– Все, что удалось раздобыть по карточкам, – бормочет хозяин, словно оправдываясь.
– Богато живешь, – замечает Педро, вертя в руках банку с пестрой наклейкой. – И пиво по карточкам получаешь?
– Что ты! – несмело, вроде бы виновато, улыбается хозяин. – Я поступил на пивной завод. Теперь это, наверно, единственное в городе предприятие, которое работает.
Он сыплет и сыплет словами, частит, и Миллер замечает, что руки хозяина дрожат.
– Хорошо, что ты пришел с ребятами, Педро, – продолжает хозяин.
– А что? – переспрашивает капитан.
– На днях в порт должно прийти судно за грузом пива. Французское. Рабочих рук не хватает, грузить ящики некому. Вот я и подумал, что…
– Я сам подумаю, чем нам заняться, – резко перебивает его Педро. – Скажи-ка лучше, в городе тихо?
Хозяин пожимает плечами.
– Ты же сам видишь – город словно вымер. А что будет через час – один господь знает.
Педро кивает, что-то обдумывая. Слава богу, на Миллера не смотрят. Он с наслаждением грызет маринованную кильку, потягивает пиво, погружая в него жесткие усы.
– Ты с «Кондором», Педро? – спрашивает старик.
Педро делает неопределенный жест.
– Оставлять судно в порту опасно, – бормочет хозяин. – Немцы вот-вот могут вернуться, они начнут искать вас, и след приведет сюда…
– Не волнуйся, божья коровка, – хлопает его по плечу Педро, – «Кондор» уже не отыщет ни один человек в мире.
– Вы спрятали его?
– Само собой.
– В бухте?
– Дальше, дружище, значительно дальше. «Кондор» на дне морском. Отплавался, бедняга… – Педро в нескольких словах рассказывает хозяину о своих злоключениях, не забыв упомянуть и Миллера.
– Почему у вас на улицах пусто? – решился спросить кто-то из матросов. Миллер впервые услышал его голос.
– Город восстал, – ответил хозяин. – Часть гарнизона мы сбросили в море, остальные боши удрали.
– С каких пор ты занимаешься политикой, старина? – усмехается Педро.
– Это не политика, а самозащита, – отвечает хозяин. – Теперь вот ждем карательную экспедицию. Такие дела, будь они неладны… Ты-то что хотел? – вдруг в упор спрашивает он Педро.
– Нужно воскресить «Кондор».
– Воскресить, говоришь?
– Вот именно.
– Я не всевышний.
– Зато ты знаешь в порту все ходы и выходы. Можешь ты раздобыть мне посудину, похожую на «Кондор»?
Хозяин почесал затылок. Все смотрят на него, ожидая ответа.
– Есть у меня на примете один ботик, – произносит он наконец. – Владельца я знаю, с ним можно столковаться. Название на борту сменить – пара пустяков… Но сам понимаешь, нынче такое время, что…
– Ты о деньгах, что ли? – перебивает Педро.
– Какие сейчас деньги…
– У нас есть золото.
– Это другое дело! – обрадованно восклицает хозяин.
– Вот он заплатит за все, – Педро указывает на Миллера.
Услышав эту двусмысленную фразу, Миллер вздрогнул и… проснулся от не слишком вежливого толчка генерала Четопиндо. Да, такого разговора не было тогда в Нильсене, но он вполне мог быть.
Сон казался Миллеру реальным до ужаса. И наоборот – мчащуюся машину, подтянутого генерала Четопиндо и юного шофера Гарсиа он воспринимал как нечто нереальное.
Четопиндо опустил стекло и выпустил дым из кабины.
– Держу пари, вы видели сон, Миллер.
– Видел…
– Дикий, красочный, гротескный.
– Откуда вы знаете?
– Так всегда бывает. Первая доза марихуаны действует как первая любовь, – пояснил генерал и похлопал по портсигару.
Машина свернула с дороги и, подпрыгивая, ехала теперь по узкой просеке. Ветки, скрежеща, царапали кабину. Они смыкались, образуя закрытый коридор. Миллер с трудом приходил в себя. Голова казалась набитой ватой. Почему-то подумалось, что сверху просека не видна.
