Лютый Алексей. Рабин Гут

   — Это ты про кого? — не понял Горыныч.
   — Ты мне, братан, дураком не прикидывайся! — рявкнул на Ахтармерза Жомов. — Скажи еще, что уже пил с нами!
   — Нет, конечно, — еще не понимая ситуации, озадаченно ответил Горыныч. — Наша раса вообще алкалоидов не употребляет. Мы их для борьбы с вредителями используем.
   — Ну и дураки, — констатировал Иван и протянул пустую кружку Попову. — Андрюша, наливай. Сейчас мы этого дикаря научим, как надо водкой пользоваться!
   Горыныч попытался отвертеться от выпивки, но ничего из этого не вышло. Жомов поймал его в пригоршни, а настроенный на эксперимент Андрюша залил самогонки в одну из трех пастей монстра. Некоторое время Попов размышлял, а потом спросил у Жомова (остальные в этом опыте участия не принимали, но зато и мешать не собирались):
   — Слушай, Вань, в другие пасти ему заливать?
   — Не-а, — Иван отобрал у Попова кружку. — Хватит ему для начала. Потом посмотрим...
   Выпущенный из железных лап Жомова, Горыныч на некоторое время застыл посреди стола, прислушиваясь к собственным ощущениям. А затем с ним началась странная метаморфоза! Сначала левая голова вцепилась зубами в бровь центральной. Та не сообразила, откуда произошло нападение, и укусила правую. Третьей голове уже вообще стало все до фени. Но на всякий случай она решила попробовать на вкус крыло.
   Непонятно почему, но за крыло вступился хвост и звезданул правой голове прямо в глаз. Та оказалась в состоянии «грогги» и свалилась прямо между передних ног. Те решили, что их догоняют задние, и пошли. Естественно, далеко они не ушли, поскольку до задних ног вообще еще ничего не дошло! В итоге Горыныч растянулся на столе и угодил двумя оставшимися головами в полупустую кружку самогонки.
   — Вы посмотрите, какая прелесть! — звонко засмеявшись, захлопала в ладоши принцесса. — Робин, где ты поймал такого чудного зверька?
   — В Караганде... — ответил Сеня, отнюдь не разделявший веселья принцессы.
   Дело в том, что две головы перестали грызться и мигом осушили кружку до дна. Горыныч сначала посинел, затем начал наливаться цветом спелого изумруда и наконец поднял третью голову. Глаза его загорелись желтым огнем, и монстр попытался сложить три свои клювастые башки одну на другую, глядя на большой медный графин с самогонкой.
   Головы выстраиваться в пирамиду не хотели. Они с упорством Сизифа шлепались на стол и вновь пытались занять подобающее ритуалу положение. Ничего из этого не получалось. И от такого отсутствия координации медный графин начал елозить по столу, словно йог на гвоздях, устраивающийся на ночлег поудобнее.
   — А вот этого не надо! — Жомов поймал бегающий графин. — Похоже, не рассчитали дозу. Короче, мужики, Сатурну больше не наливать.
   Горыныч попытался телекинезом вырвать из цепких лап Ивана графин с самогонкой, но ничего из этого не вышло. Поскольку сообразительный Попов накрыл монстра жомовским бушлатом. Трехглавый алкоголик немного повозился под ним, пытаясь выбраться на свободу, а потом сдался и захрапел, словно конь в борозде!
   — Н-да, — задумчиво выдохнул Рабинович.
   — А мне понравилось! — защебетала принцесса. — Робин, ми-илый, подари мне этого зверька!
   Сеня растерялся, не зная, как объяснить необразованной девушке, что Горыныч не зверек, а просто иная форма жизни. Выручил его Попов, который вдруг неожиданно громко заявил, что ему нужно выйти.
   Сеня не преминул пошутить на этот счет. Дескать, чем больше желудок, тем меньше размер мочевого пузыря. Жомов поддержал эту «шутку», и разговор перешел совсем на другую тему, поскольку принцесса со свойственным всем женщинам любопытством начала допытываться у Рабиновича, что такое «мочевой пузырь». Можете представить, насколько затянулось это объяснение?
