Страница:
заработал пневмонию. - Я достал пару стаканов. - Немного бренди, мисс
Рутвен, затем горячая ванна. В моем чемодане вы, может быть, найдете
что-нибудь сухое.
- Вы очень любезны, но я только выпью.
- А ванну принимать не будете?
- Нет. - Она немного помолчала, и по появившемуся в ее глазах блеску
я понял, что ошибся, посчитав ее слишком уставшей. - Хотя, пожалуй, приму.
Я подождал, пока она выпьет бренди, поставил чемодан на пол в ванной
и пропустил ее.
- Только, пожалуйста, не всю ночь. Я голоден.
Она закрыла дверь на замок. Послышался шум наполнявшей ванну воды.
Затем плеск. Все это должно было убаюкать мои подозрения. Потом я услышал,
как она вытирается, а минутой позже до меня донесся шум спускаемой из
ванны воды. Я тихонько отошел от двери, прошел через две кухонные двери и
вошел в гараж как раз тогда, когда она открыла окно ванной. Я схватил ее
за руку, как только она опустилась на пол, свободной рукой зажал ей рот,
чтобы она не закричала, и повел обратно в номер.
Закрыв кухонную дверь, я посмотрел на девушку. Она надела одну из
моих белых рубашек, заправив ее в широкую юбку в сборку. В глазах ее
стояли слезы, на лице ясно читалась досада от неудачи, но все равно лицо
ее дышало красотой. Хотя мы провели вместе много часов, я рассмотрел ее
только сейчас.
У нее были чудесные густые волосы, заплетенные в косы, но она никогда
не победила бы в конкурсе красоты на звание "Мисс Америка". Она даже не
смогла бы участвовать в конкурсе "Мисс Марбл-Спрингз". В ее лице
просматривались славянские черты. Слишком скуластое лицо со слишком
большим ртом, слишком широко расставленными глазами и курносым носом. У
нее было подвижное и умное лицо, и досада на нем, думаю, легко сменилась
бы приветливостью, исчезни усталость и страх. В те дни, когда я мечтал об
уюте в собственном доме с камином, она могла бы прекрасно вписаться в мои
мечты.
Я стоял, испытывая легкую жалость к ней и к себе, и внезапно
почувствовал холодный сквознячок. Тянуло из двери ванной, которая еще
десять секунд назад была закрыта на ключ. Сейчас она была открыта.
Мне не надо было видеть широко раскрывшихся глаз девушки, чтобы
понять, что сквозняк мне не померещился. Клуб пара, выкатившийся из
ванной, был слишком большим, чтобы просочиться через замочную скважину. Я
медленно повернулся, держа руки подальше от револьвера. Потом я, может, и
попытаюсь сделать что-нибудь умное, а сейчас не стоило умничать.
Сначала я увидел пистолет. И не такой, какой носят новички, а большой
черный маузер калибра 7,63 миллиметра. Весьма экономичное оружие - пуля
насквозь прошивает сразу троих.
Потом я увидел, что дверной проем, казалось, стал уже, чем раньше.
Его плечи были лишь чуть-чуть уже, чем проем, и только потому, что проем
был очень широким. Шляпой он касался притолоки.
Затем я разглядел: это он был за рулем "форда", стоявшего рядом с
нашей машиной на обзорной площадке. Левой рукой он закрыл за собой дверь в
ванную.
- Не надо оставлять открытыми окна. Дай-ка мне свой револьвер. - Он
говорил тихим глубоким голосом, в котором не чувствовалось угрозы.
- Револьвер? - я постарался показать, что озадачен.
- Послушай, Толбот, - произнес он любезным тоном. - Я думаю, мы оба
профессионалы. И оставим эти ненужные разговоры. Револьвер. Эта та штучка,
которая лежит у тебя в правом кармане пальто. Вытащи его большим и
указательным пальцами левой руки. Вот так. Теперь брось его на ковер.
Спасибо.
Не дожидаясь подсказки, я ногой откинул револьвер к нему. Мне не
хотелось, чтобы он посчитал меня непрофессионалом.
- А теперь сядь, - приказал он.
Он улыбнулся мне, и я убедился, что его лицо нельзя было назвать
полным, оно было просто широким. Узкие усики и тонкий, почти греческий нос
казались не к месту на этом лице, так же как и веселые морщинки около глаз
и рта. Я не придал большого значения этим морщинкам, поскольку он, быть
может, любил улыбаться, когда бил кого-нибудь пистолетом по голове.
- Ты опознал меня на стоянке? - поинтересовался я.
- Нет. Левой рукой он вытащил из кольта оставшийся патрон и небрежно
бросил револьвер точно в находившуюся в десяти футах корзину для мусора.
Он проделал это так, будто мог повторить это с той же точностью десять раз
из десяти. Все, что этот человек ни захочет сделать, получится. Если он
мог сделать подобное левой рукой, что же он может правой?
- До того как заметил тебя на стоянке, я никогда не видел тебя и не
слышал о тебе, - продолжил он. - Но я видел эту молодую леди и слышал о
ней сто раз. Ты - англичанин, иначе бы тоже слышал о ней. Ты не первый,
кого она обвела вокруг пальца. Никакой косметики, волосы заплетены в
косы... Так выглядят и ведут себя только тогда, когда отказываются от
борьбы или когда уже не с кем бороться. - Он посмотрел на девушку и снова
улыбнулся. - А Мери Блэр Рутвен не с кем бороться. Когда ты признан в
обществе и у тебя такой отец, то ты можешь обойтись без прически,
сделанной у лучших мастеров, потому что это - для тех, кто нуждается в
этом.
- А кто ее старик?
- Какое невежество! Блэр Рутвен, генерал Блэр Рутвен. Ты слышал о
четырехстах семействах? Так вот, он возглавляет этот список. Ты слышал о
"Мейфлауэр"? Так вот, это его предки дали английским колонистам разрешение
высадиться. И он самый богатый нефтепромышленник в США. Богаче его, быть
может, только Пол Гетти.
Я никак не прокомментировал его слова - не мог подобрать ничего
подходящего к случаю. Интересно, что он сказал бы, поделись я с ним своими
мечтами о доме, уюте, жене - наследнице мультимиллионера. Вместо этого я
сказал: - Там, на стоянке, в твоей машине работал радиоприемник -
передавали новости...
- Именно так, - весело согласился он.
- Кто вы? - Впервые после его появления заговорила Мери Блэр Рутвен,
и сразу стало видно: она принадлежит к семье, возглавляющей первую десятку
из списка четырехсот семей. Она не падала в обморок, не шептала ломающимся
голосом: "Слава богу!", не ударилась в слезы и не повисла на шее своего
спасителя. Она просто, как равному, улыбнулась ему и спросила: - Кто вы?
- Яблонски, мисс. Герман Яблонски.
- Твои предки тоже прибыли на "Мейфлауэр"? - произнес я с мрачным
видом, затем оценивающе посмотрел на девушку. - Миллионы и миллионы
долларов, да? Большая куча денег. Этим-то и объясняется присутствие
Валентино.
