– Почему?
– Э-э… Время тогда было тревожное… Впрочем, я не могу тебе всего сообщить.
Росита разорвала газету на клочки и швырнула их на ковер. Обрывки разлетелись по всему кабинету.
– Фальшивка!
Миллер усмехнулся.
– У меня есть еще сколько угодно экземпляров. Ты ведешь себя как ребенок: когда он видит неприятное, то закрывает глаза.
Хотя внешне Росита храбрилась, в душе ее поселился червячок сомнения. С детства в ней жила в чем-то наивная, но неистребимая вера печатному слову. К тому же нельзя было не верить и фотографии…
– Что же будет теперь с Гарсиа?.. – не поднимая глаз, спросила она.
– Это дело моего шефа, – пожал плечами Карло. – В конце концов, бежал его шофер.
– Вы затребуете, чтобы Гарсиа доставили в Оливию?
– Не думаю, – Миллер прошелся по кабинету. – За столько месяцев дело утратило актуальность?.. Документы?.. Устарели. Пусть с ним разбираются друзья, которых Гарсиа предал своим поступком.
Росита встала.
– Может быть, ты хочешь поехать к Гарсиа? – неожиданно предложил Миллер. – Я могу помочь тебе с выездом.
Она покачала головой:
– Мне там делать нечего.
Росита уже жалела, что порвала газету. Нужно было ее сохранить, показать товарищам – и тем, кто остался на свободе, и попытаться переправить тем, которые в кольце… Интересно, что они скажут?
– Дай мне еще один экземпляр газеты, – попросила Росита, бросив исподлобья взгляд на Карло.
– Друзьям хочешь показать?
Она замялась.
– Об этом не беспокойся, – холодно улыбнулся Миллер. – Завтра этот материал вместе с фотографией будет помещен во всех оливийских газетах. Вместе с комментариями.
В дверь постучали.
– Ну а теперь ступай. Да хорошенько поразмысли над тем, что я тебе рассказал.
В кабинет вошел Четопиндо, разминувшись с Роситой, которая выскочила в дверь.
– А у тебя губа не дура, коммерсант, – заметил он, присаживаясь на краешек стола.
– Бьюсь об заклад, ты не знаешь, кто это был, – сказал Миллер.
– Кто?
– Росита. Невеста твоего погибшего шофера.
– Гм… Забавно, – покачал ногой Четопиндо. – Что же ей нужно от тебя? Вернее, что тебе нужно от нее?
– Росита – пробный камень для нашей сенсации.
– Грешно такую красавицу называть камнем, – усмехнулся Четопиндо.
Карло протянул ему газету. Генерал внимательно прочел материал, связанный с Гарсиа.
– Педро успел вовремя, – заметил Четопиндо. – Ты уже сообщил об этой статье в министерство информации?
– Ждал команды, Артуро.
– Немедленно сообщай. Нужно расколоть эту шайку, как гнилой орех.
– Что с цитаделью? – спросил Миллер.
– Нужно ее прихлопнуть, и поскорей.
– Будешь брать измором?
Четопиндо махнул рукой.
– Черта с два, – сказал он. – Левые предусмотрительны. Агент донес: у них там склад продуктов. Он позволит им продержаться несколько месяцев по меньшей мере.
– Продукты без воды мало чего стоят.
– У них и вода имеется. Только неизвестно, где находится ее источник.
Миллер присвистнул:
– Остается пустить танки.
– Не те времена, – вздохнул Четопиндо. – Возьмешь трех-четырех человек. Переоденетесь, само собой. Лучше всего батраками, у тебя уже есть опыт. Задание простое: отыскать, откуда в крепость поступает вода.
– И перекрыть ее?
– Ни в коем случае, Карло! Если мы перекроем водоснабжение, эти негодяи отделаются слишком дешево. Я придумал одну интересную вещицу…
– Я думаю, люди в цитадели морально сломлены, – сказал Миллер.
