Лоуэлл Элизабет. Заколдованная

   — Эта глендруидская колдунья… — в раздумье протянул Эрик.
   Эмбер затаила дыхание. Она давно гадала, скоро ли Эрику придет в голову связать глендруидов с Домиником ле Сабром.
   И что он станет делать, когда это случится.
   — Нет ли у нас в Спорных Землях кого-нибудь похожего на нее среди Наделенных Знанием? — спросил Эрик.
   Эмбер с трудом удержалась, чтобы не показать своего облегчения.
   — Похожего на нее? — переспросила она. — В чем именно?
   — Рыжие волосы. Зеленые глаза. Это должна быть женщина, дар которой мог бы подсказать ей мысль отправить Дункана с янтарным талисманом на шее.
   — Я не знаю никого похожего.
   — И Кассандра не знает, — сказал Эрик.
   — Значит, такая женщина не живет в Спорных Землях среди Наделенных.
   В задумчивости Эрик пробовал большим пальцем лезвие серебряного кинжала. Руническая надпись на лезвии при каждом движении вилась и изгибалась, словно текла живая, — беспокойная струя.
   — Пророчество Кассандры в час твоего рождения хорошо известно в Спорных Землях, — произнес Эрик, все еще погруженный в размышления.
   — Да, — отозвалась Эмбер.
   Дункан смотрел на нее с немым вопросом в глазах.
   Она не отводила взгляда от Эрика. Сейчас все ее существо было целиком сосредоточено на золотом рыцаре, обернувшем вокруг себя свое Знание, словно огненный плащ, и оно наделяло его могуществом, превосходившим даже то, которое давало ему его положение наследника лорда Роберта.
   — Хорошо известно и твое родство с янтарем, — продолжал Эрик.
   Эмбер кивнула.
   — Дар глендруидов заключается в том, что их женщины умеют читать в душе мужчины, — сказал Эрик.
   С этими словами он взглянул на Дункана, словно ища им подтверждения.
   — Верно, — согласно кивнул Дункан. — Именно этим они известны.
   — В самом деле? — пробормотал Эрик. — Откуда ты это узнал?
   — Это все знают.
   — Там, откуда ты пришел, — может быть. Но не здесь.
   Взгляд темно-золотых глаз Эрика вернулся к Эмбер.
   — Так скажи мне, — тихим голосом спросил он, — кто из Наделенных, живущих в Спорных Землях, обладает даром глендруидов и умеет читать в душе мужчины?
   — Немного умею это делать я.
   — Да, но ведь это не ты повесила Дункану на шею тот янтарный талисман?
   — Нет, не я, — тихо ответила Эмбер.
   — Это была глендруидская колдунья. — Эрик опять посмотрел на Дункана.
   Дункан кивнул.
   Эрик небрежно подбросил кинжал, заставив серебряное лезвие несколько раз перевернуться в воздухе, потом ловко поймал его за рукоять и тут же снова подбросил.
   Эмбер еле справилась с охватившей ее дрожью. Словно солнце после зимней бури, Эрик горел.
   Холодным огнем.
   — Где ты встречал эту глендруидскую колдунью, о которой говоришь? — спросил Эрик у Дункана.
   — Не помню.
   — Говорят, среди скоттов и саксов есть несколько таких женщин, — поспешила вмешаться Эмбер.
   Кинжал еще вращался с ленивой грацией, когда Эрик выхватил его из воздуха с такой непостижимой быстротой, что это заставило Дункана мигнуть.
   — Саймон, — сказал Дункан, не успев подумать.
   — Что? — спросил Эрик.
   — Похоже, в быстроте ты не уступишь Саймону. Золотые глаза Эрика наполовину спрятались под опустившимися веками. Он с небрежным изяществом убрал кинжал в ножны.
   — Убедиться в этом мы не сможем, — негромко произнес Эрик. — Саймон нас покинул.
   — Почему? — удивился Дункан.
   — Саймон сказал Альфреду, что должен продолжить свои странствия. И сразу же уехал.
   Дункан рассеянно потер то место, куда пришелся памятный удар Саймона.