   Между тем никто из присутствующих так и не обратил внимания на то, что Грифлет по-прежнему продолжает рассказ о злоключениях в Ноттингемском замке. Увлеченный собственными рассуждениями о том, куда катится мир после исчезновения законного короля, рыцарь пропустил все самое интересное и вернулся к действительности лишь после того, как Жомов вслух пожалел о том, что пришлось утопить в реке «такую крутую тачку».
   — Сэр Джом, — с трудом сфокусировав на Иване взгляд, поинтересовался Грифлет. — А как вам удалось придумать такой механизм?
   — Да эт не я, — отмахнулся рукой Жомов, едва не зацепив по длинному носу Рабиновича. — Это все Сеня. Эт... ик! .. Он сказал, чтобы соединили две телеги, обшили их досками и сделали педальный привод. Кузнецы только подвели, цепь хреновую сделали...
   После этого Иван вдруг ударился в подробное описание процесса изготовления велобронехода, совершенно не обращая внимания на то, что человек, задавший ему вопрос, уже спит, уронив голову на стол. Жомов подробно расписывал, как в срочном порядке перековывали всю медную и бронзовую посуду, что нашлась в деревне, на пластины для брони. Ване было безразлично, что его уже никто не слушает. Главное — он сам слышит себя. Остановился Жомов только после Сениной реплики.
   — Слушай, птица-говорун, — перебил Ивана Рабинович. — Что-то Андрюхи долго нет. Пошли-ка, поищем его. Как бы со стены где-нибудь не свалился!
   Искать Попова пришлось, естественно, Мурзику. Пробравшись сквозь недвижимые тела большинства бойцов, успокоенных обильной выпивкой, Рабинович, Жомов и Ровена, ведомые Мурзиком, выбрались за пределы гранитных стен лагеря. Пес уверенно держал след, и вскоре оказалось, что ведет он к небольшому ручью, из которого бойцы брали воду для нужд лагеря.
   Андрюша сидел на берегу этого ручья с горбушкой хлеба в руке. Жомов издалека не понял, что он делает, и решил, будто Попов спрятался здесь от них для поглощения некоторого количества спрятанной самогонки. Ваня уже собрался ласковым матом пройтись по всем дальним и ближним родственникам Попова, но Рабинович остановил его. И совсем не от того, что рядом была дама!
   — Ты посмотри, что этот пенек делает! — восхищенно прошептал Сеня, дергая Жомова за рукав. — Совсем парень охренел!
   А Попов сидел на берегу ручейка и крошил хлеб в его бурные воды. Он что-то бормотал себе под нос и был настолько увлечен своим занятием, что не заметил приближения друзей. А они, подлецы, подкрались бесшумно.
   — Че, Андрюша, горяк пробил? — прямо в ухо Попову рявкнул Жомов и хлопнул «святого человека» по плечу.
   Андрей от неожиданности свалился в ручей. Согласно закону Архимеда, объем тела, погруженного в жидкость, равен объему жидкости, вытесненной этим телом. Так вот, равного Попову объема воды ручье не оказалось. Андрюша ручей попросту запрудил!
   — Че надо, козел? — заорал Попов, выскакивая из воды. — Ну рыбку я кормлю. Ну и что в этом плохого? — И добавил жалобно: — Мешаю я вам, что ли? У меня, может, дома все скалярии передохли. Так я хоть тут рыбкам чем-нибудь помогу...
   Обескураженные таким поворотом дел, друзья не нашлись, что Попову ответить. Каждый из них вдруг вспомнил то, что осталось дома и теперь казалось далеким и недосягаемым. Сеня подумал о тете Сонн и дяде Изе с их алюминиевыми плошками, а Ивану представилась его пышнотелая жена. Жомов с Рабиновичем так бы и стояли на бережку и хлопали глазами, если бы не вмешалась Ровена.
