Лоуэлл Элизабет. Заколдованная

   Он все еще мой враг?
   Настороженно застыв, Дункан изо всех сил старался уловить хоть какой-нибудь сигнал, который могли ему подать неуступчивые тени, поглотившие его память. Но не уловил ничего, кроме двух противоречащих друг другу утверждений.
   Он не враг мне.
   Он мне опасен.
   Дункан медленно выпрямился в седле, заставив себя оторвать взгляд от неизвестного рыцаря. Изменив позу, Дункан вдруг понял, что с силой сжимает руку Эмбер, словно рукоять меча в последний миг перед началом битвы.
   — Прости, — сказал он тихо, чтобы услышала только она одна. — Я раздавил тебе пальцы.
   — Мне не больно, — дрожащим голосом прошептала она.
   — Ты побледнела.
   Эмбер не знала, как сказать Дункану, что боль ей причиняет пробуждение его воспоминаний, а вовсе не то, как он сдавил ей руку. Мысли отчаянно бились у нее в голове, словно птицы, попавшие в сеть охотника.
   Только не сейчас!
   Не в окружении стольких рыцарей. Если окажется, что Дункан — враг, которого я боюсь, то его убьют прямо у меня на глазах.
   И тогда разум покинет меня.
   Перед тем как отпустить руку Эмбер, Дункан поднес ее к губам. Когда его дыхание и губы слегка коснулись ее чувствительных пальцев, она ощутила острое наслаждение, заставившее ее вздрогнуть.
   Эмбер не знала, что румянец мгновенно вновь вернулся на ее лицо, а глаза вдруг вспыхнули подобно огонькам свечей в прозрачном золоте кусочков драгоценного янтаря. И не ведала, что потянулась к Дункану в неосознанном порыве, как только он отпустил ее руку.
   Четвертый рыцарь заметил все происходившее и испытал такое чувство, будто кто-то просунул лезвие ножа ему между ног. Он никогда бы не поверил, что такое возможно, если бы не видел этого своими глазами.
   Длинные, сильные пальцы сжали рукоять меча, а черные глаза уже снимали с Дункана мерку для савана.
   — Я нашел для тебя двух воинов, господин, — сказал Альфред. — Вот он с оруженосцем странствует в поисках приключений, но согласен задержаться и немного повоевать с разбойниками.
   Эрик посмотрел на четвертого рыцаря.
   — Двух? — переспросил он. — Я пока вижу лишь одного, хотя, Бог свидетель, из него вполне вышли бы двое. Как тебя зовут.
   — Саймон.
   — Саймон… Так зовут двух моих тяжеловооруженных всадников.
   Саймон кивнул. Имя не из редких.
   — Кто был твой последний лорд? — спросил Эрик.
   — Роберт.
   — Робертов много.
   — Да.
   Эрик повернулся к Альфреду. Черты лица у рыцаря были грубоваты, но бойцом он был отменным.
   — А он не слишком-то разговорчив, — сухо бросил Эрик Альфреду. — Может, дал обет молчания?
   — Зато он неплохо объясняется с помощью вон того черного меча, которым опоясан, — ответил Альфред. — Он свалил с ног Дональда и Малькольма, прежде чем они успели сообразить, что к чему.
   Эрик снова повернулся к Саймону.
   — Недурно, — сказал он. — А кровь ты нюхал?
   — Да.
   — Где?
   — На Священной войне.
   Эрик кивнул, не выразив удивления.
   — В твоем клинке есть что-то сарацинское.
   — Разбойничью кровь он пьет так же охотно, как турецкую, — спокойно сказал Саймон.
   Эрик усмехнулся.
   — А кровь норвежцев?
   — Клинку все едино.
   — Ну, разбойники у нас тут во множестве.
   — Теперь на трех меньше.
   Светлые брови поползли вверх, выражая приятное изумление.
   — Когда?
   — Два дня назад.
   — Где?
   — Недалеко от дерева, в которое ударила молния, где из трещины в склоне горы вытекает ручей, — ответил Саймон.
