Страница:
(Позднее в тот же день Хэкер дал интервью Людовику Кеннеди – ведущему популярной радиопрограммы новостей 70-80~х годов «Мир в час дня». В нашем распоряжении оказалась стенограмма этой беседы. – Ред.)
У нас было совещание руководителей служб министерства, и он тоже присутствовал. Кстати, по недосмотру моих помощников нас даже толком не представили друг другу.
Так вот, сразу после совещания, когда все начали расходиться, передо мной вдруг выросла неуклюжая фигура пожилого юноши, который с мягким ланкаширским акцентом попросил разрешения переговорить со мной.
Естественно, я согласился. Он сразу разжег мое любопытство. Чисто внешне доктор Картрайт разительно отличался от большинства чиновников МАДа: мешковатый твидовый пиджак с кожаными налокотниками, мышиного цвета волосики, зачесанные на лоб, и толстые роговые очки. Выглядел он, как пожилой десятиклассник. Если бы меня попросили угадать его профессию, я бы, скорее всего, остановился на учителе математики в средней школе…
– Я хотел обсудить с вами одно предложение, выдвинутое еще до того, как нас перевели в МАД, – высоким мелодичным голоском произнес он.
– А вы?… – спросил я, еще не зная, кто он такой.
– Я?… – Он удивленно посмотрел на меня.
– Да, вы… Вы кто?
Он смутился.
– Как?… (Теперь смутился я.) Я доктор Картрайт.
В разговор вмешался Бернард.
– С вашего позволения, господин министр, я сформулирую ваш вопрос несколько иначе… К чему вы относитесь, доктор?
– Я? К англиканской церкви. – Доктор Картрайт был в полном недоумении.
– Да нет же, господин министр спрашивает, к чему вы относитесь в МАДе, – терпеливо объяснил Бернард.
– Как, вы не знаете? – ужаснулся он.
– Я-то знаю, – успокоил его Бернард. – Но господин министр тоже хочет знать.
Наконец-то разобрались! Трудно поверить, но именно так нередко общаются между собой в коридорах власти люди, облеченные доверием народа.
– Я – экономист, – представился Картрайт. – Директор статистического управления местных советов.
– Значит, вы возглавляли директорат местных советов до того, как вас влили в МАД?
– Ну что вы! – уныло улыбнулся он на мой вопрос. – Нами руководил сэр Гордон Рейд, постоянный заместитель. А я всего лишь его заместитель, и, боюсь, выше мне уже не подняться.
Я спросил почему.
Он снова улыбнулся.
– Увы, я – специалист.
(Интересный штрих: культ гуманитариев широкого профиля настолько укрепился в Уайтхолле, что специалисты без ропота и возражений соглашались на вторые роли. – Ред.)
– Специалист в чем?
– Вот в этом, – скромно ответил он и протянул мне тоненькую папку.
Я только что ознакомился с ее содержанием. Там предложения по контролю за расходами местных властей. Пороховая бочка! Он предлагает не выделять денег на любой новый проект, если его авторы не указывают перечня конкретных условий (Картрайт называет это «регламентом неудач»), при которых реализация данного проекта может потерять практическое значение.
Должен сознаться, до меня вначале не дошел глубинный смысл его предложения, но потом я поговорил с Энни, и она объяснила мне, что это называется «научный подход». Я никогда с этим не сталкивался, поскольку в студенческие годы занимался социологией и экономикой. Похоже, научный подход предусматривает, чтобы до финансирования любого нового проекта устанавливались четкие критерии его успеха или провала и приводились конкретные оговорки типа: «проект не окупится, если его реализация затянется дольше такого-то периода», или если «затраты превысят такую-то сумму», или если «не будут выполнены такие-то условия».
Потрясающе! Так мы и будем действовать. Причем не завтра, а сегодня, сейчас, немедленно! Единственное, чего я не могу понять, – куда мы раньше смотрели?
Оказалось, и он не знает ответа.
– Мне это тоже не совсем понятно, господин министр. Я много раз подавал наверх свои рекомендации, и они неизменно встречали полное одобрение. Но как только доходило до практического обсуждения, у сэра Гордона всегда находилось что-то более важное или срочное.
Я порадовал его, сказав, что на этот раз он обратился по адресу, и положил трубку.
В кабинет тут же вошел Бернард. Вид у него был крайне озабоченный. Он, естественно, слушал наш разговор по своему аппарату.
– Что вы думаете по этому поводу, Бернард? – потирая от удовольствия руки, спросил я.
Последовало красноречивое молчание.
– Вы же читали докладную? Докладную Картрайта?
– Да, господин министр.
– Ну… и что скажете?
– Она… э-э… хорошо изложена, господин министр. Яснее некуда.
– Бернард, как вы считаете, сэр Хамфри будет доволен?
Мой личный секретарь нервно откашлялся.
– Господин министр, он придет к вам по этому поводу завтра утром и, не сомневаюсь, лично выскажет свою точку зрения.
– Вы чего-то не договариваете, Бернард. Выкладывайте все начистоту.
– Э-э… Если вы настаиваете… думаю, он скажет, что докладная прекрасно… напечатана, – промямлил он и затем, к моему удивлению, ухмыльнулся.
Вначале мы, как всегда, плохо понимали друг друга.
– Так вот, Хамфри, местные власти… – решительно начал я. – Что нам теперь с ними делать?