- Валентино? - Было видно, что она все еще считает меня сумасшедшим.
- Горилла с кривым лицом, которая сидела за вами в зале суда. Если
ваш старик так же хорошо разбирается в нефтяных скважинах, как в
телохранителях, то скоро вы будете нищей.
- Обычно не он... - Она прикусила губу, и что-то похожее на боль
мелькнуло в ее ясных серых глазах. - Мистер Яблонски, я ваша должница.
Яблонски снова улыбнулся, но ничего не сказал. Он выудил пачку
сигарет, щелкнул по донышку, прихватил зубами сигарету, прикурил и бросил
пачку и спички мне. Вот так работают первоклассные ребята сегодня -
цивилизованные, вежливые, обращающие внимание на любые мелочи. Они могли
бы заставить громил 30-х годов почувствовать себя немного несчастными и
обиженными богом людьми. Все это делало человека, подобного Яблонски,
намного более опасным. Такой человек похож на айсберг. Семь восьмых его
смертельно опасных возможностей не видны. Громилам прошлых времен не
стоило бы даже и пытаться справиться с ним.
- Насколько я понимаю, вы в любой момент готовы стрелять, -
продолжила Мери Блэр. - Я имею в виду - может ли этот человек со мной
что-нибудь сделать сейчас?
- Ничего он не сможет сделать, - заверил ее Яблонски.
- Спасибо. - Она облегченно вздохнула, как будто только сейчас
поверила, что все ее страхи кончились, и пошла к телефону. - Я позвоню в
полицию.
- Нет, - спокойно ответил Яблонски.
Она застыла на месте: - Простите?
- Я сказал - нет. Никаких телефонов, никакой полиции. Я думаю, мы не
станем вмешивать сюда закон.
- Что все это значит?
Я снова увидел два красных пятнышка на ее щеках. До этого их
появление обусловливалось страхом, но сейчас их, похоже, вызвал гнев.
Когда у твоего старика столько нефтяных скважин, что он сбился со счета,
люди редко перечат тебе.
- Мы должны вызвать полицию, - начала она медленно и терпеливо, как
человек, объясняющий что-то ребенку. - Этот человек - уголовник,
разыскиваемый уголовник, и убийца. Он убил человека в Лондоне.
- И в Марбл-Спрингз, - спокойно добавил Яблонски. - Патрульный
Доннелли умер сегодня в пять сорок вечера.
- Доннелли умер? - Ее голос сорвался на шепот. - Вы уверены в этом?
- Это передали в шестичасовых новостях. Передали до того, как я
увидел вас на стоянке. Хирурги, переливание крови и прочее там - в общем,
он умер.
- Ужасно. - Она посмотрела на меня, но мельком, потому что больше не
могла видеть меня. - И вы говорите не вызывать полицию? Что вы хотите этим
сказать?
- То, что сказал, - ответил Яблонски. - Никаких слуг закона.
- У мистера Яблонски есть свои соображения на этот счет, мисс Рутвен,
- сухо сказал я.
- Твой приговор предрешен, - ответил Яблонски без эмоций. - Для
человека, которому осталось жить три недели, ты воспринимаешь вещи весьма
хладнокровно. Не трогайте телефон, мисс.
- Вы же не будете стрелять в меня? - Она уже подошла к телефону. - Вы
же не убийца?
- Я не буду стрелять в вас, - согласился он. - Да мне и не надо.
Он вдруг оказался рядом с ней, сделав всего три шага. Он мог
двигаться быстро и тихо, как кот. Отняв у нее телефонную трубку, он усадил
ее в кресло рядом со мной. Она попыталась вырвать руку, но Яблонски даже
не заметил этого.
- Ты не хочешь впутывать закон, да? - задумчиво произнес я. - Это
весьма странно, дружок.
- Считаешь, что мне не нужна их компания? - вкрадчиво произнес он. -
Думаешь, что мне не очень хочется воспользоваться этим пистолетом?
- Вот именно.
- Я бы не ставил на это, - улыбнулся он. Но я поставил. Мои ноги были
поджаты, а руки лежали на подлокотниках кресла. Спинка кресла упиралась в
стену, и я прыгнул к нему, решив врезать ему под ложечку.
Но не достал его. Меня интересовало, что он может сделать своей
правой рукой, и теперь я знал что. Правой рукой он может перебросить
пистолет в левую и врезать летящему к нему человеку по голове быстрее, чем
кто-либо, кого я встречал. Он явно ждал от меня чего-нибудь подобного, но
все равно это смотрелось красиво.
На меня снова и снова брызгали холодной водой. Я со стоном сел и
попытался дотронуться до головы, но когда руки у вас связаны, сделать это
невозможно, а посему я оставил свою голову в покое, с большим трудом
поднялся на ноги, опираясь связанными руками на стену, и доковылял до
ближайшего кресла. Глянув на Яблонски, я увидел, что он накручивает на
ствол маузера черный металлический цилиндр. Он посмотрел на меня и
улыбнулся. Он всегда улыбался.
- В следующий раз мне может не повезти, - сказал он застенчиво.
Я бросил на него злой взгляд.
- Мисс Рутвен, - продолжил он. - Я собираюсь воспользоваться
телефоном.
- А зачем вы мне говорите об этом?
Она воспользовалась моими манерами, но ей они не подходили.
- Я собираюсь позвонить вашему отцу и хочу, чтобы вы дали мне номер
телефона. В телефонной книге его явно не будет.
- А зачем вам звонить ему?
- За нашего друга назначили награду, - уклончиво ответил Яблонски. -
Об этом сообщили сразу же после сообщения о смерти Доннелли. Власти штата
заплатят пять тысяч долларов за любую информацию, которая может привести к
аресту Джона Монтегю Толбота, - он улыбнулся мне. - Монтегю, да? Думаю,
мне это нравится больше, чем Сесл.
- Давай, продолжай, - холодно сказал я.
- Они, должно быть, открыли охотничий сезон на мистера Толбота, -
продолжал Яблонски. - И хотят заполучить его живым или мертвым - все равно
в каком виде. А генерал Рутвен удвоил награду.
- Десять тысяч долларов? - спросил я.
- Десять тысяч.
- Скряга, - проворчал я.
- По последним подсчетам, старик Рутвен стоит двести восемьдесят пять
миллионов долларов. Он мог бы предложить и больше, - рассудительно
согласился Яблонски. - Итого, пятнадцать тысяч. А что такое пятнадцать
тысяч?
- Продолжайте, - потребовала девушка.
- Он сможет получить свою дочку обратно за пятьдесят тысяч баков", -
невозмутимо сказал Яблонски.
- Пятьдесят тысяч! - Девушка задохнулась от изумления. Будь она такой
же бедной, как я, то я еще понял бы ее изумление.
Яблонски кивнул: - Плюс, конечно, еще пятнадцать тысяч, которые я как
примерный гражданин получу за выдачу Толбота.
- Кто вы? - вопросила девушка дрожащим голосом. Казалось, она не
может больше выносить этого. - Кто вы?
- Я парень, который хочет... дайте сообразить... Да, шестьдесят пять
тысяч баков.