   — Это граница земель лорда Роберта, — сказал Эрик. Саймон пожал плечами.
   — Мне показалось, что земля там ничейная.
   — Это так не останется.
   В молчании Эрик долго рассматривал рыцаря, замечая его поношенную, но хорошо сшитую одежду, часто бывавшее в употреблении оружие и отличную стать лошади у него под седлом.
   — Доспехи у тебя есть? — спросил он наконец.
   — Есть. Оставил их у тебя в оружейной мастерской замка. — Саймон как-то странно усмехнулся. — Из-за нее я и решил здесь задержаться.
   — Из-за оружейной мастерской? Как это понять?
   — Захотелось больше узнать о лорде, который строит сперва надежно защищенный колодец, казармы и оружейную мастерскую, а уж потом удобное жилище для себя.
   — Твой акцент говорит мне, что ты жил в норманнских землях, — помолчав, сказал Эрик.
   — Этого избежать трудно. Под ними так много земель.
   Эрик поморщился.
   — Слишком много. Почему ты ушел из тех мест?
   — Материк слишком густо заселен. Безземельному рыцарю там нечего делать, кроме как точить меч и мечтать о лучших днях.
   Засмеявшись, Эрик повернулся к Альфреду и кивнул в знак того, что принимает Саймона.
   — А где же второй? — спросил Эрик.
   — Норвежец выслеживает разбойников, — ответил Альфред.
   — Норвежец?
   — У него такой вид, хотя говорит по-нашему. Бледный, как привидение. Зовут Свен. И дерется тоже, как привидение. Я в жизни не видел человека, которого было бы так трудно схватить, — пожалуй, кроме тебя.
   — По мне, пусть будет хоть привидением, — усмехнулся Эрик, — лишь бы являлся разбойникам и бродягам, а не моим вассалам.
   Альфред засмеялся, потом кивнул в сторону Дункана.
   — Вижу, что не я один ходил поохотиться на воинов и вернулся с добычей.
   Вместо ответа Эрик лишь взглянул на Дункана. Потом посмотрел на Эмбер. Хотя он не произнес ни слова, она хорошо его знала и поняла, что не должна вмешиваться, что бы сейчас ни произошло.
   — Это не обычный человек, — спокойно сказал Эрик. — Почти две недели назад я нашел его поблизости от Каменного Кольца.
   Среди рыцарей послышался тихий ропот, сопровождаемый мельканием рук, когда они все начали осенять себя крестом.
   — Он был при смерти, — продолжал Эрик. — Я принес его к Эмбер. Она вылечила его, но кое-какой ущерб остался. Он не помнит ничего о своей прежней жизни до того, как оказался в Спорных Землях.
   Эрик помолчал, потом четко произнес:
   — Не помнит даже своего имени.
   Глаза Саймона превратились в черные щелки, их пристальный взгляд переместился с Эрика на Дункана, а с него на Эмбер. На фоне сотни оттенков серого цвета, которыми переливались облака и полотнища тумана, она сияла снопом солнечных лучей.
   — Однако его нужно было как-то называть, — продолжал Эрик. — Эмбер видела на нем рубцы, полученные в битвах, и, зная, что разум его заслоняют темные тени, назвала его «темным воином» — Дунканом.
   Саймон чуть заметно вздрогнул, тело его напряглось, словно готовясь к схватке или бегству.
   Этого никто не заметил, кроме Дункана, который уголком глаза наблюдал за светловолосым, темноглазым незнакомцем. Но Саймон смотрел не на него, а на Эмбер.
   — Ты владеешь особым искусством лечения травами и снадобьями? — спросил ее Саймон.
   Вопрос был задан учтивым и мягким тоном, но в полночном мраке его глаз не было ни учтивости, ни мягкости.
   — Нет, — ответила Эмбер.
   — Тогда почему его принесли к тебе? Разве в Спорных Землях нет ни одной мудрой целительницы?
   — На Дункане был янтарный талисман, — сказала Эмбер, — а все, что из янтаря, принадлежит мне.
