Маслов Александр. Голубая Саламандра

   " пришедшие принесли ее". Теперь это горький смех. Ясно: диадема по-прежнему в Аттле или еще где-то, но на Земле. Увы, Кеорт ошибся. Возможно ли исправить ошибку предков? Пирамида все молчит… Что скажешь ты?
   - При них - ничего. Зачем вы хотели нас обмануть?
   Эвис не ожидала подобного обвинения, ее мысли путались после эмоциональной, значительной и во многом непонятной речи хранителя.
   Грачев ответил раньше: - Сожалею: почтенные посвященные наличие подделки сразу толкуют, как обман. Да увидит всевидящий сторож Хорв: ничего подобного не замышляли ни я, ни она, - он наклонился к внуку апи, сидевшему напротив и проникновенно произнес:
   - Юноша, теперь вспомни: когда ты упрекал, будто Эвис помешала Тогу расправиться со мной, используя некие чудные свойства диадемы, я ответил тебе: "в этом украшении есть один секрет, который делает твои подозрения в корне неверными. Помнишь?
   Кор угрюмо кивнул.
   - Этот секрет я обещал раскрыть при хранителях. Хепр оказался быстрее моего признания и уличил в подлоге. Признаю: это так.
   Но мы не собирались скрывать сей факт. Нудная, лишенная всякого колдовства вещь нужда лишь, чтобы разговор не получился беспредметным с людьми знакомыми с подлинником.
   - Послушай Апи, не будь так строг. И я, и Мэй в свое время были оповещены, что это только копия Голубой Саламандры. А Кени
   затеял даже спор: мая догадаетесь ли вы? - вмешался охотник
   - Здесь не обман и не розыгрыш - попросту временное, взаимно-полезное умолчание.
   - Хорошую копию возможно сделать только с оригинала. Где он?
   - У дочери правителя Аттлы, - Эвис, не вдаваясь в подробности, стала пересказывать аттлийские приключения, особо подчеркнув действие губительных энергий насланное слугами Атта, поделилась своими впечатлениями во время плена в Верхнем храме. Посланцы священной долины расспрашивали ее об Ардее и о том какие слухи ходят в нижнем мире касающиеся Голубой Саламандры. Вря дли ответ хронавта удовлетворил их.
   - И вы пришли сюда… - Апи казался суровее прежнего, он пил мелкими глотками, огненно- горячий настой трав, стучал костяшками пальцев по столу и поглядывал на Хепра. - Диадема у аттлийцев. Получилось не так, как должно быть.
   - В аттлийских писаниях Голубая Саламандра называется "знаком гибели мира", - сказала Эвис. - Черный огонь, что рождается из нижней тяжелой природы", а в других источниках "неистовый, жаждущий мести дух" соединятся с диадемой неведомым образом "и будет Конец уже без Начала" Есть основания верить этим пророчествам. В отличии от Апи, Хепр почти не слушал выразительных аттлийских откровений, которые, кстати, еще даже не были записаны. Он вспомнил как преступно-неверно истолковали их предки голос Пирамиды: "диадема должна покинуть Землю Облаков…" Только позже стало ясно, что эта вещь должна исчезнуть с Земли! Ее более не должно быть на планете.
   "Как жестоко просчитались хранители! Кеорт, кто ослепил тебя?! Кто усыпил твой разум?! Как мог ты истолковать голос именно так?! Пришедшие, пусть самые благочестивые из аттлийцев, вовсе не спешили передавать диадему людям со звезд!" - молча сокрушался хранитель Пятой Сферы. - "Источник великих сил сейчас на Земле, да еще в руках невеж. Они играют им, как дети восторженно, беззаботно, на глазах у жрецов Верхнего храма".
   - Вы правы, иноземцы, беда может случиться. В том необычном украшении скрыты значительные силы. Теперь многое меняется.
   Возможно в Ланатоне захотят дать часть истины. Вы разочаровали и озадачили нас, - Хепр вдруг улыбнулся и протянул диадему Эвис. - Эта подделка так точна. Я до сих пор ждал: не потекут ли в ней тихие токи.
