Маслов Александр. Голубая Саламандра

   Кени погрузил в повозку корзины с овощами, запряг пятнистых высокогорбых быков и они выехали на дорогу, что огибая подножие холма, гладкой лентой тянулась до городка. Аотты не знали лошадей, размерная поступь пары быков казалась хозяину довольно быстрым движением. Он о удивлением слушал Грачева, живописующего езду верхом на животных способных за день одолеть расстояние большее чем страна среди гор.
   - Не знаю кому так было угодно: разломать мир на куски и меньший замкнуть замком Лабиринта? Не проще ли вырубить ступени в скале? - сказал Кени. - Возможно я хочу испытать что довелось вам. Я хочу не только слушать рассказы, как огромен и разнолик мир, но и сам видеть это. Видеть, но не рискуя потом не осилить обратного пути. Кому взбрело назвать Ликора мудрецом; чуть ли не богом?! Может он был бы. полезнее родившись нутом?
   - Если хранители услышат твои слова!… - вспыхнула Наир.
   - Мне бы не проболтаться Тогу. Хранители?! Пора уметь обходиться без советов Ланатона, как делают "отвлеченные". Клянусь, Хетти разглядел в их мозгах толику здравого смысла. Мне кажется; что дымы костров вое чаще припахивают внутренностями антилоп, добытых нашим охотником. Ведь не зря же он бежал подальше от премудростей Сфер! И вы не ходите туда! Не обращайтесь к хранителям! - предостерег он, доверительно склонив голову к Эвис, - они вытрясут каждый миг вашей прошлой жизни, станут копаться в ней как в своей, придираясь и брюзжа. Не ходите в Ланатон! Это будут невыносимые томительные дни, вечера, ночи! Они изведут прежде чем дать хоть клочок мрачных тайн. Наберитесь терпения: Апи сам придет сюда, может волшебный блеск диадемы размягчит его неподвижный язык. А нет, доставьте старика ко мне - я сумею потрепать его жидкую бороду.
   - Кени! Твои самые тихие слова раздаются громом В Ланатоне! -Наир сердито нахмурилась, хотя ее глаза довольно сверкали. - Вы видите черные тучи? Они зарождаются как раз там. Мы не вернемся домой сухими.
   - Оказывается гнев священной долины не пустой звук. Над западными горами стали появляться тучи. Темнея, разрастаясь они грозили скорым дождем
   Повозка въехала под арку, постукивая окованными медью колесами, покатила по мостовой. В стекловидном камне, устилавшем дорогу, словно в течении тихой реки отражалось небо и высокие деревья, дома по обе стороны улицы почти скрывали густые сады, только храм Семи и дворец Оху, стоявшие на возвышенности, сверкали белым камнем и яркой глазурью на фасадах. Кени часто окликали знакомые. Здесь он привык встречать их много и, приветствуя приятелей, взмахом руки, обменивался шутками.
   У фонтана, где начинался ряд общественных зданий, повозка свернула к многолюдной площади. Там, у одного из навесов Кени остановил быков, подозвал распорядителя, чтобы передать доставленный груз и оставить на его попечение животных. Рыло приятно продолжить путь своими ногами, после тряски в неудобном экипаже. Только Кени неоправданно долго объяснялся со служащими привоза. Эвис и Наир с сожалением смотрели на тяжелые валы дождевых туч, поглотивших пол-неба. Грачев устроился на лавке, наблюдая за работой кузнеца и тихо ругаясь, что Хетти уже наверняка ждет их, а планы на день расстроены.
   Когда наконец они добрались до источника Нидри, охотник сидел у портала святилища, пожевывая кислые листья барбариса и ведя беседу с двумя женщинами в одинаковых синих одеждах.
   - Сегодня мы не попадем к "отвлеченным", - будто извиняясь сказал он друзьям.
   - Это было понятно раньше, - Грачев легко сжал его плечо и выдавил улыбку. - Слышал - в этой воде растворена сила древних меку, что слыли смертными родственниками богов до изгнания. Так? Как и Эвис я стал носить легенды с собой.
