Страница:
Казалось бы, произвольные события соединялись вместе в замысловатую мозаику преступлений, политических интриг и алчности.
Обнаружив фотографии кольца с александритом, изумрудных подвесок матери и усыпанного драгоценностями ларца, который стоял в убежище Лайла Редмонда, она поверила, что Дэниэл Остриан имел отношение ко «второму кладу Гиммлера». Подобно тому как он дал матери серьги, а кольцо ей, он мог дать ларец Лайлу Редмонду. А это означало, что дед Редмонд знал, что произошло с Янтарной комнатой.
О Янтарной комнате говорилось в письме, вложенном в тот пакет, который был отправлен Сэму. Винс забрал пакет Сэма. Он был очень близок с отцом, а это означает, что он мог действовать по приказу Крейтона или в интересах Крейтона без всяких приказов.
В вечер ее дебюта произошло нечто настолько болезненное, что она ослепла и не могла вспомнить, что же, собственно, это было. Крейтон должен знать. В этом было единственное имеющее смысл объяснение того, почему он послал ее к психиатру, который не стал применять единственного лечения, которое могло бы помочь, — гипноза.
Крейтон вновь возник в ее сознании, когда она стала думать о покушении на репутацию Дугласа Пауэрса. Более чем кому-нибудь Крейтону было выгодно поражение Пауэрса. Но Крейтон был не один... Ей были знакомы правила Редмондов. Каждый член семьи выигрывает от этого, включая Винса, который не делал тайны из своего желания возглавить Центральное разведывательное управление.
Ну и, наконец, Крейтон и Винс имели такое богатство и такие связи, которые позволяли им нанять «чистильщиков». И именно они легко могли устроить представление Майи Стерн в качестве ее помощницы.
Теперь она догадывалась, что жизнь матери была принесена в жертву амбициям ее дяди. Ей с Сэмом готовилась роль следующих жертв. Ее до глубины души ранило то, что собственная семья могла быть столь отвратительной. Но еще ее охватывало бешенство. Предательство и злонамеренность во сто крат хуже, когда они появляются в собственной семье.
Наконец она выехала с шоссе «Хатчинсон ривер» в Армонке и остановилась у автозаправочной станции, чтобы спросить дорогу. Пока она ехала через этот фермерский район на краю цивилизации, в голове сложился план проникновения в приют престарелых. Это было опасно и могло не сработать, но стоило попытаться.
Она нервничала и вся покрылась потом, когда подъезжала к будке, охраняющей в ночное время въезд на территорию приюта. Напротив, по другую сторону от будки, притормозил перед выездом зеленый фургон «Фольксваген» с францисканским священником за рулем. Когда фургон выезжал, священник, похоже, внимательно посмотрел на нее. Мог ли он видеть ее раньше? Она не могла сказать с уверенностью, но и не особо задумывалась об этом, когда посмотрела на него в ответ.
Священник уехал, и голос охранника вернул ее из мира фантазии:
— Слушаю, мисс.
Он был мускулист, около тридцати пяти лет, со скучающим выражением на лице из-за однообразных и пассивных ночных дежурств. Ей ни в коем случае нельзя было выдавать свое родство с Лайлом Редмондом, а тем более называть свое настоящее имя. С очками в толстой черепаховой оправе, седыми волосами, собранными на затылке, она могла надеяться остаться неузнанной.
— Меня зовут Сьюзен Шварц, — нервничая, соврала она. — Я приехала повидать мою бабушку, Айону Шварц. Я знаю, что сейчас уже поздно, но я долго не задержусь.
Джулия подняла подбородок, надеясь, что он не дрожит, и выдавила из себя решительную, надменную улыбку — редмондовскую улыбку богатства и власти.
Айона Шварц была старой подругой обоих дедов Джулии, а ее муж на протяжении многих лет находился с ними в деловых отношениях. Некоторые из старинных друзей также выбрали этот особый приют престарелых, в том числе еще один миллиардер, Джед Куперсмит. У Айоны действительно была внучка Сьюзен, но последнее, что слышала о ней Джулия, было то, что Сьюзен вышла замуж за бразильца и переехала к нему.
Дежурный просматривал свой журнал без особого интереса.
— Скорее всего, меня в списке нет, — предположила она. — Я заезжала к двоюродной сестре в Бедфорд-Хиллс, и подумала, что неплохо было бы навестить и бабушку.
— Одну минутку, мисс.
Утомленный или нет, но охранник был хорошо вымуштрован для выполнения своей непосредственной работы — не пускать нежелательных посетителей. Он снял трубку телефона и стал тихо говорить.
Потом повесил трубку:
— Проезжайте. Мы закрываемся в десять часов.
С чувством благоговейного ужаса она проехала длинный путь по направлению к ярко освещенному фасаду элитного дома престарелых.
Здесь все ново для нее. Она приезжала сюда с матерью много месяцев назад, но тогда она была слепой. Территория приюта продувалась ветром и выглядела уныло. Джулия увидела темную перекопанную землю пустых цветочных клумб. Выложенные кирпичом тропинки вились среди них и вдоль маленького озерца, блестевшего под лунным светом, как черный оникс. Она увидела, как зашевелилась одна тень, затем другая. Ощутив резкий приступ агорафобии, она сообразила, что это охранники в толстых зимних куртках патрулировали территорию.
Что же это за приют престарелых? Были ли здесь эти вооруженные охранники в прошлый раз, когда она была слепой? Мать не упоминала о них.
Она оставила машину на круглой подъездной дорожке и вышла из «Шевроле». Жестокий холод окутал ее, как ледяное одеяние. Далеко слева за проволочным забором, ограждавшим собственность приюта, она увидела, как блеснули фары автомобиля там, где не было никакого жилья. Она слишком замерзла, чтобы долго вглядываться в то, что там происходило. Джулия поспешила к входным дверям.
Они резко распахнулись, и перед ней предстал жилистый человек с красным лицом и каменным выражением на нем. Это, скорее всего, Джон Рейли, который встречал их с матерью перед тем, как они прошли в комнату деда. У нее пересохло в горле. Она скользнула рукой в карман, где лежал «вальтер», уповая лишь на то, что достаточно изменила внешность — ни темных очков, ни белой трости, ни длинных каштановых волос.
Джулия лучезарно улыбнулась используя тот безразлично-приказной тон, которым многие из друзей ее родителей обращались к слугам:
— Я Сьюзен Шварц. Проведите меня, пожалуйста, в спальню моей бабушки.