   - Подделка хороша, - согласился Андрей. - Я долго сравнивал ее с подлинником: не нашел и намека на различие. Вот только металл… - он стал нагревать обол над пламенем свечи, зная чрезвычайно низкую теплопроводность гипербонзида, держал пальцы довольно близко к огню и наблюдал за реакцией аоттов. -…странный какой-то. Легкий для известных сплавов и не греется. От чего?
   - Этот металл вечен перед действием любой из земных стихий. Ни огонь, самый жаркий, ни твердые резцы или активные вещества над ним не властны. Диадему нельзя уничтожить - поэтому ее не должно быть на Земле.
   Теперь Грачев знал точно: проклятый венок был именно из гипербонзида. Невероятно! Но седовласый аотт сам подтвердил это, описывая свойства фантастического сплава, как сами собой разумеющиеся. Итак: гипотеза Эвис о причастности соарян; будто бы диадема Ардеи только дубликат исполненный из подходящего статичного материала, летела к чертям. Кто-то опередил бледнотелых пришельцев на тысячи лет. Кто-то, преследуя непостижимые цели, произвел эту вещь, возможно еще и. многое другое, а потом - как утверждает хронавт - просто исчез, не оставив визитку в Галактическом сообществе и не освидетельствовавшись в каких-то там картах ВВТ. Так ли? Становилось жарко.
   - Диадема неуничтожима…, - с нотой сомнения повторил за Апи Грачев. - Но кто-то же сделал ее? Сумел извлечь эту штуку из экзотических руд? Придать ей форму, сказочно-опасные свойства? А то, что можно создать - еще легче разрушить. Не будете же вы спорить с такой аксиомой.
   - В определенном смысле все имеет начало и конец. Однако, можешь ли ты потушить звезду? Силы человека ограничены знанием и, главное, возможностью их применить.
   Грачев поморщился от такого софизма. Было видно по всему: ему больше не удастся извлечь пользы из разговора с хранителями. Неудастся сегодня.
   - Многое зависит от того, кто был творцом, - многозначительно заметил он. - Наверное знаний Ланатона недостаточно, чтобы исправить кусок металла. Заметьте, мудрые посвященные, подделка настолько точна, что от нее по-прежнему многие ждут волшебства. Наши мастера легко сделали ее, в идеале повторив каждую деталь и образующий сплав. У нас есть возможности делать не только такие вещи. Все чем мы располагаем нацелено на то, что бы отвратить беду. Доверьтесь нам и мы поможем вам.
   - Хепр, ты сам сказал, что они излечили меня способом неизвестным, - добавил Хетти. - Зерно эти люди, теперь мои друзья, обладают опытом лежащим за пределами Сфер. Они не раз доказали это. Лам известно. Преодолевая огромные расстояния, не щадя себя они здесь, достойно пройдя Лабиринт и сторожа Хорв. Я верю им. Неужели вы будите по-прежнему жадно цепляться за каждую травинку
   из темного поля тайн.
   - Эти люди не из Аттлы. Они из страны неведомой, которой не
   должно существовать, - Хепр чувствовал растущее беспокойство Эвис, пытался понять ее мысли, с ними оттенки переживаний. Они казались даже во многом близки ему, как синее плещущее море, которое он не видел никогда, но не раз ощущал его дыхание в лучах солнца и в буре.
   0 чем-то возбужденно заговорил Кор, сидевший с ним рядом, и снова его перебил громкий твердый голос Апи: - Прошедшие через Лабиринт, глаза Тога, пусть множество других тяжелых испытаний не заслужили того, чего нельзя. Нельзя вынести из святых Домов ничего, не постучав в Двери Хорв. Тем более если вы желаете скорее уйти с полученным Тем более если вам известны скрытые свойства вещей и постигнуты многие законы природы.
   Пока не ясно кто вас послал и какую вы преследуете цель. Было бы глупо стараться исправить, ошибку Кеорта новой ошибкой.