   — Нельзя так шутить с божьим человеком, — строго проговорила она. — Святой отец, дайте мне руку. Я помогу вам выбраться из ручья.
   — Да ладно, Ровена, че ты-то будешь мучиться, — проворчал пристыженный Жомов и, прыгнув в ручей, поднял Попова на руки. — Извини, Андрюха! Мы же просто пошутили.
   Попов почему-то всхлипнул и неизвестно, как бы развивались события дальше, если бы среди деревьев не замелькала фигура всадника, гнавшего лошадь к лагерю во весь опор. Друзья переглянулись и, предчувствуя недоброе, бегом понеслись наперерез удалому джигиту.
   Всадником оказался один из осведомителей Аллана, завербованных им накануне. Добрался до лагеря он, естественно, раньше троих ментов, обремененных принцессой, едва передвигающей ноги в длиннющем платье из норманнского бархата.
   Примчавшись в расположение отряда, трое друзей застали такую картину: безмерно удивленный осведомитель расхаживал среди недвижимых бойцов лесного сопротивления и пытался нащупать пульс то у одного, то у другого.
   — Че потерял? — поинтересовался Жомов у него. — Или зубы во рту жмут? Зачем людей тревожишь, отдыхать не даешь?
   Не ожидавший появления кого-нибудь с тыла, осведомитель подпрыгнул и безмолвно зашевелил губами, забыв с перепугу, что хотел сказать. Иван тем временем подошел к аборигену вплотную и, взяв его за грудки, оторвал от земли на добрый метр.
   — Че тебе тут надо, я спрашиваю?! — прорычал Жомов, все еще мучимый ностальгией по Родине, а потому и очень опасный.
   — Я Седрик из Ноттингема, — пролепетал осведомитель. — И у меня важная весть для Робина Гуда!
   — Какого Робина? — не понял Жомов, не присутствующий на соревнованиях по стрельбе.
   — Отпусти его, — остановил Ивана Рабинович и подошел к осведомителю. — Я Робин Гуд. Говори!
   — Робин, Аллан просил сообщать о любой группе людей, направляющихся через лес, — одернув на себе камзол, доложил осведомитель. — Так вот, четыре часа назад из Ноттингема выехал приор Вестминстерского аббатства. Я слышал, что он везет какие-то большие драгоценности, переданные Ричардом Львиное Сердце на хранение церкви во время войны с самозванцем-Артуром и его приспешниками...
   — Артур не самозванец! — одернул Седрика Робин. — Хотя хрен его теперь знает. А церковь о грузе позаботится. Правда, святой отец?
   Сеня со смехом повернулся к Попову. Тот, все еще удрученный тем, что несуществующие в ручье рыбки остались недокормленными, только кивнул в ответ головой. Впрочем, Рабиновича его мнение совсем не интересовало. Еще не выветрившийся из головы хмель толкал Сеню на бесшабашные поступки.
   — Большая у приора охрана? — поинтересовался он у осведомителя.
   — Кроме обычных десяти монахов сопровождения, после вашего сегодняшнего налета Ричард выделил ему пятьдесят солдат, — вытянувшись в струнку, отрапортовал Седрик. — Они едут неспешно и очень осторожно. Я опередил их примерно на час. Если поторопитесь, то успеете перехватить эскорт у лесной развилки.
   — Спасибо за службу, солдат, — генеральским жестом Рабинович похлопал осведомителя по плечу и вытащил из кармана несколько золотых монет. — Вот тебе награда. И смотри, не меньше половины отдай жене! Иди отсюда.
   — Слушаюсь, сир! — радостно заорал Седрик и вскочил на своего коня. — Будет исполнено, сир. Рад стараться, сир. Всегда готов служить, сир...
   — Заткнись! — рявкнул на него Сеня и повернулся к Жомову: — Давай, приводи в чувство своих гвардейцев.