   Он смотрел на паломников столпившихся у глубокого кратера из плит вулканического стекла. Люди, внимая проповеди далекой от учения Сфер, черпали кипящую пузырьками воду, отходя в сторону, устраиваясь на длинных каменных лавках, что-то шептали над чашами. Андрею, узнавшему специфический пантеизм аоттов, такое суеверие казалось нелепым.
   - Очень может быть. Еще источник дарует женщинам красоту, мудрецам просветление, да отнимает последний проблеск мысли у глупых. Выбирай что тебе ближе! - рассмеялся Кени.
   - Идемте же! - Напомнила Наир. - Зот-вот польет. Я не хочу ютиться здесь.
   Упали, первые капли дождя, а воздух сгустился и застыл. Улицы опустели. Немногие запоздавшие спешили укрыться от надвигавшейся грозы. Строже и торжественнее, будто поле памяти, выглядела сейчас главная площадь. Лес молчаливых обелисков был справа. Слева длилась стена с черным, подобным траурной ленте фризом. От клумбы желтых крупных маков ступени вели наверх к площадке, увенчанной пирамидой, метров семи высотой. На ее гранях чеканилось одно и тоже лицо - маска Ликора. Здесь покоился его прах. Минуя мемориал, Грачев с почтением аотта склонил голову. Но он не любил это место, мимо которого случалось проходить почти каждый день.
   - Я не хочу к Гаону. Это не кстати и глупо, - вдруг воспротивилась Наир. - Пойдемте к Данэ. Мы все равно вымокнем. Я давно не видела чудака.
   - Дождь - повод постучать в запертую дверь, - Кени смахнул со лба крупные капли. - Не посмеет же он оставить нас раскисать за порогом?! Тогда скорее?
   Данэ… Эвис уже слышала это имя. Она сразу вспомнила множество статуэток у Мэя. Но одна скульптурная группа особо очаровала хронавта: три девушки взявшись за руки как хариты кружились в вихре танца. В их лицах, грациозных и сильных движениях тел было неописуемое волшебство. Тогда художник сказал, что это работа Данэ.
   - Воли он не ждет гостей, зачем тревожить его? - спросила Эвис у Кени и почувствовала, как что-то интуитивно все же влечет ее туда.
   - Не ждет?! Он не выносит ни одно человеческое существо с тех пор, как разум ему попортила некая идея. Может его по ночам мучает дух создателя Лабиринта или призрак Ликса. -Хотя по-моему юн немного сумасшедший. Стал им! Но это не причина не впускать нас обсохнуть. О Хетти они давние друзья, а пришедших снизу он получает возможность узнать. Оловом: мы приятная компания для, забывшего о нормальных людях, отшельника! - объяснял Кени перепрыгивая через лужи.
   - Грачев, и особенно Хетти, были недовольны затеей Наир, но им оставалось лишь подчиниться.
   Проливной дождь жесткими струями хлестал по листве деревьев, гнул к земле кусты роз. Близкие вспышки молний сопровождались громовыми раскатами. По склону текли обильные потоки, соединялись. бурля быстрой рекой.
   Как и все Наир промокла до нитки и, конечно, была рада этому. Сняв одежду, размахивая ею, она запела древний гимн. Звонкий голос слышался в раскатах грома и шелесте дождя колдовской песней. Словно дикую стихию пробудила эта дерзкая женщина. Эвис, а потом и Кени присоединились к ней, азартно, неистово кружась в серебряных струях. С веселым хохотом они подбежали к голубым колоннам дома намного опередив мужчин, непожелавших разделить забаву. Ворвавшись под портик, все трое начали громко призывать хозяина. Когда отворилась дверь Эвис увидела ваятеля о искусстве которого, да и о странностях часто говорили в Ану. К ее удивлению он был намного моложе Мэя или таким его делали яркие, как цвет незабудок глаза и еще смущение проступившее на лице бледном, с тонкой линией губ. Сухой рукой Данэ смахнул мучнистый налет со складок туники, распахнув шире дверь отступил, отчего стало трудно понять: приглашает ли он гостей или наоборот сторонится.
