Страница:
Галина едва не подпрыгнула, неожиданно услышав его голос.
– Здравствуй, дорогой. – Чтобы скрыть улыбку, она отвернулась от Улы. – Это я. Звоню только для того, чтобы сказать, что ненавижу тебя. Ула считает, я должна была позвонить.
– Ула с тобой? – спросил Макс. – Да.
– Передай ей трубку.
Галина послушалась и протянула телефон Уле, бешено вращая глазами.
– Нормально. Все нормально, – отрапортовала Ула. – Правда, пока еще не началось. Журналисты только собираются, а она даже еще не одета.
Галина вырвала у нее телефон.
– Макс, я могла бы и сама сказать тебе все это, – сухо произнесла она. – Откуда у тебя привычка спрашивать обо мне других? Или ты мне не доверяешь, считаешь, что я буду тебе врать? Это оттого, что я нервная, да? Правильно, я нервная как не знаю кто, и потому мне хочется, чтобы ты был сейчас здесь. Черт возьми, ты должен был быть здесь. Тебе совершенно не обязательно было бы появляться открыто. Мог бы подождать где-нибудь за кулисами…
– Галина, не стоит начинать все сначала, – прервал ее Макс. – Завтра вечером я вернусь, тогда мы все обсудим.
– Завтра будет поздно. Все, что случится, случится сегодня.
– Передай трубку Уле.
– Нет. Ты должен поговорить со мной. Я не ребенок, Макс. И не слабоумная. Я знаю, в чем проблема, знаю, что ты волнуешься, и очень благодарна тебе за то, что ты волнуешься. Но ты мне нужен здесь. Бог свидетель, ты заставил меня отказаться от очень многого, поэтому, пожалуйста, будь рядом, когда я затеваю нечто по-настоящему серьезное.
На другом конце телефонной линии повисло молчание, и Галина поняла, что ее слишком занесло. Сердце в груди безумно колотилось. Она ждала, пока Макс заговорит, и спорила сама с собой на тему: стоит ли дать ему урок.
– Наверное, ты даже не представляешь себе, насколько для меня важно, чтобы ты был рядом, – не выдержала она.
– Я знаю, родная, – ответил он поразительно мягко; она-то думала, что разозлила его. – Для меня это тоже важно. Это в последний раз. В день следующего шоу я буду рядом с тобой.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Ты меня любишь?
– Сама знаешь.
– Нет, скажи.
– Я люблю тебя.
– И я тебя люблю. Прости, что я так по-свински себя повела. Когда ты вернешься, все будет хорошо.
– Если в чем ты и права, так в этом, – сказал Макс, и Галина невольно рассмеялась.
– Так будешь говорить с Улой?
– Нет. Позвони мне, как только шоу закончится. Я буду ждать.
– Идет.
– Счастливо, родная. Я знаю, у тебя все получится.
– Ага. Потом поговорим.
Галина отключила связь и передала телефон Уле. Та хотела что-то сказать, но тут открылась дверь, и вошла Верена.
– Можно нам еще несколько секунд? – попросила Галина.
– Конечно. Но вообще-то уже пора, – сказала Верена, взглянув на часы.
– Ну выкладывай, наконец, – сказала Ула, едва за Вереной закрылась дверь. – Что такое?
– У меня в школе была подруга, ее звали Рианон Эдвардс. – Брови Улы взлетели вверх от любопытства. – Несколько дней назад я увидела у Макса в кабинете ее фотографии. Не надо на меня так смотреть, я в его бумагах не роюсь. Снимки лежали на столе. Вопрос: почему Макс ею интересуется? Из-за того, что я когда-то сделала, или из-за того, чем она занимается?
– Боже, – выдохнула Ула. – Ну, Галина, ты умеешь выдавать новости. А что ты сделала?
– Ничего особенного. С тех пор прошло много времени…
– Так что ты натворила? – перебила ее Ула.
– Увела ее жениха.
Глаза Улы округлились.
– И это называется – ничего особенного! Кто этот жених?
– Да никто. Я даже забыла его фамилию. Вроде Питер, а может, и нет. Или Филипп? Не важно. Мне просто хотелось бы знать, как Макс относится к Рианон. Доверяет ли он ей?
Ула так затрясла головой, словно в ней что-то застряло.
– Доверяет? – повторила она. – Откуда такой вопрос?
– Никогда не известно, доверяет Макс человеку или нет, – ответила Галина. – Как ты думаешь, он позволит мне написать Рианон?
– Подозреваю, тебе придется спрашивать его самого, – обескуражено отозвалась Ула.
Верена вновь появилась в комнате.
– А если он разрешит написать, она ко мне приедет? Как по-твоему? – спросила Галина, вставая.
Ула смотрела на нее, стараясь, чтобы посторонние не прочитали на ее лице изумления.
– Давай поставим вопрос так, – мягко произнесла она. – Ты сама приехала бы к подруге, которая увела у тебя мужчину?
– Я же сказала тебе, с тех пор прошло много лет. – Галина рассмеялась. – Сейчас у нее появился кто-то другой, и не исключено, что она тоже не сможет вспомнить фамилию того парня.
– Держу пари, что она помнит, – возразила Ула.
– Итак, дамы, все у нас в порядке? – Мими распахнула дверь и стремительно вошла, как главнокомандующий в штаб армии. – Галина, позвольте на вас взглянуть. Так, прическу надо чуть подправить. Марибет! Марибет, где ты? Только что была здесь…
– Я здесь.
Марибет и Пегги Уилсон вошли в комнату.
– Твое последнее слово? – спросила Мими. – Останавливаемся на серебристо-розовом?
– Да, на серебристо-розовом, – кивнула Марибет. – Лиловый оттенок придаст ей такой вид, как будто у нее вот-вот начнется сердечный приступ. Кстати, можно попробовать смешать розовый с перламутровым.
– В этом платье! – негодующе воскликнула Мими. – Все равно, что лыжник в летнем саду. Хотя… В этом что-то есть. Я попробую.
Верена помогла Галине надеть изысканное белое шелковое платье с глубокими вырезами спереди и сзади. Это платье, хотя и сравнительно простого покроя, как нельзя лучше гармонировало со светлыми волосами Галины и ее золотистой кожей.
– Вы читали книгу Луизы Хей? – спросила Галину Пегги.
– Чью книгу?
– Луизы Хей. Там много исключительно полезных советов, и должна вам сказать… Нет-нет, Луиза Хей пишет, что никогда нельзя употреблять слово “должна”. Значит, я обязана посоветовать вам, Галина, посмотреть на себя в зеркало и сказать себе, что вы себе безмерно нравитесь. Сегодня утром я сделала то же самое, чтобы привести в порядок нервы перед презентацией, и мне это помогло. Уверяю вас, это всегда помогает.
