Льюис Сьюзен. Неукротимый огонь

   – В понедельник. А твое готово?
   Лиззи появилась в дверях.
   – Мария мне его вчера принесла. Они с Иветтой были так счастливы, что я заказала платье им. Отложили все дела, чтобы закончить вовремя. Они тебе не говорили?
   Рианон улыбнулась:
   – Да это же и так понятно. Жаль, конечно, что мы не сможем обеспечить им побольше рекламы, но, честно тебе скажу, я не вынесу, если на мою свадьбу явится пресса. По-моему, это не публичное мероприятие.
   – Да они и так на седьмом небе оттого, что мы их талантам посвящаем целых полчаса, – возразила Лиззи. – Их уже знают в мире не меньше, чем знаменитостей, для которых они шьют. Спасибо. – Она взяла у Рианон бокал. – Да, а как твой отец? Будет?
   – Господи, – пробормотала Рианон и прижала ладонь ко лбу, как будто простое упоминание об отце вызывало у нее головную боль. – Приедет. И фифа с ним. – Она вдруг побледнела от ужасной мысли. – Послушай, Лиззи, – застонала она, – а что, если опять?.. Вдруг он тоже меня бросит перед свадьбой?
   Лиззи засмеялась и взяла подругу за руку:
   – Чушь. Оливера что-то задержало, вот и все. Завтра он будет здесь. Хотя ты все равно найдешь, о чем беспокоиться, я тебя знаю.
   Рианон вымученно улыбнулась.
   – Не в его привычках задерживаться и не звонить, – сказала она, уставившись в бокал.
   Лиззи смотрела на подругу, раздумывая, как ее утешить, и наконец решилась задать прямой вопрос:
   – Он должен был встречаться в Нью-Йорке со Строссеном?
   Ледяная игла пронзила сердце Рианон.
   – Да, – кивнула она и подняла глаза на Лиззи. – Только не спрашивай меня, в чем там у них дело. Я и сама толком не знаю. Как только я заговаривала о Строссене, он сразу обрывал меня, Не хотел пугать. Говорил только, что все уладится. А в Африке он мне сказал, что хочет отделиться от Строссена. Злился очень. – Она глубоко вздохнула, запрокинула голову и сделала большой глоток шампанского. – Прости, Лиззи, я знаю, тебе надо поговорить, а я…
   – Нет, это тебе надо поговорить, – возразила Лиззи. Она вдруг остро почувствовала, впервые за долгие недели, какое удивительное лекарство от одиночества – стать нужной тому, кого любишь. – Ты, случайно, раньше не наводила справки насчет этого типа, Строссена?
   Рианон покачала головой:
   – Нет. Мне было неловко… что-то предпринимать за спиной Оливера. – Она опять посмотрела на дно бокала.
   – И ты боялась узнать что-то нехорошее, – безжалостно добавила Лиззи.
   Рианон медленно кивнула и произнесла со вздохом:
   – Громкие слова, да?
   – Ага, – согласилась Лиззи. – Но это благородно. Только ты, Рианон, не можешь не понимать, что это значит. Ты до конца не доверяешь Оливеру.
   Глаза Рианон сверкнули.
   – Я ему полностью доверяю! – с жаром заявила она. – И значит это совершенно другое: я считала и считаю, что действовать втайне от него нельзя. Ясно, что Строссен на многое способен, и Оливеру меньше всего нужно, чтобы я рыскала вокруг такого человека. Я могла бы только навредить Оливеру.
   – Хорошо, хорошо, пусть так, – поспешила успокоить ее Лиззи. – Может, присядем? Лично у меня после этих магазинов ноги гудят.
   Рианон взяла бутылку шампанского и прошла вслед за Лиззи в комнату. Там они уселись на диван и положили ноги на кофейный столик.
   Рианон бросила взгляд на свой перстень и ощутила новый приступ тревоги. Ей захотелось переменить тему.
   – Кстати, я тебе не говорила, что в июле собираются приехать Симпсоны?
   Лиззи покачала головой:
   – Нет. А зачем?