– Ничего особенного, господин министр. Бюджет, помещения и штаты – вот чем надо заниматься в первую очередь.
Я похвалил его за прямое попадание.
– Вот именно, Хамфри. Это наша главная проблема.
– Проблема? – удивился мой постоянный заместитель.
– И еще какая! – заверил я его. – В этих чертовых местных советах бюджет, помещения и штаты растут, как на дрожжах.
– Да нет же, господин министр, – покровительственным тоном отозвался он, – вы меня не так поняли. Я имею в виду бюджет, помещения и штаты нашего министерства. Они, безусловно, должны быть увеличены, поскольку на нас возложили дополнительные обязанности. Это более чем логично.
Я ответил ему в тон:
– Нет, Хамфри, боюсь, это вы меня не так поняли. В местных органах власти царит чудовищная неразбериха, поэтому меня интересуют меры по исправлению недостатков. Советы должны работать экономнее и эффективнее.
Он испытующе посмотрел на меня и, подумав, решил переменить тактику (это было ясно по выражению его лица).
– Господин министр, новые функции нашего министерства повышают ваш вес, влияние и статус в кабинете, но, согласитесь, было бы глупо взваливать на себя лишние хлопоты.
Слава богу, его льстивые речи на меня больше не действуют. Я настойчиво повторил, что мы должны положить конец этой возмутительной бесхозяйственности и неоправданным расходам.
– Почему? – неожиданно спросил он.
– Как почему? – ошеломленно переспросил я.
– Да, почему?
– Потому что это моя работа… потому что мы – правительство… нас избрали править…
– Господин министр, неужели вы собираетесь нарушить права демократическим путем избранных представителей органов местного самоуправления?
Столь трогательная забота сэра Хамфри о демократии сбила меня с толку. Его аргументация была вполне логична, и я не знал, как отреагировать. Но затем в голове у меня все улеглось: между Вестминстером и органами самоуправления не должно быть никакого соперничества. Вестминстер дает власть местным советам, что и определяет характер их деятельности. Парламент превыше всего. У нас парламентская демократия. Кроме того, я припомнил одно обстоятельство.
– В местных советах демократией и не пахнет, – заявил я. – Демократия на местах – это фарс! Никто толком не знает своего представителя в совете. Большинство избирателей даже не принимает участия в выборах в местные органы власти. Ну а те, кто все-таки голосует, подходят к этому, как к опросу о популярности правящей партии. Члены местных советов фактически никому не подотчетны.
Сэр Хамфри принял бесстрастный вид.
– Они – честные, сознательные граждане, бескорыстно жертвующие собой для блага общества.
– Вы сталкивались с ними? – спросил я.
– Крайне редко… когда не было другого выхода, – признался он, очевидно, в приступе откровенности. Иногда это с ним случалось.
– А я – очень часто. По меньшей мере половина из них – чванливые, самодовольные индюки, а другие – корыстолюбцы, рассматривающие совет, как дойную корову.
– Может быть, тогда их следует перевести в палату общин? – невинно заметил сэр Хамфри.
Наверное, он правильно понял мой выразительный взгляд, ибо поспешил добавить:
– С тем, чтобы показать им, каким должен быть настоящий законодательный орган.
Решив, что мы достаточно походили вокруг да около, я заявил Хамфри о своем твердом намерении навести порядок в местных советах. У меня на этот счет имеется конкретный план.
Он усмехнулся.
– У вас – план?
– Представьте. Я буду настаивать, чтобы любой проект стоимостью свыше десяти тысяч фунтов в обязательном порядке сопровождался «регламентом неудач».
– Простите, чем?
– Перечнем конкретных условий, при которых реализация данного проекта теряет практический смысл. Скажем, если не будут соблюдены установленные параметры или превышены штатные и бюджетные нормы.
В глубине души я надеялся, что мой постоянный заместитель сочтет меня автором этой гениальной идеи. Мечты, мечты…
– Господин министр, – в упор спросил он, – кто внушил Вам эту бредовую и опасную идею?
Лектора Картрайта нельзя ставить под удар!
– Кое-кто из нашего министерства, – поколебавшись, ответил я.
– Господин министр, я же предупреждал вас об опасности частных бесед с сотрудниками министерства. Заклинаю, не связывайтесь с местными советами! Это минное поле… политическое кладбище!
Природа не терпит вакуума, а Бернард – путаных метафор. Настолько, что даже счел возможным вмешаться в наш разговор.
– Сэр Хамфри, ради бога, простите, но, с вашего позволения, минное поле и кладбище несовместимы, так как все трупы… – Он начал жестами изображать что-то вроде взрыва, но моментально осекся, поймав красноречивый взгляд моего постоянного заместителя.
Кстати, интересно, почему Хамфри, ранее хвастливо заявлявший, что именно благодаря его стараниям мне было доверено местное самоуправление, теперь называет это минным полем и кладбищем?
– Хорошо, ну а что в таком случае я должен делать?
– М-м… да. Конечно… э-э… честно говоря, господин министр, по моим предположениям, вы и не должны что-либо делать. То есть… я хочу сказать… вы же до этого никогда ничего не делали…
Пропустив мимо ушей его оскорбительную фразу, я настоятельно потребовал от него конкретных предложений по немедленному осуществлению «регламента неудач». Мне вначале было непонятно, почему он так завелся, но затем дошло: ведь этот регламент вполне применим и к Уайтхоллу!
Я собирался сказать ему об этом, но он опередил меня, заметив, что у него появилась интересная мысль.
