Страница:
----------------------------------------------------------------------------
М., "Книжная палата", 1989
Составитель Е.Ю. Гениева, кандидат филологических наук, при участии
М.Н. Шишлиной
OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------
^TОБ ЭТОЙ КНИГЕ^U
Намерение издать библиографический указатель "Теккерей в русской
печати" существовало давно. Еще в 60-е гг., в пору работы над изданием
"Чарльз Диккенс: Библиография русских переводов и критической литературы на
русском языке" (1838-1960) один из составителей, Ю. Р. Фридлендер, начала
вести рабочую картотеку материалов, посвященных Теккерею, с которыми она
сталкивалась при просмотре русской дореволюционной и советской печати. Такой
метод сбора материала "попутно" и "впрок" понятен и рационален. Диккенс и
Теккерей не только два имени в истории английской литературы, тесно
сопряженные друг с другом, но и два неразрывных явления в истории
становления английского классического реализма. Говоря об одном из корифеев,
исследователи практически всегда неизбежно вспоминают о другом.
Однако "росли" и наполнялись картотеки неравномерно. Солидной
становилась та, что условно называлась "русский Диккенс", скудной, особенно
по сравнению с "соперницей", была "русский Теккерей". Результатом первой
стал указатель "Чарльз Диккенс". Судьба второй оказалась драматичной.
Во время командировки в Ленинград в 1984 г. я попыталась найти следы
этой бесценной картотеки, о которой немало слышала. Да, вспоминали старейшие
работники Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, верно, Ю. Р.
Фридлендер вела такую картотеку, но после ее ухода на пенсию она как будто
бы была передана в архивный отдел Библиотеки, находящийся в одном из
помещений Александро-Невской лавры. Нет, возражали другие, близко знавшие Ю.
Р. Фридлендер по работе, уйдя на пенсию, составительница взяла картотеку
домой и продолжала над ней работать. Родственников у нее не было, так что
сказать, куда попала после ее смерти картотека, трудно. Поиски ни к чему не
привели. Судьба картотеки Ю. Р. Фридлендер неизвестна мне и по сей день, но
всякому, кто может сообщить что-либо о ней, я была бы чрезвычайно
признательна. Ведь нет смысла говорить, что материал, собранный таким
компетентнейшим библиографом и специалистом, наверняка, отличался особой
полнотой.
Раздумывая, почему все же составители указателя "Диккенс" Ю. Р.
Фридлендер, И. М. Катарский, М. П. Алексеев не создали аналогичного
указателя о Теккерее, я пришла к выводу, что их остановила именно "скудость"
сведений. Убеждение подтвердилось и тем, что вдова М. П. Алексеева на
вопрос, нет ли в архиве ученого неопубликованных материалов о Теккерее,
ответила отрицательно.
Казалось бы, следовало отступиться. Ведь и просмотр основных
библиографических источников - летописей Всесоюзной книжной палаты,
отраслевых библиографических пособий, справочных изданий, собраний сочинений
русских и советских писателей и критиков, мемуаров и переписки писателей и
деятелей культуры, а также годовых комплектов целого ряда русских
периодических изданий XIX в. и советских периодических изданий и ежегодников
- не особенно воодушевлял. Коллеги, работающие над другими
библиографическими изданиями и по доброй, старой традиции приносящие
карточки "по твоему писателю", появлялись с такими дарами редко, и в их
глазах читалось сочувствие: "Нет Теккерея в русской культуре". Однако
уверенность, что мы на правильном пути и что издание о Теккерее в русской
печати должно состояться, подкрепилось, в частности, тем, что такой видный
ученый, как Ю. Д. Левин, предложил своей аспирантке С. Нураловой тему о
Теккерее и об отражении его творчества на страницах дореволюционных изданий.
Диссертация эта уже защищена, и С. Нуралова пришла в ней к любопытным
выводам.
Немалую пользу принесла и работа с картотекой М. Бахтина в Пушкинском
доме. Как известно, М. Бахтин регистрировал в ней все, что ему "попадалось"
о писателях Европы, а "попадалось" ему, отличавшемуся удивительной научной
тщательностью, убеждением, что библиографические записи - это память
культуры, сваи мостов, которые перекидываются из одной эпохи в другую, -
немало. Некоторые записи он аннотировал, и можно лишь поражаться тому, что
эти скупые заметки не потеряли своего значения и сегодня. В годы, когда еще
не занимались поэзией Теккерея и даже специалисты-западники имели о ней
довольно отдаленное представление, М. Бахтин сумел определить суть
поэтического дара Теккерея. Под записью о "Балладе о Буйабесе" М. Бахтин
пишет: "То юмор, то задушевно". Даже ошибки, неточности М. Бахтина - и те
интересны. О раннем стихотворении "Тимбукту" он говорит, как о "великой
казацкой эпопее". Видимо, он спутал "Тимбукту" с поэмой "Святая София",
которая и до сих пор плохо освоена даже специалистами.
Очень полезной и важной оказалась статья из архива В. В. Сиповского
(ИРЛИ, ед. хр. 279, оп. Э 62), в которой исследователь доказывает, что
судьба Теккерея в России достойна самого пристального изучения. Говоря о
степени популярности писателя, В. В. Сиповский замечает, что лучше всего ее
определять подсчетом его изданий. По систематическому каталогу Межова,
продолжает В. В. Сиповский, отражающему издания с 1820 по 1870 г., можно
увидеть, что изданий Диккенса было 12, Теккерея - 7. В Публичной библиотеке
насчитывается 18 названий произведений Теккерея, изданных до 1917 г., среди
них - одно собрание сочинений, пять изданий "Ярмарки тщеславия", три издания
"Пенденниса". Сиповский внимательно исследовал и связи Теккерея с русскими
писателями, указал на предположительные заимствования у Теккерея и на
параллели, существующие между произведениями Теккерея и Толстого, Теккерея и
Тургенева, Теккерея и Гончарова и т. д.
Были и настоящие находки. Одна из них состоялась в Рукописном отделе
Пушкинского дома. В ответ на просьбу показать картотеки С. Венгерова и Н. К.
Михайловского дежурный сотрудник отдела сказал: "Смотрите, но Теккерея у нас
нет". И вдруг в архиве Н. К. Михайловского (ИРЛИ, ф. Э 181, оп. Э 3, ед. хр.
