Держите курс на раскол левых сил. Попытайтесь спровоцировать преждевременную стачку докеров в главном порту.
x x x
За поворотом показалась бензозаправочная станция вездесущей иностранной фирмы. Четопиндо остановил так резко, что тормоза завизжали и Миллер едва не стукнулся лбом о переднее стекло. До станции было метров сто. Четопиндо дал задний ход и ехал так, пока станция вновь скрылась за поворотом.
– Кажется, нас не заметили, – пробормотал он, съезжая в сторону с шоссе.
Они долго ехали по бездорожью, пока не выбрались на грунтовку. Дымящаяся вершина то исчезала, то появлялась вновь, постепенно к ним приближаясь.
Миллера трясло словно в лихорадке: видимо, сказывалась непривычная для него кислородная недостаточность.
– Закури, чудак, легче будет, – посоветовал Четопиндо, но Миллер не послушался.
Сделав порядочный крюк, они снова выбрались на трассу.
– Дорога для туристов, – пояснил Четопиндо. – Она проходит у подножия вулкана.
– Что-то их не видно…
– Осень. Не сезон.
К вершине вулкана Четопиндо добирался, ведя машину по широкой спирали.
– Наверно, на машине никто еще не пытался сюда взобраться! – прокричал Миллер, перекрывая натужное гудение мотора.
– Пожалуй, – согласился Четопиндо. – Эти тропки предназначены только для пешеходов, и то самых ретивых, тех, кому непременно надо своими глазами заглянуть в жерло вулкана, чтобы потом было чем хвастаться.
Солнце било в глаза, и Миллер поправил сомбреро так, чтобы тень падала на лицо.
– У нас есть такой певец и поэт, – сказал Четопиндо, переключая скорость, – Рамиро Рамирес. Талантливый парень, хотя и тяготеет к левым. Он был у вулкана и написал о нем песенку…
Неожиданно генерал запел:
Анакондой в горах извивалась дорога.
Наползала на пики, ныряла в провалы.
Ненасытная, стой! Погоди хоть немного.
А вокруг раскаленные высятся скалы.
Через некоторое время они добрались до вершины.
То, что издали казалось тоненькой безобидной струйкой, едва заметной на фоне безоблачного неба, превратилось в клубы дыма, насыщенного серными испарениями.
Миллер и Четопиндо неудержимо кашляли и чихали, глаза их слезились. Особенно худо пришлось Карлу: он не привык еще к контактным линзам, они резали глаза.
Он вытащил из кармана очки.
– Попробую надеть, может быть, немного легче будет, – сказал он, как бы извиняясь. – Привык, просто не могу без очков.
– Дай-ка, – коротко сказал Четопиндо, протянув руку.
Недоумевающий Миллер отдал ему очки, и генерал, открыв дверцу машины и размахнувшись, швырнул их в пропасть.
– Забудь об очках, у моего бразильского друга отличное зрение. Разве не так?
– Так.
– То-то же. Ну-с, приступим к завершению второй части нашего плана, – сказал Четопиндо, вылезая из машины. С собой из вещей он взял только неизменный кольт и фотоаппарат.
Машина стояла недалеко от пропасти. Миллер, выйдя вслед за Четопиндо из кабины, подошел к ее краю, глянул вниз, и голова у него закружилась. Сквозь поднимающиеся из бездны бурые, подсвечиваемые снизу тяжелые клубы изредка поблескивал огонь. Там, под дымом, угадывались медленные огненные валы. Из жерла несло нестерпимым жаром. Дым, тянущийся из отверстия, тотчас относил в сторону ровно дующий ветер.
– Счастье, что ветер не в нашу сторону, – пробормотал Миллер, сделав шаг назад. – Мы бы тут задохнулись в два счета.
– В этих горах направление ветра постоянно, – сказал Четопиндо. – Потому и туристы имеют возможность подниматься к верхушке кратера.
