Ли Эйна. Очаровательная незнакомка

   Отдернув руку, она кивнула на коробку, стоявшую в углу комнаты, избегая прямого ответа на недвусмысленное предложение мистера Хейли.
   — Может быть, вы возьмете себе одежду Сэма, мистер… ах, простите, Честер! Мне она не нужна.
   — А уж Сэму — тем более.
   Он хихикнул и нагнулся за коробкой.
   — Так помните, лапушка, завтра утречком я опять к вам загляну.
   Он снова плотоядно усмехнулся. Селеста почти вытолкала его за дверь и только тогда вздохнула с облегчением. Надо во что бы то ни стало раздобыть денег, чтобы заплатить за жилье. Одна мысль о том, что иначе ей снова придется выносить прикосновения этого поганого типа, была нестерпимой. Мужчины! Все до одного мерзкие ублюдки… Правду сказать, от мужчин она никогда не видела ничего хорошего. Ее родители умерли от инфлюэнцы во время войны. Селеста, которой было тогда всего пятнадцать лет, тоже тяжело заболела, и старенький добрый доктор, пользовавший ее родителей, взял девушку к себе в дом, чтобы выходить ее. Однако когда кризис миновал, и Селеста потихоньку начала поправляться, проснувшись однажды ночью, она обнаружила доктора в своей постели. Напуганная, не имевшая своего угла девушка была вынуждена уступить его домогательствам. Только старая домоправительница знала, как забавлялся доктор с беззащитным ребенком. Вскоре старик умер, и домоправительница тут же не преминула известить его родственников об этой преступной связи. Те немедленно избавились от Селесты. Ей удалось найти место горничной в доме шерифа, но и здесь она не задержалась долго — однажды ночью сыновья шерифа, подростки-оболтусы, изнасиловали ее. Шериф и его жена пригрозили, что, если Селеста вздумает кому-нибудь пожаловаться, они представят дело так, будто она сама соблазнила их невинных детей, а тогда для нее останется одна дорога — в тюрьму.
   Так бедная девушка снова оказалась на улице. Она легко привыкла к своей новой роли — жить на содержании мужчин. Война кончилась, и в город хлынули толпы солдат, возвращавшихся домой. Селесте удалось пленить капитана северян, и вскоре она стала его любовницей. Так у нее появилась крыша над головой и еда — до тех пор, пока не кончился срок службы капитана, и он не уехал в Массачусетс к жене.
   Селеста перешла к лейтенанту Брейди, который платил за жилье в обмен на ее услуги. Сэм Брейзер в то время промышлял поставкой контрабандного спиртного в союзную армию, и так случилось, что дела свели его с Брейди. Когда армия покинула Сент-Луис, Сэм лишился рынка сбыта своего незаконного товара, а Селеста — единственного средства к существованию.
   Сэму Селеста представлялась легкой добычей. Ей же он никогда не нравился, но, поскольку ничего другого в перспективе не предвиделось, Селеста решила, что стоит потерпеть этого грубого мужлана ради того, чтобы иметь жилье и не сидеть голодной. И вот теперь Сэм умер…
   Селеста отрешенно взглянула на свое отражение в зеркале. Придется, видно, ей снова искать себе покровителя.
 
   Услышав настойчивый стук в дверь, Роберт никак не прореагировал — это, наверное, опять Селеста. Он сознательно избегал ее всю эту неделю с тех пор, как Сэм Брейзер пытался убить его, а Селеста Дюпре пробудила в нем давно, казалось, угасшие чувства.
   Даже спиртное не могло заглушить эту тоску. Трясущейся рукой Роберт налил виски в стакан, стоявший перед ним. Он редко искал утешения на дне бутылки, но сегодняшний день составил исключение. Еще один глоток, решил Роберт, и он отключится.
   Дверь отворилась, и в комнату вошел Руарк Стюарт. Как обычно — будто и этот дом, и эта комната принадлежали ему. Бросив недовольный взгляд на непрошеного посетителя, Роберт залпом опрокинул в себя содержимое стакана и налил новую порцию.
