Маккефри Энн. Наследница Единорогов

   Она поднялась на ноги с некоторым трудом, потому что Чиура, напуганная поведением старших девочек, не хотела отпускать свою “маму Яну”.
   — Если он нас увидит, — сказала Кетала, — мы мертвы. Ты это знаешь?
   — Я знаю, — ответила Яна, стараясь справиться с дрожью в голосе. — Но я должна идти. Она забрала меня из Анъяга.
   Она с упреком взглянула на Кеталу:
   — Если хочешь, можешь остаться. Может, госпожа не освобождала тебя из дома диди Бадини? Или, может, ты уже забыла об этом?
   Но Кети уже была на ногах.
   — Ты идиотка, Яна, — вздохнула она, — но я не могу отпустить тебя одну творить твои глупости. Я уже давно привыкла заботиться о вас, малышах. Пошли. Пусть нас убьют, если ты этого так хочешь. Только давай оставим Чиуру здесь. Ему не надо знать оней .
   Но Чиура только крепче обхватила Яну за шею, когда та попыталась поставить ее на пол: лицо девочки сморщилось, что служило верным признаком итого, что она сейчас завизжит.
   — Хорошо, хорошо, — быстро успокоила ее Яна, — ты можешь остаться со мной. Но ты должна вести себя очень тихо, понимаешь? Тихо, как гурри-гурри, как тень, как будто тебя тут и вовсе нет. Или тебя Флейтист заберет.
   Для Чиуры Флейтист был только страшной сказкой, которой ее пугали, когда хотели добиться от нее послушания, как и Черный Старик, который жил в самом глубоком руднике и ел на завтрак маленьких девочек, так что эта угроза заставила ее замолчать, но не напугала до слез.
 
   Акорна действительно была в саду, куда удалилась под бдительным надзором Хафиза Харакамяна, чтобы отдохнуть от шума и светской болтовни поговорить с некоторыми гостями Дельзаки Ли о более важных для нее вещах.
   — Это не только светский прием, — объяснял им всем Дельзаки Ли. — Это проверка. Мы должны говорить мало, слушать много, пытаться найти источник наших проблем с правительством. Может быть, глава Департамента Общественного Строительства скажет: “Это не мое решение, милая леди, но спикер Совета предупредил, что будет не слишком мудро для меня как для фигуры политической продвигать проект, воплощения которого в жизнь кое-кто не желает”. Или, может быть, спикер Совета скажет: “Мы должны защищать интересы стекольного производства и других областей индустрии”. И тогда мы скажем: ага! Это указывает на стекольные заводы Тондуба. Как вы понимаете, это только пример, — почти мурлыкающим голосом проговорил мистер Ли. — Не ожидайте, что источником сопротивления окажется именно Тондуб. Я уже перекупил нескольких судей и чиновников, подкупленных Доркамадианом Тондубом. Это дешевый человек — не платит рабочим и даже взятки дает мелкие. Но, может быть, вы найдете какую-то другую нить. Слушайте! Слушайте! А если вам придется говорить, будьте очень осторожны — но делайте многозначительные намеки.
   — Почему? — спросил Пал.
   — Как? — спросил Калум, который казался более заинтересованным, чем встревоженным.
   — Намекните, что судьи берут взятки. Что политиков выдвигают на посты заинтересованные индустриальные компании. Что “слуги закона” в первую очередь служат Флейтисту. Посмотрите, кто занервничает при этих словах, потом смените тему. Все здесь хотят выглядеть респектабельными, хорошими людьми, которые подчиняются федеральным законам и законам Кездета. Но некоторые только притворяются таковыми. Не бойтесь нападать, дети мои, — он улыбнулся ангельской улыбкой. — Кто-то уже боится и ненавидит нас. Будьте милосердны. Дайте ему причину ненавидеть и бояться нас.
