Страница:
Купцы сказали, что им повезло – афганец прошел стороной. Обычно он длится три дня. Бывает, что от него погибают люди.
Построив тумены, командующие двинулись дальше в том же порядке. А через три дня, в полдень, вышли на берег второй большой реки в каршинских степях, Сейхун. Нукеры срубили все редкие деревья неподалеку от берега, связали плоты, и началась новая переправа, длившаяся два дня.
На другом берегу, окаменевшая земля с редким кустарником, стала чередоваться с проплешинами песка. Вскоре земля и вовсе исчезла. Тумены вошли в пустыню. Купцы уверенно вели войско между барханами. Две холодные ночи пришлось провести на песке. И хотя наступила осень, в это время в Монголии уже дули злые ветры, но здесь днем было жарко.
Как-то к вечеру примчалась разведка и сообщила, что в нескольких часах хода находится большой город – Нишапур. Городские власти их приняли вежливо, вышли к ним из ворот с богатыми дарами. Князь города пригласил командующих и тысячников к себе во дворец.
Войско остановилось на отдых в трех верстах от крепостных стен, среди абрикосовых и персиковых деревьев.
Нишапурцы хвалили Чингизхана, а Мухаммеда ругали, говорили, что он хитростью одолел их двадцать лет назад, и стал считать этот город своей собственностью. Совсем недавно Мухаммед ненадолго появился в Нишапуре, со своим бешеным, сыном и ушёл с небольшим отрядом к Абескунскому морю.
После встречи с правителями города, Субудей скривился и сказал, что не доверяет этим разжиревшим баям.
Утром Субудей приказал одному из своих тысячников остаться в городе наместником, вместе со своей тысячей, и связаться с Чингизханом, чтобы тот прислал специалиста по налогам. Затем Субудей велел низко кланяющимся чиновникам обеспечить их войско продуктами. Отдохнув один день, оба тумена пошли дальше к Абескунскому морю.
Наконец-то Чиркудай увидел громадное пространство с водой, о котором много слышал. Необъятность моря его поразила, так же как и Сочигель и Анвара, и даже Субудея. Тумены бодро шли по широкой низине покрытой плотным и мокрым песком, между коричневых скал и плещущихся волн. Нукеры морщили носы, вдыхая запахи сопревшей морской травы и тухлой рыбы.
Им везло: ещё ни разу за весь поход никто не осмелился на них напасть. По пути встречалось много поселков и отдельных лачуг. Люди высыпали из домов и настороженно смотрели на проходящее мимо войско. В основном, это были старики и старухи, с маленькими детьми. Молодые мужчины и женщины прятались, боясь, что их заберут в рабство. Никаких признаков противника или просто вооруженных групп людей, разведка не обнаружила.
Чиркудай с Субудеем послали приставших к ним хорезмийцев и персов с вперед, чтобы те узнали: не пробегал ли здесь Мухаммед-шах со своим сыном? Но прибрежные жители ничего не видели.
Но в одном из рыбацких поселков древний старик стал рассказывать, что несколько дней назад на дырявой лодке к берегу пристал хорезмийский воин, весь в струпьях прокаженного. Он рассказал, что был с Мухаммед-шахом, которого отвезли на остров посреди моря, оказавшийся лепрозорием. Там, великий завоеватель Средней Азии, мнивший себя последователем Александра Великого, умер в мучениях.
Спасся только этот воин. Но заразился от больных проказой. Жители поселка дождались, когда он умрет, навалили на него хворост и плавник, выброшенные волнами на берег, и сожгли. А про сына Мухаммед-шаха Джелаль эд-Дина умерший воин ничего не сказал.
Вскоре войско повернуло на север, двигаясь по плотному песку, на который накатывались волны. Вскоре разведка обнаружила медленно идущую им навстречу по горным ущельям в двух дневных переходах от авангарда, большую армию. По приблизительным оценкам численность противника превышала восемьдесят тысяч солдат.
На следующий день разведчики поймали несколько зазевавшихся пехотинцев. После применения китайских методов развязывания языка, те рассказали, что с ними идёт воевать грузинский царь Георгий. Он пригласил для этого сорок тысяч конных половцев и кипчаков. Чиркудай с Субудеем собрали командиров и устроили военный совет.
Не знавшие поражений тысячники, стали предлагать испытанную тактику стрельбы с хода, разделение войска противника на части и уничтожение. Чиркудай с Субудеем молчали, с удовольствием слушая своих подчиненных. Дав выговориться всем, Субудей поднял руку, призывая к тишине:
– Вы все говорите очень хорошо и правильно. Но нам нужно пройти дальше Абескунского моря, до Руси, где тоже могут встретиться враги. Но битву с Георгием, используя ваши предложения, мы можем проиграть, или потерять много нукеров. А я этого не хочу. Здесь иные условия, не такие, как в Хорезме и в Китае, – и Субудей замолчал. Командиры притихли, ломая головы над новыми вариантами боя.
Никто из их заместителей и тысячников не знал об основном задании, которое дал своим соратникам Чингизхан.
В этот момент подал голос Чиркудай, поняв, что нужно подтолкнуть командиров к мысли об успешном рейде и возвращению в Монголию без больших потерь.
– Мы должны не только воевать, но и пройти вокруг моря, все осмотреть и вернуться назад...
– Ты хочешь сказать, что вы знаете, как нам дальше поступать? – поинтересовался Белобров, участвовавший в совещании как равноправный тысячник.
– Ты догадлив, – похвалил Субудей, и продолжил идею Чиркудая: – Мы вернёмся через южные ворота, рядом с уральскими горами. Пройдем рядом с рекой Иргиз. Вернёмся тем маршрутом, по которому гнали меркитов на запад.
– Ты не хочешь воевать? – с интересом спросил Белобров.
– Если будет нужно, будем сражаться. Но если появиться возможность уйти – уйдём, – пояснил Субудей. – Великий хан завоевал и так слишком много стран.
– А я хотел бы повоевать с русичами, – упрямо гнул своё Белобров.
– Быть может, с ними нам придется столкнуться, – успокоил его Чиркудай: – Но для этого нам будут нужны нукеры, которых мы не можем потерять в войне с какими-то грузинами.
– Если пойдем на Русь, то я согласен, – успокоился Белобров. – Тогда нам нужно уклониться от боя с Георгием.
– Нет! – резко бросил Чиркудай. – Уклоняться от сражения, недостойно монгола. Нужно устроить так, чтобы сражение заведомо было выигрышным.
– Есть один способ, – проскрипел Субудей и хитро прищурился: – У Георгия солдаты пешие, и не представляют для нас большой опасности. Их всего сорок тысяч. Но вот сорок тысяч всадников из половцев и кипчаков могут сильно навредить. Поэтому я предлагаю их устранить.
