Маклин Алистер. Страх открывает все двери

занос возникает только при проколе переднего колеса.
С полицейскими явно ничего не случилось - уже через пару секунд все
трое выскочили на дорогу, бешено стреляя нам вслед. Мы находились уже в
100 - 150 ярдах, и эффект от этой стрельбы был таким же, как если бы они
бросали в нас камни. Через несколько секунд дорога сделала поворот, и они
пропали из виду.
- Прекрасно, - сказал я, - войне конец. Вы можете подняться, мисс
Рутвен.
Она поднялась и села на сиденье. Прядь волос у нее выбилась - она
сняла свою пеструю косынку и поправила волосы.
"Женщины... - подумал я. - Даже упав со скалы, они постараются
привести в порядок прическу, если посчитают, что внизу есть мужчины".
Повязав снова косынку, она приглушенно сказала, не глядя на меня: -
Спасибо, что заставили меня сесть на пол. Меня могли убить.
- Могли, - согласился я равнодушно. - Но думал я о себе, леди, а не о
вас. Если у меня не будет хорошего живого и здорового страхового полиса,
то они используют все, чтобы остановить меня - от ручных гранат до
четырнадцатидюймового морского орудия.
- Они пытались убить нас. - Ее голос снова задрожал, когда она
кивнула на пулевую пробоину в лобовом стекле. - Я как раз здесь сидела.
- Да, один шанс из тысячи. У них, должно быть, имелся приказ не
стрелять без разбора, но, возможно, они настолько осатанели от того, что
случилось у заграждения, что забыли о приказе. Скорее всего, они хотели
прострелить нам заднее колесо, но стрелять точно из мчащейся машины очень
сложно, а может, они просто плохие стрелки.
Встречных машин попадалось все так же мало - одна-две на милю, но
даже это лишало меня спокойствия духа. В большинстве ехали целые семьи,
решившие провести отпуск в другом штате. И как всех отпускников, их не
только интересовало все, что они видели, но у них явно хватало времени и
желания потакать своему любопытству. Каждая вторая машина притормаживала
при приближении к нам, а три или четыре, как я видел в зеркало, вообще
остановились, и их пассажиры сразу прилипли к задним стеклам. Голливуд и
тысячи телевизионных фильмов постарались, чтобы миллионы людей сразу
определяли, что лобовое стекло пробито пулей.
Это сильно беспокоило меня, но еще хуже было то, что в любую минуту
каждая местная радиостанция в радиусе сотни миль может сообщить в
программе новостей о том, что произошло в здании суда в Марбл-Спрингз, и
дать полное описание "шевроле", меня и блондинки. Радиоприемники по
меньшей мере половины встречных машин скорее всего были настроены на одну
из этих радиостанций с их бесконечными записями программ диск-жокеев,
помешанных на гитарах и музыке в стиле "кантри". Сообщение, конечно же,
передадут, и тогда достаточно, чтобы одну из этих машин вел какой-нибудь
дурачок, готовый доказать жене и детям, что они все это время жили бок о
бок с героем, даже не подозревая об этом.
Я взял у девушки все еще пустой пакет, сунул в него правую руку и
выбил середину безосколочного лобового стекла. Теперь отверстие стало в
сотню раз больше и не столь подозрительным. Лобовые стекла в те дни делали
из напряженного и неровного стекла, поэтому на разбитые непонятным образом
лобовые стекла не обращали большого внимания. Стекло мог разбить камешек,
внезапное изменение температуры, даже достаточно громкий звук на
резонансной частоте.
Но этого было недостаточно, и когда диктор ворвался в очередную
"мыльную оперу" и возбужденным голосом дал краткое, но красочное сообщение
о моем побеге и попросил всех водителей докладывать о "шевроле", я понял:
машину придется бросить, и как можно быстрее. На этой единственной
протянувшейся с севера на юг дороге шансов остаться незамеченным не было.
Нужна была новая машина, и срочно.