   Приблизительно через полчаса едва державшаяся на ногах толпа разбойников выбралась к лесной развилке. Из всего отряда только трое оказались абсолютно трезвыми. Принцесса Ровена, которая вообще не выпила ни грамма, Мурзик, принципиально отказывающийся от алкоголя, и Горыныч, неизвестно почему мгновенно протрезвевший.
   Рабинович попытался оставить принцессу в лагере, но она закатила такую истерику, желая посмотреть, как будут грабить толстого брюзгу-приора, что заставить Ровену остаться можно было только связав. Сеня, добрая душа, на это пойти, естественно, не мог, поэтому принцесса последовала со всем остальным отрядом. Приор Вестминстерского аббатства действительно никуда не торопился. Он вальяжно расположился на нескольких пуховых матрасах внутри крытой повозки, напоминавшей карету так же, как Горыныч паровоз. Несмотря на то, что Ричард особо предупредил его о возможности нападения и выделил усиленную охрану, атаки приор явно не ожидал. Впрочем, как и его солдаты.
   Все произошло быстро и по уже известному сценарию: впереди и позади отряда приора свалили два заранее подготовленных саксами дерева. Затем пьяные лучники, следуя приказу Рабиновича никого не убивать, выпустили тучу из десяти стрел, повтыкавшихся куда попало. В том числе и в ягодицу одной из лошадей повозки приора.
   Бедное животное от укуса такого слепня понесло вперед сломя голову. Вторая кобыла попыталась остановить свою напарницу, видя перед собой древесный ствол. Но ничего из этого не получилось! С простреленной задней ногой кобыла оборвала упряжь и скакнула через ветки, расшибив о ствол дерева повозку и уложив в нокаут свою товарку по ярму.
   Приор вместе с золотом высыпался на дорогу из повозки и удивленно уставился на Рабиновича и Жомова, вышедших из леса ему навстречу. Кое-кто из охраны попытался броситься на защиту своего начальника, но пара зуботычин от Жомова да выстрел из пистолета, произведенный Поповым позади эскорта, успокоили всех недовольных.
   Для большего эффекта с ветки дерева столкнули вниз Горыныча, и он прошелся на бреющем полете над головами всадников, слегка разогрев своими горелками верхушки их шлемов. После этого спешились все, и жалкие остатки сопротивления путешественников были сломлены.
   — Дико извиняюсь, ваше святейшество, но мы вынуждены изъять нечестно нажитое вами богатство, — разведя руками, проговорил Сеня и помог приору подняться с земли. — Боюсь вас разочаровывать, но дальше вы поедете или пойдете налегке...
   — Вы не посмеете ограбить церковь! — залепетал толстый приор. — Я наложу на вас епитимью, а то и вовсе прокляну. В конце концов шериф ноттингемский повесит вас.
   — А может, ему в рыло дать? — поинтересовался у Рабиновича Ваня. — А то он че-то базарит до фига!
   — Не надо, — жестом остановил Жомова Сеня и показал рукой в сторону леса, откуда вышла принцесса, уже успевшая отобрать лук у кого-то из стрелков Аллана. — Тут дама.
   — Ну-ну, — неопределенно хмыкнул Жомов и, отвернувшись в сторону, досадно сплюнул. — Совсем у тебя, Рабинович, крыша поехала.
   — Ровена, девочка моя! — удивленно завопил приор, увидев принцессу. — Что они с вами сделали, эти негодяи!
   — Вовсе они не негодяи, а очень даже милые люди, — перебила приора Ровена. — А я теперь амазонка и предводительница этого отряда. Так что, святой отец, лучше вам делать, что они говорят. А то мы все ужасно свирепы и можем сделать кому-нибудь больно...
   Бедный (вернее, победневший) приор так и застыл с открытым от удивления ртом. А бойцы Сениного отряда тем временем сгоняли в кучу стражников приора и отбирали у них все холодное и стрелопускающее оружие. Рабинович принялся тем временем собирать драгоценности в кучу. Аллан и Каута стали ему помогать. Да и Попов, сопровождаемый Грифлетом, тоже подошел. Естественно, только из чистого любопытства.