– Господин министр, раз вы так настроились на вмешательство в дела местных органов власти, позвольте мне внести одно, как мне представляется, разумное предложение. Не сомневаюсь, оно принесет вам популярность и множество голосов.
Что ж, разумное предложение послушать никогда не лишне.
– Я имею в виду один из важнейших аспектов деятельности местных советов, требующий неотложного вмешательства, – гражданскую оборону, – объявил Хамфри.
Глупее не придумаешь! Заниматься противоатомными убежищами! Я еще не совсем из ума выжил. Он, очевидно, угадал мои мысли.
– В настоящий момент, господин министр, вы воспринимаете это, как неуместную шутку. Но не забывайте: защита граждан – высший долг любого правительства. А местные власти и ухом не ведут!
– Существует точка зрения, – заметил я, – что строительство противоатомных убежищ только повышает вероятность развязывания ядерной войны.
– Пока существует ядерное оружие, без убежищ не обойтись.
– Пожалуй, вы правы. Но иногда мне приходит в голову мысль: а нужны ли нам вообще ядерные боеголовки?
Сэр Хамфри был поражен.
– Господин министр, вы случайно не из этих… односторонних?
Я честно признался, что иногда меня посещают такие мысли. Он посоветовал мне в таком случае выйти из правительства. Я успокоил его, заверив, что я не настолько привержен этим идеям. А потом добавил:
– К тому же, Хамфри, от русских нас всегда защитят американцы, верно?
– От русских? – переспросил он. – Кто говорит о русских?
– Э-э… доктрина ядерного сдерживания…
Он перебил меня:
– …ставит своей целью защитить нас от французов.
Я ушам своим не поверил. От французов? Невероятно! Я напомнил Хамфри, что французы – наши союзники, наши партнеры.
– Это сейчас. Но не забывайте: они были нашими заклятыми врагами в течение последних девяти столетий. И до тех пор, пока у них есть бомба, нам ничего не остается, как тоже иметь ее.
Да, все логично. Теперь понятен глубинный смысл его слов. Если бомба защищает нас от французов – это же совсем другое дело. Лягушатникам нельзя доверять, тут двух мнений быть не может!
Далее. Любые попытки хоть как-то успокоить общественность, озабоченную проблемой ядерной угрозы, будут, несомненно, иметь положительный политический резонанс.
Кроме того, говорят, что Людовик Кеннеди готовит на Би-би-си документальный телефильм о гражданской обороне, причем весьма критического толка. Так что если мои решительные шаги станут известны избирателям…
– С чего начнем? – спросил я своего постоянного заместителя.
У него, естественно, уже было готовое предложение:
– За минувший год лондонский Темз-Марш израсходовал на гражданскую оборону меньше, чем любой другой район страны.
Великолепное начало! Темз-Марш – район Бена Стэнли, этого чокнутого троглодита с жиденькими усиками. Пресса ненавидит его.
Я попросил Бернарда подготовить наш визит туда и не забыть проинформировать журналистов.
– Скажите им: я не сплю ночами, беспокоясь о беззащитных гражданах Темз-Марша.
– В самом деле? – спросил Бернард, закрывая блокнот.
– Во всяком случае, начиная с сегодняшнего дня.
У подъезда нас встречала группа приветствия. Мне представили мэра.
Я пожал ему руку.
– Если не ошибаюсь, господин Стэнли?
Мой заготовленный экспромт очень развеселил репортеров.
Последовавшую беседу за чаем с липкими булочками, конечно, трудно назвать «собранием умов», но не в этом дело. Главное – мне удалось публично высказать свою идею. Не сомневаюсь, пресса ухватится за нее. Кто-нибудь да проболтается. (Иными словами, Хэкер сам организует утечку. – Ред.)
Стэнли настроен был враждебно и сразу перешел в наступление. Спросил, почему я считаю возможным являться в Темз-Марш из Уайтхолла и учить его, как управлять районом.
Я в ответ подчеркнуто-вежливо попросил объяснить, по какой причине он меньше других в Британии заботится о защите избравших его граждан.
– По очень простой, – пробурчал он. – Нет денег.
Тогда я предложил ему поискать получше. Стэнли чуть не задохнулся от ярости.
– Гениально! Просто гениально! – Он растянул губы в злобной улыбочке, как ни странно, совсем не вязавшейся с малюсенькими глазками и крошками марципана, застрявшими в подергивающихся усишках. – Прикажете отменить школьные завтраки? Не покупать учебников? Или выгнать на улицу ППВ? (Пенсионеров преклонного возраста. – Ред.)
Эта дешевая демагогия районного политикана не произвела на меня никакого впечатления. Пенсионеры тут ни при чем.
– Если вам нужны деньги, могу подсказать, где их найти, – невозмутимо произнес я.
– Можете? – саркастически скривился он.
– Да, могу, – подтвердил я и попросил доктора Картрайта ознакомить его с документом, который мы заранее подготовили.
– Глупая затея! – наконец выпалил он. Я спросил почему.
– Потому что таким способом вы лишаете наших граждан жизненно важных…
– Циркуляционных ванн? – подсказал я.
Поняв, что лед под ним может проломиться, Стэнли тут же изменил тактику.
– В конце концов, мне наплевать, есть у нас деньги на убежище или нет, – заявил он. – Мы – за одностороннее разоружение. Темз-Марш не верит в ядерную войну!
