Страница:
— Передай мне соль, пожалуйста.
Сара Стюарт, сидевшая на другом конце стола, с трудом подавила улыбку и опустила глаза, не желая делать свои мысли достоянием окружающих. Какая замечательная выдержка у этой девочки! Она составит чудесную пару с ее внуком, а Томми будет лишь первым в длинной череде отпрысков этого союза, решила про себя Сара. Она знала, что сначала придется залечить многочисленные раны, но хорошо уже то, что они выявлены и вскрыты. Теперь время и свежий воздух быстро их вылечат…
Обведя глазами присутствующих, Сара отметила про себя еще одно достоинство Энджелин — этой молодой женщине удалось волшебным образом оживить их старый дом. Она не только подарила им Томми, но и привела в их тесный круг своего отца и брата. Генри и Роберт стали настоящими членами семьи, а пустовавший доселе дом наполнился веселыми молодыми голосами и смехом. Конечно, время от времени без ссор не обходится, философски подумала Сара, задержавшись взглядом на Роберте Скотте. Он и Руарк — словно кошка с собакой. Интересно, пришло вдруг в голову пожилой леди, Роберт и в самом деле ненавидит Руарка, или они задирают друг друга просто по привычке?.. Сама она нисколько не обманулась в Роберте Скотте. С тех пор, как он стал управляющим, магазин ее буквально расцвел. Молодой человек прекрасно изучил рынок, сумел наладить своевременные поставки товаров, знал, когда нужно обновить ассортимент, — одним словом, магазин уже принес за этот год грандиозную выручку, а ведь пик продаж — Рождество — еще впереди! И главное — в этом Сара была абсолютно уверена — следующий год окажется не хуже, а лучше… Она даже подумывала о том, чтобы согласиться на предложение Роберта и открыть второй магазин в столице штата Джефферсон-Сити. «Будем надеяться, Роберт, что время залечит и твои раны», — с грустью добавила про себя Сара. Ей нравился этот молодой человек. Как жаль, что его увечье так заметно!..
На всем протяжении обеда Руарк сидел, молча обводя соседей по столу угрюмым взглядом. К его вящему неудовольствию, на него никто не обращал внимания — все были заняты веселой болтовней, смеялись и шутили. К тому времени как Майра внесла праздничный пирог, настроение Руарка испортилось окончательно и безнадежно.
— Не уходи, Майра, — резко обратился он к служанке, когда пирог был разрезан. — То, что я сейчас скажу, в равной степени касается всех присутствующих, и тебя тоже.
Услышав это зловещее начало, Майра подняла брови и перевела взгляд на Сару, как бы говоря: «Ну вот, дождались…»
— Да-да, именно так. Я вот что хочу вам сказать, моя дорогая семья и любимые слуги, — оказывается, я имею полное право считать вас всех — всех без исключения! — своими злейшими врагами!..
— Аминь, брат мой! Пожалуй, начни свой счет с меня, не ошибешься, — пошутил Роберт.
Не обращая никакого внимания на то, что его прервали, Руарк продолжал свою речь. Обернувшись к Майре и укоризненно покачав головой, словно перед ним был провинившийся ребенок, он сказал:
— Меня предала женщина, которая жила в нашей семье с незапамятных времен, та, что вырастила меня почти с колыбели!..
Майра, польщенная и сконфуженная одновременно, уставилась в пол, не в силах вынести осуждающего взгляда темных глаз Руарка. Он выдержал продолжительную паузу, желая удостовериться, что смысл его слов дошел до той, кому они были адресованы, и перевел взгляд на Генри.
— А вот сидит человек, которому я доверил заботу о благополучии и процветании своей конюшни, человек, который приходится моему сыну родным дедушкой. И он, увы, тоже предал меня…
Генри нервно потер руки и повесил голову. Ему было очень стыдно. Будучи отцом сам, он в полной мере мог понять чувства Руарка.
Хотя молодой человек говорил совершенно серьезным тоном, Сара почему-то была уверена, что на самом деле это тонко рассчитанная игра. Ей стало смешно. Пытаясь скрыть улыбку, она грациозным движением поднесла ко рту носовой платок и сделала вид, что откашливается. Этот жест отвлек внимание Руарка от Генри.
— А вы, мадам! — мелодраматически воскликнул он, обращаясь к Саре. — Подумать только — я был обманут родной бабушкой, которую любил и которой доверял всю свою жизнь!..
К счастью, попытки старой леди сдержать смех увенчались успехом, иначе ответом на патетический возглас Руарка могло бы послужить хихиканье.
— А теперь переходим к главной обидчице — матери моего сына.
Энджелин, которую, в отличие от прочих провинившихся, было не так-то просто смутить, развеселить, устыдить или сконфузить, продолжала сохранять безмятежный и даже скучающий вид, лишь краем уха вслушиваясь в филиппики новоявленного папаши. Встретившись с ней взглядом, Руарк счел за лучшее не бросать ей никаких дополнительных обвинений, а перенес свой гнев на остальную аудиторию, поверженную и обезоруженную:
— Все вы оказались предателями, причем предавали меня не один, а много-много раз на протяжении последних двух лет.
Сара, наконец, сдалась:
— Ты не совсем прав, Руарк, — Томми исполнится два года лишь через месяц.
Руарк умолк и покачал головой, сраженный двуличием собственной бабки.
— Неужели никому из вас не приходило в голову, что вы лишаете меня отцовского счастья — видеть, как растет мой сын, мой первенец?
— Конечно, приходило, Руарк, — примирительно произнесла Сара.
Руарк действительно имеет право гневаться — она это хорошо понимала.
— Неужели ты полагаешь, нам самим все это нравилось? Да нас постоянно мучили угрызения совести!
— Что касается меня, Стюарт, могу тебя заверить — моя совесть была спокойна, — объявил Роберт.
Генри, нарушив свое обычное молчание, решил вмешаться:
— Закрой-ка рот, сынок, и без тебя тошно!
И он бросил укоризненный взгляд на сына.
— Если бы ты не умчался в Европу, как будто за тобой гнались по пятам, мы могли бы уладить это дело гораздо скорее, — напомнила внуку Сара. — Ни у кого из нас не было намерения так надолго его затягивать…
Это неожиданное признание не оставило Энджелин равнодушной.
— В таком случае у вас не было и другого намерения — сохранить мое доверие!
Она обвела осуждающим взглядом всех сидевших за столом:
— Руарк — не единственный, кого вы обманули. Я доверяла вам всем, а вы меня предали.
— Ну а как же иначе, моя дорогая? Мы ведь любим вас обоих. Как же мы могли обмануть только одного и не обмануть другого? Это было бы несправедливо! — с шутливой серьезностью ответила Сара.
— Можешь считать это, Энджи, своеобразным кодексом воровской чести, — заметил Роберт.