   Саймон казался озадаченным. Как и Дункан.
   — Я думал, это ты надела на меня талисман, пока я лежал в беспамятстве, — сказал Дункан, нахмурившись и повернувшись к Эмбер.
   — Нет, это не я. Почему ты так подумал? Дункан в недоумении покачал головой.
   — Сам не знаю.
   Не колеблясь, Эмбер протянула руку и коснулась его щеки.
   — Попробуй вспомнить, когда ты впервые увидел этот талисман, — прошептала она.
   Дункан замер. Осколки воспоминаний перекатывались у него в памяти, но были столь же неуловимы, как разноцветные листья, сорванные с ветвей буйным осенним ветром.
   Тревожные глаза — глаза, как у глендруидов.
   Золотистая вспышка янтаря.
   Легкое прикосновение губ к его щеке.
   Да хранит тебя Бог.
   — Я был уверен, что талисман дала мне девушка…
   Голос Дункана заглох, и неоконченная фраза перешла в глухое проклятие. Он с такой силой ударил кулаком по луке седла, что испугал лошадь.
   — Когда так дразнят и мучают какие-то тени, то это хуже, чем совсем потерять память! — яростно воскликнул он.
   Эмбер отдернула руку от щеки Дункана. Его ярость была подобна горящей головне, которой размахивают у самого ее тела, давая понять, какая жгучая боль ожидает ее, если она будет продолжать прикасаться к нему, когда он так разъярен.
   Эрик остро глянул на Эмбер.
   — Что с тобой? — требовательно спросил он. Эмбер только покачала головой.
   — Эмбер? — Дункан ждал, что она скажет.
   — Талисман дала тебе женщина, — с несчастным видом произнесла Эмбер. — Женщина, у которой зеленые глаза глендруидов.
   Это слово прошелестело среди рыцарей, словно порывистый ветерок по болоту Глендруиды.
   — Его заколдовали! — воскликнул с ужасом в голосе Альфред и перекрестился.
   Эмбер открыла было рот, чтобы возразить, но Эрик опередил ее.
   — Да, похоже на то, — непринужденным тоном согласился он. — Многое становится понятным. Но Эмбер уверена, что если в прошлом Дункан и был во власти каких-то чар, теперь он от них свободен. Не так ли, Эмбер?
   — Да, — быстро сказала она. — Он не орудие дьявола, потому что тогда он не мог бы носить на себе талисман.
   — Покажи им, — приказал Эрик.
   Ни слова не говоря, Дункан распустил шнурок рубашки и вытащил янтарный подвесок.
   — На одной стороне у него крест, сложенный из слов молитвы рыцаря, в которой он просит, чтобы Бог хранил его, — сказал Эрик. — Посмотри, Альфред. И убедись сам, что Дункан принадлежит Богу, а не сатане.
   Альфред тронул лошадь и подъехал ближе, так что ему стал виден талисман, цепочку которого Дункан сжимал в кулаке. Врезанные в янтарь буквы, составлявшие слова молитвы, ясно образовывали крест с двойной поперечиной. Медленно, с трудом Альфред прочитал первые слова.
   — Ты прав, лорд. Это обычная молитва.
   — Рунами на другой стороне тоже написана охранительная молитва, — сказала Эмбер.
   Альфред пожал плечами.
   — Церковь не научила меня читать руны, милая дева. Но тебя я знаю. Если ты говоришь, что в рунах нет никакого зла, я этому верю.
   — Правильно, — одобрил Эрик. — Вот и приветствуй Дункана как равного себе. Не страшись его из-за того, что ему пришлось перенести. Важно его будущее, а оно связано со мной.
   В молчании Эрик обвел глазами всех рыцарей по очереди. Все они, кроме Саймона, кивали в знак того, что принимают в свою среду Дункана, как это уже сделал Эрик. Саймон же только пожал плечами, как будто ему было все равно, что так, что эдак.