Найти ее удалось почти сразу. Мы проезжали через один из новых
городов, которые, как грибы, расплодились по всему побережью Флориды,
когда я снова услышал экстренное сообщение о себе, и сразу же за чертой
города мы наткнулись на стоянку на левой стороне шоссе. Здесь находилось
три машины, владельцы которых, очевидно, путешествовали вместе, поскольку
ярдах в трехстах от нас между деревьями я заметил семь или восемь человек,
направлявшихся к морю. Они несли мангал, плитку и корзинки для ленча -
похоже, собирались остановиться надолго.
Я выпрыгнул из "шевроле", потянув девушку за собой, и быстро осмотрел
все три машины. Две из них были с открывающимся верхом, а третья оказалась
спортивной моделью, и все - открыты. Ключей зажигания не было, но владелец
спортивной машины, как и многие другие, хранил запасные ключи в тайничке у
руля, прикрытом лишь смятой замшевой тряпкой.
Я мог уехать, бросив полицейскую машину на стоянке, но это было бы
глупостью. До тех пор, пока местонахождение "шевроле" неизвестно, искать
будут исключительно его и уделят мало внимания обычному угонщику. Но если
"шевроле" обнаружат на этой стоянке, то по всему штату немедленно начнут
искать спортивную машину.
Через полминуты я вернулся на "шевроле" в город и притормозил у
первого же почти достроенного дома с квартирами на разных уровнях. Никого
не было вокруг, и я, не раздумывая, свернул на ведущую к дому бетонную
дорожку, въехал в открытые ворота гаража, выключил двигатель и, выйдя,
быстро закрыл ворота.
Когда две-три минуты спустя мы вышли из гаража, тем, кто разыскивал
нас, пришлось бы повнимательней приглядеться к нам, прежде чем у них
зародились бы подозрения. По случайному совпадению девушка была одета в
зеленую блузку с коротким рукавом точно такого же оттенка, что и мой
костюм, о чем дважды повторили по радио. Любая проверка, и - конец. Теперь
же блузки не было, а в белых купальниках в этот жаркий вечер ходило
столько женщин, что она не выделялась из этой массы. Блузку я засунул в
пальто, пальто свернул и повесил на руку так, что была видна только серая
подкладка, а галстук спрятал в карман. К тому же я забрал у девушки
косынку и повязал себе на голову так, чтобы свободные концы закрывали
шрам. Но рыжие волосы на висках могли выдать меня, и я намазал их тушью
для ресниц, которую тоже взял у девушки. Посмотрев на себя в зеркало, я
убедился, что таких волос ни у кого не видел, но зато теперь они не
казались рыжими.
Под блузкой и пальто я сжимал в руке револьвер.
Шли мы медленно, чтобы не так заметна была моя хромота, и через три
минуты добрались до спортивной машины. Это был "шевроле-корвет" с таким же
двигателем, как у моей прежней машины, но на этом сходство кончалось. Это
была двухместная машина с пластиковым кузовом. Я водил такую в Европе и
знал, что реклама не обманывала - она действительно могла развивать
скорость до 120 миль в час.
Подождав, пока мимо нас поедет тяжелый грузовик с гравием, я завел
под рев его двигателя "шевроле" - владельцы машин уже расположились на
берегу, но они могли услышать характерный звук двигателя и у них могли
возникнуть подозрения. Быстро развернувшись, я поехал вслед за грузовиком.
И девушку весьма удивило, что мы едем в том направлении, откуда только что
приехали.
- Знаю, скажете, что я сумасшедший. Только я не сумасшедший. Если
ехать на север, то вскоре мы наткнемся на новое заграждение на дороге, и
оно уже будет сделано не наспех и сможет остановить пятидесятитонный танк.
Они, возможно, догадываются, что я понимаю это, и считают, что я сверну с
дороги на какую-нибудь грунтовку и поеду на восток. Я бы на их месте так и
подумал. Поэтому-то мы едем на юг - они не догадаются об этом. И там
спрячемся на несколько часов.