   Руарк первым нарушил молчание:
   — Я слышал, что ты потерял работу.
   — Работу? — язвительно переспросил Роберт. — Вот уж действительно невелика потеря! Раздавать в борделе карты педерастам и богатеньким подонкам, обманывающим своих жен…
   Окинув Руарка презрительным взглядом, он с усмешкой добавил:
   — Подходящая компания для тебя, Стюарт.
   Спиртное наконец начало действовать — Роберт словно оцепенел и, впервые за много месяцев, перестал чувствовать боль в отсутствующей руке. Он снова плеснул виски в стакан и залпом выпил.
   — Пока ты еще в состоянии соображать, я хотел бы сделать тебе одно предложение.
   — Не трать даром свое красноречие, Стюарт. Я не нуждаюсь в твоих дурацких предложениях… Ты, очевидно, обратился не по адресу.
   Руарк изо всех сил старался сдержать свой гнев. Пожалуй, более мерзкого типа он не встречал за всю свою жизнь.
   — Черт побери, да выслушаешь ты меня, в конце концов?
   Услышав это, Роберт словно с цепи сорвался:
   — Нет, это ты меня послушай, Стюарт! Убирайся ко всем чертям из моей комнаты, понятно?
   — С удовольствием, — парировал Руарк, — но вначале тебе все же придется меня выслушать.
   — Если ты пришел по поводу моей сестры, то совершенно напрасно. Мы уже однажды разговаривали на эту тему, и хватит!
   Поняв, что одним напором он ничего не добьется, Руарк решил несколько изменить тактику и уже гораздо более спокойным тоном сказал:
   — То, что я тебе скажу, не имеет никакого отношения к Энджелин. Это касается моей бабушки.
   Роберту почему-то это показалось забавным. Презрительно фыркнув, он отвернулся, но Руарк, не обращая внимания на реакцию собеседника, как ни в чем не бывало, продолжал:
   — У моей бабушки есть магазин в городе. На прошлой неделе умер управляющий, и теперь она подыскивает нового.
   — Ты, должно быть, принимаешь меня за идиота, Стюарт.
   — Отнюдь, Скотт. Мне кажется, моя бабушка совершает большую ошибку, обращаясь к тебе с таким предложением. Я пытался ее отговорить, но она стоит на своем. Уверяю тебя, это целиком ее идея, к которой ни Энджелин, ни я не имеем никакого отношения. В данном случае я выступаю лишь в роли посредника.
   Роберт поднял стакан, чокаясь с невидимым собутыльником:
   — Смерть посреднику!
   Он хохотнул в восторге от собственного незамысловатого юмора, но Руарк не обратил никакого внимания на эту издевку.
   С трудом поднявшись из-за стола — тело уже плохо повиновалось ему, — Роберт добавил:
   — Ну что же, господин посредник, спасибо… А впрочем, мне не стоит благодарить ни вас, ни вашу драгоценную бабушку. Передайте ей это от меня и не забудьте закрыть дверь с той стороны!
   Схватив бутылку и по пути отбросив ногой стул, Роберт шатающейся походкой добрел до кровати. Неуклюже растянувшись на одеяле, он свесил голову с подушки. В руке его по-прежнему была зажата бутылка с виски.
   — Тебе придется самому ей это сказать. Бабушка ожидает тебя завтра к обеду. Там вы и обговорите все детали.
   Руарк открыл дверь, но, задержавшись на пороге, бросил прощальный, полный презрения взгляд на лежавшего на постели Роберта.
   — Только не забудь предварительно помыться, Скотт. Воняет от тебя просто нестерпимо!
   — Ублюдок! — проревел взбешенный Роберт, вскакивая с постели, и изо всей силы швырнул бутылку вслед Руарку.
   Ударившись об дверь, она с грохотом разбилась, а остатки виски потекли по стене и по полу. Роберт рухнул на кровать и забылся.