- Но это же вымогательство!
- Вымогательство? - удивленно переспросил Яблонски. - Вам надо
получше ознакомиться с законами, девушка. С точки зрения закона деньги,
полученные в результате вымогательства, - это взятка за молчание, это
деньги, полученные путем угрозы рассказать всем, каким негодяем является
лицо, подвергшееся вымогательству. Генералу Рутвену есть что скрывать?
Сомневаюсь. Вы также можете сказать, что вымогательство - это требование
денег путем угрозы. А где здесь угроза? Я не угрожаю вам. Если ваш старик
не заплатит, я просто уйду и оставлю вас здесь с Толботом. Кто сможет
упрекнуть меня? Я боюсь Толбота. Он - опасный человек, он - убийца.
- Но тогда вы не получите ничего.
- Получу, - чувствовалось, что Яблонски доволен. Я пытался
представить себе ситуацию, в которой этот человек суетился бы или
чувствовал бы себя неуверенно, но не мог. - Это была всего лишь угроза.
Ваш старик не осмелится поставить на то, что я не поступлю таким образом.
Он заплатит в лучшем виде.
- Похищение преследуется по федеральным законам, - медленно начала
девушка.
- Да, - весело согласился Яблонски, - электрический стул или газовая
камера, но это - для Толбота: он похитил вас, а я говорю лишь о том, что
уйду, оставив вас с ним. Никакого похищения. - Его голос зазвучал твердо.
- В каком отеле остановился ваш отец?
- Он не в отеле, - ровным и безжизненным голосом ответила девушка. -
Он на Х-13.
- Изъясняйтесь попонятней, - отрывисто потребовал Яблонски.
- Х-13 - это одна из его нефтяных вышек, она расположена в заливе,
двадцать, может, пятнадцать миль отсюда.
- В заливе? Вы имеете в виду одну из этих плавучих платформ для
бурения на нефть? Я думал, что они стоят в дельтах рек в Луизиане.
- Они теперь везде - в Миссисипи, Алабаме и Флориде. У папы есть одна
около Ки-Уэста. И они не плавают, они... Да какая разница! Он на Х-13. - И
телефонной связи с ним нет?
- Есть, подводный кабель и радиосвязь из офиса на берегу.
- О радиосвязи не может быть и речи. Слишком многие могут подслушать.
Позвоним по телефону. Просто попросим оператора соединить нас с Х-13.
Ладно?
Она молча кивнула. Яблонски подошел к телефону, попросил оператора
коммутатора мотеля соединить его с телефонной станцией, затем попросил
соединить его с Х-13 и стал, насвистывая, ждать ответа. Внезапно в голову
ему пришла какая-то мысль.
- На чем ваш отец добирается до вышки?
- На катере или вертолете. Обычно на вертолете.
- А в каком отеле он останавливается на берегу?
- Он не останавливается в отеле. Он останавливается в обычном
фамильном доме. Он постоянно арендует участок земли в двух милях к югу от
Марбл-Спрингз.
Яблонски кивнул и снова засвистел. Отсутствующим взглядом он смотрел
куда-то в потолок, но когда я в порядке эксперимента чуть двинул ногой, он
моментально глянул на меня. Мери Рутвен заметила мое движение и
моментальное переключение внимания Яблонски, и на какое-то мгновение наши
глаза встретились. В ее глазах не было симпатии, по я немного поиграл
воображением, и мне показалось, что я заметил в ее глазах проблеск
симпатии. Мы находились в одной лодке и быстро тонули.
Свист прекратился. На звонок ответили, и Яблонски сказал: - Я хочу
поговорить с генералом Рутвеном. Срочно. Речь идет о... Понимаю, понимаю.
- Он положил трубку и посмотрел на Мери Рутвен. - Ваш отец уехал с Х-13 в
четыре часа вечера и пока не вернулся. Они сказали, что он не вернется,
пока не найдут вас. Похоже, голос крови нефтью не заглушить. Это облегчает
мне жизнь.
Он набрал номер, который ему дали люди с нефтяной вышки, и снова
попросил подозвать генерала. Его соединили с генералом Рутвеном почти
сразу, и он, не теряя времени, взял быка за рога.
- Генерал Блэр Рутвен? У меня есть для вас новости, генерал. Хорошие
и плохие. Рядом со мной ваша дочь - это хорошие новости. Плохие же
заключаются в том, что ее возвращение обойдется вам в пятьдесят тысяч
баков, - Яблонски замолчал и стал слушать, покачивая маузером на
указательном пальце и, как всегда, улыбаясь.
- Нет, генерал, я не Толбот, но Толбот со мной. Я убедил его, что
весьма бесчеловечно далее разлучать отца и дочь. Вы знаете Толбота,
генерал, или слышали о нем. Мне стоило трудов уговорить его. Трудов на
пятьдесят тысяч долларов.
Внезапно улыбка исчезла с его лица, и оно сделалось мрачным,
неприветливым и суровым. Настоящим лицом Яблонски. Он снова заговорил еще
более снисходительным и низким голосом. Складывалось впечатление, что он
выговаривает нашалившему ребенку:
- Знаете что, генерал, я только что услышал странный легкий щелчок,
такой, какой можно слышать на линии, когда какой-нибудь самоуверенный и
любопытный наглец снимает трубку спаренного телефона и подслушивает или
когда кто-нибудь включает магнитофон. Я не желаю, чтобы нас подслушивали,
и никаких записей частных разговоров. Вам это тоже не нужно, если вы
хотите снова увидеть вашу дочь... Вот так лучше. Не вздумайте приказывать
связаться с полицией по другому телефону и попросить их проследить, откуда
звонят. Нас не будет здесь уже через две минуты. Так каков ваш ответ?
Только побыстрее.
Яблонски немного помолчал, а потом весело рассмеялся: - Угрозы,
генерал? Вымогательство? Похищение? Не будьте столь глупым, генерал. Нет
такого закона, в котором записано, что человек не может убежать от
жестокого убийцы, даже если этот жестокий убийца похитил человека. Я
просто уйду и оставлю их вдвоем. Послушайте, вы что - торгуетесь за жизнь
вашей дочери? Она что - не стоит одной пятнадцатой процента того, что вы
имеете? Так-то ее ценит любящий отец. Она слушает все это, генерал.
Интересно, что она думает о вас, а? Вы хотите пожертвовать ею ради пистона
от старого ботинка - именно столько для вас значат пятьдесят тысяч...
Конечно, конечно, вы можете поговорить с ней. - Он кивнул девушке, которая
подбежала к нему и вырвала трубку.
- Папа? Папа! Да, да, конечно, это я. О, папа, я никогда не думала...
- Хватит.
Яблонски закрыл своей лапищей микрофон и отнял у нее трубку: -
Удовлетворены, генерал Блэр? - Он немного помолчал, затем широко
улыбнулся. - Спасибо, генерал Блэр. Мне не нужны никакие гарантии - слово
генерала Рутвена всегда было достаточной гарантией.