Э 333, Э 1) я прочла письмо Теккерея к неизвестному лицу. Еще раз просмотрев
работу Ю. Д. Левина об автографах в Пушкинском доме, не нашла в ней
материала об этом таинственном письме. Но ведь был же у Теккерея адресат,
почему-то эта записка оказалась в архиве Н. К. Михайловского. И вот -
открытие... Впрочем, читатель узнает о нем, познакомившись с этой книгой...
Приятные неожиданности ожидали и в Публичной библиотеке им. М. Е.
Салтыкова-Щедрина. Там тоже разговор начался не слишком обнадеживающе:
"Теккерей? Сейчас посмотрим. Впрочем, вряд ли у нас есть что-либо
интересное". И вот передо мной архив Н. А. Добролюбова. Ед. хр. Э 16.
Огромные листы бумаги, с трудом умещающиеся в солидные картонные папки.
Читаю описание: "Добролюбов Николай Александрович. Заметки о ходе
крестьянской реформы. Сделаны [карандашом] на полях рукописи В. В. Бутузова
[отрывка из перевода романа В. М. Теккерея "Виргинцы", глава XXI. Невинная
малютка]. Помета Н. Г. Чернышевского [карандашом] на полях и надпись на
обложке. Видимо, 1859 г.".
От такой встречи захватило дух - тройной автограф: почерк переводчика
Теккерея В. В. Бутузова, о котором мы знаем пока еще очень мало, но который
и чувствовал и понимал стиль Теккерея, почерк Н. А. Добролюбова, почерк Н.
Г. Чернышевского. И все это на полях романа Теккерея "Виргинцы". Соединились
не только разные культуры, но и история - русская и американская. Может
быть, не случайно, что именно на полях исторического романа об Америке
Добролюбов оставил свои заметки о ходе крестьянской реформы?
И все-таки Теккерей есть в русской культуре! Только этот пласт надо
откопать, он зарыт, а уж почему - над этим стоит поломать голову. Ведь
"минус судьба в культуре" или "судьба под спудом" - это ведь тоже судьба,
хотя и изломанная. Ведь отрицательные величины подчас бывают важнее величин
положительных...
...Архив Платона Львовича Вакселя в Публичной библиотеке. Ед. хр. Э
2672, оп. Э 1. Письмо Вакселя неизвестной даме, проживающей в Лондоне, в
Кенсингтоне, которая, как можно судить по тексту, ему дорога. Здесь же очень
хороший и не встречавшийся мне никогда до этого ни в одной зарубежной книге
фотопортрет Теккерея. К портрету справка о Теккерее на немецком языке,
составленная Вакселем. На обороте фотографии приведены слова Теккерея о
Гете, видимо, выбранные Вакселем не случайно. В них - оценка и самого
Теккерея. И надо заметить очень высокая: "В этой голове отразился весь мир и
отразился в такой духовной гармонии, как никогда с тех пор, как нас покинул
наш Шекспир; даже мир подлости, в котором ты ведешь тяжелую борьбу и иногда
при этом спотыкаешься, является перед тобой в новом виде и в истинной своей
сущности".
Фотография замечательна. Она тем более ценна, что знакомство с
фотографиями и портретами Теккерея, иные из которых были сделаны выдающимися
английскими живописцами, например, С. Лоуренсом и Д. Маклизом, приводят к
любопытному выводу. Почему Теккерей такой разный на всех этих фотографиях и
рисунках? Такое впечатление, что снимали и рисовали не одного человека, а
многих и выдавали за автора "Ярмарки тщеславия". Вот он светский надменный
денди, вот глубокий старик, хотя умер 52 лет от роду, вот уверенный в себе
литератор, вот старый растерянный человек, сидящий в своем кабинете. Да,
изображений много, но нет - лица. Так и кажется, что тот, кто позировал
художнику или сидел перед объективом фотографа, задался целью скрыть свою
персону.
Тем более удивителен фотопортрет из собрания П. Л. Вакселя. С этой
фотографии смотрит душа Теккерея. Нет в этом лице ни чопорности, ни
светскости, перед нами несколько растерянное лицо близорукого человека, не
слишком счастливого, совсем в себе не уверенного. Лицо, снявшее маску, лицо,
застигнутое врасплох.
Кто же был Платон Львович Ваксель, сохранивший для потомков такое
замечательное изображение Теккерея?
Платон Львович Ваксель (1844-1918) - музыкальный критик, сотрудник
Министерства иностранных дел, коллекционер. В 1870-1877 гг. учился в
Лейпцигском университете и получил степень доктора международного права.
С 1874 г. П. Л. Ваксель жил в Петербурге и служил в Министерстве
иностранных дел. В 1877 г. он был назначен вице-директором канцелярии
министерства. Выступал в печати со статьями по. вопросам музыки и
изобразительного искусства. Был видным деятелем Санкт-Петербургского
отделения Русского музыкального общества, действительным членом Академии
художеств. Еще студентом, в 1871 г. Ваксель начал собирать свою коллекцию
автографов, рисунков, портретов русских и иностранных деятелей.
Библиографические разыскания подсказали и структуру книги. То, что
отыскивалось с таким трудом, хотелось сохранить не только в скупой
библиографической записи и не только в аннотации. Хотелось дать возможность
читателю убедиться воочию, какими подчас странными, неглубокими или,
напротив, удивительно проницательными были суждения русских писателей о
Теккерее. Ведь собранные вместе суждения Герцена, Тургенева, Гончарова, Л.
Толстого, Чернышевского, Писемского, Ушинского, Короленко, Достоевского, М.
Горького и других классиков показывают особенность судьбы "русского
Теккерея". На фоне кратких отзывов писателей выделяются своей
обстоятельностью статьи А. В. Дружинина. В собранных мнениях, оценках,
суждениях немало неточностей, есть ошибки - но ведь это тоже судьба!
Так возникли разделы "Теккерей и русские писатели", "Теккерей и русская
культура". Пусть читателя не удивляет, что в одной и той же книге он
встретится с разными взглядами на одно и то же явление, скажем, на
творческие отношения Теккерея и Л. Н. Толстого. Суждения на этот счет
составителя отличаются от суждений С. Нураловой. Точка зрения М. Н. Шишлиной
на переводческую деятельность И. И. Введенского в некоторых аспектах не
совпадает с мнением Ю. Д. Левина, работы которого об этом переводчике
отражены в библиографическом указателе. Но ведь в спорах рождается истина.