– Я поняла, Пегги, – кротко отозвалась Галина. – Значит, скоро вы кому-то безумно понравитесь, и мы уже будем вам не нужны.
В комнате повисло молчание. Слова Галины показались всем возмутительно дерзкими, ведь в “Конспираси” было хорошо известно, что Пегги Уилсон желает людям только добра, хотя со своими добрыми намерениями заходит порой чересчур далеко. Галина оскорбила ее, а ведь всего через несколько минут Пегги должна была представлять ее всему миру как лицо фирмы.
Лицо Пегги посерело, однако она лишь издала нервный смешок, стараясь сделать вид, что не почувствовала себя уязвленной. Ула шагнула вперед, словно намереваясь прийти на помощь, но тут же отступила, когда Мими взглянула на Марибет, а Марибет – на Галину.
Галина обвела комнату испуганным взглядом, потом подошла к Пегги и заговорила:
– Извините меня, Пегги. Я правда очень раскаиваюсь. Не хотела сказать ничего плохого, просто так неловко вышло… Ох, как нехорошо… – Она беспомощно оглянулась. – Ула, объясни ей, пожалуйста, что это я в шутку…
– Все в порядке, дорогая. – Пегги ласково погладила Галину по руке. – Я понимаю, вы пошутили. Кажется, у вас в Англии это называют иронией? Дело в том, что калифорнийцы не всегда ее понимают. Уверяю вас, я нисколько не обиделась.
Галина смотрела на нее. Ей хотелось разреветься от стыда за собственную глупость, бесчувственность, из-за которой, как подсказывала ей интуиция, новые коллеги станут отныне несколько иначе к ней относиться.
– Позвони Максу, – попросила она Улу. Голос ее дрожал. – Мне нужно с ним поговорить.
Несколько секунд спустя она уже сидела с телефоном в руке на закрытой крышке унитаза, и дверь ванной отделяла ее от всех.
– Макс? – шепотом сказала она в трубку.
– Да, родная, я. Что случилось?
– Ты сейчас где?
– В машине. Еду в “Праймэр”. Что-нибудь стряслось?
– Макс, я только что обидела человека. Я сказала ей чудовищную грубость, и теперь все наверняка возненавидели меня.
– Галина! Возьми себя в руки. Никто тебя не возненавидел, ты, как всегда, преувеличиваешь. Ты перед той женщиной извинилась?
– Да, попросила у нее прощения.
– Так в чем же дело?
– Тебе надо было быть здесь, Макс. Я же говорила, что без тебя не справлюсь.
– Я уверен, справишься, – холодно возразил Макс.
– Я без сил. Необходимо отложить церемонию. До твоего приезда.
– Сейчас ты пойдешь туда, куда скажет Марибет, и будешь выполнять все, что она велит, – отрезал Макс. – Ты меня поняла?
– Да, поняла, Макс. Но я не могу.
– Тогда, Галина, у нас с тобой все кончено. Если ты немедленно не выйдешь к телекамерам, все между нами кончено.
– Нет, Макс!
Он молчал, до Галины доносился шум автомобилей с нью-йоркской улицы.
– Нет, Макс, – повторила она.
– Да, Галина. Не нужно пытаться управлять моей жизнью. А сейчас либо ты выходишь на сцену и блистательно исполняешь свою роль, либо забудь обо мне.
– Хорошо, Макс. Я иду.
Она улыбнулась, отключила связь и вернулась в комнату.
Глава 8
– Здравствуй, дорогой. – Чтобы скрыть улыбку, она отвернулась от Улы. – Это я. Звоню только для того, чтобы сказать, что ненавижу тебя. Ула считает, я должна была позвонить.
– Ула с тобой? – спросил Макс. – Да.
– Передай ей трубку.
Галина послушалась и протянула телефон Уле, бешено вращая глазами.
– Нормально. Все нормально, – отрапортовала Ула. – Правда, пока еще не началось. Журналисты только собираются, а она даже еще не одета.
Галина вырвала у нее телефон.
– Макс, я могла бы и сама сказать тебе все это, – сухо произнесла она. – Откуда у тебя привычка спрашивать обо мне других? Или ты мне не доверяешь, считаешь, что я буду тебе врать? Это оттого, что я нервная, да? Правильно, я нервная как не знаю кто, и потому мне хочется, чтобы ты был сейчас здесь. Черт возьми, ты должен был быть здесь. Тебе совершенно не обязательно было бы появляться открыто. Мог бы подождать где-нибудь за кулисами…
– Галина, не стоит начинать все сначала, – прервал ее Макс. – Завтра вечером я вернусь, тогда мы все обсудим.
– Завтра будет поздно. Все, что случится, случится сегодня.
– Передай трубку Уле.
– Нет. Ты должен поговорить со мной. Я не ребенок, Макс. И не слабоумная. Я знаю, в чем проблема, знаю, что ты волнуешься, и очень благодарна тебе за то, что ты волнуешься. Но ты мне нужен здесь. Бог свидетель, ты заставил меня отказаться от очень многого, поэтому, пожалуйста, будь рядом, когда я затеваю нечто по-настоящему серьезное.
На другом конце телефонной линии повисло молчание, и Галина поняла, что ее слишком занесло. Сердце в груди безумно колотилось. Она ждала, пока Макс заговорит, и спорила сама с собой на тему: стоит ли дать ему урок.
– Наверное, ты даже не представляешь себе, насколько для меня важно, чтобы ты был рядом, – не выдержала она.
– Я знаю, родная, – ответил он поразительно мягко; она-то думала, что разозлила его. – Для меня это тоже важно. Это в последний раз. В день следующего шоу я буду рядом с тобой.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Ты меня любишь?
– Сама знаешь.
– Нет, скажи.
– Я люблю тебя.
– И я тебя люблю. Прости, что я так по-свински себя повела. Когда ты вернешься, все будет хорошо.
– Если в чем ты и права, так в этом, – сказал Макс, и Галина невольно рассмеялась.
– Так будешь говорить с Улой?
– Нет. Позвони мне, как только шоу закончится. Я буду ждать.
– Идет.
– Счастливо, родная. Я знаю, у тебя все получится.
– Ага. Потом поговорим.
Галина отключила связь и передала телефон Уле. Та хотела что-то сказать, но тут открылась дверь, и вошла Верена.
– Можно нам еще несколько секунд? – попросила Галина.
– Конечно. Но вообще-то уже пора, – сказала Верена, взглянув на часы.
– Ну выкладывай, наконец, – сказала Ула, едва за Вереной закрылась дверь. – Что такое?