– Как же, сломлены, – возразил генерал. Он вытащил из кармана сложенную газету и протянул ее Миллеру. Это была «Ротана баннера». – Полюбуйся: подпольное издание. Агент только что приволок, обнаружил в фавелах во время обыска.
Это был тревожный факт: итак, несмотря на то что действие конституции было «временно приостановлено» и орган Демократической партии запрещен, «Ротана баннера» продолжала выходить подпольно.
– Найти бы этих типографщиков… – Четопиндо, глубоко затянувшись, умолк посреди фразы.
– И что?
– Кишки им выпущу.
– А как же международное общественное мнение? – позволил себе съязвить Миллер.
– Эти люди исчезнут без следа, – отрезал Четопиндо. – Как в воду канут. Или в жерло вулкана.
Миллер отвел от шефа взгляд и углубился в чтение газеты. Номер открывался описанием похорон Гульельмо Новака, которые состоялись в цитадели.
– Оперативно, ничего не скажешь! – удивился Миллер.
Репортаж о похоронах был написан горячо, взволнованно. Ниже шли стихи Рамиреса, посвященные Гульельмо.
– Такие стихи они могут печатать и в листовках! – снова воскликнул Миллер.
Остальную часть газеты занимало выступление Орландо Либеро.
– Вполне может случиться, что они последуют твоей рекомендации. – Четопиндо, забирая газету, прикасался к ней осторожно, словно маленький газетный листок мог взорваться у него в руках.
– Выходит, они издают «Ротану» в крепости, – предположил Миллер.
– Возможно. А может быть, и в нескольких местах, попеременно. Мы ничего не знаем, агентура ни к черту, только деньги умеют требовать, – раздраженно проворчал Четопиндо. Он сейчас напоминал преждевременно постаревшего бульдога.
– Вот тебе и мышеловка, – меланхолически констатировал Миллер. – Значит, у них есть связь с внешним миром.
– Говорят, в цитадели есть подземный ход, прорытый еще испанцами. – Четопиндо помолчал и без видимой связи с только что сказанным строго произнес: – Карло, мне нужен порошок.
Миллер вытащил из кармана пробирку и протянул генералу.
– Мало, – покачал головой Четопиндо.
– Послушай, Артуро, не слишком ли много ты начал потреблять этого зелья?
– Я знаю, что делаю.
– Посуди сам, Артуро, – вкрадчиво произнес Миллер. – Ну, используешь ты весь порошок, который у меня имеется, а что потом?..
Четопиндо сощурился.
– Главная твоя ошибка, Карло, в том, что ты склонен недооценивать других людей. Это национальная черта немцев. Вы проиграли войну из-за того, что недооценили русских. Вот и ты своего шефа недооцениваешь…
– О чем ты, Артуро?
– Думаешь, я не понимаю, что у тебя здесь, в Оливии, есть какой-то постоянный источник наркотика?
Миллер попытался было что-то возразить.
– Слушай. – жестом остановил его Четопиндо, – меня вовсе не интересует, откуда, какими путями ты добываешь этот порошок. Мне важно, чтобы ты немедленно раздобыл его. И ты мне его раздобудешь!
Задание Четопиндо – разыскать, откуда свежая вода поступает в цитадель, – оказалось не из простых.
Миллер и четверо его помощников исколесили и облазили все окрестности крепости, но обнаружить источник не удалось. Местные жители относились к пришлым батракам настороженно и в липшие разговоры не вдавались.
Комитет снабдил группу Миллера отличными документами – на эти дела генерал Четопиндо был мастер, – так что ни полиция, ни регулярные части, которые осадили цитадель, их не задерживали.
Пятеро батраков переходили с места на место, кое-где копались, замеряли глубину брошенных крестьянских колодцев, но дальше этого дело не шло.
Миллер часто поглядывал в сторону крепости. Полуразрушенные, но все еще неприступные стены производили грозное и одновременно жалкое впечатление.
Он вспомнил, что впервые о существовании старинной испанской крепости близ Королевской впадины услышал из уст Роситы. Это было в тот злосчастный вечер в ресторане. Росита о увлечением рассказывала о цитадели, она говорила, что каждый закоулок там облазила. Быть может, она в курсе, где источник воды, которым снабжается крепость?