Глава 17

   Селеста Дюпре снова с надеждой постучала в дверь комнаты Роберта. Она делала так каждый день вот уже целую неделю. И снова он не ответил. Она уже собиралась было уйти, как вдруг учуяла неприятный запах виски. Взглянув себе под ноги, девушка обнаружила, что из-под двери в коридор вытекает струйка спиртного и собирается в небольшую лужицу на полу. В отчаянии Селеста повернула ручку, и дверь распахнулась.
   Войдя в комнату, девушка от неожиданности даже отпрянула. По всему полу этого некогда тщательно прибранного помещения в беспорядке валялись газеты, источавшие застоявшийся запах виски. Приглядевшись к Роберту, Селеста поняла, что он всего-навсего спит. Она сняла плащ и принялась за работу.
   Несмотря на холод, первым делом она распахнула окно. Пока свежий ветерок выдувал перегар и вонь, Селеста подобрала осколки бутылки, а затем вытерла остатки пролитого виски газетой. Вскоре с уборкой было покончено, и все внимание Селесты переключилось на Роберта Скотта. Было ясно, что его теперешнее состояние объясняется изрядной долей спиртного. Селеста решительно поджала губы. Она многим обязана этому человеку и потому не позволит, чтобы он так губил себя.
   Девушка решительно сняла с него одежду, в том числе и нижнее белье, и поспешно укрыла одеялом. Костюм Роберта был в ужасном состоянии — грязный и мятый, но она пока не стала им заниматься, а просто аккуратно повесила на вешалку. Воздух в комнате тем временем настолько выстудился, что Селеста поспешила закрыть окно.
   Преисполненная решимости довести начатое дело до конца, девушка вышла из комнаты, спустилась по лестнице и постучала в хозяйскую дверь. После довольно долгого препирательства с раздраженным домовладельцем ей удалось все же выудить у него обещание принести наверх несколько ведер горячей воды. Вернувшись обратно, она с трудом проволокла по коридору тяжелую деревянную ванну и втащила ее в комнату Роберта. В ожидании обещанной горячей воды Селеста налила в ванну холодной.
   — Вы что, собираетесь его мыть? — проворчал домовладелец, входя в комнату вместе с сыном. У каждого в руках было по два ведра горячей воды.
   — Вот именно, — ответила Селеста. — Вы не поможете мне посадить его в ванну?
   — У нас с женой приличный дом. Я не позволю своему сыну участвовать в таком безобразии! — возмущенно воскликнул хозяин.
   — Но я только хотела вымыть его, месье. Вы не будете отрицать, что он нуждается в этом, — взмолилась Селеста.
   Оценив состояние Роберта, домовладелец скорчил недовольную гримасу, но все же нехотя уступил.
   — Ну ладно… Выйдите отсюда, пока мы с сыном посадим его в ванну.
   Селеста улыбнулась. Какая удача, что он так быстро сдался!
   — Как скажете, месье. Я пока подожду в коридоре.
   Она нетерпеливо ходила из угла в угол, когда, наконец, на пороге показались домовладелец и его сын.
   — Вы дешево отделались, дамочка! Слышали бы вы, какими словами он сейчас нас честил, — пожаловался хозяин, торопливо спускаясь вместе с сыном по лестнице.
   Это признание поубавило ее решимости. Селеста осторожно просунула голову в дверь и увидела, что Роберт сидит в ванне и в замешательстве озирается.
   Его затуманенный алкоголем взор остановился на Селесте.
   — Какого черта вы здесь делаете? — гневно спросил он, инстинктивно прикрывая правой рукой искалеченную левую.
   — Я просто зашла удостовериться, что с вами все в порядке, Роберт.
   На это ему нечего было возразить.
   — А это что значит? Ваша идея?
   — Мне показалось, что вам бы не мешало принять ванну.
   Он гордо вскинул голову:
   — Если бы я захотел принять ванну, то так бы и сделал, не беспокойтесь.
   Его глаза гневно блеснули.
   — Вы говорили, что хорошо ко мне относитесь. Как же вы допустили, чтобы хозяин и его сын видели меня в таком виде?