   Эмбер тихонько перевела дух. Она знала, что молва о чужаке, которого она выхаживала, за последние двенадцать дней успела разнестись по всей округе. И все же Эрик сильно рисковал, когда так неожиданно и открыто сообщил своим рыцарям о потерянном прошлом Дункана. Они легко могли проникнуться к нему враждой и прогнать, посчитав его орудием темного колдовства.
   Словно услышав неспокойные мысли Эмбер, Эрик подмигнул ей, напоминая без слов, что вполне владеет искусством предвидеть поступки людей.
   — Ну-ка посмотрим, что у нас за бойцы, — сказал Эрик. — Альфред, ты сам испытывал искусство Саймона?
   — Нет, лорд.
   Эрик повернулся к Дункану.
   — Ты хотел бы снова подержать в руке меч?
   — Да!
   — Нет! — Ответ Эмбер прозвучал почти одновременно с ответом Дункана. — Ты еще не вполне оправился от болезни, и…
   — Перестань, — резко оборвал ее Эрик. — Я же предлагаю не настоящий бой, а только упражнение для разминки.
   — Но…
   — Я и мои рыцари должны быть уверены в храбрости воинов, которые будут сражаться бок о бок с нами, — сказал он, не обращая внимания на ее попытку возразить.
   Заглянув в топазовые глаза Эрика, Эмбер поняла, что спорить бесполезно. Все же она снова заговорила.
   — У Дункана нет меча.
   С небрежной грацией, рожденной из сочетания силы и ловкости, Эрик вытащил свой собственный меч и протянул его Дункану.
   — Возьми мой, — сказал Эрик. Это прозвучало не как просьба.
   — Ты оказываешь мне честь, — ответил Дункан. Как только он взялся за меч, в нем, казалось, произошла какая-то неуловимая перемена. Словно поднялась завеса, и все увидели воина, которого до сих пор никто не замечал за внешностью богато одетого человека. Меч сверкнул и рассек воздух с устрашающим звуком, когда Дункан, примериваясь к нему, резко замахнулся.
   Эрик смотрел на Дункана, и ему хотелось громко смеяться от радости. Эмбер была права. Дункан — воистину воин из воинов, лучший из лучших.
   — Великолепный клинок, — произнес наконец Дункан. — Лучшего, пожалуй, мне держать еще не приходилось. Постараюсь быть достойным его.
   — А как ты, Саймон? — вкрадчиво спросил Эрик.
   — У меня есть свой меч, сэр.
   — Тогда обнажай его, приятель. Давно пора услышать музыку, которую сталь высекает из стали!
   Похожая на разрез ножом улыбка, в которую растянулись губы Саймона, заставила Эмбер в страшной тревоге прикусить губу. Ведь Дональд и Малькольм, хотя и уступали в боевом искусстве некоторым другим рыцарям Эрика, были все же храбрыми, сильными и упорными бойцами.
   А Саймон легко победил обоих.
   — Крови не проливать, костей не ломать, — отрубил Эрик. — Я просто хочу узнать, что за бойцы вы оба. Поняли, что я сказал?
   Дункан и Саймон кивнули.
   — Драться будем прямо здесь? — спросил Саймон.
   — Вон там, подальше. И спешившись. Лошади Дункана с твоей не тягаться.
   Местом для поединка Эрик выбрал луг, осеннюю стерню которого смягчило дождем. Под сгущавшимися облаками подобно языкам серебристого пламени посверкивал туман.
   Дункан и Саймон разом спешились, перебросили плащи через седла и зашагали к лугу. Воздух был напоен запахом высохшей на солнце и смоченной дождем стерни. Дойдя до относительно ровного, свободного от грязи участка, они остановились и повернулись лицом друг к другу.
   — Я прошу прощения за все раны, какие могу нечаянно нанести, и прощаю за все какие могу получить, — сказал Саймон.
   — Да, — ответил Дункан. — И я прошу прощения и прощаю за то же.
   Саймон усмехнулся и выхватил меч из ножен с кошачьей грацией и такой скоростью, которая была столь же поразительна, как и черный цвет его клинка.
   — Ты очень быстрый, — заметил Дункан.
