Линн Джонатан. Да, господин министр

   2. Если же утечку допустил политик, то публично обвинять его небезопасно: он немедленно вспомнит другие утечки своих коллег по кабинету.
   Я с удовольствием объяснил все это Бернарду.
   – Но существует и третья причина. Самая важная, – добавил сэр Хамфри. – Публиковать выводы таких комиссий не рекомендуется еще и потому, что большинство утечек исходит от Номера Десять.
   Хамфри, бесспорно, прав. Поскольку чаще всего утечку организовывает сам ПМ – как в данном случае, – доказать это невозможно, а если и возможно, то обнародовать доказанное обойдется себе дороже.
   В то же утро, вскоре после нашего разговора с Хамфри, по случайному стечению обстоятельств – я бы сказал, просто удивительному – ко мне зашел какой-то журналист (я даже толком не понял, что ему от меня надо). Хамфри предусмотрительно «забыл» на стуле свой экземпляр нашего гениального проекта, я же по натуре ужасно рассеян: никогда не помню, что где лежит. Так или иначе, после ухода репортера эта злополучная копия нового проекта будто в воду канула. Потрясающе!

25 августа

   День окончательных решений!
   Сегодня меня и Хамфри – на этот раз вместе – вызвали на Даунинг, 10. Нас провели к секретарю кабинета. В глубине кабинета за столом восседали сэр Арнольд и сэр Марк. Наверное, они хотели поставить нас в положение просителей, но не на тех напали.
   Бодро поздоровавшись, я демонстративно сел в кресло за кофейным столиком у окна. Учитывая мой статус министра Ее Величества, они являлись (во всяком случае, номинально) моими подчиненными, а значит, не могли заставить меня вести беседу через стол. Таким образом, им ничего не оставалось, как последовать моему приглашению и сесть в уютные кресла рядом со мной. Но тон разговору задал все-таки сэр Арнольд.
   – Итак, снова утечка! – обвиняюще сказал он. – Положение становится просто угрожающим.
   – Да, снова утечка, – с готовностью подтвердил я. – Откуда? Кто? Ума не приложу. В утренних газетах чуть не полностью приводятся наши предложения по созданию Всебританского транспортного управления.
   Сэр Хамфри разделил наше опасение: положение становится просто угрожающим.
   – Боюсь, дело идет к дисциплинарным мерам. – Сэр Арнольд осуждающе покачал головой.
   – Да-да, это было бы ужасно! – не раздумывая, поддакнул я. – Вы согласны, Хамфри?
   – Безусловно! Если бы можно было найти виновных, им бы не поздоровилось.
   В разговор вступил сэр Марк. Он охотно предложил свою помощь и сказал, что готов употребить все свое влияние, чтобы узнать у «Таймс», откуда они получили информацию о проекте.
   Я заставил Хамфри поволноваться, вызвавшись поучаствовать в этом.
   – Вот как, господин министр? – В голосе моего постоянного заместителя прозвучало недвусмысленное предостережение.
   – Безусловно, Хамфри! Я просто уверен, что докопаюсь, откуда прессе стало известно о недовольстве ПМ нашими первоначальными замыслами… Ведь если окажется, что утечка произошла в резиденции премьер-министра, дело примет куда более серьезный оборот… Это ведь сердце страны, а не просто кабинет какого-нибудь министра. По-моему, так. Не говоря уж о соображениях безопасности…
   Я не окончил фразу, предоставив им додумать самим.
   – О-го-о… – протянул сэр Марк.
   Последовала напряженная пауза. Чувствуя, что инициатива за мной, я первым нарушил молчание.
   – Возможно, нам следует привлечь полицию или даже МИ-5: ведь последствия утечек на Даунинг, 10 могут оказаться исключительно серьезными…
   Арнольд попытался нанести ответный удар.
   – И все-таки главная задача – расследовать последнюю утечку, – потребовал он.
   Я замотал головой.
   – Нет, нет и нет! Нам прежде всего необходимо разобраться с утечкой, затрагивающей репутацию резиденции премьер-министра!
   Против столь убийственного аргумента трудно было что-либо возразить. Сэр Арнольд и не пытался. Он мрачно молчал, пристально изучая меня. Итак, выиграв битву за «комиссию по утечкам», я счел возможным перенести разговор на транспортную политику.