Джон Рейли разглядывал эту женщину. Что-то в ней показалось ему знакомым. В их записях значилось, что внучка Сьюзен посещала Айону Шварц всего один раз. Подобно многим людям, обслуживающим богатых, он никогда не пытался парировать их высокомерие. Глубоко внутри он чувствовал, что они действительно обладают превосходством.
— Да, я проведу вас. Но будьте готовы к тому, что миссис Шварц сейчас может быть крайне рассеянной.
Она видела, что он насторожился. Ей нужно было дать ему дополнительный повод верить ей. Она вздохнула:
— Мне нужно было приезжать почаще, знаю. Но я большую часть года живу в Бразилии. — Она заставила себя улыбнуться. — Надеюсь, встреча со мной после такого большого перерыва будет для нее таким же удовольствием, как и для меня.
— В Бразилии? — Рейли знал, что где-то ее видел. — Это довольно далеко.
— И сейчас там почти уже лето. — Она вздрогнула. — Какое это безумие возвращаться в Нью-Йорк в ноябре, мистер... Как, вы сказали, вас зовут?
Он был польщен. Посетители редко интересовались его именем.
— Рейли. Пойдемте, я проведу вас к вашей бабушке.
Она на мгновение прикрыла глаза, когда они дошли до коридора, который вел в комнаты. Она знала, где находится комната деда, — в самом конце направо. Рейли повернул вправо, и она про себя вздохнула с облегчением. Комната Айоны была удобно расположена поблизости.
Пока они шли, Рейли вновь стал разглядывать лицо седовласой женщины. Винс звонил и предупреждал, что Джулия Остриан вместе с Сэмом Килайном может попытаться посетить старика. Эта дама не очень-то похожа на Остриан, и она ни словом не обмолвилась о старом сукином сыне. Рост у нее вроде бы тот же, но дружелюбного, хотя и застенчивого характера не чувствуется. Надо бы удостовериться. Ему прислали по факсу фотографию Джулии Остриан.
Он остановился перед спальней, которая была на полпути к концу коридора:
— Это здесь. Приятного посещения.
Он посмотрел, как она заходит в комнату, а потом пошел звонить Винсу Редмонду.
— Вы ко мне?
— О, извините. — Джулия остановилась у двери. — Должно быть, я ошиблась комнатой.
Она открыла дверь, выглянула наружу и увидела, что Рейли исчез в направлении вестибюля. Она улыбнулась озадаченной пожилой женщине, выскользнула из комнаты и побежала в противоположном направлении по коридору, положившись на свою память. Она остановилась перед дверью, которая, как она была уверена, вела в комнату деда. Дверь была закрыта. Возбуждение охватило ее. Что он сможет ей сказать? По крайней мере она постарается получить какие-то ответы...
Она быстро повернула ручку и вошла внутрь. В комнате было темно.
— Дедушка? Это Джулия. Дочь Маргерит. Мне нужно поговорить с тобой.
Она не слышала дыхания. Опасливо зажгла свет. Он был в кровати. Голова скрыта за подушкой.
— Дедушка? Я не хочу беспокоить тебя, но мне действительно нужно поговорить.
Старик не двигался, и, когда Джулия подошла ближе, она не уловила никакого движения под одеялом. У нее перехватило дыхание. Она быстро подошла к кровати, посмотрела на пустую подушку и отбросила одеяло с простыней в сторону.
Две подушки были уложены под ними так, чтобы создать впечатление тела спящего человека. Кровать была пустой.
Пораженная, Джулия выбежала из комнаты и тихо прошла по коридору, заглядывая в открытые двери спален. Наконец она дошла до студии, но в ней тоже было темно и пусто. В телевизионной комнате полдюжины обитателей сидели в своих креслах-каталках и на мягком диване, уставившись в экран. Все посмотрели на нее. Она улыбнулась и поприветствовала их всех, но деда среди них не было. Последней была комната отдыха. Там вообще не было никого.
Она стояла перед запертой дверью в конце холла, озадаченная и обеспокоенная. Где же он? Подушки на его кровати были призваны обмануть любого, кто заглянет в комнату. Неужели он убежал? Может ли старый и дряхлый человек задумать побег?
Или подушки должны были обмануть кого-то другого? Ее? В случае, если она умудрится проникнуть в приют?
У Джулии упало сердце при этой мысли и от того, что это могло означать; она прислонилась к входной двери. Та слегка щелкнула и открылась. Казалось, у Джулии волосы встали дыбом. Дверь не была пожарным выходом; у нее не было ручки или чего-то похожего. Ее можно было открыть только ключом.
И она должна была быть запертой.
Джулия распахнула дверь. Ее охватил порыв ледяного воздуха. Неужели кто-то ушел через эту дверь?
Ей нужно было получить ответы. Здесь был человек, кто мог их дать. Она побежала обратно по холлу и вновь скользнула в комнату Айоны Шварц. Старая женщина переворачивала страницу фотоальбома.
— Я знаю вас, — решила она.
— Я только что была здесь. — Джулия упала в кресло рядом с ней. Легкий аромат ландышей наполнял комнату. — Вы не знаете, где может быть Лайл Редмонд?
Рисунок из тонких морщин на лице миссис Шварц изменился от замешательства.
— Лайл? Старый козел. Он сейчас, наверно, уже в кровати. Я не знала никого, кто бы столько буйствовал. Правда, он устает и быстро засыпает. Но он забавен, не правда ли?
Джулии нужна была информация.
— Его нет в комнате. Он что, ушел из приюта? Седые брови миссис Шварц поднялись от удивления.
— Он никогда не уходил, но это не значит, что он не хочет сделать это. Он написал несколько дневников о своей жизни, но Рейли забрал их. Лайл всегда попадает в неприятности. — Она улыбнулась. — В этом часть его очарования. Мы, знаете ли, любили друг друга.
Она прижала руку к сердцу, и ее лицо вдруг помолодело. Она стала перелистывать страницы альбома к началу.
Для Джулии это была новость. В семье ходили слухи об активной романтической жизни Лайла Редмонда, но Джулия не знала никого, кто бы рассказывал об этом «из первых уст».
Возраст развязал миссис Шварц язык. Она показала черно-белую фотографию.
— Вот он. Каков плут!
Джулия рассматривала Лайла Редмонда, по меньшей мере, пятидесятилетней давности. Он был в деловом костюме, но шляпа залихватски сдвинута на затылок. Рядом с ним стоял другой ее дед также в деловом костюме, но напряженный и горделивый. Его рука у бедра небрежно держала сигарету. За их спинами стояли деревянные коробки строящихся домов.
— Это один из их центров развития?