– Как?! – почти в один голос воскликнули командиры.
Субудей хмыкнул и заговорщицки сказал:
– Мне нужны смельчаки, которые проберутся в грузинское войско и поговорят с ханами половцев и кипчаков. Пусть пригласят их на тайную встречу с нами.
– Есть такие люди, – зло оскалился Белобров. – Пойду я.
– Тебе нельзя! – осадил его Чиркудай. – Ты слишком вспыльчив и можешь всё испортить. А ещё, ты – совсем белый, не похож на людей кавказских племен. Они чёрные, – он задумался на мгновение, не обращая внимания на недовольное ворчание Белоброва, и сказал: – Должны пойти купцы их Хорезма.
– Они струсят, – усмехнулся кто-то из командиров.
– Струсят, но пойдут, если дело будет касаться дальнейших путей торговли на Кавказе, с половцами, кипчаками и русичами, – бросил Чиркудай.
Субудей долго думал и, согласился:
– Ты прав. Их никто не заподозрит. Пусть идут с маленьким караваном прямо в войско Георгия. А там тайно они поговорят с половцами.
– Возможно, это у них получится, – сдался Белобров. Ему не терпелось как можно скорее попасть на родину. – Купцы начинают первыми устанавливать контакты с чужими народами.
На том и порешили. Купцы сначала испугались, услышав такое предложение. Но, подумав, и поспорив друг с другом до хрипоты, согласились. Вскоре небольшой караван с двумя купцами и десяткой охраны из согдийцев, примкнувших к монгольским туменам, ушёл в сторону гор.
Отослав лазутчиков, монголы с нетерпением стали ждать их возвращения. Наконец разведчики привели одного торгаша, но без сопровождения. Его быстро доставили к Субудею и Чиркудаю.
Купец чувствовал себя нормально, лишь был обеспокоен за сохранность своего товара и за жизнь своего товарища, которого половцы оставили в заложниках.
– За товар не беспокойся, – успокоил купца Субудей. – Мы возместим тебе его стоимость серебром и золотом. Твоего товарища – выручим, – туменной хитро усмехнулся: – И я знаю как...
– Так, где они захотели встретиться? – переспросил купца Чиркудай.
– В ущелье Лоша...
– Хорошо. Мы согласны на встречу в ущелье Лоша. Говоришь, оно находится между нами и грузинами? – уточнил Чиркудай.
– Да, – подтвердил торговец. – Но половцы и кипчаки предупредили, чтобы вы не брали с собой больше одной тысячи нукеров.
Субудей ехидно сморщился и пробурчал:
– Сколько же они хотят привести с собой?.. Но это не так важно. Один наш нукер стоит десяти их чабанов.
К ущелью командующих сопровождала тысяча Белоброва, которая после войны в Хорезме, стала лучшей в тумене Чиркудая. И сам тысячник был нужен, как переводчик, знающий половецкий и кыпчакский языки.
В версте от назначенного места Чиркудай увидел около двух тысяч половецких всадников. Он переглянулся с невозмутимым Субудеем и хищно усмехнувшимся Белобровом, по лицу которого было заметно, что тот уже положил в уме всех половцев на землю с переломанными костями и отрубленными головами.
– Не ерепенься, – строго предупредил его Субудей. – У нас другая цель. Они, пока что, не враги.
Белобров глубоко вздохнул и, кивнул головой, в знак согласия.
Остановив тысячу в версте от глубокого ущелья, разделявшего два горных хребта, сбегающего прямо в море, командиры поехали вперед. От половецкого войска отделились три всадника и потрусили им навстречу. Сблизившись, они внимательно осмотрели друг друга и, видимо, остались довольны.
Субудей жестом пригласил ханов спешиться и сесть на громадные прибрежные валуны, с которых хорошо были видны ленивые волны Абескунского моря, набегающие на тёмный песок.
Субудей не стал терять времени на долгие взаимные приветствия, принятые у степняков. Он сразу же перешел к делу. Половцы его поняли – времени у них было мало.
– Мы с вами одной крови и имеем одних предков, – без предисловий начал Субудей, терпеливо наблюдая, как удивлённый Белобров, переводит его слова.
Перед монголами сидели два половецких хана и один кыпчакский вождь. Они опешили от заявления Субудей-богатура, про которого слышали много плохого.
– Нашим общим предком был Бодончар, – неожиданно сказал Субудей.
Половцы переглянулись и стали быстро говорить друг с другом, на своем языке, сильно жестикулируя.
– О чем это они? – поинтересовался Чиркудай у Белоброва.
– Один говорит, что монголы, половцы и кипчаки – родичи. Другой же, не слышал ни о каком Бодончаре, – кратко перевел Белобров.
Вдруг половецкий хан посмотрел на Белоброва, и что-то спросил у него. Белобров поколебался и согласно кивнул головой, пояснив Чиркудаю с Субудеем:
– Они интересуются – не русич ли я?
– Скажи, что ты сейчас монгол. Все люди, принявшие Ясу Чингизхана, считаются монголами, – заявил Субудей.
Белобров перевёл. Оба хана и вождь с непонятно покачали головами, но свой спор продолжили. Наконец один из половцев сказал, обращаясь к Субудею:
– У нас есть легендарный предок, но его зовут Берендей.
– Это и есть Бодончар, – подтвердил Субудей. – Мы немного изменили его имя. Ведь наши языки похожи. Я даже понимаю некоторые ваши слова.
– Я тоже понимаю немного ваших слов, – неожиданно, хитро усмехнулся половецкий хан, – думал, что это случайное совпадение.
– Наши языки имеют общие корни, – Субудей посмотрел на Белоброва: – Вот скажи мне, русич, в твоем языке есть слова похожие на наши?
– Есть, – после некоторого раздумья подтвердил Белобров.
– А вот в грузинском языке нет ни одного слова, которое бы мы понимали.
– Ты прав, барс-Субудей, – подтвердил половецкий хан, вновь, усмехнувшись, после чего сделал вывод: – Мы поняли, что вы хотите от нас.
Было видно. Что половцам и кипчаку стало ясно, для чего монголы устроили эту встречу. Все сидели в задумчивости. Наконец кыпчакский вождь посмотрел на Субудей, Чиркудая, Белоброва и спросил:
– А не захотите ли вы напасть на нас после того, как мы дадим вам расправиться с войском Георгия?
– Чингизхан завоевал много стран, которые ему не нужны, – с кислым видом ответил Субудей. – Ему нужна лишь дань. Лучше прокладывать новые караванные пути и восстанавливать старые, для торговли, чем воевать. Караваны должны ходить через наши и ваши степи, и через вот эти горы без опасений. Нужно сделать так, чтобы купцов перестали грабить. И от этого будет хорошо и вам и нам.