   — Мне он нравился, несмотря на боль в ребрах.
   — Да, — согласился Эрик. — Казалось, будто вы знаете друг друга.
   Эмбер обдало холодом, но совсем не по причине гулявших по залу сквозняков.
   — Он показался мне знакомым, — признался Дункан.
   — И это действительно так?
   — Если это так, то я этого не помню.
   — Эмбер.
   Хотя Эрик ничего больше не добавил, Эмбер знала, что ему нужно. Она коснулась пальцами запястья Дункана.
   — Ты знал Саймона? — спросил Эрик.
   Дункан гневно перевел взгляд с руки Эмбер на Эрика.
   — Ты сомневаешься в моем слове? — резко спросил он.
   — Я сомневаюсь в твоей памяти, — ответил Эрик. — Вполне понятная предосторожность, не так ли?
   Дункан длинно и шумно вздохнул.
   — Да. Это понятно.
   — Так как же? — мягко напомнил Эрик.
   Эмбер вздрогнула. Она знала, что Эрик бывал в самом опасном настроении как раз тогда, когда казался особенно кротким.
   — Когда я впервые увидел Саймона, — начал Дункан, — то почувствовал опасность — словно мелькнула тень ястреба.
   Эмбер судорожно глотнула воздух.
   — В голове у меня раздались поющие голоса и загорелись свечи, — продолжал Дункан.
   — Церковь? — спросил Эрик.
   Ответа он ждал от Эмбер. не от Дункана.
   — Да, — сказала она. — Такое чувство, будто это церковь.
   — Что ты еще чувствуешь? — В голосе Эрика сквозило любопытство.
   — Шевелятся воспоминания Дункана, но слишком слабо, чтобы вырваться из теней темноты.
   — Это интересно. Что еще?
   Эмбер краешком глаза взглянула на Дункана. Он наблюдал за ней с таким выражением, будто все меньше и меньше верил своим глазам и ушам.
   — Думай о церкви, темный воин, — сказала она.
   В ответ Дункан лишь крепче сжал губы. Эмбер прерывисто вздохнула.
   — Я чувствую, что происходившее тогда в церкви было по какому-то особому случаю, а не просто обычная месса, — слабым голосом проговорила она.
   — Похороны? Свадьба? Крестины? — попытался подсказать Эрик.
   Эмбер лишь покачала головой.
   — Он не знает.
   Дункан посмотрел на Эмбер долгим взглядом. Странное напряжение охватило ее, заставив плотно сжать губы.
   — Что с тобой? — спросил Эрик.
   — Дункану это не нравится, — сказала Эмбер.
   — Я его понимаю, — сухо произнес Эрик. — И не осуждаю его за это.
   — Зато он меня осуждает. Это все равно что рвать крапиву голыми руками, — прошептала Эмбер. — Можно мне отпустить его руку?
   — Сейчас. А пока, — Эрик перевел взгляд на Дункана, — ты бы поразмыслил о том, что никто лучше Эмбер не сможет проникнуть в темноту твоего прошлого.
   — И каким же образом? — холодно спросил Дункан.
   — Ну, по-моему, это очевидно, — ответил Эрик.
   Похоже, она способна улавливать в твоих мыслях то, что от тебя самого ускользает.
   — Это правда? — Дункан повернулся к Эмбер.
   — С тобой — да. С другими — никогда не получалось. Дункан с высоты своего роста смотрел на Эмбер.
   Грустное выражение ее лица говорило ему, что этот допрос через прикосновение ей неприятен так же, как и ему.
   — Почему со мной не так, как с другими? — спросил он. — Не потому ли, что я лишен памяти?
   — Этого я не знаю. Знаю лишь, что мы связаны какими-то непонятными мне узами.
   Долгое время Дункан просто стоял и смотрел на Эмбер. Потом он тихо вздохнул, взял ее руку, поднес к губам и поцеловал пальцы. Держа ее руку в обеих своих ладонях, он негромко заговорил.