   — Ну-ка подожди! — остановил его Жомов и вытащил из общей массы сверкающих драгоценными камнями украшений огромную золотую рюмку. — Это я себе возьму. Классно водку из такой пить будет.
   Рабинович хотел что-то возразить, жадным взглядом поедая многочисленные самоцветы, усыпавшие бока рюмки-переростка, но не успел: неожиданно прямо в центре лесной развилки дороги появился сверкающий бирюзовыми отливами гигантский овал. Причем этим овалом руководство отряда разбойников оказалось отрезанным от своих подчиненных. Приор аббатства стоял прямо в том месте, где выросло непонятное чудо, и попросту исчез.
   — Это че за фигня такая? — удивился Жомов, но большего сказать не успел. Потому как заорал Горыныч. Причем всеми тремя головами сразу.
   — Ложись! — рявкнула летающая зажигалка и сверху свалилась на удивленных ментов.
   Под его тушей оказались погребены все. Начиная от Мурзика и кончая принцессой. И видеть происходящее толком никому не удалось. Что, впрочем, и к лучшему.
   Из сверкающего бирюзового овала вывалились четыре странные твари, смахивающие на гибрид медузы с гусеничным трактором. И соответствующего этому гибриду размера! Вся четверка начала вертеться вокруг своей оси, а затем плеваться во все стороны сгустками бирюзового же пламени.
   — Так, по-моему, пять огнеметов для одного отряда — это явный перебор! — пробормотал Жомов, да так и остался с открытым ртом.
   Сгусток бирюзового пламени попал в одного из лучников Аллана, и тот мгновенно превратился в каменную глыбу неопределенной формы. Медузы на гусеничном ходу тут же сконцентрировали огонь на отряде и стражниках приора. И через пару секунд вместо людей и лошадей на лесной поляне стояла каменная композиция.
   Задрав над собой хвост, Горыныч тоже закрутился на месте, словно ужаленный осой дикий бык. Из кончика хвоста монстра некоторое время сыпались зеленые искры, а затем лежавших на земле ментов накрыл изумрудный полупрозрачный купол. Бирюзовые сгустки пламени ударились о него после произведенного медузами залпа и стекли вниз, подобно пролитому киселю.
   — Ванька, держи пистолет! — заорал Попов. — Стреляй в этих тварей.
   — Не вздумай! — опустив одну голову вниз, остановил его Горыныч. — Пуля мой купол не пробьет, а рикошетом всех тут поранит. Взорвемся еще, как ты говоришь, на хрен. Подожди, сейчас они дадут еще залп, я защиту сниму, тогда и стреляй!
   Горыныч сделал, как и обещал. Несколько секунд у тракторообразных медуз ушло на перезарядку своих батарей, а затем они выстрелили. Едва бирюзовый огонь сполз вниз, как изумрудный купол исчез. Жомов сделал четыре выстрела, слившиеся в один. Все пули попали в цель, и медузы начали уменьшаться, сдуваясь, словно проколотые мячики. Через пару секунд от них остались только лужи слизи.
   — Что это было? — спросил Рабинович, поднимаясь с земли. — И что произошло с нашими бойцами?
   — Окаменели, — ответил Горыныч сначала на второй вопрос. — Эти твари из четырнадцатого мира по оси эпсилон. Они жутко агрессивные. У нас с ними уже была война, и нам удалось взять под контроль порталы, ведущие в их мир. Но, похоже, ваше перемещение во времени сдвинуло эти порталы с прежних мест. Вам нужно срочно возвращаться назад. Только тогда порталы вернутся и ваши бойцы освободятся от действия слюны этих уродов.
   — Так это было не пламя, а слюна? — тупо поинтересовался Попов. — И че теперь делать?