   – Разве они когда-нибудь скажут? – усмехнулась Рианон. – Вот приедут, тогда и увидим. А ты знаешь, что Ричард Коупленд уходит в отставку?
   – В четверг мы с тобой это подробно обсудили, – напомнила ей Лиззи.
   Рианон досадливо поморщилась.
   – Да-да, извини. Я зациклилась. Давай лучше поговорим о тебе. И мне лучше сосредоточиться на чем-нибудь действительно важном, а не сходить с ума, когда дело, может, яйца выеденного не стоит.
   – А что обо мне? – Лиззи пожала плечами. – Я одна. Что тут еще сказать? Ничего, переживу.
   Взгляды их встретились, и Рианон вдруг стало стыдно за то, что в последние два месяца она была скверным другом.
   – Ты все еще тоскуешь по Ричарду?
   Лиззи кивнула и заставила себя улыбнуться.
   – Конечно, но это же естественно, – безмятежным тоном ответила она. – Хотелось бы получше справляться со своими настроениями. Иногда я так злюсь, что мне буквально хочется убить кого-нибудь.
   Рианон с сочувствием смотрела на Лиззи.
   – А ты не думала посоветоваться с врачом? – мягко спросила она.
   – Много раз. Но знаешь, мне нужен скорее не врач, а близкий человек, с которым я могла бы делиться. Как с Ричардом, Ну, наверное, не так, как с ним. Нельзя искать просто замену, но я ведь живой человек… – Голос ее задрожал, и она удрученно заглянула в бокал.
   Рианон с улыбкой смотрела на нее.
   – Я полагаю, если бы Энди объявился, ты бы мне сказала?
   Лиззи со вздохом откинулась на спинку дивана.
   – Да, конечно. Мне сейчас хочется только одного: понять, почему он не отзывается. И вообще зря он тогда заговорил о том, чтобы я осталась с ним. Оказывается, какая-то глупая клеточка во мне отнеслась к его предложению всерьез.
   – Интересно, – встрепенулась Рианон. – Выходит, ты передумала? Теперь ты хочешь быть с ним?
   – Да иди ты к черту! – вспылила Лиззи. – Я этого не говорила. Я сказала: зря он полез со своим предложением, вот и все. Гнусно он со мной обошелся: заставил подумать, что я для него что-то значу, и забыл про меня, как только взлетел самолет. А я столько времени хнычу из-за мужчины, с которым переспала пару раз. Что ж, это только доказывает, в каком я отчаянии. Да, я в отчаянии, что скрывать. Мне плохо одной. Я как будто только наполовину живая. Не с кем поговорить, не с кем заняться чем-нибудь. Бывает, я с пятницы до понедельника ни единым словом ни с кем не перекинусь. После этого подпрыгиваю от звука собственного голоса. И не надо мне советовать почаще где-нибудь бывать, встречаться с людьми. Я пробовала. Еще хуже. Это неестественное общение, в нем есть что-то фальшивое. Я не хочу бывать там, где мне никто по-настоящему не рад. Да-да, никому не нужны одинокие женщины, тем более одинокие женщины моего возраста. Я лишняя, чувствую себя лишней. Ни мужа, ни детей, друзья меня забросили, а я потонула в жалости к себе, так что можешь открыть еще бутылку, чтобы я потонула окончательно. Вот так. – Лиззи усмехнулась и осушила бокал. – Тебе все еще интересно говорить обо мне?
   Рианон не улыбалась, а только смотрела на Лиззи.
   – Я и не знала, что тебе настолько тяжело.
   Лиззи снова пожала плечами.
   – А зачем тебе знать? Я и не хотела нагружать тебя своими проблемами, тем более сейчас. Да и чем ты можешь помочь? Кто вообще тут поможет? Ричарда нет, его не вернуть, а Энди… Один Бог знает, где он, и мне нет до него никакого дела.
   – Есть. Это же видно.
   – Нет. Он для меня – предлог, способ растравлять жалость к себе.
   Рианон улыбнулась.
   – Ты ведь по нему тоскуешь, – возразила она.
   – Неправда. Я тоскую по Ричарду.