А как относились к Теккерею его собратья по перу, знавшие его в
каждодневной жизни? Может быть, их суждения помогут нам дорисовать те черты,
что размыты на его портретах и фотографиях? Читатель узнает, что думали о
Теккерее Шарлотта Бронте, Чарльз Диккенс, Энтони Троллоп, Роберт и Элизабет
Браунинги, Бернард Шоу, удивится, как часто современники не понимали этого
писателя, наверное, задастся вопросом, а почему они столь превратно
толковали его творчество, а подчас и поведение?
Но надо предоставить слово и самому Теккерею. Его голос звучит в двух
разделах: Теккерей-критик, где приведены отрывки из эссеистики Теккерея, его
высказывания о реализме, писательском мастерстве. Надо заметить, что многие
положения Теккерея не потеряли своей актуальности и по сей день.
Читателя ждет и несколько неожиданная встреча с Теккереем-поэтом.
Пожалуй, это наиболее неизвестная страница в его творческом наследии. В
книге воспроизводятся в хронологическом порядке самые разные стихотворения
Теккерея - песни, баллады, отрывки из поэм. Даются и разные образцы
переводов. Некоторые стихотворения были переведены специально для данного
издания, а потому являются первой публикацией.
И, наконец, как говорят соотечественники Теккерея, "last but not least"
(последнее, но отнюдь не последнее по значению) - рисунки Теккерея. Ведь он
был отменным рисовальщиком, писателем-художником. И библиографический
указатель произведений Теккерея не может существовать без этой страницы его
наследия.
Разделы перечислены не в той последовательности, как они идут в книге.
Но мне хотелось рассказать, как они возникли. И хотя уже совсем странно
заканчивать заглавием - но, действительно, оно было придумано в этой книге в
последнюю очередь, заглавие - плод коллективного творчества издательства и
Всесоюзной государственной библиотеки иностранной литературы, а подсказал
его сам материал: "Уильям Мейкпис Теккерей: творчество, воспоминания,
библиографические разыскания".
У Библиотеки есть опыт издания библиографических указателей с
литературоведческими и литературными приложениями: "Чарльз Диккенс" (1962),
первый выпуск Шекспира в русской печати (1964), "Мериме" (1968), "Золя"
(1975), "Петрарка" (1986). В этих изданиях приводились списки автографов и
материалы о них, статьи о русских исследователях. Так, в недавно вышедшем
указателе "Франческо Петрарка" были приведены образцы русских переводов его
стихотворений поэтами XVIII-XX вв.
И все же эта работа - первый опыт библиографического указателя с
обширными литературными приложениями и иконографическим материалом. Первый
опыт всегда труден. Тем более неоценима помощь и содействие, которую оказала
при подготовке рукописи к печати редактор этой книги. Составитель выражает
свою признательность переводчикам, сделавшим переводы для этого издания,- Т.
Я. Казавчинской, А. Ва-сильчикову, Е. Печерской, А. Солянову; И. М.
Дьяконову, предоставившему редкие материалы из архива своего отца Михаила
Алексеевича Дьяконова, переводчика "Ярмарки тщеславия"; сотрудникам
Рукописного отдела Института русской литературы (Пушкинского дома) АН СССР,
Ленинградской государственной театральной библиотеки им. А. В. Луначарского,
Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, а также М.
Н. Шишлиной - сотруднице Научно-библиографического отдела Всесоюзной
государственной библиотеки иностранной литературы за большую помощь при
сборе библиографического материала.
^TСТРАННАЯ СУДЬБА УИЛЬЯМА ТЕККЕРЕЯ^U
...Было бы неразумно утверждать, будто юмор ...слишком хорош для
широкой публики и наслаждаться им способны только избранные. Лучшими
образцами юмора, как нам известно, восторгается и публика, и утонченные
ценители.
Теккерей
Теккерея переводили в России, начиная с 1847 г.; в 50-60-е гг. прошлого
века были изданы все его большие романы: "Ярмарка тщеславия", "Пенденнис",
"Генри Эсмонд", "Ньюкомы", "Виргинцы", "Дени Дюваль". "Теккерей составил
себе европейскую славу", - восторженно восклицал критик журнала
"Отечественные записки". ""Ярмарку тщеславия" знают все русские читатели", -
вторил ему рецензент из "Сына Отечества". В "Отечественных записках" за 1861
г. сказано, что "Теккерей стоит далеко впереди самых знаменитых имен в
списке юмористов".
Периодические издания разных направлений и ориентации наперебой
печатали все, что выходило из-под пера Теккерея. Нередко одно и то же
произведение публиковалось параллельно в разных журналах и в разных
переводах. "Ярмарка тщеславия", или "Базар житейской суеты", как называли
роман в самых первых русских переводах, вышла в 1850 г. в приложении к
журналу "Современник" и в "Отечественных записках". Также и "Ньюкомы" в 1855
г. появились практически одновременно в приложении к журналу "Современник" и
в "Библиотеке для чтения".
В числе переводчиков Теккерея был сам Иринарх Иванович Введенский,
человек редких талантов, блестяще представивший русскому читателю Диккенса.
Переводили Теккерея В. В. Бутузов, В. А. Тимирязев, брат К. А. Тимирязева,
бабушка А. Блока Е. Г. Бекетова. На страницах журналов и газет печатались не
только его крупные произведения, но и многочисленные повести, рассказы,
эссе, что, пожалуй, особенно симптоматично. Жанр рассказа и эссе, в котором
выступал Теккерей, как нельзя лучше соответствовал "физиологическому
очерку", получавшему все большее распространение в русской словесности.
Таким образом, переводы Теккерея косвенно влияли на мощный процесс
формирования русского реализма XIX в.
Русские критики, в числе которых, в первую очередь, необходимо назвать
Александра Васильевича Дружинина, сделавшего немало для популяризации
творчества Теккерея в России, сознавали, что Теккерей - писатель особый, не
похожий на Диккенса, которым зачитывалась русская публика, что автор
"Ярмарки тщеславия" - провозвестник нового аналитического, психологического
направления, которое только еще начинала осваивать русская, да и вся
европейская словесность. Поэтому не только как комплимент, но прежде всего
как вдумчивая оценка воспринимаются слова критика из "Санкт-Петербургских
ведомостей", который называет автора "Ярмарки тщеславия" "властителем дум".
Очень показателен и эпизод, о котором рассказывает Достоевский в письме к
Страхову от 28 мая 1870 г.: "Давно уже, лет двадцать с лишком назад в 1850
г., я зашел к Краевскому и на слова мои, что, вот, может быть, Диккенс
напишет что-нибудь, и к новому году можно будет перевести, Краевский вдруг
отвечал мне: "Кто... Диккенс ...Диккенс убит... Теперь нам Теккерей явился,
- убил наповал. Диккенса никто и не читает теперь"".