Его чрезвычайно забавляла создавшаяся ситуация, когда горе-заговорщики под напором обвинений Руарка не знали, куда деваться от смущения. Генри решил, что сказанного достаточно, и, не дожидаясь еще чьей-нибудь вспышки гнева, поспешил разить мысль, которая волновала его больше всего:
— Прошлого ведь не вернешь, девочка, и сынок твой уже не станет младше, чем он есть. Пора бы вам обоим уладить ваши разногласия и сделать то, что нужно для малыша.
Хотя Майра доложила о предстоящей свадьбе, Генри все же хотел услышать о ней своими собственными ушами от заинтересованных лиц.
— Именно это мы с Энджелин и собираемся сделать, — объявил Руарк. — Завтра вечером судья Свит поженит нас. Приглашаем вас всех на это торжество.
Все взгляды разом обратились к Роберту Скотту.
— Ну что вы все на меня уставились? — огрызнулся тот. — По мне, пусть будет так, как лучше для Томми. Я ведь тоже его люблю…
Налив стакан вина, Руарк передал его Майре, тем самым включая ее в семейный круг.
— Каждый из нас сделал или сказал нечто такое, о чем потом пожалел, — сказал он, поднимаясь с места. — На каждом из нас лежит та или иная вина. Но, как правильно заметил Генри, пора уладить наши разногласия, забыть и простить нанесенные нам обиды и сделать то, что нужно для Томми. За это я и поднимаю свой бокал.
Он бросил осторожный взгляд на Энджелин и добавил:
— Надеюсь, что ко мне присоединятся все присутствующие…
Он поднял бокал и провозгласил:
— Итак, за Томми!
«Благослови тебя Господь, Томми!» — растроганно подумала Сара, чокаясь со всеми.
Руарк не сводил глаз с Энджелин. Он заметил, как она, чуть шевеля губами, повторила его тост. Их взгляды встретились, и она медленно поднесла бокал ко рту.
Оторвавшись от утренней газеты, Руарк увидел Томми, бочком входившего в его кабинет.
— Доброе утро, Томми!
Малыш ничего не ответил, продолжая сосредоточенно и с удивлением изучать Руарка.
— В чем дело, сынок?
— Руарк — папа? — спросил малыш.
— Ах, вот оно что!
Руарк похлопал себя по ноге:
— Иди-ка сюда, Томми!
Тот с готовностью подбежал, и Руарк помог сыну вскарабкаться к нему на колени.
— Это мама сказала, что я — твой папа?
Томми кивнул.
— А она сказала, что и ты, и она теперь будете жить здесь?
— И нэнни, и деда…
— Правильно, — подтвердил Руарк.
— …и дядя Роби, и тетя Селеста…
— Да, и они тоже, — снова подтвердил Руарк. — Ты этому рад?
Он напряженно ждал ответа, но внимание малыша уже привлекла цепочка от часов, свисавшая из жилетного кармана Руарка.
— Смотри, папа, — лошадка!
С этими словами Томми потянулся за часами. Желая позабавить сына, Руарк принялся раскачивать на пальце золотой брелок, и радостный смех ребенка зазвучал мелодично, словно далекий колокольчик в летний вечер. Возбужденно захлопав в ладоши, Томми воскликнул:
— Лошадка бежит, правда, папа?
Потянувшись к часам, он схватил их и при этом непроизвольно нажал на кнопку. К изумлению ребенка, часы вдруг раскрылись. И тут же его круглые глазенки засветились восторгом при виде нового неожиданного зрелища.
— Мама! — радостно закричал он, прижимаясь губами к портрету Энджелин, обнаруженному им на внутренней стороне часов.
— Люблю мамочку, — громко объявил малыш. — А папа любит маму?
— Да, папа любит маму, — признался Руарк.
Приложив палец к губам, он заговорщически подмигнул Томми и прошептал:
— Ш-ш-ш… Пусть это будет наш секрет, ладно, Томми? Маме мы о нем не скажем…
Малыш, подражая отцу, тоже приложил пальчик к губам и прошептал:
— Ш-ш-ш…
Услышав в коридоре голос матери, Томми соскочил с колен Руарка и помчался к двери. На пороге он остановился, обернулся к отцу и, широко улыбаясь, снова приложил палец к губам:
— Ш-ш-ш…
Сердце Руарка сладостно забилось в груди. Подумать только, у этого карапуза такие же ямочки на щеках, как у Энджелин!.. Томми ждал, пока Руарк повторит так понравившийся ему жест, и, лишь услышав очередное «ш-ш-ш», направился к выходу.
— Запомни — это наш секрет! — крикнул Руарк ему вслед.
Малыш с серьезным видом кивнул и помчался разыскивать мать.
Целый день Энджелин удавалось счастливо избегать Руарка, и теперь она, самодовольно улыбаясь, любовалась в зеркале результатами своего тщательно продуманного плана. Днем она предприняла специальный вояж в Сент-Луис и приобрела там платье. Длинные рукава, высокий воротник, застегивающийся у самого горла, полное отсутствие какого-либо изящества в фасоне в сочетании с дешевой черной тканью, из которой был сшит этот «наряд», делало платье вызывающе скромным, если не сказать унылым.
— Ты уверена, что оно тебе нравится? — удивилась Селеста и скорчила гримасу. — Ты в нем выглядишь как настоящая…
— …матрона, — докончила фразу Энджелин. — Да, именно так я и хочу выглядеть.
Свои длинные черные волосы она разделила пробором строго посередине, зачесала назад, заплела в две тугие косы и скрутила в толстый пучок на затылке. Прическа, надо признаться, в целом выглядела сурово и совершенно непривлекательно.
— С этой прической ты похожа на тюремную надзирательницу, — неожиданно объявила Селеста.
Энджелин взяла невестку за руку. Многое в ее жизни все еще оставалось для нее загадкой, поэтому, услышав такое признание, Энджелин участливо спросила:
— А тебе приходилось сидеть в тюрьме, Селеста?
— Ну что ты! Нет, конечно.
Энджелин с облегчением отпустила ее руку.
— Тогда откуда же тебе известно, как выглядят тюремные надзирательницы?
— Ну, просто я себе именно так их представляла, — призналась Селеста. — Как-то на улице я видела, как женщин-заключенных перевозили в особой повозке, и должна тебе сказать — ты очень похожа на их начальницу.
— Будем надеяться, что это сравнение придет в голову и Руарку, — со смехом сказала Энджелин, облизываясь, словно сытая кошка.
Когда она спустилась вниз к гостям, раздался удивленный шепот. Руарк, который прекрасно разгадал ее намек, усмехнулся и поднял свой бокал, давая понять, что пьет за ее здоровье.
В своем светло-сером костюме, превосходно сшитом и отлично подчеркивавшем его широкие плечи, Руарк выглядел даже красивее, чем обычно. Он двинулся навстречу Энджелин и оказался у нижней ступеньки одновременно с Генри.
