобы погибнуть в нелепой аварии. У него бы хватило сил спастись…
   — Ох, дорогая, надеюсь, что ты права… Теперь я понимаю, почему ты не хочешь идти на бал. Прости за то, что я настаивала. — Элизабет погладила сестру по голове.
   — Может, я и ошибаюсь, Бет. Может, сидя тут в одиночестве, я все усугубляю, может, если я пойду на бал, будет лучше?
   Взяв сестру за руки, Бет сказала:
   — Ты уверена, что стоит это делать? Ведь никто не осудит тебя, если ты не придешь.
   — Нет, — покачала головой Синтия. — Я думаю, мне все-таки следует пойти на бал. — Попытавшись улыбнуться, она вынула из кармана носовой платок и вытерла слезы. — Но я ни за что не стану танцевать с Бильярдом Хэплуайтом. — Она попыталась улыбнуться.
   — Помочь тебе одеться? — предложила Бет.
   — Возвращайся-ка лучше к гостям, Бет. Обещаю, что скоро присоединюсь к вам.
   Как только Бет ушла, Синтия начала одеваться. Руки едва повиновались ей, каждое движение давалось с трудом. Одевшись, она снова пожалела о своем решении спуститься вниз.
   Взглянув на свое отражение в зеркале, Синтия ужаснулась: переживания последних дней не прошли бесследно — она была бледной и измученной.
   Наклонившись к зеркалу, она внимательно осмотрела себя.
   — Да я бледнее, чем Бильярд Хэплуайт.
   Слегка подрумянив щеки, Синтия вытащила из шкафа свежий носовой платок. И вдруг ей на глаза попались шкатулка и письмо отца. Девушка схватила запечатанное послание и спрятала его за корсаж.
   Бет ждала ее у лестницы.
   — Ты прекрасно выглядишь, дорогая, — улыбнулась она сестре.
   — Я выгляжу ужасно, Бет, но спасибо тебе за доброту, — отозвалась Синтия.
   — Дом уже полон гостей, Тия, — сообщила Бет. — После ужасной бури люди рады возможности выйти из дома.
   — Этого-то я и хотела избежать, Бет. Мне так не хочется говорить с кем-то о несчастье на железной дороге.
   — Тия, я еще никому ничего не рассказывала. О вашей помолвке с Кинкейдом знают лишь Чарльз и Гифф, но, уверена, ни один из них не проболтается.
   — Слава Богу. Надеюсь, это поможет мне пережить праздник.
   Вдруг Элизабет удивленно посмотрела на очередного гостя.
   — А что Майкл Каррингтон здесь делает? Уж он-то точно слышал об аварии. — Не успел Майкл обратиться к ним, как Бет напустилась на него:
   — Ну вот, над нами уже вороны закружились. Приехали сюда, чтобы повеселиться над нашим несчастьем, мистер Каррингтон?
   — Бет, это я пригласила мистера Каррингтона к нам в гости, — объяснила Синтия. — Еще на балу у губернатора.
   — Несмотря на ваши мрачные мысли, мисс Маккензи, я бы хотел выразить вам свою симпатию и соболезнования, — заговорил Майкл. — Мне нравился Дэвид Кинкейд. Я знаю, эта потеря касается лично вас, но все мы сожалеем по поводу вашей утраты. Кинкейд мог рассчитывать на блестящее будущее.
   — Ничего не изменилось, Майкл, — серьезно возразила Синтия. — Просто мы не видели его неделю. Ну почему все так уверены, что Дэйв погиб?
   Каррингтон с сочувствием посмотрел на нее. — Может, вы и правы, Синтия, — сказал он. Но в его голосе не было уверенности.
   — Мистер Каррингтон, похоже, вы можете воплотить вашу мечту в реальность, — мрачно произнесла Элизабет, — Или вы уже не хотите приобрести Роки-Маунтейн-Сентрал? Без Дэйва Кинкейда нам ничего не сделать — ведь он был сердцем и головой этого проекта. К тому же мы лишились О'Хары и Дэна Харрингтона — машиниста и кочегара. Они были самыми лучшими! Больше того, у нас теперь нет средств на то, чтобы купить новый локомотив и вагоны. Так что, мистер Каррингтон, можете торжествовать. С Новым годом, — горько заключила она, направляясь в комнату.