На страницах "Современника", "Отечественных записок", "Русского слова",
"Сына Отечества", "Библиотеки для чтения" и других журналов печатались и
многочисленные переводные статьи о Теккерее, и это свидетельствует о том,
что русская читающая публика хотела знать, что вышло из-под пера Теккерея,
каковы обстоятельства его жизни, что о нем думают его соотечественники.
Необходимо согласиться с В. В. Сиповским, что оценки, содержавшиеся в
статьях западноевропейских критиков, подчас были проницательнее, чем
суждения отечественных рецензентов. Английские и французские литературоведы
в целом глубже поняли творчество Теккерея, и их статьи в этом отношении были
особенно важны. Они вводили русского читателя в литературную жизнь Запада,
когда там происходил тот же литературный процесс, что и в России - переход
от романтизма к реализму - от Гюго к Теккерею.
Среди писавших о Теккерее встречаются имена многих русских классиков: Герцена, Гончарова, Тургенева, Некрасова, Писарева, Короленко, Достоевского, Толстого, Чернышевского. В 1894-1895 гг. выходит двенадцатитомное собрание сочинений Теккерея, своеобразный итог освоения Теккерея русской литературой XIX в. Это издание весьма полно
представляет разнообразное творчество Теккерея, к работе над ним были
привлечены и лучшие переводческие силы.
И все же сердце русского читателя безраздельно было отдано Диккенсу,
популярность которого в России, действительно, была феноменальной.
Традиция предпочтения Диккенса Теккерею, хотя, как легко увидеть из
библиографических указателей, переводили их в целом в равной степени, плавно
перешла в XX в. Любопытно, что в справочнике "Что читать народу: критический
указатель книг для народного и детского чтения" (М.: Сытин, 1906) не
упоминается ни одно произведение Теккерея. И даже сегодня, в конце XX в., на
вопрос: "Какие произведения Теккерея вам известны?" - получишь ответ:
"Ярмарка тщеславия".
Конечно, "Ярмарка тщеславия" - самое известное произведение писателя,
занимающее особое место в его творческой судьбе: с ним к Теккерею пришла
слава. И все же жаль, что из огромного наследия классика, с трудом
умещающегося в двадцати шести томах английского собрания сочинений, в
сознании нашего читателя на сегодняшний день осталась только "Ярмарка
тщеславия".
Ситуация в известном смысле нелепая, но имеющая объяснение. Творческая
драма Теккерея, писателя, опередившего свое время, скорее нашего
современника, была в том, что исторически он был современником Диккенса. Всю
жизнь, у себя на родине и у нас, в России, он находился в тени великого
собрата по перу.
Не повезло Теккерею даже в том, что его переводил Введенский. Метод,
выработанный на переводах близкого ему по темпераменту Диккенса, он невольно
перенес на Теккерея. Желчь и иронию Теккерея Введенский заменял легкой,
забавной шуткой; убежденный в своей правоте, "облегчал" Теккерея, вписывая в
его произведения увлекательные пассажи или опуская те, что казались ему
скучными. Так нарушалось художественное единство прозы писателя, сюжеты
которого - не детективно-увлекательные, как у Диккенса, но психологические
по своей сути - особенно страдают от любого механического ущемления.
Безусловно, велика роль Введенского в популяризации Теккерея в России.
И все же голос английского писателя должен был пробиваться через мощные
словесные заслоны. К счастью, он оказался достаточно громким и самобытным:
его смогли расслышать жадные до всего нового русские читатели и пристально
следившие за новинками западной словесности русские писатели. Но это
все-таки был не истинный Теккерей. К тому же русской публике, очарованной,
завороженной Диккенсом, не слишком импонировал голос этого ироничного,
желчного, пугающего своей психологической обнаженностью английского
писателя.
Да что обычный читатель! Вот мнение Л. Н. Толстого, который, как можно
судить по его переписке, дневникам, разговорам, не раз обращался к Теккерею.
Хранящийся в Яснополянской библиотеке экземпляр романа "Ньюкомы" с
замусоленными уголками страниц - не свидетельство ли это того, что Толстой
внимательно, даже как-то пристрастно изучал Теккерея? После обстоятельного
знакомства с "Ярмаркой тщеславия", "Генри Эсмондом", "Ньюкомами" в письме к
Н. А. Некрасову от 1856 г. Толстой замечает: "У нас не только в критике, но
и в литературе, даже просто в обществе, утвердилось мнение, что быть
возмущенным, желчным, злым очень мило. А я нахожу, что скверно... Теккерей
до того объективен, что его лица со страшно умной иронией защищают свои
ложные, друг другу противоположные взгляды". Но теккереевская тема снобизма
занимала Толстого, начиная с "Детства и отрочества" и вплоть до "Анны
Карениной". Он всегда восставал против лжи, лицемерия, цинизма светской
жизни.
Однажды на вопрос, как он относится к творчеству английского писателя,
Толстой отмахнулся, в другой раз заметил, что "ему далеко до Диккенса", а
как-то еще сказал: "Теккерей и Гоголь верны, злы, художественны, но не
любезны...", "Отчего Гомеры и Шекспиры говорили про любовь, про славу и про
страдания, а литература нашего века есть только бесконечная повесть
"Снобсов" и "Тщеславия"". Принадлежит ему и такое высказывание о Теккерее:
"Существует три признака, которыми должен обладать хороший писатель.
Во-первых, он должен сказать что-то ценное. Во-вторых, он должен правильно
выразить это. В-третьих, он должен быть правдивым... Теккерей мало что мог
сказать, но писал с большим искусством, к тому же он не всегда был
искренним".
Однако не менее любопытно и другое - отчетливый интерес Толстого к
Троллопу, в книгах которого он высоко ценил "диалектику души" и "интерес
подробностей чувства, заменяющий интерес самих событий". Но Троллоп-психолог
с его "диалектикой души" - прямой ученик Теккерея.
А Тургенев, видевший Теккерея в Париже и в Лондоне и даже
продекламировавший во время лондонской встречи одно из стихотворений Пушкина
автору "Ярмарки тщеславия"? Он тоже не оставил воспоминаний о Теккерее, о
чем приходится только сожалеть, ибо они были бы для нас бесценны.