— Ну что у тебя за прическа, детка! А платье? — укоризненно произнес Генри, шокированный наружностью дочери. — Разве так можно, доченька? Должен тебе сказать — ты хватила через край. Это уж никуда не годится… — Он сокрушенно покачал головой и вынес окончательный приговор: — Сдается мне, что это платье совсем не подходит невесте в день свадьбы!
— Это все сделано специально для меня, — заверил его Руарк. — По-моему, перед нами вариант мешковины. И все же даже в этой тюремной одежде ты кажешься мне прекрасной, моя Энджел! Ты — просто очаровательная невеста…
Генри, все так же покачивая головой, отошел. Похоже, ему никогда не понять ход мыслей женщины, даже если это его собственная дочь!
Обрадованная тем, что Руарк понял ее намек, Энджелин удовлетворенно улыбнулась:
— Как чудесно, что у тебя такая хорошая память, Руарк! Приятно сознавать, что мои усилия не пропали даром.
— Помилуйте, мэм, если бы я не был уверен, что под этой дерюгой скрывается восхитительная плоть, я бы жутко нервничал. А ведь, по правде сказать, я действительно жутко нервничаю при мысли об этой восхитительной плоти…
Глаза Энджелин сердито блеснули.
— Судя по этим словам, в последнее время ты весьма преуспел в любовных похождениях. Впрочем, меня совершенно не касается твое поведение вне стен этого дома. Я требую лишь одного — чтобы ты выбросил из головы свои грязные мысли относительно меня!
— Это не так-то просто, Энджел. Помнится, я где-то слышал, что с дорогими образами, которые долго хранятся в памяти, расстаться нелегко!..
Руарк вынул из-за спины белую розу на длинном стебле и подал Энджелин.
— Твой свадебный букет. Я подумал, что тебе не захочется ничего слишком вычурного.
Она выхватила цветок у него из рук и с наслаждением вдохнула свежий аромат, одновременно пытаясь успокоиться.
— Спасибо, что ты проявил внимание ко мне хотя бы в этом.
— Кстати, о проявлении внимания — не могла бы ты на сегодня отменить свой комендантский час и позволить Томми присутствовать на нашей свадьбе?
— Возможно, я покажусь тебе старомодной, Руарк, но мне представляется непристойностью присутствие двухлетнего ребенка на свадьбе у своих родителей.
Он усмехнулся и продел ее руку себе под локоть. — Ну что же, отменяю свою просьбу. А теперь, дорогая, давай скорее приступим к церемонии. Боюсь, что в своем шерстяном платье, да еще в такую жару, ты увянешь гораздо быстрее, чем эта роза!
Он подвел ее к осанистому джентльмену, сидевшему в кресле рядом с Сарой:
— Судья Свит, позвольте представить вам мою нареченную невесту Энджелин Хантер.
Тот поднялся.
— Счастлив познакомиться с вами, мадам. Ну что ж, приступим? Леди и джентльмены, — объявил он, и в комнате тут же установилась тишина, — прошу вашего внимания. Церемония начинается!
— Ставки сделаны, игра началась, — прошептал Роберт, стоявший в дальнем углу.
— Черт побери! Неужели твой брат намерен устроить здесь пьяную сцену? — сквозь зубы проворчал Руарк, так что его услышала одна Энджелин.
— Я уверена, что Роберт не пьян. Наверное, он просто решил пошутить, — вступилась за брата Энджелин.
— Кто-нибудь должен ему объяснить, что это неудачная шутка, — заметил Руарк.
«Кто-нибудь» тут же нашелся — Селеста уже спешила через весь зал к Роберту. Ее зеленые глаза, похожие на изумруды, на этот раз метали сердитые молнии.
— Роберт, ну зачем ты смущаешь сестру? — начала она выговаривать мужу. — Она и так чувствует себя не в своей тарелке. И почему ты продолжаешь ненавидеть Руарка? Он ведь хочет поступить с ней по справедливости. Мне кажется, ты должен быть благодарен ему за это!
— Только не говори мне, что он и тебя обворожил, — фыркнул Роберт. — Славьте, братья, несравненного Руарка Стюарта. Аминь!
— Твоя язвительность тебя погубит. Берегись — скоро от тебя вообще ничего не останется!
Высказав свое негодование, Селеста отошла от Роберта.
Между тем свадебная церемония окончилась так же стремительно, как и началась. Через несколько минут брачное свидетельство уже было должным образом скреплено подписями жениха, невесты и свидетелей. Руарк, взяв Энджелин за руку, спросил:
— Не хочешь ли чего-нибудь выпить со мной вдвоем?
— Пожалуй, нет.
Она повернулась, намереваясь уйти, но он мягко удержал ее:
— Пожалуйста, подожди минутку. Нам надо поговорить.
— Мы уже вдоволь наговорились вчера, Руарк. Она искоса взглянула на брачное свидетельство, которое он держал в руке, и добавила:
— Угрозами и насилием ты добился того, чего хотел!
— Эта бумага связывает нас лишь юридически, а мне бы хотелось, чтобы ты действительно стала моей женой, Энджел…
Странно — он почти умолял ее! Какая резкая разница с тем, как он разговаривал с ней накануне… Энджелин, однако, не растрогалась.
— Я и так твоя жена, Руарк.
— Ты понимаешь, что я имею в виду. Мне нужна настоящая жена. Вспомни — мы ведь были близки, Энджел! Почему бы нам не повторить те волшебные мгновения?
— Ничего волшебного на свете не существует, Руарк, — это всего лишь иллюзия… Пойдем к гостям — нехорошо оставлять их одних.
И она отошла от него. К тому времени как пришла пора сесть за праздничный стол, Энджелин уже поняла, что ее шутка грозит обернуться против нее самой — слишком неподходящей была сегодня погода для такого теплого платья. Все двери были раскрыты, все окна распахнуты в надежде поймать хотя бы слабое дуновение вечернего ветерка. Однако во влажном, душном воздухе не чувствовалось ни малейшего колебания. Ни один листочек даже не шелохнулся. Мужчины уже давно сняли сюртуки и жилеты и сидели за столом в одних рубашках с засученными рукавами. Энджелин почувствовала, как на лбу у нее выступила испарина. За весь день она не проглотила ни кусочка, да и сейчас, ощущая слабость и дурноту, лишь лениво ковыряла в тарелке, не в силах есть.
Поняв, что больше не может скрывать свое состояние, она отложила салфетку:
— Прошу меня извинить — я что-то неважно себя чувствую…
Она попыталась встать, но была вынуждена ухватиться за край стола, так как колени вдруг предательски подкосились. Сидя напротив Энджелин, Руарк внимательно наблюдал за ней во время обеда и не мог понять, что ее беспокоит. Теперь же, увидев, что она еле стоит, он стремительно отбросил свой стул и успел подхватить жену до того, как она упала в обморок. Все разом вскочили с места. Руарк взял Энджелин на руки и направился к двери. Встревоженные Селеста и Майра решили последовать за ним, но он остановил их:
— Это все из-за жары. Возвращайтесь за стол, я сам о ней позабочусь.