Он выслушал своего собеседника, и, когда снова заговорил,
сардоническая насмешка в его взгляде на Мери Рутвен уступила место
искренности в его голосе: - К тому же вы прекрасно знаете, что если
попытаетесь надуть меня с деньгами или вызовете полицию, вы больше никогда
не услышите голоса своей дочери. Не волнуйтесь, я приеду, у меня масса
причин сделать это, а именно пятьдесят тысяч.
Он повесил трубку: - Вставай, Толбот, мы приглашены в высший свет.
- Ага. - Я и не думал вставать. - А затем ты передашь меня полиции и
получишь свои пятьдесят тысяч.
- Конечно, а почему бы и нет?
- Я мог бы привести тебе двадцать тысяч доводов против.
- Да? - Он оценивающе посмотрел на меня. - Не может быть.
- Не дури, дай мне неделю или, скажем...
- Я отношусь к той категории людей, парень, которые предпочитают
синицу в руке. Давай, пошли. Похоже, ночью нам предстоит хорошенькая
работа.
Он разрезал мои путы, и мы вышли в гараж. Яблонски держал девушку за
запястье, а ствол его пистолета находился в полуметре от моей спины. Я не
видел его, но мне и не надо было видеть - я знал, что дело обстоит именно
так.
Уже наступила ночь. Северо-западный ветер усилился и принес с собой
резкий запах моря и холодный ливень, громко стучавший по кронам пальм и
поливавший асфальтовую дорожку, по которой мы шли. Яблонски поставил свой
"форд" менее чем в ста ярдах от нас, за углом основного корпуса мотеля, но
пока мы прошли эти ярды, промокли до нитки. Из-за ливня на стоянке не было
никого, но, несмотря на это, Яблонски загнал свою машину в самый темный
угол. Он открыл обе правые дверцы и встал у задней.
- Залезайте первой, леди, с другой стороны. Ты, Толбот, поведешь
машину.
Он захлопнул мою дверь, когда я сел за руль, и, усевшись на заднее
сиденье, приставил ствол своего маузера к моему затылку: - На шоссе
поворачивай на юг.
Мне удалось нажать именно те кнопки, которые требовалось, проехать по
пустынному двору мотеля и повернуть направо.
- Дом вашего старика стоит далеко от основного шоссе, не так ли? -
спросил Яблонски девушку.
- Да.
- Как-нибудь по-другому можно подъехать к нему? По второстепенным
улицам, боковым дорогам?
- Да, можно объехать город и...
- Ладно, мы поедем прямо через город. Я рассуждаю так же, как Толбот,
когда он приехал в "Ла Контессу", - никто не будет искать его ближе
пятидесяти миль от Марбл-Спрингз.
Мы проехали через город молча. На улицах никого не было, лишь
несколько пешеходов встретилось нам. В городе оказалось всего два
светофора, и оба раза я попадал на красный, и оба раза маузер упирался мне
в затылок. Вскоре мы выехали из города. Проливной дождь яростно барабанил
по капоту и крыше машины. Это напоминало езду под водопадом, а дворники не
были рассчитаны на это. Мне пришлось снизить скорость до 20 миль, но все
равно я становился слепым всякий раз, когда встречные машины освещали
рассеянным светом своих фар наше лобовое стекло. Эта слепота становилась
полной из-за струй воды, которые мощным потоком били по лобовому стеклу и
борту машины, когда встречные машины проносились мимо, поднимая волну,
которой гордился бы и командир эсминца.
Мери Рутвен уперлась головой в лобовое стекло, пытаясь рассмотреть
дорогу. Возможно, она хорошо знала ее, но сегодня ночью не узнавала. В
неподходящий момент мимо нас пролетел направлявшийся на север грузовик, и
она почти прозевала съезд с дороги.
- Вот он! - Она схватила меня за предплечье так сильно, что "форд"
выскочил на обочину. Я остановил машину в пятидесяти ярдах за съездом.
Слишком узкая дорога не позволяла развернуться, поэтому, прежде чем
удалось это сделать, мне пришлось поелозить по шоссе взад-вперед. Мы
подползли к повороту и медленно съехали с шоссе. Быстро поворачивать не
рекомендовалось. Как бы то ни было, мне удалось остановиться всего в
нескольких футах от покрашенных белой краской решетчатых ворот, которые
могли бы остановить и бульдозер. Ворота, как оказалось, находились почти в
конце тоннеля с почти плоской крышей. Слева от нас была примерно
семифутовая стена из известняка футов двадцати длиной, а справа - белая
будка с дубовой дверью и закрытыми ситцевыми занавесками окнами,
выходящими в тоннель. Будка и стена соединялись слегка выпуклой крышей. Я
не видел, из чего сделана крыша, да меня это и не интересовало. Я
разглядывал человека, который вышел из будки еще до того, как я остановил
машину.
Престарелые дамы с аристократическими манерами мечтают о таком
шофере. Он был великолепен, он был безупречен, он был поэмой в
темно-бордовых тонах. Даже его высокие ботинки для верховой езды казались
темно-бордовыми. Бриджи, застегнутый на все пуговицы китель, перчатки,
засунутые под эполет, даже кепи - все было того же оттенка. Он снял кепи.
Волосы его оказались не темнобордовыми. Они были густыми, черными,
блестящими и разделялись пробором справа. Смугловатое лицо и широко
расставленные темные глаза, широкие плечи... - поэма. Такой же здоровый,
как и я, но выглядел он намного лучше.
Мери Рутвен опустила стекло, и шофер наклонился, чтобы посмотреть на
нее. Когда он разглядел, кто сидит в машине, его губы растянулись в
широкой белозубой улыбке. И если облегчение и радость в его глазах были
поддельными, то он был лучшим актером, которого я когда-либо встречал.
- Это действительно вы, мисс Мери. - Он обладал глубоким голосом и
говорил, несомненно, как истинный англичанин. Когда у вас 285 миллионов
долларов, то вам ничего не стоит нанять пастуха-англичанина, чтобы он
приглядывал за вашим стадом импортных "роллс-ройсов". Шоферы-англичане
великолепны. - Я счастлив, что вы вернулись, мэм. С вами все в порядке?
- Я тоже счастлива, что вернулась, Саймон. - Она положила свою руку
на его и слегка пожала. - Со мной все в порядке. Как папа?
- Генерал очень волновался, мисс Мери, но теперь все будет хорошо.
Мне сказали, чтобы я ждал вас. Сейчас я сообщу, что вы прибыли.
Он начал поворачиваться, а затем снова наклонился и уставился на
заднее сиденье. Было видно, как он напрягся.
- Да, это - пистолет, - спокойно произнес Яблонски. - Просто держу
его, сынок, - чертовски неудобно сидеть с пистолетом в кармане брюк. Ты
сам-то этого не замечал?
Я посмотрел на шофера, и точно - правый карман его брюк слегка
оттопыривался.
- Немного портит покрой костюмчика, не так ли? - продолжил Яблонски.
- И не вздумай воспользоваться своим пистолетом - опоздал. Кроме того, ты
можешь поранить Толбота. Это он сидит за рулем - живые пятнадцать тысяч, -
и я хочу доставить его в превосходном состоянии.