– У меня в школе была подруга, ее звали Рианон Эдвардс. – Брови Улы взлетели вверх от любопытства. – Несколько дней назад я увидела у Макса в кабинете ее фотографии. Не надо на меня так смотреть, я в его бумагах не роюсь. Снимки лежали на столе. Вопрос: почему Макс ею интересуется? Из-за того, что я когда-то сделала, или из-за того, чем она занимается?
– Боже, – выдохнула Ула. – Ну, Галина, ты умеешь выдавать новости. А что ты сделала?
– Ничего особенного. С тех пор прошло много времени…
– Так что ты натворила? – перебила ее Ула.
– Увела ее жениха.
Глаза Улы округлились.
– И это называется – ничего особенного! Кто этот жених?
– Да никто. Я даже забыла его фамилию. Вроде Питер, а может, и нет. Или Филипп? Не важно. Мне просто хотелось бы знать, как Макс относится к Рианон. Доверяет ли он ей?
Ула так затрясла головой, словно в ней что-то застряло.
– Доверяет? – повторила она. – Откуда такой вопрос?
– Никогда не известно, доверяет Макс человеку или нет, – ответила Галина. – Как ты думаешь, он позволит мне написать Рианон?
– Подозреваю, тебе придется спрашивать его самого, – обескуражено отозвалась Ула.
Верена вновь появилась в комнате.
– А если он разрешит написать, она ко мне приедет? Как по-твоему? – спросила Галина, вставая.
Ула смотрела на нее, стараясь, чтобы посторонние не прочитали на ее лице изумления.
– Давай поставим вопрос так, – мягко произнесла она. – Ты сама приехала бы к подруге, которая увела у тебя мужчину?
– Я же сказала тебе, с тех пор прошло много лет. – Галина рассмеялась. – Сейчас у нее появился кто-то другой, и не исключено, что она тоже не сможет вспомнить фамилию того парня.
– Держу пари, что она помнит, – возразила Ула.
– Итак, дамы, все у нас в порядке? – Мими распахнула дверь и стремительно вошла, как главнокомандующий в штаб армии. – Галина, позвольте на вас взглянуть. Так, прическу надо чуть подправить. Марибет! Марибет, где ты? Только что была здесь…
– Я здесь.
Марибет и Пегги Уилсон вошли в комнату.
– Твое последнее слово? – спросила Мими. – Останавливаемся на серебристо-розовом?
– Да, на серебристо-розовом, – кивнула Марибет. – Лиловый оттенок придаст ей такой вид, как будто у нее вот-вот начнется сердечный приступ. Кстати, можно попробовать смешать розовый с перламутровым.
– В этом платье! – негодующе воскликнула Мими. – Все равно, что лыжник в летнем саду. Хотя… В этом что-то есть. Я попробую.
Верена помогла Галине надеть изысканное белое шелковое платье с глубокими вырезами спереди и сзади. Это платье, хотя и сравнительно простого покроя, как нельзя лучше гармонировало со светлыми волосами Галины и ее золотистой кожей.
– Вы читали книгу Луизы Хей? – спросила Галину Пегги.
– Чью книгу?
– Луизы Хей. Там много исключительно полезных советов, и должна вам сказать… Нет-нет, Луиза Хей пишет, что никогда нельзя употреблять слово “должна”. Значит, я обязана посоветовать вам, Галина, посмотреть на себя в зеркало и сказать себе, что вы себе безмерно нравитесь. Сегодня утром я сделала то же самое, чтобы привести в порядок нервы перед презентацией, и мне это помогло. Уверяю вас, это всегда помогает.
– Я поняла, Пегги, – кротко отозвалась Галина. – Значит, скоро вы кому-то безумно понравитесь, и мы уже будем вам не нужны.
В комнате повисло молчание. Слова Галины показались всем возмутительно дерзкими, ведь в “Конспираси” было хорошо известно, что Пегги Уилсон желает людям только добра, хотя со своими добрыми намерениями заходит порой чересчур далеко. Галина оскорбила ее, а ведь всего через несколько минут Пегги должна была представлять ее всему миру как лицо фирмы.
Лицо Пегги посерело, однако она лишь издала нервный смешок, стараясь сделать вид, что не почувствовала себя уязвленной. Ула шагнула вперед, словно намереваясь прийти на помощь, но тут же отступила, когда Мими взглянула на Марибет, а Марибет – на Галину.
Галина обвела комнату испуганным взглядом, потом подошла к Пегги и заговорила:
– Извините меня, Пегги. Я правда очень раскаиваюсь. Не хотела сказать ничего плохого, просто так неловко вышло… Ох, как нехорошо… – Она беспомощно оглянулась. – Ула, объясни ей, пожалуйста, что это я в шутку…
– Все в порядке, дорогая. – Пегги ласково погладила Галину по руке. – Я понимаю, вы пошутили. Кажется, у вас в Англии это называют иронией? Дело в том, что калифорнийцы не всегда ее понимают. Уверяю вас, я нисколько не обиделась.
Галина смотрела на нее. Ей хотелось разреветься от стыда за собственную глупость, бесчувственность, из-за которой, как подсказывала ей интуиция, новые коллеги станут отныне несколько иначе к ней относиться.
– Позвони Максу, – попросила она Улу. Голос ее дрожал. – Мне нужно с ним поговорить.
Несколько секунд спустя она уже сидела с телефоном в руке на закрытой крышке унитаза, и дверь ванной отделяла ее от всех.
– Макс? – шепотом сказала она в трубку.
– Да, родная, я. Что случилось?
– Ты сейчас где?
– В машине. Еду в “Праймэр”. Что-нибудь стряслось?
– Макс, я только что обидела человека. Я сказала ей чудовищную грубость, и теперь все наверняка возненавидели меня.
– Галина! Возьми себя в руки. Никто тебя не возненавидел, ты, как всегда, преувеличиваешь. Ты перед той женщиной извинилась?
– Да, попросила у нее прощения.
– Так в чем же дело?
– Тебе надо было быть здесь, Макс. Я же говорила, что без тебя не справлюсь.
– Я уверен, справишься, – холодно возразил Макс.
– Я без сил. Необходимо отложить церемонию. До твоего приезда.
– Сейчас ты пойдешь туда, куда скажет Марибет, и будешь выполнять все, что она велит, – отрезал Макс. – Ты меня поняла?
– Да, поняла, Макс. Но я не могу.
– Тогда, Галина, у нас с тобой все кончено. Если ты немедленно не выйдешь к телекамерам, все между нами кончено.
– Нет, Макс!
Он молчал, до Галины доносился шум автомобилей с нью-йоркской улицы.
– Нет, Макс, – повторила она.
– Да, Галина. Не нужно пытаться управлять моей жизнью. А сейчас либо ты выходишь на сцену и блистательно исполняешь свою роль, либо забудь обо мне.