- Спрячемся? Где? Где вы можете спрятаться? - И, не получив ответа,
попросила: - Пожалуйста, отпустите меня. Вы теперь в безопасности, вы
уверены в себе, иначе не поехали бы на юг.
- Не будьте глупой, - сказал я устало. - Отпущу вас, а через десять
минут каждый полицейский штата будет знать, в какой машине еду и куда. Вы,
должно быть, действительно считаете меня сумасшедшим.
- Но вы не можете доверять мне, - настаивала она.
За последние двадцать минут я никого не застрелил, и поэтому она
больше не боялась, по крайней мере боялась не настолько, чтобы не
попытаться что-нибудь предпринять.
- Откуда вы знаете, что я не стану подавать людям знаки, кричать или,
скажем, не ударю вас, когда вы отвернетесь? Откуда вы знаете?
- Этот полицейский, Доннелли, - ни с того, ни с сего спросил я. -
Успели ли врачи?
Она поняла, что я имел в виду. Румянец, который было вернулся на ее
лицо, снова исчез. Ее храбрость была лучшим видом храбрости, а может,
наоборот - худшим, тем, который ввергает вас в неприятности.
- Мой папа - больной человек, мистер Толбот, - она первый раз назвала
меня по фамилии, и мне понравилось это "мистер". - Я ужасно боюсь, что с
ним будет плохо, когда до него дойдет известие обо всем этом. У него очень
плохое сердце, и...
- А у меня жена и четверо голодных детей, - прервал ее я. - Мы можем
утереть друг другу слезы. Сидите тихо.
Она ничего не ответила и вела себя тихо даже тогда, когда я
остановился у аптеки на несколько минут, чтобы быстро позвонить по
телефону. Ее я захватил с собой, но она находилась достаточно далеко,
чтобы подслушать мой разговор, и достаточно близко, чтобы видеть очертания
револьвера под сложенным пальто. Затем я купил сигарет. Продавец посмотрел
на меня, затем на "корвет", припаркованный у аптеки.
- Слишком жарко, чтобы ездить на машине, мистер. Издалека приехали?
- С озера Чиликут. - В трех или четырех милях к северу я видел
указатель. Я старался говорить с американским акцентом, но это удавалось
мне с трудом. - Рыбачили.
- Рыбачили? Да?
Это было сказано достаточно нейтральным тоном, но в глазах его
читалась хитринка, поскольку он видел девушку за моей спиной.
- Поймали что-нибудь?
- Немного. Я понятия не имел, какая рыба водилась в местных озерах и
водилась ли вообще. И когда я стал размышлять над этим, мне показалось
маловероятным, чтобы кто-нибудь поехал на эти мелкие заболоченные озера,
когда перед ним - весь Мексиканский залив.
- Однако мы остались без рыбы, - в моем голосе зазвучало раздражение.
- Поставили ведро с рыбой на дороге, а какой-то идиот пролетел со
скоростью не менее восьмидесяти миль в час - тут и пришел конец и ведру, и
рыбе, а вместе с ней и завтраку. А эти боковые дороги такие грязные, что я
не смог разобрать его номера.
- Идиоты встречаются везде. - Внезапно он задумался, а потом быстро
спросил: - А что за машина, мистер?
- Голубой "шевроле" с разбитым лобовым стеклом. А в чем дело-то?
- "В чем дело", он спрашивает. Хотите сказать, что не знаете?... Вы
разглядели водителя?
- Нет, он ехал слишком быстро. Я видел только копну рыжих волос,
но...
- Рыжие волосы, озеро Чиликут. Боже!
Он бросился к телефону, а мы вышли на улицу.
- А вы ничего не упускаете, - удивилась девушка. - Как вы можете
вести себя так хладнокровно? Он мог опознать...
- Садитесь в машину. Опознать меня? Да он разглядывал только вас. Мне
кажется, когда шили ваш купальник, кончился материал, но они все равно
решили дошить его.