Почва вокруг была жесткой, каменистой. Ни кустика, ни травинки не росло на вершине вулкана. Видимо, серные испарения были для них губительны.
Сдвинуть машину к краю пропасти оказалось просто. Она была легка на ходу – великолепная вещь, сделанная по специальному заказу в одной из соседних стран.
– Не жалко? – спросил Миллер, помогая Четопиндо подталкивать машину сзади.
– Ты в шахматы играешь, Карло? – неожиданно спросил Четопиндо, повернув к нему покрасневшее от напряжения лицо.
– Немного…
– В таком случае ты должен знать, что для того, чтобы выиграть партию, иногда бывает необходимо пожертвовать противнику фигуру.
С этими словами Четопиндо похлопал руками по багажнику. Было не совсем ясно, какую «пожертвованную фигуру» он имеет в виду: то ли труп Гарсиа, спрятанный в багажнике, то ли обреченную на уничтожение машину, то ли то и другое, вместе взятое.
Они остановились на минутку, чтобы перевести дух.
– А ты уверен, Артуро, что жертва, как говорят шахматисты, не будет опровергнута? – тихо спросил Миллер.
– Ты о чем?
– Криминалисты говорят, что любое… – Миллер на мгновение замялся, – что любое действие оставляет след.
Четопиндо усмехнулся.
– Ты видел сам, – сказал он, – вулкан не спит. Лава за несколько минут сожрет машину со всеми потрохами. И ничего не останется.
– Останутся следы машины на склоне.
– Сам видишь, какая здесь почва, – Четопиндо топнул ногой. – Сплошные камни. Разве видны на них следы нашей машины?
Миллер присмотрелся и сказал:
– Невооруженным глазом следы не видны, но это ни о чем не говорит. Если сюда придут специалисты из криминальной полиции со своими приборами…
– Пока сюда доберутся ищейки из криминальной полиции, начнется сезон дождей, – махнул рукой Четопиндо. – Осенняя слякоть и так уже запоздала. Между прочим, в этих краях совсем недавно прошел обнадеживающий дождик. Ты обратил внимание, как не хотели разгораться листья, которые собрал Гарсиа?
– Обратил.
– А ты знаешь, что такое сезон ливней в Оливии? – продолжал Четопиндо. – Это примерно то же самое, что сезон ливней у вас.
– У нас?!
– У вас в Бразилии, – пояснил Четопиндо. – Ну, взялись, что ли!..
Машина зависла передними колесами над пропастью. В следующее мгновение она сорвалась и рухнула вниз, увлекая за собой большие и малые камни.
Обратно двинулись пешком.
Спускаться было трудно, и Миллер понял, почему, по словам Четопиндо, только самые отчаянные туристы рисковали подняться на гору, чтобы заглянуть в отверстую пасть вулкана. Большинство же туристов предпочитало останавливаться в отеле, выстроенном предприимчивым хозяином.
Отель располагался достаточно далеко от вулкана, чтобы самые робкие туристки чувствовали себя там в безопасности, и в то же время из окон его номеров открывался шикарный вид на грозно курящуюся вершину вулкана.
Что же касается любителей сувениров, взятых «на месте действия», то для них у портье имелись в широком ассортименте камешки с оплавленными краями, закопченные куски базальта, обломки разноцветной пемзы – «прямо из жерла вулкана». Такой товар туристы покупали не торгуясь. Отель был воздвигнут вдали от шоссе – как известно, ничто не ценят туристы-толстосумы так дорого, как тишину, покой.
Последней цивилизованной точкой на пути к вулкану была бензоколонка, расположенная примерно на полдороге от отеля к вулкану. За бензоколонкой трасса оставляла в стороне вулкан, делала крутой поворот, чтобы нырнуть в тоннель.
До бензоколонки Четопиндо и Миллер добрались к вечеру, потные, грязные и злые как черти. Попугайный па-ряд Четопиндо несколько вылинял и утратил свой вызывающий, по мнению Миллера, вид. Сам он то и дело вытирал с лица пот, черный от копоти и пыли.