   – Однако теперь, как вы понимаете, реакция общественности на все эти утечки фактически сводит на нет мои усилия по выработке единой транспортной политики в рамках МАДа.
   Сэр Хамфри энергично подхватил:
   – Да-да, время не подошло, условия не созрели, атмосфера не благоприятствует…
   – И к тому же, – добавил я, – два единственно реальных подхода, боюсь, при нынешней ситуации окончательно заблокированы.
   Снова воцарилась тишина. Сэр Арнольд и сэр Марк еще долго не сводили с меня глаз. Затем переглянулись. Их растерянный вид говорил о неизбежном поражении. И сэр Арнольд решил признать его. Но при этом не забыл сделать хорошую мину при плохой игре.
   – Я вот что подумал, – глубокомысленно обратился он к сэру Марку. – А не разумнее было бы вернуть все это в министерство транспорта?
   Я немедленно ухватился за это предложение.
   – Гениальная мысль, Арнольд!
   – И как это мне не пришло в голову?… – сокрушенно произнес сэр Хамфри.
   Итак, согласие было достигнуто. Правда, у сэра Марка оставались кое-какие сомнения.
   – Да, но мы не решили вопроса об утечках, – напомнил он.
   – Вы правы, – охотно отозвался я. – Ведь проблема утечек, по-моему, заслуживает самого пристального разбирательства. В связи с этим у меня есть конкретное предложение.
   – Неужели? – искренне удивился сэр Арнольд.
   Не обращая внимания на его реакцию, я заявил:
   – Не могли бы вы передать ПМ нашу рекомендацию незамедлительно создать специальную комиссию по расследованию утечек?
   Тут сэр Арнольд, сэр Марк и сэр Хамфри проявили редкостное единодушие.
   – Да, господин министр! – в унисон воскликнули трое рыцарей.

19
«Пьющий падре»

4 сентября

   Мне только что сообщили чрезвычайно важное и тревожное известие! Сегодня воскресенье, и мы с Энни решили пораньше вернуться из Ист-Бирмингема в свою лондонскую квартиру.
   Не успел я войти в дверь, как раздался телефонный звонок. Неизвестный, назвавший себя офицером британской армии, настаивал на срочной встрече. Он хотел поделиться со мной важной информацией, но категорически отказался говорить об этом по телефону.
   Мы условились встретиться вечером, попозже. Энни читала воскресные газеты, а я – одну из своих любимых книг «Глухие годы» Уинстона Черчилля. Загадочный незнакомец задерживался, и я, грешным делом, начал беспокоиться, не случилось ли с ним чего такого… Кроме того, у меня сильно разыгралось воображение – очевидно, из-за Черчилля.
   – Энни, ты помнишь, как во время своих «скитаний» Черчилль получал от армейских офицеров информацию о военной машине Гитлера и о слабостях нашей обороны? Так вот, он искусно организовывал утечки для прессы, чем неизменно ставил правительство в неловкое положение. Может, мне тоже так?…
   Еще не высказав свою мысль до конца, я понял, что выбрал не те слова, поэтому слегка смутился, когда Энни с осуждением сказала:
   – Ты ведь сам в правительстве!
   Неужели ей не ясно, что я имел в виду?!
   Наконец таинственный посетитель явился: худощавый человек лет сорока, одетый в слегка обтрепанный, мешковатый темно-синий костюм в тонкую полоску. Как и большинство этих армейских, он выглядел, словно пожилой старшеклассник.
   – Майор Сондерс, – представился он.
   Назвать его интересным собеседником при всем желании было довольно трудно, хотя, возможно, он просто не привык находиться в обществе крупных государственных деятелей моего калибра.
   Я представил его Энни и предложил ему выпить.
   – Благодарю, – поблагодарил он.
   – Виски?
   – Благодарю.
   – Прошу садиться.
   – Благодарю.
   Я заметил, что совсем необязательно так много благодарить.
   – Благодарю, – сказал он, но тут же поправился: – То есть простите.
   Энни сказала, что можно вполне обойтись и без извинений.
   – Простите, – сказал он. – То есть благодарю… то есть…
   Бедняга! Мое величие явно подавляло его.
   Энни хотела оставить нас вдвоем, но Сондерса почему-то устраивало ее присутствие. Во всяком случае, он попросил ее остаться и, обратившись ко мне, спросил, не возражаю ли я.
   – Ну что вы! У меня от Энни нет секретов. Я делюсь с ней всем, абсолютно всем.