Вчитываясь в произведения Тургенева, например, в его "Дым", раздумывая
над образом Ирины, приходишь к выводу, что, вероятно, Тургенев, так мало
М., "Книжная палата", 1989
Составитель Е.Ю. Гениева, кандидат филологических наук, при участии
М.Н. Шишлиной
OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------
^TОБ ЭТОЙ КНИГЕ^U
Намерение издать библиографический указатель "Теккерей в русской
печати" существовало давно. Еще в 60-е гг., в пору работы над изданием
"Чарльз Диккенс: Библиография русских переводов и критической литературы на
русском языке" (1838-1960) один из составителей, Ю. Р. Фридлендер, начала
вести рабочую картотеку материалов, посвященных Теккерею, с которыми она
сталкивалась при просмотре русской дореволюционной и советской печати. Такой
метод сбора материала "попутно" и "впрок" понятен и рационален. Диккенс и
Теккерей не только два имени в истории английской литературы, тесно
сопряженные друг с другом, но и два неразрывных явления в истории
становления английского классического реализма. Говоря об одном из корифеев,
исследователи практически всегда неизбежно вспоминают о другом.
Однако "росли" и наполнялись картотеки неравномерно. Солидной
становилась та, что условно называлась "русский Диккенс", скудной, особенно
по сравнению с "соперницей", была "русский Теккерей". Результатом первой
стал указатель "Чарльз Диккенс". Судьба второй оказалась драматичной.
Во время командировки в Ленинград в 1984 г. я попыталась найти следы
этой бесценной картотеки, о которой немало слышала. Да, вспоминали старейшие
работники Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, верно, Ю. Р.
Фридлендер вела такую картотеку, но после ее ухода на пенсию она как будто
бы была передана в архивный отдел Библиотеки, находящийся в одном из
помещений Александро-Невской лавры. Нет, возражали другие, близко знавшие Ю.
Р. Фридлендер по работе, уйдя на пенсию, составительница взяла картотеку
домой и продолжала над ней работать. Родственников у нее не было, так что
сказать, куда попала после ее смерти картотека, трудно. Поиски ни к чему не
привели. Судьба картотеки Ю. Р. Фридлендер неизвестна мне и по сей день, но
всякому, кто может сообщить что-либо о ней, я была бы чрезвычайно
признательна. Ведь нет смысла говорить, что материал, собранный таким
компетентнейшим библиографом и специалистом, наверняка, отличался особой
полнотой.
Раздумывая, почему все же составители указателя "Диккенс" Ю. Р.
Фридлендер, И. М. Катарский, М. П. Алексеев не создали аналогичного
указателя о Теккерее, я пришла к выводу, что их остановила именно "скудость"
сведений. Убеждение подтвердилось и тем, что вдова М. П. Алексеева на
вопрос, нет ли в архиве ученого неопубликованных материалов о Теккерее,
ответила отрицательно.
Казалось бы, следовало отступиться. Ведь и просмотр основных
библиографических источников - летописей Всесоюзной книжной палаты,
отраслевых библиографических пособий, справочных изданий, собраний сочинений
русских и советских писателей и критиков, мемуаров и переписки писателей и
деятелей культуры, а также годовых комплектов целого ряда русских
периодических изданий XIX в. и советских периодических изданий и ежегодников
- не особенно воодушевлял. Коллеги, работающие над другими
библиографическими изданиями и по доброй, старой традиции приносящие
карточки "по твоему писателю", появлялись с такими дарами редко, и в их
глазах читалось сочувствие: "Нет Теккерея в русской культуре". Однако
уверенность, что мы на правильном пути и что издание о Теккерее в русской
печати должно состояться, подкрепилось, в частности, тем, что такой видный
ученый, как Ю. Д. Левин, предложил своей аспирантке С. Нураловой тему о
Теккерее и об отражении его творчества на страницах дореволюционных изданий.
Диссертация эта уже защищена, и С. Нуралова пришла в ней к любопытным
выводам.
Немалую пользу принесла и работа с картотекой М. Бахтина в Пушкинском
доме. Как известно, М. Бахтин регистрировал в ней все, что ему "попадалось"
о писателях Европы, а "попадалось" ему, отличавшемуся удивительной научной
тщательностью, убеждением, что библиографические записи - это память
культуры, сваи мостов, которые перекидываются из одной эпохи в другую, -
немало. Некоторые записи он аннотировал, и можно лишь поражаться тому, что
эти скупые заметки не потеряли своего значения и сегодня. В годы, когда еще
не занимались поэзией Теккерея и даже специалисты-западники имели о ней
довольно отдаленное представление, М. Бахтин сумел определить суть
поэтического дара Теккерея. Под записью о "Балладе о Буйабесе" М. Бахтин
пишет: "То юмор, то задушевно". Даже ошибки, неточности М. Бахтина - и те
интересны. О раннем стихотворении "Тимбукту" он говорит, как о "великой
казацкой эпопее". Видимо, он спутал "Тимбукту" с поэмой "Святая София",
которая и до сих пор плохо освоена даже специалистами.
Очень полезной и важной оказалась статья из архива В. В. Сиповского
(ИРЛИ, ед. хр. 279, оп. Э 62), в которой исследователь доказывает, что
судьба Теккерея в России достойна самого пристального изучения. Говоря о
степени популярности писателя, В. В. Сиповский замечает, что лучше всего ее
определять подсчетом его изданий. По систематическому каталогу Межова,
продолжает В. В. Сиповский, отражающему издания с 1820 по 1870 г., можно
увидеть, что изданий Диккенса было 12, Теккерея - 7. В Публичной библиотеке
насчитывается 18 названий произведений Теккерея, изданных до 1917 г., среди
них - одно собрание сочинений, пять изданий "Ярмарки тщеславия", три издания
"Пенденниса". Сиповский внимательно исследовал и связи Теккерея с русскими
писателями, указал на предположительные заимствования у Теккерея и на
параллели, существующие между произведениями Теккерея и Толстого, Теккерея и
Тургенева, Теккерея и Гончарова и т. д.
Были и настоящие находки. Одна из них состоялась в Рукописном отделе
Пушкинского дома. В ответ на просьбу показать картотеки С. Венгерова и Н. К.
Михайловского дежурный сотрудник отдела сказал: "Смотрите, но Теккерея у нас
нет". И вдруг в архиве Н. К. Михайловского (ИРЛИ, ф. Э 181, оп. Э 3, ед. хр.
