Маккефри Энн. Наследница Единорогов

   — Но Чиура — всего лишь ребенок, — возразила Акорна. — Это причинило бы ей боль!
   — Мужчины, которые покупают детей для такого использования, — мрачно проговорил Пал, — не интересуются тем, будет им больно, или нет. Мерси…
   Он умолк. Мерси заставила его пообещать, что он никогда не расскажет Джудит о том, что с ней случилось, когда Джудит выиграла стипендию и покинула планету. Ни Пал, ни Мерси не хотели обременять старшую сестру чувством бесполезной вины, тем более, что она ничего не могла бы исправить.
   — Что ж, этой малышке повезло. Очевидно, что Кети навлекла на себя большие неприятности, чтобы дать ей возможность бежать. Скорее всего, это было совсем не так легко, как рассказывает Чиура.
   — Повезло? Она должна была побираться и голодать на улице!
   — Это лучше, — ответил Пал. — Поверь мне… лучше.
   — Значит, мы должны найти вторую девочку, Кети, и освободить ее тоже!
   — Но что же, — спросил Пал, — ты собираешься делать с сотнями и сотнями других, оказавшихся в том же положении?
   — Спасти одного лучше, чем никого не спасти, — твердо ответила Акорна.
   Пал не мог не согласиться с этим утверждением, однако не мог он и поверить в то, что Акорна сумеет добиться многого, отправившись в крестовый поход против всех диди Восточного Келталана и той таинственной, но могущественной фигуры, Флейтиста, который, как говорили, поддерживает индустрию борделей и получает от этого изрядные доходы.
   Дельзаки Ли многие годы пытался узнать, кто же такой этот Флейтист; когда Пал присоединился к нему, он задействовал всю обширную сеть слухов и шпионов Лиги Детского Труда — но никто из тех, кто тайно работал на мистера Ли, не сумел разгадать эту загадку. Даже Мерси, работавшая в офисе Стражей Мира, не могла навести их на разгадку тайны: похоже, и сами Стражи не знали, кто он. Им было известно только то, что он богат, влиятелен и совершенно беспощаден ко всем, кто пытается ему противостоять. Ходили слухи, что он оставлял для себя некоторых детей, купленных диди, и что потом этих детей находили связанными и утопленными в реке. Никто из них уже не мог свидетельствовал против него. Пал представил себе серебристое изящное тело Акорны, связанное и брошенное в грязную воду, и ощутил приступ почти физической тошноты.
   С учетом всего, что было сказано, и того, какое впечатление это произвело на Акорну, большим облегчением как для Пала, так и для самой Акорны стал момент, когда Чиура проснулась и снова начала плакать и звать “маму Яну”. Акорна немедленно занялась тем, что попыталась выяснить, кто же мать Чиуры. Пал, больше всего хотевший, чтобы Акорна не думала о судьбе детей, попавших в бордели Кездета, с энтузиазмом занялся расшифровкой тех подсказок, которые можно было извлечь из детских воспоминаний Чиуры. Со слишком большим энтузиазмом, подумал он, когда они уже были близки к успеху.
   — Эта Яна не может быть ее настоящей матерью, — после очередной серии вопросов и ответов вперемежку с играми (строительства домиков из видеокубов, катания колесика от какого-то передвижного столика и прочими импровизированными развлечениями), сказал Пал. — Посмотри, что она сделала с видеокубами.
   Чиура построила совершенно замкнутое “здание”, потом прошлась по комнате, собирая разные мелкие предметы, и расставила из внутри сооружения, называя каждый по имени.
   — Лата. Фаиз. Буддх. Лакшми. Яна. Чиура. Кетала.
   — Она пыталась рассказать нам, что все эти люди находились на одном уровне в какой-то ловушке.
   Когда Акорна попыталась взять в руки маленькую бронзовую шкатулочку, представлявшую собой Яну, реакция Чиуры оказалась неожиданно эмоциональной:
   — Нет, нет, нет! — завизжала девочка. — НЕТ, бежать — нет! Шири Теку бьет!
   Потом ее настроение внезапно изменилось: она смахнула видеокубы, развалив “стены” построенного ею “дома”, и расставила по полу все фигурки.
   — Она была в каком-то закрытом помещении с группой других детей, возможно — рабов, — “перевел” Пал. — Яна, должно быть, была одной из старших, как и Кетала, которая пыталась заботиться о малышке.