   — Мне пришлось пойти на это, Роберт. Одна я не сумела бы посадить вас в ванну.
   Постепенно — под действием то ли испаряющегося алкоголя, то ли горячей воды — Роберт начал впадать в благодушное настроение.
   — Вы обнажаете мою душу, мисс Дюпре.
   — Странно! Обычно меня обвиняли в том, что я обнажаю мужские тела, — парировала она.
   Заметив, что при этих словах Роберт потупился, Селеста решила немедленно перейти к делу. Набрав в тазик воды из ванны, она начала поливать ему голову. Роберт протестующе закричал, но девушка, не обращая на это внимания, намылила ему волосы.
   — А у вас красивые волосы, Роберт, — с удовольствием отметила она, наклонившись и массируя его голову. — Закройте-ка поскорей глаза, а то как бы в них не попало мыло…
   Опрокинув несколько тазиков воды Роберту на голову и удостоверившись, что в волосах не осталось мыльной пены, Селеста кинула кусок мыла в ванну и сказала:
   — Ну вот, теперь мойтесь сами, а я скоро приду.
   Надев плащ и предусмотрительно захватив ключ от комнаты из боязни, что Роберт снова не пустит ее к себе, Селеста пересекла улицу и очутилась в кафе. Несколько раз пересчитав оставшуюся у нее скудную мелочь, она заказала горячего кофе и две только что испеченные булочки с изюмом. Вернувшись, Селеста обнаружила, что Роберт уже вымылся и сейчас как раз натягивает свежее белье.
   — Сейчас же наденьте рубашку! — категорически потребовала она. — В комнате холодно, и вы можете простудиться.
   С этими словами она заботливо укутала Роберта в свой плащ.
   — Что это вы делаете? — стряхивая с плеч плащ, проворчал молодой человек, недовольный ее материнской заботой.
   Это движение отозвалось резкой болью у него в виске. Он поднес руку к ноющей голове:
   — Оставьте, наконец, меня в покое!
   — Но вам надо поесть!
   — Я не голоден.
   Селеста, не обратив внимания на его протест, все же налила кофе в стакан из-под виски и подала Роберту.
   — Ешьте! Вам надо набираться сил…
   Роберт резким движением выбил стакан у нее из рук:
   — Да перестаньте вы кудахтать! Мне не нужна ваша материнская забота, слышите? Мать вы мне все равно не замените, ясно вам? Так что убирайтесь и оставьте меня в покое…
   С каждой новой фразой голос его становился все громче и грубее. В негодовании он даже вскочил на ноги, но от этого головная боль сделалась такой нестерпимой, что Роберт со стоном повалился на стул.
   Селеста подняла стакан и налила новую порцию кофе.
   — Выпейте! — скомандовала она.
   Увидев, какими полными боли глазами глядит на нее Роберт, девушка смягчилась:
   — Ну пожалуйста…
   Слишком ослабевший, чтобы сопротивляться, Роберт с ворчанием взял у Селесты из рук стакан и сделал несколько глотков. Кофе был вкусен и очень горяч. Молодой человек сразу согрелся и почувствовал себя лучше.
   — Спасибо.
   На какое-то мгновение их взгляды встретились, но Роберт поспешно опустил голову и снова отпил из стакана.
   — Извините меня, мисс Дюпре. Наверное, я вел себя слишком грубо, но, видите ли, больше всего на свете я ценю свободу и независимость…
   — Нет, месье, вы ищете не свободы и независимости, а возможности сидеть тут в одиночестве и проливать слезы от жалости к себе!
   Высказавшись таким образом, Селеста начала собирать с полу грязную одежду Роберта.
   — Я не нуждаюсь в ваших лекциях, мисс Дюпре.
   Сильнее всего молодому человеку хотелось сейчас остаться одному. Вначале — непрошеный визитер, и кто? Ненавистный ему Руарк Стюарт! Теперь вот трогательная, но абсолютно ненужная ему забота этой проститутки… Почему, ну почему люди не хотят просто оставить его в покое?.. Увидев, что Селеста кинула грязное белье в ванну, Роберт нахмурился:
   — А теперь что вы, черт побери, делаете?