   — Когда я впервые увидел Саймона, я почувствовал опасность, мне почудились поющие голоса и свечи. Потом я вспомнил ощущение холодного лезвия ножа у меня между ног.
   Эмбер испуганно вскрикнула.
   — Такое воспоминание не назовешь приятным, — скупо усмехнулся Эрик.
   — Да уж. — Насмешливый тон Дункана перекликался с усмешкой Эрика.
   — Продолжай, — сказал Эрик.
   — Осталось добавить совсем немного. — Дункан пожал плечами. — Я вспомнил человека, который следил за мной глазами такими же темными, как полночь в преисподней.
   — Саймон, — полу-утвердительно произнес Эрик.
   — Сначала и я так думал. Но сейчас… — Дункан вздохнул.
   — Эмбер?
   — Почему ты решил, что это был не Саймон? — спросила она Дункана.
   — Потому что он не узнал меня. Если бы я держал кинжал между ног человека, то обязательно узнал бы его, и мне была бы известна причина нашей вражды.
   Эмбер вздрогнула.
   — Ты что? — тихо спросил Эрик.
   — Церковь, — ответила Эмбер. — Это была свадьба.
   — Ты уверена? — в один голос спросили Дункан и Эрик.
   — Да. Ощущение вышитой туфли… — начала она.
   — У меня в руке! Да! — ликующим голосом перебил ее Дункан. — Ее туфля была серебряная, изящная, будто в морозных узорах! Я это помню!
   У Эмбер в глазах стояли слезы; потом они беззвучно потекли по щекам.
   — Есть что-нибудь еще, Эмбер? — спросил Эрик. На этот раз голос его был мягок по-настоящему.
   потому что он видел ее слезы и догадался об их причине Тут Дункан заметил, что очень крепко сжимает пальцы Эмбер.
   — Я причинил тебе боль? — спросил он.
   Эмбер покачала головой, но не захотела посмотреть Дункану в глаза. Длинные пальцы, крепко взявшиеся за подбородок, заставили ее поднять голову.
   — Бесценная Эмбер, — сказал Дункан. — Почему ты плачешь?
   Губы ее дрогнули, но заговорить она не смогла, слезы душили ее и слова застревали в горле.
   — Может, ты видишь в моих воспоминаниях что-то такое, чего не вижу я? — продолжал Дункан.
   Эмбер покачала головой и попыталась отстраниться от Дункана. Но он не выпустил ее из рук.
   — Может, это… — начал он.
   — Оставь ее в покое, — резко вмешался Эрик. — Отпусти ее, не держи. Дай ей возможность успокоиться.
   Через голову Эмбер Дункан посмотрел на человека, чьи глаза были подобны глазам волкодавов и тоже светились отраженным огнем.
   — Здесь что-то не так? — спросил Дункан. — Что-то, что касается Наделенных Знанием? Поэтому она и не хочет мне говорить?
   — Хотел бы я, чтобы это было так, — пробормотал Эрик. — Дела, относящиеся к Знанию, поддаются разуму. Дела же сердечные — нет.
   — Говори понятнее.
   — Это очень просто, — сказал Эрик. — Ты стоял в церкви с женской туфлей в руке.
   — И как это связано с тем, что Эмбер плачет? — с досадой спросил Дункан.
   — Она отдала сердце человеку, который уже женат. Достаточная причина для слез, не так ли?
   Сначала Дункан не понял. А когда понял, то схватил Эмбер в объятия и засмеялся. Через мгновение засмеялась и Эмбер, почувствовав истинность того открытия, которое только что сделал Дункан.
   — Я же отдавал туфлю другому мужчине, а не принимал ее от него, — сказал Дункан. — И это он женился на владелице туфли, а вовсе не я!
   Волкодавы вскочили на ноги, подняли кверху морды и ликующе завыли.
   Дункан смотрел на собак и размышлял, какой демон в них вселился.
   Эмбер же смотрела на Эрика и спрашивала себя, отчего он почувствовал ликование столь сильное, что оно передалось и собакам, и те излили его в ночную тьму.

Глава 10

   — Ты послал их одних к священному Каменному Кольцу? — спросила Кассандра с выражением ужаса на лице.