   — А ты очень сильный. — Саймон усмехнулся странной усмешкой. — Такой бой мне привычен.
   — Неужели? Не много найдется воинов, равных мне по силе.
   — Мой брат — один из них. И это — одна из выгод моего положения по сравнению с твоим.
   — Какая же вторая? — спросил Дункан, поднимая свой меч навстречу мечу Саймона.
   — Знание.
   Клинки сошлись в ритуальном поцелуе с глухим металлическим воплем и сразу же скользнули в сторону Оба бойца начали кружить и делать ложные выпады, пытаясь нащупать слабое место у противника.
   Неожиданно Саймон по-кошачьи прыгнул вперед, а его повернутый плашмя меч со свистом устремился к Дункану. Это и была та молниеносная атака, которая повергла наземь Дональда и Малькольма.
   В самое последнее мгновение Дункан увернулся и подставил одолженный ему меч. Сталь ударилась о сталь с ужасающим грохотом. И сразу же Дункан отвел свой клинок назад так легко, будто тот весил не больше перышка, предоставив Саймону опираться лишь на воздух. Любой другой на его месте упал бы на колени от неожиданной потери равновесия. Саймону же удалось удержаться на ногах, одновременно увернуться от опускавшегося меча Дункана, да еще и нанести тому удар по ногам плоской стороной клинка.
   Очень немногие смогли бы устоять на ногах после подобной атаки. Дункан был одним из таких бойцов. Он крякнул и повернулся на одной ноге по ходу натиска соперника. Этот поворот значительно ослабил силу удара.
   Не дав Саймону времени использовать полученное преимущество, Дункан своим тяжелым мечом нанес удар резким махом через низ назад. Это движение было неожиданным, потому что для такого удара требовалась огромная мощь руки и плеча, какая встречалась очень редко.
   Саймон уклонился от удара с ловкостью кошки. Меч ударил по мечу с такой силой, что звук отдался по всему лугу. Несколько долгих мгновений мечи оставались скрещенными; каждый из бойцов старался потеснить противника.
   Наконец Саймон с неизбежностью стал отступать под натиском превосходящей силы Дункана. Полшага назад, потом еще два, потом еще несколько.
   Дункан устремился за ним.
   Но слишком увлекся.
   Саймон вывернулся в сторону, и Дункан потерял равновесие Он упал на одно колено, потом быстро отшатнулся влево, на волосок избежав направленного в него удара Саймона Дункан еле-еле успел вскочить на ноги и поднять меч, чтобы отразить следующий удар. Снова раздался леденящий душу скрежет стали о сталь. Тяжелые клинки скрестились и остались в этом положении, словно прикованные друг к другу цепью.
   Несколько мгновений противники стояли в этом напряженном упоре, тяжело дыша. Пар от их дыхания клубился серебристым облачком над скрещенными мечами. С каждым вдохом они вбирали в себя терпкий аромат прошедшей жатвы, влажной земли и увядших трав.
   — Правда, здесь пахнет совсем как на лучшем сенокосном лугу в Блэкторне? — небрежно спросил Саймон.
   Блэкторн.
   Это слово вонзилось в Дункана подобно кинжалу, рассекло мрак теней и приоткрыло лежащую под ними истину. Но он не успел рассмотреть ее: тени вновь сомкнулись над прорывом и залечили рану на теле темноты, будто ее и не бывало.
   Пораженный смятением Дункан затряс головой.
   Большего Саймону и не было нужно. Он отскочил в сторону с быстротой молнии, оторвал свой меч от меча Дункана и нанес тому удар по туловищу, от которого у Дункана перехватило дыхание. В следующее мгновение Саймон подставил Дункану подножку, и тот рухнул на холодную землю.
   Саймон быстро опустился на колени возле своего поверженного противника. Он склонился над Дунканом и заговорил торопливо и настойчиво, потому что знал, что через минуту сюда, на скошенный луг, примчатся все остальные — узнать, что случилось с Дунканом.
   — Ты слышишь меня? — спросил Саймон. Дункан кивнул вместо ответа — говорить он все еще не мог.