К тому времени как Руарк с Энджелин на руках подошел к двери ее комнаты, она начала понемногу приходить в себя. Ногой закрыв за собой дверь, он осторожно положил жену на кровать.
Дальнейшие действия Руарка были весьма решительны — не колеблясь ни секунды, он расстегнул на Энджелин платье, а, сняв его, обнаружил внизу туго накрахмаленную белую нижнюю юбку, от которой, конечно, несчастной женщине было еще жарче. Эту деталь туалета постигла та же участь, что и платье. Затем Руарк не менее решительно стянул с Энджелин туфли и чулки. Она осталась в одной рубашке и панталонах.
В этот момент она спросила слабым голосом:
— Что… что случилось?..
— У тебя был тепловой удар, Энджел. Как ты только додумалась до такого — надеть шерстяное платье в эту адскую жару! — мягко пожурил ее Руарк.
Энджелин все еще была слишком слаба, чтобы осознать, что с ней произошло. Лишь когда Руарк приложил ей ко лбу прохладную влажную салфетку, она понемногу стала приходить в себя. Открыв глаза и обнаружив, что лежит в постели почти обнаженная, а над ней склонился Руарк, Энджелин издала отчаянный крик:
— Ты что это делаешь?
— Ш-ш-ш! Лежи спокойно, Энджел.
Он сменил салфетку на лбу и приложил еще одну к шее.
— Ну как, тебе лучше?
— Да, гораздо лучше. Спасибо.
Руарк подошел к комоду и начал рыться в ящиках. Нетерпеливо разбросав груду белья, он, наконец, извлек то, что искал, — белую батистовую ночную рубашку.
— Надень-ка вот это, а я пока сниму с тебя штанишки.
Энджелин, на которую снова накатила противная тошнота, была не в силах сопротивляться.
— Давай-давай! Мне никогда не удавалось тебя остановить, раз уж ты вознамерился… — ее голос упал почти до шепота, — …снять с меня штанишки…
Последнее слово она произнесла с трудом и тут же снова отключилась. Несмотря на всю серьезность положения, Руарк не смог удержаться от улыбки. Наклонившись над Энджелин, он, поддерживая ее одной рукой, стянул с нее рубашку и кинул на кровать.
Невозможно было остаться равнодушным при виде открывшегося перед ним зрелища. Затаив дыхание, Руарк уставился на великолепные округлости восхитительной груди Энджелин. Она была даже более прекрасна, чем ему запомнилось. Материнство не только не испортило эту грудь, а, наоборот, придало ей еще большее очарование. Дрожащими руками он кое-как натянул на Энджелин ночную рубашку и снова уложил жену на постель. Затем дошла очередь до панталон. Тонкая, прозрачная ткань почти не скрывала изумительного тела, открывшегося его жадному взору. На мгновение Руарк закрыл глаза — ему припомнились восхитительные минуты, когда это тело трепетало под ним в любовном экстазе…
Злясь на самого себя, он отбросил легкое покрывало, лежавшее на постели, и укрыл Энджелин простыней, чтобы защитить от прохладного ночного воздуха — и собственных низменных желаний. Затем, присев рядом с больной, Руарк снова смочил салфетку в воде и приложил ей ко лбу. И опять ощущение прохладной, влажной ткани оживило Энджелин. Она открыла глаза. Руарк взял ее за руку.
— Как ты себя чувствуешь, Энджел?
— Гораздо лучше.
Она улыбнулась.
— Что ты делаешь? — спросила она через минуту, когда Руарк начал вытаскивать шпильки у нее из волос.
— Пытаюсь снять с тебя этот шлем.
Он расплел ей косы и разложил длинные пряди на подушке, так что они теперь, словно ореол, обрамляли бледное лицо Энджелин. Довольный полученным результатом, Руарк снова сел и улыбнулся.
— Отлично! — сказал он, радуясь, что ее роскошные волосы теперь ничто не стесняет.
Наклонившись, он убрал за ухо непослушные пряди, упавшие ей на лоб.
— Мне не хотелось причинять тебе столько беспокойства, — сказала Энджелин, робко глядя на Руарка. — Зря я все это затеяла. Но, черт побери, Руарк, как тебе удается всегда «смеяться последним»?
— Разве я смеялся? Да я и слова не сказал, — невинно округлив глаза, возразил он.
— Ну и что! Все равно я знаю, о чем ты думаешь.
— А вот это вряд ли, моя дорогая леди, иначе ты не лежала бы сейчас так спокойно!
Наступило неловкое молчание — каждый погрузился в свои мысли и воспоминания. Руарк внезапно посерьезнел и поднялся с кровати.
— Тебе еще что-нибудь нужно?
— Пожалуй, я бы чего-нибудь съела или выпила — например, кусочек хлеба с молоком.
— Я пришлю к тебе Майру с подносом. — Он пожал ей руку и добавил: — Спокойной ночи, Энджел!
Он направился к двери, а она проводила его смущенным взглядом.
«Боже мой, Руарк, неужели все пропало и уже ничего нельзя изменить?» — подумала Энджелин с тоской.
Почувствовав прикосновение губ к своей щеке, Энджелин медленно открыла глаза и была вознаграждена широкой улыбкой сына.
— Томми проснулся!
Она обвила руками его шею и крепко поцеловала.
— Томми проснулся, да, милый? Ну, тогда с добрым утром! А как поживает сегодня мой сладкий малыш?
Он пристроился рядом с матерью на постели, и Энджелин, прижав его к себе, продолжала:
— Как ты думаешь, что мы сегодня будем делать?
— Кататься на лошадке! — радостно завопил малыш.
— Опять? Ты только и знаешь, что ходить на конюшню и глазеть на лошадей. С тобой неинтересно!
Она начала щекотать Томми. В ответ малыш залился радостным смехом.
Послышался легкий стук в дверь и в комнату заглянул Руарк.
— Эй, это кто здесь так шумит?
— Мама! — хихикнул Томми, теснее прижимаясь к матери.
Руарк вошел в комнату, закрыл за собой дверь и направился к постели, где лежали Энджелин и Томми.
— Значит, мамочка уже лучше себя чувствует?
— Да, я в порядке, спасибо, — отрывисто бросила в ответ Энджелин.
Вчера, после того как Руарк покинул ее спальню, она поняла, насколько была близка к тому, чтобы снова подпасть под его обаяние — то обаяние, в действии которого она уже не раз имела случай убедиться. Его желание забыть и простить прозвучало вчера вполне искренне. Да, Руарк может себе позволить такую щедрость — в конце концов, он добился того, чего хотел. У нее же нет выбора — вздумай она ему перечить, и он не остановится перед тем, чтобы забрать у нее Томми. Она должна постоянно помнить об этом, чтобы не дать заманить себя в ловушку и не позволить своим чувствам в очередной раз одержать победу над разумом.
