Страница:
– Господин министр, газеты с большим удовольствием печатают фотографии красивых девушек, – после небольшого раздумья изрек он.
Браво! Видимо, от его внимания случайно ускользнул тот факт, что я не отношусь к этой категории. Но, оказалось, он советует мне стать председателем жюри конкурса красоты: вручение наград, поцелуй победительницы и т.п. Избитый и, честно говоря, довольно дешевый трюк. К тому же, если мои снимки будут фигурировать в газетах, я хочу, чтобы читатели смотрели на меня.
Тогда он предложил животных и детей. К примеру, из моего завтрашнего визита на городскую ферму можно сделать очень хорошую рекламу. Насколько ему известно, визит должны освещать корреспонденты «Миррор», «Мейл», «Экспресс», «Сан», «Тудей» и даже редакция телепрограммы «По стране».
Это замечательно! Особенно присутствие телевидения. Не говоря уж о том, что посещение столь мирного, можно сказать, невинного объекта, как городская ферма, вряд ли чревато какими-либо осложнениями.
По словам Билла, Сью Лоули из «Сан» собирается взять у меня интервью и сфотографировать в окружении каких-нибудь осликов.
Господь, наверное, лишил Билла разума! Даже если «Сан» и не собирается меня «подставить» (в чем лично я очень сомневаюсь), такой сюжет будет просто подарком для «Прайвит аи»:
Я попросил Билла как следует сосредоточиться и предупредил, что согласен сниматься только со Сью Лоули или с каким-нибудь симпатичным пушистым ягненком. Больше ни с кем!
(Политики, как правило, стараются избегать публичных появлений, которые могут дать повод для разных едких острот. Например, в конце 60-х, во времена премьерства Гарольда Вильсона, политические советники отговорили его от посещения комической поп-оперы «Скрипач на крыше» во избежание возможных шуток о методах его руководства. – Ред.)
Во второй половине дня, обсуждая вместе с Бернардом расписание завтрашних встреч, я узнал, что со мной срочно хочет встретиться сэр Десмонд Глейзбрук – этот старый осел, упорно выступающий с нападками на наше правительство. К сожалению, я сам назначил его председателем комиссии по партнерству в промышленности, но тогда у меня не было другого выхода. (См. главу 7. – Ред.)
Глейзбрук добивается разрешения увеличить на несколько этажей планируемый административный корпус его банка, официальная заявка на который скоро поступит к нам.
Сразу видно, он не читал сегодняшних газет!
Именно этого и нельзя допускать. Кто-то должен встать на защиту окружающей среды. И я не побоюсь взять такую ответственность на себя. Дело правое и к тому же наверняка принесет мне дополнительную популярность.
(В тот же день Бернард передал сэру Хамфри Эплби содержание своего разговора с Хэкером. Он знал, что сэр Хамфри собирается встретиться с сэром Десмондом Глейзбургом на предмет обсуждения вопроса о новом здании банка, и счел себя обязанным проинформировать его о настроениях министра.
Отчет об этом разговоре, равно как и о беседе Эплби с Глейзбруком, мы нашли в личных бумагах сэра Хамфри. – Ред.)
Он забежал ко мне прямо перед визитом и высказал свои соображения относительно возможных аргументов Глейзбрука.
1. В районе уже есть несколько высотных зданий.
2. Международный отдел банка расширяется и требует дополнительных площадей. А международная деятельность банка способствует значительному росту «невидимого» экспорта.
3. Все здания банка должны располагаться в одном месте.
4. Новое здание пополнит городскую казну за счет возросших налоговых поступлений.
На первый взгляд, все вроде логично, но, как я заметил, так думать может только банкир: деньги, деньги, деньги! А окружающая среда? А гармония, а красота?
Мои слова произвели на Хамфри сильное впечатление.
– Вы правы, господин министр. Красота! Безусловно! – Он тут же попросил Бернарда взять красоту на заметку.
– А наши дети? А дети наших детей? – продолжил я, видя, что бью в самую точку.
Он снова согласился и попросил Бернарда не забыть про детей наших детей.
– Кому вы служите, Хамфри, – богу или маммоне?
– Я служу вам, господин министр, – ответил он. Что тут возразишь?
– Бернард, пригласите, пожалуйста, Глейзбрука, – сказал я. А Хамфри добавил:
– Господин министр, вам решать, вам одному.
Наконец-то он понял главное – я здесь хозяин!
Десмонд Глейзбрук вошел вместе с каким-то архитектором по имени Кроуфорд. И мы, не теряя времени, приступили к делу. Сэр Десмонд объявил, что официальное прошение поступит к нам несколько позже, а пока он был бы признателен за любые предварительные советы и пожелания.
Ничего нет проще. Я вкратце изложил, почему возражаю против строительства небоскребов.
– Но мы делаем в них деньги, черт побери! – вспылил сэр Десмонд. – Еще шесть этажей – и мы выходим на уровень. Без них наши доходы составят каких-то двадцать восемь процентов…
Я смерил его холодным взглядом.
– Доходы – и только-то?
Он немного смутился, но упрямо ответил:
– Не только-то, а доходы!
– Вы когда-нибудь думаете о чем-либо, кроме денег? – спросил я.
Он страшно удивился.
– Нет, а что?
– Например, о гармонии, о красоте?
– О красоте? – Он явно не понимал, к чему я клоню. – Да при чем здесь красота? Это – контора, а не картина.