   Акорна не чувствовала в себе особых талантов в отношении оскорблений, так что она следовала первому совету Ли и слушала. Однако она сомневалась в том, что ей удастся узнать что-то из этого конкретного разговора — разве что “Индюк” Тондуб соответствует своему прозвищу, и что Тумим Виггерс, глава Департамента Общественного Строительства, и политик Видра Шамали очень хитры и не пойдут ни на какие уступки. Все три представителя социальной и политической элиты Кездета с удовольствием разгуливали по саду Ли с очаровательной молодой леди, хотя у этой леди и был странный вырост посереди лба. Акорна последовала еще одному совету Ли и, вместо того, чтобы скрывать свои отличия от других людей, подчеркнула их. Облегающее платье из паучьего шелка с Иллика подчеркивало ее стройную фигуру с плоской грудью; спирать из драгоценных камней украшала ее рог. Результат был именно таким, какой и предсказывал Ли: бросив на нее несколько удивленных взглядов, высший свет Келталана сделал вывод, что то, что так явно выставляют напоказ, наверняка не физическое отклонение, а причудливое украшение. (“Это фича, а не бага, — сардонически заметил Калум и прибавил в ответ на удивленные вопросы: — Так говорили на Земле в давние времена. Я не совсем уверен в том, что знаю, что это значит.”)
   К сожалению, игривый тон “Индюка” и Тумима дал Акорне понять, что она не добьется здесь никаких результатов; этот разговор утомлял ее и вызывал желание развернуться и пнуть их острым копытцем туда, где они лучше всего ощутят эффект этого пинка. Что же до Видры, она, по крайней мере, не сопровождала беседу сальными взглядами и попытками потрогать Акорну — однако ее надменность тоже не вызывала у девушки ни малейшей приязни.
   В данный момент все трое радостно “объясняли” Акорне, почему уничтожить практику использования детского труда на Кездете невозможно, и почему наниматели должны считаться скорее добрыми опекунами, чем рабовладельцами.
   — Конечно, на стекольных фабриках есть дети, — говорил “Индюк” Тондуб. — У печей работать жарко, рабочим нужно приносить воду: дети делают это.
   — Я видела маленького мальчика, который бегал у печей с семифутовым железным прутом, на конце которого было расплавленное стекло, — заметила Акорна.
   Тондуб мысленно напомнил себе, что нужно будет разобраться с охранниками, которые позволили войти на фабрику этой хорошенькой девчонке. Она не просто раздавала сандалии: она еще и кое-что замечала . Он, что называется, отступил за вторую линию обороны.
   — Увы, да: у нас бывают и проколы. Моя дорогая, вы должны понять, что на Кездете тяжелое экономическое положение. Нашим людям приходится работать, чтобы есть. Что делать, если родители приводят на фабрики своих детей и умоляют дать им работу? Неужели мы должны позволить им голодать?
   — Не стоит приукрашивать правду, Тондуб, — заметила Видра своим жестким голосом. — Стекольная индустрия Кездета требует детских рук. Взрослые не могут бегать так быстро, а расплавленное стекло может остыть. Если Тондуб и ему подобные не будут нанимать детей, то бедные семьи будут голодать, а на предприятиях снизится производство продукции.
   — Это верно, — более оживленно проговорил “Индюк”. — Доходы могут упасть почти на тридцать процентов. У меня есть обязанности перед держателями моих акций: думаю, вы понимаете меня.
   — Да, нанимать рабочих, которым нужно платить и к тому же обеспечивать их медицинской помощью, действительно дорого, — улыбнулась Акорна, соглашаясь. — И все-таки большинство владельцев заводов идет на это.
   Ей подумалось, что она все-таки сможет последовать совету Ли и перейти в наступление.
   — А что не так с Кездетом, почему вы не можете управлять фабриками, не используя рабского труда?