Сара Стюарт, сидевшая на другом конце стола, с трудом подавила улыбку и опустила глаза, не желая делать свои мысли достоянием окружающих. Какая замечательная выдержка у этой девочки! Она составит чудесную пару с ее внуком, а Томми будет лишь первым в длинной череде отпрысков этого союза, решила про себя Сара. Она знала, что сначала придется залечить многочисленные раны, но хорошо уже то, что они выявлены и вскрыты. Теперь время и свежий воздух быстро их вылечат…
Обведя глазами присутствующих, Сара отметила про себя еще одно достоинство Энджелин — этой молодой женщине удалось волшебным образом оживить их старый дом. Она не только подарила им Томми, но и привела в их тесный круг своего отца и брата. Генри и Роберт стали настоящими членами семьи, а пустовавший доселе дом наполнился веселыми молодыми голосами и смехом. Конечно, время от времени без ссор не обходится, философски подумала Сара, задержавшись взглядом на Роберте Скотте. Он и Руарк — словно кошка с собакой. Интересно, пришло вдруг в голову пожилой леди, Роберт и в самом деле ненавидит Руарка, или они задирают друг друга просто по привычке?.. Сама она нисколько не обманулась в Роберте Скотте. С тех пор, как он стал управляющим, магазин ее буквально расцвел. Молодой человек прекрасно изучил рынок, сумел наладить своевременные поставки товаров, знал, когда нужно обновить ассортимент, — одним словом, магазин уже принес за этот год грандиозную выручку, а ведь пик продаж — Рождество — еще впереди! И главное — в этом Сара была абсолютно уверена — следующий год окажется не хуже, а лучше… Она даже подумывала о том, чтобы согласиться на предложение Роберта и открыть второй магазин в столице штата Джефферсон-Сити. «Будем надеяться, Роберт, что время залечит и твои раны», — с грустью добавила про себя Сара. Ей нравился этот молодой человек. Как жаль, что его увечье так заметно!..
На всем протяжении обеда Руарк сидел, молча обводя соседей по столу угрюмым взглядом. К его вящему неудовольствию, на него никто не обращал внимания — все были заняты веселой болтовней, смеялись и шутили. К тому времени как Майра внесла праздничный пирог, настроение Руарка испортилось окончательно и безнадежно.
— Не уходи, Майра, — резко обратился он к служанке, когда пирог был разрезан. — То, что я сейчас скажу, в равной степени касается всех присутствующих, и тебя тоже.
Услышав это зловещее начало, Майра подняла брови и перевела взгляд на Сару, как бы говоря: «Ну вот, дождались…»
— Да-да, именно так. Я вот что хочу вам сказать, моя дорогая семья и любимые слуги, — оказывается, я имею полное право считать вас всех — всех без исключения! — своими злейшими врагами!..
— Аминь, брат мой! Пожалуй, начни свой счет с меня, не ошибешься, — пошутил Роберт.
Не обращая никакого внимания на то, что его прервали, Руарк продолжал свою речь. Обернувшись к Майре и укоризненно покачав головой, словно перед ним был провинившийся ребенок, он сказал:
— Меня предала женщина, которая жила в нашей семье с незапамятных времен, та, что вырастила меня почти с колыбели!..
Майра, польщенная и сконфуженная одновременно, уставилась в пол, не в силах вынести осуждающего взгляда темных глаз Руарка. Он выдержал продолжительную паузу, желая удостовериться, что смысл его слов дошел до той, кому они были адресованы, и перевел взгляд на Генри.
— А вот сидит человек, которому я доверил заботу о благополучии и процветании своей конюшни, человек, который приходится моему сыну родным дедушкой. И он, увы, тоже предал меня…
Генри нервно потер руки и повесил голову. Ему было очень стыдно. Будучи отцом сам, он в полной мере мог понять чувства Руарка.
Хотя молодой человек говорил совершенно серьезным тоном, Сара почему-то была уверена, что на самом деле это тонко рассчитанная игра. Ей стало смешно. Пытаясь скрыть улыбку, она грациозным движением поднесла ко рту носовой платок и сделала вид, что откашливается. Этот жест отвлек внимание Руарка от Генри.
— А вы, мадам! — мелодраматически воскликнул он, обращаясь к Саре. — Подумать только — я был обманут родной бабушкой, которую любил и которой доверял всю свою жизнь!..
К счастью, попытки старой леди сдержать смех увенчались успехом, иначе ответом на патетический возглас Руарка могло бы послужить хихиканье.
— А теперь переходим к главной обидчице — матери моего сына.
Энджелин, которую, в отличие от прочих провинившихся, было не так-то просто смутить, развеселить, устыдить или сконфузить, продолжала сохранять безмятежный и даже скучающий вид, лишь краем уха вслушиваясь в филиппики новоявленного папаши. Встретившись с ней взглядом, Руарк счел за лучшее не бросать ей никаких дополнительных обвинений, а перенес свой гнев на остальную аудиторию, поверженную и обезоруженную:
— Все вы оказались предателями, причем предавали меня не один, а много-много раз на протяжении последних двух лет.
Сара, наконец, сдалась:
— Ты не совсем прав, Руарк, — Томми исполнится два года лишь через месяц.
Руарк умолк и покачал головой, сраженный двуличием собственной бабки.
— Неужели никому из вас не приходило в голову, что вы лишаете меня отцовского счастья — видеть, как растет мой сын, мой первенец?
— Конечно, приходило, Руарк, — примирительно произнесла Сара.
Руарк действительно имеет право гневаться — она это хорошо понимала.
— Неужели ты полагаешь, нам самим все это нравилось? Да нас постоянно мучили угрызения совести!
— Что касается меня, Стюарт, могу тебя заверить — моя совесть была спокойна, — объявил Роберт.
Генри, нарушив свое обычное молчание, решил вмешаться:
— Закрой-ка рот, сынок, и без тебя тошно!
И он бросил укоризненный взгляд на сына.
— Если бы ты не умчался в Европу, как будто за тобой гнались по пятам, мы могли бы уладить это дело гораздо скорее, — напомнила внуку Сара. — Ни у кого из нас не было намерения так надолго его затягивать…
Это неожиданное признание не оставило Энджелин равнодушной.
— В таком случае у вас не было и другого намерения — сохранить мое доверие!
Она обвела осуждающим взглядом всех сидевших за столом:
— Руарк — не единственный, кого вы обманули. Я доверяла вам всем, а вы меня предали.
— Ну а как же иначе, моя дорогая? Мы ведь любим вас обоих. Как же мы могли обмануть только одного и не обмануть другого? Это было бы несправедливо! — с шутливой серьезностью ответила Сара.
— Можешь считать это, Энджи, своеобразным кодексом воровской чести, — заметил Роберт.