Когда Четопиндо сказал о тайном ходе, ведущем из цитадели, Миллер выразил опасение, что осажденные могут сбежать из крепости.
– Ты не знаешь этих людей, Карло, – усмехнулся Четопиндо, выслушав его. – Все та же недооценка противника. Они нищие, голодранцы, но они горды как испанские гранды. Бегство из крепости – трусость, на это не пойдет ни один из них.
– А к ним может кто-нибудь с воли присоединиться?
– Это – пожалуйста.
Что ж, похоже, генерал Четопиндо и впрямь неплохо разбирался в психологии соотечественников: по данным разведки с воздуха, число осажденных не уменьшалось.
Самолеты несколько раз разбрасывали над цитаделью листовки, которые призывали восставших сдаться правительственным войскам, но пропаганда, как и следовало ожидать, не возымела решительно никакого действия.
Взобравшись на один из холмов, окаймляющих крепость, можно было наблюдать в бинокль размеренную жизнь, которая установилась в цитадели. На веревках сушилось белье, женщины разводили костры, готовили пищу. Мужчины занимались укреплением стен, изготовлением самодельного оружия.
– Чистое средневековье, – заметил агент, которому Миллер дал посмотреть в свой бинокль.
«Сюда бы звено пикирующих „юнкерсов“… А потом проутюжить полдюжиной танков», – подумал Миллер.
На четвертый день поисков ему повезло. На запущенной гасиенде его группа наткнулась на конюха – маленького сухонького старичка, который грелся на нежарком в эту пору года солнце.
Старичок – кроме него в усадьбе никого не оказалось – радушно встретил кочующих батраков. Он явно обрадовался неожиданным пришельцам, которые скрасили его одиночество.
Вечером старик сварил в котле какую-то крутую и острую бурду. Все прихлебывали из котла с видимым удовольствием. Отведал варева и Миллер. После позднего чаепития гости повели со стариком нудный, тягучий разговор о местных заработках, о помещике, который покинул гасиенду и укатил в столицу прожигать жизнь, о житье-бытье в Королевской впадине, о том, где и как можно устроиться на сезонную работу.
Старичок разглагольствовал, «батраки» больше помалкивали, иногда ловко подкидывали вопросы.
Миллер прилег в сторонке, поодаль от костра, укрывшись попоной. Его познабливало – накануне попал под дождь и сильно простыл. Немного согревшись, он задремал.
Агенты старались перевести разговор со стариком на интересующую их тему.
– А тебе приходилось, отец, бывать в цитадели? – осторожно спрашивал агент.
– Эге, где я только не был, сынок, – усмехнулся старик, подбрасывая в костер сухую ветку. Пламя вспыхнуло и осветило морщинистое лицо с глубоко запавшими глазами. – Можно сказать, весь мир обошел. Даже в России побывал.
Агент присвистнул:
– Неужели в России?
– Святой крест! – старик перекрестился и оглядел своих слушателей, которые расположились вокруг костра.
Угрюмый верзила, сидящий рядом, полюбопытствовал:
– Ну, как там, у коммунистов? Правду в газетах у нас пишут, что там все общее, а жизни никакой нет?
– Я ведь давно был там, сынок, – махнул рукой старик. – У них тогда еще царь был… – Старик помолчал, вспоминая пролетевшую молодость.
– А что ты делал в России, папаша? – спросил верзила, оживившись.
– Сопровождал своего помещика, что же еще? – вздохнул старик. – А вернулся в Оливию – и то же самое: снова батрачь на помещика… Потом русские царя скинули, теперь у них власть трудящихся. Я читал в «Ротана баннере», что…
– Смотри, старик, бороду спалишь, – грубо оборвал его один из пришельцев.
– В России-то ты был, – добавил второй, – а вот в цитадели небось не побывал.
– Был я и в крепости, как не бывать! Я ведь родом из этих краев, – ответил старик.