– Хорошо, Макс. Я иду.
Она улыбнулась, отключила связь и вернулась в комнату.
Глава 8
Когда Макс вошел в конференц-зал нью-йоркской штаб-квартиры “Праймэр”, председатель совета директоров компании Ленни Харман отделился от группы молодых менеджеров и шагнул ему навстречу.
Технические работники в эти минуты уже затемняли зал, опуская на огромные окна, выходившие на Гудзон и Хобокен, непрозрачные шторы. Гигантский, размером пятнадцать футов на двенадцать, видеомонитор был уже включен, и на нем была прекрасно видна толпа, собравшаяся в танцевальном зале в Беверли-Хиллз.
– Рад тебя видеть, Макс, – дружелюбно сказал Харман, протягивая Романову руку. – Жаль, что ты не сможешь сегодня остаться на обед. Я бы с удовольствием поболтал с тобой.
В его голосе не слышалось и тени упрека, только сожаление о невозможности пригласить Макса в их любимый ресторан.
– Я вчера вечером прилетел, – как бы оправдываясь, ответил Макс. Глаза его шарили по залу, отыскивая знакомые лица.
– Тебя представить или ты предпочитаешь инкогнито? – спросил Харман, проводив Макса к столику.
– Лучше инкогнито. – Макс чуть иронически улыбнулся.
– Ты сегодня разговаривал с Марибет? – Ленни дал знак секретарше, чтобы та принесла им кофе. – Похоже, шоу должно пройти на ура. Она просто красавица, Макс.
Романов приподнял бровь, показывая, что удивлен комплиментом.
– Ну да, она очень хороша, – согласился он и взял у секретарши чашку кофе. – Я получил экономический прогноз. Впечатляющие цифры. Планируется получить тридцать три процента прибыли с двадцати одного миллиона долларов капиталовложений после уплаты налогов. Впечатляет. Вот только выдержим ли мы этот график?
– С такой девчонкой – думаю, выдержим.
Макса передернуло.
– Ее зовут Галина, – корректно произнес он. – Давай так и будем ее называть. Но как бы она ни была красива, нужно быть уверенным в качестве продукции, если мы намерены вложить столько денег в производство.
– Сегодня к концу дня у тебя на столе будут данные экспертного анализа, – сказал Ленни. – “Конспираси” наверняка ждет успех. Видел бы ты, как подскочили акции за последние две недели, с тех пор как продукция появилась на рынке.
– Да, выросли на тринадцать процентов, – протянул Макс. – Неплохо. Вовремя я их приобрел.
В конференц-зале люди уже рассаживались. В Лос-Анджелесе представители прессы также начали занимать свои места и рассматривать предложенные им бесплатные образцы продукции – с недоверием или равнодушием на лицах.
Макс и Ленни отыскали пару свободных стульев, стоявших несколько в стороне от основных рядов, уселись на них, и Харман принялся пояснять:
– Сегодняшнюю презентацию проводят три человека: Пегги Уилсон, вице-президент “Конспираси”, она отвечает за связи с общественностью; Джимми Хэн, главный технолог; и Марибет. Джимми долго говорить не будет, его специализация – наука, а о науке сегодня речь не пойдет. Сегодня в центре внимания будет Галина. Отныне ее лицо будет смотреть на нас с обложек журналов, с экранов телевизоров, с рекламных щитов на автодорогах. На вопросы, адресованные непосредственно Галине, сегодня будут отвечать ассистенты и Пегги Уилсон. Потом, когда Галина наберется опыта и у нее будет больше информации о компании, она, будем надеяться, сможет общаться с прессой сама.
Макс молчал.
– Красота и ум – вот что нужно современной женщине, – продолжал Ленни. – То же самое необходимо и “Конспираси”.
– Ты хочешь сказать, – невозмутимо откликнулся Макс, – что вечером женщина намажет себя кремом от “Конспираси”, а наутро проснется необыкновенно умной?
Светло-серые глаза Ленни искоса глянули на него, затем он добродушно хихикнул.
– Предлагаю оставить вопрос об объемах продаж тем, кто в таких вещах разбирается, – сказал он. – Ты видел список приглашенных?
– Видел, – кивнул Макс. – Звезд там больше, чем ночью в небе Африки.
Он вдруг нахмурился, не понимая, отчего ему пришла в голову именно эта метафора, – ведь он ни разу не был в Африке. Тут же он вспомнил о фотографиях подруги Галины и инстинктивно глянул на часы, хотя встреча с Тео Строссеном была назначена только на завтра.
– Марибет знает, что делает, – между тем творил Ленни. – Она знакома со всеми, и если она их всех пригласила – значит, рассчитывает на такую сенсацию, по сравнению с которой запуски с мыса Канаверал* покажутся детскими забавами. Не знаю, Макс, как ты предполагаешь жить дальше, но тебе следовало бы иметь в виду, что все папарацци мира, как только твоя девушка окажется в пределах их досягаемости, станут ее преследовать.
– С этим мы справимся, – уверенно заявил Макс.
* На мысе Канаверал, штат Флорида, находится космодром.
В это время собравшиеся в Лос-Анджелесе журналисты и звезды шоу-бизнеса принялись аплодировать, а в Нью-Йорке все, кто находился в конференц-зале, в том числе и Ленни, пристальнее вгляделись в экран.
Появилась Галина. На ней было обманчиво простое белое шелковое платье и скромное, хотя и невероятно дорогое ожерелье из алмазов и жемчуга; создавший его голливудский ювелир был также приглашен на роскошную церемонию и стоял сейчас вместе с командой сотрудников “Конспираси”.
Галина прошла по подиуму и заняла заранее отведенное ей место, где вот-вот должен был родиться образ, способный перевернуть мир. Ленни вдруг захотелось плясать от радости, и он почувствовал, как его чековая книжка пританцовывает у него в кармане. Не много он видел в жизни женщин красивее той, на которую были сейчас направлены телекамеры.
Он не смог удержаться и исподтишка взглянул на человека, которому принадлежала Галина Казимир и вся ее ослепительная красота. Когда Харман впервые вступил в контакт с главой концерна “Романов энтерпрайзес”, он понял, что перед ним исключительно проницательный и умный человек. Впрочем, Харман не слишком удивился, поскольку ему доводилось слышать, что Макс похож на своего деда. Но внук, похоже, в цепкости даже превзошел старого Михаила Романова. Харману казалось, что Макс едва ли не в буквальном смысле передает окружающим свое трудолюбие и выносливость. Харман невольно моргнул. Видит Бог, он всегда уважал Макса Романова, даже испытывал по отношению к нему белую зависть, но теперь, проведя некоторое время в стенах штаб-квартиры его компании и увидев воочию, что собою представляет Галина, должен был признать, что его уважение к Максу перерастает в робость, даже страх перед этим человеком. Впрочем, Ленни тут же вспомнил, что говорила ему Марибет, и его охватило какое-то почти болезненное сочувствие.