   — Да, — ответил Эрик. — Дункан хочет вернуть себе память до того, как окажется лежащим между ног Эмбер. Хотя было бы лучше наоборот.
   — Ты слишком много на себя берешь!
   — Как ты меня учила, — мягко сказал Эрик, — без риска нет выигрыша.
   — Это не риск. Это просто безумие!
   Эрик отвернулся от Кассандры и посмотрел вдаль, за Спрятанное Озеро и окружавшие его болота, где кормились мириады водоплавающих птиц. Низко нависшие облака срезали все верхушки гребня. Ниже облаков долина была рыжевато-коричневая и черная, вечнозеленая и бронзовая — расписная чаша, которая ждет, чтобы ее до краев наполнили напитком зимы.
   Хотя Эрику не была видна вершина Стормхоулда, он знал, что на эту высокую гору скоро ляжет сверкающий снежный покров. Гуси и Кассандра были правы. К ним приближалась зима, закутанная в плащ из ледяного ветра.
   Сокол у Эрика на запястье беспокойно зашевелился, встревоженный потоками чувств, бурливших за внешним спокойствием хозяина. Кассандра настороженно следила за птицей, потому что знала, что только волкодавы еще чутче улавливали настроение хозяина.
   — Это, как ты говоришь, «безумие», — спокойно сказал он, — дает мне самый большой шанс удерживать южные земли до тех пор, пока не найду других хороших рыцарей, готовых поступить ко мне на службу.
   — У твоего отца еще много других владений, — возразила Кассандра. — Позаботься лучше о них.
   — Что ты мне предлагаешь, мудрейшая? Чтобы я уступил без боя замок Каменного Кольца Доминику ле Сабру?
   — Да.
   Сокол распустил крылья и издал пронзительный крик.
   — А Морской Дом? — мягко спросил Эрик. — Не отдать ли его проклятому норманну? А Уинтерланс?
   — В этом нет необходимости Каменное Кольцо — это единственный замок, упомянутый английским королем. С этим согласился, кстати, и шотландский король.
   — На сию минуту — да.
   — Сия минута — это все, что у нас есть.
   Сокол беспокойно переступил по кожаной перчатке, надетой на руку Эрика Налетевший ветер затеребил богатый, бронзового цвета плащ рыцаря, закрутил его полы, так что показалась шерстяная туника цвета индиго, в которую он был одет под плащом Рукоять меча сверкнула подобно серебряной молнии.
   — Если я передам Морской Дом, словно женскую туфлю во время брачной церемонии, — сказал наконец Эрик, — то все разбойники и бродяги Спорных Земель слетятся в надежде на поживу.
   Кассандра покачала головой.
   — Такого видения мне не было.
   — И не будет, — резко бросил Эрик. — Я буду драться до последней капли крови, прежде чем отдам замок Каменного Кольца Доминику ле Сабру.
   Кассандра с опечаленным видом посмотрела вниз, на свои руки, почти полностью скрытые длинными и широкими рукавами ее алого платья Богатый вышитый узор в синих и зеленых тонах блестел, словно пробивающаяся сквозь огонь вода.
   — Я видела сон, — просто сказала она. Во взгляде Эрика мелькнуло нетерпение.
   — Что тебе снилось? — спросил он отрывисто. — Сражения и кровь и рушащиеся замки?
   — Нет.
   Эрик ждал.
   Кассандра смотрела на свои длинные, тщательно ухоженные пальцы. Крупный перстень с тремя драгоценными камнями сверкал так же ярко, как и вышивка. Сапфир — это вода. Изумруд — живые существа. Рубин — это кровь.
   — Говори, — приказал Эрик.
   — Красный бутон. Зеленый остров. Синее озеро. Вместе как единое целое. Вдалеке собирается могучая буря.
   Сокол раскрыл клюв, словно день был не холодный, а жаркий. Эрик рассеянно успокоил птицу, не отрывая взгляда от неподвластного времени лица Кассандры.
   — Буря налетела вихрем и коснулась красного бутона, — сказала она. — Он расцвел прекрасным цветком… но он расцвел внутри бури.