Они ехали довольно долго, подминая и ломая молодые побеги кустарника. Колея поросла травой и была еле заметна. Видно, этой дорогой ездили редко.
Наконец по сигналу Четопиндо Гарсиа остановил машину.
Перед ними возвышалась высокая, ослепительно белая ограда. Миллер, сколько ни всматривался, не мог обнаружить в стене никаких признаков ворот.
Четопиндо вышел из машины, захлопнул за собой дверцу, сделал несколько шагов, разминая затекшие ноги. Несмотря на утомительную дорогу, жару и несколько выкуренных в пути «сигар мечты», генерал выглядел свежо. «А может, благодаря сигарам?.. Выступает словно цапля, проглотившая лягушку», – подумал Миллер. Сам он чувствовал себя совершенно разбитым, хотя тело было странно легким, почти невесомым.
Генерал подошел к стене, выбрал участок, который, на взгляд Миллера, решительно ничем не отличался от соседних, и нажал на несколько неприметных бугорков в одному ему ведомой последовательности. Белые створки медленно и бесшумно раздвинулись. Четопиндо сел рядом с Гарсиа, и машина въехала на огороженную территорию, после чего створки сдвинулись сами по себе, столь же беззвучно.
Территория, на которую они попали, была обширной и почти не возделанной.
Гарсиа осторожно вел машину, руководствуясь указаниями Четопиндо.
– Запустил Шторн свою усадьбу, запустил, – приговаривал генерал, поглядывая вокруг хозяйским глазом. – Да, впрочем, где ему справиться: у него ведь только один ассистент, а дел хватает…
Машина миновала поляну, сплошь покрытую ковром опавших листьев. Ковер, шурша, прогибался настолько, что листья достигали бампера.
– Надо помочь Шторну прибрать территорию, – сказал Четопиндо. – Надеюсь, ты не откажешься, Гарсиа?
– Когда же я успею? – посмотрел на него Гарсиа. – Мы ведь сейчас выезжаем обратно.
– Я передумал. Заночуем и выедем завтра.
– Я сказал Росите, что сегодня вечером вернусь…
– Напрасно. Может быть, ты ей еще сказал, куда собираешься ехать?
– Нет, этого я ей не говорил.
– А кому говорил?
– Никому.
– Это точно?
– Точно. Вы же предупредили, что…
– Хорошо, хоть на это ума хватило, – проворчал Четопиндо. – Да ты не унывай. Никуда не денется твоя Росита. Разлука укрепляет любовь, запомни это… Ну как, поможешь Шторну?
– Как прикажете, генерал.
Четопиндо поморщился.
– Какие приказы? Чистка дорожек и срезка сухих веток, как ты знаешь, не входит в твои служебные обязанности. – Генерал говорил тоном доброго папаши, который журит сына, невзначай совершившего шалость.
– Я сделаю все, что нужно, – сказал Гарсиа.
– Ну и ладно, – кивнул Четопиндо. – Нет, нет, теперь налево… прямо… Езжай вон к тому коттеджу.
Миллер с вожделением посмотрел на бассейн, расположенный рядом с коттеджем. Бассейн был до половины наполнен зеленоватой водой, в которой плавали желтые листья.
На крыльцо вышел худой человек с орлиным носом и огромными кустистыми бровями, которые почти закрывали глаза.
Трое приехавших вышли из машины.
– Вот твой клиент, Шторн, – сказал Четопиндо и хлопнул Миллера по плечу.
Хозяин спустился с крыльца, подошел к Миллеру и несколько минут разглядывал его.
– Ну, как? – спросил Четопиндо. – Берешься?
Шторн пожал плечами:
– А когда я отказывался от твоих поручений?
– Верно, старина. Ты солдат.
– Увы!.. – вздохнул Шторн.
– Но ты тот солдат, который станет маршалом. Обещаю тебе, – сказал Четопиндо.
Шторн взял Миллера за подбородок. Пальцы его были холодными и липкими.
– Все в порядке. Только вот очки меня смущают, – проговорил наконец Шторн.