Макс во все глаза смотрел на экран, на свою неправдоподобно прекрасную возлюбленную, а Ленни пытался угадать, о чем он сейчас думает. Но лицо Романова оставалось непроницаемым все время, пока Пегги Уилсон приветствовала блистательную плеяду гостей шоу, называя некоторые наиболее известные имена.
Наконец Пегги отступила на шаг, чтобы представить Галину.
В зале раздался гром оваций, засверкали вспышки десятков фотоаппаратов. Можно было не сомневаться, что на первых страницах завтрашних газет появятся снимки и весь мир узнает о потрясающей красоте Галины Казимир и о ее чарующей улыбке. Красавица двигалась так уверенно, так изящно и непринужденно улыбалась перед телекамерами, купаясь в лучах льющегося в окна калифорнийского солнца, так легко касалась кончиками пальцев бриллиантового ожерелья, что невозможно было поверить, будто она вышла на подиум впервые. Но еще больше зрители и журналисты поражались тому, что на эту женщину до сих пор не обратили внимания другие косметические фирмы, рекламные агентства, голливудские продюсеры, что она до сих пор не попала в шоу-бизнес. Конечно, Харману была известна причина. Сейчас бизнесмен вознес небесам тревожную молитву, прося Господа, чтобы его решение оказалось верным, потому что, если нанятые Романовым телохранители подведут, мечты о беспрецедентном облике компании “Конспираси” и о запланированных немыслимых миллионах долларов пойдут прахом. С другой стороны, если скандал все-таки разразится, он, может быть, привлечет дополнительное внимание к компании, а значит, и дополнительные дивиденды. Черт возьми, Ленни Харман не был бы сегодня здесь, если бы не умел рисковать. А эта женщина так ослепительна, что на нее больно смотреть.
Он снова взглянул на экран и увидел, что камера отъехала назад, и в кадр вместе с Галиной теперь попали Пегги, Марибет и Джимми Хэн. Галина вместе со всеми внимательно прослушала краткое выступление Хэна, в котором он, не вдаваясь в технические подробности, заявил, что “Конспираси” открывает новую эру в производстве косметики – эру высоких технологий и качественно иных стандартов. Особо он подчеркнул роль омолаживающей кожу сыворотки.
– Я хотела бы спросить, – прервала его известная журналистка, специализирующаяся на теме моды, – почему “Конспираси”, продукция которой, судя хотя бы по ценам, предназначена в основном немолодым женщинам, избрала для рекламы столь юную модель? Или она уже испытала на себе действие вашей омолаживающей сыворотки?
Аудитория расхохоталась. Телережиссер быстро сориентировал вторую камеру на крупный план задавшей вопрос журналистки.
– А на сколько лет Галина выглядела раньше? – выкрикнул кто-то из задних рядов, что вызвало новый взрыв смеха.
– Как долго она пользуется сывороткой? – прозвучал следующий вопрос.
Неожиданно Галина сделала шаг вперед. К счастью, ее красота приковала к себе все взоры, поэтому никто из зрителей не заметил ни мелькнувшей в глазах Марибет паники, ни невольного отчаянного жеста Пегги. Модель заговорила, завораживая зрителей безукоризненным выговором дамы британского высшего света:
– Быть красивой – это не значит молодо выглядеть. Быть красивой – это значит выглядеть хорошо.
На долю секунды зал затих, а потом утонул в шквале аплодисментов. Марибет непроизвольно открыла рот, а у Пегги перехватило дыхание, и она прижала ладонь к груди, чтобы прийти в себя. Разумеется, все женщины мира щедро заплатили бы за сыворотку, которая сделала бы их моложе, но с точки зрения рекламы афористичное высказывание Галины было просто неоценимой находкой. Оно было похоже не на экспромт, а на рекламный лозунг, тщательно разработанный профессионалами из “Праймэр”; все журналисты уже лихорадочно записывали его в блокноты.
В нью-йоркском конференц-зале профессиональные рекламщики тоже аплодировали, высказывали друг другу свое одобрение и терялись в догадках, кто же это в Лос-Анджелесе сочинил для Галины такой гениальный слоган.
Ленни Харман посмотрел на Макса. Тот в ответ приподнял бровь.
Тем временем Галина повела себя как нельзя более разумно: она не стала пытаться развить свой сценический успех, а просто стояла и слушала, очень внимательно слушала, как Пегги соловьем разливалась насчет того, что в “Праймэр” все были несказанно обрадованы появлением Галины – ха-ха! – и что Галина поможет женщинам всего мира осознать, какими красивыми они могут быть, Поможет каждой женщине открыть в себе новую Галину и непременно полюбить себя.
– “Конспираси” вместе с Галиной помогут вам использовать свой шанс! – вскричала Пегги чуть ли не в пророческом экстазе. – Через несколько минут я приглашу всех принять участие в нашем открытом форуме, а сейчас я хотела бы попросить вас от всего сердца поблагодарить Галину за то, что она пришла сегодня к нам и доказала, что чистая и светлая душа – не только звено, связующее нас со всей Вселенной, но и главная составляющая успеха по пути к обретению красоты.
Изумленный Макс повернулся к Харману. Ленни от неловкости ерзал на стуле.
В темных глазах Макса мелькнула усмешка, но он воздержался от комментариев, так как в Лос-Анджелесе аудиторию вновь захлестнула волна аплодисментов. Харман испустил вздох облегчения. Он уже внутренне был готов чуть ли не к тому, что Пегги начнет возносить Галине молитву.
Следующие десять или пятнадцать минут ушли на серию кратких вопросов и ответов: верно ли, что сумма контракта Галины составляет пять миллионов долларов? В чем конкретно будут заключаться ее обязанности? Что она могла бы рассказать о своей личной жизни? Правда ли, что ее бабушка – русская графиня? Знаменита ли она в Англии? Намерена ли постоянно жить в США? Нравится ли ей в Штатах? И так далее и тому подобное; десятки не связанных друг с другом вопросов, которые тем не менее необходимы для скорейшего создания имиджа восходящей звезды. На все вопросы отвечали Пегги и ее ассистенты, иногда вставляла несколько слов Марибет, а Галина слушала, часто смеялась и всем своим видом показывала, как она признательна прессе за интерес к ее персоне.