Увидя в руках у высокого посетителя кольт, толстогубый курчавый негритенок – единственное живое существо на бензоколонке – затрясся от страха.
– Выручки нет, масса, клянусь богом, – забормотал негритенок, прижав руки к груди. – Сезон закрыт уже, туристов нет.
Высокий пристально посмотрел на него.
– Разве здесь не проезжают машины? – спросил он.
– Очень редко.
– Когда в последний раз ты видел машину? – быстро спросил высокий.
– Три дня назад.
– Лжешь.
– Клянусь богом…
Высокий направил на мальчишку кольт.
– Отвечай быстро и только правду: утром здесь проезжала машина?
– Он не мог ее не заметить, – сказал по-немецки второй посетитель. Однако мальчишка-заправщик понял его: общаясь с заграничными туристами, он поднаторел немного в иностранных языках, во всяком случае, понимал общеупотребительные слова.
– Говори! – прикрикнул на него высокий.
– Нет, нет, – негритенок завертел головой так быстро, что казалось, голова его вот-вот отвалится. – Никакой машины здесь не проезжало ни утром, ни днем, масса, – повторял он, глядя прямо в глаза высокому. Усомниться в его искренности было невозможно.
Высокий опустил кольт.
– Где здесь телефон? – спросил он.
Парнишка, дрожа от страха, проводил обоих посетителей в заднюю комнату.
Тот, что был пониже ростом и поплотнее, больше помалкивал. Сомбреро у него было надвинуто почти на самые глаза. Но, взглянув на него снизу, негритенок рассмотрел – глазищи большущие и блестят как стеклянные.
«Сатана!..» – с ужасом подумал заправщик.
Высокий сел к столу, положил перед собой кольт и снял телефонную трубку.
– Проваливай, – сказал он заправщику, прежде чем набрать номер.
Мальчишка выскользнул за дверь, плотно прикрыв ее за собой. Он не сомневался, что в случае нужды высокий тотчас пустит свой кольт в дело. Любопытство, однако, пересилило страх, и он приник ухом к старой облупившейся филенке.
Первые слова, произнесенные тихо, заправщик не расслышал. Затем незнакомец повысил голос:
– …Да, да, поднять на ноги весь полицейский аппарат, под мою ответственность. Это говорю вам я, генерал Четопиндо!
«Генерал Четопиндо!»
Услышав это имя, негр перекрестился. Неужели это тот самый генерал Четопиндо, которого народ окрестил «кровавым» за потопленные в крови забастовки?
Но разве может такая важная шишка появиться как простой смертный, без вооруженной свиты и без машины? Впрочем, его телохранителем может быть этот, сатана с блестящими глазами…
Рассуждения заправщика были прерваны криком, донесшимся из-за двери. Генерал Четопиндо орал яростно, с надрывом:
– …Мой шофер Гарсиа убежал! Да, черт возьми, вместе с машиной! И со всеми документами, в том числе и секретными. Что?.. Да, думаю, это его и прельстило. Наверно, за границу, куда же еще? Сообщите всем постам: пусть перекроют дороги. Не иголка же он, должен отыскаться. А вы-то сами еще не догадались, чьи это происки? Вот-вот, и я так считаю. И вот что: дайте – за моей подписью – объявление во все газеты. – Четопиндо выругался и добавил более спокойно: – Я нахожусь на бензозаправочной станции, близ вулкана. Она здесь единственная. Что? Для газеты? Это случилось очень просто. Мы решили отдохнуть в пути. Съехали с дороги. Поскольку было очень жарко, я устроился на открытом воздухе. Гарсиа предпочел машину. Теперь-то я понимаю, почему…
Негр вздрогнул – снаружи громыхнуло. В коридорное окошко было видно, как по внезапно потемневшему небу проворно скользнула молния. В оконные стекла ударили первые капли дождя, тяжелые и неторопливые. И тут же они заспешили, зазмеились по пыльным стеклам, оставляя за собой прихотливые следы.