   - Я объясню…
   - Нет, нет, - остановил хронавта обычным движением Хепр, Мы сами узнаем кто вы за день перед Началом Луны в Доме Пятой Сферы я угадаю ваше прошлое и предскажу вероятное будущее. Согласны прийти к этому сроку в Ланатон? Хорошо. Там станет ясно какой ответ вам дать.
   Старшие вскоре уснули. Кор, устроившись на шкурах напротив пышущих жаром. углей, распрашивал Грачева о последней охоте. Андрей отвечал односложно, вспоминая подробности неудавшегося диалога с посланцами Ланатона. Когда к. ним присоединился Хетти, держа дымящую чащу в руке, беседа на ту же избитую тему потекла живее.
   Разговор мужчин совсем утомил Эвис. Она вышла за порог. Кругом сверкали звезды. Теплый ветер приносил запах лугов, качал темную зелень деревьев. В эту минуту она решила идти в Ану. Хотелось бродить одной в ночи тропами вдоль сада и белых статуй. Увидеть, как на ровных гранях пирамиды Ликора серебрится лунный свет.
   Неторопливо спускаясь к реке, она слышала журчание струй в камнях на перекате и голоса ночных птиц. Остановившись на берегу, Эвис долго глядела в черную воду, искала покоя, тихого, как плеск медленных волн. Но речи хранителей равнялись отказу и сердце стучало все чаще.
   "Неужели гибель соарян, убийственные энергии, чуть не лишившие жизни Ардею, останутся страшной загадкой?!" - думала хронавт. - "Неужели ей не суждено приподнять завесу над черной тайной?! И то, что ждут от нее через много веков, то чего там даже не подозревают забывшие об опасностях люди, она не сможет передать?
   Эвис содрогнулась при мысли о скрытой великой угрозе сил неведомых родному миру, которые в одночасье могут явиться из космоса со дна Атлантики или злым чудом родиться из тонких сплетений гипербонзидового венка. Сняв диадему, хронавт держала ее в ладоне, наблюдая, как блеск звездного неба вспыхивал и остывал на усыпанных колючими кристаллами изгибах. С каждым вздохом, вспоминая пророчества аттлийских жрецов и слова хранителей она все сильнее отожествляла украшение с символом неотвратимой беды. Потом, размахнувшись, бросила его на средину реки.
   Воды приняли диадему беззвучно, как пустоту, как осколок не-
   мой тени. Однако в двух мирах оставалось еще две Голубых Саламандры - подлинных, о истиной природе которых упорно молчала Аттина.
   Идя широкой прямой дорогой, мимо темных мохнатых холмов и шпалеры высоких деревьев, Эвис шептала: - "Я уговорю их сказать правду! Они поймут! Ради всего святого, они не могут ее скрыть! - от этого на душе становилось легче.
   На возвышении багровым отблеском светился дворец Оху. Словно светляки в густой листве, мерцали огни у порталов домов в садах. В столь поздний час Ану еще не спал. Из далека, от колоннады, начинавшей каскад фонтанов, доносилась музыка и пение. И на берегу пруда, за воротами сада Меиди основалась компания из тех молодых людей, что дорожат каждой теплой ночью перед унылой порой Скеры. Под звуки флейт, переливы струн девушки кружились в танце, сначала медленном и томном. Рядом уже затевались азартные игры у костров. Легкий ветер будил веселье, приносил сладкий вкус любви.
   Эвис задержалась у ограды и хотела присоединиться к ним, чтобы развеять угнетавшие мысли, отдаться простым забавам и неторопить рассвет, но, передумав, направилась к площади.
   За святилищем Нидри, - как она и ожидала, - было тихо и безлюдно. Взойдя на ступени, хронавт поклонилась изображению Ликора и шагнула в темноту, чтобы лучше видеть строгий лик и стрелы обелисков внизу. Довольно долго, как помещенная в эдикулу статуя она стояла без движений принимая лишь лунный свет и тень великого, пока ее не отвлекла одинокая фигура у южной части мемориала. Человек опустился на плиты, объяв голову руками, будто в приступе мигрени, быстро заговорил. Был он один, молитва назначалась Ликору.