– Там, говорят, заварушка какая-то приключилась? – продолжали расспрашивать гости.
– А вы не знаете?
– Толком ничего. Разное говорят – не знаешь, кому и верить.
– Сами-то откуда? – спросил старик.
– С севера мы. Пришли в Королевскую впадину на заработки.
– Там, в крепости, докеры из порта, – начал старик. – А получилось вот что…
Миллер погрузился в тяжелую дремоту, а когда очнулся, снова услышал жидкий тенорок старика:
– …Мне повезло в жизни, ребята, что я был знаком с этим человеком.
– Давно его знаешь, папаша?
Миллер, не открывая глаз, начал вслушиваться в разговор у костра.
– Давненько, – отвечал старик. – Я с Орландо Либеро вместе батрачил.
«Орландо Либеро»! Миллер открыл глаза. Ему ведь так и не удалось выполнить задание шефа. Когда Четопиндо решил, что приспела пора уничтожить Либеро, того и след простыл.
Кто знает, может быть, этот сморщенный старик – улыбка судьбы, предназначенная персонально Миллеру? Вдруг он выведет его на след Либеро? А может, он знает подземный ход в крепость и ведает, где источник, который поит ее защитников?
– Он для друга готов снять с себя последнюю рубашку, – продолжал старик. – Он жизни не жалеет для таких, как вы, нищих батраков. А у вас, на севере, знают Орландо?
– Его, по-моему, всюду знают, – угрюмо буркнул один из собеседников.
– Ну, правильно, – удовлетворенно кивнул старик. – А как там, ребята, ваш северный штат? Тоже поддержит его на выборах?
– Само собой поддержит, – лениво поддакнул агент, который расположился ближе всех к огню.
Миллер подумал, что конюх совсем здесь одичал в одиночестве: он даже не знает, что вследствие беспорядков в порту Орландо Либеро поставлен вне закона и, следовательно, ни о каком избрании его не может быть и речи.
– Знаете, ребята, Орландо Либеро – святой человек, – сказал старик.
– Неужели он богу служит? – в голосе агента прозвучало ехидство.
– Нет, не в этом дело. Но он все равно святой, – продолжал старик. – Он это всей своей жизнью доказал. А смеяться тут нечего. Я говорил со многими, простые оливийцы верят ему. Вот попомните мои слова, Орландо Либеро будет президентом, первым рабочим президентом Оливии.
Миллер отбросил попону и подошел к костру.
– Как же станет наш Орландо президентом, если он скоро ноги протянет? – обратился он к старику.
– Это почему?
– Помрет он от жажды в крепости вместе с остальными, кто там заперт.
Старик усмехнулся:
– Не беспокойтесь, ребята, у них есть свежая вода.
– Почему так думаешь, отец? – спросил Карло.
– Да уж знаю, – хитро сощурился старик. – Так что за тех, кто в крепости, не волнуйтесь. Туго им там сейчас, это верно, но народ их в обиду не даст. Слышали небось, какая волна по всей Оливии поднимается? Недаром же полицейские шавки никак ее решатся на прямой штурм цитадели. Даже армия пасует…
Миллер вплотную подошел к старику. Тот, часто мигая, поднял на него выцветшие глазки.
– Скажи-ка, отец, откуда вода поступает в крепость? – спросил Миллер вкрадчиво.
– Откуда мне знать, сынок? – ответил старик после неловкой паузы.
– Лучше добром скажи, – угрожающим тоном произнес Миллер, отведя руки за спину.
– Кто вы такие?.. – в голосе старика засквозила тревога.
– Сказано тебе – батраки. Ну, так как, скажешь по-хорошему?
Старик качнул головой:
– Насчет воды мне ничего неизвестно.
Миллер ногой ударил старика в лицо. Голова конюха дернулась, он вскрикнул.
– Ну? – произнес Миллер.
Старик промычал что-то нечленораздельное.
Миллер ударил еще раз.
– Так вот какие вы батраки… – прохрипел конюх. – Ищейки полицейские!..