– Ты сказал очень умные слова, – согласился кипчакский вождь. – Торговать лучше, чем воевать.
– Ну, что мы решим? – кратко спросил Чиркудай у всех.
Половцы и кипчак опять немного поговорили между собой и, договорившись, кратко сказали:
– Мы уходим в свои степи – Георгий ваш.
Белобров перевел каждое слово в отдельности, чтобы не получилось ошибки.
Субудей с кряхтением встал и вежливо поклонился половцам и кипчаку. Тоже самое проделали Чиркудай и Белобров, отмечая этим благополучное окончание переговоров. Половцы и кипчак, немного помешкав, тоже слегка поклонились монголам. Обе группы медленно разошлись, направившись к напряженно ожидающим их воинам.
– Ты уверен, что Бодончар и есть тот самый Берендей? – неожиданно спросил Белобров у Субудея, топая следом за туменными.
Субудей попыхтел и хмыкнул:
– Нет. Конечно же, нет!
– Значит, ты их обманул?
Но Белоброву ответил Чиркудай, внимательно посмотрев на своего тысячника:
– Применил военную хитрость.
– Половцы скоро узнают про ложь, и не выполнят условия, – хмуро сделал вывод Белобров.
– Они и так знают, что мы не родственные племена, – усмехнулся Субудей. – Но нужно же за что-то зацепиться. А условия они выполнят. Они знали, что мы рассказываем сказки. Им просто не хочется воевать и терять своих нукеров. Но иного способа уйти от грузин, как признать нас родичами, они не видят. Очевидно, задолжали грузинскому царю, поэтому и согласились ему помочь. А с родичами воевать грешно. И это их оправдывает перед грузинами. Поэтому и согласились.
– Все равно не понимаю, – помотал головой Белобров.
– Со временем, может быть, поймешь, – вздохнул Субудей: – Подобный прием китайцы называют политикой.
На следующий день разведчики принесли весть: четыре тумена половцев и кипчаков ушли, оставив армию Георгия. Но грузинского царя это не остановило. Он смело направил свои войска на диких монголов. Субудей предположил, что Георгий хочет перекрыть узкую долину. В ней невозможно развернуться с туменами и нанести сокрушительный удар. Теснина вытянулась на несколько десятков верст. Её ширина позволяла двигаться лавой всего одной сотне нукеров.
– Георгий может держать нас здесь несколько месяцев, – жёстко обрисовал Чиркудай положение собравшимся на совещание командирам. – Нам нельзя задерживаться. Скоро зима. Продуктов мало. Рядом нет никаких селений и негде пополнить запасы еды. Сплошные скалы. Георгию будут подвозить всё из тыла, а наш тыл в далеком Хорезме. Нужно что-то придумать, чтобы скорее выйти из этих гор в степь.
– Может быть, есть какая-нибудь другая дорога, в обход его войска и этого ущелья? – с надеждой высказался Белобров. – Нужно только поймать несколько местных жителей и выпытать у них то, что они знают.
– Это уже сделано, – ответил Белоброву Газман. – Если грузины не врут, в горах есть лишь один проход в степь, и находится он за спиной армии Георгия. Его называют Железными воротами, которые выводят в Дарьяльское ущелье. А дальше начинаются невысокие горы, за которыми равнина.
– Значит, нужно прорываться через грузинскую армию, – сделал вывод Бариб.
Командиры понимали, что в горах монголы не смогут применить свое умение. А возвращаться назад, в обход Абескунского моря, было слишком далеко. На другой стороне моря сплошные пустыни. Нет ни стойбищ, ни городов. Уходить в Хорезм – нельзя. Им необходимо исполнить приказ Чингизхана. Осталась одна дорога – только вперёд.
Решили думать всю ночь, чтобы найти решение к завтрашнему утру. На следующий день им предстояло выступить навстречу грузинской армии. Если двинуть тумены позже, то монголы могли оказаться в ещё более невыгодном положении, потому что, прежде чем соприкоснуться с армией Георгия, необходимо было проскочить обоим туменам сквозь короткое, но узкое ущелье. Его уже держали под охраной несколько сотен нукеров.
Чиркудай с Субудеем, как обычно, сели играть в шахматы и провели за этим занятием всю ночь, изредка перебрасываясь словами. Сочигель с Анваром улеглись спать в той же юрте, поставленной специально для туменных. А никогда не устающая китаянка, всю ночь наливала им горячий чай.
Возвращаясь с улицы, после справления нужды, Субудей проворчал, что решение еще не найдено, а из него мочи вылилось не меньше, чем из лошади, Но от чая не отказывался.
Утром командиры собрались у геры туменных. Их лица были усталые – они тоже не спали всю ночь, строили планы предстоящей битвы.
– Говорите, – начал совещание Чиркудай.
Командиры стали предлагать свои варианты разгрома грузинской армии, но все они сводились к атаке, для которой не было места. Кто-то предложил спрятаться лучникам в скалах и, пропустив мимо себя грузин, начать их отстреливать. Это было лучше, чем прямая атака, но армия противника, по предварительным расчетам, должна была растянуться на пятнадцать верст. А сохранить тайну засады, пропуская и пропуская мимо себя солдат, не представлялось возможным. После первых же выстрелов их план раскроется.
И ещё одно: монголы – воины действия, а не ожидания. Они не умели сражаться по одиночке, только сотнями, тысячами или туменами. Китайская наука воевать обернулась неожиданной, неприменяемой в горах, стороной.
– Хорошо, что вы все об этом думали, – подвел черту Субудей, – но у меня появился один план, о котором мы спорили с Джебе. Сейчас я вам расскажу о нём. Мне кажется, что это лучше, чем махать саблями и кистенями, стоя на одном месте.
И он в подробностях поделился с командирами своей задумкой, которую те встретили с радостными возгласами, сетуя, что не могли до этого додуматься сами.
Сразу после совещания, передовые сотни выдвинулись навстречу грузинской армии, сопровождая дромадеров с катапультами и китайскими мастерами, умеющими управлять этими метательными и сильно подпрыгивающими механизмами.
В те времена грузинская армия была самой сильной на Кавказе. Славились грузины своими победами над многими противниками. Поэтому отважный царь Георгий стремился как можно быстрее выгнать за пределы территории своего влияния чужих и непонятных, пришедших, словно из тартара, монголов.
Он отличился именно в горной войне, где очень умело, управлял войсками. Его сильно разозлило предательство половцев и кипчаков, ушедших без предупреждения ночью. Но все равно, численный перевес был на его стороне. Какие-то двадцать с небольшим тысяч монголов против отборной сорокатысячной армии, одержавшей множество побед, его не пугали.