– А как насчет окружающей среды? – наступал я.
– Окружающей среды? – переспросил он, бросая беспомощный взгляд на Хамфри, но тот упорно глядел куда-то вдаль (вот молодец!) – Э-э… даю вам слово, господин министр, мы постараемся сделать новое здание частью окружающей среды… то есть, я хочу сказать, иначе и быть не может, раз уж оно существует… По-моему, так.
Все ясно.
– Я – против, – решительно заявил я.
В разговор неожиданно вмешался Кроуфорд.
– Господин министр, я хотел бы только заметить… э-э… если вы помните, в газетах сообщалось, что аналогичное разрешение было дано американскому концессионному банку. Так что… э-э… отказать в том же британскому…
Действительно, мне это и в голову не приходило. Бернард должен был проинструктировать меня более подробно.
Возникла неловкая пауза, которую тут же заполнил сэр Десмонд.
– Значит, все-таки «за», не так ли?
– Нет, не «за»! – огрызнулся я.
– Почему, черт побери?
Сложное положение. С одной стороны, предвыборный манифест и моя широко разрекламированная речь, а с другой – если мы дали разрешение американскому банку, то…
Слава богу, Хамфри подоспел мне на выручку!
– Господин министр обеспокоен тем, что при нынешних темпах строительства небоскребы скоро заслонят небо.
С благодарностью кивнув ему, я многозначительно повторил:
– Да, заслонят!
– Господин министр также обеспокоен тем, – спокойно продолжал мой постоянный заместитель, – что приток новых работников банка существенно увеличит нагрузку на общественный транспорт в районе.
Тут Хамфри повернулся ко мне за подтверждением, и я с готовностью изобразил озабоченность судьбой общественного транспорта. Сэр Хамфри демонстрировал высший пилотаж.
– Кроме того (теперь его уже не остановишь!), по мнению господина министра, ваше здание затемнит спортивную площадку сент-джеймсской начальной школы. Вот здесь… – он показал на карте, – а также будет нависать над множеством частных домов, что в принципе можно рассматривать, как вторжение в личную жизнь свободных граждан.
– Вот-вот, свободных граждан, – с удовольствием согласился я.
– И наконец, – без зазрения совести фантазировал Хамфри, – как весьма проницательно отметил господин министр, вашему банку практически рядом принадлежит пустующая территория, которую можно и нужно использовать, если вы хотите расширяться.
Сэр Десмонд вопросительно посмотрел на меня.
– Где?
Я наугад ткнул в карту.
– Здесь.
– Да, но это же река! – заявил он, склонившись над столом. Я нетерпеливо покачал головой, как бы осуждая его за тупость.
К счастью, Хамфри снова выручил меня.
– Очевидно, господин министр имел в виду вот это место, – спокойно заметил он.
Сэр Десмонд снова склонился над столом.
– Оно действительно наше?
– Вообще-то, да, сэр Десмонд, – прошептал Кроуфорд.
– И что мы собираемся с ним делать?
– Оно запланировано для третьей фазы.
Сэр Десмонд повернулся ко мне и громко, будто я не слышал Кроуфорда, произнес:
– Оно запланировано для третьей фазы. Кроме того, оно по меньшей мере футах в четырехстах от главного здания, членам Совета трудно будет ходить на обед в такую даль. И тем более возвращаться после обеда.
«Пора заканчивать эту бессмысленную болтовню», – подумал я и твердо сказал:
– Я думаю, всем все ясно. Вы, конечно, можете подавать официальную заявку, но мое решение останется неизменным, уверяю вас.
Бернард предупредительно открыл дверь. Сэр Десмонд с видимой неохотой поднялся.
– А если мы сделаем другой рисовый пудинг? – спросил он.
Что это – ранние симптомы старческого маразма?
– Пудинг? – переспросил я.
Хамфри с присущим ему умением разрядил обстановку.
– Э-э… на жаргоне банкиров это означает высотные здания, господин министр.
– Ах так! – с непонятным сарказмом произнес сэр Десмонд. Бедняга!
Когда они ушли, я сердечно поблагодарил Хамфри за оказанную им помощь. Он, по-моему, был очень доволен.
Мне действительно хотелось выразить ему свою признательность. Ведь я знаю, что они с Десмондом Глейзбруком старые приятели.
– Да, мы давно знакомы, господин министр, – подтвердил он. – Но даже многолетняя дружба – ничто по сравнению с обязанностью государственного служащего при всех обстоятельствах поддерживать свого министра.
Безусловно!
Мне пора было на городскую ферму. Я заторопился, однако Хамфри остановил меня и подал на подпись какой-то документ. По его словам, весьма срочный. Административный указ, дающий государственным органам временное право распоряжаться земельными участками – какими именно, я не разобрал. При этом он начал нудно и многословно объяснять, почему требуется моя подпись, а не решение палаты. В общем, очередная бюрократическая возня.
Надо бы ему выговорить, чтобы не подсовывал мне документов, видя, что я опаздываю на важную встречу.
А впрочем, плевать!
В соответствии с упомянутым указом государственные органы получили временное право распоряжаться пустующими земельными участками, находящимися в ведении местных властей до принятия решения об их застройке.
На вопрос Хэкера, почему требуется его подпись, а не решение палаты, сэр Хамфри вполне справедливо ответил, что в палату направляются только законодательные документы. А в данном случае речь шла о простом административном указе, который, в соответствии с подразделом 3 раздела 7 административного закона об окружающей среде, давал министру право издавать такие указы применительно к небольшим пустующим участкам.