Рутвен, затем горячая ванна. В моем чемодане вы, может быть, найдете
что-нибудь сухое.
- Вы очень любезны, но я только выпью.
- А ванну принимать не будете?
- Нет. - Она немного помолчала, и по появившемуся в ее глазах блеску
я понял, что ошибся, посчитав ее слишком уставшей. - Хотя, пожалуй, приму.
Я подождал, пока она выпьет бренди, поставил чемодан на пол в ванной
и пропустил ее.
- Только, пожалуйста, не всю ночь. Я голоден.
Она закрыла дверь на замок. Послышался шум наполнявшей ванну воды.
Затем плеск. Все это должно было убаюкать мои подозрения. Потом я услышал,
как она вытирается, а минутой позже до меня донесся шум спускаемой из
ванны воды. Я тихонько отошел от двери, прошел через две кухонные двери и
вошел в гараж как раз тогда, когда она открыла окно ванной. Я схватил ее
за руку, как только она опустилась на пол, свободной рукой зажал ей рот,
чтобы она не закричала, и повел обратно в номер.
Закрыв кухонную дверь, я посмотрел на девушку. Она надела одну из
моих белых рубашек, заправив ее в широкую юбку в сборку. В глазах ее
стояли слезы, на лице ясно читалась досада от неудачи, но все равно лицо
ее дышало красотой. Хотя мы провели вместе много часов, я рассмотрел ее
только сейчас.
У нее были чудесные густые волосы, заплетенные в косы, но она никогда
не победила бы в конкурсе красоты на звание "Мисс Америка". Она даже не
смогла бы участвовать в конкурсе "Мисс Марбл-Спрингз". В ее лице
просматривались славянские черты. Слишком скуластое лицо со слишком
большим ртом, слишком широко расставленными глазами и курносым носом. У
нее было подвижное и умное лицо, и досада на нем, думаю, легко сменилась
бы приветливостью, исчезни усталость и страх. В те дни, когда я мечтал об
уюте в собственном доме с камином, она могла бы прекрасно вписаться в мои
мечты.
Я стоял, испытывая легкую жалость к ней и к себе, и внезапно
почувствовал холодный сквознячок. Тянуло из двери ванной, которая еще
десять секунд назад была закрыта на ключ. Сейчас она была открыта.
Мне не надо было видеть широко раскрывшихся глаз девушки, чтобы
понять, что сквозняк мне не померещился. Клуб пара, выкатившийся из
ванной, был слишком большим, чтобы просочиться через замочную скважину. Я
медленно повернулся, держа руки подальше от револьвера. Потом я, может, и
попытаюсь сделать что-нибудь умное, а сейчас не стоило умничать.
Сначала я увидел пистолет. И не такой, какой носят новички, а большой
черный маузер калибра 7,63 миллиметра. Весьма экономичное оружие - пуля
насквозь прошивает сразу троих.
Потом я увидел, что дверной проем, казалось, стал уже, чем раньше.
Его плечи были лишь чуть-чуть уже, чем проем, и только потому, что проем
был очень широким. Шляпой он касался притолоки.
Затем я разглядел: это он был за рулем "форда", стоявшего рядом с
нашей машиной на обзорной площадке. Левой рукой он закрыл за собой дверь в
ванную.
- Не надо оставлять открытыми окна. Дай-ка мне свой револьвер. - Он
говорил тихим глубоким голосом, в котором не чувствовалось угрозы.
- Револьвер? - я постарался показать, что озадачен.
- Послушай, Толбот, - произнес он любезным тоном. - Я думаю, мы оба
профессионалы. И оставим эти ненужные разговоры. Револьвер. Эта та штучка,
которая лежит у тебя в правом кармане пальто. Вытащи его большим и
указательным пальцами левой руки. Вот так. Теперь брось его на ковер.
Спасибо.
Не дожидаясь подсказки, я ногой откинул револьвер к нему. Мне не
хотелось, чтобы он посчитал меня непрофессионалом.
- А теперь сядь, - приказал он.
Он улыбнулся мне, и я убедился, что его лицо нельзя было назвать
полным, оно было просто широким. Узкие усики и тонкий, почти греческий нос
казались не к месту на этом лице, так же как и веселые морщинки около глаз
и рта. Я не придал большого значения этим морщинкам, поскольку он, быть
может, любил улыбаться, когда бил кого-нибудь пистолетом по голове.
- Ты опознал меня на стоянке? - поинтересовался я.
- Нет. Левой рукой он вытащил из кольта оставшийся патрон и небрежно
бросил револьвер точно в находившуюся в десяти футах корзину для мусора.
Он проделал это так, будто мог повторить это с той же точностью десять раз
из десяти. Все, что этот человек ни захочет сделать, получится. Если он
мог сделать подобное левой рукой, что же он может правой?
- До того как заметил тебя на стоянке, я никогда не видел тебя и не
слышал о тебе, - продолжил он. - Но я видел эту молодую леди и слышал о
ней сто раз. Ты - англичанин, иначе бы тоже слышал о ней. Ты не первый,
кого она обвела вокруг пальца. Никакой косметики, волосы заплетены в
косы... Так выглядят и ведут себя только тогда, когда отказываются от
борьбы или когда уже не с кем бороться. - Он посмотрел на девушку и снова
улыбнулся. - А Мери Блэр Рутвен не с кем бороться. Когда ты признан в
обществе и у тебя такой отец, то ты можешь обойтись без прически,
сделанной у лучших мастеров, потому что это - для тех, кто нуждается в
этом.
- А кто ее старик?
- Какое невежество! Блэр Рутвен, генерал Блэр Рутвен. Ты слышал о
четырехстах семействах? Так вот, он возглавляет этот список. Ты слышал о
"Мейфлауэр"? Так вот, это его предки дали английским колонистам разрешение
высадиться. И он самый богатый нефтепромышленник в США. Богаче его, быть
может, только Пол Гетти.
Я никак не прокомментировал его слова - не мог подобрать ничего
подходящего к случаю. Интересно, что он сказал бы, поделись я с ним своими
мечтами о доме, уюте, жене - наследнице мультимиллионера. Вместо этого я
сказал: - Там, на стоянке, в твоей машине работал радиоприемник -
передавали новости...
- Именно так, - весело согласился он.
- Кто вы? - Впервые после его появления заговорила Мери Блэр Рутвен,
и сразу стало видно: она принадлежит к семье, возглавляющей первую десятку
из списка четырехсот семей. Она не падала в обморок, не шептала ломающимся
голосом: "Слава богу!", не ударилась в слезы и не повисла на шее своего
спасителя. Она просто, как равному, улыбнулась ему и спросила: - Кто вы?
- Яблонски, мисс. Герман Яблонски.
- Твои предки тоже прибыли на "Мейфлауэр"? - произнес я с мрачным
видом, затем оценивающе посмотрел на девушку. - Миллионы и миллионы
долларов, да? Большая куча денег. Этим-то и объясняется присутствие
Валентино.
- Валентино? - Было видно, что она все еще считает меня сумасшедшим.