Лишь в самом конце, когда Марибет уже кивнула Галине в сторону выхода, с места поднялась Сюзан Травнер, та самая журналистка, которая когда-то первой написала репортаж о “горе-убийстве” и, казалось, с тех пор видела цель своей жизни в том, чтобы пролить свет на истинные события той ночи, когда умерла Каролин Романова.
– Галина! – прокричала она. Ее характерный, пронзительный голос прорезал гул зала. – Мне хотелось бы узнать, как относится к вашему успеху в шоу-бизнесе Макс Романов? И почему его сегодня нет в этом зале?
Ленни Харман почувствовал, как напрягся Макс. Галина явно приготовилась ответить, но Марибет поспешно шагнула вперед.
– Еще раз благодарю всех вас за участие. – Она приветливо улыбнулась, давая Пегги возможность увести Галину. – Мы были очень рады всех вас увидеть…
– Галина! – не сдавалась Сюзан Травнер. Было трудно поверить, что эта симпатичная женщина с милым, почти детским лицом и автор наполненных ядовитым сарказмом статей – один и тот же человек. – Правда, что вы с Романовым стали любовниками еще до того, как его жену убили?
В зале лос-анджелесского отеля поднялся удивленный гул. В конференц-зале “Праймэр” Харман резко повернулся к Максу.
– Уходи же скорее, – прошипел Ленни, опять впившись взглядом в экран. Впрочем, отчасти он был доволен тем, что произошло, ведь публичный скандал – тоже неплохая реклама.
– И правда ли, – продолжала кричать журналистка, – что в ночь, когда умерла Каролин Романова, вы находились в усадьбе Романовых в штате Нью-Йорк?
Пегги и ее помощники отчаянно старались увести Галину из зала, но модель явно противилась. Было ясно, что она намерена ответить. Пегги и Марибет не могли ей помешать, разве что силой вытолкать за дверь.
– Мисс Травнер, – заговорила Галина, приветливо улыбаясь. Неожиданно она заморгала, ослепленная вспышками бесчисленных фотоаппаратов. – Извините… – Она заслонила ладонью глаза. – Я вас не вижу, но надеюсь, вы меня слышите. Макс Романов, как и все мои близкие друзья, очень рад моему контракту с “Праймэр” и искренне желал мне успеха. Его нет сейчас здесь по той же причине, по которой нет здесь и других моих друзей: все они – деловые люди, и у них очень много работы. Что касается моих интимных отношений с Максом и моего местопребывания в ту трагическую ночь, когда погибла его супруга, то эти вопросы были в свое время детально рассмотрены в ходе следствия и судебного разбирательства. Исследовали их и те немногочисленные журналисты, которым было угодно проявить любопытство в отношении меня в связи с моей дружбой с Романовыми. Поэтому я рекомендовала бы вам, мисс Травнер, посетить библиотеку или же отыскать необходимую информацию, которой вы, судя по всему, не владеете, в Интернете.
Если бы речь Галины была обращена не к Отраве, а к кому-то другому, Харман, пожалуй, посочувствовал бы этому человеку – столько убедительности придавали словам Галины ее идеальное британское произношение, учтивые манеры и врожденный аристократизм.
Но заткнуть рот Травнер было не так-то легко.
– Галина, где вы провели ту ночь, когда умерла Каролин Романова?
В настойчивом голосе звенели металлические нотки.
Явственно различимые возгласы неодобрения как будто вообще не интересовали Галину. На ее лице было написано только вежливое сожаление.
– Вам самой, – сказала она чуточку снисходительно, – не составит труда прояснить это обстоятельство, поскольку после окончания пресс-конференции вы сможете переговорить с Пегги, и она подскажет вам, откуда лучше начать поиски.
Технические работники в эти минуты уже затемняли зал, опуская на огромные окна, выходившие на Гудзон и Хобокен, непрозрачные шторы. Гигантский, размером пятнадцать футов на двенадцать, видеомонитор был уже включен, и на нем была прекрасно видна толпа, собравшаяся в танцевальном зале в Беверли-Хиллз.
– Рад тебя видеть, Макс, – дружелюбно сказал Харман, протягивая Романову руку. – Жаль, что ты не сможешь сегодня остаться на обед. Я бы с удовольствием поболтал с тобой.
В его голосе не слышалось и тени упрека, только сожаление о невозможности пригласить Макса в их любимый ресторан.
– Я вчера вечером прилетел, – как бы оправдываясь, ответил Макс. Глаза его шарили по залу, отыскивая знакомые лица.
– Тебя представить или ты предпочитаешь инкогнито? – спросил Харман, проводив Макса к столику.
– Лучше инкогнито. – Макс чуть иронически улыбнулся.
– Ты сегодня разговаривал с Марибет? – Ленни дал знак секретарше, чтобы та принесла им кофе. – Похоже, шоу должно пройти на ура. Она просто красавица, Макс.
Романов приподнял бровь, показывая, что удивлен комплиментом.
– Ну да, она очень хороша, – согласился он и взял у секретарши чашку кофе. – Я получил экономический прогноз. Впечатляющие цифры. Планируется получить тридцать три процента прибыли с двадцати одного миллиона долларов капиталовложений после уплаты налогов. Впечатляет. Вот только выдержим ли мы этот график?
– С такой девчонкой – думаю, выдержим.
Макса передернуло.
– Ее зовут Галина, – корректно произнес он. – Давай так и будем ее называть. Но как бы она ни была красива, нужно быть уверенным в качестве продукции, если мы намерены вложить столько денег в производство.
– Сегодня к концу дня у тебя на столе будут данные экспертного анализа, – сказал Ленни. – “Конспираси” наверняка ждет успех. Видел бы ты, как подскочили акции за последние две недели, с тех пор как продукция появилась на рынке.
– Да, выросли на тринадцать процентов, – протянул Макс. – Неплохо. Вовремя я их приобрел.
В конференц-зале люди уже рассаживались. В Лос-Анджелесе представители прессы также начали занимать свои места и рассматривать предложенные им бесплатные образцы продукции – с недоверием или равнодушием на лицах.
Макс и Ленни отыскали пару свободных стульев, стоявших несколько в стороне от основных рядов, уселись на них, и Харман принялся пояснять:
– Сегодняшнюю презентацию проводят три человека: Пегги Уилсон, вице-президент “Конспираси”, она отвечает за связи с общественностью; Джимми Хэн, главный технолог; и Марибет. Джимми долго говорить не будет, его специализация – наука, а о науке сегодня речь не пойдет. Сегодня в центре внимания будет Галина. Отныне ее лицо будет смотреть на нас с обложек журналов, с экранов телевизоров, с рекламных щитов на автодорогах. На вопросы, адресованные непосредственно Галине, сегодня будут отвечать ассистенты и Пегги Уилсон. Потом, когда Галина наберется опыта и у нее будет больше информации о компании, она, будем надеяться, сможет общаться с прессой сама.