Изложив все это ничего не понимающему Хэкеру, сэр Хамфри не без юмора добавил:
– Вам ведь этот указ хорошо известен, господин министр.
По-моему, он обошелся с Хэкером просто по-хамски.
Причем, надо заметить, даже я не сразу осмыслил этот ловкий ход. Не сразу понял, зачем он под предлогом срочности вынудил Хэкера подписать этот документ.
Срочности, естественно, не было никакой, объяснил он мне позднее, все дело в принципиальном подходе. Важен любой документ, отделяющий министров от принятия решений.
Я спросил почему. Он отчитал меня за бестолковость. Переход этой функции de facto к Уайтхоллу способствует отделению государственного управления от политики. По мнению сэра Хамфри, в этом – единственная надежда Британии на выживание.
О срочности же можно говорить только в одном смысле: если требуется подписать у министра что-либо без лишних вопросов, лучше всего подождать, когда он будет очень спешить. Министры наиболее уязвимы, когда им не дают времени сообразить, что к чему.
Вот почему мы вовсю стараемся не давать им передышки».
Кроме того, в каждом из моих выступлений должно содержаться нечто новое и интересное, но… не слишком новое, ибо тогда об этом прежде надо было бы говорить в палате общин, и… не слишком интересное, ибо в этом случае по радио или телевидению обо всем бы уже объявили. Лично я всегда рассчитываю на своих помощников: уж они обязательно найдут что-то такое, о чем можно смело сообщить общественности и что так или иначе приходится обсуждать в правительстве. Но при этом необходимо внимательно следить за тем, чтобы они в излишнем усердии не допустили какого-нибудь жуткого ляпа. Исходить-то он будет от меня!
Большинство государственных служащих, как правило, не умеют писать речи, зато они большие мастера найти изюминку. Кроме того, они хорошо чуют подводные камни и каждый раз должны предупреждать меня.
На сегодня у меня запланировано выступление общего характера – с такими я часто появляюсь в последнее время, поскольку они нравятся практически всем.
У ворот городской фермы нас – то есть меня, пресс-секретаря Билла Причарда и Бернарда – встретила энергичная дама средних лет, некая миссис Филлипс, заведующая фермой.
Затем нас дважды заставили подъезжать к ферме, чтобы телеоператор Би-би-си мог заснять наше прибытие.
На третий раз он, похоже, остался доволен, и миссис Филлипс произнесла короткую и на редкость бестактную приветственную речь. Что-то вроде: «Я вам признательна… мы обращались к самым разным знаменитостям, но ни у кого не нашлось времени…»
Я повернулся к оператору и потребовал прекратить съемку. Этот наглец и ухом не повел, как ни в чем не бывало, продолжая стрекотать своей камерой. Я еще настойчивей выразил свое требование, затем то же самое приказал ему режиссер – и только тогда он соизволил выключить камеру. Я распорядился немедленно вырезать нелепую речь миссис Филлипс.
– Но… – начал было режиссер.
– Никаких «но», – оборвал я. – Не забывайте о лицензии.
Конечно, это прозвучало, как милая шутка, но мы оба знали, что я не шучу. С Би-би-си всегда намного проще иметь дело, когда подходит срок возобновления лицензии.
Похоже, на него произвели впечатление и мой профессионализм, и мое умение в шутливой форме поставить вопрос ребром.
Естественно, я почти ничего не знаю о городских фермах (откуда же?), зато знаю, что люди больше всего любят говорить о себе и своей работе. Потому я обратился к миссис Филлипс (к тому времени уже державшей на руках поросенка):
– Расскажите об этом поподробней.
– Поподробней? Хорошо. Так вот, это – поросенок… – начала она.
Глупая женщина. Есть в ней что-то ослиное. Или, может, лучше сказать «поросиное»? (Одна из характерных шуточек Хэкера. – Ред.)
Я терпеливо объяснил ей, что меня интересует не поросенок, а городская ферма.
Оказывается, таких ферм что-то около пятидесяти. Они создаются на пустырях, чтобы городские дети, лишенные общения с природой, имели возможность хоть немного приобщиться к сельскому хозяйству.
Очень гуманная идея!
Меня сфотографировали вместе с миссис Филлипс, с персоналом фермы, с детьми и поросятами. Затем настало время самого главного – моего выступления. Когда я обнаружил, что Бернард дал мне не ту речь, меня на какой-то момент охватило смятение. Но я быстро овладел собой.
Последовала неловкая пауза. Я шепотом посоветовал ему посмотреть в карманах. Он сунул руку и тут же обнаружил текст сегодняшнего выступления. Хэкер вытащил листок и стал читать.
К сожалению, это лишь усилило общее замешательство.
Пока съемочная группа расставляла всех по местам, миссис Филлипс, отведя меня в сторонку, спросила, может ли она в самом деле рассчитывать на мою поддержку. Конечно, может, заверил я ее. Тогда она объяснила, что в конце года истекает срок аренды участка под ферму и его необходимо продлить.
Влезать в их дела мне было совсем ни к чему. Мой визит сюда преследовал чисто рекламные цели, да и разбирался я во всем этом недостаточно, чтобы связывать себя конкретными обещаниями. Поэтому, осторожно заметив, что городские фермы находятся вне сферы моей компетенции, я лишь в общих чертах подтвердил свою готовность делать все возможное для успешного развития этого движения как такового.