   Рианон покачала головой:
   – Не верится. Ты уже начинала приходить в себя. Ты успокаивалась. И опять впала в депрессию после Энди. Лиз, если бы ты осталась к нему равнодушной, эта история на тебя так не подействовала бы.
   – Просто он первый после Ричарда мужчина, с которым я спала. Еще через месяц-два я и не вспомню, как его звали. Ну-ка, беги к телефону. Может, это Оливер.
   Рианон уже подносила трубку к уху, горячо молясь про себя, чтобы это действительно оказался Оливер. Но звонила Иветта, модельер, которая занималась свадебным нарядом Рианон. Она сообщила, что намерена снабдить шляпу вуалеткой, а поля украсить кружевами, но если Рианон не понравится, то убрать все это – минутное дело.
   Рианон положила трубку и постояла у окна, глядя в сад. Она уже едва могла справиться с охватившей ее паникой. Ей вспомнились унижение, испытанное ею в тот раз, когда ее свадьба сорвалась за несколько дней до назначенной даты. Унижение и безумная боль. Неужто ей придется пройти через все это вновь? Надо будет звонить в церковь, в бюро проката автомобилей, в цветочный магазин, в кондитерскую… И платье это ей никогда не надеть. И обручальные кольца навсегда останутся в футлярах. Утешения, ахи, смешки за спиной, любопытные взгляды и безграничное отчаяние. Никогда она не была так одинока, как в те дни. Ее жених убежал с ее лучшей подругой, а родной отец ее проклял. Неужели Оливер заставит ее еще раз пережить это? Похоже, последнюю фразу она пробормотала вслух.
   – Да нет, конечно. – Лиззи махнула рукой. – Он же влюблен в тебя как ненормальный, это и слепой увидит. Можешь чесать языком сколько хочешь, а гулять у тебя на свадьбе мы будем.
   Рианон стало чуточку легче от этих слов.
   – Так где же он?! – простонала она. – Почему не звонит? Знает же, в каком я состоянии. До свадьбы три дня, а он исчез. – Она подняла взгляд на Лиззи. – Может, мне полететь к нему в Нью-Йорк?
   Лиззи рассмеялась:
   – Не советую. Вы разминетесь над Атлантикой, тем дело и кончится. Рианон, он обязательно позвонит. А может, сейчас войдет сюда. Вдруг решит устроить тебе сюрприз?
   – Если это сюрприз, то я вышибу из него мозги! – рявкнула Рианон. – Лиззи, пошел он к черту, давай о чем-нибудь другом. Я больше не могу. Схожу с ума. Ты своей Шарон Спайсер позвонила?
   Лиззи тряхнула головой от удивления.
   – Почему ты вдруг о ней вспомнила? – спросила она и заговорила, не дожидаясь ответа: – Нет, я ей не звонила, и она – только бы не сглазить – кажется, перестала мне звонить. А ты что делаешь?
   – Еще раз хочу связаться с Нью-Йорком, – ответила Рианон и принялась набирать номер. Выждав гудков двадцать, не меньше, она швырнула трубку. – Мог бы придумать что-нибудь пооригинальнее, а не шляться где-то в одиннадцать вечера, когда я звоню, – раздраженно добавила она.
   – Помолчи, – отозвалась Лиззи. Она только что подлила себе шампанского. – Давай-ка займемся чем-нибудь полезным. Сумки разберем, например.
   – На кой ляд? – фыркнула Рианон. – Если не выходишь замуж, тебе приданое не нужно.
   – Но если выходишь замуж, именно оно и нужно, – парировала Лиззи. – Так что сейчас мы с тобой посмотрим, чего ты накупила. Какая сейчас погода в Марракеше*? И вообще, как ты узнала, что вы едете в Марракеш?
   – Билеты вчера принесли.
   Лиззи кивнула, а потом недоверчиво взглянула на Рианон.
   – А почему Марракеш? Ведь там ужасно.
 
   * Марракеш – древняя столица Марокко, ныне центр одноименной провинции.
 
   – Да какое мне дело? Мне же туда не ехать, – разозлилась Рианон.
   – Это ты решила или Оливер? – поинтересовалась Лиззи.