Я попытался его переубедить:
– Господин Стэнли, я тоже не верю в ядерную войну. Ни один нормальный человек в Англии не верит в нее. Тем не менее обеспечение противоатомных убежищ – одно из основных направлений политики нашего правительства…
– Но не политики Темз-Марша! – парировал он. – Темз-Марш не собирается воевать с СССР!
– При чем здесь СССР? Мы опасаемся Фр…
Я осекся на полуслове. Слава богу, вовремя! Произнеси я его до конца – возник бы крупнейший за последнее десятилетие международный скандал.
– Кого-кого? – насторожился Стэнли.
– Хм, речь идет о Земле Франца-Иосифа…
Боюсь, я не очень остроумно вышел из положения. В тот критический момент больше ничего в голову не пришло. Однако, слава богу, опасность миновала.
Теперь надо было, не теряя времени, заговорить ему зубы. Благо, это совсем нетрудно. Абсурдная мысль, что любой район страны может проводить собственную внешнюю политику, давала прекрасный повод для рассуждений. У нас и без того на это претендуют БКТ, независимые профсоюзы… А теперь еще местные советы? Скоро все они захотят иметь собственные министерства иностранных дел. Как будто у нас мало проблем с уже существующим!
Самое же смешное заключается в том, что в действительности самостоятельную внешнюю политику не может проводить ни один орган страны (государственный или общественный), включая правительство. За этим бдительно следит МИДДС с помощью Вашингтона, НАТО, ЕЭС и Секретариата Содружества.
«Пора показать ему, что он страдает манией величия», – подумал я и саркастически произнес:
– Если русские когда-либо вторгнутся в Англию, надо полагать, они остановятся у границы вашего района и скажут: «Стоп. Мы не воюем с лондонским Темз-Маршем. Поворачиваем, товарищи. Будем аннексировать Челси!»
Обстановка накалилась до предела, запахло скандалом. (Позднее газеты назовут это «откровенным обменом мнениями». – Ред.)
В этот момент Бернард, извинившись, перебил нас и подсунул мне коротенькую записку. Коротенькую, но на редкость информативную: мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать все ее политическое значение.
Главное сейчас – скрыть от товарища Бена свою радость.
БИ-БИ-СИ РАДИО
Людовик: Центральным событием сегодняшнего дня, безусловно, является правительственная реорганизация, еще более расширяющая административную империю достопочтенного Джима Хэкера, члена парламента. Мистер Хэкер, говорят, вы теперь не только «мистер Уайтхолл», но и «мистер Таунхолл»[80]?(В ближайшие два дня сэр Хамфри Эплби и секретарь кабинета сэр Арнольд Робинсон обменялись записками следующего содержания. – Ред.)
Хэкер: Конечно, лестно, что вы меня так называете, Людо…
Людовик: Это не я вас так называю, господин министр, а «Дейли миррор». Я всего лишь хочу получить подтверждение, что теперь вы – главный бюрократ страны.
Хэкер: Понятно. Что вы, такие слухи – нелепость. Наше правительство – за борьбу с бюрократией.
Людовик: Да, но, по имеющимся у меня данным, только в этом году аппарат министерства увеличился на десять процентов…
Хэкер: Не может быть!
Людовик: Если у вас другие сведения, сообщите, пожалуйста.
Хэкер: Насколько я помню, в последнем отчете фигурировала цифра девять и девяносто семь десятых процента.
Людовик: Существует мнение, мистер Хэкер, что вы стремитесь не столько к сокращению бюрократического аппарата, сколько к его росту.
Хэкер: Но… но только потому, что нам приходится набирать штаты, чтобы сократить штаты…
Людовик: Простите?…
Хэкер: Так подсказывает здравый смысл: чем больше врачей, тем больше они вылечат больных, чем больше пожарных, тем больше пожаров они затушат, чем больше…
Людовик (перебивает его): Ну а как вы предполагаете бороться с бюрократией органов местного самоуправления?
Хэкер: Что ж, это серьезный вызов, и я принимаю его!
Людовик: Вы согласны с утверждением, что на местах бюрократических издержек даже больше, чем в Уайтхолле?
Хэкер: Э-э… пожалуй, да. В этом и заключается вся сложность поставленной передо мной задачи.
Людовик: И как же вы собираетесь ее решать?
Хэкер: Сейчас еще рано говорить о конкретных мероприятиях. Не забывайте: я сюда прямо от Номера Десять. Наш основной принцип – беспощадно искоренять бюрократические пережитки, не снижая при этом качества…
Людовик: То же самое говорил ваш предшественник сразу после назначения. Как вы считаете, он потерпел фиаско?
Хэкер: Позвольте мне закончить свою мысль. Здесь не должно быть неясностей. Я хочу быть с вами совершенно откровенным. Суть проблемы заключается в том, что в конечном итоге право… нет, долг законно избранного правительства – следить в палате общин за тем, чтобы политика правительства, то есть его политическая программа, благодаря которой мы были избраны и получили мандат доверия, за которую проголосовал народ, стала политическим курсом, который в результате дележа национального пирога… э-э… позвольте напомнить вам: мы как нация не обладаем безграничными возможностями, мы просто не можем получать больше, чем заработали… э-э… Так в чем, собственно, заключается ваш вопрос?
Людовик: Я спросил вас, согласны ли вы с тем, что ваш предшественник потерпел фиаско в борьбе против бюрократии?