   — Вам нужно искать дорогу назад, — терпеливо ответил Горыныч. — Вновь поменявшись с Мерлином местами, вы исправите искажения времени, и того, что произошло, никогда не случится.
   — Чего-то я ни хрена не понимаю, — пробормотал Жомов, но его перебил Сеня.
   — А нечего тут и понимать! — рявкнул Рабинович. — Мерлина искать нужно. Или хотя бы его жилье...

ГЛАВА 7

   Я обалдело потряс головой и выбрался из-под туши Горыныча. Трехглавый огнемет, истребитель, бронепоезд и черт знает что еще стремительно начал терять объем, видимо, израсходовав всю свою внутреннюю энергию на защиту остатков отряда от плюющихся монстров бог весть из какого измерения. Через пару минут Горыныча хватило только на то, чтобы закрыть собой новоприобретенный Жомовым сосуд для поглощения самогонки.
   Словно соревнуясь с ним в скорости, исчез и бирюзовый круг на лесной дороге. После его испарения уже ничто не мешало любоваться на скульптурную композицию из окаменевших разбойников под названием «Отряд Чапаева на марше». Вся наша компания тупо уставилась на то, что еще несколько часов назад спокойно хлестало поповскую выпивку, а теперь если и могло что впитывать, то только утреннюю росу. Интересный, я вам скажу, способ лечения от алкоголизма!
   Вы только не подумайте, что я бессердечное существо, испорченное работой в милиции! Аборигенов мне было, конечно, жалко, но с таким же успехом их можно было жалеть и некоторое время назад, когда они вповалку валялись после дикой пьянки. Хотя теперешнее их положение было даже несколько более приятно. Поскольку не думаю, что окаменение может оставлять за собой похмельный синдром.
   Горыныч тем временем объяснил всем присутствующим, что таким образом медузоподобные монстры подготавливают себе завтрак. Если честно, я так и не понял, что творится у них с пищеварением. Но можно представить себе, как они питаются, если для приготовления еды к употреблению ее нужно не размягчить, а наоборот — зацементировать.
   Как бы то ни было, жрала каждая из этих тварей больше, чем Попов с Горынычем, вместе взятые. Поскольку на завтрак они себе приготовили не меньше полутонны каменных статуй. И это — всего на четверых!
   — А... э... у... ы... — попытался что-то произнести Аллан, тыча рукой в сторону своих окаменевших соратников.
   — Правильно! — согласился Грифлет и истово перекрестился. — Это нам всем божья кара за жадность и стяжательство. И виною всему только я. Поскольку посмел нарушить обет и взять в руки орудие смерти...
   — Заткнись, Гриф, — оборвал его Жомов. — И без тебя на душе тошно!
   Ваня вздохнул и подошел к скульптурной композиции, чтобы удостовериться в ее существовании. Он попытался пошатать одну из статуй, но мой Сеня рявкнул на него: дескать, не дай бог, отломит еще что-нибудь. Найдут потом археологи еще одну Венеру Милосскую и будут гадать, из-за чего у этой статуи руки оторваны.
   Жомов пожал плечами, поднял с земли какой-то камешек, не имеющий ничего общего с постаментом, который ковырял, и попытался приставить этот кусок щебенки ко лбу статуи. Сеня вновь начал на него орать. Жомов стал в ответ огрызаться, поэтому и не услышал противного жужжания над головой.
   Зато Попов не только услышал, но и увидел: после неяркой вспышки прямо над маковкой Ивана появился тот самый противный эльф! Андрюша обиду на него таил давно. Поэтому, недолго думая, подхватил с земли камень и приготовился к зенитной стрельбе. Я гавкнул на Жомова, стараясь предупредить. И, как всегда, нарвался на людскую неблагодарность!
   — Мурзик, заткнись! А ты, Сеня, на меня собаку не натравливай! — заорал Иван, не обращая внимания на Попова. Я отвернулся и фыркнул. Раз такое дело, то пусть огребет от Андрюши кирпичом по башке. Заслужил!
