К берегу мы подошли на самых малых оборотах. Последние метров двести прошли на веслах. Когда под килем зашуршал песок, я шагнул за борт и вытолкнул лодку носом на берег. Мартина сошла на сушу. Потянулась, разминаясь. Переход наш занял (я взглянул на слабо светившийся циферблат) почти четыре часа со средней скоростью двадцать узлов.
– Не утомительно будет – сразу в обратный путь?
– С чего ты взял?
– Разве ты…
– Кто же оставит тебя тут одного? Тогда лучше было бы вовсе не везти. Ты бы посмотрел на себя: такого – тебя возьмет первый же контроль. А в твоей сумке вряд ли наймется приличная одежда. Судя по весу – в ней что-то куда более массивное. Наверняка оружие. Угадала?
Чтобы угадать это, не надо было обладать ясновидением; так я ей и сказал. Она усмехнулась:
– Вот это совершенно лишнее. На Топсимаре ношение оружия – тяжкое преступление. Карается круто.
Оказывается, я не знал целой кучи вещей; к сожалению, их не было в справочниках. Не мог Король предупредить! Хотя – он-то тут вряд ли бывал, а информация при любой передаче что-то теряет, таков закон.
– Что же тут: мир без оружия?
– Его здесь предостаточно – но только у тех, кому оно положено. Всякий банк охраняется, но самый богатый банк Федерации по сравнению с Топсимаром – свалка утиля. Вывод подсказать, или сообразишь сам?
– Все ясно, – ответил я без воодушевления. – Почему только я не посоветовался с тобой перед тем, как лететь сюда?
– Наверное, потому, что я была далеко, – ответила Мартина очень серьезно. – Ладно. Пошли.
– Далеко ли?
– Устать не успеешь, – заверила она. – Хотя мотор опять придется тащить тебе.
– А если оставить – украдут?
– Это бы с полбеды. Когда ты в нем копался – тебе не пришло в голову, что таких моторов не бывает в продаже?
– В открытой, – согласился я. – Но ведь кроме открытой…
– Не здесь. Такой мотор можно доставить на Топси только нелегально. Так что если на него наткнется береговой патруль…
– Здесь и такой есть?
– Здесь есть все. Только от многого лучше держаться подальше.
– Уговорила.
Я отвинтил мотор, взвалил на плечо, левой рукой ухватил за петли увесистую сумку с диареактором – источником энергии для мотора.
– Командуй.
– Держись сзади в двух шагах. У меня на спине метка. И ступай внимательно: здесь не проспект.
– Усвоил.
И я послушно двинулся вслед за слабо светящимся кружком, прикрепленным к куртке Мартины между лопатками. С такой отметиной, невольно подумалось, удобно ожидать выстрела в спину…
Но выстрелов так и не прозвучало, и мы благополучно (хотя и не скажу, что очень легко) прошагали минут пятнадцать – сперва вверх по травянистому склону, потом – по узкой, петлявшей меж деревьями тропке. Шли, пока впереди не почудилось что-то более темное, чем сама ночь. Взламывая тишину, в той стороне глухо залаяла собака. Почему-то этот звук обрадовал меня: он был естественным, совсем земным.
– Стой! – едва слышно скомандовала Мартина. И – как мне показалось во тьме – что-то поднесла ко рту. Но никакого звука не раздалось, напротив, смолкла собака. Мы продолжали стоять, видимо, ожидая чего-то. Прошло с полминуты, впереди засветилось окно. А потом слабый свет обозначил и отворившуюся дверь. Человек вышел и медленно приблизился к нам.
– Кому не спится? – негромко спросил он, остановившись шагах в пяти. Луч звезды отскочил от предмета, который человек держал в вытянутой руке. Похоже, встретивший нас принадлежал к тем, кому разрешалось иметь оружие. Или же он не признавал законов. Я подумал, что второе было бы предпочтительнее. Голос человека был немолодым и хрипловатым. В нем звучала память о схватках со стихиями. Мне не раз приходилось слышать такие голоса.