– …Когда я проснулся – не было ни Гарсиа, ни машины, – гремел из-за двери голос генерала Четопиндо. – В общем-то, пришлось бы худо, но мне помог торговец из Рио-де-Жанейро, который по чистой случайности оказался неподалеку. Его имя? Карло Миллер. Да, да, запишите для газет. Все. Жду. – Четопиндо бросил трубку.
Заправщик отскочил в сторону, и вовремя.
Открылась дверь, в коридор вышли Четопиндо и Миллер.
– Поставь-ка чаю, малыш, – велел Четопиндо заправщику. – Хочешь чаю? – спросил он у Миллера.
– По такой погоде, – кивнул тот на окно, за которым хлестал дождь, – хорошо бы чего-нибудь покрепче.
– И не думай, – сказал Четопиндо. – Ближайшие несколько часов будут очень напряженными, и мы оба должны быть как стеклышки…
В течение последних часов Миллер несколько раз задавал себе вопрос: для чего Четопиндо сам решил принять участие в акции по уничтожению своего шофера? Неужели у него не нашлось бы надежных исполнителей? И пришел к выводу: побудительных причин у генерала было несколько, и главная – проверить его, Миллера, «в деле», проверить самолично.
Кроме того, очевидно, генерал был любитель острых ощущений и, видимо, считал, что акция не сулит ему никаких осложнений. Он даже не счел нужным сменить свой яркий мундир на какое-нибудь менее приметное платье. А зачем? Ведь в сценарии, который он загодя придумал и в который не счел нужным сразу посвятить Миллера, сам он был, если можно так выразиться, лицом страдательным: от него бежал шофер с машиной и секретными документами, зараженный левыми идеями.
Эффектно? Эффектно. И, кроме того, отличный повод для «завинчивания гаек» в стране.
В своих догадках Миллер был не далек от истины.
У Четопиндо действительно была этакая авантюрная жилка, которая время от времени давала себя знать, когда его обуревало желание самому участвовать в рискованных операциях внутри страны, хотя в этом не было никакой необходимости, самому вести допрос оппозиционеров и преступников, арестованных бдительными властями.
Очень может быть, что эта несколько болезненная страсть подстегивалась наркотиками, которые генерал употреблял во все большем количестве.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Под вечер Рамиро закончил вчерне текст новой песни, посвященной забастовщикам Королевской впадины. Рамиро чувствовал, что песня получится. Это ощущение редко обманывало его. Он знал, что новая песня – еще птенец, который обретет, непременно обретет крылья. Рабочие кварталы подхватят песню, и она зазвучит, зовя на борьбу. Единственно верные слова, выбранные из сотен и тысяч обыденных слов, жгли его, не давали спокойно сидеть на месте, требовали немедленного действия, движения.
Рамиро решил прогуляться до факел. К тексту, который он сочинил, нужна была еще и музыка, а мелодии лучше всего придумывались на ходу.
Рамиро шел, сам себе дирижируя и напевая. Дорога после недавнего ливня была влажной, ноги скользили и разъезжались по мокрой глине. Начавшись в горах, полоса настырных осенних дождей быстро дошла до самого побережья и яростно обрушилась на район Королевской впадины.
У дорожной развилки, отмеченной огромным, побуревшим от старости кактусом, Рамиро повстречал Роситу. Он хорошо знал дочь Орландо Либеро. Росита была очень дружна с его Люсией. Молодые женщины и работали вместе, в одной смене, на табачной фабрике.
– Привет, Росита, – сказал Рамиро.
Росита не ответила.
Он присмотрелся – огромные черные глаза девушки были полны слез.
– Кто тебя обидел?
– Никто.
– Гарсиа вернулся из поездки?