Э 333, Э 1) я прочла письмо Теккерея к неизвестному лицу. Еще раз просмотрев
работу Ю. Д. Левина об автографах в Пушкинском доме, не нашла в ней
материала об этом таинственном письме. Но ведь был же у Теккерея адресат,
почему-то эта записка оказалась в архиве Н. К. Михайловского. И вот -
открытие... Впрочем, читатель узнает о нем, познакомившись с этой книгой...
Приятные неожиданности ожидали и в Публичной библиотеке им. М. Е.
Салтыкова-Щедрина. Там тоже разговор начался не слишком обнадеживающе:
"Теккерей? Сейчас посмотрим. Впрочем, вряд ли у нас есть что-либо
интересное". И вот передо мной архив Н. А. Добролюбова. Ед. хр. Э 16.
Огромные листы бумаги, с трудом умещающиеся в солидные картонные папки.
Читаю описание: "Добролюбов Николай Александрович. Заметки о ходе
крестьянской реформы. Сделаны [карандашом] на полях рукописи В. В. Бутузова
[отрывка из перевода романа В. М. Теккерея "Виргинцы", глава XXI. Невинная
малютка]. Помета Н. Г. Чернышевского [карандашом] на полях и надпись на
обложке. Видимо, 1859 г.".
От такой встречи захватило дух - тройной автограф: почерк переводчика
Теккерея В. В. Бутузова, о котором мы знаем пока еще очень мало, но который
и чувствовал и понимал стиль Теккерея, почерк Н. А. Добролюбова, почерк Н.
Г. Чернышевского. И все это на полях романа Теккерея "Виргинцы". Соединились
не только разные культуры, но и история - русская и американская. Может
быть, не случайно, что именно на полях исторического романа об Америке
Добролюбов оставил свои заметки о ходе крестьянской реформы?
И все-таки Теккерей есть в русской культуре! Только этот пласт надо
откопать, он зарыт, а уж почему - над этим стоит поломать голову. Ведь
"минус судьба в культуре" или "судьба под спудом" - это ведь тоже судьба,
хотя и изломанная. Ведь отрицательные величины подчас бывают важнее величин
положительных...
...Архив Платона Львовича Вакселя в Публичной библиотеке. Ед. хр. Э
2672, оп. Э 1. Письмо Вакселя неизвестной даме, проживающей в Лондоне, в
Кенсингтоне, которая, как можно судить по тексту, ему дорога. Здесь же очень
хороший и не встречавшийся мне никогда до этого ни в одной зарубежной книге
фотопортрет Теккерея. К портрету справка о Теккерее на немецком языке,
составленная Вакселем. На обороте фотографии приведены слова Теккерея о
Гете, видимо, выбранные Вакселем не случайно. В них - оценка и самого
Теккерея. И надо заметить очень высокая: "В этой голове отразился весь мир и
отразился в такой духовной гармонии, как никогда с тех пор, как нас покинул
наш Шекспир; даже мир подлости, в котором ты ведешь тяжелую борьбу и иногда
при этом спотыкаешься, является перед тобой в новом виде и в истинной своей
сущности".
Фотография замечательна. Она тем более ценна, что знакомство с
фотографиями и портретами Теккерея, иные из которых были сделаны выдающимися
английскими живописцами, например, С. Лоуренсом и Д. Маклизом, приводят к
любопытному выводу. Почему Теккерей такой разный на всех этих фотографиях и
рисунках? Такое впечатление, что снимали и рисовали не одного человека, а
многих и выдавали за автора "Ярмарки тщеславия". Вот он светский надменный
денди, вот глубокий старик, хотя умер 52 лет от роду, вот уверенный в себе
литератор, вот старый растерянный человек, сидящий в своем кабинете. Да,
изображений много, но нет - лица. Так и кажется, что тот, кто позировал
художнику или сидел перед объективом фотографа, задался целью скрыть свою
персону.
Тем более удивителен фотопортрет из собрания П. Л. Вакселя. С этой
фотографии смотрит душа Теккерея. Нет в этом лице ни чопорности, ни
светскости, перед нами несколько растерянное лицо близорукого человека, не
слишком счастливого, совсем в себе не уверенного. Лицо, снявшее маску, лицо,
застигнутое врасплох.
Кто же был Платон Львович Ваксель, сохранивший для потомков такое
замечательное изображение Теккерея?
Платон Львович Ваксель (1844-1918) - музыкальный критик, сотрудник
Министерства иностранных дел, коллекционер. В 1870-1877 гг. учился в
Лейпцигском университете и получил степень доктора международного права.
С 1874 г. П. Л. Ваксель жил в Петербурге и служил в Министерстве
иностранных дел. В 1877 г. он был назначен вице-директором канцелярии
министерства. Выступал в печати со статьями по. вопросам музыки и
изобразительного искусства. Был видным деятелем Санкт-Петербургского
отделения Русского музыкального общества, действительным членом Академии
художеств. Еще студентом, в 1871 г. Ваксель начал собирать свою коллекцию
автографов, рисунков, портретов русских и иностранных деятелей.
Библиографические разыскания подсказали и структуру книги. То, что
отыскивалось с таким трудом, хотелось сохранить не только в скупой
библиографической записи и не только в аннотации. Хотелось дать возможность
читателю убедиться воочию, какими подчас странными, неглубокими или,
напротив, удивительно проницательными были суждения русских писателей о
Теккерее. Ведь собранные вместе суждения Герцена, Тургенева, Гончарова, Л.
Толстого, Чернышевского, Писемского, Ушинского, Короленко, Достоевского, М.
Горького и других классиков показывают особенность судьбы "русского
Теккерея". На фоне кратких отзывов писателей выделяются своей
обстоятельностью статьи А. В. Дружинина. В собранных мнениях, оценках,
суждениях немало неточностей, есть ошибки - но ведь это тоже судьба!
Так возникли разделы "Теккерей и русские писатели", "Теккерей и русская
культура". Пусть читателя не удивляет, что в одной и той же книге он
встретится с разными взглядами на одно и то же явление, скажем, на
творческие отношения Теккерея и Л. Н. Толстого. Суждения на этот счет
составителя отличаются от суждений С. Нураловой. Точка зрения М. Н. Шишлиной
на переводческую деятельность И. И. Введенского в некоторых аспектах не
совпадает с мнением Ю. Д. Левина, работы которого об этом переводчике
отражены в библиографическом указателе. Но ведь в спорах рождается истина.