Его чрезвычайно забавляла создавшаяся ситуация, когда горе-заговорщики под напором обвинений Руарка не знали, куда деваться от смущения. Генри решил, что сказанного достаточно, и, не дожидаясь еще чьей-нибудь вспышки гнева, поспешил разить мысль, которая волновала его больше всего:
— Прошлого ведь не вернешь, девочка, и сынок твой уже не станет младше, чем он есть. Пора бы вам обоим уладить ваши разногласия и сделать то, что нужно для малыша.
Хотя Майра доложила о предстоящей свадьбе, Генри все же хотел услышать о ней своими собственными ушами от заинтересованных лиц.
— Именно это мы с Энджелин и собираемся сделать, — объявил Руарк. — Завтра вечером судья Свит поженит нас. Приглашаем вас всех на это торжество.
Все взгляды разом обратились к Роберту Скотту.
— Ну что вы все на меня уставились? — огрызнулся тот. — По мне, пусть будет так, как лучше для Томми. Я ведь тоже его люблю…
Налив стакан вина, Руарк передал его Майре, тем самым включая ее в семейный круг.
— Каждый из нас сделал или сказал нечто такое, о чем потом пожалел, — сказал он, поднимаясь с места. — На каждом из нас лежит та или иная вина. Но, как правильно заметил Генри, пора уладить наши разногласия, забыть и простить нанесенные нам обиды и сделать то, что нужно для Томми. За это я и поднимаю свой бокал.
Он бросил осторожный взгляд на Энджелин и добавил:
— Надеюсь, что ко мне присоединятся все присутствующие…
Он поднял бокал и провозгласил:
— Итак, за Томми!
«Благослови тебя Господь, Томми!» — растроганно подумала Сара, чокаясь со всеми.
Руарк не сводил глаз с Энджелин. Он заметил, как она, чуть шевеля губами, повторила его тост. Их взгляды встретились, и она медленно поднесла бокал ко рту.
Оторвавшись от утренней газеты, Руарк увидел Томми, бочком входившего в его кабинет.
— Доброе утро, Томми!
Малыш ничего не ответил, продолжая сосредоточенно и с удивлением изучать Руарка.
— В чем дело, сынок?
— Руарк — папа? — спросил малыш.
— Ах, вот оно что!
Руарк похлопал себя по ноге:
— Иди-ка сюда, Томми!
Тот с готовностью подбежал, и Руарк помог сыну вскарабкаться к нему на колени.
— Это мама сказала, что я — твой папа?
Томми кивнул.
— А она сказала, что и ты, и она теперь будете жить здесь?
— И нэнни, и деда…
— Правильно, — подтвердил Руарк.
— …и дядя Роби, и тетя Селеста…
— Да, и они тоже, — снова подтвердил Руарк. — Ты этому рад?
Он напряженно ждал ответа, но внимание малыша уже привлекла цепочка от часов, свисавшая из жилетного кармана Руарка.
— Смотри, папа, — лошадка!
С этими словами Томми потянулся за часами. Желая позабавить сына, Руарк принялся раскачивать на пальце золотой брелок, и радостный смех ребенка зазвучал мелодично, словно далекий колокольчик в летний вечер. Возбужденно захлопав в ладоши, Томми воскликнул:
— Лошадка бежит, правда, папа?
Потянувшись к часам, он схватил их и при этом непроизвольно нажал на кнопку. К изумлению ребенка, часы вдруг раскрылись. И тут же его круглые глазенки засветились восторгом при виде нового неожиданного зрелища.
— Мама! — радостно закричал он, прижимаясь губами к портрету Энджелин, обнаруженному им на внутренней стороне часов.
— Люблю мамочку, — громко объявил малыш. — А папа любит маму?
— Да, папа любит маму, — признался Руарк.
Приложив палец к губам, он заговорщически подмигнул Томми и прошептал:
— Ш-ш-ш… Пусть это будет наш секрет, ладно, Томми? Маме мы о нем не скажем…
Малыш, подражая отцу, тоже приложил пальчик к губам и прошептал:
— Ш-ш-ш…
Услышав в коридоре голос матери, Томми соскочил с колен Руарка и помчался к двери. На пороге он остановился, обернулся к отцу и, широко улыбаясь, снова приложил палец к губам:
— Ш-ш-ш…
Сердце Руарка сладостно забилось в груди. Подумать только, у этого карапуза такие же ямочки на щеках, как у Энджелин!.. Томми ждал, пока Руарк повторит так понравившийся ему жест, и, лишь услышав очередное «ш-ш-ш», направился к выходу.
— Запомни — это наш секрет! — крикнул Руарк ему вслед.
Малыш с серьезным видом кивнул и помчался разыскивать мать.
Целый день Энджелин удавалось счастливо избегать Руарка, и теперь она, самодовольно улыбаясь, любовалась в зеркале результатами своего тщательно продуманного плана. Днем она предприняла специальный вояж в Сент-Луис и приобрела там платье. Длинные рукава, высокий воротник, застегивающийся у самого горла, полное отсутствие какого-либо изящества в фасоне в сочетании с дешевой черной тканью, из которой был сшит этот «наряд», делало платье вызывающе скромным, если не сказать унылым.
— Ты уверена, что оно тебе нравится? — удивилась Селеста и скорчила гримасу. — Ты в нем выглядишь как настоящая…
— …матрона, — докончила фразу Энджелин. — Да, именно так я и хочу выглядеть.
Свои длинные черные волосы она разделила пробором строго посередине, зачесала назад, заплела в две тугие косы и скрутила в толстый пучок на затылке. Прическа, надо признаться, в целом выглядела сурово и совершенно непривлекательно.
— С этой прической ты похожа на тюремную надзирательницу, — неожиданно объявила Селеста.
Энджелин взяла невестку за руку. Многое в ее жизни все еще оставалось для нее загадкой, поэтому, услышав такое признание, Энджелин участливо спросила:
— А тебе приходилось сидеть в тюрьме, Селеста?
— Ну что ты! Нет, конечно.
Энджелин с облегчением отпустила ее руку.
— Тогда откуда же тебе известно, как выглядят тюремные надзирательницы?
— Ну, просто я себе именно так их представляла, — призналась Селеста. — Как-то на улице я видела, как женщин-заключенных перевозили в особой повозке, и должна тебе сказать — ты очень похожа на их начальницу.
— Будем надеяться, что это сравнение придет в голову и Руарку, — со смехом сказала Энджелин, облизываясь, словно сытая кошка.
Когда она спустилась вниз к гостям, раздался удивленный шепот. Руарк, который прекрасно разгадал ее намек, усмехнулся и поднял свой бокал, давая понять, что пьет за ее здоровье.
В своем светло-сером костюме, превосходно сшитом и отлично подчеркивавшем его широкие плечи, Руарк выглядел даже красивее, чем обычно. Он двинулся навстречу Энджелин и оказался у нижней ступеньки одновременно с Генри.