   Он попытался выяснить, где держали Чиуру, но она очень слабо представляла себе это место. Там была большая гора без деревьев: только камни. Солнце заходило за горой. Чиуру не посылали на работу с другими детьми, и она не знала, что они делали — только то, что они возвращались усталыми и грязными. А что же делала сама Чиура?
   — Глупая Чиура, — сказала девочка, мрачнея. — Лакшми ударила Чиуру.
   Вечером Пал полез в подробный атлас Кездета, принадлежавший Дельзаки Ли.
   — Я думаю, это место должно находиться относительно недалеко от Келталана, — объяснил он Акорне, — потому что Чиура говорила, что в скиммере они были не очень долго — а полет, длящийся более часа, для такого маленького ребенка показался бы “долгим”.
   Он провел линию от изображения Келталана на экране, представляющую собой расстояние, которое способен за час преодолеть скиммер, и запросил детальные карты этого района. Затем сузил поиск, ища безлесные горы, на восточных склонах которых располагались фабрики. Таковая нашлась только одна.
   — Это должна быть стекольная фабрика Тондуба, — заключил он. — Если только… нет. Есть только одна гора, соответствующая описанию.
   — Значит, мы туда отправимся завтра, — сказала Акорна, — и найдем Яну.
   — Я не думаю, что это хорошая мысль, — возразил Пал. — Мистер Ли работает над своими собственными планами по освобождению детей-рабов. Устроив переполох на стекольной фабрике, мы можем невольно помешать им.
   Акорна взглянула на него с отвращением:
   — Разумеется, мы скажем мистеру Ли. Но он нас не остановит. Этот ребенок уже потерял свой дом, родителей и веру в человечество. А теперь ты хочешь лишить ее единственного человека, который заботился о ней, и этим совершенно уничтожить ее? Я знаю , что значит быть разлученной с теми людьми, которые заботились о тебе, — добавила она, вспомнив, как страшно ей было в голых коридорах, пахнущих какими-то химикатами, на базе “Объединенных Производителей”, и как пугала ее злая женщина, не отпускавшая ее назад к Гиллу, Калуму и Рафику. Но они пришли за ней. А кто придет за Чиурой? Они были просто обязаны найти Яну.
 
   После того, как Шири Теку избил ее за попытку спрятать Чиуру, Яна уже не работала в Пятом забое, таская вагонетки. Ее партнера Кеталы больше не было — да и, в любом случае, тащить вагонетку она бы уже не смогла. Последним пинком Шири Теку сломал ей что-то в правом колене: она больше не могла наступать на эту ногу и, разумеется, не могла проползать по узким коридорам с полной вагонеткой руды. Буддх и Фаиз заняли ее место в Пятом. Словно бы извиняясь за это, Фаиз сделал ей из куска дерева некое подобие костыля, так что она могла хотя бы добраться до места сортировки. Она понимала, что должна быть благодарна ему, но ей было уже все равно. С тех пор, как Шири Теку избил ее, у нее постоянно болело все тело, ушибы и ссадины распухли и были горячими на ощупь. Кроме того, они не заживали. Кети непременно заговорила бы о плохой пище и грязи, заставила бы ее промыть раны и есть тошнотворные травы, росшие на склонах горы Анъяг, в дополнение к неизменным лепешкам и бобовой пасте. Но без Кеталы Яна не могла заставить себя сделать это. Она постоянно чувствовала усталость и боль: к чему мучить себя еще и травами или холодной водой?..
   Шири Теку ругался, когда увидел, что она стала калекой, но невольный стон, вырвавшийся у нее, когда он поднял ногу, чтобы пнуть ее в больное колено, явно привел его в хорошее настроение.
   — Я знал, что когда-нибудь выбью из нее эту ее задиристость, — не давая себе труда обратиться к девочке напрямую, заявил он. — Она может занять место Чиуры на сортировке, пока не сможет снова ходить.
   Лакшми ворчала, что на сортировке от Яны немногим больше проку, чем от “того ребенка” — и была права. Она проводила долгие часы, сидя на куче руды и наблюдая за тем, как плывут по небу облака, за тем, как удлиняются вечерние тени, падавшие от горы шлака, которая заслоняла полнеба, рассеянно вертя в пальцах кусочки камня. Лакшми настояла на том, чтобы они с Яной работали отдельно, так, чтобы Шири Теку не сомневался к концу дня, кто и сколько сделал.