Росита посмотрела на него и отрицательно покачала головой.
– А где он?
– Дорого бы я дала, чтобы знать, где сейчас Гарсиа, – с горечью произнесла она.
– Почему ты не на фабрике? – спохватился Рамиро. – Разве смена уже закончилась?
– Для меня закончилась… – Росита, видимо, хотела что-то еще сказать, но лишь махнула рукой и направилась к своему дому.
Рамиро недоуменно смотрел ей вслед. Всегда спокойную и веселую Роситу было не узнать. Она шла неуверенно, часто спотыкаясь, словно незрячая.
Тревожное предчувствие охватило Рамиро. Сначала он решил было пойти за ней, чтобы выяснить, что случилось и не может ли он помочь. Однако раздумал: женские дела – вещь деликатная, нужно сначала посоветоваться с Люсией.
Когда Люсия вернулась с фабрики, она застала мужа за обычным делом: он сидел за столом, согнувшись над бумагой. Листок был вдоль и поперек исчеркан словами вперемежку с нотными знаками.
– Ты слышал новость? – спросила Люсия с порога.
– Что-нибудь сногсшибательное? – Рамиро встал из-за стола. – Хозяин фабрики отпустил рабочих раньше смены, чтобы они могли подышать свежим воздухом? Или, может быть, генерал Четопиндо стал социалистом?
– Четопиндо социалистом не стал, но у него крупные неприятности. Разве ты ничего не знаешь?
– Мне хватает своих.
– Ты действительно ничего не слышал?
– Да скажи прямо, что случилось, – произнес Рамиро, теряя терпение. – Я встретил недавно Роситу…
– И разговаривал с ней?
– Куда там! Она была не в себе…
– Это понятно: Гарсиа пропал.
– Как – пропал?! – не понял Рамиро.
– Как время от времени в Оливии пропадают люди – исчез, и все тут. – Люсия, устало бросив в угол перчатки из брезента, насквозь пропахшие табачными листьями, спросила: – Ты что-нибудь ел?
– Расскажи толком, что случилось с Гарсиа, – попросил Рамиро, взяв ее за плечи.
Люсия села на стул.
– О, боже, как я сегодня устала, – пожаловалась она. – Включи-ка радио и послушай.
Рамиро повернул ручку регулятора громкости. Диктор заканчивал читать сообщение:
«…Каждому, кто обнаружит местонахождение бежавшего, предлагается незамедлительно сообщить об этом полиции. Недонесение будет расцениваться как пособничество государственному преступнику, со всеми вытекающими отсюда последствиями».
Репродуктор смолк, чтобы через несколько мгновений разразиться бравурным маршем.
Рамиро прошелся по комнате.
– Речь шла о Гарсиа? – спросил он.
– Да.
– Что за ерунда! Зачем ему нужно было бежать? И куда?! – воскликнул Рамиро. – Что там говорилось еще, в этом сообщении?
– Генерал Четопиндо считает, что Гарсиа на его машине сбежал за границу, прихватив с собой ценные секретные бумаги.
– Чепуха какая-то. Кто в нее поверит?
– Да никто из наших на фабрике и не верит, – вздохнула Люсия, – но факт налицо: ни машины, ни Гарсиа не обнаружили.
– А давно длятся поиски?
– Уже несколько часов, чуть ли не целый день, если верить радио.
– Не мог он бросить друзей, дело… Не мог он бросить Роситу! – сердито воскликнул Рамиро.
– Не мог, – согласилась Люсия, бессильно уронив руки на колени.
– «Передаем экстренное сообщение», – снова раздалось в репродукторе, когда марш иссяк.
Рамиро ударил по репродуктору, и он, словно поперхнувшись, замолчал.
– Идем! – Рамиро решительно взял Люсию за руку.
– Куда? – удивленно подняла она глаза.
– К Орландо.