И мы поехали дальше. Через четыре мили подъехали к тому месту,
которое я приметил раньше, - затененной пальмами стоянке между дорогой и
берегом с временной деревянной аркой, на которой было написано "Коделл
Констракшн Компани", а ниже более крупно: "Добро пожаловать".
Здесь уже находилось десять - пятнадцать машин, несколько человек
сидело на скамейках, но большинство - в машинах. Все наблюдали за
строительством площадки в море для нового города. Четыре мощных драглайна
медленно отламывали глыбы кораллов и укладывали их на широкую площадку.
Один занимался строительством широкой полосы, уходившей далеко в море, -
это будет новая улица нового города. Два других строили молы поменьше,
отходившие под прямым углом от основного, - они предназначались для домов.
Четвертый возводил большой мел, дугой уходивший на север и вновь
возвращавшийся к берегу, - возможно, гавань для яхт. Возведение города на
дне морском приводило в восхищение, но у меня не было настроения
восхищаться.
Я припарковал машину, распечатал пачку только что купленных сигарет и
закурил. Девушка повернулась и недоверчиво посмотрела на меня: - Это место
вы имели в виду, когда говорили, что вам надо где-нибудь спрятаться?
- Да, это.
- Вы намерены остаться здесь?
- А вам как кажется?
- Здесь, где многие могут видеть вас? В двадцати ярдах от дороги, где
любой проезжающий мимо полицейский патруль...
- Теперь понимаете, что я имею в виду? Все будут думать так же, как
вы. Об этом месте любой здравомыслящий человек, за которым идет охота,
подумает в последнюю очередь. Именно поэтому это идеальное место и поэтому
мы здесь останемся.
- Вы не можете остаться здесь навсегда, - упрямо сказала она.
- Не могу, - согласился я. - Останемся до тех пор, пока не стемнеет.
Придвиньтесь поближе ко мне, мисс Рутвен. Все считают сейчас, что я с
диким взором ломлюсь с треском через леса или пробираюсь по уши в грязи по
одному из флоридских болот, но уж никак не загораю в обнимку с хорошенькой
девушкой. Это не вызовет подозрений, не так ли? Так что придвиньтесь,
леди.
- Как бы мне хотелось, чтобы этот револьвер был у меня, - тихо
сказала она.
- Не сомневаюсь. Придвиньтесь. Она придвинулась. Я вздрогнул, когда
ее голое плечо соприкоснулось с моим. Я попытался представить, что бы
чувствовал, будь я красивой молоденькой девушкой и окажись в компании
убийцы, но быстро бросил это занятие - я не был ни девушкой, ни даже
молодым и красивым. Я продемонстрировал девушке револьвер под пальто,
лежавшем на моих коленях, и откинулся на сиденье, чтобы насладиться легким
ветерком с моря, который смягчал жаркие лучи солнца, просачивавшиеся
сквозь пожелтевшие кроны пальм. Но чувствовалось, что солнце недолго будет
припекать, поскольку легкий ветерок, притянутый с моря иссушенной землей,
был чуть влажным, а белые облачка над морем уже сгущались в серые тучи.
Это мне не очень-то нравилось - нужно было оправдание, чтобы продолжать
носить на голове платок.
Минут через десять с юга подъехала черная полицейская машина. Я
наблюдал в зеркало, как она притормозила, двое полицейских выглянули и
быстро осмотрели стоянку. Видно было, что они не ожидали наткнуться здесь
на что-либо интересное, и машина рванула дальше, едва успев притормозить.
Надежда в серых ясных глазах девушки угасла, как пламя задутой свечи,
но через полчаса снова вернулась к ней - двое казавшихся крутыми ребятами
полицейских на мотоциклах одновременно въехали под арку, одновременно
остановились и одновременно заглушили двигатели. Через несколько секунд
они слезли с мотоциклов, поставили их на подножки и двинулись к машинам.
Один из них держал револьвер наготове.