   — Ну-ну, дорогая, не преувеличивайте, — посоветовал Тумим Виггерс. — Вы молоды, вы чужая на нашей планете и не понимаете многого в нашей жизни; возможно, эти террористы из Лиги Детского Труда уже успели наговорить вам своей пропагандистской чуши. Дело в том, что те немногие дети, которым приходится работать на заводах и фабриках Кездета, содержатся в прекрасных условиях. Их кормят, за ними ухаживают, и все это за счет нанимателей; они проходят бесплатное обучение, а то, что они зарабатывают, отсылают домой, чтобы помочь их возлюбленным родственникам. Если вы пошлете группу инспекторов Федерации на любую из наших фабрик, то, я уверен, дети предпочтут убежать и спрятаться, только бы их не увезли оттуда! Понимаете, они любят свою работу, и мы сами для них как вторые родители.
   — Возможно, — согласилась Акорна. — Я понимаю, некоторые родители тоже бьют своих детей.
   Тумим Виггерс вздохнул.
   — Да, случаются эксцессы. Воспитывать и обучать детей не так легко, уверяю вас — а они должны усвоить уроки, которые очень пригодятся им, когда они вырастут.
   — А сколько из них действительно вырастает? — с оживленным интересом спросила Акорна.
   Тумим Виггерс сделал вид, что не услышал этого вопроса.
   — Детский труд — одна из суровых реалий жизни на перенаселенной планеты с низким уровнем технического развития. Экстремистские группы, такие как ЛДТ, только ухудшают ситуацию. Вы представляете себе, что произошло бы, если бы завтра мы абсолютно отказались от детского труда?
   — Не знаю, — так же жизнерадостно заявила Акорна. — А почему бы не проверить?
   Она поднялась с садовой скамьи:
   — Я должна развлекать гостей, однако мне было очень приятно узнать вас поближе. Погуляйте по саду. Вон в том углу растут ночные цветы с очень приятным ароматом.
   — Покажите нам, где именно? — спросил Тумим, попытавшись поймать Акорну за руку, но она грациозно отстранилась.
   Возвращаясь в дом, она заметила в окне три тени, поспешно спускавшихся по лестнице: трех девочек, которые давно уже должны были спать в своих кроватях, досыта наевшись всеми теми вкусными вещами и сладостями, которые она просила отнести к ним в комнаты. Где же служанка, которая должна была за ними присматривать? Если их увидят…
   Поспешив внутрь, она нашла глазами Калума, который беседовал с тщедушной дочерью какого-то магната; она повисла на его руке, вцепившись в него мертвой хваткой. На лице Калума читалось отчаянье. Акорна подала ему знак “опасность!”, которым они пользовались, работая на астероидах; он тут же отцепил от себя девушку и, пробормотав какое-то извинение, быстро пошел к Акорне.
   — Дети не спят. Их не должны видеть, — торопливо прошептала девушка. — Они не лестнице. Если я поднимусь…
   — Предоставь это мне.
   Девица, похожая на скелет, двинулась было за Калумом, но Акорна вовремя перехватила ее.
   — Надеюсь, этот прием доставляет вам удовольствие, Кисла, — заговорила она, по счастью, вспомнив имя девицы, и аккуратно подвела ее к столу с закусками, на который только что поставили новые блюда. — Ваш отец занимает такое видное место в транспортной индустрии; скажите, вероятно у вас была возможность совершать путешествия на другие планеты? Или вас заставляют жить здесь, не покидая Кездета, и посещать скучные школьные занятия?
   Кисла посмотрела на Акорну, едва ли не скалясь:
   — Черт побери, вы что, вообще ничего не знаете? Какая школа? Я опытный навигатор, получила диплом еще три года назад. Единственная причина, почему я вообще здесь, в том, что пригласили всю нашу семью. А вы испортили мне весь вечер, отослав куда-то единственного интересного парня среди всего этого сборища!
   — Это поручение мог выполнить только он, — ответила Акорна, — к тому же — видите? — он уже вернулся.