— Первый, — гордо сказала миссис Шварц. — Мой муж был подрядчиком.
Этой возможности нельзя было упускать.
— Так вы знали Лайла и Дэниэла с молодых лет. Как они встретились?
Миссис Шварц откинулась назад, глаза затянула поволока воспоминаний.
— Я выросла вместе с Дэниэлом. Летние дома наших родителей стояли рядом на Файр-Айленд. Но затем его отец потерял все деньги, и для бедного Дэниэла настали тяжелые времена. Ему пришлось работать, чтобы обеспечить себе возможность окончить Гарвард. Но такова была судьба его отца, и Дэниэл решил, что ему дали все, что обещали, даже если это означало, что ему самому придется за это платить...
Джулия была поражена:
— Я думала, что Острианы всегда были богаты! Это была еще одна семейная ложь, и, видимо, этим и объяснялось, почему Дэниэлу Остриану не просто хотелось, а позарез необходимо был получить «второй клад Гиммлера».
— О нет, дорогая. Дэниэл был беден как церковная мышь. Но тогда и Лайл был таким же. Разница в том, что это очень, очень злило Дэниэла. Думаю, они встретились на войне. По крайней мере в конце ее они были расквартированы вместе в южной Германии. — Она улыбнулась и покачала головой. — Двух более неподходящих для партнерства людей я не знала. Но они дружили вплоть до дня смерти Дэниэла. — Она поправила волосы. — Я была очень шаловлива, и у нас с Лайлом был роман. Но затем и у моего мужа появилась другая женщина. Лайл был таки-и-и-им романтиком. Конечно, у него умерла жена. Ему приходилось тайком исчезать из Арбор-Нолла, чтобы встречаться со мной в Остер-Бэе.
Джулия подалась вперед:
— А Дэниэл Остриан был когда-нибудь в Швейцарии?
Неожиданно дверь распахнулась. Джулия повернулась. Джон Рейли заполнил собой дверной проем. Его узкое тело дышало злобой.
— Мы больше не будем беспокоить миссис Шварц, — сказал он ледяным голосом. — Выходите отсюда, мисс Остриан.
У Джулии от страха перехватило горло.
Она не могла допустить, чтобы миссис Шварц был нанесен вред. У нее не было выбора.
В груди словно образовался жесткий комок. С чувством обреченности она встала и пошла к Джону Рейли. Но затем она подумала о Сэме и о том, чему он учил ее. Как она умудрилась застрелить «чистильщика» в театре. Может быть, у нее есть шанс...
С колотящимся сердцем она тихо сунула руку в карман пальто и сжала «вальтер».
42
Обнаружив фотографии кольца с александритом, изумрудных подвесок матери и усыпанного драгоценностями ларца, который стоял в убежище Лайла Редмонда, она поверила, что Дэниэл Остриан имел отношение ко «второму кладу Гиммлера». Подобно тому как он дал матери серьги, а кольцо ей, он мог дать ларец Лайлу Редмонду. А это означало, что дед Редмонд знал, что произошло с Янтарной комнатой.
О Янтарной комнате говорилось в письме, вложенном в тот пакет, который был отправлен Сэму. Винс забрал пакет Сэма. Он был очень близок с отцом, а это означает, что он мог действовать по приказу Крейтона или в интересах Крейтона без всяких приказов.
В вечер ее дебюта произошло нечто настолько болезненное, что она ослепла и не могла вспомнить, что же, собственно, это было. Крейтон должен знать. В этом было единственное имеющее смысл объяснение того, почему он послал ее к психиатру, который не стал применять единственного лечения, которое могло бы помочь, — гипноза.
Крейтон вновь возник в ее сознании, когда она стала думать о покушении на репутацию Дугласа Пауэрса. Более чем кому-нибудь Крейтону было выгодно поражение Пауэрса. Но Крейтон был не один... Ей были знакомы правила Редмондов. Каждый член семьи выигрывает от этого, включая Винса, который не делал тайны из своего желания возглавить Центральное разведывательное управление.
Ну и, наконец, Крейтон и Винс имели такое богатство и такие связи, которые позволяли им нанять «чистильщиков». И именно они легко могли устроить представление Майи Стерн в качестве ее помощницы.
Теперь она догадывалась, что жизнь матери была принесена в жертву амбициям ее дяди. Ей с Сэмом готовилась роль следующих жертв. Ее до глубины души ранило то, что собственная семья могла быть столь отвратительной. Но еще ее охватывало бешенство. Предательство и злонамеренность во сто крат хуже, когда они появляются в собственной семье.
Наконец она выехала с шоссе «Хатчинсон ривер» в Армонке и остановилась у автозаправочной станции, чтобы спросить дорогу. Пока она ехала через этот фермерский район на краю цивилизации, в голове сложился план проникновения в приют престарелых. Это было опасно и могло не сработать, но стоило попытаться.
Она нервничала и вся покрылась потом, когда подъезжала к будке, охраняющей в ночное время въезд на территорию приюта. Напротив, по другую сторону от будки, притормозил перед выездом зеленый фургон «Фольксваген» с францисканским священником за рулем. Когда фургон выезжал, священник, похоже, внимательно посмотрел на нее. Мог ли он видеть ее раньше? Она не могла сказать с уверенностью, но и не особо задумывалась об этом, когда посмотрела на него в ответ.
Священник уехал, и голос охранника вернул ее из мира фантазии:
— Слушаю, мисс.
Он был мускулист, около тридцати пяти лет, со скучающим выражением на лице из-за однообразных и пассивных ночных дежурств. Ей ни в коем случае нельзя было выдавать свое родство с Лайлом Редмондом, а тем более называть свое настоящее имя. С очками в толстой черепаховой оправе, седыми волосами, собранными на затылке, она могла надеяться остаться неузнанной.
— Меня зовут Сьюзен Шварц, — нервничая, соврала она. — Я приехала повидать мою бабушку, Айону Шварц. Я знаю, что сейчас уже поздно, но я долго не задержусь.
Джулия подняла подбородок, надеясь, что он не дрожит, и выдавила из себя решительную, надменную улыбку — редмондовскую улыбку богатства и власти.
Айона Шварц была старой подругой обоих дедов Джулии, а ее муж на протяжении многих лет находился с ними в деловых отношениях. Некоторые из старинных друзей также выбрали этот особый приют престарелых, в том числе еще один миллиардер, Джед Куперсмит. У Айоны действительно была внучка Сьюзен, но последнее, что слышала о ней Джулия, было то, что Сьюзен вышла замуж за бразильца и переехала к нему.