   — Правда ли то, что сказала колдунья? Ты совсем не помнишь своего прошлого до того, как оказался здесь?
   Превозмогая боль, Дункан снова кивнул. Саймон отвернулся, скрывая свою ярость. Дай Бог, чтобы Свен поскорее вернулся. Я нашел то, что мы искали.
   Но он все еще для нас потерян.
   Проклятая колдунья! Украсть у человека память!
   И смеяться при этом!

Глава 7

   — Человек, так владеющий боевым искусством, как ты, не должен ходить безоружным, — сказал Саймон. Уж, наверно, у сэра Эрика во всем этом арсенале найдется что-то и для тебя?
   Дункан с сокрушенным видом потирал у себя под ложечкой. Это место все еще болело от удара, который нанес ему вчера Саймон.
   — А вот сейчас я чувствую себя примерно таким же искушенным, как какой-нибудь зеленый оруженосец, — поморщился он.
   Саймон засмеялся.
   Вслед за ним засмеялся и Дункан. Он чувствовал какое-то родство с белокурым рыцарем, и это неожиданное чувство было на удивление сильным.
   — Я был в более выгодном положении во время нашего поединка, — сказал Саймон. — Вся моя жизнь прошла в сражениях с человеком, равным тебе по силе. Тебе же, видно, мало приходилось упражняться с противником, который был бы так же быстр, как я. Вот разве только сэр Эрик? За поджарым изяществом его фигуры кроется что-то такое, что меня настораживает.
   — Я ни разу не видел Эрика в бою. Или если даже и видел, то не помню этого, — задумчиво произнес Дункан.
   — Если ты не видел его в бою с тех пор, как проснулся в Спорных Землях, значит, ты вообще не видел его в бою, — пробурчал Саймон себе под нос.
   — Что ты там бормочешь?
   — Да так, чепуху, — ответил Саймон.
   Он обвел взглядом оружейную мастерскую, замечая множество разнообразного оружия и против воли отдавая дань восхищения предусмотрительности Эрика. Если дело дойдет до того, то молодой лорд будет очень опасным врагом.
   А Саймон чувствовал, что все идет к этому.
   Через незаконченную каменную кладку замка к ним, подобно дыму, просочился звук шагов. Кто-то приближался к мастерской. Сначала послышался низкий мужской голос, потом мелодичный женский смех. Эрик и Эмбер.
   Дункан повернулся к двери с выражением напряженного ожидания, которое привело Саймона в ярость и в то же время заставило ощутить внутри смертельный холод.
   Проклятая ведьма.
   Дункан бежит на ее приманку, как голодный пес на запах кучи отбросов.
   — Вот ты где, — обратился Эрик к Саймону. — Альфред сказал, что ты наверняка здесь — присматриваешь за починкой доспехов.
   — Я только любуюсь искусством твоего оружейника, — ответил Саймон, глядя, как Эмбер быстро идет к Дункану. — С самой сарацинской войны не видывал такой работы.
   — Вот об этом-то я и хотел с тобой поговорить.
   — О починке моей кольчуги?
   — Нет. О сарацинском вооружении. Вчера ты говорил что-то любопытное об их лучниках.
   Усилием воли Саймон заставил себя сосредоточить внимание на Эрике, а не на этой девушке, которая казалась столь невинной, но так глубоко погрязла во тле, что могла, не колеблясь и не сожалея, лишить человека памяти.
   — Что ты хочешь узнать, лорд?
   — Правда ли, что их воины стреляют с лошади, скачущей галопом?
   — Правда.
   — И попадают в цель? С приличного расстояния?
   — Да, — ответил Саймон. — И притом со скоростью градопада.
   Эрик заглянул в темноту глаз Саймона и понял, что каковы бы ни были хранимые там воспоминания о войне, именно они и заставили этого человека довести свои способности до такого мрачного, внушающего страх совершенства.
   — Как же они с этим управлялись? — спросил Эрик. — Ведь арбалет должен заряжать человек, стоящий на земле.