   — Все это ерунда, Майкл. Не понимаю, с чего они взъелась на вас, но, раз мы решили не отменять бал, пожалуйста, присоединяйтесь к гостям. Не стоит портить себе вечер.
   — Вы любили Кинкейда, не так ли? — спросил Майкл. Удивленная его вопросом, Синтия ответила вопросом на вопрос:
   — А почему вас это интересует?
   — Мне иногда казалось, что Элизабет любит Дэвида. Она сожалеет о потере, но почему-то сердится на меня. Однако я понял, что она жалеет Дэйва не так, как жалеют любимого человека. А вот вы, Синтия, скорбите по тому, кого явно любите.
   — Вы говорите очень убедительно, Майкл, но ошибаетесь в одном: я не верю в то, что Дэйв погиб.
   — Или не хотите верить, — мягко поправил Майкл. — И как вам этот вечер? — веселым тоном спросил он.
   Почувствовав, что Майкл хочет отвлечь ее, Синтия улыбнулась. Майкл такой хороший человек, подумалось ей, вот почему только Бет не видит этого?
   — Сегодня я в своих туфлях, Майкл, но что-то мне не хочется танцевать.
   — Хорошо, Синтия, но если вы передумаете, первый вальс — за мной.
   Промаявшись на балу часа три и не в силах больше терпеть нудные разговоры, Синтия украдкой ускользнула в кабинет. Заливаясь слезами, девушка подошла к портрету отца, висевшему над камином.
   — Он жив, папочка. Я все еще верю, — прошептала она. — Но что, если он где-то один, раненый и замерзает? Если ему нужна моя помощь, папочка? Я чувствую себя такой беспомощной, такой… потерянной…
   Вытащив из-за корсажа послание отца, Синтия еще раз взглянула на портрет.
   — Думаю, настала пора распечатать письмо, папа, потому что с его помощью я хочу обрести надежду.
   Ведь никто больше не верит, что Дэйв жив, я вижу это по их глазам.
   Распечатав письмо, Синтия с тяжелым сердцем принялась читать его.
 
   Моя дорогая Тия!
   Сев писать это послание, я задумался, при каких обстоятельствах ты можешь вскрыть его. И пришел к выводу, что ты сделаешь это в двух случаях: когда найдешь любовь или когда потеряешь ее. Молю Бога, чтобы второго с тобой не произошло. Надеюсь, ты уже догадалась, почему я оставил тебе наперсток — это же крохотный символ дома, домашнего очага. Ведь именно этого ты ищешь, моя дорогая Тия. Тебе хочется иметь свою семью, любить и быть любимой. Ты считаешь, что одержима скукой, а на самом деле ты отчаянно бьешься за мир и покой для себя. Поэтому я надеюсь, что ты своего добьешься и найдешь свое счастье. Верь мне, дорогая Тия, любовь победит, и в один прекрасный день ты встретишь мужчину, который по-настоящему полюбит тебя. Молю Бога, чтобы этот день поскорее наступил.
 
   Синтия вздохнула.
   — Ты был прав, папочка. — Она взглянула на портрет. — Я встретила такого мужчину. Мне было так спокойно и хорошо рядом с ним. Мы никогда не скучали вместе. Ты говоришь, что я найду свое счастье, но, к сожалению, не упоминаешь, как долго оно будет длиться. Неужели я встретила Дэйва лишь для того, чтобы потерять его? Правда, ты сказал, что любовь победит. Что ж, буду в это верить и черпать в этой вере силу. Любовь победит, и Дэйв вернется ко мне.
   Забили каминные часы, и девушка невидящим взором посмотрела на них. Пробило полночь, а значит, наступил Новый год. В соседней комнате раздались громкие крики, а когда гости запели «Старинную шотландскую песню», сердце девушки защемило. Она вдруг вспомнила все свое прошлое и с надеждой подумала о будущем.
   Закрыв глаза, Синтия пыталась сдержать слезы. Какая надежда, если Дэйва нет рядом?
   — А мне-то казалось, что по обычаю близкие целуются, когда часы бьют двенадцать, — вдруг раздалось у нее над головой.
   Не веря своим ушам девушка обернулась. Рядом с ней стоял Дэйв, и его теплая нежная улыбка согревала ее.
   — С Новым годом, дорогая!