   Глаза Эрика сузились.
   — Потом настала очередь зеленого острова, — продолжала Кассандра. — Буря окружила, обласкала его и овладела им.
   Рыжеватые брови поднялись кверху, но Эрик ничего не сказал. Он лишь продолжал поглаживать беспокойного сокола медленными, ласковыми движениями руки.
   — Только глубокая, синяя вода озера осталась нетронутой, — говорила Кассандра. — Но она тянулась к буре — туда, где цвел чудесный алый цветок и где переливался всеми оттенками зелени остров.
   Ветер повернул, подергал плащ Эрика и длинные складки красного платья Кассандры. Сокол свистнул и снова сложил крылья, глядя в небо голодными глазами.
   — И это все? — спросил Эрик.
   — А разве этого мало? — вопросом на вопрос ответила Кассандра. — Куда сердце и тело, туда скоро последует и душа. Тогда жизнь может дать богатые всходы, но смерть непременно потоком прольется!
   — Янтарное пророчество, — пробормотал Эрик вполголоса. — Опять все то же проклятое пророчество.
   — Надо было оставить Дункана, пусть бы он умер в Каменном Кольце.
   — Тогда бутон никогда бы не расцвел, а остров никогда бы не заиграл всеми оттенками зеленого цвета. Цвета жизни.
   — Но это не…
   — Твой сон говорит о богатых всходах жизни, а не о смерти, — неумолимо продолжал Эрик. — Разве ради этого не стоит немного рискнуть?
   — Ты рискуешь вызвать катастрофу.
   — Нет! — резко возразил Эрик. — Катастрофа меня уже настигла! Отец так погряз в клановых междоусобицах, что отказывается дать воинов для защиты отдаленных владений.
   — Так было всегда.
   — Мне нужны воины, — сказал Эрик. — Могучие воины. Дункан как раз такой. С ним я могу держать замок Каменного Кольца. Без него замок будет потерян.
   — Ну и пусть пропадает, вместе с Дунканом!
   — У кого в руках эти владения, у того ключ ко всем Спорным Землям.
   — Но…
   — А тот, кто владеет Спорными Землями, — не останавливаясь продолжал Эрик, — приставил лезвие меча к горлу северных лордов, отсюда до каменных холмов Дана Айдинна.
   — Я не видела во сне такой войны.
   — Отлично, — тихо сказал Эрик. — Это значит, что большой риск будет вознагражден большой выгодой.
   — Или большой смертью, — возразила Кассандра.
   — Не надо обладать даром провидца, чтобы увидеть смерть. Это обычный конец всего живого.
   — Ты упрям не в меру, — гневно произнесла она. — Неужели не понимаешь опасности того, что ты делаешь?
   — Как и ты не понимаешь, насколько опасно ничего не делать!
   Сильным взмахом мускулистой руки Эрик послал сокола ввысь. Сверкнули разноцветные путы; изящные крылья птицы быстро рассекали воздух. Она оседлала ветер с легкостью, от которой захватило дух, и этот незримый дикий зверь понес ее все выше и выше в небо.
   — Если я не буду ничего делать, — сказал Эрик, — то наверняка потеряю замок Каменного Кольца. Если я потеряю замок Каменного Кольца, то Морской Дом станет таким же голым и беззащитным, как только что вылупившийся птенец.
   Кассандра в молчании следила за полетом сокола.
   — Лишь немногим лучше будет и положение Уинтерланса, — продолжал наступать Эрик. — Что не захватят разбойники, то приберут к рукам двоюродные братья и норвежцы. Можешь ли ты это отрицать?
   Кассандра тяжело вздохнула.
   — Нет, не могу.
   — Мне в руки вложено оружие.
   — Обоюдоострое.
   — Да. С этим оружием надо обращаться осторожно. Но лучше пусть оно будет в моих руках, чем у Доминика ле Сабра.
   — Лучше бы ты дал Дункану умереть.
   — Судишь задним числом или прорицаешь? — насмешливо спросил Эрик.