   – Я однажды упомянула Марракеш в разговоре, – преувеличенно кротко объяснила Рианон. – И сказала, что мне хотелось бы как-нибудь там побывать. Там мы рассчитывали провести всего пять дней, так что ничего страшного.
   – Наверняка остановитесь в “Мамунии”.
   – Да. Во всяком случае, так планировалось. Давай сходим куда-нибудь, а? Скорее всего в ресторане встретим знакомых. Мне что-то захотелось расслабиться и напиться как следует, причем на людях.
   – А если Оливер позвонит и попросит встретить его в аэропорту? – возразила Лиззи.
   В глазах Рианон вспыхнул гнев.
   – И ты всерьез полагаешь, что я должна сидеть здесь и дожидаться? – язвительно спросила она.
   – Может быть, с ним что-нибудь случилось? – осторожно предположила Лиззи и тут же вздрогнула, потому что Рианон сжала ладонями виски и завопила:
   – Не смей! Да, случилось, и мы с тобой это прекрасно знаем. Вот только что? Он ранен? Мне нужно звонить в полицию? Да там подумают то же самое, что подумают все: он решил навострить лыжи и теперь прячется от меня! Так он скорее всего и поступил. Но если… Господи, что я несу! Прости, Лиззи, я совсем потеряла голову.
   – Ничего подобного. – Лиззи с улыбкой обняла Рианон. – Ты ведешь себя так, как любая женщина повела бы себя на твоем месте. Рианон, Оливер вернется. Наберись терпения.
   К вечеру вестей от Оливера все еще не было. Рианон безумно боялась, что жених ее бросил, но еще больше она боялась, что он в самом деле попал в беду. Лиззи съездила домой за кое-какой одеждой и вернулась, чтобы поддержать подругу и постараться заставить ее не паниковать. Но часы шли, Лиззи становилось все труднее придумывать объяснения. Утешения звучали все менее убедительно даже для нее самой.
   Она сидела за столом и писала комментарий для очередной программы, когда Рианон, закутанная в махровое белое полотенце, ворвалась в комнату и принялась яростно вышагивать взад-вперед.
   – Как ты думаешь, Лиззи, – почти выкрикнула она, – когда мне звонить в бюро регистрации? Должна же я их предупредить, что свадьба отменяется! Может, завтра с утра позвонить?
   Глаза ее сверкали как у дикого зверя.
   – Не торопись, – ответила Лиззи. – Может быть, он еще…
   – А как же кольцо? – перебила ее Рианон. – Это его свадебный подарок. Оно стоит бешеных денег. Я, наверное, должна его вернуть? А как я его верну, если даже не знаю, где сейчас Оливер? Ладно, ладно, сейчас успокоюсь. – Она остановилась. – Возьму себя в руки. Меня зовут Рианон Эдвардс. Мне двадцать девять лет. Я живу в Кенсингтоне. И мужчины дважды сбегали от меня чуть ли не на пороге церкви.
   Совершенно невольно Лиззи засмеялась, и Рианон тоже выдавила улыбку. Которая, впрочем, тут же исчезла. Рианон уселась на краешек дивана и уставилась в пустоту. Пальцы ее машинально вытягивали из полотенца нитку.
   – Я не смогу пойти утром за платьем, – прошептала она. – Не смогу.
   Лиззи прикусила губу и отвернулась.
   – Послушай, – заговорила она, – если так, я сама все сделаю. Тебе не придется никуда ходить или звонить.
   Рианон страшно побледнела, даже веснушки как будто поблекли. Она сидела в прострации, глядя перед собой помутневшими глазами.
   – А что я скажу отцу?
   Безнадежное отчаяние в голосе.
   Лиззи увидела, что по щеке подруги катится слеза.
   – Я не думала, что он так поступит со мной, – бормотала она. – Мне казалось, что я не уверена в его отношении ко мне. Неправда, оказывается, я верила, что он меня любит. Я так верила…
   – Он любит тебя, – тихо проговорила Лиззи.
   Рианон покачала головой и закрыла лицо руками. Внутри что-то прорвалось, и она наконец дала волю рыданиям.