– Закажешь для него контактные линзы, – сказал Четопиндо. – Что еще?
– Больше ничего.
– Когда можешь приступить к операции?
– Хоть сейчас.
Миллер потер руки:
– Отлично!
– Может, пошлем пока твоего шофера в город за набором контактных линз? – предложил Шторн, кивнув в сторону Гарсиа, который подошел к бассейну, разглядывая плавающие листья. – А я потом подберу нужные…
– У Гарсиа другие задачи, – сказал Четопиндо.
– Значит, за линзами мой помощник съездит… Ладно, пойду готовиться, – озабоченно произнес Шторн. – В двенадцать часов жду вас в операционной, – кивнул он Миллеру.
Миллер переспросил:
– Дня?
Шторн улыбнулся:
– Ночи! В такую жару не то что оперировать – даже дышать трудно.
– Я хотел бы пока выкупаться в бассейне, – сказал Миллер.
– У нас есть дела, – ответил генерал. – Выкупаетесь попозже, вечерком. В жару купаться вредно.
Гарсиа между тем успел раздеться и прыгнуть в бассейн. Он прыгал, хлопал руками по воде, вздымая тучи брызг, затем надолго нырнул.
– Молодость, – вздохнул Четопиндо, бросив отеческий взгляд на своего шофера.
Когда Гарсиа вынырнул, Четопиндо, Миллера и Шторна уже не было: они вошли в дом, спасаясь от палящей жары, обычной для оливийской осени.
x x x
Гарсиа плавал от борта к борту, чувствуя, как медленно отступает усталость после напряженной дороги. От одуряющих сигар Четопиндо он все еще ощущал легкое головокружение. «Когда-нибудь от этих проклятых сигар, которые курит шеф, я наеду на столб или свалю машину в кювет», – подумал Гарсиа.
Он был очень расстроен. Дело даже не в том, что Четопиндо изменил свое решение сразу вернуться в порт и Роситу он сегодня вечером не увидит. В конце концов, такое случалось не впервой: Гарсиа по службе приходилось отлучаться из дому и на неделю, и на две, а одна его внезапная поездка с шефом длилась ни много ни мало – целых два с половиной месяца. Генерал Четопиндо без устали колесил по всей стране, в самых дальних ее уголках у него были какие-то свои дела, для Гарсиа непонятные. Да он и не старался вникать в них – шоферу это не положено.
Сегодня утром в порту Гарсиа нос к носу столкнулся со своим приятелем Рамиро. Рамиро пробирался к выходу, что-то бормоча, – наверно, новые рифмы.
Гарсиа окликнул его:
– Рамиро! Ты что же это, друзей не узнаешь?
Рамиро остановился, протянул руку.
– Извини, домой спешу.
– Ты чем-то расстроен?
– Да, был у меня сейчас довольно неприятный разговор с одним субъектом…
– А у меня сейчас поездка, – сказал Гарсиа. – Шеф вызвал.
– Далеко?
– Не знаю.
– В такую жару вести машину не сахар, – посочувствовал Рамиро. – Твой шеф колесит по Оливии не меньше, чем я. Разница только в том, что он делает это с гораздо большим комфортом.
– Между вами есть еще одна разница: мой шеф не сочиняет песни и не поет их.
– Зато превосходно дирижирует. Сам знаешь, какими силами.
– Меня это не касается. Политикой не интересуюсь.
– Напрасно.
– Есть вещи, Рамиро, поинтересней твоей политики. Мало ты за решеткой насиделся? Смотри, за твои песенки тебе когда-нибудь открутят голову.
– Кстати, о песенках. Ты сегодня после поездки свободен? – спросил Рамиро.
– Вечером я у Роситы.
– Приходите вдвоем. Послушаете новую песню…
Ну, вот… А он не увидит сегодня вечером ни Роситу, ни Рамиро. Что делать, такова работа…
Даже в короткой разлуке Гарсиа тосковал по Росите. Нет, конечно, так никто еще на свете не любил, как Гарсиа и Росита. Это мог понять только Рамиро, недаром же он сочинил песню об их любви. «Росита…» Прошептав это имя, Гарсиа почувствовал, как заколотилось сердце.