   - Встречай, истязатель камня! - настоял Кени и бесцеремонно прошествовал в дом, набросил вымокшую одежду на бронзовый жезл украшавший выступ стены. - Признайся: ты не знаешь этих людей? Конечно, они - те двое с далекой земли. Ну не стой же деревом -принеси теплые сухие плащи, хотя бы по куску грубого холста, коим ты укрываешь поделки. А я пока разведу очаг.
   - Славный мастер, это я придумала навестить тебя, - стирая потеки синеватой краски с глаз, призналась Наир. - Дождь не остановил нас. Наверное получится нескучный вечер. Радуйся же! Может ты, очарованный моим телом, изобразишь когда-нибудь и. меня?
   - Скоро дни слезливой Скеры - дожди холодны. А у меня есть хорошее вино: мы подогреем его и. всем станет теплее,- говоря так Данэ смотрел на Эвис, будто никого, не существовало вокруг и, когда хронавт, польщенная неожиданным вниманием улыбнулась, в нем осталось уже мало от прежнего человека, отрешенного от земных радостей.
   Пока Хетти и Грачев возились с сырыми, поленьями, расцепляя их тупым, крепким ножом и укладывая в зев большой печи. Женщины убирали ужасно загрязненный стол, выбегая во двор, мыли посуду под потоками, дождевой воды.
   Кени, разостлав мохнатые козьи шкуры ближе к огню создал достаточный уют. Скоро закипело вино, поплыл тонкий запах пряных трав и сладкий запах трещавших на жаровне каштанов.
   Все устроились на полу за низким столиком, уставленным дымящимися чашками. Эвис пришлось снова пересказывать о путешествии от Аттлы. Впрочем, история, излагаемая хронавтом, каждый раз звучала по-новому, обогащенная теми или иными коллизиями в мире совершенно других понятий, передать которые во всей полноте за вечер было нельзя. Даже Хетти, знавший о тех приключениях больше других, слушал с прежним интересом. Снова предстали невообразимо огромные просторы с диковинными существами в непроходимых болотах, обилие различных зверей и птиц. Гигантские города и соперничающие между собой боги.
   - Представь себе, Данэ, - сказал Кени, когда Эвис подвела итог и аотты молчаливо переживали услышанное, - далеко не все записано в книгах Ланатона. Земля и ее тайны не кончаются стенами Домов Сфер. К счастью, жизнь велика и отнюдь не прозрачна, как очищеный дождем воздух. Оставаясь так долго наедине с собой ты позабыл об этом? Ты, наверное, не помнишь, что вино появилось в кувшине не из пустоты - родят его лозы, которые мы сажали с тобой, отчищая почву от камней и сорных трав. Даже умному человеку легко потерять рассудок, если он перестанет ощущать под ногами землю и тянуться к солнцу. Мы все из семян одного дерева, расцветшего у начала времен. Мы навеки подобны ему. Разве не это старался передать Ликор?
   - Кепи, ты знаешь, как зреют плоды, почему они становятся сладкими и от чего бывает их мало. А я тоже ничего не забыл. Теперь, как никогда раньше, я чувствую сок, текущий от корней того первородного дерева. Я ясно вижу краски его соцветий и только прикрываю глаза, чтобы меня не опьянил восторг. Нужно закончить работу - потом о еще большей радостью я смогу ощущать вкус живописуемых тобой вин.
   - Потом… Значит я не ошибся: ты болен. Если бы я не знал, что ты мастер - я бы негодуя издевался над твоей глупостью. Я бы показал тебе, как легко и вдохновенно, творит Мэй. Однако та мастер или был им… Что это за работа, если она отвращает от жизни?! Покажи ее - зачем скрывать? Или она до сих пор глыба мрамора, а ты стыдишься своей немощи? Ты наверно заперся от людей, чтобы не выдать своего бессилия.
   - Покажи ее сейчас же! - потребовала Наир. - Убеди нас, что Кени злой болтун!