Дом Орландо Либеро ничем не выделялся среди других. Вообще стороннему человеку, попавшему в район фавел, было, должно быть, непонятно, как здешние жители отличают свои дома от соседних? Ведь все строения с виду вроде бы одинаковы. Впрочем, чужие сюда забредали редко.
Сегодня в доме Либеро было тесно – не протолкнешься. А люди все подходили и подходили.
– Гарсиа найдется! Вот увидите, Гарсиа найдется! – словно заклинание, повторяли они.
Внешне Орландо держался будто ничего не случилось. Спокойный, подтянутый, он старался с каждым поздороваться, перекинуться несколькими фразами.
А ведь Орландо Либеро лучше других понимал, чем чревато это несчастье для партии, которая только недавно вышла из подполья…
Рамиро переводил взгляд с одного лица на другое. Он только теперь понял, как много связывает его с этими людьми. Его несколько тяготило, что они относятся к нему не совсем так, как друг к другу. Во всяком случае, так ему казалось: Быть может, они считают, что человек свободной профессии не может быть до конца предан рабочему делу? Разве он не принадлежит весь, до последней капли крови, рабочему классу?
Да, эти люди охотно распевают его песни, но его самого, похоже, не воспринимают всерьез: он же не работает на табачной фабрике, не таскает тюки в порту, не взрывает породу в медных рудниках, не добывает селитру в шахте! А разве песни, только песни, рассуждают они, могут быть серьезным занятием для взрослого мужчины?..
Люди, набившиеся в единственную комнату дома Орландо, снова и снова прослушивали сообщение, будто ища среди скупых официальных строк какой-то скрытый смысл. Рядили так и эдак, на все лады обсуждая таинственное исчезновение Гарсиа.
– Сбегай в порт за вечерней газетой, – попросил Рамиро мальчишку, стоявшего у входа, и швырнул ему монету. Тот ловко поймал ее и шмыгнул за дверь, гордый оказанным доверием.
– Купи вечерний выпуск «Ротана баннеры»! – крикнул ему вдогонку Орландо.
Вечер давно успел перейти в ночь – осенью темнеет рано. Выпито было огромное количество кофе, выкурено бесчисленное множество сигарет местного производства (они продавались работникам фабрики по сниженной цене – одно из мизерных завоеваний рабочего профсоюза), а расходиться не собирались.
– Нужно добиться встречи с генералом Четопиндо, – предложил Орландо.
– Станет он с тобой разговаривать! – усомнился Рамиро.
– Потребуем, – жестко сказал Орландо. – Мы имеем право все знать о нашем товарище.
Росита с благодарностью взглянула на отца.
– Бедная девочка совсем измучилась, – шепнула Люсия Рамиро, взглядом указывая на осунувшуюся Роситу.
– Боюсь, они бросили Гарсиа в тюрьму, – предположил старый рабочий.
– Да зачем? – спросил кто-то.
– Я объясню, – повернулся Орландо к спросившему. – Реакция в нашей стране хочет развязать кампанию против рабочего движения, против нашей партии. А для этого нужен повод…
В комнату влетел парнишка с газетой. Ноги его были в глине, он дышал тяжело, словно после бега.
– В порту началось столпотворение! – выкрикнул он с порога. – Докеры отказываются разгружать суда. Всюду только и разговоров, что о Гарсиа…
Рамиро взял у мальчика газету.
– Почему ты не купил «Ротану»? – спросил он.
– «Ротана» конфискована.
– Конфискована?!
– Да, весь вечерний выпуск, так мне сказали в порту, – объяснил мальчик.
– Началось, – проронил кто-то.
Едва Рамиро развернул газету, как его сразу окружило несколько человек. Люди протискивались, заглядывали из-за плеча, вытягивали шеи.
С первой полосы из-под броского заголовка «Кому это выгодно?» на них смотрела фотография: генерал Четопиндо и рядом какой-то неизвестный человек на фоне стандартной бензоколонки. Оба замызганные, усталые. На заднем плане – контуры вулкана.