Макс молчал.
– Красота и ум – вот что нужно современной женщине, – продолжал Ленни. – То же самое необходимо и “Конспираси”.
– Ты хочешь сказать, – невозмутимо откликнулся Макс, – что вечером женщина намажет себя кремом от “Конспираси”, а наутро проснется необыкновенно умной?
Светло-серые глаза Ленни искоса глянули на него, затем он добродушно хихикнул.
– Предлагаю оставить вопрос об объемах продаж тем, кто в таких вещах разбирается, – сказал он. – Ты видел список приглашенных?
– Видел, – кивнул Макс. – Звезд там больше, чем ночью в небе Африки.
Он вдруг нахмурился, не понимая, отчего ему пришла в голову именно эта метафора, – ведь он ни разу не был в Африке. Тут же он вспомнил о фотографиях подруги Галины и инстинктивно глянул на часы, хотя встреча с Тео Строссеном была назначена только на завтра.
– Марибет знает, что делает, – между тем творил Ленни. – Она знакома со всеми, и если она их всех пригласила – значит, рассчитывает на такую сенсацию, по сравнению с которой запуски с мыса Канаверал* покажутся детскими забавами. Не знаю, Макс, как ты предполагаешь жить дальше, но тебе следовало бы иметь в виду, что все папарацци мира, как только твоя девушка окажется в пределах их досягаемости, станут ее преследовать.
– С этим мы справимся, – уверенно заявил Макс.
* На мысе Канаверал, штат Флорида, находится космодром.
В это время собравшиеся в Лос-Анджелесе журналисты и звезды шоу-бизнеса принялись аплодировать, а в Нью-Йорке все, кто находился в конференц-зале, в том числе и Ленни, пристальнее вгляделись в экран.
Появилась Галина. На ней было обманчиво простое белое шелковое платье и скромное, хотя и невероятно дорогое ожерелье из алмазов и жемчуга; создавший его голливудский ювелир был также приглашен на роскошную церемонию и стоял сейчас вместе с командой сотрудников “Конспираси”.
Галина прошла по подиуму и заняла заранее отведенное ей место, где вот-вот должен был родиться образ, способный перевернуть мир. Ленни вдруг захотелось плясать от радости, и он почувствовал, как его чековая книжка пританцовывает у него в кармане. Не много он видел в жизни женщин красивее той, на которую были сейчас направлены телекамеры.
Он не смог удержаться и исподтишка взглянул на человека, которому принадлежала Галина Казимир и вся ее ослепительная красота. Когда Харман впервые вступил в контакт с главой концерна “Романов энтерпрайзес”, он понял, что перед ним исключительно проницательный и умный человек. Впрочем, Харман не слишком удивился, поскольку ему доводилось слышать, что Макс похож на своего деда. Но внук, похоже, в цепкости даже превзошел старого Михаила Романова. Харману казалось, что Макс едва ли не в буквальном смысле передает окружающим свое трудолюбие и выносливость. Харман невольно моргнул. Видит Бог, он всегда уважал Макса Романова, даже испытывал по отношению к нему белую зависть, но теперь, проведя некоторое время в стенах штаб-квартиры его компании и увидев воочию, что собою представляет Галина, должен был признать, что его уважение к Максу перерастает в робость, даже страх перед этим человеком. Впрочем, Ленни тут же вспомнил, что говорила ему Марибет, и его охватило какое-то почти болезненное сочувствие.
Макс во все глаза смотрел на экран, на свою неправдоподобно прекрасную возлюбленную, а Ленни пытался угадать, о чем он сейчас думает. Но лицо Романова оставалось непроницаемым все время, пока Пегги Уилсон приветствовала блистательную плеяду гостей шоу, называя некоторые наиболее известные имена.
Наконец Пегги отступила на шаг, чтобы представить Галину.
В зале раздался гром оваций, засверкали вспышки десятков фотоаппаратов. Можно было не сомневаться, что на первых страницах завтрашних газет появятся снимки и весь мир узнает о потрясающей красоте Галины Казимир и о ее чарующей улыбке. Красавица двигалась так уверенно, так изящно и непринужденно улыбалась перед телекамерами, купаясь в лучах льющегося в окна калифорнийского солнца, так легко касалась кончиками пальцев бриллиантового ожерелья, что невозможно было поверить, будто она вышла на подиум впервые. Но еще больше зрители и журналисты поражались тому, что на эту женщину до сих пор не обратили внимания другие косметические фирмы, рекламные агентства, голливудские продюсеры, что она до сих пор не попала в шоу-бизнес. Конечно, Харману была известна причина. Сейчас бизнесмен вознес небесам тревожную молитву, прося Господа, чтобы его решение оказалось верным, потому что, если нанятые Романовым телохранители подведут, мечты о беспрецедентном облике компании “Конспираси” и о запланированных немыслимых миллионах долларов пойдут прахом. С другой стороны, если скандал все-таки разразится, он, может быть, привлечет дополнительное внимание к компании, а значит, и дополнительные дивиденды. Черт возьми, Ленни Харман не был бы сегодня здесь, если бы не умел рисковать. А эта женщина так ослепительна, что на нее больно смотреть.
Он снова взглянул на экран и увидел, что камера отъехала назад, и в кадр вместе с Галиной теперь попали Пегги, Марибет и Джимми Хэн. Галина вместе со всеми внимательно прослушала краткое выступление Хэна, в котором он, не вдаваясь в технические подробности, заявил, что “Конспираси” открывает новую эру в производстве косметики – эру высоких технологий и качественно иных стандартов. Особо он подчеркнул роль омолаживающей кожу сыворотки.
– Я хотела бы спросить, – прервала его известная журналистка, специализирующаяся на теме моды, – почему “Конспираси”, продукция которой, судя хотя бы по ценам, предназначена в основном немолодым женщинам, избрала для рекламы столь юную модель? Или она уже испытала на себе действие вашей омолаживающей сыворотки?
Аудитория расхохоталась. Телережиссер быстро сориентировал вторую камеру на крупный план задавшей вопрос журналистки.
– А на сколько лет Галина выглядела раньше? – выкрикнул кто-то из задних рядов, что вызвало новый взрыв смеха.
– Как долго она пользуется сывороткой? – прозвучал следующий вопрос.
Неожиданно Галина сделала шаг вперед. К счастью, ее красота приковала к себе все взоры, поэтому никто из зрителей не заметил ни мелькнувшей в глазах Марибет паники, ни невольного отчаянного жеста Пегги. Модель заговорила, завораживая зрителей безукоризненным выговором дамы британского высшего света:
– Быть красивой – это не значит молодо выглядеть. Быть красивой – это значит выглядеть хорошо.