Перед включением камеры мне на колени водрузили какого-то дурно пахнущего ребенка неопределенного пола с замусоленным леденцом в руке. Я постарался изобразить довольную улыбку, но, боюсь, она походила скорее на гримасу отвращения.
Затем Лоули задала миссис Филлипс первый вопрос:
– Миссис Филлипс, правда ли, что срок аренды вашей чудесной фермы истекает в этом году?
Я ушам своим не поверил, когда услышал в ответ:
– Да, нас это очень беспокоило, но я только что переговорила с господином министром, и он обещал все уладить.
Какая наглость! Я был вне себя от возмущения. Тем более что Сью Лоули тут же повернулась ко мне и спросила, каким образом я намерен уладить проблему с арендой.
Я попытался отделаться ничего не значащими фразами вроде «необходимо внести полную ясность», «видимо, в конечном итоге» и т.д., и т.п., но, боюсь, так и не сумел категорически опровергнуть беспардонное утверждение миссис Филлипс. Вместо этого я с удивлением – как бы со стороны – услышал собственные слова: «Сейчас на первый план выступает фактор качества жизни: окружающая среда, проблема загрязнения, будущее наших детей и детей наших детей – вот важнейшие вопросы современности!»
(По счастливой случайности, нам в руки попали записки, которыми в последующие несколько дней обменялись сэр Фрэнк Гордон, второй постоянный заместитель казначейства, и сэр Хамфри Эплби. – Ред.)
Браво! Видимо, от его внимания случайно ускользнул тот факт, что я не отношусь к этой категории. Но, оказалось, он советует мне стать председателем жюри конкурса красоты: вручение наград, поцелуй победительницы и т.п. Избитый и, честно говоря, довольно дешевый трюк. К тому же, если мои снимки будут фигурировать в газетах, я хочу, чтобы читатели смотрели на меня.
Тогда он предложил животных и детей. К примеру, из моего завтрашнего визита на городскую ферму можно сделать очень хорошую рекламу. Насколько ему известно, визит должны освещать корреспонденты «Миррор», «Мейл», «Экспресс», «Сан», «Тудей» и даже редакция телепрограммы «По стране».
Это замечательно! Особенно присутствие телевидения. Не говоря уж о том, что посещение столь мирного, можно сказать, невинного объекта, как городская ферма, вряд ли чревато какими-либо осложнениями.
По словам Билла, Сью Лоули из «Сан» собирается взять у меня интервью и сфотографировать в окружении каких-нибудь осликов.
Господь, наверное, лишил Билла разума! Даже если «Сан» и не собирается меня «подставить» (в чем лично я очень сомневаюсь), такой сюжет будет просто подарком для «Прайвит аи»:
«ДЖЕЙМС ХЭКЕР В ОБЩЕСТВЕ ДРУГИХ ОСЛОВ, ИЛИ ЗАСЕДАНИЕ ВНУТРЕННЕГО КАБИНЕТА!»Естественно, я наотрез отказался. Тогда он предложил поросят. Велика разница – ослы или свиньи! Чего доброго, газетчики будут спекулировать на «кормушке».
Я попросил Билла как следует сосредоточиться и предупредил, что согласен сниматься только со Сью Лоули или с каким-нибудь симпатичным пушистым ягненком. Больше ни с кем!
(Политики, как правило, стараются избегать публичных появлений, которые могут дать повод для разных едких острот. Например, в конце 60-х, во времена премьерства Гарольда Вильсона, политические советники отговорили его от посещения комической поп-оперы «Скрипач на крыше» во избежание возможных шуток о методах его руководства. – Ред.)
Во второй половине дня, обсуждая вместе с Бернардом расписание завтрашних встреч, я узнал, что со мной срочно хочет встретиться сэр Десмонд Глейзбрук – этот старый осел, упорно выступающий с нападками на наше правительство. К сожалению, я сам назначил его председателем комиссии по партнерству в промышленности, но тогда у меня не было другого выхода. (См. главу 7. – Ред.)
Глейзбрук добивается разрешения увеличить на несколько этажей планируемый административный корпус его банка, официальная заявка на который скоро поступит к нам.
Сразу видно, он не читал сегодняшних газет!
Именно этого и нельзя допускать. Кто-то должен встать на защиту окружающей среды. И я не побоюсь взять такую ответственность на себя. Дело правое и к тому же наверняка принесет мне дополнительную популярность.
(В тот же день Бернард передал сэру Хамфри Эплби содержание своего разговора с Хэкером. Он знал, что сэр Хамфри собирается встретиться с сэром Десмондом Глейзбургом на предмет обсуждения вопроса о новом здании банка, и счел себя обязанным проинформировать его о настроениях министра.
Отчет об этом разговоре, равно как и о беседе Эплби с Глейзбруком, мы нашли в личных бумагах сэра Хамфри. – Ред.)
«Б.В. доложил мне о намерении министра восхитить прессу своей твердой позицией в вопросе о зданиях повышенной этажности. Надеюсь, от такой высоты у него не закружится голова. Судя по всему, Хэкер готов буквально на все, лишь бы увидеть в газетах собственное фото.(Нам очень повезло: в силу своего высокого профессионализма сэр Хамфри Эплби фиксировал на бумаге практически все события, встречи и беседы, участником которых он являлся. Именно благодаря этому мы имеем возможность узнать о методах, широко использовавшихся государственной службой в 80-е годы, но, естественно, не подлежавших огласке, поскольку они противоречили конституционным нормам. – Ред.)