Хэкер: Ни в коем случае! Наоборот! Просто эту задачу саму по себе можно считать… э-э…
Людовик: Вызовом?
Хэкер: Да! Именно вызовом!
Дорогой Хампи!
Вчера по радио слушал твоего парнишку. Похоже, у него самые серьезные намерения. Он вроде бы даже считает это вызовом. Советую не забывать: я никогда не доверил бы вам контроля за органами местного самоуправления, если бы у меня были сомнения в том, что ты позволишь Хэкеру предпринять хоть какие-то практические шаги.
Дорогой Арнольд!
Уверен, у него ничего не выйдет. Во всяком случае, до сих пор еще ни у кого не выходило.
Дорогой Хампи!(В тот же день, 12 марта, сэр Хамфри сделал соответствующую запись в дневнике. – Ред.)
Суть не в этом. Как показывает опыт прошлого, любые реформы местных органов власти немедленно сказываются на нас. Когда они находят способ сэкономить средства или сократить штаты у себя на местах, мы вынуждены следовать их примеру здесь, в Уайтхолле.
Если ему нечем заняться, надо направить его усилия на гражданскую оборону.
«Обменялись записками с А.Р. Он озабочен, как бы Хэкер не переступил черту дозволенного. Я дал ему понять, что знаю свое дело.
Вместе с тем, Арнольд подсказал мне блестящую идею: отвлечь внимание Хэкера от местных советов, направив его усилия на гражданскую оборону, то есть в конечном итоге на противоатомные убежища.
Вот смех-то! Все знают, что гражданская оборона – бесперспективное, безнадежное дело, и поэтому доверяют его тем, на чью неспособность можно смело положиться, – местным органам самоуправления!»
(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
15 марта
Сегодня познакомился с доктором Ричардом Картрайтом – новым советником МАДа, очень интересным человеком.У нас было совещание руководителей служб министерства, и он тоже присутствовал. Кстати, по недосмотру моих помощников нас даже толком не представили друг другу.
Так вот, сразу после совещания, когда все начали расходиться, передо мной вдруг выросла неуклюжая фигура пожилого юноши, который с мягким ланкаширским акцентом попросил разрешения переговорить со мной.
Естественно, я согласился. Он сразу разжег мое любопытство. Чисто внешне доктор Картрайт разительно отличался от большинства чиновников МАДа: мешковатый твидовый пиджак с кожаными налокотниками, мышиного цвета волосики, зачесанные на лоб, и толстые роговые очки. Выглядел он, как пожилой десятиклассник. Если бы меня попросили угадать его профессию, я бы, скорее всего, остановился на учителе математики в средней школе…
– Я хотел обсудить с вами одно предложение, выдвинутое еще до того, как нас перевели в МАД, – высоким мелодичным голоском произнес он.
– А вы?… – спросил я, еще не зная, кто он такой.
– Я?… – Он удивленно посмотрел на меня.
– Да, вы… Вы кто?
Он смутился.
– Как?… (Теперь смутился я.) Я доктор Картрайт.
В разговор вмешался Бернард.
– С вашего позволения, господин министр, я сформулирую ваш вопрос несколько иначе… К чему вы относитесь, доктор?
– Я? К англиканской церкви. – Доктор Картрайт был в полном недоумении.
– Да нет же, господин министр спрашивает, к чему вы относитесь в МАДе, – терпеливо объяснил Бернард.
– Как, вы не знаете? – ужаснулся он.
– Я-то знаю, – успокоил его Бернард. – Но господин министр тоже хочет знать.
Наконец-то разобрались! Трудно поверить, но именно так нередко общаются между собой в коридорах власти люди, облеченные доверием народа.
– Я – экономист, – представился Картрайт. – Директор статистического управления местных советов.
– Значит, вы возглавляли директорат местных советов до того, как вас влили в МАД?
– Ну что вы! – уныло улыбнулся он на мой вопрос. – Нами руководил сэр Гордон Рейд, постоянный заместитель. А я всего лишь его заместитель, и, боюсь, выше мне уже не подняться.
Я спросил почему.
Он снова улыбнулся.
– Увы, я – специалист.
(Интересный штрих: культ гуманитариев широкого профиля настолько укрепился в Уайтхолле, что специалисты без ропота и возражений соглашались на вторые роли. – Ред.)
– Специалист в чем?
– Вот в этом, – скромно ответил он и протянул мне тоненькую папку.
Я только что ознакомился с ее содержанием. Там предложения по контролю за расходами местных властей. Пороховая бочка! Он предлагает не выделять денег на любой новый проект, если его авторы не указывают перечня конкретных условий (Картрайт называет это «регламентом неудач»), при которых реализация данного проекта может потерять практическое значение.
Должен сознаться, до меня вначале не дошел глубинный смысл его предложения, но потом я поговорил с Энни, и она объяснила мне, что это называется «научный подход». Я никогда с этим не сталкивался, поскольку в студенческие годы занимался социологией и экономикой. Похоже, научный подход предусматривает, чтобы до финансирования любого нового проекта устанавливались четкие критерии его успеха или провала и приводились конкретные оговорки типа: «проект не окупится, если его реализация затянется дольше такого-то периода», или если «затраты превысят такую-то сумму», или если «не будут выполнены такие-то условия».
Потрясающе! Так мы и будем действовать. Причем не завтра, а сегодня, сейчас, немедленно! Единственное, чего я не могу понять, – куда мы раньше смотрели?