Они начали свой обход с ближайшей к выезду машины и, бегло осмотрев
ее, долго молча пронизывали взглядами пассажиров. Они ничего не объясняли
и не извинялись - выглядели так, как могут выглядеть полицейские, узнавшие
о том, что кто-то стрелял в полицейского и тот умирает или уже умер.
Внезапно они пропустили две или три машины и пошли прямо к нам, по
крайней мере мне так показалось. Но они обошли нашу машину и направились к
"форду", который стоял слева впереди. Когда они проходили мимо, я
почувствовал, что девушка напряглась и набрала воздуха в грудь.
- Не делайте этого! - Я обхватил ее рукой и сильно прижал к себе. Она
вскрикнула от боли. Один из полицейских оглянулся, увидел прижавшуюся ко
мне девушку и отвернулся, прокомментировав то, что, как ему показалось, он
видел, отнюдь не шепотом. В обычной ситуации это побудило бы меня к
действию, но сейчас я пропустил его замечание мимо ушей.
Отпустив девушку, я увидел, что она покраснела почти до ключиц.
Прижатая к моей груди, она не могла дышать, но, думаю, покраснела она
из-за замечания полицейского. Дикими глазами смотрела она на меня, впервые
перестав бояться и решив драться.
- Я собираюсь выдать вас, - сказала она мягко, но решительно. -
Сдайтесь.
Полицейский уже проверил "форд". Его хозяин носил зеленую куртку
такого же как у меня оттенка и глубоко надвинутую на глаза шляпу. Я
разглядел его, когда он въехал на стоянку, - у него были темные волосы и
усы. Полицейские дальше не пошли. Они стояли ярдах в пяти от нас, но рев
драглайнов заглушал наши голоса.
- Не будьте дурой, - тихо сказал я. - У меня револьвер.
- Ага, и в нем всего один патрон. Она не ошибалась. Две пули остались
в здании суда, одна - в колесе "студебекера" судьи, и две я выпустил по
гнавшейся за нами полицейской машине.
- Хорошо считаете, да? - пробормотал я. - У вас будет много времени,
чтобы попрактиковаться в счете в больнице после того, как хирурги спасут
вам жизнь. Если смогут.
Она посмотрела на меня, открыла было рот, но ничего не сказала.
- Одна маленькая пулька, но какую огромную рану она может сделать. Вы
же слышали, как я объяснял этому дураку Доннелли, что может сделать пуля с
мягкой головкой. Я выстрелю вам в тазовую кость. Вы понимаете, что это
означает? - В моем голосе звучала сильная угроза. - Пуля разнесет эту
кость вдребезги, ее невозможно будет собрать. Это означает, что вы никогда
не сможете ходить, мисс Рутвен. Вы никогда не сможете бегать, танцевать,
плавать или кататься на лошади. Всю оставшуюся жизнь вам придется волочить
ваше прекрасное тело на паре костылей или в инвалидном кресле. И все время
вы будете чувствовать боль, всю оставшуюся жизнь. Вам все еще хочется
позвать полицейских?
Она ничего не ответила. Ее лицо и даже губы побледнели.
- Вы верите мне? - мягко спросил я.
- Верю.
- И что?
- Ничего, я собираюсь позвать полицейских, - ответила она просто. -
Может, вы и сделаете меня калекой, но они точно достанут вас. И тогда вы
больше никогда не сможете убивать. Я должна это сделать.
- Ваши благородные побуждения делают вам честь, мисс Рутвен.
Насмешка, звучавшая в моем голосе, никак не отражала моих мыслей. Она
намеревалась сделать то, чего я делать не стал бы.
- Давайте, зовите их Посмотрите, как они будут умирать.
Она непонимающе уставилась на меня.
- О чем вы? У вас всего один патрон.