На долю секунды зал затих, а потом утонул в шквале аплодисментов. Марибет непроизвольно открыла рот, а у Пегги перехватило дыхание, и она прижала ладонь к груди, чтобы прийти в себя. Разумеется, все женщины мира щедро заплатили бы за сыворотку, которая сделала бы их моложе, но с точки зрения рекламы афористичное высказывание Галины было просто неоценимой находкой. Оно было похоже не на экспромт, а на рекламный лозунг, тщательно разработанный профессионалами из “Праймэр”; все журналисты уже лихорадочно записывали его в блокноты.
В нью-йоркском конференц-зале профессиональные рекламщики тоже аплодировали, высказывали друг другу свое одобрение и терялись в догадках, кто же это в Лос-Анджелесе сочинил для Галины такой гениальный слоган.
Ленни Харман посмотрел на Макса. Тот в ответ приподнял бровь.
Тем временем Галина повела себя как нельзя более разумно: она не стала пытаться развить свой сценический успех, а просто стояла и слушала, очень внимательно слушала, как Пегги соловьем разливалась насчет того, что в “Праймэр” все были несказанно обрадованы появлением Галины – ха-ха! – и что Галина поможет женщинам всего мира осознать, какими красивыми они могут быть, Поможет каждой женщине открыть в себе новую Галину и непременно полюбить себя.
– “Конспираси” вместе с Галиной помогут вам использовать свой шанс! – вскричала Пегги чуть ли не в пророческом экстазе. – Через несколько минут я приглашу всех принять участие в нашем открытом форуме, а сейчас я хотела бы попросить вас от всего сердца поблагодарить Галину за то, что она пришла сегодня к нам и доказала, что чистая и светлая душа – не только звено, связующее нас со всей Вселенной, но и главная составляющая успеха по пути к обретению красоты.
Изумленный Макс повернулся к Харману. Ленни от неловкости ерзал на стуле.
В темных глазах Макса мелькнула усмешка, но он воздержался от комментариев, так как в Лос-Анджелесе аудиторию вновь захлестнула волна аплодисментов. Харман испустил вздох облегчения. Он уже внутренне был готов чуть ли не к тому, что Пегги начнет возносить Галине молитву.
Следующие десять или пятнадцать минут ушли на серию кратких вопросов и ответов: верно ли, что сумма контракта Галины составляет пять миллионов долларов? В чем конкретно будут заключаться ее обязанности? Что она могла бы рассказать о своей личной жизни? Правда ли, что ее бабушка – русская графиня? Знаменита ли она в Англии? Намерена ли постоянно жить в США? Нравится ли ей в Штатах? И так далее и тому подобное; десятки не связанных друг с другом вопросов, которые тем не менее необходимы для скорейшего создания имиджа восходящей звезды. На все вопросы отвечали Пегги и ее ассистенты, иногда вставляла несколько слов Марибет, а Галина слушала, часто смеялась и всем своим видом показывала, как она признательна прессе за интерес к ее персоне.
Лишь в самом конце, когда Марибет уже кивнула Галине в сторону выхода, с места поднялась Сюзан Травнер, та самая журналистка, которая когда-то первой написала репортаж о “горе-убийстве” и, казалось, с тех пор видела цель своей жизни в том, чтобы пролить свет на истинные события той ночи, когда умерла Каролин Романова.
– Галина! – прокричала она. Ее характерный, пронзительный голос прорезал гул зала. – Мне хотелось бы узнать, как относится к вашему успеху в шоу-бизнесе Макс Романов? И почему его сегодня нет в этом зале?
Ленни Харман почувствовал, как напрягся Макс. Галина явно приготовилась ответить, но Марибет поспешно шагнула вперед.
– Еще раз благодарю всех вас за участие. – Она приветливо улыбнулась, давая Пегги возможность увести Галину. – Мы были очень рады всех вас увидеть…
– Галина! – не сдавалась Сюзан Травнер. Было трудно поверить, что эта симпатичная женщина с милым, почти детским лицом и автор наполненных ядовитым сарказмом статей – один и тот же человек. – Правда, что вы с Романовым стали любовниками еще до того, как его жену убили?
В зале лос-анджелесского отеля поднялся удивленный гул. В конференц-зале “Праймэр” Харман резко повернулся к Максу.
– Уходи же скорее, – прошипел Ленни, опять впившись взглядом в экран. Впрочем, отчасти он был доволен тем, что произошло, ведь публичный скандал – тоже неплохая реклама.
– И правда ли, – продолжала кричать журналистка, – что в ночь, когда умерла Каролин Романова, вы находились в усадьбе Романовых в штате Нью-Йорк?
Пегги и ее помощники отчаянно старались увести Галину из зала, но модель явно противилась. Было ясно, что она намерена ответить. Пегги и Марибет не могли ей помешать, разве что силой вытолкать за дверь.
– Мисс Травнер, – заговорила Галина, приветливо улыбаясь. Неожиданно она заморгала, ослепленная вспышками бесчисленных фотоаппаратов. – Извините… – Она заслонила ладонью глаза. – Я вас не вижу, но надеюсь, вы меня слышите. Макс Романов, как и все мои близкие друзья, очень рад моему контракту с “Праймэр” и искренне желал мне успеха. Его нет сейчас здесь по той же причине, по которой нет здесь и других моих друзей: все они – деловые люди, и у них очень много работы. Что касается моих интимных отношений с Максом и моего местопребывания в ту трагическую ночь, когда погибла его супруга, то эти вопросы были в свое время детально рассмотрены в ходе следствия и судебного разбирательства. Исследовали их и те немногочисленные журналисты, которым было угодно проявить любопытство в отношении меня в связи с моей дружбой с Романовыми. Поэтому я рекомендовала бы вам, мисс Травнер, посетить библиотеку или же отыскать необходимую информацию, которой вы, судя по всему, не владеете, в Интернете.
Если бы речь Галины была обращена не к Отраве, а к кому-то другому, Харман, пожалуй, посочувствовал бы этому человеку – столько убедительности придавали словам Галины ее идеальное британское произношение, учтивые манеры и врожденный аристократизм.
Но заткнуть рот Травнер было не так-то легко.
– Галина, где вы провели ту ночь, когда умерла Каролин Романова?
В настойчивом голосе звенели металлические нотки.
Явственно различимые возгласы неодобрения как будто вообще не интересовали Галину. На ее лице было написано только вежливое сожаление.
– Вам самой, – сказала она чуточку снисходительно, – не составит труда прояснить это обстоятельство, поскольку после окончания пресс-конференции вы сможете переговорить с Пегги, и она подскажет вам, откуда лучше начать поиски.