   — Это ты?! Боже мой, Дэйв, неужели это ты?! — Слезы радости потекли у нее из глаз. Она бросилась к нему. — Я знала, что ты вернешься! Я не переставала верить в то, что ты жив! — всхлипывая, говорила Синтия, а Дэйв осыпал горячими поцелуями ее шею и лицо. — Я верила, несмотря ни на что!
   Дэйв крепко поцеловал ее в губы.
   — Я же говорил тебе, дорогая: ничто не разлучит нас. — Крепче сжав Синтию в объятиях, он прошептал ей на ухо:
   — Ох, Син, были моменты, когда одни воспоминания о тебе, о твоем прекрасном лице помогали мне выстоять.
   — Даже не представляю, что тебе пришлось пережить.
   — Все произошло так быстро, — заговорил Дэйв. — Мы и не знали о предстоящей непогоде. Когда началась вьюга, О'Хара до минимума сбросил скорость, поэтому крушения не произошло — мы медленно съехали с колеи и покатились вниз, а потом состав врезался в деревья и вагон перевернулся. Тут-то все и началось! Правда, мы с Дэном легко отделались, а вот бедняге Пэдди досталось: у него сломаны обе ноги. Мы наложили ему шины, но не представляли, в каком направлении двигаться. Паровоз застрял на горном склоне, а нам непременно надо было выбраться оттуда — ведь его могло понести ниже. Пэдди мы несли по очереди, но вперед продвигались очень медленно: из-за резкого ветра и сильного снегопада мы ничего не видели. Сегодня нам удалось выбраться на колею, и спасатели сразу же нашли нас.
   Синтия с тревогой посмотрела на него:
   — А с тобой все в порядке? Руки и ноги целы?
   — Все хорошо, — кивнул Дэйв. — Слава Богу, я был в перчатках. Ночью мы вырыли небольшую снежную пещеру. Она защищала нас от снегопада, а спали мы, прижимаясь друг к другу, чтобы не замерзнуть.
   — Как Пэдди и Дэн?
   — Нормально. Оба в местной больнице. У Дэна отморожены два пальца на ногах, ну а Пэдди — стреляный воробей. Доктор уверен, что он выздоровеет.
   — Боже мой! — воскликнула Синтия. — Задаю тебе вопросы, а ведь ты наверняка измучен. Ты голоден, Дэйв? Хочешь чего-нибудь?
   — Пока что хочу одного — подержать тебя в объятиях, Син, а потом принять горячую ванну и заняться любовью. Я сказал Элизабет, что расскажу ей все завтра. — Обняв Синтию, он вновь прижал ее к себе.
   Так они и стояли, обнявшись. Слова были не нужны. Тишину нарушали лишь тиканье часов да звуки музыки из соседней комнаты.
   Прошло несколько мгновений, и вдруг Дэйв медленно закружил Синтию под музыку; девушка даже не сразу поняла, что происходит.
   — Дэйв, да ты танцуешь?
   — Угу.
   — А говорил, что не умеешь, — укоризненно сказала она.
   — Целые две недели Лидия и Мэгги учили меня. Я собирался станцевать вальс со своей невестой в день венчания. — Он поцеловал ее. — Я люблю тебя, Син.
   — Я тоже люблю тебя, Дэйв. Я так люблю тебя! — Она покосилась на портрет отца. — Ты был прав, папочка, — прошептала она.
   — Что ты сказала? — не понял Дэйв.
   — Папа дал мне один совет.
   Обнявшись, влюбленные вышли из кабинета и направились в кухню.
   — Слава Богу! — обрадовалась Мидди, увидев Кинкейда. — Это же мистер Дэйв!
   Подождав, пока Мидди расцелует Дэйва, влюбленные направились к черной лестнице, ведущей на второй этаж.
   Синтия наполнила ванну горячей водой, Дэйв лег в нее, а она принялась мыть и брить его. После ванны Дэйв завернулся в полотенце.
   — Моя одежда и подарки… все пропало, — пробормотал он.
   — Это не важно, любимый, — успокоила его Синтия. — Утром мы подберем тебе что-нибудь из папиной одежды. А ты — лучший подарок для меня.
   Взяв со стула свою рубашку, Дэйв сунул руку в кармашек.
   — Но это у меня с собой, — улыбнулся он, вынимая из кармана золотое колечко. — Если только ты не передумала выходить за меня.