Его допрашивали долго. Когда старик терял сознание, окатывали холодной водой из ведра. Но старик упорно молчал.
Миллер отстранил агента, который вел допрос, и отрывисто приказал:
– Доску и молоток.
Агенты приволокли из сарая обрубок толстой доски и кувалду, которой конюх раздроблял жмых.
– Связать эту падаль, – скомандовал Миллер, – только руки оставить свободными.
Старику скрутили ноги, и через минуту он, поддерживаемый за ворот агентом, стоял перед Миллером: сухонький, маленький как подросток.
– Руки на доску, – приказал Миллер.
Агент толкнул конюха, тот упал на колени и послушно положил руки на обрубок.
Миллер, примерившись, ударил колотушкой по кончикам пальцев. Брызнула кровь. Даже в мутном предутреннем свете было видно, как посерело лицо старика.
Миллер счистил ногтем темную капельку, которая попала на пончо, и снова скомандовал:
– Руки!
Верзила нагнулся, взял старика за шиворот и заставил его снова положить руки на обрубок, вскользь заметив:
– Полегче, Карло. Он может окочуриться.
После следующего удара конюха кое-как привели в чувство, но он тут же снова потерял сознание.
– Пустой номер, – пробормотал долговязый агент. – Я знаю эту породу. Помрет, но не выдаст.
– Да он уж и так одной ногой на том свете, – сказал Миллер.
Интуиция подсказывала ему, что старик что-то знает о воде, поступающей в цитадель. Но как вытащить из него эти сведения?..
Пока конюха отливали, Миллер, совершенно измученный бессонной ночью и лихорадкой, вдруг вспомнил о пробирке с наркотиком, приготовленной для Четопиндо.
Да, на разных людей порошок действует по-разному. Тут еще, разумеется, и доза важна. А почему бы не испытать его на старике?
Миллер велел принести стакан, зачерпнул из ведра воды и, отойдя в сторонку, высыпал в воду немного порошка из пробирки.
Агент похлопал конюха по щекам, и тот открыл глаза. Пальцы на руках его вздулись и почернели.
Миллер опустился на корточки и поднес стакан к губам старика.
Агенты переглянулись.
Старик, не разжимая губ, мутным взором смотрел на Миллера, затем сделал глоток и вдруг жадно, почти залпом выпил весь стакан. Карло осторожно поил его, стараясь не пролить ни капли.
– Вода… сладкая… – прохрипел конюх и откинулся на спину.
– Дохлое дело. Он спятил, Карло, – сказал долговязый агент, забирая у Миллера пустой стакан.
Окружив старика, агенты перебрасывались репликами.
– Уснул.
– Окочурился.
– Зря время теряем!
– Потише, ребята, – сказал Миллер, и агенты примолкли.
Он внимательно наблюдал за стариком, который впал в забытье. Через несколько минут лицо конюха слегка порозовело. Миллер нагнулся и внятно, по слогам произнес:
– Откуда вода поступает в крепость?
Старик что-то пробормотал, не открывая глаз.
Карло тряхнул его за плечо:
– Отвечай!
– Болото… болото… – вдруг отчетливо произнес старик.
– Врежь ему как следует, Карло, – посоветовал один из агентов. – Это ему прочистит мозги.
Но тот покачал головой:
– Он не почувствует боли.
– Болото… святые пьют из болота, – бормотал старик.
– Какие там еще святые, – с досадой сплюнул долговязый.
– Какие святые? Да Орландо Либеро, например, – заметил Миллер, не отрывая взгляда от старика.
Между тем тот заговорил снова:
– Крепость пьет из болота.
– Есть болото близ цитадели? – обернулся Миллер к агентам.
– Есть, – шагнул вперед один из них.
– Какова его площадь?
– Двести квадратных миль.
– Пойдем на болото, – решил Миллер. – Я чувствую, именно там зарыта собака.
– Ничего себе, – крякнул долговязый, – двести квадратных миль! Мы там будем ковыряться до второго пришествия.