   — Если хочешь, можешь лениться и голодать, — предупредила она Яну, — а я не собираюсь работать вдвойне за нас обеих. Хочешь заслужить ужин — шевелись быстрее!
   — Кому какое дело? — ответила Яна.
   Есть грязные лепешки — это была еще одна проблема, не стоившая результата. Ей приходилось сосредотачиваться больше, чем хотелось бы, чтобы установить связь между отсутствием ужина и постоянной сосущей болью в животе. Но все равно это была не самая страшная боль — она даже сравниться не могла с саднящей, дергающей болью от воспалившихся рубцов на спине или с той острой болью в колене, которую девочка испытывала, пытаясь куда-нибудь двигаться. Она знала — где-то в глубине своего больного, лихорадочного разума — что, если не будет есть, то станет слабеть и вскоре умрет, но это тоже больше не имело значения. Без Кети, которая заставляла их всех заботиться о себе, вся их команда долго не протянет: у Фаиза уже была воспалившаяся рана на руке, а Лакшми кашляла больше чем обычно. К чему так тяжело работать только ради того, чтобы остаться в живых? Никому не было дела, жива Яна, или умерла, а с тех пор, как забрали Чиуру, не было больше и маленькой девочки-котенка, о которой она могла заботиться и которую могла любить. Если бы Яне дали возможность выразить ее мысли в словах, она, может быть, сказала бы Лакшми, что без кого-нибудь, кого можно любить, не было смысла жить. Но говорить было слишком тяжело. Она равнодушно бросила еще один кусок руды в ящик для сортировки, чтобы только Лакшми замолчала, и снова принялась наблюдать за облаками…
 
   Пал отчасти надеялся, что Дельзаки Ли откажет Акорне в просьбе о посещении стекольного завода Тондуба с целью отыскать “маму Яну” — или хотя бы настоит на том, чтобы она отправилась туда в сопровождении небольшой армии слуг и телохранителей Дома Ли. Акорна собиралась отправиться в одиночку и без эскорта, взяв с собой только Пала, и заметила, что большая группа будет выглядеть как инспекция, так что всех детей немедленно спрячут.
   — Я думаю, это все равно сделают, — сказал Дельзаки Ли; его глаза, устремленные на Акорну, сверкнули. — Но, если ты так хочешь, отправляйся туда с Палом — и еще с одним человеком.
   Он нажал кнопку на панели своего кресла.
   — Одним ? — возмущенно переспросил Пал. — Но двое не смогут защитить…
   Он умолк и только глубоко вздохнул, увидев женщину, вошедшую в комнату по вызову мистера Ли.
   — Я полагаю, что Надари вполне адекватно среагирует на любую… внештатную ситуацию, — сухо проговорил Ли.
   Пал только молча кивнул. Надари Кендо была почти легендарной фигурой среди домочадцев Ли. Молва утверждала, что до того, как начать работать на Дом Ли, она принадлежала к пользовавшимся недоброй славой Красным Браслетам Килумбембы, или, возможно, была командиром одного из элитных подразделений Нереда — или, может быть, лично создала Армию Освобождения, избавившую Анрат от его деспотичных правителей, и сама встала во главе этой армии. Логика подсказывала, что женщина, выглядевшая не больше чем на тридцать, не могла сделать все это ; но когда Пал смотрел на Надари, он не мог решить, какую из этих историй считать неверной. Женщина выглядела так, словно могла совершить все это разом, а потом спокойно отправиться завтракать. Однако кем бы она ни была раньше, все это закончилось эпизодом, о котором никто в Доме Ли не мог сказать, правда это, или нет. Она была уволена за слишком большую жестокость в бою — или послана убить Дельзаки Ли, а вместо этого подпала под обаяние его незаурядной личности — или, возможно, Ли спас ее от расправы, которую готовы были учинить над ней кездетские Стражи Мира. Все тир истории, опять же, выглядели совершенно правдоподобно.
   Ростом пять футов шесть дюймов без каблуков, худая и жилистая, как сыромятный ремень, Надари Кендо была экспертом в трех видах боя на ножах и шести видах боя без оружия; последнее, впрочем, ей особо не было нужно, поскольку теперь она везде носила с собой целый арсенал миниатюрного, но совершенного оружия, которое могло в долю секунды появиться из ее туго заплетенных черных кос, из блестящих облегающих красных ботинок или… Пал поперхнулся и постарался не думать о том, где еще она могла держать оружие. Молва утверждала также, что Надари могла читать мысли, и что именно потому она всегда появлялась там, где противник ее не ожидал и где его удары или выстрелы не могли ее достать. Но, разумеется, мыслей читать никто не умеет. Это были всего лишь легенды.