Они встречаются уже год. У Роситы прохладная кожа и ласковые губы, черные как ночь глаза и стремительная походка… Но, кажется, это уже слова из песни Рамиро. У них будет сын – в этом Гарсиа уверен. Это будет толстощекий бутуз, забияка и непоседа. Они назовут его Орландо – в честь деда.
Гарсиа вылез из бассейна и, не вытираясь, оделся. Долго же он плескался! Солнце приметно склонилось к горизонту, но жара не спадала. Гарсиа снова и снова возвращался мыслью к разговору в машине, оставившему неприятный осадок: что-то в тоне Четопиндо заставило его насторожиться. Надо как-то отвлечься, убить время.
Гарсиа отыскал за домом грабли и принялся сгребать листья в кучи. «Вечером их можно будет поджечь, получится неплохой фейерверк», – подумал он.
x x x
После того как они легко перекусили на веранде, генерал, поманив за собой Миллера, уверенно прошел в гостиную: чувствовалось, что он бывал здесь не раз. Четопиндо опустился в кресло-качалку.
– Садись, – указал он Миллеру на стул. – Нам нужно кое-что обсудить.
Миллер присел, отметив, что Четопиндо перешел с ним окончательно на «ты», очевидно таким образом подчеркивая особую доверительность.
– Ты, наверно, удивляешься, Карло, – собеседник ласковым тоном назвал его по имени, на свой манер, – почему я, генерал Четопиндо, уделяю тебе столько времени и внимания? Зачем вожусь с тобой? Ну, удивляешься? Только по-честному.
– Удивляюсь.
Генерал подбросил в руке кольт.
– Я объясню тебе, Карло. Такой человек, как я, нуждается в надежных помощниках. После пластической операции ты приобретешь совершенно новое обличье. Тебя не узнает ни одна душа в мире, даже мать родная. Шторн в своем деле мастак, на опыте проверено. Короче говоря, Карло Миллер сегодня ночью исчезнет, и родится… Кстати, ты не придумал себе новое имя?
– Нет еще…
– Давай-ка придумаем вместе, – предложил Четопиндо, играя кольтом. – Ну?
– Может быть… Харон? – брякнул Миллер, тут же пожалев о сказанном.
– А может быть, Зевс? Или, того лучше, Афина Паллада? – не без сарказма заметил Четопиндо. – Не мудри, чем проще будет твое новое имя, тем лучше.
Они помолчали. Миллер исподлобья озирал комнату, в которую его забросила судьба.
– Идея! – воскликнул вдруг Четопиндо, хлопнув себя по лбу. – Послушай, фамилия Миллер распространена у немцев?
– Очень, – ответил Миллер, не понимая еще, куда клонит Четопиндо.
– Имя Карло, я думаю, тоже не меньше распространено, – продолжал генерал.
– Конечно.
– Поэтому мы оставим тебе прежние имя и фамилию! – воскликнул Четопиндо. – По обличью-то ты станешь совершенно другим, новым человеком. Состряпаем тебе приличную легенду, и твоя прежняя фамилия будет тебе надежным щитом. Ну как, принимаешь мою идею?..
– Видите ли, ваше превосходительство…
– К черту церемонии! – перебил генерал. – Можешь говорить мне Артуро и обращаться на «ты» – разумеется, только с глазу на глаз.
– Надо подумать, Артуро.
– А чего думать! Ты же не Борман, а просто Миллер. Кто он такой, Карл Миллер? – спросил Четопиндо и сам же ответил: – Небогатый негоциант немецкого происхождения, приехавший в Оливию, скажем, из Бразилии. Зачем приехал? Ну, в Рио-де-Жанейро у него случилась семейная драма или что-то в этом роде. Застал жену с другим, ушел от нее… Короче, решил поставить на прошлом крест и начать новую жизнь. Вот именно, новую жизнь. Относительно твоей новой жизни, Карло, мы и должны теперь потолковать.
Генерал качнул кресло.