   — Ну да, Кинкейд, — с вызовом проговорила Синтия, уперев руки в бока. — Я думала, думала и не придумала ничего лучшего, чем замужество! Поэтому я и не верила в твою смерть. Я и мысли не допускала, что ты так легко сорвешься с крючка, на который попался. — Она повернула ключ в замочной скважине. — Этой ночью сюда никто не зайдет, и Новый год мы встретим по-своему.
   Лежа в его объятиях, Синтия говорила о своей любви:
   — Вечером, повторяя про себя, что ты должен быть жив, я думала, что мне довелось познать рай, но потом я его потеряла.
   Дэйв усмехнулся:
   — Подумать только, какое совпадение! Я все время чувствовал себя Адамом, которому довелось попробовать запретный плод.
   — Так ты хочешь сказать, что это я тебя совратила?
   — Совершенно верно, — кивнул он. Синтия рассмеялась:
   — Раз так, то называй меня не миз Син, а миз Первородный Грех, Кинкейд.
   — Ну да, Сверкающий Грех, Великолепный Грех… — говорил он, целуя ее лоб, щеки, шею… — Приподнявшись, Дэйв с обожанием заглянул ей в глаза. — Но я все-таки буду называть тебя, как и прежде: моя лучшая и любимая миз Син — так нам обоим привычнее, — пробормотал он.

Эпилог

   Оторвавшись от письма, которое он держал в руках, Клив Маккензи посмотрел на двух братьев и своего племянника Джоша, только что вошедших в комнату.
   — Скоро к нам пожалуют гости, — сообщил он.
   — Что за гости? — поинтересовался Люк.
   — Похоже, наша кузина Синтия вышла замуж. Вот она и решила погостить у нас денек-другой: они с мужем направляются в Даллас, где планируют провести медовый месяц. Кузина очень хочет познакомиться с вами.
   — Ох, Клив, мы ведь тоже проводили медовый месяц в Далласе! — воскликнула Адриана.
   Ее глаза подозрительно заблестели, когда она с любовью взглянула на мужа. Несмотря на то, что они были женаты уже девять лет и она ждала их четвертого ребенка, они по-прежнему были влюблены друг в друга.
   — Пап, не та ли это богатая кузина, которая строит здесь дорогу? — спросил Джош.
   Высокий и широкоплечий семнадцатилетний юноша удивительно походил на своего красавца отца.
   — Думаю, это она, только я ни разу не видел ее, — ответил Люк.
   — Ага! — вдруг воскликнула Хани, переворачивая карту. — Ты родишь девочку!
   Встав из-за стола, Адриана подошла к Кливу и села на подлокотник его кресла.
   — Дорогой, мама Роза сказала мне, что я произведу на свет дочку, — улыбнулась женщина.
   — Отлично, и мы назовем малышку в ее честь, — проговорил Клив, обнимая жену за талию.
   — Хм. Мама Роза! — фыркнула Гарнет. — Ну и имечко!
   — Думаю, Клив имел в виду ее настоящее имя — Хани Бер Маккензи, Рыженькая, — пояснил Флинт, подмигивая Кливу.
   — Не обращай внимания на слова мадам Розы, на Эди, — предупредил Люк. — Эта особа — шарлатанка.
   — Между прочим, я отлично читаю по картам Таро, — , насмешливо перебила его Хани. — Разве я не угадала, что ты с ума по мне сходишь, Люк Маккензи?
   — С ума по тебе или от тебя? — ухмыльнулся Люк. Хани перемешала карты.
   — Хорошо, кто следующий? — спросила она.
   — Может, погадаешь мне, мама? — спросил Джош, занимая стул, на котором до этого сидела Адриана. Сын Флинта и Гарнет подошел к столу.
   — Тетушка Хани, скажите Джошу, женится ли он на этой Рори Мартин, за которой ухаживает?
   — Что за манеры! — недовольно воскликнула Гарнет. — Это тебя не касается!
   — Да уж, болтун, лучше слушайся мамочку, — заявил Джош, слегка шлепнув кузена.
   Тряхнув золотыми кудрями, Кэтлин Маккензи горячо проговорила:
   — Мой брат может ухаживать за девушкой, если ему этого хочется, Энди.