 
   Уверенными шагами Рэнди Тикстон пересекла собственную гостиную и протянула Тео Строссену бокал виски. Жила Рэнди в элегантном двухэтажном доме в Верхнем Вестсайде.
   Телохранители Строссена остались в машине, и сам старик казался чуточку крупнее, так как его не заслоняли их могучие телеса. Он сидел сейчас в обитом коричневой кожей кресле и внимательно разглядывал висевшие на стенах картины. Рэнди устроилась в кресле напротив. В руке у нее была рюмка водки.
   – Магир летит в Лондон, – сообщил ей Строссен своим обычным ровным голосом.
   Рэнди кивнула, помолчала несколько секунд, потом спросила:
   – Вы намерены появиться на его свадьбе?
   – Он это видит в ночных кошмарах, – усмехнулся магнат.
   – Он так сказал? – удивилась Рэнди.
   – Зачем? Если это не так, значит, парень – умственно отсталый.
   Рэнди поморщилась, но кивнула.
   – Должна вам сказать, мистер Строссен, – решительно произнесла она, – я не в восторге от такой возможности.
   Лицо Строссена не дрогнуло.
   – Рэнди, напоминаю: тебе заплатили. Ты хорошо поработала, но теперь твое участие в этом деле закончено. О дальнейшем тебе вовсе не обязательно беспокоиться.
   Рэнди перевела взгляд с лица собеседника на стоявший у камина горшок с папоротником.
   В наступившей тишине было слышно, как кто-то пробежал под окнами. Издалека послышался вой автомобильной сигнализации – неплохой будильник для соседей.
   – Я беспокоюсь за Рианон Эдвардс, – проговорила Рэнди. Строссен ухмыльнулся:
   – Догадываюсь.
   Рэнди отставила свою рюмку и подалась вперед.
   – Позвольте мне поговорить с ней, – попросила она. На лице Строссена появилось недовольное выражение.
   – Это неудачная мысль, Рэнди.
   – Пострадают невинные люди, – заметила Рэнди.
   – Так устроен этот мир, – со вздохом ответил Строссен. – Ответь мне, пожалуйста: если бы Магир поступил так, как он поступил, с тобой, а не со мной, тебе не захотелось бы отомстить ему?
   – Конечно, я бы отомстила. Мне не нравится то, как вы собираетесь это сделать.
   Строссен покачал головой и опять вздохнул.
   – Рэнди, я всего-навсего соблюдаю соглашение, – произнес он.
 
   Энди лежал на стареньком кожаном диване на крытой веранде своего дома в Перлатонге. На нем были любимые шорты защитного цвета. Руки он засунул в карманы. Лил дождь. Энди смотрел на крупные дождевые капли, которые отскакивали на целый фут вверх, ударившись о землю. Все небо было покрыто тяжелыми, злыми багровыми тучами, а грохот стоял такой, как будто дом непрерывно поливали из гигантского шланга. В соседнем коттедже, который служил своего рода клубом, несколько гостей смотрели видеофильм о дикой природе Южной Африки, более мужественные путешественники гуляли по лесу в сопровождении сотрудников заповедника, невзирая на то, что промокли до нитки.
   Дуг провел в Йобурге пять дней и только сегодня утром вернулся в Перлатонгу. С ним прилетели бухгалтер и новый егерь. Несколько минут назад Биллем, администратор лагеря, выскочил как ошпаренный из домика Энди, получив крепкий нагоняй за то, что осмелился приставать к хозяину с пустяками. Ему, Энди, и так есть о чем беспокоиться. В частности, о Шейле, львице. Она как будто приболела, и Дуг решил пригласить двух ветеринаров. Энди сначала было согласился, но потом рассудил, что дикого зверя не стоило бы лечить. Эти ветеринары уже однажды оказывали Шейле помощь, и если они снова вмешаются, это может оказать львице плохую услугу. Хищник должен помогать себе сам. Оба брата были очень привязаны к Шейле, и им больно было видеть, как она страдает.
   – Я подумала, тебе не помешает.
   Нанетт, официантка, внесла на веранду дымящуюся чашку кофе и тарелку с бисквитами и поставила все это на столик.