«Таким увидел наш корреспондент генерала Четопиндо, шофер которого сбежал в неизвестном направлении», – прочел Рамиро вслух подпись.
– Орган ультраправой партии оказался весьма оперативным – похоже, об информации для него, как всегда, позаботилось правительство.
– А это кто же рядом с «кровавым генералом»? – спросил пожилой рабочий, указывая пальцем на человека рядом с Четопиндо.
– «Карло Миллер, коммерсант из Бразилии. Он случайно оказался близ места происшествия и помог генералу Четопиндо в трудную минуту», – громко прочел Рамиро.
– Объясни-ка, сынок, а что же это за помощь могла быть? – обратился к читающему рабочий.
Рамиро пожал плечами:
– Почем я знаю? Может, этот Миллер помог дойти Четопиндо до бензоколонки, – предположил он.
– Он нес его на руках! – хихикнул мальчишка, но, посмотрев на строгие лица окружающих, примолк.
Росита прислушивалась к общему разговору, бессознательно покачивая рукой гамак, свисающий с потолка. Этот гамак некогда и самой Росите служил колыбелью, которую качала мать. Люсия заметила жест подруги, и сердце ее сжалось.
Когда в руках Рамиреса появилась газета, Росита поднялась со стула и медленно двинулась к нему через комнату. Перед нею расступались.
Росита взяла из рук Рамиреса газету и стала всматриваться в снимок. Разговоры смолкли. Все смотрели на девушку, которая вдруг побледнела – это было заметно даже при неверном свете керосиновой лампы. Она хотела что-то сказать, но, внезапно потеряв сознание, упала на глиняный пол.
Женщины принялись хлопотать вокруг Роситы – положили ее на освобожденную лавку, расстегнули блузку.
– Принесите холодной воды, – попросила Люсия, всматриваясь в лицо Роситы.
Женщины суетились, причитая:
– Бедняжка!
– Она так любила Гарсиа…
– Не спеши его хоронить, – резко сказала Люсия женщине, которая протягивала ей доверху налитый глиняный кувшин.
Люсия брызнула водой в лицо Росите, та пришла в себя, открыла глаза. Орландо молча положил руку на лоб дочери. Росита обвела взглядом людей, которые столпились вокруг лавки.
– Я его узнала… – прошептала она.
– Кого ты узнала, Росита? – наклонился над дочерью Орландо Либеро.
– Сомбреро… На этом человеке, который стоит рядом с генералом Четопиндо… На этом человеке сомбреро Гарсиа… – тихо произнесла Росита, запинаясь чуть ли не на каждом слове.
Люсия горестно покачала головой.
– Она бредит, – прошептал кто-то сзади.
– Посуди сама, доченька, – Орландо попытался улыбнуться, – разве можно узнать шляпу? Все сомбреро в мире одинаковы, если не считать узоров. Да разве их запомнишь, узоры шляпы?.. Тем более – на фотоснимке.
– Это шляпа Гарсиа, – повторяла Росита, безумно глядя в одну точку.
Подавленные, покидали люди дом Орландо Либеро. Они обменивались короткими репликами, в которых сквозила растерянность. Расходились по двое, по трое, а чаще по одному – сказывалась привычка к конспирации.
Впереди Люсии и Рамиро смутно белели в ночной темноте две фигуры.
– А что? Он мог запросто махнуть за границу, – громко произнес один.
– Зачем?
– Ясно зачем. Хапнет за секретные документы куш и будет себе жить припеваючи.
– Гарсиа не мог это сделать, – возразил второй.
– Зря ты так убежден.
– Я верю друзьям.
– Гарсиа найдет там новых друзей. И девушку – не хуже Роситы.
– Где это – там?
– Там, куда он убежал.
– По-моему, твоя физиономия соскучилась по моим кулакам.
– Кулаками ничего не докажешь, дружок…