А как относились к Теккерею его собратья по перу, знавшие его в
каждодневной жизни? Может быть, их суждения помогут нам дорисовать те черты,
что размыты на его портретах и фотографиях? Читатель узнает, что думали о
Теккерее Шарлотта Бронте, Чарльз Диккенс, Энтони Троллоп, Роберт и Элизабет
Браунинги, Бернард Шоу, удивится, как часто современники не понимали этого
писателя, наверное, задастся вопросом, а почему они столь превратно
толковали его творчество, а подчас и поведение?
Но надо предоставить слово и самому Теккерею. Его голос звучит в двух
разделах: Теккерей-критик, где приведены отрывки из эссеистики Теккерея, его
высказывания о реализме, писательском мастерстве. Надо заметить, что многие
положения Теккерея не потеряли своей актуальности и по сей день.
Читателя ждет и несколько неожиданная встреча с Теккереем-поэтом.
Пожалуй, это наиболее неизвестная страница в его творческом наследии. В
книге воспроизводятся в хронологическом порядке самые разные стихотворения
Теккерея - песни, баллады, отрывки из поэм. Даются и разные образцы
переводов. Некоторые стихотворения были переведены специально для данного
издания, а потому являются первой публикацией.
И, наконец, как говорят соотечественники Теккерея, "last but not least"
(последнее, но отнюдь не последнее по значению) - рисунки Теккерея. Ведь он
был отменным рисовальщиком, писателем-художником. И библиографический
указатель произведений Теккерея не может существовать без этой страницы его
наследия.
Разделы перечислены не в той последовательности, как они идут в книге.
Но мне хотелось рассказать, как они возникли. И хотя уже совсем странно
заканчивать заглавием - но, действительно, оно было придумано в этой книге в
последнюю очередь, заглавие - плод коллективного творчества издательства и
Всесоюзной государственной библиотеки иностранной литературы, а подсказал
его сам материал: "Уильям Мейкпис Теккерей: творчество, воспоминания,
библиографические разыскания".
У Библиотеки есть опыт издания библиографических указателей с
литературоведческими и литературными приложениями: "Чарльз Диккенс" (1962),
первый выпуск Шекспира в русской печати (1964), "Мериме" (1968), "Золя"
(1975), "Петрарка" (1986). В этих изданиях приводились списки автографов и
материалы о них, статьи о русских исследователях. Так, в недавно вышедшем
указателе "Франческо Петрарка" были приведены образцы русских переводов его
стихотворений поэтами XVIII-XX вв.
И все же эта работа - первый опыт библиографического указателя с
обширными литературными приложениями и иконографическим материалом. Первый
опыт всегда труден. Тем более неоценима помощь и содействие, которую оказала
при подготовке рукописи к печати редактор этой книги. Составитель выражает
свою признательность переводчикам, сделавшим переводы для этого издания,- Т.
Я. Казавчинской, А. Ва-сильчикову, Е. Печерской, А. Солянову; И. М.
Дьяконову, предоставившему редкие материалы из архива своего отца Михаила
Алексеевича Дьяконова, переводчика "Ярмарки тщеславия"; сотрудникам
Рукописного отдела Института русской литературы (Пушкинского дома) АН СССР,
Ленинградской государственной театральной библиотеки им. А. В. Луначарского,
Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, а также М.
Н. Шишлиной - сотруднице Научно-библиографического отдела Всесоюзной
государственной библиотеки иностранной литературы за большую помощь при
сборе библиографического материала.
^TСТРАННАЯ СУДЬБА УИЛЬЯМА ТЕККЕРЕЯ^U
...Было бы неразумно утверждать, будто юмор ...слишком хорош для
широкой публики и наслаждаться им способны только избранные. Лучшими
образцами юмора, как нам известно, восторгается и публика, и утонченные
ценители.
Теккерей
Теккерея переводили в России, начиная с 1847 г.; в 50-60-е гг. прошлого
века были изданы все его большие романы: "Ярмарка тщеславия", "Пенденнис",
"Генри Эсмонд", "Ньюкомы", "Виргинцы", "Дени Дюваль". "Теккерей составил
себе европейскую славу", - восторженно восклицал критик журнала
"Отечественные записки". ""Ярмарку тщеславия" знают все русские читатели", -
вторил ему рецензент из "Сына Отечества". В "Отечественных записках" за 1861
г. сказано, что "Теккерей стоит далеко впереди самых знаменитых имен в
списке юмористов".
Периодические издания разных направлений и ориентации наперебой
печатали все, что выходило из-под пера Теккерея. Нередко одно и то же
произведение публиковалось параллельно в разных журналах и в разных
переводах. "Ярмарка тщеславия", или "Базар житейской суеты", как называли
роман в самых первых русских переводах, вышла в 1850 г. в приложении к
журналу "Современник" и в "Отечественных записках". Также и "Ньюкомы" в 1855
г. появились практически одновременно в приложении к журналу "Современник" и
в "Библиотеке для чтения".
В числе переводчиков Теккерея был сам Иринарх Иванович Введенский,
человек редких талантов, блестяще представивший русскому читателю Диккенса.
Переводили Теккерея В. В. Бутузов, В. А. Тимирязев, брат К. А. Тимирязева,
бабушка А. Блока Е. Г. Бекетова. На страницах журналов и газет печатались не
только его крупные произведения, но и многочисленные повести, рассказы,
эссе, что, пожалуй, особенно симптоматично. Жанр рассказа и эссе, в котором
выступал Теккерей, как нельзя лучше соответствовал "физиологическому
очерку", получавшему все большее распространение в русской словесности.
Таким образом, переводы Теккерея косвенно влияли на мощный процесс
формирования русского реализма XIX в.
Русские критики, в числе которых, в первую очередь, необходимо назвать
Александра Васильевича Дружинина, сделавшего немало для популяризации
творчества Теккерея в России, сознавали, что Теккерей - писатель особый, не
похожий на Диккенса, которым зачитывалась русская публика, что автор
"Ярмарки тщеславия" - провозвестник нового аналитического, психологического
направления, которое только еще начинала осваивать русская, да и вся
европейская словесность. Поэтому не только как комплимент, но прежде всего
как вдумчивая оценка воспринимаются слова критика из "Санкт-Петербургских
ведомостей", который называет автора "Ярмарки тщеславия" "властителем дум".
Очень показателен и эпизод, о котором рассказывает Достоевский в письме к
Страхову от 28 мая 1870 г.: "Давно уже, лет двадцать с лишком назад в 1850
г., я зашел к Краевскому и на слова мои, что, вот, может быть, Диккенс
напишет что-нибудь, и к новому году можно будет перевести, Краевский вдруг
отвечал мне: "Кто... Диккенс ...Диккенс убит... Теперь нам Теккерей явился,
- убил наповал. Диккенса никто и не читает теперь"".