   – Биллем сказал, ты ему чуть голову не оторвал. – Нанетт говорила очень громко, чтобы Энди мог расслышать ее на фоне непрекращающегося рева стихии. – Так что я побегу, пока ты на меня не накинулся. А, вот еще что: только что по радиотелефону звонил Крис. Он видел Шейлу. Она шла по поляне, так что ей лучше.
   Энди вскинул брови:
   – А малыши при ней?
   Нанетт кивнула и обернулась – хлопнула дверь кухни, и на веранде появился Дуг с чашкой кофе в одной руке и бумагами в другой.
   – Тебе про Шейлу сказали? – спросил он, усевшись в кресло возле дивана Энди.
   – Угу, – кивнул тот, провожая взглядом выбежавшую под дождь Нанетт. – После обеда нам с тобой надо бы самим на нее взглянуть. Что слышно в Йобурге? Леандру видел?
   – Женщины никогда не отступают, пока не получат своего, – ухмыльнулся Дуг. – Я почту привез.
   Он извлек из кипы бумаг открытку и протянул брату. Энди равнодушно взглянул на нее, взял и перевернул, чтобы посмотреть, от кого она. Впрочем, он и так знал.
   Прочитав подпись, он бросил открытку на диван.
   – Что она пишет? Ты же наверняка прочитал.
   Дуг положил ноги, обутые в тяжелые ботинки, на стол и отхлебнул из чашки.
   – Спрашивает, почему ты не написал ей и не перезвонил. Просит, чтобы ты не беспокоился, она задает вопрос из чистого любопытства.
   Энди поднял глаза, явно ожидая, что Дуг прибавит что-то еще, но тот молча положил в рот бисквит. Прожевав, Дуг увидел, что брат все еще смотрит на него.
   – Может, в этот раз ответишь? – спросил Дуг с улыбкой.
   – О чем мне писать?
   Дуг пожал плечами: – Расскажи ей, например, про Катерину.
   – Зачем?
   – Так, пришло в голову. А кстати, где сама красавица? Я ее еще не видел.
   – Я ее в последний раз видел, когда ее вещи вносили к нам в дом, – отозвался Энди.
   Дуг хотел было что-то сказать, но вдруг увидел Катерину. Молодая женщина шла между обеденными столиками по направлению к дому. Дуг смотрел на нее так же зачарованно, как и в первый раз. Роскошные черные волосы, длинные загорелые ноги, темные итальянские глаза делали ее более неотразимой, чем голливудские сирены.
   По выражению лица Энди Дуг понял, что Катерина идет к ним. Когда она увидела его и улыбнулась, лицо Энди разгладилось.
   Он быстро засунул открытку Лиззи между подушками дивана.
   – Закончили? – спросил он, едва Катерина вошла.
   – Закончили, – подтвердила она и подошла к Дугу. – Мы соскучились по тебе.
   Она поцеловала его в обе щеки. Держалась она так, словно совершенно не подозревала, какое глубокое впечатление производит на Дуга.
   – Я тоже соскучился, – выговорил Дуг, но с таким видимым усилием, что Энди издал смешок.
   – Вам уже рассказали про Шейлу? – спросила она и села, положив свои изумительные ноги на колени Энди.
   – Да, – подтвердил он, откровенно любуясь глянцевой кожей. – Правда, здорово? Мы с Дугом после обеда сходим и посмотрим сами. Пойдешь с нами?
   – Конечно, с удовольствием. – Катерина просияла и вдруг вскочила. – Ой, совсем забыла. Я обещала Виллему, что буду помогать ему после обеда. Он меня так хорошо учит…
   Братья не успели ответить ей, так как она тут же выскочила под дождь и побежала по лагерю.
   – Знаешь, кого она мне напоминаем? – спросил Дуг. – Подругу Оливера Магира Рианон. Не лицом, конечно, а фигурой.
   – Да, – кивнул Энди, – я понял, о чем ты. Кожа посмуглее, а ноги, грудь… Интересно бы узнать, как у них дела с программой.
   – Лиззи тебе ничего не писала?
   Дуг уже принялся разбирать почту.
   – Спроси что-нибудь полегче, – отмахнулся Энди и поднялся. – Я ее писем не читаю.