   По крайней мере, Пал на это надеялся.
   — Для меня будет честью то, что нас будет сопровождать Надари Кендо, — внезапно пересохшими губами выговорил Пал. — Если… я хотел сказать… если вы уверены, что можете ее отпустить с нами.
   Первостепенной обязанностью Надари была охрана Дельзаки Ли во время его публичных появлений.
   Ли махнул здоровой рукой.
   — Надари скучно. Я не так часто выезжаю — и мы встречаем не так много наемных убийц, чтобы ее развлечь.
   Молчаливая черноволосая женщина у дверей коротко кивнула, подтверждая справедливость слов мистера Ли.
   — Задание? — коротко спросила она.
   — О… Стекольный завод Тондуба, — ответил Пал. — Акорна все расскажет вам по дороге.
   Жизнерадостное настроение Акорны омрачалось все больше по мере приближения к серому безжизненному индустриальному району к востоку от Келталана, а к тому времени, как они добрались до горы Нобкерри, она почти перестала разговаривать со своими спутниками. Пустынный ландшафт с горами шлака и огороженными бетонными заборами фабриками и домами казался ей более безобразным и безжизненным, чем любой астероид.
   — Неужели так должно быть? — прошептала она, когда скиммер приземлился в здания с логотипом стекольной фабрики Тондуба.
   — Кездет, — заговорил Пал, — это планета, которая старается тратить минимум средств на организацию производства. Гораздо легче и дешевле портить землю, чем сохранять ее; точно так же гораздо легче брать новых рабов, чем сделать так, чтобы уже имеющиеся работники были здоровы и счастливы. Если не имеет значения, живут рабочие или умирают, и если они слишком невежественны и запуганы, чтобы жаловаться, тогда нет смысла заботиться о том, чтобы у них было достойное жилье и красивая окружающая среда.
   Скиммер мягко опустился на площадку, отведенную для транспорта официальных посетителей фабрики Тондуба; Пал выпрыгнул из машины. У него уже была наготове история, объяснявшая их интерес к фабрике. Он объяснил охране, что внепланетная видеозвезда решила заснять их фабрику как пример одного из преуспевающих предприятий Кездета, как концерн, который производит наибольшее количество валовой продукции в этом секторе экономики Кездета даже с учетом скудных ресурсов планеты.
   — На этом заводе видеосъемки не разрешены, — заявил охранник.
   Пал немного поспорил, но в конце концов согласился: все равно он не знал бы, что делать, если бы охрана не настаивала на этом ограничении. У них не было времени раздобыть видеооборудование, которое могла бы использовать известная видеозвезда. В ответ охранник тоже немного сдал позиции и предложил организовать для леди и ее спутников экскурсию по заводу, если они соблаговолят подождать час или около того.
   — Нет времени, — ответил Пал. — Она проведет на Кездете всего несколько часов. Разумеется, если нам не разрешат осмотреть завод, я уверен, что подойдет и стекольный завод Гереди. Позвольте мне только записать ваше имя и номер, чтобы я мог объяснить компании “Интер-Вид”, почему именно предприятие Тондуба нам не подошло…
   Упоминание о крупнейшем конкуренте Тондуба на Кездете и завуалированная угроза Пала, заключавшая в себе намек на то, что именно на этого охранника будет возложена вина за то, что публичную известность получит конкурент, привели к тому, что их пропустили на завод без дальнейших возражений. Пройдя второй кордон охраны, Пал заметил пару тонких босых ног: их обладатель стремительно скрылся за углом при их приближении.
   — Проклятые дети, — предупредил возможный вопрос охранник. — Они повсюду — приносят рабочим записки, передают распоряжения, выпрашивают немного горячей еды из той, которой снабжает своих рабочих Тондуб…
   Рев плавильных печей почти заглушал его слова. Они осторожно шли по полу, покрытому осколками битого стекла. Жар от открытых печей бил в лицо: по всем признакам, работа на фабрике была в самом разгаре, но огромный зал был почти пуст: у печей была только небольшая группа взрослых рабочих.
   — Значит, вы не нанимаете детей? — спросила Акорна.