   — Замачиваю ваши грязные вещи.
   Он поднялся и, подойдя к столу, снова налил себе кофе. Его действия не укрылись от Селесты. Довольно усмехнувшись, девушка принялась за стирку.
   — С чего это вам вздумалось улыбаться, да еще так победоносно? — с вызовом поинтересовался Роберт.
   — Не понимаю, что вы имеете в виду.
   — Прекрасно понимаете, черт побери! — отрезал он.
   Взяв со стола булочку, он начал с аппетитом ее есть, Селеста улыбнулась еще радостнее.
   — Боюсь, Роберт, я все же не совсем понимаю, что вы подразумеваете под «победоносной улыбкой»…
   — Не важно, — проворчал он, — но именно такая улыбка сейчас у вас на лице.
   Откусив большой кусок от второй булочки, он недовольно заметил:
   — Терпеть не могу изюм!
   Селеста, опустив голову, прилежно трудилась над бельем.
   — У вас есть веревка?
   — Если бы была, я бы уже давно повесился, — пробурчал в ответ Роберт.
   Селеста со звонким шлепком бросила мокрые вещи на стол, а ее руки взлетели к бедрам.
   — Ваша глупая болтовня меня просто бесит! А еще больше — то, что вы сидите тут и ничегошеньки не делаете. Вы вот горазды рассуждать о чужих недостатках, Роберт Скотт… На себя бы лучше посмотрели! Никогда в жизни я не видела человека, который бы так со вкусом себя жалел, — набросилась Селеста на Роберта. — Не вам одному выпали на долю горе и страдание, знаете ли…
   С этими словами разгневанная девушка схватила с кровати свой плащ.
   — А впрочем, месье, вы правы — мне действительно нечего здесь делать.
   Пристыженный Роберт, осознавая правоту этих гневных слов, беспомощно уставился на молодую женщину. Когда она проходила мимо него, направляясь к двери, он схватил ее за руку. Селеста молча остановилась, но головы не повернула.
   — Простите меня, мисс Дюпре. Вы были так добры и великодушны, а я вел себя как последний болван.
   Он произнес эти слова, не вдумываясь в их смысл, и в ту же секунду с удивлением понял, что говорит правду. Селеста обернулась и взглянула ему в глаза.
   — Желаю вам всего наилучшего, месье.
   Она открыла дверь, намереваясь уйти.
   — Селеста!
   Девушка снова обернулась.
   — Вы не могли бы остаться еще немного? — робко спросил Роберт, осознавая, что довольно глупо просить ее не уходить, когда он только что сам гнал ее.
   Селеста заколебалась, не зная, на что решиться.
   — Ну, если вам этого действительно хочется…
   И она сняла плащ.
   Роберт повесил его на крючок и вдруг улыбнулся, чего с ним уже давно не случалось.
   — Не хотите ли кофе, мисс Дюпре? Укоризненно покачав головой, она напомнила:
   — До сих пор вы называли меня Селестой, месье.
   — А вы меня — Робертом.
   Они смущенно уставились друг на друга, а затем Роберт принялся вычерпывать воду из ванны, а Селеста начала вытирать кофе, который он только что пролил на пол.
   Роберт отнес ванну в ванную комнату и вернулся, неся в руке бельевую веревку. Не говоря ни слова, он привязал ее концы к крюкам на противоположных стенах комнаты.
   Селеста так же в молчании развесила мокрое белье. Закончив эту работу, она с удовлетворением огляделась:
   — Ну, теперь мне действительно больше нечего здесь делать. Я, пожалуй, пойду.
   — Я провожу вас, Селеста.
   После нескольких глотков свежего, прохладного воздуха Роберт почувствовал себя значительно лучше. Молодые люди в уютном молчании проследовали до самого берега и здесь остановились, заслышав звуки каллиопы^[11], доносившиеся с только что причалившей лодки.
   — В детстве я очень любил эти звуки, — мечтательно произнес Роберт.