– Онемели, бзинкшт?
– Абердох, это Мартина.
Бзинкшт, бзинкшт. Где это я?.. Бзинкшт!
– Сам вижу, – проговорил он ворчливо. – Давненько не встречались, девушка. А с тобой кто?
– Старый знакомый, – вступил в разговор и я.
– Да? – Это прозвучало крайне недоверчиво. – Что-то не припоминаю я таких знакомых…
– Да нет, – сказала Мартина, – это он шутит. Он просто…
– Помолчи-ка, девушка, – перебил он. – Шутники такие все уже перевелись. Знакомец, заходи в дом, ступай медленно и руки держи – сам должен знать, как… Дернешься – зажарю. А ты, Мартина, постой пока на месте. Все женщины – существа легковерные, вас провести – не успеешь глазом моргнуть…
Мартина промолчала, а он все ворчал, пока я не переступил через порог, чтобы оказаться в просторной и аккуратной кухне, занимавшей, похоже, больше половины всего строения. Диск под потолком давал не очень много света, но достаточно, чтобы нам разглядеть друг друга. Разглядывание заняло минуты полторы. Столько времени потребовалось и ему, и мне, чтобы за искусственным обликом, за личинами, которые носили мы оба, разглядеть подлинные черты. Потом он сказал – уже совсем другим тоном:
– Вот так раз! Верь после этого слухам…
– С тебя сто двадцать пять галларов, – молвил я в ответ.
– Всего-то? Что-то не помню, чтобы я у тебя занимал.
– Мне во столько обошлись поминки по тебе – когда, объявили, что ты накрылся. Вот и плати теперь.
– Нет, – сказал он. – Ты путаешь. Это ты сгорел там, со всей твоей командой. Мне божились, что свои глазами видели. Все подробности рассказывали – как вас скидывали с обрыва…
– Мужики, – донеслось снаружи. – Или деритесь побыстрее, или я войду: здесь продувает!
– Да заходи уж, – Абердох не повысил голоса, и Мартина услышала и оказалась тут как тут.
– Ну, разобрались со своими задницами? Где чья?
– Ты вот что, покойник самозваный, – сказал я. Если не хочешь отдавать денег, покорми нас хотя бы. А потом, по старой памяти, окажешь мне полное содействие.
– Гостеприимство окажу, – согласился он. – А что касается содействия – ты сперва скажи, на кого работаешь.
Я ответил не сразу. Абердох в прошлом был человеком кремневой надежности; правда, звали его тогда иначе. Но в тряске по ухабам жизни и не такие конструкции разбалтывались, расшатывались, начинали терять гайки… Жизнь сводила и разводила нас не однажды, и оказывались мы то по одну линию фронта, то по разные и выцеливали друг друга – к счастью, никому из нас не повезло. С кем-то он сейчас?.. Рыться в его начинке было бесполезно: он был сенсом если и не покруче моего, то, во всяком случае, достаточно сильным. Приходилось полагаться на интуицию. Я, как и обычно, решил ей поверить.
– Работаю на себя самого. Ему было отлично известно, что это значит.
– Тогда вопросов нет. Девушка, ну-ка пособи накрыть на стол.
За ужином мы кое о чем договорились. Оружие и всю солдатскую амуницию я оставлял у него – до востребования. Он же одевал меня, по его заверениям, так, как принято было одеваться в Топсимаре. Мартина подтвердила, что я буду выглядеть совершенно нормально. И закончила:
– Что же, пора прощаться. Проснуться я должна в своей постели. У меня тут еще дела.
Я крепко обнял ее и поцеловал, не стесняясь чужого присутствия. Абердох, впрочем, деликатно отвернулся. Я сказал:
– Пожалуйста, береги себя. Очень прошу, ну очень… Она улыбнулась в ответ:
– Что с нами сделается? Не беспокойся, все будет в порядке. Еще увидимся.
– Я провожу, – сказал Абердох. Глядя, как он играючи подхватил мотор и реактор, я подумал, что время его не берет. Он ведь был если не вдвое, то уж точно раза в полтора старше меня. Хотя у нас – когда мы играли в одной команде – интересоваться возрастом было не принято – и правильно.