Дежурный просматривал свой журнал без особого интереса.
— Скорее всего, меня в списке нет, — предположила она. — Я заезжала к двоюродной сестре в Бедфорд-Хиллс, и подумала, что неплохо было бы навестить и бабушку.
— Одну минутку, мисс.
Утомленный или нет, но охранник был хорошо вымуштрован для выполнения своей непосредственной работы — не пускать нежелательных посетителей. Он снял трубку телефона и стал тихо говорить.
Потом повесил трубку:
— Проезжайте. Мы закрываемся в десять часов.
С чувством благоговейного ужаса она проехала длинный путь по направлению к ярко освещенному фасаду элитного дома престарелых.
Здесь все ново для нее. Она приезжала сюда с матерью много месяцев назад, но тогда она была слепой. Территория приюта продувалась ветром и выглядела уныло. Джулия увидела темную перекопанную землю пустых цветочных клумб. Выложенные кирпичом тропинки вились среди них и вдоль маленького озерца, блестевшего под лунным светом, как черный оникс. Она увидела, как зашевелилась одна тень, затем другая. Ощутив резкий приступ агорафобии, она сообразила, что это охранники в толстых зимних куртках патрулировали территорию.
Что же это за приют престарелых? Были ли здесь эти вооруженные охранники в прошлый раз, когда она была слепой? Мать не упоминала о них.
Она оставила машину на круглой подъездной дорожке и вышла из «Шевроле». Жестокий холод окутал ее, как ледяное одеяние. Далеко слева за проволочным забором, ограждавшим собственность приюта, она увидела, как блеснули фары автомобиля там, где не было никакого жилья. Она слишком замерзла, чтобы долго вглядываться в то, что там происходило. Джулия поспешила к входным дверям.
Они резко распахнулись, и перед ней предстал жилистый человек с красным лицом и каменным выражением на нем. Это, скорее всего, Джон Рейли, который встречал их с матерью перед тем, как они прошли в комнату деда. У нее пересохло в горле. Она скользнула рукой в карман, где лежал «вальтер», уповая лишь на то, что достаточно изменила внешность — ни темных очков, ни белой трости, ни длинных каштановых волос.
Джулия лучезарно улыбнулась используя тот безразлично-приказной тон, которым многие из друзей ее родителей обращались к слугам:
— Я Сьюзен Шварц. Проведите меня, пожалуйста, в спальню моей бабушки.
Джон Рейли разглядывал эту женщину. Что-то в ней показалось ему знакомым. В их записях значилось, что внучка Сьюзен посещала Айону Шварц всего один раз. Подобно многим людям, обслуживающим богатых, он никогда не пытался парировать их высокомерие. Глубоко внутри он чувствовал, что они действительно обладают превосходством.
— Да, я проведу вас. Но будьте готовы к тому, что миссис Шварц сейчас может быть крайне рассеянной.
Она видела, что он насторожился. Ей нужно было дать ему дополнительный повод верить ей. Она вздохнула:
— Мне нужно было приезжать почаще, знаю. Но я большую часть года живу в Бразилии. — Она заставила себя улыбнуться. — Надеюсь, встреча со мной после такого большого перерыва будет для нее таким же удовольствием, как и для меня.
— В Бразилии? — Рейли знал, что где-то ее видел. — Это довольно далеко.
— И сейчас там почти уже лето. — Она вздрогнула. — Какое это безумие возвращаться в Нью-Йорк в ноябре, мистер... Как, вы сказали, вас зовут?
Он был польщен. Посетители редко интересовались его именем.
— Рейли. Пойдемте, я проведу вас к вашей бабушке.
Она на мгновение прикрыла глаза, когда они дошли до коридора, который вел в комнаты. Она знала, где находится комната деда, — в самом конце направо. Рейли повернул вправо, и она про себя вздохнула с облегчением. Комната Айоны была удобно расположена поблизости.
Пока они шли, Рейли вновь стал разглядывать лицо седовласой женщины. Винс звонил и предупреждал, что Джулия Остриан вместе с Сэмом Килайном может попытаться посетить старика. Эта дама не очень-то похожа на Остриан, и она ни словом не обмолвилась о старом сукином сыне. Рост у нее вроде бы тот же, но дружелюбного, хотя и застенчивого характера не чувствуется. Надо бы удостовериться. Ему прислали по факсу фотографию Джулии Остриан.
Он остановился перед спальней, которая была на полпути к концу коридора:
— Это здесь. Приятного посещения.
Он посмотрел, как она заходит в комнату, а потом пошел звонить Винсу Редмонду.
* * *
Айона Шварц сидела на стуле у кровати, держа на коленях фотоальбом. Ее волосы в свете лампы отливали фиолетовым цветом, и она подняла глаза с милой улыбкой на бледном, покрытом морщинами лице:— Вы ко мне?
— О, извините. — Джулия остановилась у двери. — Должно быть, я ошиблась комнатой.
Она открыла дверь, выглянула наружу и увидела, что Рейли исчез в направлении вестибюля. Она улыбнулась озадаченной пожилой женщине, выскользнула из комнаты и побежала в противоположном направлении по коридору, положившись на свою память. Она остановилась перед дверью, которая, как она была уверена, вела в комнату деда. Дверь была закрыта. Возбуждение охватило ее. Что он сможет ей сказать? По крайней мере она постарается получить какие-то ответы...
Она быстро повернула ручку и вошла внутрь. В комнате было темно.
— Дедушка? Это Джулия. Дочь Маргерит. Мне нужно поговорить с тобой.
Она не слышала дыхания. Опасливо зажгла свет. Он был в кровати. Голова скрыта за подушкой.
— Дедушка? Я не хочу беспокоить тебя, но мне действительно нужно поговорить.
Старик не двигался, и, когда Джулия подошла ближе, она не уловила никакого движения под одеялом. У нее перехватило дыхание. Она быстро подошла к кровати, посмотрела на пустую подушку и отбросила одеяло с простыней в сторону.
Две подушки были уложены под ними так, чтобы создать впечатление тела спящего человека. Кровать была пустой.
Пораженная, Джулия выбежала из комнаты и тихо прошла по коридору, заглядывая в открытые двери спален. Наконец она дошла до студии, но в ней тоже было темно и пусто. В телевизионной комнате полдюжины обитателей сидели в своих креслах-каталках и на мягком диване, уставившись в экран. Все посмотрели на нее. Она улыбнулась и поприветствовала их всех, но деда среди них не было. Последней была комната отдыха. Там вообще не было никого.