   Чтобы не слышать сокровенных слов, хронавт направилась к лестнице, следуя тени длинного нефа. Она уже поднялась наверх сооружения, бросила прощальный взгляд на изваяние, и тут узнала в полночном паломнике Данэ.
   - Данэ!? - с радостным удивлением произнесла она. Скульптор встал озираясь по сторонам.
   - Данэ! - повторила Эвис.
   Голос отражался от мраморных граней, звенел в лунном серебре. Аотту казалось зовет его хоровод нимф. Мистический восторг сковал его существо и недосказанная молитва застыла на губах. Даже когда Эвис вышла на освещенный пандус, стала спускаться навстречу, он узнал ее не сразу. Смотрел, обомлев, на божественное видение, радуясь, что тонкий эфир волей истинного творца преобразился именно так! Явился светлой невесомой формой, рассыпалея чудными кольцами волос, сиял ясными глазами. Волшебный ореол мерещился аотту вокруг идущей в нему.
   - О, Небо! - воскликнул Данэ, лишь Эвис коснулась его руки. - Я думал, схожу с ума! Столько дней и ночей мучаюсь над недостижимым! Молю Ликора! Великий дух! Жду озарения! Но вот, объятая Луной, ты! Что ж теперь?! Только смеяться…
   Широко раскрытыми глазами скульптор смотрел на бело-мраморные плиты восходящие к арке, поднятой над нефом, словно волшебная дверь к синим звездам. Неровно дыша, беззвучно шевеля губами, он жил сейчас только образом, внезапно явившемся, встряхнувшем его, как мощный разряд электричества. Теперь он знал наперед каждое единожды верное движение резцом, долгожданное и необходимое. Через день или два таинство свершится - он чувствовал это так же ясно, как биение сорвавшегося с ритма сердца.
   - Прости, если я отвлекла, - оказала хронавт. - Узнала тебя…, просто не сдержалась.
   - Отвлекла ли?! - аотт рассмеялся. - Небо послало тебя! Как Эю умирающему Акти. Я просил маленькой подсказки, тлеющей искры, а увидел огонь. Божественный огонь! Через токи пространств, через века!…
   - Через века…, - хронавт слегка пошатнулась. Он подхватил ее. Эвис с удивлением ощутила, сколько силы в его руках, будто держал ее не изнуренный мучительным поиском человек, а герой аттлийского эпоса.
   - Скажи, я чем-то помогла тебе, Данэ? Что означают твои слова?
   - То, что я сказал: Небо послало тебя! Моя молитва - крик, а потом ты из Луны и звезды вокруг. Будто лопнули цепи томившие душу в могиле. Могиле бесплодных дней. Я целую пыль дороги приведшей тебя сюда.
   - Чем может угодить смертная бессмертному гению? Ты шутишь? Милый мастер, мне одной известна величина твоего замысла, вижу и цену которую ты платишь, - Эвис запустила пальцы в его кудри,
   нежно ласкала их. - Если бы я знала как тебе помочь… Если эта ночь дала бы тебе крылья.
   - Счастливая ночь. - Принесенный тобой образ - чистый светлый восторг и в нем я нашел озарение. Все уже случилось. Как мотив Зам, летящий от светила к светилу, рождающий страстное смятение в душах. Нет, не боги - ты подарила мне бесценный миг/
   - Данэ! Даже не думай так! Если действительно боги привели меня - они все еще следят за нами. И Ликор. И пронизанные праведным духом стены. Они не позволят мне обладать и каплей незаслуженной славы. Уйдем скорее. Твои дерзкие речи лучше слушать в другом месте.
   Они миновали, широкую пустынную улицу, холм с Домом Семи и, словно спасаясь от гнева святыни остановившейся позади, спешили по тропе среди душистых кустов розмарина, пока не вышли к ручью.