   - Нет, - на лице ваятеля отразился мимолетный испуг. Он смочил горло вином, словно ища защиты, обвел комнату растерянным взором. - Наберитесь терпения. Не просите об этом. В ней почти не осталось камня, и именно сейчас я должен быть осторожен и строг
   - Дане, оказывается ты умеешь истязать и людей! Что же за таинственное изваяние прячется в мастерской? Скажи ты превзошел Ликса? Объясни хотя бы словами, если ты боишься, что наши глаза осквернят его.
   - Пора смириться, Кени, - заговорил охотник, - Существуют таинства, куда нам не следует вмешиваться. Взгляд, одно невежественное слово могут испортить священный ритуал созидания, тогда в накладе останутся все: мир не увидит рождения чуда. Никогда и ничем не мешай работе творца - это так же греховно, как прервать беременность женщины.
   - О, небо! Ты сравниваешь совсем не равные вещи! Жалею, с нами нет Мэя - твой друг доступно бы объяснил, как полезен своевременный совет, да еще эмоциональное участие других людей.
   Данэ безучастно смотрел на языки пламени за изгибами железной решетки, его не интересовал завязавшийся спор. На какое-то время он погружался в свои мечты - они не успокаивали, только обжигали. Пробуждаясь он с удивлением обнаруживал гостей сидящих вокруг и говорящих на прежнюю тему. Пытаясь понять суть длившейся беседа, скульптор схватывал отдельные фразы, хотя они слышались ему пустым бессмысленным звуком. Чаще его внимание привлекала женщина рядом с Наир. Он позволял себе вглядываться в красивое лицо, что-то искать в нем и когда ее изумрудные глаза вдруг проникали в него, Данэ чувствовал покой, но необычный, хрупкий, вот-вот готовый сломаться страстным волнением.
   - Только тонкий слой камня остался на ней, - сказал он в диссонанс речи Кени. - Я боюсь его касаться. Одно неловкое движение может необратимо изувечить ее: убить! А она должна родиться во всей прелести! Ты прав, Кени, я болен и немощен. Живу в бреду. Каждый день отнимает силы. Однако я уверен: не лишусь их раньше, чем работа будет завершена. В мучении, мольбе я жду: вот-вот блеснет божественный огонь и тогда я смело и верно сорву с нее остатки. камня. Таинство свершится.
   - Тогда мы прейдем радоваться вместе с тобой, - сказал Хетти. Я верю - это случится совсем скоро. Ты же испытал - мне удается иногда предрекать. Пусть не с точностью Хепра…
   - Ты сбежал из Ланатона не без ничего, - рассмеялся Кени*
   - Мы утомили Данэ. Дождь закончился - можно идти, - заметил охотник.
   - Данэ, признайся, мы развлекли тебя? Разве тебе не понравился рассказ Эвис? Не можешь же ты, поэт волшебных форм не восхищаться ею? - спрашивала Наир, трогая локоны разбросанные по его плечам.
   - Как жаль, я разучился выражать чувства словами, - Данэ снова был в смятении: от него требовали невозможного. - Я благодарен. Может сегодня я видел ту искру, зачинающую, небесное пламя. Я буду помнить этот день, ждать его продолжения, - поспешил ответить скульптор.
   - О! Теперь мы смело покинем тебя, надеясь следующий раз застать в здравии!
   Следом за Кени из-за стола поднялись остальные. Наир сокрушалась, что ее одежда, забытая вдали от очага почти не высохла и хозяин жертвовал тонкий шелковый плащ. Когда все собрались под портиком, он задержал Хетти на пороге и сказал: - Не сердись. Я действительно не в себе. Не позднее дня Тога я закончу свой труд. только нужен луч - камень. Знаешь, который мы находили у скал Ноафины? Самому мне трудно выбраться туда. Да и смогу ли я его добыть?
   - Скоро он у тебя будет, - пообещал охотник.