16 марта
Придя утром в министерство, я первым делом связался по телефону с доктором Картрайтом и задал ему этот вопрос.Оказалось, и он не знает ответа.
– Мне это тоже не совсем понятно, господин министр. Я много раз подавал наверх свои рекомендации, и они неизменно встречали полное одобрение. Но как только доходило до практического обсуждения, у сэра Гордона всегда находилось что-то более важное или срочное.
Я порадовал его, сказав, что на этот раз он обратился по адресу, и положил трубку.
В кабинет тут же вошел Бернард. Вид у него был крайне озабоченный. Он, естественно, слушал наш разговор по своему аппарату.
– Что вы думаете по этому поводу, Бернард? – потирая от удовольствия руки, спросил я.
Последовало красноречивое молчание.
– Вы же читали докладную? Докладную Картрайта?
– Да, господин министр.
– Ну… и что скажете?
– Она… э-э… хорошо изложена, господин министр. Яснее некуда.
– Бернард, как вы считаете, сэр Хамфри будет доволен?
Мой личный секретарь нервно откашлялся.
– Господин министр, он придет к вам по этому поводу завтра утром и, не сомневаюсь, лично выскажет свою точку зрения.
– Вы чего-то не договариваете, Бернард. Выкладывайте все начистоту.
– Э-э… Если вы настаиваете… думаю, он скажет, что докладная прекрасно… напечатана, – промямлил он и затем, к моему удивлению, ухмыльнулся.
17 марта
Утром встретился с сэром Хамфри. Он пришел обсудить позицию МАДа по отношению к местным органам самоуправления, однако я ловко повернул разговор на рекомендации доктора Картрайта.Вначале мы, как всегда, плохо понимали друг друга.
– Так вот, Хамфри, местные власти… – решительно начал я. – Что нам теперь с ними делать?
– Ничего особенного, господин министр. Бюджет, помещения и штаты – вот чем надо заниматься в первую очередь.
Я похвалил его за прямое попадание.
– Вот именно, Хамфри. Это наша главная проблема.
– Проблема? – удивился мой постоянный заместитель.
– И еще какая! – заверил я его. – В этих чертовых местных советах бюджет, помещения и штаты растут, как на дрожжах.
– Да нет же, господин министр, – покровительственным тоном отозвался он, – вы меня не так поняли. Я имею в виду бюджет, помещения и штаты нашего министерства. Они, безусловно, должны быть увеличены, поскольку на нас возложили дополнительные обязанности. Это более чем логично.
Я ответил ему в тон:
– Нет, Хамфри, боюсь, это вы меня не так поняли. В местных органах власти царит чудовищная неразбериха, поэтому меня интересуют меры по исправлению недостатков. Советы должны работать экономнее и эффективнее.
Он испытующе посмотрел на меня и, подумав, решил переменить тактику (это было ясно по выражению его лица).
– Господин министр, новые функции нашего министерства повышают ваш вес, влияние и статус в кабинете, но, согласитесь, было бы глупо взваливать на себя лишние хлопоты.
Слава богу, его льстивые речи на меня больше не действуют. Я настойчиво повторил, что мы должны положить конец этой возмутительной бесхозяйственности и неоправданным расходам.
– Почему? – неожиданно спросил он.
– Как почему? – ошеломленно переспросил я.
– Да, почему?
– Потому что это моя работа… потому что мы – правительство… нас избрали править…
– Господин министр, неужели вы собираетесь нарушить права демократическим путем избранных представителей органов местного самоуправления?
Столь трогательная забота сэра Хамфри о демократии сбила меня с толку. Его аргументация была вполне логична, и я не знал, как отреагировать. Но затем в голове у меня все улеглось: между Вестминстером и органами самоуправления не должно быть никакого соперничества. Вестминстер дает власть местным советам, что и определяет характер их деятельности. Парламент превыше всего. У нас парламентская демократия. Кроме того, я припомнил одно обстоятельство.
– В местных советах демократией и не пахнет, – заявил я. – Демократия на местах – это фарс! Никто толком не знает своего представителя в совете. Большинство избирателей даже не принимает участия в выборах в местные органы власти. Ну а те, кто все-таки голосует, подходят к этому, как к опросу о популярности правящей партии. Члены местных советов фактически никому не подотчетны.
Сэр Хамфри принял бесстрастный вид.
– Они – честные, сознательные граждане, бескорыстно жертвующие собой для блага общества.
– Вы сталкивались с ними? – спросил я.
– Крайне редко… когда не было другого выхода, – признался он, очевидно, в приступе откровенности. Иногда это с ним случалось.
– А я – очень часто. По меньшей мере половина из них – чванливые, самодовольные индюки, а другие – корыстолюбцы, рассматривающие совет, как дойную корову.
– Может быть, тогда их следует перевести в палату общин? – невинно заметил сэр Хамфри.
Наверное, он правильно понял мой выразительный взгляд, ибо поспешил добавить:
– С тем, чтобы показать им, каким должен быть настоящий законодательный орган.
Решив, что мы достаточно походили вокруг да около, я заявил Хамфри о своем твердом намерении навести порядок в местных советах. У меня на этот счет имеется конкретный план.
Он усмехнулся.
– У вас – план?
– Представьте. Я буду настаивать, чтобы любой проект стоимостью свыше десяти тысяч фунтов в обязательном порядке сопровождался «регламентом неудач».
– Простите, чем?