   - Ты права, - остановившись у воды, скульптор грустно улыбнулся и долго, как при первой встрече глядел на Эвис. - Не легко меку было оберегать красавиц от притязаний своих коварных божеств. И много сохранилось печальных историй. Давно ли то было? Ты же прекраснее любого творения Ликса. Всех кто жил до и после него, - он робко коснулся ее талии, ощущая под тонким хитоном волнующее тепло, совсем не похожее на холодную твердь самых изящных статуй.
   Запах ее волос, блеск глаз пьянили медленно и неотвратимо. Эвис слышала стук его сердца, вымученное дыхание на шее, щеке, и знала, что это уже другие мучения, не имеющие ничего общего, с теми, исходящими от губительного бессилия. Перед ней был другой человек, по-прежнему милый, но вдобавок полный жажды жизни. Его нежные прикосновения были приятны и пробуждали еще невнятное желание.
   - Данэ, что ты хочешь от меня?
   - Если бы я имел право на миг твоей любви… - он привлек ее к себе сильнее, ощущая сладостно-манящие линии ее тела.
   - Я нужна, тебе? Нужна?
   - Глоток воды на горячем песке…
   Их губы встретились. Ее тело ослабло и ноги подкосились. Волосы. разметались, смешались с шелковистой травой. Сна не могла и не хотела сопротивляться его ласкам. Только, закрыв глаза, не слыша бессмысленных слов, все глубже тонула в безумном пламени.
   Утром туман застлал долину реки, сонные сырые луга. Густая пелена, предвестница близящегося сезона дождей, сползла с гор, лениво слизывая ватными языками привычные краски. Было так уныло и серо кругом, что казалось солнечные дни уже не наступят.
   Возвращаясь из Ану, Эвис брела не разбирая дороги, ориентируясь на смутные силуэты, холмов и рощу, скоро исчезнувшую во мгле. Она почему-то вспомнила о безымянном жертвенном камне пикритов, грубой столообразной глыбе порфира возле дороги к Арви. Вспомнила может потому, что там, слушая рассказ о известных скульптурах Ликса, впервые услышала имя - Данэ…
   Вымокнув от обильной росы, Эвис подняла, увязала хитон на талии и высокие белые цветы гладили ее ноги. Собрав по пути букет лилий, украсив его причудливой ветвью игольчатого куста, она свернула к старому алтарю и, возложив приношение на круглом камне, некоторое время стояла, слушая блеянье овец, звон колокольчиков и звуки из далекого храма.
   - Ты озарила Данэ. Ориест! Еще недавно никто бы не подумал будто небесный закон - справедливость восстановит иноземка!
   Хронавт обернулась на голос за спиной. Жрец Тога возник словно призрак из мутной пелены. Черная мантия казалась чернее, а непроглядные глаза смеялись.
   - Ты преследуешь меня даже ночью?! Это уже слишком! Зачем? -
   Эвис смело шагнула навстречу.
   - Ты должна прийти в Дом Тога. Когда - мне все равно.
   - Что нужно Тогу от меня?
   - Нужно тебе. Ни для кого не секрет, зачем ты пришла. Ты получишь ответы на свои непростые вопросы. Я объясню не многое, но достаточно, - он тоже подошел к алтарю и положил рядом с цветами крупный кристалл кварца. - Да, достаточно! Большего не унести. И предупреждаю: за мое откровение придется платить.
   - Платить?! - эта мысль показалась хронавту нелепой. Золото для аоттов не представляло большой ценности. Она подумала о миет-метской статуэтке, которая может была бы полезна жрецу, наконец о биорегенераторе - единственной полезной среди ее вещей. За какое откровение и что мог потребовать от нее этот странный из всех людей, то и дело нежданно встречающийся на пути, проявляющий ничем необъяснимый интерес к ее поступкам?
   - Разумеется плата в тебе самой, - продолжил аттинец, угадав ее мысли. - Я позже назову цену. И обещаю ты не разочаруешься:
   она смехотворна в сравнении с тем, что ты получишь.