- И он больше не предназначается вам. Как только вы вякнете, леди,
тот полицейский с револьвером в руке получит пулю. Точно в грудь. Я хорошо
стреляю из этих кольтов. Вы видели, как я выстрелом выбил пистолет из руки
шерифа. Но я не собираюсь рисковать, поэтому только в грудь. Затем я
наставлю револьвер на другого полицейского. С ним не будет проблем. Его
револьвер все еще в кобуре, а кобура застегнута. Но он знает, что я
убийца, и не знает, что у меня больше нет патронов. Отберу у него
револьвер, шлепну его и уеду. - Я улыбнулся. - Не думаю, что кто-нибудь
попытается остановить меня.
- Но я скажу, что у вас нет патронов. Я скажу...
- Вам достанется первой, леди. Один удар локтем в солнечное
сплетение, и минут пять вы будете не в состоянии что-либо сказать.
Она помолчала, затем тихо спросила: - Вы ведь не сделаете этого? Ведь
правда же?
- Есть только один способ узнать ответ на этот вопрос.
- Я ненавижу вас, - сказала она безжизненным голосом. Ее ясные серые
глаза потемнели от безысходности и поражения. - Никогда не думала, что
возненавижу кого-нибудь так сильно. Это пугает меня.
- Продолжайте бояться и останетесь живы.
Я следил за тем, как полицейские закончили обход стоянки, медленно
подошли к мотоциклам и уехали. Вечерело. Драглайны неутомимо прокладывали
дорогу в море. Машины приезжали и уезжали, но больше уезжали, и вскоре на
стоянке осталось лишь две машины - наша и "форд", принадлежавший человеку
в зеленом пальто. Небо стало сине-фиолетовым, и хлынул дождь. Он хлынул с
неистовством субтропических дождей. И пока мне удалось установить на место
откидной верх кузова, я промок так, будто искупался в море. Я поднял
боковые стекла и посмотрел в зеркало. Все мое лицо покрылось темными
полосами - тушь с волос смыло почти полностью. Как можно тщательней я
обтерся носовым платком и посмотрел на часы. Из-за затянувших все небо туч
вечер наступил раньше. Машины уже ехали по шоссе с включенными фарами,
хотя ночь еще не наступила. Я завел двигатель.
- Вы же собирались ждать, пока не стемнеет, - с удивлением сказала
девушка. Может, она надеялась, что снова приедут полицейские, и поумнее.
- Собирался, - согласился я. - Но к этому времени мистер Брукс должен
уже танцевать и петь на шоссе в нескольких милях отсюда. Его язык будет
очень выразительным.
- Мистер Брукс? - По ее тону я понял, что она действительно посчитала
меня сумасшедшим.
- Из Питсбурга, штат Калифорния, - ответил я и постучал пальцем по
табличке на рулевой колонке. - Издалека же надо приехать, чтобы твою
машину угнали. - Дождь выбивал по брезентовой крыше машины пулеметную
дробь. - Вы же не думаете, что он все еще жарит мясо на пляже?
Я выехал на шоссе и свернул направо. Когда она снова заговорила, я
уже точно знал, что она считает меня спятившим.
- В Марбл-Спрингз? - Она замолчала. - Вы что, намерены вернуться
туда?
Это был и вопрос и утверждение.
- Ага, в мотель "Ла Контесса". Туда, где полиция схватила меня. Я
оставил там кое-какие вещи и хочу забрать их.
На этот раз она ничего не сказала. Возможно, подумала, что "спятил" -
совершенно неподходящее слово. Я стащил косынку с головы. В сгущавшейся
темноте белое пятно на моей голове было более подозрительным, чем рыжие
волосы.
- Там они будут искать меня в самую последнюю очередь. И я собираюсь
провести там эту ночь, возможно, несколько ночей - до тех пор, пока не
найду лодку, на которой смогу уплыть отсюда. И вы будете со мной. - Ее
невольное восклицание я проигнорировал. - Тогда, из аптеки, я звонил в
мотель и поинтересовался, свободен ли четырнадцатый номер; они ответили,
что свободен, и я попросил забронировать его, поскольку мои друзья,
которые останавливались в мотеле, сказали, что из этого номера открывается
отличный вид на окрестности. Из этого номера действительно открывается
самый красивый вид. К тому же это самый уединенный номер, в самом торце
здания со стороны моря, а рядом - кладовка, куда положили мои вещи, когда
полицейские заграбастали меня. Плюс там есть маленький гараж, в который я
могу поставить машину, и никто не станет задавать мне вопросы.