- Горилла с кривым лицом, которая сидела за вами в зале суда. Если
ваш старик так же хорошо разбирается в нефтяных скважинах, как в
телохранителях, то скоро вы будете нищей.
- Обычно не он... - Она прикусила губу, и что-то похожее на боль
мелькнуло в ее ясных серых глазах. - Мистер Яблонски, я ваша должница.
Яблонски снова улыбнулся, но ничего не сказал. Он выудил пачку
сигарет, щелкнул по донышку, прихватил зубами сигарету, прикурил и бросил
пачку и спички мне. Вот так работают первоклассные ребята сегодня -
цивилизованные, вежливые, обращающие внимание на любые мелочи. Они могли
бы заставить громил 30-х годов почувствовать себя немного несчастными и
обиженными богом людьми. Все это делало человека, подобного Яблонски,
намного более опасным. Такой человек похож на айсберг. Семь восьмых его
смертельно опасных возможностей не видны. Громилам прошлых времен не
стоило бы даже и пытаться справиться с ним.
- Насколько я понимаю, вы в любой момент готовы стрелять, -
продолжила Мери Блэр. - Я имею в виду - может ли этот человек со мной
что-нибудь сделать сейчас?
- Ничего он не сможет сделать, - заверил ее Яблонски.
- Спасибо. - Она облегченно вздохнула, как будто только сейчас
поверила, что все ее страхи кончились, и пошла к телефону. - Я позвоню в
полицию.
- Нет, - спокойно ответил Яблонски.
Она застыла на месте: - Простите?
- Я сказал - нет. Никаких телефонов, никакой полиции. Я думаю, мы не
станем вмешивать сюда закон.
- Что все это значит?
Я снова увидел два красных пятнышка на ее щеках. До этого их
появление обусловливалось страхом, но сейчас их, похоже, вызвал гнев.
Когда у твоего старика столько нефтяных скважин, что он сбился со счета,
люди редко перечат тебе.
- Мы должны вызвать полицию, - начала она медленно и терпеливо, как
человек, объясняющий что-то ребенку. - Этот человек - уголовник,
разыскиваемый уголовник, и убийца. Он убил человека в Лондоне.
- И в Марбл-Спрингз, - спокойно добавил Яблонски. - Патрульный
Доннелли умер сегодня в пять сорок вечера.
- Доннелли умер? - Ее голос сорвался на шепот. - Вы уверены в этом?
- Это передали в шестичасовых новостях. Передали до того, как я
увидел вас на стоянке. Хирурги, переливание крови и прочее там - в общем,
он умер.
- Ужасно. - Она посмотрела на меня, но мельком, потому что больше не
могла видеть меня. - И вы говорите не вызывать полицию? Что вы хотите этим
сказать?
- То, что сказал, - ответил Яблонски. - Никаких слуг закона.
- У мистера Яблонски есть свои соображения на этот счет, мисс Рутвен,
- сухо сказал я.
- Твой приговор предрешен, - ответил Яблонски без эмоций. - Для
человека, которому осталось жить три недели, ты воспринимаешь вещи весьма
хладнокровно. Не трогайте телефон, мисс.
- Вы же не будете стрелять в меня? - Она уже подошла к телефону. - Вы
же не убийца?
- Я не буду стрелять в вас, - согласился он. - Да мне и не надо.
Он вдруг оказался рядом с ней, сделав всего три шага. Он мог
двигаться быстро и тихо, как кот. Отняв у нее телефонную трубку, он усадил
ее в кресло рядом со мной. Она попыталась вырвать руку, но Яблонски даже
не заметил этого.
- Ты не хочешь впутывать закон, да? - задумчиво произнес я. - Это
весьма странно, дружок.
- Считаешь, что мне не нужна их компания? - вкрадчиво произнес он. -
Думаешь, что мне не очень хочется воспользоваться этим пистолетом?
- Вот именно.
- Я бы не ставил на это, - улыбнулся он. Но я поставил. Мои ноги были
поджаты, а руки лежали на подлокотниках кресла. Спинка кресла упиралась в
стену, и я прыгнул к нему, решив врезать ему под ложечку.
Но не достал его. Меня интересовало, что он может сделать своей
правой рукой, и теперь я знал что. Правой рукой он может перебросить
пистолет в левую и врезать летящему к нему человеку по голове быстрее, чем
кто-либо, кого я встречал. Он явно ждал от меня чего-нибудь подобного, но
все равно это смотрелось красиво.
На меня снова и снова брызгали холодной водой. Я со стоном сел и
попытался дотронуться до головы, но когда руки у вас связаны, сделать это
невозможно, а посему я оставил свою голову в покое, с большим трудом
поднялся на ноги, опираясь связанными руками на стену, и доковылял до
ближайшего кресла. Глянув на Яблонски, я увидел, что он накручивает на
ствол маузера черный металлический цилиндр. Он посмотрел на меня и
улыбнулся. Он всегда улыбался.
- В следующий раз мне может не повезти, - сказал он застенчиво.
Я бросил на него злой взгляд.
- Мисс Рутвен, - продолжил он. - Я собираюсь воспользоваться
телефоном.
- А зачем вы мне говорите об этом?
Она воспользовалась моими манерами, но ей они не подходили.
- Я собираюсь позвонить вашему отцу и хочу, чтобы вы дали мне номер
телефона. В телефонной книге его явно не будет.
- А зачем вам звонить ему?
- За нашего друга назначили награду, - уклончиво ответил Яблонски. -
Об этом сообщили сразу же после сообщения о смерти Доннелли. Власти штата
заплатят пять тысяч долларов за любую информацию, которая может привести к
аресту Джона Монтегю Толбота, - он улыбнулся мне. - Монтегю, да? Думаю,
мне это нравится больше, чем Сесл.
- Давай, продолжай, - холодно сказал я.
- Они, должно быть, открыли охотничий сезон на мистера Толбота, -
продолжал Яблонски. - И хотят заполучить его живым или мертвым - все равно
в каком виде. А генерал Рутвен удвоил награду.
- Десять тысяч долларов? - спросил я.
- Десять тысяч.
- Скряга, - проворчал я.
- По последним подсчетам, старик Рутвен стоит двести восемьдесят пять
миллионов долларов. Он мог бы предложить и больше, - рассудительно
согласился Яблонски. - Итого, пятнадцать тысяч. А что такое пятнадцать
тысяч?
- Продолжайте, - потребовала девушка.
- Он сможет получить свою дочку обратно за пятьдесят тысяч баков", -
невозмутимо сказал Яблонски.
- Пятьдесят тысяч! - Девушка задохнулась от изумления. Будь она такой
же бедной, как я, то я еще понял бы ее изумление.
Яблонски кивнул: - Плюс, конечно, еще пятнадцать тысяч, которые я как
примерный гражданин получу за выдачу Толбота.
- Кто вы? - вопросила девушка дрожащим голосом. Казалось, она не
может больше выносить этого. - Кто вы?
- Я парень, который хочет... дайте сообразить... Да, шестьдесят пять
тысяч баков.
- Но это же вымогательство!