– Оливия катится в пропасть, – продолжал он. – Ее раздирают раздоры между различными группировками. Даже в верхах нет единства и согласия. Рабочие непрерывно бастуют, чем ослабляют национальную экономику, которая и без того дышит на ладан. Вот и теперь ко мне просочились сведения, что докеры Королевской впадины собираются забастовать, а я – представляешь! – должен сидеть сложа руки, вместо того чтобы принять надлежащие меры. – Произнеся слова «надлежащие меры». Четопиндо непроизвольно погладил кольт.
– Докеры Королевской впадины? – переспросил Миллер.
– Так часто именуют наш главный порт, – пояснил Четопиндо. – Даже Оливию называют иногда Королевской впадиной. Эта самая впадина вот-вот превратится в пропасть. А ведь наша страна – одна из богатейших в мире. В наших горах колоссальные запасы меди и селитры, золота и каменного угля, урана и серебра. Да, да, я разговаривал с нашим министром геологии – у нас имеется этот самый уран, который, по словам физиков, обладает неслыханными перспективами. Но что толку? Рудники простаивают из-за бесконечных забастовок. Они, видите ли, осуществляют конституционное право на забастовки. Моя бы власть, я показал бы им права, – скрипнул зубами генерал. – Короче говоря, я должен взять власть, чтобы спасти страну. Вот в этом деле мне и нужен помощник. Такой, который, не рассуждая, пойдет за меня в огонь и в воду… Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, – произнес внезапно Четопиндо, и Миллер вздрогнул. – Ты думаешь: а что мне проку лезть в эти дела? Отвечу: ты не прогадаешь. Все верные мне люди получат хорошие места при новом режиме. Ты войдешь в правящую верхушку Оливии, Карло!
Четопиндо умолк и закурил. К счастью для Миллера, окна в комнате были распахнуты настежь. И все-таки, почувствовав сладковатый ненавистный запах, он встал и подошел к окну. Из окна был виден бассейн.
– Гарсиа еще купается, – сказал Миллер, присев на подоконник.
– Этот парень часами может сидеть в воде, – откликнулся Четопиндо. Он жадно сделал три-четыре затяжки и продолжал: – Но речь сейчас не о Гарсиа, а о тебе. Видишь ли, твое перевоплощение может иметь успех только при одном условии: если о нем не будет знать ни одна живая душа.
– А хирург?
– Это свой человек, – макнул рукой Четопиндо. – Я ручаюсь за него и его ассистента, как за самого себя.
– Остается еще Гарсиа, – тихо сказал Миллер. – Он слышал все наши разговоры в машине.
Четопиндо скривился, словно от зубной боли, хотя все решил заранее.
– Да, черт возьми, я был о тебе лучшего мнения, Карло. Неужели ты считаешь, что я не подумал об этом?
– Что же делать?
– Вот об этом я хочу услышать от тебя, – усмехнулся генерал. – Небольшой тест на сообразительность.
Миллер подошел к Четопиндо.
– Существует только один надежный способ заставить человека замолчать…
– Пожалуй… Это разумная идея, – сказал Четопиндо, заглядывая в дуло револьвера, словно в подзорную трубу. – Как ты представляешь себе ее оформление?
Миллер кивнул на кольт:
– С такой игрушкой в руках не спрашивают, а действуют.
– Не годится, – покачал головой Четопиндо. – Любой выстрел в этой стране имеет эхо. Неплохой афоризм, а?
– Я могу убрать его ударом кулака.
Четопиндо поморщился:
– Не эстетично.
– Можно утопить, – предложил Миллер.
– Возвратиться к реке? Или ты готов утопить его в ложке воды?
– Здесь имеется бассейн.
– Вот именно, – заключил Четопиндо.
Задуманный Гарсиа фейерверк не получился. Листья, собранные им в кучи, лишь чадили, упорно не желая разгораться. На днях здесь, видимо, прошел ливень, и листья были влажными. Наконец Гарсиа исхитрился – отлил из канистры, лежащей в багажнике машины, немного бензина и плеснул его в тлеющее месиво. Высокий огонь выстрелил в небо, озарив кряжистые деревья, дом Шторна и черную воду бассейна.