— Ну что у тебя за прическа, детка! А платье? — укоризненно произнес Генри, шокированный наружностью дочери. — Разве так можно, доченька? Должен тебе сказать — ты хватила через край. Это уж никуда не годится… — Он сокрушенно покачал головой и вынес окончательный приговор: — Сдается мне, что это платье совсем не подходит невесте в день свадьбы!
— Это все сделано специально для меня, — заверил его Руарк. — По-моему, перед нами вариант мешковины. И все же даже в этой тюремной одежде ты кажешься мне прекрасной, моя Энджел! Ты — просто очаровательная невеста…
Генри, все так же покачивая головой, отошел. Похоже, ему никогда не понять ход мыслей женщины, даже если это его собственная дочь!
Обрадованная тем, что Руарк понял ее намек, Энджелин удовлетворенно улыбнулась:
— Как чудесно, что у тебя такая хорошая память, Руарк! Приятно сознавать, что мои усилия не пропали даром.
— Помилуйте, мэм, если бы я не был уверен, что под этой дерюгой скрывается восхитительная плоть, я бы жутко нервничал. А ведь, по правде сказать, я действительно жутко нервничаю при мысли об этой восхитительной плоти…
Глаза Энджелин сердито блеснули.
— Судя по этим словам, в последнее время ты весьма преуспел в любовных похождениях. Впрочем, меня совершенно не касается твое поведение вне стен этого дома. Я требую лишь одного — чтобы ты выбросил из головы свои грязные мысли относительно меня!
— Это не так-то просто, Энджел. Помнится, я где-то слышал, что с дорогими образами, которые долго хранятся в памяти, расстаться нелегко!..
Руарк вынул из-за спины белую розу на длинном стебле и подал Энджелин.
— Твой свадебный букет. Я подумал, что тебе не захочется ничего слишком вычурного.
Она выхватила цветок у него из рук и с наслаждением вдохнула свежий аромат, одновременно пытаясь успокоиться.
— Спасибо, что ты проявил внимание ко мне хотя бы в этом.
— Кстати, о проявлении внимания — не могла бы ты на сегодня отменить свой комендантский час и позволить Томми присутствовать на нашей свадьбе?
— Возможно, я покажусь тебе старомодной, Руарк, но мне представляется непристойностью присутствие двухлетнего ребенка на свадьбе у своих родителей.
Он усмехнулся и продел ее руку себе под локоть. — Ну что же, отменяю свою просьбу. А теперь, дорогая, давай скорее приступим к церемонии. Боюсь, что в своем шерстяном платье, да еще в такую жару, ты увянешь гораздо быстрее, чем эта роза!
Он подвел ее к осанистому джентльмену, сидевшему в кресле рядом с Сарой:
— Судья Свит, позвольте представить вам мою нареченную невесту Энджелин Хантер.
Тот поднялся.
— Счастлив познакомиться с вами, мадам. Ну что ж, приступим? Леди и джентльмены, — объявил он, и в комнате тут же установилась тишина, — прошу вашего внимания. Церемония начинается!
— Ставки сделаны, игра началась, — прошептал Роберт, стоявший в дальнем углу.
— Черт побери! Неужели твой брат намерен устроить здесь пьяную сцену? — сквозь зубы проворчал Руарк, так что его услышала одна Энджелин.
— Я уверена, что Роберт не пьян. Наверное, он просто решил пошутить, — вступилась за брата Энджелин.
— Кто-нибудь должен ему объяснить, что это неудачная шутка, — заметил Руарк.
«Кто-нибудь» тут же нашелся — Селеста уже спешила через весь зал к Роберту. Ее зеленые глаза, похожие на изумруды, на этот раз метали сердитые молнии.
— Роберт, ну зачем ты смущаешь сестру? — начала она выговаривать мужу. — Она и так чувствует себя не в своей тарелке. И почему ты продолжаешь ненавидеть Руарка? Он ведь хочет поступить с ней по справедливости. Мне кажется, ты должен быть благодарен ему за это!
— Только не говори мне, что он и тебя обворожил, — фыркнул Роберт. — Славьте, братья, несравненного Руарка Стюарта. Аминь!
— Твоя язвительность тебя погубит. Берегись — скоро от тебя вообще ничего не останется!
Высказав свое негодование, Селеста отошла от Роберта.
Между тем свадебная церемония окончилась так же стремительно, как и началась. Через несколько минут брачное свидетельство уже было должным образом скреплено подписями жениха, невесты и свидетелей. Руарк, взяв Энджелин за руку, спросил:
— Не хочешь ли чего-нибудь выпить со мной вдвоем?
— Пожалуй, нет.
Она повернулась, намереваясь уйти, но он мягко удержал ее:
— Пожалуйста, подожди минутку. Нам надо поговорить.
— Мы уже вдоволь наговорились вчера, Руарк. Она искоса взглянула на брачное свидетельство, которое он держал в руке, и добавила:
— Угрозами и насилием ты добился того, чего хотел!
— Эта бумага связывает нас лишь юридически, а мне бы хотелось, чтобы ты действительно стала моей женой, Энджел…
Странно — он почти умолял ее! Какая резкая разница с тем, как он разговаривал с ней накануне… Энджелин, однако, не растрогалась.
— Я и так твоя жена, Руарк.
— Ты понимаешь, что я имею в виду. Мне нужна настоящая жена. Вспомни — мы ведь были близки, Энджел! Почему бы нам не повторить те волшебные мгновения?
— Ничего волшебного на свете не существует, Руарк, — это всего лишь иллюзия… Пойдем к гостям — нехорошо оставлять их одних.
И она отошла от него. К тому времени как пришла пора сесть за праздничный стол, Энджелин уже поняла, что ее шутка грозит обернуться против нее самой — слишком неподходящей была сегодня погода для такого теплого платья. Все двери были раскрыты, все окна распахнуты в надежде поймать хотя бы слабое дуновение вечернего ветерка. Однако во влажном, душном воздухе не чувствовалось ни малейшего колебания. Ни один листочек даже не шелохнулся. Мужчины уже давно сняли сюртуки и жилеты и сидели за столом в одних рубашках с засученными рукавами. Энджелин почувствовала, как на лбу у нее выступила испарина. За весь день она не проглотила ни кусочка, да и сейчас, ощущая слабость и дурноту, лишь лениво ковыряла в тарелке, не в силах есть.
Поняв, что больше не может скрывать свое состояние, она отложила салфетку:
— Прошу меня извинить — я что-то неважно себя чувствую…
Она попыталась встать, но была вынуждена ухватиться за край стола, так как колени вдруг предательски подкосились. Сидя напротив Энджелин, Руарк внимательно наблюдал за ней во время обеда и не мог понять, что ее беспокоит. Теперь же, увидев, что она еле стоит, он стремительно отбросил свой стул и успел подхватить жену до того, как она упала в обморок. Все разом вскочили с места. Руарк взял Энджелин на руки и направился к двери. Встревоженные Селеста и Майра решили последовать за ним, но он остановил их:
— Это все из-за жары. Возвращайтесь за стол, я сам о ней позабочусь.