- Вымогательство? - удивленно переспросил Яблонски. - Вам надо
получше ознакомиться с законами, девушка. С точки зрения закона деньги,
полученные в результате вымогательства, - это взятка за молчание, это
деньги, полученные путем угрозы рассказать всем, каким негодяем является
лицо, подвергшееся вымогательству. Генералу Рутвену есть что скрывать?
Сомневаюсь. Вы также можете сказать, что вымогательство - это требование
денег путем угрозы. А где здесь угроза? Я не угрожаю вам. Если ваш старик
не заплатит, я просто уйду и оставлю вас здесь с Толботом. Кто сможет
упрекнуть меня? Я боюсь Толбота. Он - опасный человек, он - убийца.
- Но тогда вы не получите ничего.
- Получу, - чувствовалось, что Яблонски доволен. Я пытался
представить себе ситуацию, в которой этот человек суетился бы или
чувствовал бы себя неуверенно, но не мог. - Это была всего лишь угроза.
Ваш старик не осмелится поставить на то, что я не поступлю таким образом.
Он заплатит в лучшем виде.
- Похищение преследуется по федеральным законам, - медленно начала
девушка.
- Да, - весело согласился Яблонски, - электрический стул или газовая
камера, но это - для Толбота: он похитил вас, а я говорю лишь о том, что
уйду, оставив вас с ним. Никакого похищения. - Его голос зазвучал твердо.
- В каком отеле остановился ваш отец?
- Он не в отеле, - ровным и безжизненным голосом ответила девушка. -
Он на Х-13.
- Изъясняйтесь попонятней, - отрывисто потребовал Яблонски.
- Х-13 - это одна из его нефтяных вышек, она расположена в заливе,
двадцать, может, пятнадцать миль отсюда.
- В заливе? Вы имеете в виду одну из этих плавучих платформ для
бурения на нефть? Я думал, что они стоят в дельтах рек в Луизиане.
- Они теперь везде - в Миссисипи, Алабаме и Флориде. У папы есть одна
около Ки-Уэста. И они не плавают, они... Да какая разница! Он на Х-13. - И
телефонной связи с ним нет?
- Есть, подводный кабель и радиосвязь из офиса на берегу.
- О радиосвязи не может быть и речи. Слишком многие могут подслушать.
Позвоним по телефону. Просто попросим оператора соединить нас с Х-13.
Ладно?
Она молча кивнула. Яблонски подошел к телефону, попросил оператора
коммутатора мотеля соединить его с телефонной станцией, затем попросил
соединить его с Х-13 и стал, насвистывая, ждать ответа. Внезапно в голову
ему пришла какая-то мысль.
- На чем ваш отец добирается до вышки?
- На катере или вертолете. Обычно на вертолете.
- А в каком отеле он останавливается на берегу?
- Он не останавливается в отеле. Он останавливается в обычном
фамильном доме. Он постоянно арендует участок земли в двух милях к югу от
Марбл-Спрингз.
Яблонски кивнул и снова засвистел. Отсутствующим взглядом он смотрел
куда-то в потолок, но когда я в порядке эксперимента чуть двинул ногой, он
моментально глянул на меня. Мери Рутвен заметила мое движение и
моментальное переключение внимания Яблонски, и на какое-то мгновение наши
глаза встретились. В ее глазах не было симпатии, по я немного поиграл
воображением, и мне показалось, что я заметил в ее глазах проблеск
симпатии. Мы находились в одной лодке и быстро тонули.
Свист прекратился. На звонок ответили, и Яблонски сказал: - Я хочу
поговорить с генералом Рутвеном. Срочно. Речь идет о... Понимаю, понимаю.
- Он положил трубку и посмотрел на Мери Рутвен. - Ваш отец уехал с Х-13 в
четыре часа вечера и пока не вернулся. Они сказали, что он не вернется,
пока не найдут вас. Похоже, голос крови нефтью не заглушить. Это облегчает
мне жизнь.
Он набрал номер, который ему дали люди с нефтяной вышки, и снова
попросил подозвать генерала. Его соединили с генералом Рутвеном почти
сразу, и он, не теряя времени, взял быка за рога.
- Генерал Блэр Рутвен? У меня есть для вас новости, генерал. Хорошие
и плохие. Рядом со мной ваша дочь - это хорошие новости. Плохие же
заключаются в том, что ее возвращение обойдется вам в пятьдесят тысяч
баков, - Яблонски замолчал и стал слушать, покачивая маузером на
указательном пальце и, как всегда, улыбаясь.
- Нет, генерал, я не Толбот, но Толбот со мной. Я убедил его, что
весьма бесчеловечно далее разлучать отца и дочь. Вы знаете Толбота,
генерал, или слышали о нем. Мне стоило трудов уговорить его. Трудов на
пятьдесят тысяч долларов.
Внезапно улыбка исчезла с его лица, и оно сделалось мрачным,
неприветливым и суровым. Настоящим лицом Яблонски. Он снова заговорил еще
более снисходительным и низким голосом. Складывалось впечатление, что он
выговаривает нашалившему ребенку:
- Знаете что, генерал, я только что услышал странный легкий щелчок,
такой, какой можно слышать на линии, когда какой-нибудь самоуверенный и
любопытный наглец снимает трубку спаренного телефона и подслушивает или
когда кто-нибудь включает магнитофон. Я не желаю, чтобы нас подслушивали,
и никаких записей частных разговоров. Вам это тоже не нужно, если вы
хотите снова увидеть вашу дочь... Вот так лучше. Не вздумайте приказывать
связаться с полицией по другому телефону и попросить их проследить, откуда
звонят. Нас не будет здесь уже через две минуты. Так каков ваш ответ?
Только побыстрее.
Яблонски немного помолчал, а потом весело рассмеялся: - Угрозы,
генерал? Вымогательство? Похищение? Не будьте столь глупым, генерал. Нет
такого закона, в котором записано, что человек не может убежать от
жестокого убийцы, даже если этот жестокий убийца похитил человека. Я
просто уйду и оставлю их вдвоем. Послушайте, вы что - торгуетесь за жизнь
вашей дочери? Она что - не стоит одной пятнадцатой процента того, что вы
имеете? Так-то ее ценит любящий отец. Она слушает все это, генерал.
Интересно, что она думает о вас, а? Вы хотите пожертвовать ею ради пистона
от старого ботинка - именно столько для вас значат пятьдесят тысяч...
Конечно, конечно, вы можете поговорить с ней. - Он кивнул девушке, которая
подбежала к нему и вырвала трубку.
- Папа? Папа! Да, да, конечно, это я. О, папа, я никогда не думала...
- Хватит.
Яблонски закрыл своей лапищей микрофон и отнял у нее трубку: -
Удовлетворены, генерал Блэр? - Он немного помолчал, затем широко
улыбнулся. - Спасибо, генерал Блэр. Мне не нужны никакие гарантии - слово
генерала Рутвена всегда было достаточной гарантией.