   Однако Калум немедленно схватил Акорну за руку и притянул так близко к себе, что Кисла выругалась — скорее как рабочий доков, чем как навигатор, — и направилась прочь в поисках нового объекта внимания.
   — Они в ужасе. Они видели здесь Флейтиста.
   — Видели? Они могут его опознать? — Акорна оглядела залу, ища глазами кресло мистера Ли или дядю Хафиза, пытаясь скрыть внезапный приступ страха. Калым высвободил руку из ее судорожно сжатых пальцев.
   — Кетала и Яна уверены в том, что это именно он, но они боятся за тебя. Они боятся, что он пришел, чтобы убить тебя.
   — Здесь? У всех на виду? — эта мысль показалась Акорне нелепой. — Навряд ли.
   — Ты-то все равно будешь мертва, милая, — серьезно ответил Калум. — Кроме того, мало кого из собравшихся радует твоя деятельность, мешающая им использовать детский труд.
   — Тогда зачем же они пришли? — Акорна была напугана и растеряна. Ужасные люди! Они улыбаются вам в лицо и прячут за спиной парализатор… Правда, большинство собравшихся было одето по последней моде в облегающие платья и костюма, в которых мало что можно было спрятать. Зачастую одежда была такой облегающей, что не скрывала ни одной линии тела, даже позвонки можно было пересчитать, и… ну, неважно. Она с тем ж успехом могла появиться здесь без одежды: их платья были не менее откровенными.
   — Они пришли ради ужина и ради того, чтобы потом похваляться тем, что были здесь. Мистер Ли необыкновенно доволен тем, как все идет, но мне обязательно нужно сказать ему о том, что дети узнали Флейтиста. Это устранит еще одно препятствие с нашего пути, — Калум улыбнулся и сжал ее руки. — Я скажу им, а ты пока походи здесь.
   Он легонько подтолкнул ее к ближайшей группке гостей. Здесь ее тут же перехватила Кисла.
   — Мой отец хотел поговорить с вами, Акорна. Он говорит, вы весь вечер от него прячетесь.
   В ее скелетообразных руках таилась большая сила: она буквально протащила Акорну мимо ближайшей группы гостей к комнате, в которой, по счастью, находился и дядя Хафиз. Тут Акорна перестала сопротивляться.
   Хафиз поднялся и поцеловал ее в щеку.
   — Каждый раз, когда я вижу тебя, ты все больше хорошеешь, Акорна. Позволь представить тебе барона-командора Манъяри и его жену Илсфу: они хотели познакомиться с тобой. Барон уверяет, что перевозит все и всех по всей галактике. И, как я полагаю, ты знаешь, что семья баронессы, Акультаниасы, была одной из первых, обосновавшихся на Кездете и понявших важность этой планеты для данного сектора пространства.
   Баронесса улыбнулась вежливой светской улыбкой, не отрываясь от закусок, расставленных на столике. Барон Манъяри вежливо поднялся и, вынув руку из кармана, коснулся своих губ, прежде чем склониться к протянутой руке Акорны. Выглядел он не очень впечатляюще, как подумалось Акорне: среднего роста, довольно тощий — должно быть, дочь пошла в него. Глаза у него были пронзительные и колючие: казалось, он способен видеть мысли Акорны, словно бы ее череп был из прозрачного стекла. Когда он поднес ее руку к губам, Акорне с трудом удалось подавить дрожь. Вместо того, чтобы едва коснуться руки губами, как это было принято, он поцеловал ее руку влажными губами.
   — Очарован, — проговорил он странно шепчущим голосом, почти шепотом, словно что-то мешало ему говорить громко. — Я ждал весь вечер, чтобы иметь возможность сказать вам несколько слов.