К тому времени как Руарк с Энджелин на руках подошел к двери ее комнаты, она начала понемногу приходить в себя. Ногой закрыв за собой дверь, он осторожно положил жену на кровать.
Дальнейшие действия Руарка были весьма решительны — не колеблясь ни секунды, он расстегнул на Энджелин платье, а, сняв его, обнаружил внизу туго накрахмаленную белую нижнюю юбку, от которой, конечно, несчастной женщине было еще жарче. Эту деталь туалета постигла та же участь, что и платье. Затем Руарк не менее решительно стянул с Энджелин туфли и чулки. Она осталась в одной рубашке и панталонах.
В этот момент она спросила слабым голосом:
— Что… что случилось?..
— У тебя был тепловой удар, Энджел. Как ты только додумалась до такого — надеть шерстяное платье в эту адскую жару! — мягко пожурил ее Руарк.
Энджелин все еще была слишком слаба, чтобы осознать, что с ней произошло. Лишь когда Руарк приложил ей ко лбу прохладную влажную салфетку, она понемногу стала приходить в себя. Открыв глаза и обнаружив, что лежит в постели почти обнаженная, а над ней склонился Руарк, Энджелин издала отчаянный крик:
— Ты что это делаешь?
— Ш-ш-ш! Лежи спокойно, Энджел.
Он сменил салфетку на лбу и приложил еще одну к шее.
— Ну как, тебе лучше?
— Да, гораздо лучше. Спасибо.
Руарк подошел к комоду и начал рыться в ящиках. Нетерпеливо разбросав груду белья, он, наконец, извлек то, что искал, — белую батистовую ночную рубашку.
— Надень-ка вот это, а я пока сниму с тебя штанишки.
Энджелин, на которую снова накатила противная тошнота, была не в силах сопротивляться.
— Давай-давай! Мне никогда не удавалось тебя остановить, раз уж ты вознамерился… — ее голос упал почти до шепота, — …снять с меня штанишки…
Последнее слово она произнесла с трудом и тут же снова отключилась. Несмотря на всю серьезность положения, Руарк не смог удержаться от улыбки. Наклонившись над Энджелин, он, поддерживая ее одной рукой, стянул с нее рубашку и кинул на кровать.
Невозможно было остаться равнодушным при виде открывшегося перед ним зрелища. Затаив дыхание, Руарк уставился на великолепные округлости восхитительной груди Энджелин. Она была даже более прекрасна, чем ему запомнилось. Материнство не только не испортило эту грудь, а, наоборот, придало ей еще большее очарование. Дрожащими руками он кое-как натянул на Энджелин ночную рубашку и снова уложил жену на постель. Затем дошла очередь до панталон. Тонкая, прозрачная ткань почти не скрывала изумительного тела, открывшегося его жадному взору. На мгновение Руарк закрыл глаза — ему припомнились восхитительные минуты, когда это тело трепетало под ним в любовном экстазе…
Злясь на самого себя, он отбросил легкое покрывало, лежавшее на постели, и укрыл Энджелин простыней, чтобы защитить от прохладного ночного воздуха — и собственных низменных желаний. Затем, присев рядом с больной, Руарк снова смочил салфетку в воде и приложил ей ко лбу. И опять ощущение прохладной, влажной ткани оживило Энджелин. Она открыла глаза. Руарк взял ее за руку.
— Как ты себя чувствуешь, Энджел?
— Гораздо лучше.
Она улыбнулась.
— Что ты делаешь? — спросила она через минуту, когда Руарк начал вытаскивать шпильки у нее из волос.
— Пытаюсь снять с тебя этот шлем.
Он расплел ей косы и разложил длинные пряди на подушке, так что они теперь, словно ореол, обрамляли бледное лицо Энджелин. Довольный полученным результатом, Руарк снова сел и улыбнулся.
— Отлично! — сказал он, радуясь, что ее роскошные волосы теперь ничто не стесняет.
Наклонившись, он убрал за ухо непослушные пряди, упавшие ей на лоб.
— Мне не хотелось причинять тебе столько беспокойства, — сказала Энджелин, робко глядя на Руарка. — Зря я все это затеяла. Но, черт побери, Руарк, как тебе удается всегда «смеяться последним»?
— Разве я смеялся? Да я и слова не сказал, — невинно округлив глаза, возразил он.
— Ну и что! Все равно я знаю, о чем ты думаешь.
— А вот это вряд ли, моя дорогая леди, иначе ты не лежала бы сейчас так спокойно!
Наступило неловкое молчание — каждый погрузился в свои мысли и воспоминания. Руарк внезапно посерьезнел и поднялся с кровати.
— Тебе еще что-нибудь нужно?
— Пожалуй, я бы чего-нибудь съела или выпила — например, кусочек хлеба с молоком.
— Я пришлю к тебе Майру с подносом. — Он пожал ей руку и добавил: — Спокойной ночи, Энджел!
Он направился к двери, а она проводила его смущенным взглядом.
«Боже мой, Руарк, неужели все пропало и уже ничего нельзя изменить?» — подумала Энджелин с тоской.
Почувствовав прикосновение губ к своей щеке, Энджелин медленно открыла глаза и была вознаграждена широкой улыбкой сына.
— Томми проснулся!
Она обвила руками его шею и крепко поцеловала.
— Томми проснулся, да, милый? Ну, тогда с добрым утром! А как поживает сегодня мой сладкий малыш?
Он пристроился рядом с матерью на постели, и Энджелин, прижав его к себе, продолжала:
— Как ты думаешь, что мы сегодня будем делать?
— Кататься на лошадке! — радостно завопил малыш.
— Опять? Ты только и знаешь, что ходить на конюшню и глазеть на лошадей. С тобой неинтересно!
Она начала щекотать Томми. В ответ малыш залился радостным смехом.
Послышался легкий стук в дверь и в комнату заглянул Руарк.
— Эй, это кто здесь так шумит?
— Мама! — хихикнул Томми, теснее прижимаясь к матери.
Руарк вошел в комнату, закрыл за собой дверь и направился к постели, где лежали Энджелин и Томми.
— Значит, мамочка уже лучше себя чувствует?
— Да, я в порядке, спасибо, — отрывисто бросила в ответ Энджелин.
Вчера, после того как Руарк покинул ее спальню, она поняла, насколько была близка к тому, чтобы снова подпасть под его обаяние — то обаяние, в действии которого она уже не раз имела случай убедиться. Его желание забыть и простить прозвучало вчера вполне искренне. Да, Руарк может себе позволить такую щедрость — в конце концов, он добился того, чего хотел. У нее же нет выбора — вздумай она ему перечить, и он не остановится перед тем, чтобы забрать у нее Томми. Она должна постоянно помнить об этом, чтобы не дать заманить себя в ловушку и не позволить своим чувствам в очередной раз одержать победу над разумом.