– С нами пойдет проводник, – сказал Карло.
– Кто? – уточнил один из подручных.
– Вот он, – кивнул Миллер на старика.
Через несколько минут из ворот запущенной гасиенды вышла небольшая группа. Впереди шли двое дюжих батраков, бережно держа под руки старика, тот едва волочил ноги и часто останавливался. Тогда Миллер наклонялся к нему и внятно, медленно произносил:
– Иди к болоту. Покажи, откуда пьют святые.
И старик снова трогался в путь.
Дорога уперлась в свалку: сюда свозили мусор из окрестных деревень.
Агенты, ведущие старика, замешкались, и он, вдруг отстранив помощников, зашагал самостоятельно, ловко обходя ямы и рытвины.
– Как он шею себе не сломает? – пробормотал Миллер.
Теперь старик шел впереди, за ним двигались остальные.
Вскоре они почувствовали, что приближаются к болоту. Почва становилась все более топкой, и движение маленького отряда замедлилось. Минут через сорок хлюпающая жижа достигла колен.
Миллер догнал старика и остановил его, схвативши за руку:
– Где чистая вода?
Огромные, чуть ли не во весь глаз, побелевшие зрачки смотрели сквозь немца.
– Воды нет, – сказал старик. – Есть огонь.
– Где?
– Здесь, – указал старик на свою грудь. – Здесь, внутри, горит костер.
– Жжет он тебя?
– Жжет, – прошептал старик.
– Чтобы погасить твой костер, нужна вода, – медленно произнес Карло.
– Верно… – словно эхо прошелестел старик. – Вода гасит огонь.
– Но эта вода не годится, – Миллер наклонился и ударил ладонью по болотной жиже. – Нужна чистая вода. Ну? Где она?
– Дальше, – сказал старик, и они снова двинулись в путь.
С каждым шагом они погружались все глубже. Миллер вытащил револьвер и переложил его повыше.
Нет, едва ли старик мог обмануть их: при такой огромной дозе снадобья, можно сказать предельной, он не мог сохранить сознание. Он движется сейчас во сне, в мирр грез, словно сомнамбула.
Они шли по болоту уже добрых три часа. Болотный газ отдавал гнилью, спирая дыхание. Коричневая жижа колыхалась вокруг. Сквозь нее прорастали одиночные камыши.
– Далеко еще? – спросил Миллер.
Старик остановился:
– Пришли.
Миллер огляделся. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось болото, кое-где покрытое ядовито-зелеными островками. Дальние края его тонули в тумане. Значит, все-таки старик обманул!
– Где вода? – сжав кулаки, Миллер шагнул к старику.
– Вот она. – Старик протянул вперед руку, словно библейский пророк.
Это оказалось узкое каменное ложе, расположенное вровень с болотом. Отдаленно оно напоминало римский акведук. Посередине ложа был пробит желобок, по которому струилась вода, чистая как слеза…
Сооружение было сделано столь искусно, что, даже находясь рядом, различить его было непросто на фоне болота. Нельзя было не подивиться остроумию и точному расчету старых мастеров, которые выбирали для сооружения, питающего цитадель водой, нужную высоту. В сезон дождей болото почти сравнивалось с каменным водопроводом. Еще чуть-чуть – и вода смешалась бы с болотной жижей, но этого не происходило. Вероятно, когда болото усыхало, каменная стенка возвышалась над уровнем болота, и заметить ее было легче. Но кому могло прийти в голову обыскивать огромное болото?..
Миллер зачерпнул рукой воды из желоба.
– Нектар! – воскликнул он, пробуя воду.
Все, за исключением старика, припали к желобку. Старик стоял, словно чему-то внимая, безучастный ко всему остальному.
Когда агенты напились, Карло ткнул старика в желоб с водой. Тот начал пить – жадно, захлебываясь. Видно, никак не мог погасить костер, пылавший в груди. Старик отрывался на мгновенье, переводил дух и снова припадал к серебристому ручейку.