Но если бы Георгий знал, с кем он столкнулся, то внимательно выслушал бы монгольских нукеров, которые пришли к нему как парламентеры, и требовали без боя пропустить все их войска через ущелье. Посланцев, после допроса, передали палачам. Он подумал, что пленённые слишком заносчивы и высокомерны. Им отрубили головы. Царь услышал от палачей, что монголы перед казнью лишь зло требовали отпустить их, пока не поздно, и дать им, за такое надругательство над ними, подарки. Эти слова разозлили Георгия. И он решил не просто выгнать нахальных дикарей, но уничтожить их, чтобы другим неповадно было даже приближаться к его владениям. Как он ошибся в оценке противника!
К середине ущелья, передовые сотни монголов и головные отряды грузинской армии, вышли одновременно. Субудей, прибывший в это ущелье с катапультами, рассвирепел, узнав, что Георгий убил их послов.
Остановив воинов и перестроившись для атаки, грузинский царь стремительно пошел в лоб на монголов, приказав солдатам закрыться щитами.
Пока китайцы собирали двадцать катапульт, принадлежащих обоим туменам, Субудей замедлил движение грузин, приказав применить стрельбу с хода сотнями, по очереди. В этой долине могла крутиться, только сотня, и то – разбившись на десятки. Первая атака монгол немного смутила горное воинство, но всё же не остановила. Горцы рвались вперед, подбадривая друг друга яростными криками.
Субудей взглянул на Чиркудая и сказал:
– Я не оставлю в живых никого.
Чиркудай коротко ответил:
– Согласен!
Отстрелявшись, сотни ушли назад, за катапульты. Грузины, в предвкушении победы, побежали на непонятные для них скрещения бревен и досок. И когда расстояние оказалось достаточным для метания, Субудей кивком головы разрешил китайскому мастеру командовать.
Мощно охнув, и хрустнув деревянными суставами, катапульты раскрутили толстые свивки канатов. Громко лязгнула громадная ложка, выструганная из целого ствола крепкого дерева. Рычаги механизмов швырнули далеко вперёд пороховые горшки с зажженными фитилями, прямо в плотные порядки наступающих горцев.
Первый же залп двадцати механизмов произвел катастрофический эффект. Бомбы с грохотом взорвались в людской гуще, отрывая руки, ноги, головы, разбросав их по ущелью. На головы уцелевших солдат первых рядов посыпались камни с потревоженных взрывами скал. Далеко в стороны разлеталось оружие убитых, куски тел, фонтаны крови.
Десятки нукеров быстро натянули веревки, оттягивая громадные ложки катапульт в исходное положение, скручивая толстые канаты. Китайцы быстро уложили новые порции пороховых зарядов и подожгли фитили. И вновь взрывы нанесли большой урон в плотных рядах грузин. Да и сам грохот взрывов подействовал на горцев устрашающе. А сверху летели уже не камни, а громадные валуны, сдвинутые с места содроганием земли и взрывной волной.
Передние волны войска Георгия приостановились, и стали медленно отступать без приказа, перед невиданным ранее оружием. При этом они, как все противники делали ранее, толкали солдат, напирающих сзади. Китайцы выстрелили в третий раз, уже в кашу из барахтающихся тел. После этого Субудей поднял руку над головой и показал нукерам, доставшим из хурджунов кистени, на противника.
Бой был ужасный. Монголы не гнали всю армаду назад, они выстроились узкими колоннами, и почти на рысях, прорубались сквозь людскую массу, потерявшую всякую ориентацию. А Субудей посылал и посылал воинов в образовавшиеся бреши, где скрылись первые десятки и сотни.
Когда в дело вступила седьмая тысяча, Субудей переместил своих воинов к отвесной каменной стене и пропустил вперед тумен Чиркудая. Свежие нукеры уже сметали всё на своем пути. Они шли по живым и мертвым. Ноги их коней по колено измазались кровью. Последние тысячи Субудея и Чиркудая расчищали путь для обоза, зацепляя кошками трупы грузин, оттаскивая их в стороны.
К вечеру оба заместителя доложили, что грузинской армии, вместе с её царем Георгием, больше не существует. Но еще заместители сказали, что за ущельем начинаются широкие долины с башнями, сложенными из камня. Так вот, из этих башен в них стреляют местные жители, и уже убили несколько нукеров. Субудей устало посмотрел на Чиркудая, молча спрашивая, что делать. Чиркудай кивнул головой, будто отвечая, что это его забота.
В горах вечера почти нет. Только солнце закатилось за хребет и сразу наступает ночь. Поэтому нукерам Чиркудая и Субудея пришлось при свете факелов сгонять стариков, женщин и детей с охапками хвороста, к высоким каменным башням, где засели мужчины. Старики и женщины плакали, подходя к башням, кричали своим мужьям и сыновьям, что это они. Просили не стрелять. А сами укладывали топливо под стенами.
Некоторые осажденные, поняв, что им грозит, добровольно вышли наружу, ожидая помилования. Но монголы без криков и без зла, деловито изрубили всех на ломти. Остальные же, решившие отсидеться в укреплениях до конца, к утру зажарились в огне. Камни накалялись, и лопались от пламени. Стены башен рушились, и с гулом рассыпались, поднимая тучи пыли.
Монголы не пропустили ни одного селения алан, гузов, ингушей, чечен, грузин и других народов, живущих в горах. Все поселки и аулы на их дороге были сожжены и разрушены. Жители, если не успевали спрятаться в горах, уничтожались хладнокровно и беспощадно. Нукеры не знали жалости ни к старому, ни к малому. Они перебили всех домашних животных, чтобы оставить выживших один на один с голодной смертью. Все что могло гореть, было сожжено. Именно тогда появилась поговорка про беспорядок и хаос, люди говорили – как татары прошли...
И не дай Бог, если какой-нибудь командир узнавал, что из-за какой-то кучи камней кто-то выкрикнул бранные слова или, еще хуже – выпустил стрелу. Сразу же окружались все близлежащие скалы одним или обоими туменами и воины не уходили со своих постов до тех пор, пока в кольце не оставалось ни одного живого человека.
Это побоище продолжалось тридцать дней. После чего самые старые лезгины, оставшиеся в живых, не принимавшие участия в войне, привели лучших проводников. Им в оплату была обещана смерть. Но они всё равно показали выход в степи, через Дарьяльское ущелье. Горцы устали от этого кошмара в виде диких всадников на лохматых низкорослых конях, без раздумий выхватывающие клинки и рубящих все, что двигалось или было чужим для них. Монголы ушли, но память о них на Кавказе осталась до сих пор, как об исчадиях ада.