– Перечнем конкретных условий, при которых реализация данного проекта теряет практический смысл. Скажем, если не будут соблюдены установленные параметры или превышены штатные и бюджетные нормы.
В глубине души я надеялся, что мой постоянный заместитель сочтет меня автором этой гениальной идеи. Мечты, мечты…
– Господин министр, – в упор спросил он, – кто внушил Вам эту бредовую и опасную идею?
Лектора Картрайта нельзя ставить под удар!
– Кое-кто из нашего министерства, – поколебавшись, ответил я.
– Господин министр, я же предупреждал вас об опасности частных бесед с сотрудниками министерства. Заклинаю, не связывайтесь с местными советами! Это минное поле… политическое кладбище!
Природа не терпит вакуума, а Бернард – путаных метафор. Настолько, что даже счел возможным вмешаться в наш разговор.
– Сэр Хамфри, ради бога, простите, но, с вашего позволения, минное поле и кладбище несовместимы, так как все трупы… – Он начал жестами изображать что-то вроде взрыва, но моментально осекся, поймав красноречивый взгляд моего постоянного заместителя.
Кстати, интересно, почему Хамфри, ранее хвастливо заявлявший, что именно благодаря его стараниям мне было доверено местное самоуправление, теперь называет это минным полем и кладбищем?
– Хорошо, ну а что в таком случае я должен делать?
– М-м… да. Конечно… э-э… честно говоря, господин министр, по моим предположениям, вы и не должны что-либо делать. То есть… я хочу сказать… вы же до этого никогда ничего не делали…
Пропустив мимо ушей его оскорбительную фразу, я настоятельно потребовал от него конкретных предложений по немедленному осуществлению «регламента неудач». Мне вначале было непонятно, почему он так завелся, но затем дошло: ведь этот регламент вполне применим и к Уайтхоллу!
Я собирался сказать ему об этом, но он опередил меня, заметив, что у него появилась интересная мысль.
– Господин министр, раз вы так настроились на вмешательство в дела местных органов власти, позвольте мне внести одно, как мне представляется, разумное предложение. Не сомневаюсь, оно принесет вам популярность и множество голосов.
Что ж, разумное предложение послушать никогда не лишне.
– Я имею в виду один из важнейших аспектов деятельности местных советов, требующий неотложного вмешательства, – гражданскую оборону, – объявил Хамфри.
Глупее не придумаешь! Заниматься противоатомными убежищами! Я еще не совсем из ума выжил. Он, очевидно, угадал мои мысли.
– В настоящий момент, господин министр, вы воспринимаете это, как неуместную шутку. Но не забывайте: защита граждан – высший долг любого правительства. А местные власти и ухом не ведут!
– Существует точка зрения, – заметил я, – что строительство противоатомных убежищ только повышает вероятность развязывания ядерной войны.
– Пока существует ядерное оружие, без убежищ не обойтись.
– Пожалуй, вы правы. Но иногда мне приходит в голову мысль: а нужны ли нам вообще ядерные боеголовки?
Сэр Хамфри был поражен.
– Господин министр, вы случайно не из этих… односторонних?
Я честно признался, что иногда меня посещают такие мысли. Он посоветовал мне в таком случае выйти из правительства. Я успокоил его, заверив, что я не настолько привержен этим идеям. А потом добавил:
– К тому же, Хамфри, от русских нас всегда защитят американцы, верно?
– От русских? – переспросил он. – Кто говорит о русских?
– Э-э… доктрина ядерного сдерживания…
Он перебил меня:
– …ставит своей целью защитить нас от французов.
Я ушам своим не поверил. От французов? Невероятно! Я напомнил Хамфри, что французы – наши союзники, наши партнеры.
– Это сейчас. Но не забывайте: они были нашими заклятыми врагами в течение последних девяти столетий. И до тех пор, пока у них есть бомба, нам ничего не остается, как тоже иметь ее.
Да, все логично. Теперь понятен глубинный смысл его слов. Если бомба защищает нас от французов – это же совсем другое дело. Лягушатникам нельзя доверять, тут двух мнений быть не может!
Далее. Любые попытки хоть как-то успокоить общественность, озабоченную проблемой ядерной угрозы, будут, несомненно, иметь положительный политический резонанс.
Кроме того, говорят, что Людовик Кеннеди готовит на Би-би-си документальный телефильм о гражданской обороне, причем весьма критического толка. Так что если мои решительные шаги станут известны избирателям…
– С чего начнем? – спросил я своего постоянного заместителя.
У него, естественно, уже было готовое предложение:
– За минувший год лондонский Темз-Марш израсходовал на гражданскую оборону меньше, чем любой другой район страны.
Великолепное начало! Темз-Марш – район Бена Стэнли, этого чокнутого троглодита с жиденькими усиками. Пресса ненавидит его.
Я попросил Бернарда подготовить наш визит туда и не забыть проинформировать журналистов.
– Скажите им: я не сплю ночами, беспокоясь о беззащитных гражданах Темз-Марша.
– В самом деле? – спросил Бернард, закрывая блокнот.
– Во всяком случае, начиная с сегодняшнего дня.
23 марта
Сегодня побывал с официальным визитом в муниципалитете Темз-Марша и очень доволен откликами в прессе, особенно фотографиями.У подъезда нас встречала группа приветствия. Мне представили мэра.
Я пожал ему руку.
– Если не ошибаюсь, господин Стэнли?