Она стояла перед запертой дверью в конце холла, озадаченная и обеспокоенная. Где же он? Подушки на его кровати были призваны обмануть любого, кто заглянет в комнату. Неужели он убежал? Может ли старый и дряхлый человек задумать побег?
Или подушки должны были обмануть кого-то другого? Ее? В случае, если она умудрится проникнуть в приют?
У Джулии упало сердце при этой мысли и от того, что это могло означать; она прислонилась к входной двери. Та слегка щелкнула и открылась. Казалось, у Джулии волосы встали дыбом. Дверь не была пожарным выходом; у нее не было ручки или чего-то похожего. Ее можно было открыть только ключом.
И она должна была быть запертой.
Джулия распахнула дверь. Ее охватил порыв ледяного воздуха. Неужели кто-то ушел через эту дверь?
Ей нужно было получить ответы. Здесь был человек, кто мог их дать. Она побежала обратно по холлу и вновь скользнула в комнату Айоны Шварц. Старая женщина переворачивала страницу фотоальбома.
— Я знаю вас, — решила она.
— Я только что была здесь. — Джулия упала в кресло рядом с ней. Легкий аромат ландышей наполнял комнату. — Вы не знаете, где может быть Лайл Редмонд?
Рисунок из тонких морщин на лице миссис Шварц изменился от замешательства.
— Лайл? Старый козел. Он сейчас, наверно, уже в кровати. Я не знала никого, кто бы столько буйствовал. Правда, он устает и быстро засыпает. Но он забавен, не правда ли?
Джулии нужна была информация.
— Его нет в комнате. Он что, ушел из приюта? Седые брови миссис Шварц поднялись от удивления.
— Он никогда не уходил, но это не значит, что он не хочет сделать это. Он написал несколько дневников о своей жизни, но Рейли забрал их. Лайл всегда попадает в неприятности. — Она улыбнулась. — В этом часть его очарования. Мы, знаете ли, любили друг друга.
Она прижала руку к сердцу, и ее лицо вдруг помолодело. Она стала перелистывать страницы альбома к началу.
Для Джулии это была новость. В семье ходили слухи об активной романтической жизни Лайла Редмонда, но Джулия не знала никого, кто бы рассказывал об этом «из первых уст».
Возраст развязал миссис Шварц язык. Она показала черно-белую фотографию.
— Вот он. Каков плут!
Джулия рассматривала Лайла Редмонда, по меньшей мере, пятидесятилетней давности. Он был в деловом костюме, но шляпа залихватски сдвинута на затылок. Рядом с ним стоял другой ее дед также в деловом костюме, но напряженный и горделивый. Его рука у бедра небрежно держала сигарету. За их спинами стояли деревянные коробки строящихся домов.
— Это один из их центров развития?
— Первый, — гордо сказала миссис Шварц. — Мой муж был подрядчиком.
Этой возможности нельзя было упускать.
— Так вы знали Лайла и Дэниэла с молодых лет. Как они встретились?
Миссис Шварц откинулась назад, глаза затянула поволока воспоминаний.
— Я выросла вместе с Дэниэлом. Летние дома наших родителей стояли рядом на Файр-Айленд. Но затем его отец потерял все деньги, и для бедного Дэниэла настали тяжелые времена. Ему пришлось работать, чтобы обеспечить себе возможность окончить Гарвард. Но такова была судьба его отца, и Дэниэл решил, что ему дали все, что обещали, даже если это означало, что ему самому придется за это платить...
Джулия была поражена:
— Я думала, что Острианы всегда были богаты! Это была еще одна семейная ложь, и, видимо, этим и объяснялось, почему Дэниэлу Остриану не просто хотелось, а позарез необходимо был получить «второй клад Гиммлера».
— О нет, дорогая. Дэниэл был беден как церковная мышь. Но тогда и Лайл был таким же. Разница в том, что это очень, очень злило Дэниэла. Думаю, они встретились на войне. По крайней мере в конце ее они были расквартированы вместе в южной Германии. — Она улыбнулась и покачала головой. — Двух более неподходящих для партнерства людей я не знала. Но они дружили вплоть до дня смерти Дэниэла. — Она поправила волосы. — Я была очень шаловлива, и у нас с Лайлом был роман. Но затем и у моего мужа появилась другая женщина. Лайл был таки-и-и-им романтиком. Конечно, у него умерла жена. Ему приходилось тайком исчезать из Арбор-Нолла, чтобы встречаться со мной в Остер-Бэе.
Джулия подалась вперед:
— А Дэниэл Остриан был когда-нибудь в Швейцарии?
Неожиданно дверь распахнулась. Джулия повернулась. Джон Рейли заполнил собой дверной проем. Его узкое тело дышало злобой.
— Мы больше не будем беспокоить миссис Шварц, — сказал он ледяным голосом. — Выходите отсюда, мисс Остриан.
У Джулии от страха перехватило горло.
Она не могла допустить, чтобы миссис Шварц был нанесен вред. У нее не было выбора.
В груди словно образовался жесткий комок. С чувством обреченности она встала и пошла к Джону Рейли. Но затем она подумала о Сэме и о том, чему он учил ее. Как она умудрилась застрелить «чистильщика» в театре. Может быть, у нее есть шанс...
С колотящимся сердцем она тихо сунула руку в карман пальто и сжала «вальтер».
42
21.12. ВОСКРЕСЕНЬЕ
Подъезжая к забору из проволочной сетки, окружавшему приют престарелых, отец Майкл сбросил скорость своего фургона до минимума. Указания Лайла Редмонда относительно того, как подъезжать к этой точке ограды, были точны, но сейчас священник с беспокойством всматривался в холодную ночь в поисках Лайла. Где же он? Это вызвало мысль об Альпах, где пешие туристы могли замерзнуть за десять минут из-за резкого падения температуры.
В морозном свете луны он изо всех сил вглядывался в ворота. Ветер шелестел сухим кустарником и длинными травами. Где же Лайл Редмонд?
И тут он заметил движение. Ворота распахнулись, и он с облегчением увидел длинную рясу и капюшон, трепещущие на ветру. Это был старый Лайл. Священник с нетерпением подогнал фургон вперед, притормозил и открыл боковую дверь.
Лайл забрался внутрь вместе с порывом ледяного воздуха.
— Спасибо, отец. Огромное спасибо! Там, на улице, холодно, как в аду!
Он захлопнул дверь, вздрогнул, похлопал в ладоши, чтобы согреться, и оглядел потрепанный интерьер машины священника. Выцветшие занавески закрывали боковые окна. Обивка со стен исчезла, а на сиденьях протерлась до основания. Но воздух в салоне нагрелся, и скоро стало совсем тепло.