   Он вышел с веранды, оставив открытку там, куда недавно ее засунул.

Глава 12

   Когда Оливер объявил, что берет Рианон в жены, сердце ее чуть не остановилось от восторга. Она стояла как каменная, пока он надевал ей на палец изысканное золотое колечко, а когда взглянула в глаза мужу, то его лицо заслонило для нее весь мир, и пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться и не расплакаться от счастья. Оливер был бледен после нескольких бессонных ночей, к тому же, как всякий жених, слегка нервничал, но не оставалось никаких сомнений в том, что в его словах слышится нежность, а взгляд исполнен глубокой любви.
   В голове Рианон пронесся смутный вопрос: отдает ли Оливер себе отчет в том, что говорит она и что говорит он сам? Разумеется, он понимает, что оба произносят традиционные свадебные обеты, но если она нужна ему так же, как он ей, то любые слова – лишь бледная тень взаимного чувства.
   За их спинами гости (приглашено было всего человек двенадцать) со скучающим видом и, может быть, чуть горьковатыми улыбками наблюдали за тем, как новобрачные расписались в книге, как Оливер наклонился, отыскал губы Рианон, и они слились с его губами в долгом и страстном поцелуе.
   – Теперь меня, паа-жалста, – протянул Джолин, растягивая двумя пальцами уголки напомаженных губ.
   Лиззи двинула его локтем в бок, гости дружно рассмеялись, и Оливер с Рианон, тоже смеясь, отпрянули друг от друга.
   – Поздравляю, – сказала Лиззи и обняла обоих.
   Рианон шепотом поблагодарила подругу; она никак не могла опомниться после обряда. Она подняла на мужа глаза, он обнял ее за талию.
   – О, владыка души моей! – пропел Джолин, расталкивая остальных и призывно вытягивая губы в сторону Оливера.
   Оливер подмигнул Рианон и расцеловал Джолина в обе щеки, затем – остальных гостей.
   Следующие полчаса прошли как в тумане. Рианон отчаянно старалась запечатлеть в памяти каждое мгновение этого дня, но все ей виделось словно сквозь дымку, и она улавливала лишь разрозненные штрихи. Сама она еще никогда не была такой красивой, такой светлой. На новобрачной было шелковое платье цвета слоновой кости с высоким золотистым воротником из парчи. Покрой платья подчеркивал идеальную форму груди и бедер. Внизу до колена шел разрез, и платье свободными складками спадало к щиколоткам. Широкополая шляпа из такого же шелка цвета слоновой кости, казалось, плыла по необъятному морю белых газовых кружев. Рианон стояла рядом с Оливером на ступенях муниципалитета Челси и не замечала ни прохожих, ни оживленной Кингс-роуд. Они позировали фотографам. Рука Оливера властно обнимала Рианон.
   – Хватит тут торчать, – прошептал ей на ухо Оливер. Она засмеялась и посмотрела на него.
   – Отлично! Отлично! – раздались голоса со всех сторон. – Вот так и стойте!
   – Только не говори мне, что ты проголодался, – нежно сказала Рианон.
   Он окинул ее нестерпимо призывным взглядом и повел вниз по ступенькам.
   – Машина за углом, – сообщила Рианон, заметив, что Оливер оглядывается по сторонам.
   Рианон забралась на заднее сиденье, Оливер устроился рядом, и “мерседес” выехал на Кингс-роуд; водителю было известно, куда ехать.
   Гости, неимоверно шикарные, в дорогих костюмах и ярких шляпах, столпились на углу. Кто-то из телевизионщиков сделал вид, что принял “мерседес” за такси, и шутливым жестом велел ему остановиться, а Джолин (в розовом платье он был совершенно неотразим) якобы попытался перекрыть улицу, чтобы дать виновникам торжества проехать.
   – Ты божественно выглядишь, – прошептал Оливер, когда автомобиль свернул в сторону Слоан-сквер.
   Она улыбнулась и опустила взгляд на его губы, словно призывая к поцелую. Но Оливер не двигался. Он смотрел на Рианон, чувствуя, как его пронзает острое желание.