Встретился с сэром Десмондом за чашкой чая. Узнав, что его дело застопорилось, он крайне удивился. Я поинтересовался, читал ли он сегодняшнюю «Файнэншл таймс».
– Я ее вообще не читаю, – ответил он.
Теперь настала моя очередь удивляться: ведь он как-никак банкир.
– Ничего в ней не понимаю, – объяснил он, – слишком много теории.
Я спросил, зачем он тогда ее покупает и все время носит под мышкой.
– Так положено, – пожал он плечами.
По его словам, он тридцать лет положил на экономическую теорию Кейнса, а когда почти освоил ее, все вдруг помешались на новомодных идеях монетаристов и на книгах типа «Хочу быть свободным» Милтона Шульмана.
Полагаю, он имеет в виду «Свободу выбора» Милтона Фридмена, но в целом мне понятны его чувства.
– И почему всех их зовут Милтонами? – недоумевал он. – Вот и Кейнса тоже.
– Кейнса зовут Мейнард, – поправил я.
– Значит, наверняка есть и Милтон Кейнс, – упорствовал сэр Десмонд.
Разговор становился бессмысленным. Я открыл «Файнэншл таймс» и показал ему вчерашнее выступление Хэкера в Ассоциации архитекторов, где он резко обрушился на «небоскребную лихорадку». Его речь вызвала положительный резонанс в массовых газетах, в связи с чем перед нами возникает ряд серьезных проблем.
По мнению сэра Десмонда, новое здание банка нельзя считать небоскребом, хотя проектом предусмотрено тридцать восемь этажей – плюс еще шесть, которые он хочет добавить.
А министр ратует, чтобы максимальная высота новых зданий составляла не более восьми этажей!
К тому же Хэкер, безусловно, считает себя обязанным делать вид, будто стремится выполнить предвыборные обещания. «Положить конец варварскому нашествию небоскребов!» Впрочем, с этим особых хлопот не предвидится. Я объяснил сэру Десмонду, что в таких случаях мы, высшие государственные служащие, обычно предлагаем министрам молчаливое соглашение: они не мешают нам проводить политику, противоречащую их предвыборному манифесту (теперь-то, когда они у власти, им понятно, что она либо нереальна, либо нежелательна), а мы, в свою очередь, не мешаем им делать вид, будто все их помыслы направлены прежде всего на выполнение предвыборных обещаний.
Десмонд считает, что предлагаемый мной компромисс вполне разумен. Может, оно и так, хотя слово «разум» плохо сочетается со средним министром. (Хэкер был весьма средним министром. – Ред.)
Десмонд попытался было оказать на меня давление, намекнув на сотрудничество в перспективе. Я заверил его, что, даже если Хэкер на этой неделе не даст разрешения, я – как бы сложно это ни было – рано или поздно найду способ изменить любое, не устраивающее нас решение.
Десмонд озадаченно нахмурился.
– Как же так? – пробурчал он. – Ведь решение – это решение.
Пришлось объяснить ему, что решение – это решение только тогда, когда оно нас устраивает. В других случаях это всего лишь временное отступление.
Министры – как маленькие дети. Принимают решения чисто импульсивно. Сегодня они горят желанием что-либо сделать, а завтра даже и не вспомнят об этом. Как с рисовым пудингом: сегодня на него и смотреть не хочется, а завтра – сразу два куска. Сэру Десмонду сравнение пришлось по душе.
Он поинтересовался, знает ли Хэкер, что я не одобряю его намерений. Пожилой человек, а так наивен! Наоборот, Хэкер убежден, что его план переполняет меня энтузиазмом. Именно поэтому он и доверил мне его разработку и исполнение».
(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
15 сентября
Сегодня у меня был сэр Десмонд Глейзбрук. Встреча проходила в теплой, дружеской обстановке и закончилась к полному моему удовлетворению во многом благодаря поддержке сэра Хамфри.Он забежал ко мне прямо перед визитом и высказал свои соображения относительно возможных аргументов Глейзбрука.
1. В районе уже есть несколько высотных зданий.
2. Международный отдел банка расширяется и требует дополнительных площадей. А международная деятельность банка способствует значительному росту «невидимого» экспорта.
3. Все здания банка должны располагаться в одном месте.
4. Новое здание пополнит городскую казну за счет возросших налоговых поступлений.
На первый взгляд, все вроде логично, но, как я заметил, так думать может только банкир: деньги, деньги, деньги! А окружающая среда? А гармония, а красота?
Мои слова произвели на Хамфри сильное впечатление.
– Вы правы, господин министр. Красота! Безусловно! – Он тут же попросил Бернарда взять красоту на заметку.
– А наши дети? А дети наших детей? – продолжил я, видя, что бью в самую точку.
Он снова согласился и попросил Бернарда не забыть про детей наших детей.
– Кому вы служите, Хамфри, – богу или маммоне?
– Я служу вам, господин министр, – ответил он. Что тут возразишь?
– Бернард, пригласите, пожалуйста, Глейзбрука, – сказал я. А Хамфри добавил:
– Господин министр, вам решать, вам одному.
Наконец-то он понял главное – я здесь хозяин!