   По аттлийскому календарю /Эвис для удобства пользовалась им/ близилось к концу сорока двух дневное Торжество Лои за которым следовал сезон дождей. С северных морей, разлившихся между Гренландией и скованной льдами Европой холодные муссоны принесут тяжкие тучи, и небо будет течь дождями до самого Торжества Начала, когда Сверкающий Меч рассечет Время Океана, чтобы порядок повторился.
   Но пока были теплые бархатистые ночи полные чар жемчужной богини стояли погожие дни. Солнце питало хрустальный воздух золоченным теплом. Нуты и люди собирали урожай последний в году, щедрый. Спешили завершить неотложные дела. Кругом царило мирное оживление, любовь и труд.
   Приняв совет Кени и осторожную позицию Грачева, хронавт не спешила в Ланатон. Оставалось не так много времени до обряда сторожа Хорв, тогда здесь появятся посланцы священной долины и Эвис надеялась, что они не обойдут ее вниманием.
   С посещением обители пикритов, Эвис не узнала нового о Голубой Саламандре, тем более о таинственных энергиях, природу и губительные свойства которых она тщетно пыталась понять. Люди, жившие в архаичном укладе, не желали говорить, что-либо касающееся сакральных знаний Сфер, зато они охотно поведали легенды незнакомые в Ану. Удивительным образом они, сохранили предания, берущие начало, наверное, еще до Лабиринта. Эвис внимательно разбирала их, толковала по своему очерчивая реальность. После общения с пикритами она уже иначе представляла раннюю историю Земли Облаков и сквозь затвердевшие постулаты Ланатона, видела: в жизни аоттов еще присутствует лиричная и наивная мифология прошлой эпохи с грозными богами стихий, волшебными человекоподобными существами и загадочными меку. Теперь хронавт начинала понимать, почему народ преуспевший в знании, развивший точные науки и искусства являет инфантильность в вопросах, казалось бы, более простых. Ей полюбились волнительные песни о ветрах, величии и могуществе гор, еще о тайнах звездного неба, памятные образами прежнего астрального культа. С доброй улыбкой хронавт забавлялась над незадачливыми исполнителями, порой не умеющими объяснить смысл того или иного стиха. Вызывая изумление, бралась толковать сама.
   Вместе с Грачевым она обследовала почти все примечательные места вблизи Ану. Ее не переставали восхищать множество и разноликость скульптур в ухоженных садах, рациональная красота зданий. Затаив дыхание, она входила в храмы, выстроенные века назад, но не к чести глухих, к человеческим чаяниям, богов - скорее те, иератические формы служили сосудом вмещавшим дух, более высокий.
   Иногда, стоя в беломраморном зале, разглядывая фрески или слушая приносимую ветром мелодию, ею овладевало оцепенение. Казалось, через тысячи лет слышится таинственное Слово. То самое, что застыло здесь в размерах стиха, что упало зерном, чтобы когда-то прорасти. "Облик сна" - говорила она. - Сна перед неизвестным "завтра"…
   В отличии от Эвис, Грачев мало придавался подобным размышлениям. Разузнав возможное о иерархии Ланатона и его сложных внутренних законах определявших этапы посвящения, так и быт, он со все большей долей скептика допускал, будто строгие адепты пожелают пойти на. откровение. Пока Андрей не делился неутешительными выводами с Эвис. Он углубленно думал, какие шаги предпринять, чтобы не оказаться в решительный час в роли жалких безоружных просителей. Предполагая, что расследование придется проводить в самом Ланатоне, он в деталях изучил план священной долины, начал собирать всякие полезные сведения отдельно о каждом Доме и его служителях. Работу эту он совершал достаточно ловко. Никто, включая и Эвис, не замечал ничего особенного, если он интересовался какой-либо подробностью. Скоро у него сложилась полная картина, в которой вызывающе ярким пятном была пресловутая Пирамида. Большинство аоттов относились к ней с привычным безразличием; не более, как к причудливому сооружению, зреть которое можно всегда. Другие, считая ее величайшей святыней или нет, с улыбкой говорили: - " Да это тело бога, хранящего нас." "Тело бога…" - вынашивая дерзкий план, повторял Грачев. - "Бога! Хорошо. Придется проковыряться в его внутренностях!"