   Кассандра ничего не ответила.
   — На нем был надет янтарный талисман, он спал у подножия священной рябины, — после небольшого молчания сказал Эрик. — Ты оставила бы его там умирать?
   Кассандра снова вздохнула.
   — Нет.
   Эрик прищурился, глядя в провал между облаками, откуда лился яркий серебряный свет — солнце вот-вот должно было прожечь там дыру в облаках. Сокол парил очень высоко в небе, оглядывая болотистые берега озера своими зоркими глазами, высматривая водоплавающую дичь.
   — А вдруг он вспомнит прошлое до того, как женится? — спокойным голосом спросила Кассандра.
   — Вряд ли. Буря так же жаждет обладания, как бутон, остров и озеро вместе взятые. Он сделает ее своей еще до конца недели.
   Алые рукава хлопнули от порыва ветра, открыв крепко стиснутые руки Кассандры.
   — И это не будет против ее воли, — продолжал Эрик. — В присутствии Дункана Эмбер горит, словно ее изнутри освещает огонь.
   Какое-то время тишину нарушало лишь приглушенное шуршание болотных трав, расчесываемых ветром.
   — Но вдруг он прежде вспомнит? — повторила Кассандра.
   — Тогда он испробует свою силу против моей быстроты. И проиграет, как проиграл Саймону. С одной лишь разницей.
   — Дункан умрет. Эрик медленно кивнул.
   — Только такое поражение он и примет.
   — А что тогда будет с Эмбер? Пронзительный, печальный крик сокола донесся сквозь шум ветра, и Кассандра узнала ответ раньше, чем успел ответить Эрик. Она обернулась, увидела его лицо и поняла, почему кричал сокол.
   Глаза Кассандры закрылись. Она долго прислушивалась к внутреннему молчанию, которое очень ясно говорило о перепутье и о грядущих бурях.
   — Есть и другая возможность, — сказала она.
   — Знаю. Моя смерть. Но после того, как я видел поединок Дункана с Саймоном, я не жду такого исхода.
   — Жаль, что мне не пришлось увидеть этого Саймона, — вздохнула Кассандра. — Любой, кто так легко справился бы с Дунканом, заслуживает внимания.
   — Эту победу легкой не назовешь. Хотя Саймон был быстр, как кошка, Дункан дважды почти достал его.
   Глаза Кассандры потемнели, но она промолчала.
   Эрик плотнее завернулся в свой бронзовый плащ. По давней привычке проверил, не помешают ли ему складки плаща вытащить меч, который он носил на левом боку.
   — По правде говоря, — сказал Эрик, слегка улыбнувшись, — я надеюсь, что мне не придется стоять лицом к лицу с Дунканом при обнаженных мечах. Для человека его размеров он бывает дьявольски быстр.
   — Ты не намного меньше. Да и Саймон тоже. Эрик на это ничего не ответил.
   — Если ты умрешь от меча Дункана, то уйдешь во тьму не один, — тихо сказала Кассандра. — Я своими руками отправлю Дункана вслед за тобой.
   Вздрогнув от неожиданности, Эрик посмотрел в спокойное лицо женщины, которую он, казалось, хорошо знал.
   — Нет, — возразил он. — Это приведет к войне, которую лорд Роберт не сможет выиграть.
   — Что ж, значит, так тому и быть. Ведь виной многому из того, что может случиться, — высокомерие лорда Роберта. Ему давно уж пора спать на тернистом ложе раскаяния.
   — Он хотел лишь того, чего хотят все. Наследника мужского пола, который не даст растащить его земли.
   — Да. И выбрал для этой цели мою сестру. На какой-то миг Эрик онемел от удивления.
   — Твою сестру! — спросил он наконец.
   — Да. Бесплодную Эмму.
   — Почему никто не говорил мне?
   — Что я — твоя тетка? Эрик коротко кивнул.
   — Это была часть нашего с Эммой уговора, — сказала Кассандра. — Лорд Роберт страшится Наделенных Знанием.
   Для Эрика это не было новостью. Он так и не помирился с отцом после размолвки из-за своего стремления к Знанию.