Десмонд Глейзбрук вошел вместе с каким-то архитектором по имени Кроуфорд. И мы, не теряя времени, приступили к делу. Сэр Десмонд объявил, что официальное прошение поступит к нам несколько позже, а пока он был бы признателен за любые предварительные советы и пожелания.
Ничего нет проще. Я вкратце изложил, почему возражаю против строительства небоскребов.
– Но мы делаем в них деньги, черт побери! – вспылил сэр Десмонд. – Еще шесть этажей – и мы выходим на уровень. Без них наши доходы составят каких-то двадцать восемь процентов…
Я смерил его холодным взглядом.
– Доходы – и только-то?
Он немного смутился, но упрямо ответил:
– Не только-то, а доходы!
– Вы когда-нибудь думаете о чем-либо, кроме денег? – спросил я.
Он страшно удивился.
– Нет, а что?
– Например, о гармонии, о красоте?
– О красоте? – Он явно не понимал, к чему я клоню. – Да при чем здесь красота? Это – контора, а не картина.
– А как насчет окружающей среды? – наступал я.
– Окружающей среды? – переспросил он, бросая беспомощный взгляд на Хамфри, но тот упорно глядел куда-то вдаль (вот молодец!) – Э-э… даю вам слово, господин министр, мы постараемся сделать новое здание частью окружающей среды… то есть, я хочу сказать, иначе и быть не может, раз уж оно существует… По-моему, так.
Все ясно.
– Я – против, – решительно заявил я.
В разговор неожиданно вмешался Кроуфорд.
– Господин министр, я хотел бы только заметить… э-э… если вы помните, в газетах сообщалось, что аналогичное разрешение было дано американскому концессионному банку. Так что… э-э… отказать в том же британскому…
Действительно, мне это и в голову не приходило. Бернард должен был проинструктировать меня более подробно.
Возникла неловкая пауза, которую тут же заполнил сэр Десмонд.
– Значит, все-таки «за», не так ли?
– Нет, не «за»! – огрызнулся я.
– Почему, черт побери?
Сложное положение. С одной стороны, предвыборный манифест и моя широко разрекламированная речь, а с другой – если мы дали разрешение американскому банку, то…
Слава богу, Хамфри подоспел мне на выручку!
– Господин министр обеспокоен тем, что при нынешних темпах строительства небоскребы скоро заслонят небо.
С благодарностью кивнув ему, я многозначительно повторил:
– Да, заслонят!
– Господин министр также обеспокоен тем, – спокойно продолжал мой постоянный заместитель, – что приток новых работников банка существенно увеличит нагрузку на общественный транспорт в районе.
Тут Хамфри повернулся ко мне за подтверждением, и я с готовностью изобразил озабоченность судьбой общественного транспорта. Сэр Хамфри демонстрировал высший пилотаж.
– Кроме того (теперь его уже не остановишь!), по мнению господина министра, ваше здание затемнит спортивную площадку сент-джеймсской начальной школы. Вот здесь… – он показал на карте, – а также будет нависать над множеством частных домов, что в принципе можно рассматривать, как вторжение в личную жизнь свободных граждан.
– Вот-вот, свободных граждан, – с удовольствием согласился я.
– И наконец, – без зазрения совести фантазировал Хамфри, – как весьма проницательно отметил господин министр, вашему банку практически рядом принадлежит пустующая территория, которую можно и нужно использовать, если вы хотите расширяться.
Сэр Десмонд вопросительно посмотрел на меня.
– Где?
Я наугад ткнул в карту.
– Здесь.
– Да, но это же река! – заявил он, склонившись над столом. Я нетерпеливо покачал головой, как бы осуждая его за тупость.
К счастью, Хамфри снова выручил меня.
– Очевидно, господин министр имел в виду вот это место, – спокойно заметил он.
Сэр Десмонд снова склонился над столом.
– Оно действительно наше?
– Вообще-то, да, сэр Десмонд, – прошептал Кроуфорд.
– И что мы собираемся с ним делать?
– Оно запланировано для третьей фазы.
Сэр Десмонд повернулся ко мне и громко, будто я не слышал Кроуфорда, произнес:
– Оно запланировано для третьей фазы. Кроме того, оно по меньшей мере футах в четырехстах от главного здания, членам Совета трудно будет ходить на обед в такую даль. И тем более возвращаться после обеда.
«Пора заканчивать эту бессмысленную болтовню», – подумал я и твердо сказал:
– Я думаю, всем все ясно. Вы, конечно, можете подавать официальную заявку, но мое решение останется неизменным, уверяю вас.
Бернард предупредительно открыл дверь. Сэр Десмонд с видимой неохотой поднялся.
– А если мы сделаем другой рисовый пудинг? – спросил он.
Что это – ранние симптомы старческого маразма?
– Пудинг? – переспросил я.
Хамфри с присущим ему умением разрядил обстановку.
– Э-э… на жаргоне банкиров это означает высотные здания, господин министр.
– Ах так! – с непонятным сарказмом произнес сэр Десмонд. Бедняга!
Когда они ушли, я сердечно поблагодарил Хамфри за оказанную им помощь. Он, по-моему, был очень доволен.
Мне действительно хотелось выразить ему свою признательность. Ведь я знаю, что они с Десмондом Глейзбруком старые приятели.
– Да, мы давно знакомы, господин министр, – подтвердил он. – Но даже многолетняя дружба – ничто по сравнению с обязанностью государственного служащего при всех обстоятельствах поддерживать свого министра.