   Естественно, Попов снайпером не был. Андрюша, прищурив один глаз, запустил только что изобретенным оружием пролетариата в надоедливую животину (или как там этих маленьких жужжалок называть?). Эльф показал Попову язык и от камня спокойно увернулся, продолжая парить у Жомова над головой.
   Кирпичи, конечно, живыми назвать нельзя. Но подумайте сами, кому приятно пролететь над землей несколько метров и снова плюхнуться в опостылевшую пыль? Вот и этот камешек, чтобы не лишать себя удовольствия, решил окончить полет не на земле, а на жомовской маковке!
   — Вот это ни хрена себе! — удивился Иван, когда кирпич с колокольным звоном разбился об его шлем, развернулся к Попову. — Щас этот кабан точно получит!
   — Правильно. Врежь этой откормленной туше, чтобы камнями в кого попало не кидался! — завизжал эльф и противно захихикал. Честное слово, после этого смеха мне самому захотелось поймать его и пожевать минут сорок. У нас с Сеней соседка была на прежней квартире. Она точно также хихикала, когда «Шоу Бенни Хилла» смотрела. Так вот, от такого звука ее собственный кот, между прочим, с шестого этажа выбросился, а я подкоп под шкафом начал делать, мечтая целыми сутками напролет хоть разочек ее укусить! Не удалось. Рабинович не выдержал и квартиру сменил...
   Услышав голос эльфа, Жомов тут же забыл, что получил от Андрюши булыжником по голове. Ваня свое обещание помнил и тут же попытался убить надоедливого нахала. Хотя, с его грацией пещерного медведя, поймать это ехидное колибри шансов было ровно столько же, сколько у носорога — станцевать канкан. Эльф, естественно, от Ваниных лап увернулся и залетел в самую гущу скульптурной композиции.
   — Ты, блин, балерун бронированный, охренел, что ли? — заорал эльф, усевшись на чью-то окаменевшую голову. — Я при исполнении, между прочим. Будешь клешнями махать, статью припаяю, мать твою! ..
   Никто, кроме троих ментов, при прошлых появлениях летающего хама не присутствовал. Поэтому аборигены и застыли с открытыми ртами, наблюдая новое чудо природы. Первой пришла в себя принцесса (если ее в этом коктейле из времен можно так назвать! Я даже не уверен, что у Ричарда Львиное Сердце вообще дети были).
   — Ой, Робин, поймай мне эту милашку! — завопила Ровена, перекрикивая дикий рык Жомова. — Я его буду с собой в кувшинчике носить!
   — Леди, — галантно поклонился эльф и вдруг заверещал: — Да идите вы сами в кувшин к пещерному троллю!
   Такого хамского отношения к даме не выдержал уже никто, и вся компания, за исключением Горыныча, бросилась ловить наглеца. Гвалт на дороге стоял изрядный. Даже я в меру способностей старался поддержать общую какофонию. Однако ловля эльфа закончилась ничем. Поскольку хам из центра скульптурной группы выбираться не желал, а мы туда пробраться не могли, боясь что-то поломать и оставить инвалидами своих бывших соратников.
   — Так, кажется, в этот раз я опоздал, — проговорил эльф, как только суета вокруг него успокоилась. — Половина дикарей окаменела, а вторая по фазе двинулась. Теперь Оберон мне голову снимет. Получу выговор с занесением в личное дело. И все из-за вас, козлы, между прочим! Какого хрена вам приспичило по лесам прятаться? А, мать вашу?!
   — Ты че мелешь? — вытаращился на мухоподобную балаболку Жомов. — Какой выговор? Какой Оберон? При чем тут лес?..
   — А вы, оказывается, еще тупее гоблинов! — заорал эльф. — Оберона они не знают. Скажите спасибо, что он вас не слышит... Уволюсь к гномовой матери! К Мерлину этому придурошному таскался, как комар прокаженный, теперь с этими идиотами работай. Все, мать вашу, выпутывайтесь сами как знаете!