   Удивленная его тоном, Селеста повернула голову и увидела, что хотя на лице ее спутника по-прежнему не было улыбки, его больше не омрачал гнев.
   Словно увядающие цветы, звуки и образы давно минувших дней снова ожили в памяти молодого человека.
   — Когда мы с Энджелин были детьми, то каждый раз, заслышав каллиопу, стремглав бежали на пристань. Сестре тоже очень нравилась эта музыка, и она, бывало, тотчас же принималась танцевать и хлопать в ладоши в такт мелодии…
   Селеста молчала, боясь неловким словом вторгнуться в эти милые ему воспоминания.
   — Мама говорила, что когда-нибудь мы обязательно поплывем в Сент-Луис на самой большой лодке.
   Внезапно выражение тихой радости на лице Роберта сменилось грустью и болью.
   — Только эта мечта так и не сбылась…
   Отвернувшись, он быстро зашагал прочь, и Селесте лишь оставалось бегом догонять его.
 
   Глубокое декольте атласного платья цвета слоновой кости выставляло напоказ всю красоту обнаженных плеч и роскошной груди Энджелин.
   — Ах, мисс, как вы чудесно выглядите! — воскликнула Майра, закончив укладывать волосы Энджелин и отступая на шаг, чтобы полюбоваться ею.
   Энджелин критически оглядела себя в зеркале. На шее и в ушах молодой женщины сверкали сапфиры, которые Руарк подарил ей на Рождество.
   — Боюсь, Майра, что моя внешность не имеет особого значения, — заметила Энджелин.
   Враждебность, с которой ее встретили на балу в Нью-Йорке, все еще была для нее болезненным воспоминанием.
   — Я знаю, что мистер Руарк будет гордиться вами.
   Глаза горничной сияли от радости. Энджелин вздохнула. Как бы ей хотелось разделить эту уверенность! Но увы, это было невозможно, ибо как раз в эти минуты внизу в холле собрались представители самого изысканного общества Сент-Луиса, и все они как один готовы растерзать ее.
   Снизу донеслись звуки вальса. Майра поспешно открыла дверь спальни.
   — Ах, уже и музыка заиграла! Вам бы лучше поторопиться, мисс…
   Энджелин снова вздохнула, расправила плечи и взяла в руки украшенный жемчугами веер.
   В это время Руарк, стоя в холле, приветствовал появление Мейсона Деннинга с семейством. Взглянув наверх, он увидел, что по лестнице спускается Энджелин. Его темные глаза гордо вспыхнули. Поспешно извинившись перед гостями, он подошел к нижней ступеньке:
   — Ты великолепно выглядишь, Энджел.
   Он с чувством пожал ей руку и подвел к Деннингам.
   — Энджелин, позволь тебя познакомить с Мейсоном Деннингом, его женой Синтией и их дочерью Пенелопой.
   Деннинг слегка наклонил голову, Синтия метнула на Энджелин высокомерный взгляд, а Пенелопа робко улыбнулась.
   — Здравствуйте! — любезно произнесла Энджелин.
   — Прошу извинить — миссис Хантер обещала мне этот вальс.
   Руарк взял ее за руку и увел.
   — Подумать только — это ведь та женщина, с которой он познакомился на пароходе! — негодующе фыркнула Синтия.
   — Ну да, та, что потом удрала на его жеребце, — подтвердил Мейсон.
   Синтия Деннинг была вне себя.
   — Я уверена, что она сделала это специально, ради того, чтобы привлечь его внимание.
   — А я уверен, моя дорогая, что она в этом весьма преуспела, — добродушно заметил Мейсон, провожая глазами удаляющихся под руку Руарка Стюарта и его спутницу.
   — Мне кажется, она очень хорошенькая, — как всегда в нос, заметила Пенелопа Деннинг.
   — Радуйся, что ты не на ее месте, Пенелопа! — негодующим тоном воскликнула ее мать.
   — Почему? — спросила девушка, бросая полный зависти взгляд на Руарка, который, обворожительно улыбаясь, кружил Энджелин по залу.