Безусловно!
Мне пора было на городскую ферму. Я заторопился, однако Хамфри остановил меня и подал на подпись какой-то документ. По его словам, весьма срочный. Административный указ, дающий государственным органам временное право распоряжаться земельными участками – какими именно, я не разобрал. При этом он начал нудно и многословно объяснять, почему требуется моя подпись, а не решение палаты. В общем, очередная бюрократическая возня.
Надо бы ему выговорить, чтобы не подсовывал мне документов, видя, что я опаздываю на важную встречу.
А впрочем, плевать!
Вспоминает сэр Бернард Вули:
«Сэр Хамфри обвел Хэкера вокруг пальца, да так ловко, что тот ни о чем даже не догадался.В соответствии с упомянутым указом государственные органы получили временное право распоряжаться пустующими земельными участками, находящимися в ведении местных властей до принятия решения об их застройке.
На вопрос Хэкера, почему требуется его подпись, а не решение палаты, сэр Хамфри вполне справедливо ответил, что в палату направляются только законодательные документы. А в данном случае речь шла о простом административном указе, который, в соответствии с подразделом 3 раздела 7 административного закона об окружающей среде, давал министру право издавать такие указы применительно к небольшим пустующим участкам.
Изложив все это ничего не понимающему Хэкеру, сэр Хамфри не без юмора добавил:
– Вам ведь этот указ хорошо известен, господин министр.
По-моему, он обошелся с Хэкером просто по-хамски.
Причем, надо заметить, даже я не сразу осмыслил этот ловкий ход. Не сразу понял, зачем он под предлогом срочности вынудил Хэкера подписать этот документ.
Срочности, естественно, не было никакой, объяснил он мне позднее, все дело в принципиальном подходе. Важен любой документ, отделяющий министров от принятия решений.
Я спросил почему. Он отчитал меня за бестолковость. Переход этой функции de facto к Уайтхоллу способствует отделению государственного управления от политики. По мнению сэра Хамфри, в этом – единственная надежда Британии на выживание.
О срочности же можно говорить только в одном смысле: если требуется подписать у министра что-либо без лишних вопросов, лучше всего подождать, когда он будет очень спешить. Министры наиболее уязвимы, когда им не дают времени сообразить, что к чему.
Вот почему мы вовсю стараемся не давать им передышки».
(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
Найти тему для выступления совсем непросто. Нам же, политическим деятелям, приходится выступать по нескольку раз в день и по самым разным поводам: выборы местных властей, выборы в Большой Лондонский совет, дополнительные выборы, открытия празднеств или домов для престарелых в деревнях – практически каждую неделю в моем избирательном округе что-нибудь да происходит.Кроме того, в каждом из моих выступлений должно содержаться нечто новое и интересное, но… не слишком новое, ибо тогда об этом прежде надо было бы говорить в палате общин, и… не слишком интересное, ибо в этом случае по радио или телевидению обо всем бы уже объявили. Лично я всегда рассчитываю на своих помощников: уж они обязательно найдут что-то такое, о чем можно смело сообщить общественности и что так или иначе приходится обсуждать в правительстве. Но при этом необходимо внимательно следить за тем, чтобы они в излишнем усердии не допустили какого-нибудь жуткого ляпа. Исходить-то он будет от меня!
Большинство государственных служащих, как правило, не умеют писать речи, зато они большие мастера найти изюминку. Кроме того, они хорошо чуют подводные камни и каждый раз должны предупреждать меня.
На сегодня у меня запланировано выступление общего характера – с такими я часто появляюсь в последнее время, поскольку они нравятся практически всем.
У ворот городской фермы нас – то есть меня, пресс-секретаря Билла Причарда и Бернарда – встретила энергичная дама средних лет, некая миссис Филлипс, заведующая фермой.
Затем нас дважды заставили подъезжать к ферме, чтобы телеоператор Би-би-си мог заснять наше прибытие.
На третий раз он, похоже, остался доволен, и миссис Филлипс произнесла короткую и на редкость бестактную приветственную речь. Что-то вроде: «Я вам признательна… мы обращались к самым разным знаменитостям, но ни у кого не нашлось времени…»
Я повернулся к оператору и потребовал прекратить съемку. Этот наглец и ухом не повел, как ни в чем не бывало, продолжая стрекотать своей камерой. Я еще настойчивей выразил свое требование, затем то же самое приказал ему режиссер – и только тогда он соизволил выключить камеру. Я распорядился немедленно вырезать нелепую речь миссис Филлипс.
– Но… – начал было режиссер.
– Никаких «но», – оборвал я. – Не забывайте о лицензии.
Конечно, это прозвучало, как милая шутка, но мы оба знали, что я не шучу. С Би-би-си всегда намного проще иметь дело, когда подходит срок возобновления лицензии.
Похоже, на него произвели впечатление и мой профессионализм, и мое умение в шутливой форме поставить вопрос ребром.
Естественно, я почти ничего не знаю о городских фермах (откуда же?), зато знаю, что люди больше всего любят говорить о себе и своей работе. Потому я обратился к миссис Филлипс (к тому времени уже державшей на руках поросенка):
– Расскажите об этом поподробней.
– Поподробней? Хорошо. Так вот, это – поросенок… – начала она.
Глупая женщина. Есть в ней что-то ослиное. Или, может, лучше сказать «поросиное»? (Одна из характерных шуточек Хэкера. – Ред.)