— А здесь рай!
На лице священника возникла улыбка облегчения.
— Все нормально?
Большой нос монаха был красный, словно он надолго высовывал его на холод из открытого окна в поисках Лайла. Его квадратные пальцы вцепились мертвой хваткой в руль, а темные глаза были напряжены. Все шестьдесят пять лет его жизни отразились на изборожденном морщинами лице.
— В полном порядке, отец. Но нам нужно убираться отсюда. Никто не знает, когда этот змей Рейли поймет, что я удрал.
— Конечно.
Отец Майкл, хоть говорил тихо и вел себя мягко, знал, когда наступает время действия. Он разогнал двигатель своего «Фольксвагена», и шины стали плеваться песком, пока не зацепились за асфальт. Затем священник устремился прочь от приюта по темной ночной дороге.
— Отлично водите, — сказал старик. — Но нужно сказать вам, что я голоден.
— Мы сможем поесть в церкви.
— Я имел в виду настоящую пищу.
Священник бросил взгляд на Редмонда, откинувшегося на высоком пассажирском сиденье. Великолепная грива белых волос в тени казалась почти живой. Его потускневшие от возраста глаза сверкали, как опалы, скулы выдавались вперед, и священник снова почувствовал исходящую от него силу, подавленную лишь на время. Лайл был слаб, но отнюдь не сдался. Теперь, вырвавшись из приюта, он вдруг стал казаться сильнее.
— Я мечтал о жареном цыпленке, — грохотал Лайл. — Жаренном во фритюре, с настоящим пюре и с большим количеством соуса. Ничего такого нам в приютской столовой не давали. У вас найдется достаточно денег, чтобы меня накормить?
Священник улыбнулся:
— Думаю, я могу это устроить.
— Отлично. И тогда мы сможем побольше поговорить о Боге. Я чувствую себя так, будто только что вырвался из тюрьмы.
— В каком-то смысле так оно и есть.
— И еще. Мы не можем ехать в приходскую церковь Маунт-Киско.
— Я думал, мы договорились...
— Да, мы договаривались. Но я подумал, что если эта сволочь Рейли решит, что вы связаны с моим побегом, то это будет первое место, куда он нагрянет.
Теперь, когда он расстался с Рейли, у него много дел. И он должен еще раз посмотреть кое-что...
Священнику пришла на ум мысль, а не согласился ли Лайл на церковь в Маунт-Киско только для того, чтобы заручиться его согласием?
— Есть план. — Старик начал говорить.
Отец Майкл слушал со все возраставшей тревогой.
Ночью грубая красота округа Вестчестер казалась жутковатой и отталкивающей. Островерхие ветви деревьев низко склонялись над продуваемыми ветром прудами. Каменные мосты и густые леса теснили узкие дороги. В беспокойстве и в тревоге Сэм въехал на «Дуранго» в поселок Армонк и остановился на автозаправке фирмы «Шелл» на Мэйн-стрит. Местный юнец рассказал ему, как проехать в приют для престарелых в Роллинг-Хиллсе.
Сэм уловил манящий аромат гамбургеров, доносившийся из соседнего кафе. Но он вернулся в «Дуранго» и поехал дальше.
Предательство Пинка вызвало глухую злость, которая заполнила все мысли Сэма. Оно могло стать причиной смерти Джулии. Он знал, что Пинк отчаянно хотел вернуться к оперативной работе и что он не умел сопротивляться давлению начальства, даже когда защищал свои интересы. Если Винс использовал оба эти рычага воздействия на Пинка, то вполне мог добиться своего. Это могло быть нелегко, но возможно.
Сэм скривился. Объяснить можно все, но он никогда не простит Пинка.
Он встряхнул головой, словно отгоняя образ Пинка, и сосредоточился на мыслях о Джулии. На мгновение перед ним появилось ее лицо. Более всего на свете ему хотелось вновь оказаться рядом с ней. Он хотел слышать ее голос и ощущать теплоту тела. Только бы она была жива.
Боль сдавила ему грудь. И старое, ужасное чувство вины.
Словно прочитав ее мысли, Рейли извлек пистолет, как только Джулия вышла в коридор. Вокруг него собрались еще трое, все с оружием.
— Не создавайте проблем! — рыкнул Рейли.
Она закрыла за собой дверь.
— С чего бы мне хотеть проблем, мистер Рейли? — Ее рука задрожала. Она быстро прижала ее к себе. Рейли не должен был видеть ее страх. — Я здесь посетительница, а вы прибегаете к крайним мерам...
— Где он? — вопросил он. — Где ваш чертов дед?
— Мне бы самой очень хотелось это знать, — резко ответила она. — Что вы с ним сделали?
— Послушайте, вы, чертова...
Прибежал служитель в белой униформе с искаженным в тревоге лицом:
— Босс! Камера в коридоре показала, что из комнаты отдыха выпали два священника, оба в этих длинных коричневых рясах. Один направился в вестибюль, а другой пошел к боковой двери.
— К той, которая заперта?
Рябое лицо Рейли вдруг стало заметно краснее.
— К той самой.
Рейли задумался. Когда приют строили, камеры наблюдения разместили за светильниками во всех холлах и в вестибюле. Сотрудник охраны, отвечающий за мониторы, должно быть, отлучился, когда отец Майкл прибыл один. Рейли выругался про себя. Позже ему придется решать проблему с персоналом. А сейчас он сосредоточился на старом подлеце, который, видимо, раздобыл ключ от служебной двери и удрал через нее.
Рейли нужно было вернуть его очень быстро.
— Похоже, священник тайком принес еще одну рясу. Мак и Джимми, присмотрите за этой дурацкой боковой дверью. Священник — францисканец. Его зовут отец Майкл. Ездит на фургоне «Фольксваген» и говорит с немецким акцентом. Отправляйтесь во францисканскую церковь в Маунт-Киско. Она находится на углу Мэйн-стрит и Грин-стрит...
— Я знаю, где она!
Один из охранников убежал.
Все еще размышляя, Рейли смотрел, как двое других направились к двери в конце холла.
Какое-то мгновение никто не следил за Джулией. Только Рейли остался рядом с ней, все его люди разошлись выполнять поручения. В этот момент все, что она испытала со времени убийства матери всего лишь две ночи тому назад, приковало ее к месту. Тот человек, которым она была раньше, умер вместе с матерью, и в том, что Рейли отвлекся, она увидела, возможно, единственный свой шанс преодолеть страх... и спастись.