   — Сарацины были вооружены простыми луками. Их лук вполовину короче нашего английского длинного лука, а стрелы мечет с такой же силой, как арбалет.
   — Но как это возможно?
   — Об этом я часто спорил с Д… — Саймон сделал вид, будто закашлялся, и поспешил поправиться. — Об этом я часто спорил с братом.
   — И что решили?
   — Сарацины каким-то особым способом изгибали свои луки, и от этого сила метания стрел удваивалась или увеличивалась многократно, но сам лук не надо было делать тяжелее, как в случае с нашим арбалетом.
   — Что же это за способ?
   — Никто не знает. Всякий раз, когда мы пробовали сами сделать такой лук, он у нас просто ломался.
   — Бог свидетель, я все бы отдал за связку сарацинских луков! — воскликнул Эрик.
   — Тогда тебе понадобятся и сарацинские лучники, — сухо произнес Саймон. — Чтобы стрелять из их луков, надо еще знать какой-то , хитрый прием, который ни у кого, кроме сарацинских воинов, не получается. Так что в конце концов победу добыли честные христианские мечи и пики.
   — И все же, ты только подумай, какое преимущество дали бы эти луки.
   — Вероломство лучше.
   Эрик изумленно воззрился на Саймона. И Дункан тоже.
   — Мой брат, — сказал Саймон, — часто говорил мне, что нет лучше способа взять хорошо обороняемую позицию, чем путем вероломства.
   — Расчетливый, видно, человек твой братец, — пробормотал Эрик. — Он вернулся со Священной войны?
   — Вернулся.
   — Не его ли ты ищешь в Спорных Землях? Лицо Саймона изменилось.
   — Прости меня, лорд, — тихо сказал Саймон. — Чего я ищу в этих землях — это касается только меня и Господа Бога.
   Несколько мгновений Эрик молчал. Потом чуть заметно усмехнулся и снова повернулся к кольчуге, которую недавно вывесили в мастерской.
   — Отличная кольчуга, — похвалил Эрик.
   — Твой оружейный мастер так искусно починил ее, что она теперь даже лучше, чем новая, — откликнулся Саймон.
   — Искусство моего оружейника славится в Спорных Землях. — Эрик сказал об этом, как о чем-то будничном, давно известном.
   — Оно того заслуживает. Не сделает ли он Дункану меч с кинжалом и кольчугу с подшлемником, чтоб было в чем сражаться?
   — Так ему и придется сделать. — Голос Эрика звучал сухо. — На всех островах не найдется готовой кольчуги, достаточно широкой в плечах, чтобы прийтись Дункану впору.
   — Одна найдется, — рассеянно проговорил Дункан.
   — Вот как?
   — Та, что носит Доминик ле Сабр, — сказал Дункан. Эмбер напряженно смотрела на него, но ничего не говорила: она страшилась того, что произойдет, если к нему вернется память.
   Таким же напряженным взглядом смотрел на него и Саймон, но по той же причине не задавал никаких вопросов.
   Только Эрик не боялся возвращения памяти к Дункану.
   — Значит, ты видел этого подлого норманна? — спросил он.
   — Да.
   — Когда?
   Дункан уже открыл рот, чтобы ответить, и тут понял, что не знает.
   — Не знаю когда, — отрывисто сказал Дункан. — Знаю только, что видел.
   Эрик бросил быстрый взгляд на Эмбер. Она молча смотрела на него.
   — Твоя память возвращается? — спросил Эрик. Саймон и Эмбер затаили дыхание.
   — Обрывки. Не более того, — ответил Дункан.
   — Что это значит?
   Дункан пожал плечами, поморщился от неприятных ощущений в ушибленном теле и ощупал грудь нетерпеливыми пальцами.
   Жаль, что ее здесь нет, а то она бы уняла боль своими чудодейственными бальзамами и притираниями.
   Тут Дункан услышал собственные мысли и замер, силясь сообразить, кто такая эта «она».
   Зеленые глаза.
   Запах глендруидских трав.
   Подогретая для купания вода.