   – Причем по нескольку раз, – пошутила она.
   Ее остроты иногда меня раздражают. Я-то понимаю, что она шутит, но ведь люди могут и всерьез принять!
   Однако не буду отвлекаться. Прежде всего надо было выяснить у майора, в чем причина таинственности, которой окутана наша встреча.
   – Вы хотите сообщить мне что-нибудь секретное? – спросил я.
   – Да… пожалуй, – нервно ответил он.
   В этом «пожалуй» была легкая традиционно британская недоговоренность.
   – Включим радио? – предложил я.
   – Зачем? Там что-нибудь интересное? – удивился он.
   И чему их только в армии учат?! Я терпеливо объяснил ему, что обычно радио или телевизор включают, когда опасаются подслушивания.
   – У вас могут быть «жучки»? – насторожился он.
   «Кто знает», – подумал я, но тут Энни напомнила мне, что, поскольку МАД несет прямую ответственность за организацию электронной слежки, вероятность установки «жучков» в нашей квартире не очень велика.
   Сондерс несколько успокоился, но тут же возразил против того, чтобы я делал письменные заметки, даже если сочту нужным (а я наверняка сочту). Он заявил, что намерен говорить со мной, как с частным лицом.
   Я поинтересовался, как он себе это представляет: точность определений имеет для меня большое значение.
   – Я говорю с вами, как с частным лицом, – повторил он, – а не как с министром административных дел.
   Его желание в принципе понятно, но, с другой стороны, я же не могу перестать быть министром административных дел. Вопрос надо прояснить до конца.
   – Конечно, вы министр, я знаю, – согласился он. – Но я говорю с вами в роли журналиста.
   – Вы – журналист? – удивился я. – Мне казалось, вы – армейский офицер.
   – Нет, это вы – журналист.
   – Я – министр!
   – Да, конечно, но… вы ведь были журналистом до того, как стали министром?
   Ладно. Поняв наконец, чего хочет Сондерс, я во избежание недоразумений изложил его мысль простым и ясным языком:
   – Значит, вы хотите сказать, что то, что вы хотите мне сказать, – хотя пока еще я, собственно, не знаю, что именно вы хотите сказать, – вы говорите мне, как бывшему редактору журнала «Реформ», так?
   – Так точно… Вы были отличным редактором, господин Хэкер.
   – Ну, я бы не сказал… – скромно сказал я.
   – Ты всегда это говорил, – вмешалась Энни.
   Опять она со своими шуточками! И как ей не надоест! Поскольку мы до сих пор не решили, в каком качестве я буду получать секретную информацию, мне, само собой разумеется, хотелось внести полную ясность в этот щепетильный вопрос.
   – Ну а как нам сохранить в тайне от министра то, что вы сообщите бывшему журналисту?
   Лично мне было непонятно, может ли министр не знать того, что знаю я.
   – По-моему, господин Сондерс имеет в виду, что все дело в шляпе, дорогой, – заметила Энни. – То есть в шляпе того, кого ты в настоящий момент представляешь.
   Шляпе? Конечно же, дело в шляпе! Как же мне, черт побери, самому это не пришло в голову?!
   – Хорошо, – с трудом скрывая досаду, сказал я. – Сегодня на мне нет шляпы министра. Однако… (Тут он, без сомнения, должен был почувствовать всю значимость моего положения.) хочу предупредить вас, что, если я сочту необходимым сообщить самому себе то, что услышу от вас, я без колебаний выполню свой долг и позабочусь, чтобы я был должным образом проинформирован.
   – Согласен! – согласился майор Сондерс.
   Похоже, мы наконец-то решили главную проблему, и я с нетерпением приготовился слушать.
   Он сделал большой глоток виски, с грохотом поставил бокал на кофейный столик и вылупил на меня глаза.
   – Кто занимается продажей английского оружия иностранцам?
   – Хэкер, ЛЭШ… – начала было Энни, но тут же осеклась, поймав мой гневный взгляд.
   Я молча ждал от Сондерса продолжения: в конце концов, он пришел сюда рассказывать, а не задавать вопросы.
   Сондерс, видимо, понял, что мяч по-прежнему на его стороне.