   Охранник выглядел шокированным:
   — Да как можно! Это было бы нарушением федерального Закона о благополучии детей! Учтите, я не говорю, что в список рабочих не может попасть несовершеннолетний, но это может произойти лишь по случайности: эти люди плодятся как мухи и не регистрируются в положенном порядке. Но Тондуб всегда старался сделать так, чтобы его предприятие соответствовало федеральным стандартам, мадам. Убирайся отсюда, ты! — рявкнул он на мальчишку, который вбежал в цех с длинным, длиннее его самого, железным прутом, на конце которого покачивался раскаленный пузырь стеклянной массы.
   — П-пожалуйста, сэр, я только несу стекло моему начальнику, — запинаясь, оправдывался мальчишка, но конец его фразы потонул в новом реве охранника:
   — Ты разве не знаешь, что вам, детям, разрешено только подносить воду? Ты можешь получить травму, если будешь возиться с горячим стеклом!
   Мальчишка уронил свой прут; брызги раскаленного стекла разлетелись во все стороны — Палу и Акорне пришлось отскочить, чтобы не обжечься.
   — Простите, мадам. Теперь вы понимаете, почему лучше было подождать нормальной экскурсии, — сказал охранник. — Даже и в лучшие времена здесь тяжело ввести правила техники безопасности и сделать так, чтобы они соблюдались; а эта мелюзга бегает вокруг, хватаясь за все, что под руку попадется… здесь не место такой леди, как вы, это факт. Я лучше провожу вас назад к вашему скиммеру.
   Надари взглянула на Пала и вопросительно приподняла бровь, чуть изменив позу; в этом движении Палу почудилась угроза.
   — Нет, — шепотом проговорил он. — Мы сделаем так, как нас просят.
   Надари слегка расслабилась, но выглядела при этом разочарованной.
   Охранник проследил за тем, как Пал поднял скиммер в воздух, и только после этого вернулся на свой пост.
   — Это, — мрачно заметил Пал, — одна из тех проблем, которые нам придется решать. Они не нанимают детей — надо же! На этой фабрике девяносто процентов рабочих — дети, и все это знают. Но у них есть охрана, ворота и отработанная тактика, позволяющая задержать гостей — а детей выучили прятаться, как только приходят незнакомые люди. Я надеялся, что трех человек недостаточно для того, чтобы они подняли тревогу. Я ошибся.
   — Я могла бы устроить им настоящую тревогу, — своим ровным голосом проговорила Надари и улыбнулась так, что от этой улыбки у Пала побежали по спине мурашки.
   — Я уверен, что вы могли бы уничтожить всю охрану этой фабрики, — тактично заметил Пал.
   — Как нечего делать, — подтвердила Надари. — Слизняки бледные. И оборонная позиция отвратительная.
   — Но мне кажется, мистеру Ли может не понравиться, если мы здесь начнем свою личную войну.
   Надари печально вздохнула.
   — Я не понимаю, почему дети прячутся, — сказала Акорна. — Разве они не хотят выйти и попросить помощи?
   — Они мало видели чужих людей, и еще меньше встречали тех, кто хотел бы улучшить их жизнь, — ответил Пал. — Обычно все бывает как раз наоборот.
   — Этот бедный мальчик… Охранник врал, когда говорил, что он здесь не работает. Ты видел его ноги? Они все были обожжены и изранены. Если бы он не убежал, я бы его вылечила, — Акорна вздохнула. — Думаю, если они не признаются, что у них вообще работают дети, то тем более не признаются в том, что используют детей-рабов, и бесполезно спрашивать, есть ли у них Яна…
   Пал согласился с ней. Он мог бы предсказать такой результат поездки, но, судя по всему, по-другому никак нельзя было убедить Акорну в том, насколько сложна стоящая перед ними проблема: она должна была увидеть своими глазами те препятствия, которые им придется преодолеть. Но сейчас он чувствовал разочарование девушки так остро, словно это чувство принадлежало ему самому.
   — Есть еще одно место, куда мы могли бы слетать, — сказал он. — Я тут думал… действительно, Нобкерри — единственная безлесная гора вблизи Келталана, около которой расположена фабрика. Но для такой маленькой девочки, как Чиура, любой холм покажется горой, верно?
   — Но тут нет больше ничего, что могло бы считаться горой, — сказала Акорна, глядя на безрадостный ландшафт, расстилавшийся внизу.