Джулия с трудом сглотнула. Она вынула свой «вальтер». И в тот момент, когда он начал поворачиваться к ней, она прижала ствол к его жесткому животу. От неожиданности он вытянулся в струнку. Затем посмотрел вниз, и его лицо напряглось от ужаса.
С облегчением она поняла, что может управлять своим голосом, и тихо, почти ледяным тоном сказала:
— Кем бы ты ни был, Рейли, ты не самоубийца. Ни слова. И вообще — ни звука.
Сэм подъехал к будке как раз в тот момент, когда какая-то машина на большой скорости выехала с другой стороны. Он успел взглянуть на лица водителя и человека, сидевшего рядом с ним. Они были обеспокоенными и мрачными, и по стремительности, с которой они выезжали, он понял, что какое-то чрезвычайное происшествие выгнало их в ночь. Остановившись у будки, он посмотрел вперед, на круглую подъездную дорогу. Радость охватила его: на стоянке был припаркован «Шевроле» его матери. Джулия была здесь. Она жива.
Дежурный высунул голову наружу над нижней створкой голландской двери[35]. Сэм подкатил к окну. Пришла пора действовать. Он изобразил одну из своих лучших, самых обворожительных улыбок:
— Как дела сегодня?
Прежде чем парень смог ответить, Сэм схватил его за шею, дернул голову на себя и ударил ее об край двери. Тут же ударил еще раз. Хрюкнув всего один раз, дежурный упал.
Сэм подал машину на два метра вперед, чтобы можно было открыть дверь. Выскочил из нее и окинул взглядом пустынную территорию приюта. Холодный воздух, казалось, высасывал тепло из его тела. Поблизости не было никого, кто мог бы видеть то, что он сделал, — по крайней мере, в этот момент.
Он бросился назад и, открыв багажник, извлек оттуда веревку. Дежурный, свешивавшийся с нижней части голландской двери, начал стонать. Сэм связал ему руки и ноги, а потом еще связал их вместе у него за спиной. Охранник был скручен, как свинья для продажи на базаре. Сэм вставил ему кляп и оставил лежать на полу будки.
Вернувшись в «Дуранго», он осторожно поехал вперед по направлению к родительскому «Шевроле» и главному зданию приюта. Его взгляд останавливался на всем в поисках движения, признаков опасности... и Джулии. Беспокойство за нее стало постоянно сопровождать его, но здесь присутствовало и кое-что другое. Это было некое чувство, которое не давало ему покоя и вызывало желание от расстройства разбить кулаком ветровое стекло. Он не мог точно определить его... или, может быть, не хотел... но оно сводило его с ума. Джулия.
Подъезжая к забору из проволочной сетки, окружавшему приют престарелых, отец Майкл сбросил скорость своего фургона до минимума. Указания Лайла Редмонда относительно того, как подъезжать к этой точке ограды, были точны, но сейчас священник с беспокойством всматривался в холодную ночь в поисках Лайла. Где же он? Это вызвало мысль об Альпах, где пешие туристы могли замерзнуть за десять минут из-за резкого падения температуры.
В морозном свете луны он изо всех сил вглядывался в ворота. Ветер шелестел сухим кустарником и длинными травами. Где же Лайл Редмонд?
И тут он заметил движение. Ворота распахнулись, и он с облегчением увидел длинную рясу и капюшон, трепещущие на ветру. Это был старый Лайл. Священник с нетерпением подогнал фургон вперед, притормозил и открыл боковую дверь.
Лайл забрался внутрь вместе с порывом ледяного воздуха.
— Спасибо, отец. Огромное спасибо! Там, на улице, холодно, как в аду!
Он захлопнул дверь, вздрогнул, похлопал в ладоши, чтобы согреться, и оглядел потрепанный интерьер машины священника. Выцветшие занавески закрывали боковые окна. Обивка со стен исчезла, а на сиденьях протерлась до основания. Но воздух в салоне нагрелся, и скоро стало совсем тепло.
— А здесь рай!
На лице священника возникла улыбка облегчения.
— Все нормально?
Большой нос монаха был красный, словно он надолго высовывал его на холод из открытого окна в поисках Лайла. Его квадратные пальцы вцепились мертвой хваткой в руль, а темные глаза были напряжены. Все шестьдесят пять лет его жизни отразились на изборожденном морщинами лице.
— В полном порядке, отец. Но нам нужно убираться отсюда. Никто не знает, когда этот змей Рейли поймет, что я удрал.
— Конечно.
Отец Майкл, хоть говорил тихо и вел себя мягко, знал, когда наступает время действия. Он разогнал двигатель своего «Фольксвагена», и шины стали плеваться песком, пока не зацепились за асфальт. Затем священник устремился прочь от приюта по темной ночной дороге.
— Отлично водите, — сказал старик. — Но нужно сказать вам, что я голоден.
— Мы сможем поесть в церкви.
— Я имел в виду настоящую пищу.
Священник бросил взгляд на Редмонда, откинувшегося на высоком пассажирском сиденье. Великолепная грива белых волос в тени казалась почти живой. Его потускневшие от возраста глаза сверкали, как опалы, скулы выдавались вперед, и священник снова почувствовал исходящую от него силу, подавленную лишь на время. Лайл был слаб, но отнюдь не сдался. Теперь, вырвавшись из приюта, он вдруг стал казаться сильнее.
— Я мечтал о жареном цыпленке, — грохотал Лайл. — Жаренном во фритюре, с настоящим пюре и с большим количеством соуса. Ничего такого нам в приютской столовой не давали. У вас найдется достаточно денег, чтобы меня накормить?
Священник улыбнулся:
— Думаю, я могу это устроить.
— Отлично. И тогда мы сможем побольше поговорить о Боге. Я чувствую себя так, будто только что вырвался из тюрьмы.
— В каком-то смысле так оно и есть.
— И еще. Мы не можем ехать в приходскую церковь Маунт-Киско.
— Я думал, мы договорились...
— Да, мы договаривались. Но я подумал, что если эта сволочь Рейли решит, что вы связаны с моим побегом, то это будет первое место, куда он нагрянет.
Теперь, когда он расстался с Рейли, у него много дел. И он должен еще раз посмотреть кое-что...
Священнику пришла на ум мысль, а не согласился ли Лайл на церковь в Маунт-Киско только для того, чтобы заручиться его согласием?
— Есть план. — Старик начал говорить.
Отец Майкл слушал со все возраставшей тревогой.