На страницах "Современника", "Отечественных записок", "Русского слова",
"Сына Отечества", "Библиотеки для чтения" и других журналов печатались и
многочисленные переводные статьи о Теккерее, и это свидетельствует о том,
что русская читающая публика хотела знать, что вышло из-под пера Теккерея,
каковы обстоятельства его жизни, что о нем думают его соотечественники.
Необходимо согласиться с В. В. Сиповским, что оценки, содержавшиеся в
статьях западноевропейских критиков, подчас были проницательнее, чем
суждения отечественных рецензентов. Английские и французские литературоведы
в целом глубже поняли творчество Теккерея, и их статьи в этом отношении были
особенно важны. Они вводили русского читателя в литературную жизнь Запада,
когда там происходил тот же литературный процесс, что и в России - переход
от романтизма к реализму - от Гюго к Теккерею.
Среди писавших о Теккерее встречаются имена многих русских классиков: Герцена, Гончарова, Тургенева, Некрасова, Писарева, Короленко, Достоевского, Толстого, Чернышевского. В 1894-1895 гг. выходит двенадцатитомное собрание сочинений Теккерея, своеобразный итог освоения Теккерея русской литературой XIX в. Это издание весьма полно
представляет разнообразное творчество Теккерея, к работе над ним были
привлечены и лучшие переводческие силы.
И все же сердце русского читателя безраздельно было отдано Диккенсу,
популярность которого в России, действительно, была феноменальной.
Традиция предпочтения Диккенса Теккерею, хотя, как легко увидеть из
библиографических указателей, переводили их в целом в равной степени, плавно
перешла в XX в. Любопытно, что в справочнике "Что читать народу: критический
указатель книг для народного и детского чтения" (М.: Сытин, 1906) не
упоминается ни одно произведение Теккерея. И даже сегодня, в конце XX в., на
вопрос: "Какие произведения Теккерея вам известны?" - получишь ответ:
"Ярмарка тщеславия".
Конечно, "Ярмарка тщеславия" - самое известное произведение писателя,
занимающее особое место в его творческой судьбе: с ним к Теккерею пришла
слава. И все же жаль, что из огромного наследия классика, с трудом
умещающегося в двадцати шести томах английского собрания сочинений, в
сознании нашего читателя на сегодняшний день осталась только "Ярмарка
тщеславия".
Ситуация в известном смысле нелепая, но имеющая объяснение. Творческая
драма Теккерея, писателя, опередившего свое время, скорее нашего
современника, была в том, что исторически он был современником Диккенса. Всю
жизнь, у себя на родине и у нас, в России, он находился в тени великого
собрата по перу.
Не повезло Теккерею даже в том, что его переводил Введенский. Метод,
выработанный на переводах близкого ему по темпераменту Диккенса, он невольно
перенес на Теккерея. Желчь и иронию Теккерея Введенский заменял легкой,
забавной шуткой; убежденный в своей правоте, "облегчал" Теккерея, вписывая в
его произведения увлекательные пассажи или опуская те, что казались ему
скучными. Так нарушалось художественное единство прозы писателя, сюжеты
которого - не детективно-увлекательные, как у Диккенса, но психологические
по своей сути - особенно страдают от любого механического ущемления.
Безусловно, велика роль Введенского в популяризации Теккерея в России.
И все же голос английского писателя должен был пробиваться через мощные
словесные заслоны. К счастью, он оказался достаточно громким и самобытным:
его смогли расслышать жадные до всего нового русские читатели и пристально
следившие за новинками западной словесности русские писатели. Но это
все-таки был не истинный Теккерей. К тому же русской публике, очарованной,
завороженной Диккенсом, не слишком импонировал голос этого ироничного,
желчного, пугающего своей психологической обнаженностью английского
писателя.
Да что обычный читатель! Вот мнение Л. Н. Толстого, который, как можно
судить по его переписке, дневникам, разговорам, не раз обращался к Теккерею.
Хранящийся в Яснополянской библиотеке экземпляр романа "Ньюкомы" с
замусоленными уголками страниц - не свидетельство ли это того, что Толстой
внимательно, даже как-то пристрастно изучал Теккерея? После обстоятельного
знакомства с "Ярмаркой тщеславия", "Генри Эсмондом", "Ньюкомами" в письме к
Н. А. Некрасову от 1856 г. Толстой замечает: "У нас не только в критике, но
и в литературе, даже просто в обществе, утвердилось мнение, что быть
возмущенным, желчным, злым очень мило. А я нахожу, что скверно... Теккерей
до того объективен, что его лица со страшно умной иронией защищают свои
ложные, друг другу противоположные взгляды". Но теккереевская тема снобизма
занимала Толстого, начиная с "Детства и отрочества" и вплоть до "Анны
Карениной". Он всегда восставал против лжи, лицемерия, цинизма светской
жизни.
Однажды на вопрос, как он относится к творчеству английского писателя,
Толстой отмахнулся, в другой раз заметил, что "ему далеко до Диккенса", а
как-то еще сказал: "Теккерей и Гоголь верны, злы, художественны, но не
любезны...", "Отчего Гомеры и Шекспиры говорили про любовь, про славу и про
страдания, а литература нашего века есть только бесконечная повесть
"Снобсов" и "Тщеславия"". Принадлежит ему и такое высказывание о Теккерее:
"Существует три признака, которыми должен обладать хороший писатель.
Во-первых, он должен сказать что-то ценное. Во-вторых, он должен правильно
выразить это. В-третьих, он должен быть правдивым... Теккерей мало что мог
сказать, но писал с большим искусством, к тому же он не всегда был
искренним".
Однако не менее любопытно и другое - отчетливый интерес Толстого к
Троллопу, в книгах которого он высоко ценил "диалектику души" и "интерес
подробностей чувства, заменяющий интерес самих событий". Но Троллоп-психолог
с его "диалектикой души" - прямой ученик Теккерея.
А Тургенев, видевший Теккерея в Париже и в Лондоне и даже
продекламировавший во время лондонской встречи одно из стихотворений Пушкина
автору "Ярмарки тщеславия"? Он тоже не оставил воспоминаний о Теккерее, о
чем приходится только сожалеть, ибо они были бы для нас бесценны.
Вчитываясь в произведения Тургенева, например, в его "Дым", раздумывая
над образом Ирины, приходишь к выводу, что, вероятно, Тургенев, так мало