– Смотри, папаша, вылакаешь всю воду, – хохотнул долговязый агент. – Оставь на долю тех, кто в крепости. Не то твой святой Орландо помрет от жажды.
Услышав имя Орландо, старик замер. Капли сбегали по его щекам, словно слезы. Лицо страшно побледнело. Конюх покачнулся, но Миллер поддержал его.
Подручные Карло ощупывали под проточной водой каменную стену, переговаривались:
– Хитро придумано.
– Видать, на века строили.
– Сто лет ищи источник – ни за что не догадаешься полезть в болото.
– Камни тесаны на совесть, и пригнаны – будь здоров!
– Это не беда, – авторитетно заметил коротышка. – Сейчас мы им устроим подарочек, – тем, кто в крепости. Ну-ка, ребята, все разом навалились на стенку!
– Да на кой черт ломать всю стенку, – возразил долговязый. – Можно отвести ручеек в сторонку, в болото – и баста.
– Всем отойти! Живо! Сооружение не трогать! – Резко приказал Миллер. – Живо! Таков приказ генерала Четопиндо…
Обратный путь показался намного тяжелей. Все устали, и каждый шаг по вязкому болоту давался с трудом. Кроме того, приходилось тащить старика – идти самостоятельно он уже не мог.
– Зачем нам эта падаль? Бросить ее в болоте – и делу конец, – предложил долговязый, когда подошла его очередь нести сухонького старика.
– Не бросай, – сказал Миллер. – Он еще покажет нам подземный ход в цитадель. – Время от времени он подламывал камышинки, обозначая путь к акведуку.
Старик дышал со свистом, тяжело, словно загнанная лошадь. Выбравшись из болота, они опустили его на траву и повалились рядом, обессиленные.
Внезапно старик вздрогнул и вытянулся.
– Умер, – произнес, бегло осмотрев его, опытный в таких делах немец.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Местная электростанция Королевской впадины в ту ночь, когда Новак бежал из-под стражи, испортилась. Это, на первый взгляд малозначительное, обстоятельство существенным образом повлияло на дальнейшие события.
В порту в ту ночь работа шла при факелах, которые разрывали тьму на неровные колеблющиеся куски.
…Появление Гульельмо Новака в порту и его пламенная речь всколыхнули докеров. В этом расчет генерала Четопиндо оказался безошибочным, однако он не рассчитал, что докеры смогут оказать полицейским и шпикам в штатском столь яростное и сильное сопротивление. Вся портовая территория превратилась в поле боя. Стычки шли в каждом закоулке, у каждого строения.
Затем на несколько часов наступило затишье.
Обе стороны готовились к решительным действиям, перегруппировали силы.
Докеры, руководимые Орландо Либеро, прорвали заслон и ушли в цитадель, унеся с собой тело Гульельмо.
На рассвете его схоронили, выдолбив неглубокую могилу в каменистой крепостной почве.
Слово прощания произнес Орландо. Когда он закончил, к могиле подошел Гуимарро.
– Партия учит нас честности, – сказал он. – И хотя, возможно, кто-то сочтет, что здесь, над могилой нашего товарища, не время и не место произносить горькие слова, я все-таки произнесу их. Это мой долг. – Гуимарро прислушался к выкрикам полицейских, которые доносились из-за высоких крепостных стен. – Мне трудно это сказать, но еще труднее промолчать. В том, что произошло, виноват Гульельмо Новак, наш товарищ, которого мы все любили. Он нарушил решение Центрального комитета вести в стране предвыборную агитационную работу, не поддаваясь на провокации. Власти спят и во сне видят какой-нибудь предлог, чтобы обрушиться с репрессиями на трудящихся, поставить Демократическую партию вне закона, одним махом перечеркнуть свободы, добытые в течение долгих лет изнурительной и кровавой борьбы… Это он, наш товарищ Гульельмо Новак, самовольно, не считаясь ни с кем, поднял стачку в Королевской впадине. О последствиях распространяться не буду – уверен, мы испытаем их в самое ближайшее время.