   – В одной из своих статей вы писали о продаже британского оружия нежелательным иностранным покупателям…
   Да, я хорошо помню эту статью. Она называлась «Торговля страхом», и в ней (как и во многих моих статьях) проводилась следующая мысль: насколько патриотично и благородно производить оружие для защиты Англии или даже для защиты наших союзников (хотя некоторые из них этого и не заслуживают), настолько же непатриотично и недопустимо продавать британское оружие правительствам нацистского толка – диктаторам. Я пересказал суть своих аргументов Сондерсу. Он согласно кивнул.
   – Или террористам.
   – Или террористам, – убежденно подтвердил я.
   Он снова кивнул. Так опытный следователь умело ведет свою жертву… к гильотине. О, если б я знал, что ждет меня впереди!
   – Как вам известно, – продолжал он, – несколько дней назад я вернулся из Рима. (По телефону он сказал мне, что был в Италии в составе делегации НАТО.) Так вот, мне там показали любопытную вещицу, найденную во время рейда в штаб одной из террористических групп, – компьютерное взрывное устройство. Новейшей конструкции, совершенно секретное и потрясающе эффективное.
   – Кто вам его показал?
   – Простите, но… – Майор выразительно развел руками. – Я дал слово…
   Тогда я попросил его рассказать о самом устройстве.
   – С удовольствием, – почему-то обрадовался он. – В микрокомпьютер вводят данные о весе и росте жертвы, скорости машины, ну, и тому подобное, чтобы наверняка… понимаете? Мало того, программу можно дополнять или изменять по радио…
   – Ого! – не выдержал я. – Неужели итальянцы способны на такую совершенную технологию? Не может быть.
   – Конечно, не может, – подтвердил Сондерс. – Оно было сделано здесь.
   Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы до конца осознать значение его слов.
   – Здесь?
   – Да… У них контракт с нашим министерством обороны.
   Я не поверил своим ушам. Невероятно! Чудовищно! Британское оружие на службе у итальянских террористов! Я спросил Сондерса, как оно попало к итальянцам.
   – Я тоже хотел бы это знать! – воскликнул он.
   Я спросил, с кем еще он говорил об этом.
   – Ни с кем, – ответил он. – Если бы я доложил в официальном порядке, мне пришлось бы раскрыть источник. А это исключено. Вот я и подумал, что мне стоит обратиться к человеку, близкому к верхушке…
   – Принадлежащему к ней, – решительно поправил я его.
   Подумав, он кивнул, затем продолжал свою мысль. По его мнению, такой человек мог бы выяснить, как британское оружие попадает в Италию и кто несет за это ответственность. Ведь расследование надо начинать здесь, в Англии… и на очень высоком уровне.
   Интересно, как он представляет себе мою роль в этом деле. Тем более что разговор наш носит частный характер. Будто прочитав мои мысли, Сондерс сказал:
   – Понимаете, сейчас вы знаете обо всем, как частное лицо, и хотя, как официальное лицо, вы не знаете этого, но можете использовать свою личную осведомленность, чтобы начать нечто вроде официального расследования: делать запросы, подтверждать или отвергать возникающие подозрения и так далее, тем самым превращая информацию, так сказать, частного порядка в официальную.
   Год в правительстве меня многому научил. Сейчас мне уже не составляет особого труда понять смысл таких монологов. Возможно, через год я и сам смогу их произносить.
   – Вы, случайно, не родственник сэру Хамфри Эплби? – полушутя-полусерьезно спросил я.
   Оказалось, нет. Впрочем, неважно. Такой талант по наследству не передается. Этот язык – надежное оружие правящих классов в их извечном стремлении сидеть одновременно на двух стульях.
   Сондерс испустил вздох облегчения, допил свое виски и заметил, что ему нужно было «с кем-нибудь поделиться».
   – Несомненно, – понимающе кивнул я. – Что ж, теперь я знаю… как частное лицо.
   Двое – это уже команда. Можно начинать игру.
   – Отлично! Собираетесь что-нибудь предпринять? – обрадованно спросил он.
   – Конечно… Да-да, безусловно.
   – Не откладывая в долгий ящик?
   – Немедленно!
   – Простите, а что именно вы собираетесь предпринять?
   Честно говоря, я не ожидал такого прямого вопроса. Какое ему дело? Он исполнил свой долг – проинформировал меня, и всего хорошего! Неужели же министр Ее Величества обязан отчитываться перед армейским офицером? Мало нам заднескамеечников в палате общин и других зануд, вечно пытающихся узнать, чем занимается правительство!