   Когда он отпустил ее руку, Акорна почувствовала себя нехорошо и под тем предлогом, что ей нужно поправить прическу, коснулась рукой рога. Она чувствовала, как рог запульсировал: ядовитый поцелуй был нейтрализован. У барона Манъяри были корабли, способные долететь до любого уголка галактики, и потому он мог отыскать яды контактного действия, которые нельзя было нейтрализовать при помощи электронных устройств мистера Ли, но он никогда не встречал никого из народа Акорны. Теперь перед Акорной встала новая проблема: как она должна реагировать на то, что только что получила, несомненно, смертельную дозу яда. Она заметила, что барон вытер губы платком, после чего проглотил какую-то белую пилюлю из маленькой коробочки, объяснив, что должен принимать лекарство.
   — Не хотела бы показаться невежливой, — начала Акорна с отменной вежливостью, кивая баронессе, которая решала собственную проблему, не зная, какой деликатес попробовать следующим. — Самые маленькие — с малиновым ликером, — сказала девушка; баронесса посмотрела на нее с отсутствующим видом; барон оскалился. — Я хотела бы присесть ненадолго, — отрывисто сказала Акорна дяде Хафизу, который немедленно поднялся и усадил ее в свое кресло.
   Она начала тереть руку, словно бы не замечая этого движения. Обнаженные плечи баронессы напряглись; барон смотрел на нее с жадным интересом.
   — Дядя, можно мне стакан чего-нибудь прохладного? — она постаралась, чтобы ее голос прозвучал обеспокоено.
   — Разумеется!
   Акорна принялась обмахиваться узорчатым веером, до того висевшим у нее на руке.
   — Не знаю, что это на меня нашло…
   — Ах, — Илсфа наклонилась к ней, попытавшись коснуться ее колена рукой, но Акорна сумела уклониться, — полагаю, это просто волнение юной девушки, впервые представленной свету. У моей Кислы едва не было нервного срыва, когда начинался вечер — а потом она танцевала всю ночь.
   — Правда? — вежливо проговорила Акорна тихим голосом. Может, сейчас она уже должна чувствовать слабость?
   — Вот, моя дорогая, — сказал Хафиз, подавая ей стакан сока мадигади, который, как он знал, она очень любила. Сок был таким холодным, что стакан запотел.
   Она выпила все, надеясь, что жажда — один из симптомов действия яда. Барон выглядел таким довольным, что девушка уверилась: так оно и есть.
   — Именно то, что мне нужно, — радостно проговорила она, поднимаясь на ноги. — Мне было очень приятно поговорить с вами, но мне нужно развлекать гостей, иначе они посчитают, что я их покинула. Пойдемте, дядя Хафиз, я кое-кого хотела вам представить… — она потянула его прочь из комнаты, несмотря на то, что он не хотел уходить.
   — Этот человек только что пытался отравить меня, — прошептала она на ухо Хафизу. — Не останавливайтесь, может, мне сделать вид, что я потеряла сознание, или лучше просто уйти? Контактный яд. У него был очень… скользкий поцелуй.
   — Клянусь бородой Пророка! — начал Хафиз и попытался вернуться назад, чтобы разобраться с бароном Манъяри немедленно.
   — Нет. Он может быть Флейтистом.
   — Ох!
   — Где мистер Ли? Мы должны сказать ему…
   — Кто его опознал? Здесь много людей, которые могли захотеть отравить тебя.
   — Кетала и Яна. Они смотрели на гостей и увидели среди них Флейтиста. С тех самых пор они дрожат от страха, но сумели преодолеть его, чтобы предупредить меня. Собственно, они нашли Калума, а он уже рассказал все мне. Кому еще придет в голову отравить меня? — спросила Акорна.
   — Почти любому мужчине и доброй половине женщин из тех, что собрались здесь сегодня, — заметил Хафиз и подозвал дворецкого.
   Акорне подумалось, что, должно быть, дворецкого клонировали или сделали даже несколько его копий, потому что она видела его в самых разных местах, и он везде успевал.