   — И как только эта шлюха осмеливается так открыто демонстрировать их связь! — продолжала возмущаться Синтия. — Это оскорбляет всех нас, порядочных людей…
   — Послушай-ка, Синтия, придержи свой язык, — предостерег жену Мейсон. — Руарк Стюарт — один из самых крупных наших вкладчиков. Я не позволю, чтобы важные деловые отношения были поставлены под угрозу из-за каких-то ничем не обоснованных слухов!
   — Ничем не обоснованных? Как бы не так! — парировала Синтия. — Я слышала об этом из самых достоверных источников. Наша кухарка говорила мне — а ей рассказала мать подружки одного из конюхов Стюарта, — что отец этой Хантер работает на конюшне у Стюарта.
   — И что это доказывает? — спросил Мейсон с покорным вздохом, в котором чувствовался богатый двадцатидвухлетний опыт семейной жизни.
   — А то, что эта дамочка — любовница Руарка, разумеется! — самоуверенно объявила она и взяла дочь за руку. — Пойдем отсюда, Пенелопа.
   Дамы удалились, оставив Мейсона в крайнем недоумении. По правде сказать, он тоже подозревал, что Энджелин Хантер — не просто случайная гостья в доме Руарка. Особенно укрепились эти подозрения, когда Мейсон Деннинг узнал, что недавно они вместе ездили в Нью-Йорк. Удивило банкира совсем другое — как его жена, исходя из совершенно незначащих, на его взгляд, посылок, пришла к тому же выводу, что и он.
   Синтия Деннинг была не одинока — многие приглашенные дамы, особенно матери взрослых дочерей, тоже не спускали глаз с Энджелин. Руарк Стюарт уже давно был любимцем сент-луисского общества. За богатым холостяком, к тому же красавцем, охотились и маменьки, и дочки. Чувствуя, что на них смотрят, Энджелин не могла удержаться от улыбки, когда Руарк проделал ряд головокружительных поворотов.
   — Потише, Руарк! Мне не хотелось бы сбиться с такта на виду у стольких людей…
   В ответ он лишь усмехнулся:
   — А мне казалось, что, раз уж они так пожирают нас глазами, не худо доставить им удовольствие нашим танцевальным искусством.
   И тут же привел свое намерение в исполнение, завертев Энджелин с еще большей скоростью. Запыхавшись, она обрушилась на него с упреками:
   — Руарк, ты что, не можешь вести себя прилично? Ты делаешь из нас посмешище!
   — Да они все просто завидуют нам, любовь моя.
   — Завидуют? Сомневаюсь, — фыркнула Энджелин.
   — Женщины завидуют потому, что ты самая красивая дама в этом зале, а мужчины — потому, что не они сжимают тебя в объятиях.
   — Так вот, оказывается, зачем я нужна тебе, Руарк, — ради удовольствия похвастаться мною перед своими компаньонами и друзьями.
   — Ты угадала, Энджелин. Я не отрицаю, что ты нужна мне ради удовольствия.
   Он крепче прижал ее к себе, чем вызвал недовольство большинства присутствующих.
   — Но ни мои компаньоны, ни мои друзья здесь ни при чем. И перестань, наконец, обращать внимание на их косые взгляды, а лучше наслаждайся музыкой.
   И, не слушая возражений Энджелин, он снова стремительно закружил ее по залу, выделывая самые причудливые па.
   Подобно многим в этом зале Сара Стюарт тоже следила взглядом за танцующей парой. Ее пронзительные синие глаза остановились на внуке. На губах заиграла улыбка, но мысли старой дамы были не такими уж веселыми.
   «Ну почему этот дурачок на ней не женится? — рассуждала она про себя. — Через два дня они уедут в Европу, и я не увижу их почти целый год — если, конечно, вообще доживу до этой встречи. Пора бы уже мальчугану понять, что я старею, и мне хочется увидеть его женатым. Только тогда я умерла бы спокойно, зная, что он в надежных руках…»