Перед уходом он показал мне, где можно прилечь и отдохнуть. Но тут же предупредил:
– Только не сразу. Еще поболтаем, вот отправлю ее… Я согласно кивнул. Бойцы вспоминают минувшие дни! Очень трогательно получится.
Но когда он вернулся, речь пошла вовсе не о былом: лирики в этом парне было не больше, чем лимонада в медицинском спирте. Шел просто обмен информацией, которая была нужна каждому из нас. Но начали с того, что он откуда-то выудил литровую склянку квадратного сечения и два стопаря. Аккуратно разлил. Поднял свою.
– С приятным свиданьицем.
– Про! – откликнулся я.
Выпили. Он налил снова – в запас – и начал разговор:
– Так какая же нелегкая занесла тебя в этот гадюшник, Разитель? Все испытываешь судьбу, бзинкшт?
Ему надо было говорить правду, вранье он чувствовал сразу. Только правду. Но, конечно, не всю.
– Взял подряд. Я ведь теперь – по вольному найму.
– Это я понял – если уж работаешь на себя.
– А ты на кого пашешь?
Я знал, что и он будет отвечать правду – и тоже не всю понятно. Мы оба давно усвоили, что молчание – ограда мудрости. В особенности такое молчание, которое для непосвященного выглядит полной откровенностью. Oн сказал:
– Не там, где мы оба были раньше. Значит, на людей "Т", понял я.
– Ты в рейде? Или на оседании?
– Укоренен.
Иными словами – живет тихо-мирно и занимается своим делом.
– Смотришь и слушаешь?
Он выдержал небольшую паузу.
– Разитель, это ведь не я к тебе пришел. Если есть что сказать – говори. Помогу тебе – в пределах возможного. Но никакая засветка мне не нужна. Так что… В чем твой бизнес?
– Нужно получить ключ к хитрому шифру.
– Дешифровка в этих местах – на уровне.
– Верю. Но текст закрытый. Так что дешифровка не поможет.
– Гм. Следовательно, текста у тебя нет?
– Есть, как же не быть. С собой.
– Ищешь готовый ключ.
– Где-то же он существует.
– Найдешь – если готов хорошо платить.
– С этим как раз загвоздка.
– Тогда не рассчитывай. Даром здесь могут только убить. В смысле – не за твой счет.
– Может, ссудишь?
Он мотнул головой:
– Не мечтай. У меня свободных – хватает на хлеб, молоко.
– От бешеной коровки?
Схимник усмехнулся:
– Каждому – свое, верно? Как же это ты без денег взял такой заказ? Я с тобой не меняюсь.
– Были деньги, да сплыли.
Я вкратце объяснил ему – каким образом. Он кивнул:
– Этого прохиндея я знаю. С ним ясно. Не пойму только: как ты, с твоим-то опытом, сунулся сюда безадресно? Ты сам решил искать ключ здесь?
– Посоветовали. И тут должны были встретить – но не встретили. Если только… если только этот пограничник не был встречающим.
– Кто тебя послал, если не секрет?
– Не от тебя. Антиквар – знаком тебе такой в наших краях? Он тоже, как я понял, работает на себя.
Схимник пробормотал что-то под нос; мне послышалось: «Сукин сын». И продолжил погромче:
– Встречал. Этому не верь. Продаст за три копейки. Что у тебя с ним?
Пришлось в общих чертах рассказать всю историю. Он только покачал головой и вздохнул:
– Считай, что ты крупно залетел. Хочешь совет? На обратную дорогу я уж как-нибудь наскребу. Уноси ноги, пока не засветился.
– Нет. Не пойдет.
– Гордыня заедает? Да ты пойми: при таком раскладе тебе рассчитывать не на что.
– На что рассчитывать, у меня всегда есть: на самого себя.
– Вот! Вот весь ты! Узнаю, бзинкшт!
– Мне надо только зацепиться за что-то. Вот и посоветуй, как это сделать. Буду твоим должником.