   — Как только Эмма стала женой Роберта, — продолжала Кассандра, — он запретил мне видеться с ней. И снял этот запрет лишь однажды, когда она пришла ко мне, будучи уже Эммой Бесплодной.
   — А вернувшись домой, вскоре понесла, — сухо закончил за нее Эрик.
   — Да. — Улыбка Кассандры была холодной, как этот день. — Мне доставило большое удовольствие воспитать для Роберта Невежды сына и наследника, сделав из него Наделенного Знанием, колдуна.
   Улыбка Кассандры стала другой, когда она посмотрела на Эрика, позволив глазами на этот раз выразить любовь, которую всегда к нему питала, но редко показывала.
   — Эмма умерла, — тихо продолжала она. — Роберту я Ничего не должна, он заслуживает лишь презрения. Если ты умрешь от руки Дункана, я объявлю кровную месть.
   На этот раз Эрик не нашелся что сказать. Среди множества возможных событий и последствий, о которых он думал, такого не предусматривалось.
   Без слов он распахнул объятия женщине, ставшей ему матерью по духу, даже если она не была ею по крови. Кассандра не колеблясь обняла его, радуясь силе и жизненной энергии этого человека, чье появление на свет было бы невозможно без ее Наделенного Знанием вмешательства.
   — Я бы предпочел какой-нибудь другой посмертный памятник, а не начало войны, победа в которой обязательно достанется моему врагу, — сказал Эрик спустя какое-то время.
   — Тогда посмотри, нельзя ли этого врага повернуть к будущей пользе. Из Доминика ле Сабра может получиться лучший союзник, чем из твоих кузенов.
   — Из самого сатаны получится лучший союзник, чем из моих кузенов.
   — Да уж, — иронически усмехнулась Кассандра. — Над этим стоит подумать, не так ли?
   Эрик коротко засмеялся и отпустил Кассандру.
   — Ты никогда не сдаешься, — произнес Эрик с улыбкой, — а еще говоришь, что я упрям.
   — Так оно и есть.
   — Я лишь использую свой дар.
   — Дар упрямства? — сухо спросила она.
   — Умения проникать в суть, — возразил он. — Я вижу путь к успеху там, где другие видят лишь неминуемое поражение.
   Кассандра прикоснулась ко лбу Эрика кончиками пальцев, глядя в его ясные рыжевато-желтые глаза.
   — Я молюсь о том, чтобы ясность взора, а не высокомерие было твоей путеводной звездой, — прошептала она.
   Отдаленные раскаты грома докатывались до Дункана и Эмбер, когда они направляли бег своих лошадей к Каменному Кольцу и к священной, никогда не цветущей рябине Дункан с тревогой повернул голову туда, откуда доносился рокот, и попытался определить, настигнет их гроза или пройдет стороной.
   Облачный покров, укутавший вершину горы, стекал все ниже и ниже, волоча за собой шлейф из густого тумана. Но не из-за сырой погоды Дункан чувствовал, будто чьи-то холодные пальцы то и дело касаются его спины. Он ощущал возможную опасность, хотя все вокруг казалось спокойным.
   Не отдавая себе в этом отчета, он проверил, удобно ли лежит в руке молот, взятый им из оружейной мастерской.
   — Стормхоулд, — сказала Эмбер.
   — Что? — быстро повернулся к ней Дункан.
   — Это просто Стормхоулд урчит, словно огромный, довольный кот, чуя приближение зимы.
   — Значит, ты думаешь, что вершинам по душе зимние бури? — спросил он.
   — Я думаю, что они рождены друг для друга. Бури нигде так не прекрасны, как среди вершин. А вершины всего величественнее в свирепых объятиях бури.
   — И всего опаснее, — пробормотал про себя Дункан. До него вновь донесся шепот опасности. Он еще раз огляделся, но нигде не увидел никакого движения, кроме бесшумного колебания и скольжения полотнищ тумана.
   — Опасность обостряет чувство красоты, — промолвила Эмбер.
   — А покой, значит, притупляет его?
   — Покой обновляет красоту.