   Теперь предстояло выяснить, где находится вход в Пирамиду и, если он существовал, был хотя бы теоретически доступен, Андреи надеялся извлечь из этого факта гораздо больше, чем из беседы со служителями Сфер.
   Как-то вечером, возвращаясь с озера, что в котловине на окраине Ану, Грачев намеренно отстал от остальных и увлек Эвис в обход ореховой рощи, тянувшейся до Оеки.
   - Я кое-что задумал, но пока тебе не открою, - сказал он.
   - Сюрприз - это приятно.
   - Весьма серьезный сюрприз. Во-первых решено идти в Ланатон. т Кем и когда?
   - Решено мною. Почему так? Я не отвечу для твоего же спокойствия и ради общего успеха. Хетти знает каждый камень в долине, он проводит нас. В общем, дня через три - готовься. Ты довольна?
   - Не знаю. - Эвис почему то насторожил прохладный тон ее спутника
   - Теперь, во-вторых: завтра я с Хетти иду на охоту. Наверное на ночь мы задержимся в горах. Визит к хранителям - дело ответственное. Я хочу перед ним взять маленький отпуск: полазить по скалам, напрячь мышцы, разгладить мозги. Мне нужно чуть животных страстей.
   - Разумеется я не прошусь с вами. Как два голодных волка вы будите рыскать по лесу. Мне это скучно, непонятно. Я тоже взамен придумала. Навещу Дом Тога.
   - Вот этого не надо, - Андрей остановился и. с силой сдавил ее руку. - Даже не приближайся туда!
   - Я просто хочу. осмотреть святилище. Что испугало тебя? -она была удивлена внезапному возмущению Грачева.
   - Ты упорно не желаешь замечать действительно касающегося тебя! Видишь несуществующее! Внимаешь историям пустого вымысла! Тогда я объясню: тот жрец, Аманхор, он призраком ходит за тобой. Я хотел схватить его горло и задать ему несколько вопросов. Увы, не сделал этого. Ему что-то нужно от тебя и вряд ли ваши желания совпадут. Если сами аотты сторонятся его, наверное на то есть причины? Ты хуже, чем глупая антилова: видишь западню и все равно стремишься туда!
   - Оставь! Раз тебя не будет завтра - я возвращаюсь к Кени! С ним мы раскроем коварные замыслы черного жреца!
   Грачев долго смотрел ей вслед. Он хотел остановить ее, потом передумал, зашагал к дому охотника.
   Хетти разбудил на рассвете. После нехитрых сборов, взяв копье и дротики, немного пищи, они направились на юг от Ану, где за зелеными волнами леса топырились синевато-серые скалы.
   Андрей плохо спал этой ночью. До поздна он лежал открыв глаза, ожидая услышать легкие шаги Эвис и придумывал для нее слова, чтобы как-то сгладить грубость. Незаметно он забылся отвратительным сном. Снился Аманхор в освещенной факелами пещере. К нему по ступеням медленно спускалась Эвис. Жрец брал ее руку и с мрачным торжеством вел куда-то по длинным коридорам, Грачев предчувствуя ужасное, кричал предостережения. хронавт не слышала его. Они снова входили в зал с чадящими факелами, галереями, отражаясь в тусклом блеске бронзовых зеркал. Жрец, улыбаясь белыми зубами, брал вязкую бурую глину и мазал ею Эвис, лепил ее, как статую. Она же, покорно склонив голову, стояла. Страх и бессилие сковывали Грачева. Он
   рвался помешать чудовищной процедуре, но ноги вростали в пол, все тело было недвижимым камнем. Потом он чувствовал позади дыхание Тога - не мог оглянуться. Через зал тянулась процессия людей без лип, несущих маску Ликора. 3 глубоком молчании они прикладывали те слепки к лицу Эвис. Вот она вся была мертвым изваянием. Аманхор ломал ее на куски, бросал людям без лиц, разражаясь дьявольским хохотом.