Я терпеливо объяснил ей, что меня интересует не поросенок, а городская ферма.
Оказывается, таких ферм что-то около пятидесяти. Они создаются на пустырях, чтобы городские дети, лишенные общения с природой, имели возможность хоть немного приобщиться к сельскому хозяйству.
Очень гуманная идея!
Меня сфотографировали вместе с миссис Филлипс, с персоналом фермы, с детьми и поросятами. Затем настало время самого главного – моего выступления. Когда я обнаружил, что Бернард дал мне не ту речь, меня на какой-то момент охватило смятение. Но я быстро овладел собой.
Вспоминает сэр Бернард Вули:
«Хэкер здесь не совсем точен. Сначала мы не могли выяснить, у кого выступление: у меня или у него. Я хорошо помнил, что отдал текст ему, но он, очевидно, забыл об этом и потребовал, чтобы я порылся в своем портфеле. Текст действительно лежал там. Хэкер схватил его и, не раздумывая, зачитал:„Мне доставляет самое искреннее удовольствие быть вашим гостем.Короче говоря, Хэкер зачитал речь, которую сам отдал мне после встречи в Ассоциации архитекторов и которую я, естественно, положил в свой портфель.
Мы живем в век стремительных перемен. Компьютерные микропроцессоры разительно меняют наш быт. Сейчас на первый план выступает фактор качества жизни: окружающая среда, проблема загрязнения, будущее наших детей и детей наших детей – вот важнейшие вопросы современности!
Растущее беспокойство людей справедливо вызывает наступление небоскребов, в связи с чем я счастлив заверить вас – членов Ассоциации архитекторов – в том, что…”
Последовала неловкая пауза. Я шепотом посоветовал ему посмотреть в карманах. Он сунул руку и тут же обнаружил текст сегодняшнего выступления. Хэкер вытащил листок и стал читать.
К сожалению, это лишь усилило общее замешательство.
„Мне доставляет самое искреннее удовольствие быть вашим гостем.
Мы живем в век стремительных перемен. Компьютерные микропроцессоры разительно меняют наш быт. Сейчас на первый план выступает фактор качества жизни: окружающая среда, проблема загрязнения, будущее наших детей и детей наших детей – вот важнейшие вопросы современности!
Такие фермы, как ваша, заметно скрашивают и обогащают жизнь городских детей. По мнению правительства, они играют важную роль в воспитании подрастающего поколения, поэтому мы, члены правительства, сделаем все возможное для успешного развития этого движения.
С днем рождения!”»
(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
После выступления Сью Лоули из телепрограммы «По стране» взяла у меня интервью в окружении животных и детей.Пока съемочная группа расставляла всех по местам, миссис Филлипс, отведя меня в сторонку, спросила, может ли она в самом деле рассчитывать на мою поддержку. Конечно, может, заверил я ее. Тогда она объяснила, что в конце года истекает срок аренды участка под ферму и его необходимо продлить.
Влезать в их дела мне было совсем ни к чему. Мой визит сюда преследовал чисто рекламные цели, да и разбирался я во всем этом недостаточно, чтобы связывать себя конкретными обещаниями. Поэтому, осторожно заметив, что городские фермы находятся вне сферы моей компетенции, я лишь в общих чертах подтвердил свою готовность делать все возможное для успешного развития этого движения как такового.
Перед включением камеры мне на колени водрузили какого-то дурно пахнущего ребенка неопределенного пола с замусоленным леденцом в руке. Я постарался изобразить довольную улыбку, но, боюсь, она походила скорее на гримасу отвращения.
Затем Лоули задала миссис Филлипс первый вопрос:
– Миссис Филлипс, правда ли, что срок аренды вашей чудесной фермы истекает в этом году?
Я ушам своим не поверил, когда услышал в ответ:
– Да, нас это очень беспокоило, но я только что переговорила с господином министром, и он обещал все уладить.
Какая наглость! Я был вне себя от возмущения. Тем более что Сью Лоули тут же повернулась ко мне и спросила, каким образом я намерен уладить проблему с арендой.
Я попытался отделаться ничего не значащими фразами вроде «необходимо внести полную ясность», «видимо, в конечном итоге» и т.д., и т.п., но, боюсь, так и не сумел категорически опровергнуть беспардонное утверждение миссис Филлипс. Вместо этого я с удивлением – как бы со стороны – услышал собственные слова: «Сейчас на первый план выступает фактор качества жизни: окружающая среда, проблема загрязнения, будущее наших детей и детей наших детей – вот важнейшие вопросы современности!»
(По счастливой случайности, нам в руки попали записки, которыми в последующие несколько дней обменялись сэр Фрэнк Гордон, второй постоянный заместитель казначейства, и сэр Хамфри Эплби. – Ред.)
Дорогой Хампи!
Вчера вечером видел по телевизору вашего «парнишку» с кроликом в руках. По-моему, он уже начал выступать в роли святого Франциска. Ему что, нужны голоса грызунов?
Меня по-прежнему весьма беспокоит острая нехватка места для стоянки автомашин в Тауэр-хаус. Это очень мешает расширению штата налоговых инспекторов. Есть ли какие-нибудь возможности?
Дорогой Фрэнк!
Проблема фактически решена.
Два дня назад мне было предоставлено право распорядиться по своему усмотрению участком в 1,5 акра за Тауэр-хаус. Срок аренды участка истекает в конце года, и местные власти на него пока не претендуют.