   — Совершенно верно, Китти. — Подхватив семилетнюю сестру, Джош усадил ее на колени. — Давай-ка послушаем, что мама скажет о моем будущем.
   Но остальные дети уже смекнули, что к чему, и начали бегать вокруг стола, выкрикивая: «А у Джоша есть девушка!»
   — Ну ладно, довольно! — прикрикнул Флинт. — Почему бы вам, детки, не уйти отсюда и не поиграть где-нибудь еще!
   — А что еще пишет кузина Синтия? — спросил Люк, как только шестеро детей выбежали из комнаты. Отложив письмо, Клив улыбнулся:
   — Она сообщает кое-что интересное. На них напала банда Билли Боба Уолдена.
   — Уолдена? — испуганно пробормотала Гарнет.
   Три женщины обменялись понимающими взглядами. Даже через девять лет это имя вызывало у них страх.
   — Билли Боба Уолдена! — расхохотался Люк.
   — Что в этом смешного? — недоуменно спросил Флинт.
   — Если это тот самый Билли Боб Уолден, которого я арестовывал, то вы поймете, отчего я смеюсь.
   — А он имеет отношение к Чарли Уолдену? — обратилась к нему Адриана.
   — Да, — кивнул Люк, — он его брат, но на этом сходство между ними заканчивается. Билли Боб совершенно безопасен, поверьте мне. Он полный идиот. В жизни не встречал такого тупицы.
   Гарнет была настроена не так оптимистично, как Люк.
   — За что ты арестовал его, Люк? — спросила она.
   — За убийство.
   — За убийство?! — хором воскликнули три женщины.
   — По убийца не может быть безопасным, папа, — заметил Джош.
   — В ту пору я был шерифом Стоктона, — заговорил Люк. — Билли Боб и его брат Бо играли в покер с каким-то человеком. Бо обвинил того в обмане, и сами представляете, что за этим последовало. Оба брата выхватили пистолеты. Я уверен, что незнакомца пристрелил Бо, потому что Билли не смог бы сделать этого, однако он утверждал, будто именно он сделал роковой выстрел. Кстати, выяснилось, что незнакомец не шельмовал — Бо был отвратительным игроком. Вот поэтому мне и пришлось арестовать Билли Боба.
   — А что случилось с Бо? — поинтересовалась Адриана.
   — Когда я арестовывал Билли Боба, Бо выпустил в меня пулю, а потому мне пришлось застрелить его. Потом я отвез Билли Боба в Сакраменто и передал его в руки федеральному судебному исполнителю. Его осудили и приговорили к десяти годам тюрьмы. — Люк привлек к себе Хани. — А потом, дорогие братья и сестрички, я повстречал миз Хани Бер. — Поцеловав жену в щеку, Люк направился к камину и принялся набивать трубку табаком.
   — Но если этот человек действительно так глуп, как ты его описываешь, как он может быть предводителем целой банды? — пожал плечами Флинт.
   — Наверное, остальные бандиты еще глупее его, дядя Флинт, — усмехнулся Джош.
   Клив согласно кивнул.
   — Похоже, так и есть, — сказал он. — Синтия пишет, что банда напала на товарный состав, перевозивший только рельсы и шпалы. А потом бандиты совершили налет на городок, в котором живут строители дороги, но их сумели прогнать жены и дети рабочих.
   Три брата разразились хохотом, однако Хани запротестовала, тряхнув золотыми кудрями:
   — Между прочим, несколько умных женщин справятся с любым мужчиной, даже если он носит фамилию Маккензи. Верно я говорю, леди?
   Гарнет с Адрианой согласно закивали.
   — Не стану спорить, — улыбнулся Клив. — Особенно если эти женщины будут походить на волчиц вроде вас. — Он подмигнул посмеивающимся братьям. — Уж мы-то знаем, что вы за дамы! Мужчина — глупец, если он недооценивает женскую силу.
   — Надеюсь, этот Билли Боб опять сидит за решеткой, — проговорила Адриана.
   — Нет, ему удалось сбежать, но, убегая, он кричал, что еще вернется. Так пишет Синтия.
   — Ей не о чем тревожиться, — заметил Люк, набивая трубку табаком. — Зная Билли Боба Уолдена, можно не сомневаться, что он действительно вернется — на то же место, где видел городок. Бедняге нипочем не догадаться, куда все исчезли.
   Комната наполнилась веселым смехом…