Он выслушал своего собеседника, и, когда снова заговорил,
сардоническая насмешка в его взгляде на Мери Рутвен уступила место
искренности в его голосе: - К тому же вы прекрасно знаете, что если
попытаетесь надуть меня с деньгами или вызовете полицию, вы больше никогда
не услышите голоса своей дочери. Не волнуйтесь, я приеду, у меня масса
причин сделать это, а именно пятьдесят тысяч.
Он повесил трубку: - Вставай, Толбот, мы приглашены в высший свет.
- Ага. - Я и не думал вставать. - А затем ты передашь меня полиции и
получишь свои пятьдесят тысяч.
- Конечно, а почему бы и нет?
- Я мог бы привести тебе двадцать тысяч доводов против.
- Да? - Он оценивающе посмотрел на меня. - Не может быть.
- Не дури, дай мне неделю или, скажем...
- Я отношусь к той категории людей, парень, которые предпочитают
синицу в руке. Давай, пошли. Похоже, ночью нам предстоит хорошенькая
работа.
Он разрезал мои путы, и мы вышли в гараж. Яблонски держал девушку за
запястье, а ствол его пистолета находился в полуметре от моей спины. Я не
видел его, но мне и не надо было видеть - я знал, что дело обстоит именно
так.
Уже наступила ночь. Северо-западный ветер усилился и принес с собой
резкий запах моря и холодный ливень, громко стучавший по кронам пальм и
поливавший асфальтовую дорожку, по которой мы шли. Яблонски поставил свой
"форд" менее чем в ста ярдах от нас, за углом основного корпуса мотеля, но
пока мы прошли эти ярды, промокли до нитки. Из-за ливня на стоянке не было
никого, но, несмотря на это, Яблонски загнал свою машину в самый темный
угол. Он открыл обе правые дверцы и встал у задней.
- Залезайте первой, леди, с другой стороны. Ты, Толбот, поведешь
машину.
Он захлопнул мою дверь, когда я сел за руль, и, усевшись на заднее
сиденье, приставил ствол своего маузера к моему затылку: - На шоссе
поворачивай на юг.
Мне удалось нажать именно те кнопки, которые требовалось, проехать по
пустынному двору мотеля и повернуть направо.
- Дом вашего старика стоит далеко от основного шоссе, не так ли? -
спросил Яблонски девушку.
- Да.
- Как-нибудь по-другому можно подъехать к нему? По второстепенным
улицам, боковым дорогам?
- Да, можно объехать город и...
- Ладно, мы поедем прямо через город. Я рассуждаю так же, как Толбот,
когда он приехал в "Ла Контессу", - никто не будет искать его ближе
пятидесяти миль от Марбл-Спрингз.
Мы проехали через город молча. На улицах никого не было, лишь
несколько пешеходов встретилось нам. В городе оказалось всего два
светофора, и оба раза я попадал на красный, и оба раза маузер упирался мне
в затылок. Вскоре мы выехали из города. Проливной дождь яростно барабанил
по капоту и крыше машины. Это напоминало езду под водопадом, а дворники не
были рассчитаны на это. Мне пришлось снизить скорость до 20 миль, но все
равно я становился слепым всякий раз, когда встречные машины освещали
рассеянным светом своих фар наше лобовое стекло. Эта слепота становилась
полной из-за струй воды, которые мощным потоком били по лобовому стеклу и
борту машины, когда встречные машины проносились мимо, поднимая волну,
которой гордился бы и командир эсминца.
Мери Рутвен уперлась головой в лобовое стекло, пытаясь рассмотреть
дорогу. Возможно, она хорошо знала ее, но сегодня ночью не узнавала. В
неподходящий момент мимо нас пролетел направлявшийся на север грузовик, и
она почти прозевала съезд с дороги.
- Вот он! - Она схватила меня за предплечье так сильно, что "форд"
выскочил на обочину. Я остановил машину в пятидесяти ярдах за съездом.
Слишком узкая дорога не позволяла развернуться, поэтому, прежде чем
удалось это сделать, мне пришлось поелозить по шоссе взад-вперед. Мы
подползли к повороту и медленно съехали с шоссе. Быстро поворачивать не
рекомендовалось. Как бы то ни было, мне удалось остановиться всего в
нескольких футах от покрашенных белой краской решетчатых ворот, которые
могли бы остановить и бульдозер. Ворота, как оказалось, находились почти в
конце тоннеля с почти плоской крышей. Слева от нас была примерно
семифутовая стена из известняка футов двадцати длиной, а справа - белая
будка с дубовой дверью и закрытыми ситцевыми занавесками окнами,
выходящими в тоннель. Будка и стена соединялись слегка выпуклой крышей. Я
не видел, из чего сделана крыша, да меня это и не интересовало. Я
разглядывал человека, который вышел из будки еще до того, как я остановил
машину.
Престарелые дамы с аристократическими манерами мечтают о таком
шофере. Он был великолепен, он был безупречен, он был поэмой в
темно-бордовых тонах. Даже его высокие ботинки для верховой езды казались
темно-бордовыми. Бриджи, застегнутый на все пуговицы китель, перчатки,
засунутые под эполет, даже кепи - все было того же оттенка. Он снял кепи.
Волосы его оказались не темнобордовыми. Они были густыми, черными,
блестящими и разделялись пробором справа. Смугловатое лицо и широко
расставленные темные глаза, широкие плечи... - поэма. Такой же здоровый,
как и я, но выглядел он намного лучше.
Мери Рутвен опустила стекло, и шофер наклонился, чтобы посмотреть на
нее. Когда он разглядел, кто сидит в машине, его губы растянулись в
широкой белозубой улыбке. И если облегчение и радость в его глазах были
поддельными, то он был лучшим актером, которого я когда-либо встречал.
- Это действительно вы, мисс Мери. - Он обладал глубоким голосом и
говорил, несомненно, как истинный англичанин. Когда у вас 285 миллионов
долларов, то вам ничего не стоит нанять пастуха-англичанина, чтобы он
приглядывал за вашим стадом импортных "роллс-ройсов". Шоферы-англичане
великолепны. - Я счастлив, что вы вернулись, мэм. С вами все в порядке?
- Я тоже счастлива, что вернулась, Саймон. - Она положила свою руку
на его и слегка пожала. - Со мной все в порядке. Как папа?
- Генерал очень волновался, мисс Мери, но теперь все будет хорошо.
Мне сказали, чтобы я ждал вас. Сейчас я сообщу, что вы прибыли.
Он начал поворачиваться, а затем снова наклонился и уставился на
заднее сиденье. Было видно, как он напрягся.
- Да, это - пистолет, - спокойно произнес Яблонски. - Просто держу
его, сынок, - чертовски неудобно сидеть с пистолетом в кармане брюк. Ты
сам-то этого не замечал?
Я посмотрел на шофера, и точно - правый карман его брюк слегка
оттопыривался.
- Немного портит покрой костюмчика, не так ли? - продолжил Яблонски.
- И не вздумай воспользоваться своим пистолетом - опоздал. Кроме того, ты
можешь поранить Толбота. Это он сидит за рулем - живые пятнадцать тысяч, -
и я хочу доставить его в превосходном состоянии.