   — Хасим, никто не должен уйти, — тихо сказал ему Хафиз. — Где сейчас мистер Ли?
   Дворецкий указал на зал для игры в карты и направился к входной двери; открыв электронную панель, он опустил рычажок, при помощи некоторого запирались все входные двери в доме.
   Кресло мистера Ли окружали самые красивые женщины из тех, что пришли на празднество; ни одного мужчины рядом не было. Было видно, что он наслаждается их обществом. Женщины смеялись над какой-то шуткой, когда к ним приблизился улыбающийся Хафиз.
   — О, милые леди, я вижу, ваши бокалы пусты. Пойдемте к столу, я их наполню!
   Акорна осталась одна с мистером Ли и рассказала ему о своих подозрениях и о том, что дети узнали Флейтиста.
   — Отведи их в мой кабинет. Скажи Хасиму, чтобы он запер все двери. Мы устроим очную ставку. Кто? — но тут мистер Ли замолчал, осознав, что ему только что рассказала Акорна. — Нет… поразительно! Просто удивительно. Последний человек, которого можно было заподозрить.
   — Так часто бывает, правда? Но как нам заманить его в кабинет? Я должна уже умирать от яда. Неужели он ничего не заподозрит?
   — Это мое дело. Возьми детей. Идите в кабинет. Хафиз? — он развернул кресло. — Простите меня.
   Лучезарно улыбнувшись дамам, он направил свое кресло к выходу так быстро, что Хафизу пришлось бежать за ним. — Я вызову кавалерию.
   Акорна уже исчезла на втором этаже; Калум устремился за ней, прыгая через две ступеньки; Рафик пытался на отстать.
   На верхней площадке их встретила Джудит.
   — В чем дело?
   — О, ничего. Развлекаем гостей, — ответил мистер Ли. — Там случайно не барон Манъяри? Я еще не показывал ему мои новые приобретения. Думаю, сейчас как раз тот момент.
   Джудит прошла слишком хорошую школу, чтобы переспрашивать, о каких новых приобретениях идет речь: она послушно направилась следом за креслом мистера Ли туда, где стоял барон-командор, его жена и дочь. Женщины выглядели недовольными, в отличие от самого барона.
   — О, дорогой мистер Ли, — своим шелестящим голосом проговорил барон. — Мы как раз собирались уходить. Ваша милая Акорна только что оставила нас.
   — Она просила меня показать вам кое-что, — мистер Ли подмигнул своему гостю и коснулся губ указательным пальцем, намекая на какую-то тайну. — Вы много путешествуете и могли бы мне кое-что посоветовать.
   — Но, мистер Ли, конечно, я не могу рассказать вам ничего, чего вы не знаете, — возразил барон-командор.
   — О, но вы сперва должны увидеть мое сокровище, а потом дадите мне совет. Пойдемте. Ах… речь идет о некоторых вещах, о которых неловко говорить перед женщинами, — понизив голос, прибавил Ли. — Моя Джудит пока займет вашу очаровательную жену и дочь.
   В его тоне было что-то, что не позволяло барону-командору Манъяри отказаться от приглашения. Пожав плечами и мимоходом взглянув на своих женщин, он последовал за мистером Ли в его кабинет в дальнем конце дома. Хафиз незаметно двинулся следом, чтобы никто из возможных союзников барона не сумел прийти ему на помощь.
   Дети уже собрались в кабинете. Чиура почти уснула на руках Акорны, остальные две девочки крепко вцепились в ее платье. Когда следом за Ли в кабинет вошел барон, Кетала вскрикнула и спряталась за спиной Акорны, а Яна прыгнула вперед, заслоняя девушку:
   — Не трогай ее!
   — Моя дорогая малышка, — своим шелестящим голосом проговорил барон, — разве я могу причинить вред такой очаровательной юной леди?
   Услышав этот сухой шепчущий голос, Кетала стиснула плечо Акорны.