* * *
21.28. ВОСКРЕСЕНЬЕНочью грубая красота округа Вестчестер казалась жутковатой и отталкивающей. Островерхие ветви деревьев низко склонялись над продуваемыми ветром прудами. Каменные мосты и густые леса теснили узкие дороги. В беспокойстве и в тревоге Сэм въехал на «Дуранго» в поселок Армонк и остановился на автозаправке фирмы «Шелл» на Мэйн-стрит. Местный юнец рассказал ему, как проехать в приют для престарелых в Роллинг-Хиллсе.
Сэм уловил манящий аромат гамбургеров, доносившийся из соседнего кафе. Но он вернулся в «Дуранго» и поехал дальше.
Предательство Пинка вызвало глухую злость, которая заполнила все мысли Сэма. Оно могло стать причиной смерти Джулии. Он знал, что Пинк отчаянно хотел вернуться к оперативной работе и что он не умел сопротивляться давлению начальства, даже когда защищал свои интересы. Если Винс использовал оба эти рычага воздействия на Пинка, то вполне мог добиться своего. Это могло быть нелегко, но возможно.
Сэм скривился. Объяснить можно все, но он никогда не простит Пинка.
Он встряхнул головой, словно отгоняя образ Пинка, и сосредоточился на мыслях о Джулии. На мгновение перед ним появилось ее лицо. Более всего на свете ему хотелось вновь оказаться рядом с ней. Он хотел слышать ее голос и ощущать теплоту тела. Только бы она была жива.
Боль сдавила ему грудь. И старое, ужасное чувство вины.
* * *
21.30. ВОСКРЕСЕНЬЕСловно прочитав ее мысли, Рейли извлек пистолет, как только Джулия вышла в коридор. Вокруг него собрались еще трое, все с оружием.
— Не создавайте проблем! — рыкнул Рейли.
Она закрыла за собой дверь.
— С чего бы мне хотеть проблем, мистер Рейли? — Ее рука задрожала. Она быстро прижала ее к себе. Рейли не должен был видеть ее страх. — Я здесь посетительница, а вы прибегаете к крайним мерам...
— Где он? — вопросил он. — Где ваш чертов дед?
— Мне бы самой очень хотелось это знать, — резко ответила она. — Что вы с ним сделали?
— Послушайте, вы, чертова...
Прибежал служитель в белой униформе с искаженным в тревоге лицом:
— Босс! Камера в коридоре показала, что из комнаты отдыха выпали два священника, оба в этих длинных коричневых рясах. Один направился в вестибюль, а другой пошел к боковой двери.
— К той, которая заперта?
Рябое лицо Рейли вдруг стало заметно краснее.
— К той самой.
Рейли задумался. Когда приют строили, камеры наблюдения разместили за светильниками во всех холлах и в вестибюле. Сотрудник охраны, отвечающий за мониторы, должно быть, отлучился, когда отец Майкл прибыл один. Рейли выругался про себя. Позже ему придется решать проблему с персоналом. А сейчас он сосредоточился на старом подлеце, который, видимо, раздобыл ключ от служебной двери и удрал через нее.
Рейли нужно было вернуть его очень быстро.
— Похоже, священник тайком принес еще одну рясу. Мак и Джимми, присмотрите за этой дурацкой боковой дверью. Священник — францисканец. Его зовут отец Майкл. Ездит на фургоне «Фольксваген» и говорит с немецким акцентом. Отправляйтесь во францисканскую церковь в Маунт-Киско. Она находится на углу Мэйн-стрит и Грин-стрит...
— Я знаю, где она!
Один из охранников убежал.
Все еще размышляя, Рейли смотрел, как двое других направились к двери в конце холла.
Какое-то мгновение никто не следил за Джулией. Только Рейли остался рядом с ней, все его люди разошлись выполнять поручения. В этот момент все, что она испытала со времени убийства матери всего лишь две ночи тому назад, приковало ее к месту. Тот человек, которым она была раньше, умер вместе с матерью, и в том, что Рейли отвлекся, она увидела, возможно, единственный свой шанс преодолеть страх... и спастись.
Джулия с трудом сглотнула. Она вынула свой «вальтер». И в тот момент, когда он начал поворачиваться к ней, она прижала ствол к его жесткому животу. От неожиданности он вытянулся в струнку. Затем посмотрел вниз, и его лицо напряглось от ужаса.
С облегчением она поняла, что может управлять своим голосом, и тихо, почти ледяным тоном сказала:
— Кем бы ты ни был, Рейли, ты не самоубийца. Ни слова. И вообще — ни звука.
* * *
21.38. ВОСКРЕСЕНЬЕСэм подъехал к будке как раз в тот момент, когда какая-то машина на большой скорости выехала с другой стороны. Он успел взглянуть на лица водителя и человека, сидевшего рядом с ним. Они были обеспокоенными и мрачными, и по стремительности, с которой они выезжали, он понял, что какое-то чрезвычайное происшествие выгнало их в ночь. Остановившись у будки, он посмотрел вперед, на круглую подъездную дорогу. Радость охватила его: на стоянке был припаркован «Шевроле» его матери. Джулия была здесь. Она жива.
Дежурный высунул голову наружу над нижней створкой голландской двери[35]. Сэм подкатил к окну. Пришла пора действовать. Он изобразил одну из своих лучших, самых обворожительных улыбок:
— Как дела сегодня?
Прежде чем парень смог ответить, Сэм схватил его за шею, дернул голову на себя и ударил ее об край двери. Тут же ударил еще раз. Хрюкнув всего один раз, дежурный упал.
Сэм подал машину на два метра вперед, чтобы можно было открыть дверь. Выскочил из нее и окинул взглядом пустынную территорию приюта. Холодный воздух, казалось, высасывал тепло из его тела. Поблизости не было никого, кто мог бы видеть то, что он сделал, — по крайней мере, в этот момент.
Он бросился назад и, открыв багажник, извлек оттуда веревку. Дежурный, свешивавшийся с нижней части голландской двери, начал стонать. Сэм связал ему руки и ноги, а потом еще связал их вместе у него за спиной. Охранник был скручен, как свинья для продажи на базаре. Сэм вставил ему кляп и оставил лежать на полу будки.
Вернувшись в «Дуранго», он осторожно поехал вперед по направлению к родительскому «Шевроле» и главному зданию приюта. Его взгляд останавливался на всем в поисках движения, признаков опасности... и Джулии. Беспокойство за нее стало постоянно сопровождать его, но здесь присутствовало и кое-что другое. Это было некое чувство, которое не давало ему покоя и вызывало желание от расстройства разбить кулаком ветровое стекло. Он не мог точно определить его... или, может быть, не хотел... но оно сводило его с ума. Джулия.