   - Сначала я узнан, что мне предложит Ланатон…
   - Мое имя Аманхор. Ты вспомнишь его уже скоро, когда хранители не оставят надежды. Придешь без провожатых, иначе чудесная сделка не состоится, - жрец повернулся и зашагал по тропе. Словно ворон он растаял в клочьях тумана.
   Вернувшись к дому охотника Эвис застала Грачева одного, -Хетти и Нейс провожали гостей, - он тесал древко дротика изогнутым ножом и бормотал излюбленные воинственные куплеты из "Моления Хифа."
   - Ты, как вестница Гекры: исчезаешь, появляешься печальной тенью - мол не ждите добра. Могла бы предупредить, уходя.
   - Я не знала, что задержусь. Хотела уединиться, обдумать вчерашний разговор.
   - И обдумывала целую ночь, забыв, что о тебе тоже думают.
   Кени снова наряжал вас утопленницами? Разыгрывали этот мерзкий спектакль?
   - Я встретила Данэ…, - Эвис отвела взгляд, терзаясь предстоящим объяснением. Солгать или умолчать она не могла.
   - Значит, Дана. Стоит несчастному скульптору на минуту покинуть дом, как он непременно встречает тебя. Днем и ли глубокой ночью. Истинно невероятные совпадения! Мистика! Что же вы делали? Обсуждали какая форма больше угодит потомкам? Или как два невинных чада любовались друг другом, не рискуя зажечь свет?
   - Мы любили друг друга. Да! Не смотри так! Я сама пожелала и не о чем не жалею.
   По мере осознания ее слов лицо Грачева краснело от ярости. Он сжал ее запястье и вдавил сквозь зубы ругательство. Его значения хронавт почти не роняла, но все же испытала такую немилосердную боль, что из глаз потекли слезы. Она вырвала руку из железных пальцев, молча и гордо прошествовала в дом.
   Бросив на Эвис тяжелый уничтожающий взгляд, Грачев снял со стены копье и направился в лес.
   "Чего давно следовало ожидать", - заключил он, вспоминая ее невыносимо фривольную манеру общения даже с мало знакомыми людьми. С Бамбукового города, а может еще с Аттлы он начал привыкать и пожалуй не замечать этого. Тогда мнилось, что за ее рискованной раскрепощенностью, непринужденной простотой присутствует вполне реальная грань, до которой она позволяет себе нравиться другим и быть в отношениях едва ли не чуть больше дружеских, но которую не по силам преодолеть никому. Грачеву это иногда импонировало. Он приходил в тихий восторг, когда хронавт осаждала незадачливых воспылавших чувством ловеласов одним пронзительным взглядом. Но теперь?!
   "…пожелала сама, ни о чем не жалею!" - еще раз пережив ее слова, он прислонился к шершавому стволу сосны и представил, как она, ОНА! Целовала аотта, как ее гибкие ноги оплетали его, а губы шептали словам любви. Желчный ком заслонил место воздуху. Он хотел бежать к обидчику, схватить его, трясти изо всех сил и орать. Но тут же понял, что и слова не сможет произнести при виде улыбчивого измученного лица Данэ.
   Постепенно здравый смысл возвращался к нему.
   - Я не мальчишка. Не мальчишка, черт возьми, чтобы течь соплями по юбке! - произнес он и вонзил копье в землю. - Хватит играть роль бессменного любовника. Я воин, всего лишь увлекшийся сном. Я вызвался помочь ей, уберечь от всякой дряни. И сделаю это по чести. Вот так.
   Скрестив ноги и шумно выдохнув, он сел на траву. Туман рассеивался. Виднелись клочья мутно-голубого неба. На скалистую вершину утеса упал солнечный свет. Грачев сидел, прикрыв глаза вслушиваясь в свои мысли и чувства, отбирая приятные и изгонял низкие. Он вспомнил путешествие через Ильгодо, северные и южные горы, когда они были только вдвоем, и только двоим им светило солнце. Двоих манили звезды. Вспоминал он ушедшее без сожаления, с некоторой стоической покорностью, рассуждал о сегодняшнем дне и заглядывал вперед Он подумывал, что не далек момент, когда им придется проститься навсегда. А это будет намного больнее, чем видеть ее в объятиях другого, но счастливую.