Построив тумены, командующие двинулись дальше в том же порядке. А через три дня, в полдень, вышли на берег второй большой реки в каршинских степях, Сейхун. Нукеры срубили все редкие деревья неподалеку от берега, связали плоты, и началась новая переправа, длившаяся два дня.
На другом берегу, окаменевшая земля с редким кустарником, стала чередоваться с проплешинами песка. Вскоре земля и вовсе исчезла. Тумены вошли в пустыню. Купцы уверенно вели войско между барханами. Две холодные ночи пришлось провести на песке. И хотя наступила осень, в это время в Монголии уже дули злые ветры, но здесь днем было жарко.
Как-то к вечеру примчалась разведка и сообщила, что в нескольких часах хода находится большой город – Нишапур. Городские власти их приняли вежливо, вышли к ним из ворот с богатыми дарами. Князь города пригласил командующих и тысячников к себе во дворец.
Войско остановилось на отдых в трех верстах от крепостных стен, среди абрикосовых и персиковых деревьев.
Нишапурцы хвалили Чингизхана, а Мухаммеда ругали, говорили, что он хитростью одолел их двадцать лет назад, и стал считать этот город своей собственностью. Совсем недавно Мухаммед ненадолго появился в Нишапуре, со своим бешеным, сыном и ушёл с небольшим отрядом к Абескунскому морю.
После встречи с правителями города, Субудей скривился и сказал, что не доверяет этим разжиревшим баям.
Утром Субудей приказал одному из своих тысячников остаться в городе наместником, вместе со своей тысячей, и связаться с Чингизханом, чтобы тот прислал специалиста по налогам. Затем Субудей велел низко кланяющимся чиновникам обеспечить их войско продуктами. Отдохнув один день, оба тумена пошли дальше к Абескунскому морю.
Наконец-то Чиркудай увидел громадное пространство с водой, о котором много слышал. Необъятность моря его поразила, так же как и Сочигель и Анвара, и даже Субудея. Тумены бодро шли по широкой низине покрытой плотным и мокрым песком, между коричневых скал и плещущихся волн. Нукеры морщили носы, вдыхая запахи сопревшей морской травы и тухлой рыбы.
Им везло: ещё ни разу за весь поход никто не осмелился на них напасть. По пути встречалось много поселков и отдельных лачуг. Люди высыпали из домов и настороженно смотрели на проходящее мимо войско. В основном, это были старики и старухи, с маленькими детьми. Молодые мужчины и женщины прятались, боясь, что их заберут в рабство. Никаких признаков противника или просто вооруженных групп людей, разведка не обнаружила.
Чиркудай с Субудеем послали приставших к ним хорезмийцев и персов с вперед, чтобы те узнали: не пробегал ли здесь Мухаммед-шах со своим сыном? Но прибрежные жители ничего не видели.
Но в одном из рыбацких поселков древний старик стал рассказывать, что несколько дней назад на дырявой лодке к берегу пристал хорезмийский воин, весь в струпьях прокаженного. Он рассказал, что был с Мухаммед-шахом, которого отвезли на остров посреди моря, оказавшийся лепрозорием. Там, великий завоеватель Средней Азии, мнивший себя последователем Александра Великого, умер в мучениях.
Спасся только этот воин. Но заразился от больных проказой. Жители поселка дождались, когда он умрет, навалили на него хворост и плавник, выброшенные волнами на берег, и сожгли. А про сына Мухаммед-шаха Джелаль эд-Дина умерший воин ничего не сказал.
Вскоре войско повернуло на север, двигаясь по плотному песку, на который накатывались волны. Вскоре разведка обнаружила медленно идущую им навстречу по горным ущельям в двух дневных переходах от авангарда, большую армию. По приблизительным оценкам численность противника превышала восемьдесят тысяч солдат.
На следующий день разведчики поймали несколько зазевавшихся пехотинцев. После применения китайских методов развязывания языка, те рассказали, что с ними идёт воевать грузинский царь Георгий. Он пригласил для этого сорок тысяч конных половцев и кипчаков. Чиркудай с Субудеем собрали командиров и устроили военный совет.
Не знавшие поражений тысячники, стали предлагать испытанную тактику стрельбы с хода, разделение войска противника на части и уничтожение. Чиркудай с Субудеем молчали, с удовольствием слушая своих подчиненных. Дав выговориться всем, Субудей поднял руку, призывая к тишине:
– Вы все говорите очень хорошо и правильно. Но нам нужно пройти дальше Абескунского моря, до Руси, где тоже могут встретиться враги. Но битву с Георгием, используя ваши предложения, мы можем проиграть, или потерять много нукеров. А я этого не хочу. Здесь иные условия, не такие, как в Хорезме и в Китае, – и Субудей замолчал. Командиры притихли, ломая головы над новыми вариантами боя.
Никто из их заместителей и тысячников не знал об основном задании, которое дал своим соратникам Чингизхан.
В этот момент подал голос Чиркудай, поняв, что нужно подтолкнуть командиров к мысли об успешном рейде и возвращению в Монголию без больших потерь.
– Мы должны не только воевать, но и пройти вокруг моря, все осмотреть и вернуться назад...
– Ты хочешь сказать, что вы знаете, как нам дальше поступать? – поинтересовался Белобров, участвовавший в совещании как равноправный тысячник.
– Ты догадлив, – похвалил Субудей, и продолжил идею Чиркудая: – Мы вернёмся через южные ворота, рядом с уральскими горами. Пройдем рядом с рекой Иргиз. Вернёмся тем маршрутом, по которому гнали меркитов на запад.
– Ты не хочешь воевать? – с интересом спросил Белобров.
– Если будет нужно, будем сражаться. Но если появиться возможность уйти – уйдём, – пояснил Субудей. – Великий хан завоевал и так слишком много стран.
– А я хотел бы повоевать с русичами, – упрямо гнул своё Белобров.
– Быть может, с ними нам придется столкнуться, – успокоил его Чиркудай: – Но для этого нам будут нужны нукеры, которых мы не можем потерять в войне с какими-то грузинами.
– Если пойдем на Русь, то я согласен, – успокоился Белобров. – Тогда нам нужно уклониться от боя с Георгием.
– Нет! – резко бросил Чиркудай. – Уклоняться от сражения, недостойно монгола. Нужно устроить так, чтобы сражение заведомо было выигрышным.
– Есть один способ, – проскрипел Субудей и хитро прищурился: – У Георгия солдаты пешие, и не представляют для нас большой опасности. Их всего сорок тысяч. Но вот сорок тысяч всадников из половцев и кипчаков могут сильно навредить. Поэтому я предлагаю их устранить.