   — Это он, — сказала она почти беззвучно. — Он раньше всегда шептал. Но я знаю его. Знаю!
   — Я тоже, — подтвердила Яна.
   Чиура проснулась, посмотрела на барона и заплакала от страха.
   — Флейтист! — крикнула она, пытаясь спрятать лицо на груди Акорны.
   — Флейтист, — сказала Яна. — Ты прилетел с диди Бадини и забрал мою Чиуру — но мы вернули ее!
   — Флейтист, — подтвердила Кетала. — Ты прилетел с диди Бадини и увез меня в ее бордель.
   Барон поперхнулся и побагровел.
   — Чушь! — с трудом сумел выдавить он и обернулся к Ли. — И вы поверите слову этих замарашек с рудника, а не слову человека из достойной семьи? Я раньше никогда не видел этих детей!
   — Ты много раз говорил с диди Бадини, — твердо заявила Кетала. — Я помню твой голос. В том шкафу, где она меня держала, было не о чем больше думать, и потому я помню все, что ты говорил, до единого слова — с того самого дня, когда Шири Теку продал меня тебе и до того дня, когда госпожа меня спасла. Ты хочешь, чтобы я повторила все, что слышала?
   — Это нелепо! — сказал барон Манъяри. — Это все лживые выдумки, и я могу это доказать! У той девчонки в Анъяге был шрам на щеке…
   Его голос затих, словно бы улеглись разворошенные сухие листья. Дельзаки Ли и Хафиз Харакамян, стоявшие по обе стороны от барона, молчали.
   — Интересно, — наконец заговорил Ли, — что вы знаете этих детей из Анъяга.
   Барон махнул рукой:
   — Должно быть, я их видел… деловая поездка… организация поставок…
   — Некоторые сказали бы, что это работа для клерков, — заметил мистер Ли.
   — Госпожа Акорна вылечила мой шрам, — сказала Кетала. — Но она не сможет вылечить тебя .
   Чиура повернулась и снова взглянула на человека, который был кошмаром ее детских снов, который трогал и мучил ее в скиммере, увозившем ее от мамы Яны. Одной рукой она по-прежнему держалась за серебристые пряди госпожи Акорны, которая вернула ей маму Яну. Все трое детей, не мигая, смотрели на Флейтиста, молчаливо обвиняя его.
   В конце концов, барон Манъяри отвел взгляд.
   — Никто не поверит в эту историю.
   — Хотите провести эксперимент? — спросил Ли.
   — Сядьте, барон, — предложил Хафиз. — Нам нужно кое-что серьезно обсудить.
   Он кивнул детям:
   — Разве этим малышкам не пора в кровать, Дельзаки? Мне неприятна сама мысль о том, что они дышат тем же воздухом, что и это отродье плешивого верблюда.
   Ни одна из девочек не чувствовала себя в безопасности без Акорны, так что девушка ушла тоже, провожая детей наверх, где они с Гиллом пели им песни и рассказывали сказки, и обещали, что больше Флейтист никогда и близко к ним не подойдет.
   — Почему же вы нам не сказали ничего о том, что видели Флейтиста на руднике? — спросил Гилл. — Вы могли бы узнать его и по видеозаписи, тогда он не подошел бы к вам.
   — Я не была уверена, что это он, пока не услышала его голос, — сказала Кетала.
   — А что такое видеозапись? — спросила Яна.
   — Бедная малышка, — Гилл погладил ее по волосам. — Я все время забываю, что ты так многого не знаешь… Мы поставим здесь видеомагнитофон для вас троих. Вам понравится “Джилл и космические пираты”. У меня есть все серии. Акорна очень любила этот фильм, когда была маленькой…
   Всего два года назад, грустно подумал он. Что ж, вес это уже прошло… Как может народ Акорны переносить такое быстрое взросление их детей? У них нет даже времени любить детей — так быстро они превращаются во взрослых людей, живущих своей жизнью..