   "Раз больнее", - отметил он, - "значит я эгоист не до мозга костей. Просто слишком ею дорожу. Что ж, это понятно и приемлемо. Я все же сильный человек." - последняя мысль прозвучала особо весомо и твердо.
   Потом он встал, неторопливо очистил копье от липкой черной земли и зашагал к жилищу Хетти, с трудом подбирая слова под замутненные чувствами мысли.
   - Жаль, что так… Прости, - Андрей положил возле ее руки три голубых цветка. Эвис смотрела на него с острый вкусом сожаления, не решаясь что-либо ответить.
   - Ты вольна в своих поступках. Бесконечно вольна. Прости только за дурацкий взрыв.
   - Если бы ты принял всем сердцем, что говоришь. Ты увидел в моем распутстве какую-то преступную измену. Не надо так. Я никогда не обещала быть только твоей, как женщина. Да и не хорошо обещать то чего не готова исполнить. В мое время люди научились не сгорать от ревности, а желать друг другу счастья.
   - Пойдешь сегодня к нему?
   - Нет. Я хочу быть с тобой. Грачев удовлетворенно кивнул.
   - Верности в любви я не ждал, тем более от тебя. Плевать, что меня это бесит. Пройдет. Тебе тяжело со мной. С моими нормами, чуждыми принципами… Между нами пропасть лет. Я совсем другой. Быть может какой-нибудь кроманьонец в глазах тех же аоттов. Однако я властен над собой, и, будь спокойна до принципа собственника не опущусь. Ты слишком дорога мне. А я тебя часто считаю неразумной девчонкой. Об остальном умолчу, - он вложил ей в ладонь букет, потом легко поцеловал сжатые пальцы.
   - Ты мой ангел-хранитель. За все, что ты сделал для меня, благодарность не может иметь меры. Я только клянусь быть тебе верной подругой во всем, до конца наших дней.
   - О, да! В этом ты не изменишь. Что бы не случилось, мы крепкая команда, - он провел ладонью по ее волосам и щеке, привлек к себе. - Я счастлив днями проведенными с тобой. Если пресловутая статуя Данэ похожа на Эвис Русс - скажу: Вот лучшее созданное людьми. Пусть нам завидуют боги.
   - Она не похожа на меня. Чиста. В ней глубина против ненавистного тебе безумия. И нет в ней ничего от смертной женщины, кроме красоты. Через два, три дня ты сможешь восхищаться ею. А сейчас лучше не будем говорить ни о чем. Помоги уснуть.
   Когда статуя Данэ была готова, десятки поклонников молодого мастера собирались у ограды сада, ожидая, что наконец распахнуться обычно закрытые двери и он выйдет, снимет покров с таинственной Фигуры, об облике которой слышались необычные предположения. Говорили даже, будто ваятель совсем отвернулся от людей и скорее его творение посвящено бестелому духу. Да кто из них, уже позабывших лицо самого мастера, мог знать, что скрывается под белым, подшитым голубой каймой сукном? Подойти ближе, заглянуть под полог никто не мыслил, видя в этом низкое воровство.
   Под вечер Данэ все же появился. Пришел встревоженный, упомянул нечто неуместное о Дне Тога, потом заявил: мол сам не ведает, когда представит работу. Просил не тревожить, проявить терпение, малую часть терпения, которого он был полон это время. Ожидавшие разошлись едва скрывая недовольства. На следующий день любопытных собралось меньше, и позже редко кто подходил к ряду каменных столбиков, оценить издалека силуэт под вздрагивающим на ветру покровом. Самого Данэ будто бы видели ночью у пирамиды Ликора, то идущего в одиночестве по дороге от гробниц пикритов. Чего искал он темными ночами, какие муки снедали его душу не знали даже в прошлом неразлучные друзья.