– Как?! – почти в один голос воскликнули командиры.
Субудей хмыкнул и заговорщицки сказал:
– Мне нужны смельчаки, которые проберутся в грузинское войско и поговорят с ханами половцев и кипчаков. Пусть пригласят их на тайную встречу с нами.
– Есть такие люди, – зло оскалился Белобров. – Пойду я.
– Тебе нельзя! – осадил его Чиркудай. – Ты слишком вспыльчив и можешь всё испортить. А ещё, ты – совсем белый, не похож на людей кавказских племен. Они чёрные, – он задумался на мгновение, не обращая внимания на недовольное ворчание Белоброва, и сказал: – Должны пойти купцы их Хорезма.
– Они струсят, – усмехнулся кто-то из командиров.
– Струсят, но пойдут, если дело будет касаться дальнейших путей торговли на Кавказе, с половцами, кипчаками и русичами, – бросил Чиркудай.
Субудей долго думал и, согласился:
– Ты прав. Их никто не заподозрит. Пусть идут с маленьким караваном прямо в войско Георгия. А там тайно они поговорят с половцами.
– Возможно, это у них получится, – сдался Белобров. Ему не терпелось как можно скорее попасть на родину. – Купцы начинают первыми устанавливать контакты с чужими народами.
На том и порешили. Купцы сначала испугались, услышав такое предложение. Но, подумав, и поспорив друг с другом до хрипоты, согласились. Вскоре небольшой караван с двумя купцами и десяткой охраны из согдийцев, примкнувших к монгольским туменам, ушёл в сторону гор.
Отослав лазутчиков, монголы с нетерпением стали ждать их возвращения. Наконец разведчики привели одного торгаша, но без сопровождения. Его быстро доставили к Субудею и Чиркудаю.
Купец чувствовал себя нормально, лишь был обеспокоен за сохранность своего товара и за жизнь своего товарища, которого половцы оставили в заложниках.
– За товар не беспокойся, – успокоил купца Субудей. – Мы возместим тебе его стоимость серебром и золотом. Твоего товарища – выручим, – туменной хитро усмехнулся: – И я знаю как...
– Так, где они захотели встретиться? – переспросил купца Чиркудай.
– В ущелье Лоша...
– Хорошо. Мы согласны на встречу в ущелье Лоша. Говоришь, оно находится между нами и грузинами? – уточнил Чиркудай.
– Да, – подтвердил торговец. – Но половцы и кипчаки предупредили, чтобы вы не брали с собой больше одной тысячи нукеров.
Субудей ехидно сморщился и пробурчал:
– Сколько же они хотят привести с собой?.. Но это не так важно. Один наш нукер стоит десяти их чабанов.
К ущелью командующих сопровождала тысяча Белоброва, которая после войны в Хорезме, стала лучшей в тумене Чиркудая. И сам тысячник был нужен, как переводчик, знающий половецкий и кыпчакский языки.
В версте от назначенного места Чиркудай увидел около двух тысяч половецких всадников. Он переглянулся с невозмутимым Субудеем и хищно усмехнувшимся Белобровом, по лицу которого было заметно, что тот уже положил в уме всех половцев на землю с переломанными костями и отрубленными головами.
– Не ерепенься, – строго предупредил его Субудей. – У нас другая цель. Они, пока что, не враги.
Белобров глубоко вздохнул и, кивнул головой, в знак согласия.
Остановив тысячу в версте от глубокого ущелья, разделявшего два горных хребта, сбегающего прямо в море, командиры поехали вперед. От половецкого войска отделились три всадника и потрусили им навстречу. Сблизившись, они внимательно осмотрели друг друга и, видимо, остались довольны.
Субудей жестом пригласил ханов спешиться и сесть на громадные прибрежные валуны, с которых хорошо были видны ленивые волны Абескунского моря, набегающие на тёмный песок.
Субудей не стал терять времени на долгие взаимные приветствия, принятые у степняков. Он сразу же перешел к делу. Половцы его поняли – времени у них было мало.
– Мы с вами одной крови и имеем одних предков, – без предисловий начал Субудей, терпеливо наблюдая, как удивлённый Белобров, переводит его слова.
Перед монголами сидели два половецких хана и один кыпчакский вождь. Они опешили от заявления Субудей-богатура, про которого слышали много плохого.
– Нашим общим предком был Бодончар, – неожиданно сказал Субудей.
Половцы переглянулись и стали быстро говорить друг с другом, на своем языке, сильно жестикулируя.
– О чем это они? – поинтересовался Чиркудай у Белоброва.
– Один говорит, что монголы, половцы и кипчаки – родичи. Другой же, не слышал ни о каком Бодончаре, – кратко перевел Белобров.
Вдруг половецкий хан посмотрел на Белоброва, и что-то спросил у него. Белобров поколебался и согласно кивнул головой, пояснив Чиркудаю с Субудеем:
– Они интересуются – не русич ли я?
– Скажи, что ты сейчас монгол. Все люди, принявшие Ясу Чингизхана, считаются монголами, – заявил Субудей.
Белобров перевёл. Оба хана и вождь с непонятно покачали головами, но свой спор продолжили. Наконец один из половцев сказал, обращаясь к Субудею:
– У нас есть легендарный предок, но его зовут Берендей.
– Это и есть Бодончар, – подтвердил Субудей. – Мы немного изменили его имя. Ведь наши языки похожи. Я даже понимаю некоторые ваши слова.
– Я тоже понимаю немного ваших слов, – неожиданно, хитро усмехнулся половецкий хан, – думал, что это случайное совпадение.
– Наши языки имеют общие корни, – Субудей посмотрел на Белоброва: – Вот скажи мне, русич, в твоем языке есть слова похожие на наши?
– Есть, – после некоторого раздумья подтвердил Белобров.
– А вот в грузинском языке нет ни одного слова, которое бы мы понимали.
– Ты прав, барс-Субудей, – подтвердил половецкий хан, вновь, усмехнувшись, после чего сделал вывод: – Мы поняли, что вы хотите от нас.
Было видно. Что половцам и кипчаку стало ясно, для чего монголы устроили эту встречу. Все сидели в задумчивости. Наконец кыпчакский вождь посмотрел на Субудей, Чиркудая, Белоброва и спросил:
– А не захотите ли вы напасть на нас после того, как мы дадим вам расправиться с войском Георгия?
– Чингизхан завоевал много стран, которые ему не нужны, – с кислым видом ответил Субудей. – Ему нужна лишь дань. Лучше прокладывать новые караванные пути и восстанавливать старые, для торговли, чем воевать. Караваны должны ходить через наши и ваши степи, и через вот эти горы без опасений. Нужно сделать так, чтобы купцов перестали грабить. И от этого будет хорошо и вам и нам.