Мы проехали милю, две, три, а она все молчала. Она надела свою
зеленую блузку, но блузка эта представляла собой всего лишь кружевную
полоску ткани, а девушка промокла так же, как и я, и теперь вся дрожала от
холода. Из-за дождя посвежело. Мы уже подъезжали к Марбл-Спрингз, когда
она заговорила.
- Вы не сможете остановиться в мотеле. Как вам это удастся? Вам
придется зарегистрироваться, или взять ключ, или пойти в ресторан, вы же
не можете просто...
- Могу. Я попросил их приготовить для нас номер, оставить ключи в
воротах гаража и двери номера. Я сказал, что мы зарегистрируемся позже. И
еще я сообщил им, что мы проделали за сегодня долгий путь, очень устали и
хотели бы, чтобы нам накрыли стол в номере и не мешали. Я сказал
администратору, что у нас медовый месяц. Мне кажется, она поняла, почему
мы просим не мешать нам.
К мотелю мы подъехали раньше, чем она нашла ответ. Я въехал в
красивые покрашенные в сиреневый цвет ворота, подъехал к центральному
корпусу и остановил машину прямо под ярким фонарем, который создавал столь
резкие тени, что мои рыжие волосы невозможно было разглядеть. У входа
стоял негр, одетый в сиреневую с голубым униформу с золотыми пуговицами,
которую мог создать только дальтоник, никогда не снимающий дымчатых очков.
- Как добраться до четырнадцатого номера?
- Мистер Брукс? - Я кивнул. - Все ключи в дверях, езжайте прямо,
пожалуйста.
- Спасибо. - Я поглядел на него. Седой, согнутый временем, худой. Его
выцветшие старые глаза были затуманенными зеркалами, в которых отражались
тысячи горечей и несбывшихся надежд. - Как вас зовут?
- Чарльз, сэр.
- Я хочу виски, Чарльз. - Я протянул ему деньги. - Скотч, пожалуйста,
не бурбон, и бренди. Вы можете это сделать?
- Конечно, сэр.
- Спасибо. Я включил скорость и покатил вдоль корпуса к
четырнадцатому номеру - в конце узкого полуострова между заливом слева и
неправильной формы бассейном справа. Гараж был открыт. Я въехал, выключил
фары, прикрыл ворота и зажег свет.
В дальнем конце гаража находилась дверь в уютную и прекрасно
оборудованную кухню. Дверь из кухни вела в спальню, которая служила
одновременно и гостиной. Сиреневый ковер, сиреневые драпировки, сиреневые
покрывала на кровати, сиреневые покрывала на креслах - все мучительно
сиреневое. Кто-то просто обожал сиреневый цвет. В этой комнате было две
двери: левая вела в ванную, а в дальнем конце комнаты - в коридор.
Я сразу выскочил в этот коридор, таща девушку за собой. Кладовка,
футах в шести от нашей двери, была не заперта. Мой чемодан лежал там, где
его оставили. Я притащил его в комнату, открыл и собирался уже вывалить
его содержимое на кровать, когда в дверь постучали.
- Это, должно быть, Чарльз, - прошептал я. - Откройте дверь, отойдите
назад, возьмите бутылки и скажите, что сдачу он может оставить себе. Не
пытайтесь шепнуть ему что-нибудь, подать знаки или выскочить в коридор. Я
буду следить за вами из ванной и, если что - выстрелю в спину.
Она и не пыталась что-либо предпринять - слишком замерзла и
вымоталась за этот день. Старик передал ей бутылки, взял сдачу, удивленно
поблагодарил и мягко закрыл за собой дверь.
- Вы замерзли, дрожите - я не хочу, чтобы мой страховой полис