   Однако, поскольку не только Сондерс, но и моя жена с явным интересом ожидала ответа, мне надо было хоть что-нибудь им сказать.
   – Ну, прежде всего я обдумаю то, что вы мне сообщили. (Похоже, мои слова не произвели на них особого впечатления.) И немедленно!
   – А потом?
   Вот прицепился!
   – А потом я рассмотрю возможные варианты действий… Не откладывая в долгий ящик.
   Сондерсу и этого оказалось мало. Он требовал уточнений. Или же хотел загнать меня в угол.
   – Вы собираетесь немедленно приступить к делу?
   – Я собираюсь немедленно рассмотреть возможные варианты действий.
   По-моему, в таких вопросах надо с самого начала ставить точки над «i».
   – А ты, случайно, не родственник сэру Хамфри Эплби? – спросила вдруг Энни.
   Я решил быть выше мелких обид, пропустил ее остроту мимо ушей и предложил Сондерсу еще виски. Он отказался, встал и, прежде чем уйти, выразил надежду, что на меня можно положиться и что дело будет доведено до конца.
   Естественно, он может на меня положиться.
   Когда Сондерс ушел, я поинтересовался мнением Энни о неожиданном визитере и вообще обо всем этом.
   Вместо ответа она также выразила надежду, что я всерьез займусь этой загадочной историей.
   Безусловно! Если сведения верны. Хотя трудно в это поверить. Нет, такого просто не может быть! Не может и не должно. А если и может, то все равно не может. Однако же…
   Я прослушал последний абзац еще раз. Может, мы с Хамфри все-таки в родстве?

5 сентября

   Сегодня состоялся серьезный разговор с сэром Хамфри. Возможно, самый серьезный за все время нашего сотрудничества (если это можно назвать сотрудничеством). Я даже не исключаю, что такого разговора вообще больше не будет.
   И тем не менее, у меня нет полной уверенности, что он даст какие-либо результаты.
   В понедельник Хамфри всегда приходит ко мне в самом начале рабочего дня, чтобы согласовать текущие дела на неделю. Мы быстро разделались с обычными проблемами. Затем я изменил тон в соответствии с предстоящим разговором.
   – Хамфри, мне надо вам кое-что сообщить. Это «кое-что» очень меня тревожит. И поверьте, важность того, о чем я собираюсь сказать, переоценить трудно.
   Он слегка нахмурился и спросил, что я имею в виду: поправку к административному указу о содержании казенного имущества в государственных учреждениях или административные процедуры по изменению прав местных органов власти на аренду земельных участков в зонах особого развития?
   Вот уровень его представлений о жизни. Дальше собственного носа ничего не желает видеть!
   – Нет, Хамфри, – терпеливо возразил я. – Меня интересует куда более важный вопрос – вопрос жизни и смерти.
   – Простите, господин министр, но нельзя ли отложить это до конца рабочего дня? Вы же видите, я сейчас занят…
   – Это тоже относится к работе.
   – Что вы говорите? – искренне удивился мой постоянный заместитель. – Тогда, конечно… прошу вас, продолжайте.
   Я спросил его, каким образом осуществляется продажа британского оружия иностранцам. Он тут же объяснил мне всю систему. Производитель должен получить экспортную лицензию в министерстве торговли… Оружие за границу продают как государственные организации, так и частные компании… Обычно они продают его иностранным правительствам, но иногда и посредникам – так называемым третьим лицам. Иначе говоря, некий человечек из Манчестера закупает партию от имени некоего лица с Нормандских островов, которое имеет официальный контракт с неким лицом из Люксембурга, и так далее.
   На мой естественный вопрос, существует ли какой-нибудь контроль за тем, к кому в конечном итоге попадает оружие, Хамфри уверенно ответил, что такой контроль, само собой разумеется, существует. Посредник должен иметь специальный документ, известный под названием «сертификат конечного потребителя». А на сертификате должна стоять подпись этого конечного потребителя, одобренного правительством Ее Величества.
   «Да, – подумал я, – а можно ли считать «сертификат конечного потребителя» надежной гарантией? Интересно, удивился бы сэр Хамфри, если бы, например, британский авианосец обнаружился где-нибудь в Центральноафриканской Республике?»
   (Сэр Хамфри, безусловно, очень бы удивился, впрочем, как и любой другой на его месте, поскольку Центральноафриканская Республика расположена за тысячу миль от побережья. – Ред.)