– Ты сказал очень умные слова, – согласился кипчакский вождь. – Торговать лучше, чем воевать.
– Ну, что мы решим? – кратко спросил Чиркудай у всех.
Половцы и кипчак опять немного поговорили между собой и, договорившись, кратко сказали:
– Мы уходим в свои степи – Георгий ваш.
Белобров перевел каждое слово в отдельности, чтобы не получилось ошибки.
Субудей с кряхтением встал и вежливо поклонился половцам и кипчаку. Тоже самое проделали Чиркудай и Белобров, отмечая этим благополучное окончание переговоров. Половцы и кипчак, немного помешкав, тоже слегка поклонились монголам. Обе группы медленно разошлись, направившись к напряженно ожидающим их воинам.
– Ты уверен, что Бодончар и есть тот самый Берендей? – неожиданно спросил Белобров у Субудея, топая следом за туменными.
Субудей попыхтел и хмыкнул:
– Нет. Конечно же, нет!
– Значит, ты их обманул?
Но Белоброву ответил Чиркудай, внимательно посмотрев на своего тысячника:
– Применил военную хитрость.
– Половцы скоро узнают про ложь, и не выполнят условия, – хмуро сделал вывод Белобров.
– Они и так знают, что мы не родственные племена, – усмехнулся Субудей. – Но нужно же за что-то зацепиться. А условия они выполнят. Они знали, что мы рассказываем сказки. Им просто не хочется воевать и терять своих нукеров. Но иного способа уйти от грузин, как признать нас родичами, они не видят. Очевидно, задолжали грузинскому царю, поэтому и согласились ему помочь. А с родичами воевать грешно. И это их оправдывает перед грузинами. Поэтому и согласились.
– Все равно не понимаю, – помотал головой Белобров.
– Со временем, может быть, поймешь, – вздохнул Субудей: – Подобный прием китайцы называют политикой.
На следующий день разведчики принесли весть: четыре тумена половцев и кипчаков ушли, оставив армию Георгия. Но грузинского царя это не остановило. Он смело направил свои войска на диких монголов. Субудей предположил, что Георгий хочет перекрыть узкую долину. В ней невозможно развернуться с туменами и нанести сокрушительный удар. Теснина вытянулась на несколько десятков верст. Её ширина позволяла двигаться лавой всего одной сотне нукеров.
– Георгий может держать нас здесь несколько месяцев, – жёстко обрисовал Чиркудай положение собравшимся на совещание командирам. – Нам нельзя задерживаться. Скоро зима. Продуктов мало. Рядом нет никаких селений и негде пополнить запасы еды. Сплошные скалы. Георгию будут подвозить всё из тыла, а наш тыл в далеком Хорезме. Нужно что-то придумать, чтобы скорее выйти из этих гор в степь.
– Может быть, есть какая-нибудь другая дорога, в обход его войска и этого ущелья? – с надеждой высказался Белобров. – Нужно только поймать несколько местных жителей и выпытать у них то, что они знают.
– Это уже сделано, – ответил Белоброву Газман. – Если грузины не врут, в горах есть лишь один проход в степь, и находится он за спиной армии Георгия. Его называют Железными воротами, которые выводят в Дарьяльское ущелье. А дальше начинаются невысокие горы, за которыми равнина.
– Значит, нужно прорываться через грузинскую армию, – сделал вывод Бариб.
Командиры понимали, что в горах монголы не смогут применить свое умение. А возвращаться назад, в обход Абескунского моря, было слишком далеко. На другой стороне моря сплошные пустыни. Нет ни стойбищ, ни городов. Уходить в Хорезм – нельзя. Им необходимо исполнить приказ Чингизхана. Осталась одна дорога – только вперёд.
Решили думать всю ночь, чтобы найти решение к завтрашнему утру. На следующий день им предстояло выступить навстречу грузинской армии. Если двинуть тумены позже, то монголы могли оказаться в ещё более невыгодном положении, потому что, прежде чем соприкоснуться с армией Георгия, необходимо было проскочить обоим туменам сквозь короткое, но узкое ущелье. Его уже держали под охраной несколько сотен нукеров.
Чиркудай с Субудеем, как обычно, сели играть в шахматы и провели за этим занятием всю ночь, изредка перебрасываясь словами. Сочигель с Анваром улеглись спать в той же юрте, поставленной специально для туменных. А никогда не устающая китаянка, всю ночь наливала им горячий чай.
Возвращаясь с улицы, после справления нужды, Субудей проворчал, что решение еще не найдено, а из него мочи вылилось не меньше, чем из лошади, Но от чая не отказывался.
Утром командиры собрались у геры туменных. Их лица были усталые – они тоже не спали всю ночь, строили планы предстоящей битвы.
– Говорите, – начал совещание Чиркудай.
Командиры стали предлагать свои варианты разгрома грузинской армии, но все они сводились к атаке, для которой не было места. Кто-то предложил спрятаться лучникам в скалах и, пропустив мимо себя грузин, начать их отстреливать. Это было лучше, чем прямая атака, но армия противника, по предварительным расчетам, должна была растянуться на пятнадцать верст. А сохранить тайну засады, пропуская и пропуская мимо себя солдат, не представлялось возможным. После первых же выстрелов их план раскроется.
И ещё одно: монголы – воины действия, а не ожидания. Они не умели сражаться по одиночке, только сотнями, тысячами или туменами. Китайская наука воевать обернулась неожиданной, неприменяемой в горах, стороной.
– Хорошо, что вы все об этом думали, – подвел черту Субудей, – но у меня появился один план, о котором мы спорили с Джебе. Сейчас я вам расскажу о нём. Мне кажется, что это лучше, чем махать саблями и кистенями, стоя на одном месте.
И он в подробностях поделился с командирами своей задумкой, которую те встретили с радостными возгласами, сетуя, что не могли до этого додуматься сами.
Сразу после совещания, передовые сотни выдвинулись навстречу грузинской армии, сопровождая дромадеров с катапультами и китайскими мастерами, умеющими управлять этими метательными и сильно подпрыгивающими механизмами.
В те времена грузинская армия была самой сильной на Кавказе. Славились грузины своими победами над многими противниками. Поэтому отважный царь Георгий стремился как можно быстрее выгнать за пределы территории своего влияния чужих и непонятных, пришедших, словно из тартара, монголов.
Он отличился именно в горной войне, где очень умело, управлял войсками. Его сильно разозлило предательство половцев и кипчаков, ушедших без предупреждения ночью. Но все равно, численный перевес был на его стороне. Какие-то двадцать с небольшим тысяч монголов против отборной сорокатысячной армии, одержавшей множество побед, его не пугали.