   Это был кошмарный, отвратительный сон. Под его впечатлением Андрей хотел отказаться от похода в горы и скорее разыскать Эвис. Только холодный утренний воздух, обмывание родниковой водой немного прояснили разум. Заставляя себя не возвращаться к ночным переживаниям он следовал за бодро шагавшим охотником и скоро даже начал посмеиваться над собой. Откуда то пришла уверенность; Кени,
   Наир легко отговорят хронавта от посещения мрачного Дома. Как ни раздражало Грачева глупое шутовство Кени, он отдавал должное здравому смыслу присущему этому человеку в вопросах однозначно серьезных.
   Уже взошло солнце. Они долго поднимались по желобу, вымытому дождями в камнях. Кругом выселись исполинские черные дубы, увитые змееподобными лианами с желтыми цветами в малахитовой листве. Из перистых папоротников вспархивали длиннохвостые фазаны, то пичуги стайками щебетали в, пронизанных утренними лучами, ветвях. Хетти вел к источнику, который они/посещали, бродя в поисках добычи. Обходя одинокую скалу и непролазные заросли рододендрона, мужчины вышли на тропу изрытую копытами диких коз. Скоро Хетти подал предостерегающий знак, замер, вслушиваясь, втягивая ноздрями воздух.
   - Вепрь,- прошептал он.
   Беспокойство аотта было понятно. Грачев помнил безобразные шрамы на теле охотника, скрываемые плащем и знал, что от клыков зверя погибла мать Нейса. Разъяренный секач разодрал ее на гладах Хетти -
   тот, лишившись сил от тяжких ран, не смог ей ничем помочь. В противоположность ленивым родичам с юга Ильгодо, косматые вепри, обитавшие
   здесь, превосходили свирепостью голодного леопарда. Андрей наблюдал клыкастых бестий издалека, удивляясь их огромным размерам и отнюдь не миролюбивым повадкам, будто доверие, что в них вселились души поруганных меку, не далеко от правды.
   - Идем так, - сказал Хетти, указывая через поляну бархатисто-лиловую от цветов ириса, длившуюся до буковой чащи. Он пояснил, что семейство кабанов, переночевавших сюда, опасно для посягающих на их территорию, и лучше обойти лежку.
   У источника, возле остроугольного гранитного утеса, врезавшегося в лес, как гигантский плуг, охотник по обычаю разделся. Окропляя себя водой, заговорил:
   - Эяда великого леса, я снова перед зелено-синим взором. Услышь мой зов. Позволь ходить твоими чистыми путями, не руша заповеди. Не мысля иначе, как ветер и вода, что в живом, что по земле… Ночью и днем согласие между нами, ~ понизив голос до шепота он говорил что-то еще. Аотт считал выдуманый им ритуал не менее важным, чем мистерии Ланатона, и Грачев не желая обидеть друга, в точности повторял его действия. Потом они долго стояли в молчании-
   - Хетти слушал звуки леса. Ждал в них позволения перейти рубеж куда будто бы не распространялась воля человека. Иногда самому Грачеву, далекому от суеверий, чудилось в шелесте листвы глубокое значение. По крайней мере ему нравилась импровизированная игра охотника.
   Рассыпав на камнях кругами соль, они зашагали между пепельно-серых стволов бука. До крутого подъема, покрытого пихтарником. оставалось метров восемьсот.
   - Что же ответила Эяда? - поинтересовался Грачев.
   - Будет большая опасность и страх. Не знаю почему, Если мы
   будем осмотрительны и тверды - впереди удачная охота.
   - Опасность и страх. Осмотрительны и тверды. -повторил Грачев не смея улыбнуться.
   Откуда-то справа доносился трубный рев оленя. На открытых участках почвы ясно печатались свежие следы серн. Но сейчас друзья стремились выше в горы, им не было дела до близкой, легкой добычи. Пробираясь среди замшелых гранитных глыб, толстых корневищ высоких пихт, еще до полудня они вышли на гребень скальной гряды, длившейся к западу и сопрягавшейся с темным силуэтом Ферты.