   По утверждению сэра Хамфри, «официально этого не может быть», то есть экспортируемое оружие не может оказаться у нежелательных лиц.
   – Для этого предусмотрены строгие меры безопасности, инспекции на местах, исчерпывающие процедуры контроля, – пояснил он.
   Официально не может быть! Мне слишком хорошо известно значение этой фразы, то есть все это не более, чем ширма. Услышав мое мнение, Хамфри снисходительно усмехнулся.
   – Господин министр, вам не кажется, что лучше не вдаваться в подробности?
   Я наотрез отказался играть в его игры.
   – Нет, не кажется. Мои опасения полностью подтвердились. Вчера вечером из заслуживающего доверия источника я получил информацию, что британское оружие продается террористам в Италии.
   Мой постоянный заместитель принял серьезный вид.
   – Ясно. Могу я поинтересоваться вашим источником?
   Я был потрясен.
   – Хамфри! Я же только что сказал, что информация получена мною в конфиденциальной беседе.
   Мое негодование, казалось, нисколько его не задело.
   – О, простите, господин министр, я полагал, что вы собираетесь мне о нем рассказать.
   Я замолчал. Наблюдая за ним, обратил внимание на его безмятежный вид. Судя по всему, информация не произвела на него никакого впечатления. Оказалось, так оно и есть.
   – Такие вещи – обычное явление, господин министр. Это не наша проблема, – спокойно заявил он.
   – Грабежи и насилие – тоже обычное явление, Хамфри. Вас это не волнует?
   – Нет, господин министр. Это должно волновать министерство внутренних дел.
   Я чуть не лишился дара речи. Неужели чиновник убил в нем гражданина? Конечно, являясь моим помощником по административным проблемам, он обязан носить эту шляпу, но ведь существуют и вопросы высшего порядка… моральные соображения, наконец!
   – Мы снабжаем террористов смертоносным оружием! – возмущенно заявил я.
   – Не мы.
   Его уверенность сбила меня с толку.
   – Не мы? Тогда кто?
   – Не знаю. – Он пожал плечами. – Министерство торговли, министерство обороны, МИДДС – кто угодно.
   Так, никаких сомнений, он сознательно морочит мне голову.
   – Мы, Хамфри, – британское правительство! Британское оружие ставит под угрозу жизнь невинных людей! Задумайтесь над этим, Хамфри!
   – Так ведь итальянцев, а не англичан.
   – А английские туристы? – спросил я, позволив себе временно отвлечься от более широкой проблемы.
   (Под более широкой проблемой Хэкер подразумевал известную точку зрения: «Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе, каждый человек есть часть Материка, часть Суши; и если Волной снесет в море береговой утес, меньше станет Европа, и также, если смоет край Мыса или разрушит Замок твой или Друга твоего; Смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе» (Джон Донн). – Ред.)
   – Британские туристы? Проблема МИДДСа.
   Нет, это бессмысленно – перекидываемся словами, как мячиками!
   – Послушайте, Хамфри, мы должны что-то сделать.
   – При всем уважении к вам, господин министр… (Похоже, он решил снять белые перчатки.) мы не должны ничего делать.
   Послушаешь его, так можно подумать, будто ничего не делать означает активно что-то делать. Естественно, я попросил его объяснить, что он имеет в виду.
   Хамфри охотно согласился.
   – Продажа оружия за границу является одной из сфер деятельности правительства, к которой не следует проявлять слишком пристальное внимание.
   Такой подход меня никак не устраивал, о чем я и сообщил ему, добавив, что теперь, зная все, считаю себя обязанным уделить этому вопросу самое пристальное внимание.
   – А вы говорите, что ничего не знаете, – как ни в чем не бывало, посоветовал он.
   – Вы что же, предлагаете мне заниматься брехней? – нахмурившись, спросил я, желая уточнить, правильно ли понял его слова относительно того, что мне следует говорить.
   – Вам? Ни в коем случае. Наоборот, – загадочно ответил он.
   – Наоборот? Как же я, по-вашему, должен себя вести?
   – Как спящая собака, господин министр.
   Круг снова замкнулся.
   Спорить с моим постоянным заместителем – все равно что бить кулаком по тарелке с кашей… Мне ничего не оставалось, как заявить ему о своем твердом намерении заняться расследованием этого темного вопроса, поскольку меня не удовлетворяют аргументы и гарантии сэра Хамфри.