Довольный Гарсиа стоял опершись на грабли и не мигая смотрел в огонь. Он с детства любил раскованную стихию пламени.
На крыльцо, зевая, вышел Миллер.
– Вы так и не отдыхали? – обратился он к Гарсиа.
Шофер пожал плечами.
– Я в вашем возрасте тоже не любил отдыхать, – заметил Миллер, так и не дождавшись ответа.
В небе успели высыпать звезды – яркие до неправдоподобия. Миллер напряг память – когда-то в гимназии он был первым по астрономии – и долго всматривался в ночное небо.
Гарсиа спросил:
– Знакомые звезды ищете?
– Знакомые! – охотно откликнулся Миллер.
– Нашли?
– Представьте, нашел. – Миллер поднял руку и, указав на пять ярких звездочек, произнес: – Созвездие Южного Креста. – Южный Крест он назвал неспроста: ведь это созвездие можно наблюдать только в данном полушарии, его не увидишь в небе Германии…
– Теперь, вечером, хоть дышать можно, – сказал Гарсиа.
Миллер подошел к костру и стал рядом с Гарсиа.
– Вы издалека к нам приехали? – спросил шофер.
– Из Бразилии. – ответил Миллер. «Обкатывая» новорожденную версию, он довольно подробно рассказывал Гарсиа о своих мнимых злоключениях, которые в конечном счете привели беспокойного коммерсанта на оливийскую землю.
Гарсиа слушал, изредка переводя взгляд с языков пламени на рассказчика.
– Смотри, дружище, не повторяй в своей семейной жизни моих ошибок, не оставляй надолго жену, – назидательно заключил Миллер свой рассказ.
– Ну, у нас с Роситой такого никогда не будет! – рассмеялся Гарсиа.
– Ты самоуверен, – покачал головой Миллер.
– Разве это плохо?
– Очень плохо.
– Скажите, а зачем вам понадобилось делать пластическую операцию? – вдруг спросил Гарсиа.
– Неужели ты не понял этого из моего рассказа? Я решил откреститься от прошлого и начать новую жизнь.
– Мне показалось из разговоров в машине, что вы прибыли из Германии, – сказал Гарсиа.
Миллер закашлялся.
– Бывал я и в Германии, – сказал он, когда приступ прошел. – Куда только не забросит судьба бродящего коммерсанта.
Гарсиа вздохнул.
– Одиннадцатый час, – сказал он, посмотрев на часы. – Пойду отдыхать.
Миллер подгреб в костер несколько листьев, посмотрел, как они вспыхнули.
– Спать рановато.
– А что еще делать? – спросил Гарсиа. – Думал я прогуляться, да не смог преодолеть этот проклятый забор. Нужно знать шифр, которым открываются ворота.
– Ты умеешь плавать, Гарсиа?
– Немного.
– Хочешь, я научу тебя плавать как следует? – предложил Миллер. – Я покажу тебе способ, которым плавает чемпион Рио-де-Жанейро.
Гарсиа заколебался:
– Это интересно…
– Тогда пошли!
Миллер первым сбросил одежду и бултыхнулся в бассейн. Вода, к его приятному удивлению, оказалась достаточно прохладной, видимо проточной. У борта, с которого спрыгнул Миллер, было мелко. Близ противоположного борта, под вышкой для прыжков, было, должно быть, глубже. Следом за Миллером в бассейн нырнул Гарсиа.
– А ты откуда знаешь немецкий? – спросил у него Миллер, когда темная фигура Гарсиа приблизилась.
– На курсах, – ответил Гарсиа. – Генерал заставил выучить. У него в штабе все умеют говорить по-немецки… Ну, показывайте ваш чемпионский способ.
– Дай остыть, – сказал Миллер.
Костер из листьев догорел.
Карл глубоко вздохнул. Запах бензина и дыма мешался с острыми, пряными запахами южной ночи. Вокруг бассейна стрекотали цикады.
На месте костра осталось тлеющее красное пятно, которое с каждой секундой съеживалось на манер шагреневой кожи.