Но если бы Георгий знал, с кем он столкнулся, то внимательно выслушал бы монгольских нукеров, которые пришли к нему как парламентеры, и требовали без боя пропустить все их войска через ущелье. Посланцев, после допроса, передали палачам. Он подумал, что пленённые слишком заносчивы и высокомерны. Им отрубили головы. Царь услышал от палачей, что монголы перед казнью лишь зло требовали отпустить их, пока не поздно, и дать им, за такое надругательство над ними, подарки. Эти слова разозлили Георгия. И он решил не просто выгнать нахальных дикарей, но уничтожить их, чтобы другим неповадно было даже приближаться к его владениям. Как он ошибся в оценке противника!
К середине ущелья, передовые сотни монголов и головные отряды грузинской армии, вышли одновременно. Субудей, прибывший в это ущелье с катапультами, рассвирепел, узнав, что Георгий убил их послов.
Остановив воинов и перестроившись для атаки, грузинский царь стремительно пошел в лоб на монголов, приказав солдатам закрыться щитами.
Пока китайцы собирали двадцать катапульт, принадлежащих обоим туменам, Субудей замедлил движение грузин, приказав применить стрельбу с хода сотнями, по очереди. В этой долине могла крутиться, только сотня, и то – разбившись на десятки. Первая атака монгол немного смутила горное воинство, но всё же не остановила. Горцы рвались вперед, подбадривая друг друга яростными криками.
Субудей взглянул на Чиркудая и сказал:
– Я не оставлю в живых никого.
Чиркудай коротко ответил:
– Согласен!
Отстрелявшись, сотни ушли назад, за катапульты. Грузины, в предвкушении победы, побежали на непонятные для них скрещения бревен и досок. И когда расстояние оказалось достаточным для метания, Субудей кивком головы разрешил китайскому мастеру командовать.
Мощно охнув, и хрустнув деревянными суставами, катапульты раскрутили толстые свивки канатов. Громко лязгнула громадная ложка, выструганная из целого ствола крепкого дерева. Рычаги механизмов швырнули далеко вперёд пороховые горшки с зажженными фитилями, прямо в плотные порядки наступающих горцев.
Первый же залп двадцати механизмов произвел катастрофический эффект. Бомбы с грохотом взорвались в людской гуще, отрывая руки, ноги, головы, разбросав их по ущелью. На головы уцелевших солдат первых рядов посыпались камни с потревоженных взрывами скал. Далеко в стороны разлеталось оружие убитых, куски тел, фонтаны крови.
Десятки нукеров быстро натянули веревки, оттягивая громадные ложки катапульт в исходное положение, скручивая толстые канаты. Китайцы быстро уложили новые порции пороховых зарядов и подожгли фитили. И вновь взрывы нанесли большой урон в плотных рядах грузин. Да и сам грохот взрывов подействовал на горцев устрашающе. А сверху летели уже не камни, а громадные валуны, сдвинутые с места содроганием земли и взрывной волной.
Передние волны войска Георгия приостановились, и стали медленно отступать без приказа, перед невиданным ранее оружием. При этом они, как все противники делали ранее, толкали солдат, напирающих сзади. Китайцы выстрелили в третий раз, уже в кашу из барахтающихся тел. После этого Субудей поднял руку над головой и показал нукерам, доставшим из хурджунов кистени, на противника.
Бой был ужасный. Монголы не гнали всю армаду назад, они выстроились узкими колоннами, и почти на рысях, прорубались сквозь людскую массу, потерявшую всякую ориентацию. А Субудей посылал и посылал воинов в образовавшиеся бреши, где скрылись первые десятки и сотни.
Когда в дело вступила седьмая тысяча, Субудей переместил своих воинов к отвесной каменной стене и пропустил вперед тумен Чиркудая. Свежие нукеры уже сметали всё на своем пути. Они шли по живым и мертвым. Ноги их коней по колено измазались кровью. Последние тысячи Субудея и Чиркудая расчищали путь для обоза, зацепляя кошками трупы грузин, оттаскивая их в стороны.
К вечеру оба заместителя доложили, что грузинской армии, вместе с её царем Георгием, больше не существует. Но еще заместители сказали, что за ущельем начинаются широкие долины с башнями, сложенными из камня. Так вот, из этих башен в них стреляют местные жители, и уже убили несколько нукеров. Субудей устало посмотрел на Чиркудая, молча спрашивая, что делать. Чиркудай кивнул головой, будто отвечая, что это его забота.
В горах вечера почти нет. Только солнце закатилось за хребет и сразу наступает ночь. Поэтому нукерам Чиркудая и Субудея пришлось при свете факелов сгонять стариков, женщин и детей с охапками хвороста, к высоким каменным башням, где засели мужчины. Старики и женщины плакали, подходя к башням, кричали своим мужьям и сыновьям, что это они. Просили не стрелять. А сами укладывали топливо под стенами.
Некоторые осажденные, поняв, что им грозит, добровольно вышли наружу, ожидая помилования. Но монголы без криков и без зла, деловито изрубили всех на ломти. Остальные же, решившие отсидеться в укреплениях до конца, к утру зажарились в огне. Камни накалялись, и лопались от пламени. Стены башен рушились, и с гулом рассыпались, поднимая тучи пыли.
Монголы не пропустили ни одного селения алан, гузов, ингушей, чечен, грузин и других народов, живущих в горах. Все поселки и аулы на их дороге были сожжены и разрушены. Жители, если не успевали спрятаться в горах, уничтожались хладнокровно и беспощадно. Нукеры не знали жалости ни к старому, ни к малому. Они перебили всех домашних животных, чтобы оставить выживших один на один с голодной смертью. Все что могло гореть, было сожжено. Именно тогда появилась поговорка про беспорядок и хаос, люди говорили – как татары прошли...
И не дай Бог, если какой-нибудь командир узнавал, что из-за какой-то кучи камней кто-то выкрикнул бранные слова или, еще хуже – выпустил стрелу. Сразу же окружались все близлежащие скалы одним или обоими туменами и воины не уходили со своих постов до тех пор, пока в кольце не оставалось ни одного живого человека.
Это побоище продолжалось тридцать дней. После чего самые старые лезгины, оставшиеся в живых, не принимавшие участия в войне, привели лучших проводников. Им в оплату была обещана смерть. Но они всё равно показали выход в степи, через Дарьяльское ущелье. Горцы устали от этого кошмара в виде диких всадников на лохматых низкорослых конях, без раздумий выхватывающие клинки и рубящих все, что двигалось или было чужим для них. Монголы ушли, но память о них на Кавказе осталась до сих пор, как об исчадиях ада.