Мой заготовленный экспромт очень развеселил репортеров.
Последовавшую беседу за чаем с липкими булочками, конечно, трудно назвать «собранием умов», но не в этом дело. Главное – мне удалось публично высказать свою идею. Не сомневаюсь, пресса ухватится за нее. Кто-нибудь да проболтается. (Иными словами, Хэкер сам организует утечку. – Ред.)
Стэнли настроен был враждебно и сразу перешел в наступление. Спросил, почему я считаю возможным являться в Темз-Марш из Уайтхолла и учить его, как управлять районом.
Я в ответ подчеркнуто-вежливо попросил объяснить, по какой причине он меньше других в Британии заботится о защите избравших его граждан.
– По очень простой, – пробурчал он. – Нет денег.
Тогда я предложил ему поискать получше. Стэнли чуть не задохнулся от ярости.
– Гениально! Просто гениально! – Он растянул губы в злобной улыбочке, как ни странно, совсем не вязавшейся с малюсенькими глазками и крошками марципана, застрявшими в подергивающихся усишках. – Прикажете отменить школьные завтраки? Не покупать учебников? Или выгнать на улицу ППВ? (Пенсионеров преклонного возраста. – Ред.)
Эта дешевая демагогия районного политикана не произвела на меня никакого впечатления. Пенсионеры тут ни при чем.
– Если вам нужны деньги, могу подсказать, где их найти, – невозмутимо произнес я.
– Можете? – саркастически скривился он.
– Да, могу, – подтвердил я и попросил доктора Картрайта ознакомить его с документом, который мы заранее подготовили.
МИНИСТЕРСТВО АДМИНИСТРАТИВНЫХ ДЕЛСтэнли внимательно просмотрел список. Последовало неловкое молчание.
Управление статистики
МЕРЫ ПО ЭКОНОМИИ СРЕДСТВ В РАЙОНЕ ТЕМЗ-МАРШ (ЛОНДОН)
1. Отказаться от планов строительства:
а) нового выставочного центра;
б) искусственного лыжного трамплина;
в) циркуляционных ванн.
2. Закрыть:
а) феминистский драматический центр;
б) еженедельную газету совета;
в) ежемесячный журнал;
г) отдел совета по изучению прав граждан на социальное обеспечение.
3. Сократить наполовину:
а) представительские расходы членов совета;
б) представительские расходы управленческого аппарата совета.
4. Продать: второй «даймлер» председателя совета.
5. Отложить: строительство нового здания совета;
6. Отменить: «туристическую» поездку двадцати членов совета на Ямайку с целью сбора фактического материала.
Реализация наших предложений привела бы к экономии двадцати одного миллиона фунтов по статье «капитальные расходы» (за пятилетний период) и семисот пятидесяти тысяч фунтов на текущие расходы (ежегодно).
– Глупая затея! – наконец выпалил он. Я спросил почему.
– Потому что таким способом вы лишаете наших граждан жизненно важных…
– Циркуляционных ванн? – подсказал я.
Поняв, что лед под ним может проломиться, Стэнли тут же изменил тактику.
– В конце концов, мне наплевать, есть у нас деньги на убежище или нет, – заявил он. – Мы – за одностороннее разоружение. Темз-Марш не верит в ядерную войну!
Я попытался его переубедить:
– Господин Стэнли, я тоже не верю в ядерную войну. Ни один нормальный человек в Англии не верит в нее. Тем не менее обеспечение противоатомных убежищ – одно из основных направлений политики нашего правительства…
– Но не политики Темз-Марша! – парировал он. – Темз-Марш не собирается воевать с СССР!
– При чем здесь СССР? Мы опасаемся Фр…
Я осекся на полуслове. Слава богу, вовремя! Произнеси я его до конца – возник бы крупнейший за последнее десятилетие международный скандал.
– Кого-кого? – насторожился Стэнли.
– Хм, речь идет о Земле Франца-Иосифа…
Боюсь, я не очень остроумно вышел из положения. В тот критический момент больше ничего в голову не пришло. Однако, слава богу, опасность миновала.
Теперь надо было, не теряя времени, заговорить ему зубы. Благо, это совсем нетрудно. Абсурдная мысль, что любой район страны может проводить собственную внешнюю политику, давала прекрасный повод для рассуждений. У нас и без того на это претендуют БКТ, независимые профсоюзы… А теперь еще местные советы? Скоро все они захотят иметь собственные министерства иностранных дел. Как будто у нас мало проблем с уже существующим!
Самое же смешное заключается в том, что в действительности самостоятельную внешнюю политику не может проводить ни один орган страны (государственный или общественный), включая правительство. За этим бдительно следит МИДДС с помощью Вашингтона, НАТО, ЕЭС и Секретариата Содружества.
«Пора показать ему, что он страдает манией величия», – подумал я и саркастически произнес:
– Если русские когда-либо вторгнутся в Англию, надо полагать, они остановятся у границы вашего района и скажут: «Стоп. Мы не воюем с лондонским Темз-Маршем. Поворачиваем, товарищи. Будем аннексировать Челси!»
Обстановка накалилась до предела, запахло скандалом. (Позднее газеты назовут это «откровенным обменом мнениями». – Ред.)
В этот момент Бернард, извинившись, перебил нас и подсунул мне коротенькую записку. Коротенькую, но на редкость информативную: мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать все ее политическое значение.
Главное сейчас – скрыть от товарища Бена свою радость.