Гарсиа, описав широкий круг, возвратился к Миллеру. Слышно было, как он с шумом выплевывает воду.
– Начнем? – сказал Гарсиа, тронув Миллера за руку.
– Главное – это дыхание, – начал Миллер. – В этом весь фокус. Человек почти все время должен находиться под водой. Он высовывает голову только на короткое мгновение, чтобы сделать вдох, и снова погружается. Все основано на законах физики. Суть дела в том, что тело, которое движется под водой, встречает гораздо меньшее сопротивление, чем при движении по поверхности.
– Понятно.
– Если ты это как следует усвоишь, все будет о'кей. Ну что, приступим?
– Но я ничего не увижу…
– Не беда, – усмехнулся Миллер. – Я буду управлять в воде твоими движениями. Дай-ка сюда руку… Вот так. Ее ты забрасываешь как можно дальше, ложишься на воду, вторую руку отводишь назад…
Освежившись в бассейне, Миллер вернулся в дом.
– Ну как настроение, коммерсант? – спросил у него Четопиндо, сидевший в плетеной качалке на веранде. Судя по всему, генералу немного нездоровилось, хотя он и скрывал это.
Миллер щелкнул каблуками:
– Готов к операции, ваше превосходительство.
– Отлично!
– Скоро операция?
– Через неделю.
– Что? Разве не сегодня вечером? – растерянно переспросил Миллер.
– А ты непонятлив, коммерсант. Я имею в виду главную операцию, связанную с Гарсиа, – сказал Четопиндо. – Он слишком много знает и болтает лишнее, потому судьба его решена.
«Его шутки становятся слишком навязчивыми и плоскими», – подумал Миллер, глядя на болезненное лицо генерала.
– Что смотришь? – спросил Четопиндо.
– У тебя усталый вид, Артуро.
– Пустое, – махнул рукой генерал. – В общем, сделаем так. После операции – на сей раз я имею в виду твою пластическую операцию – ты останешься здесь на неделю.
– А ты?
– Я сейчас уезжаю с Гарсиа и потом вернусь за тобой.
– Но почему так долго?
– Потому что после операции твое лицо опухнет и будет как подушка, и отеки спадут только через шесть-семь дней.
– Не раньше?
– Не раньше. Насмотрелся я на эти пластические операции… Впрочем, это неважно. Важно, что когда мы вернемся, ты будешь в форме. Я бы сказал – в новой форме!
Миллер поморщился:
– Я бы не хотел оставаться здесь один…
– Что поделаешь, – перебил Четопиндо. – Меня ждут серьезные дела. Кстати, надо пристроить драгоценности, которые ты привез, чтобы они давали хорошие проценты. К сожалению, денег в нашей партийной кассе – не густо.
– Значит, вернешься в Королевскую впадину?
– Э, нет, – улыбнулся Четопиндо. – Порт – слишком беспокойное место, чтобы хранить там такие ценности. Иностранные суда рядом, да и докеры все время волнуются… Я же говорил, когда ехали сюда, твой багаж был доставлен в надежное место.
– Куда?
– Ну, скажем так: в центр страны, – небрежно уточнил Четопиндо, слегка раскачиваясь, и назидательно поднял палец. – Твой погибший шеф из Берлина сообщил мне, что ценности, которые у тебя имеются, предназначены для движения, что это, в сущности, партийная казна и что они будут брошены на алтарь общего дела. Разве это не так?
– Так.
– Вот и договорились. Я всегда считал, что немцы… пардон, бразильцы – сметливый народ, – сказал Четопиндо.
«Счастье еще, что он не знает, какую сумму из этой самой партийной казны я отвалил Педро, – подумал Миллер. – Узнай об этом Четопиндо, он, наверно, убил бы меня. Но еще вернее меня убил бы Педро, если бы я не расплатился с ним так щедро». Однако теперь, с пустыми руками, он, Миллер, всецело в лапах Четопиндо. Вот из этого и нужно исходить в своих расчетах и действиях. Потом, с течением времени, возможно, положение изменится, и он сумеет потребовать у Четопиндо свою долю. А пока…