   — На некоторых старых рудниках у входа в шахты есть огромные отвалы шлака, — слегка изменив курс скиммера, заметил Пал. — А один из самых старых рудников с самыми большими отвалами шлака находится недалеко отсюда. Думаю, мы можем попытаться нанести визит в Анъяг. Только на этот раз мы придумаем себе легенду получше..
   — Да? — на Акорну произвело огромное впечатление то, как быстро Пал придумал для них историю на стекольной фабрике.
   — Придется, — ответил Пал. — У детей на фабрике было много времени на то, чтобы спрятаться, пока я убеждал стражника принять галактическую видеозвезду. На этот раз мы воспользуемся легендой, которая, напротив, заставит их захотеть предоставить нам возможность увидеть детей.
   Он бросил быстрый взгляд на Акорну.
   — Хорошо, что ты так красиво одета сегодня. Но тебе нужно будет выглядеть пошикарнее..
   Он направил скиммер вниз, к группе домов, окруженных дворами и садами, сверкавшими зеленью среди окружающей пустыни, словно великолепный изумруд среди песков.
   — Ждите меня в скиммере, — бросил он через плечо.
   Стройная красивая девушка с длинными черными волосами выбежала из-под ближайшей арки, радостно приветствуя Пала. Они встретились слишком далеко от скиммера, чтобы Акорна могла слышать, о чем они говорят, но в этом и не было необходимости: его нежный поцелуй и то, как, подхватив девушку на руки, он закружил ее, сказало Акорне об их отношениях больше, чем любые слова. Вместе они исчезли из виду; Акорна откинулась на сидение, чувствуя себя донельзя глупо. Конечно, у Пала была подруга. Она видела достаточно видеокубов с романтическими историями, чтобы понимать, что это было нормальной вещью для человеческого общества. Они росли около двадцати лет, а потом были готовы вступить в союз. Гилл подавал все признаки того, что собирается вступить в союз с Джудит, и ее это не смущало; почему же она, Акорна, так опечалена тем, что Пал находится в той же ситуации? Возможно, это потому, что для нее в этом мире нет партнера. Не то чтобы она хотя бы в малой степени интересовалась той сексуальной акробатикой, которую видела на видеокубах из тайной коллекции Калума… но было бы хорошо, если бы и у нее был кто-нибудь, с кем она бы делиться секретами и шутками, кто выбегал бы ей навстречу с радостным лицом, когда она возвращалась бы в свой дом, кто обнимал бы ее и поднимал бы ее на руки…
   Странно ощущать жалость к себе только потому, что ты — единственный в своем роде, когда у многих людей есть гораздо более серьезные проблемы и беды. Акорна посмотрела на Надари: та сидела на заднем сидении, настороженная и сосредоточенная. Надари тоже была одинока, но, похоже, это ее не огорчало. Она даже не нуждалась в том, чтобы говорить с людьми — разве что о своей работе.
   Акорна зябко передернула плечами. Она не хотела быть настолько самодостаточной. Как же ей повезло, что ее нашли Гилл, Калум и Рафик, а не кто-нибудь, кто продал бы ее на фабрику Кездета! Акорна выпрямилась и сосредоточилась на мысли о том, как ей повезло и какая у нее была счастливая жизнь. Ей это удалось настолько, что, когда Пал появился снова и забрался в скиммер, его первым вопросом было:
   — В чем дело?
   — Ничего, — ответила Акорна. — Ничего. Мне не нужно знать твои планы. Я просто делаю то, что мне скажут.
   Пал поджал губы, пытаясь сдержать улыбку. Значит, Акорна тоже может обижаться, как любая другая девушка, которая считает, что на нее не обращают внимания! Может быть, она выглядит по-другому, но все равно она — девушка, и чудесная девушка! Он не мог объяснить себе, почему его так радуют эти признаки ревности Акорны, но… что ж, приятно сознавать, что она настолько человек — по крайней мере, эмоционально.
   — Семья Иродалми Джавак очень богата, — сказал он, — но ее отец не обрадуется, узнав, что она втайне симпатизирует Лиге. Он и меня не одобряет, но моя роль бедного ни на что не рассчитывающего воздыхателя дает нам прекрасный повод для редких тайных встреч. Даже если кто-нибудь и узнает, все будут думать, что я пробираюсь в их дом, чтобы сорвать у нее парочку поцелуев.
   — О, — Акорна некоторое время переваривала услышанное. — Значит, это только… притворство? Но вы двое выглядели так, словно действительно были рады встрече!