Кажется, он понял, что переубеждать меня – дело пустое.
– Как сделать… Если хочешь рискнуть…
– Хочу, не хочу – не те слова. Надо.
Абердох уже настроился по-деловому.
– Тогда так. Завтра идешь в город. Там тебя задержат.
– За что?
– Такой порядок. Ты понимаешь, что такое – Рынок? И какие ценности там прокручиваются?
– Ладно. Задержали. Дальше?
– Дальше – представляешься. По легенде, конечно. Предъявляешь свой вклад. Его оценивают. И в зависимости от твоей маски и вклада решают…
– Постой, постой. Начни с начала. Какой вклад, какая легенда – не понимаю что-то.
– Ты что – шутишь?
– Серьезен, как во гробе.
– Ну ты даешь.
– Снизойди к необразованному…
Абердох только покачал головой:
– Работаешь сам на себя – значит, претензии тебе предъявлять не к кому. Не зря у меня было ощущение, что тебе надо побыстрее сплывать отсюда. Знаешь, что перед тобой? Могила. Уже вырытая по всем правилам кладбищенского искусства. А здесь хоронить умеют.
– Когда кончишь причитать – скажи что-нибудь по делу, – терпеливо попросил я.
Он вздохнул, тоже вроде бы набираясь терпения. Немного пошлепал губами вхолостую. И наконец начал:
– Тебе не объяснили, что такое Рынок. Это, приятель, замкнутая корпорация. В ней возможно очень многое – но только для своих. А ты – чужой по определению. Всякий чужак здесь воспринимается как враг. Презумпция невиновности у них хождения не имеет. А иначе в подобном деле и нельзя: товар такой, что украсть его – проще простого, а ценится он больше, чем все остальное в мире. Вот я: обитаю здесь уже долгонько, а в Топсимар не хожу. По тому, как видишь, благоденствую. – Сказав это, он усмехнулся.
– Постой, постой. Но люди же как-то в эту корпорацию попадают? Я сам видел: на их катер грузилось не так уж мало народу.
– Конечно. Только в основном это их персонал. Они же гоняют по всей Галактике, из мира в мир. Ищут товар, делают заказы, иногда доставляют материал заказчикам – если он таков, что доверить его нельзя никакой связи, даже самой закрытой. Среди тех, кого ты видел, новичков если и было, то один, от силы два.
– Значит, все-таки они есть.
– Есть. И у них при себе обязательно имеется вклад или, на самый худой конец, хороший статус.
– А если популярнее?
– Ты что-то разучился понимать. Мозги надо смазывать почаще. – И он налил снова. – В любом мире есть определенное количество людей, имеющих доступ к товару в силу своего положения – служебного, общественного, фамильного… Люди, обладающие такими рангами, могут рассчитывать на хорошую встречу здесь, потому что если у них и нет при себе хорошего вклада, то, во всяком случае, есть устойчивые связи среди других людей, имеющих доступ к информации. К секретам. Тайнам. Государственным и прочим. Если сюда приедет, допустим, экс-президент даже самого занюханного мирка, или пусть не президент, но министр – он будет внимательно выслушан и скорее всего оставлен тут на работе. А как тут платят, ты и представить себе не можешь. Тут люди становятся богачами, не сходя с места. Но если кто-то в чем-то провинится – мера наказания за все одна, догадываешься, какая. Если бы в федеральной статистике указывался здешний уровень смертности, то… Но это тоже – тайна, а свои секреты хранить тут умеют, этого у них не отнимешь.
– Со статусом ясно, – сказал я без особого воодушевления. – Ну а что скажешь по поводу вклада?
– Что-то охрип я от долгого говорения – отвык… – Абердох промочил горло и сразу же налил по новой. – Со вкладом – все еще проще. Как ты знаешь – ценная информация, порой стоящая очень больших денег, ну очень, – может оказаться и не у сановной персоны, а у человека, условно говоря, случайного. Из низов, скажем так. Но от этого она своей ценности не теряет, верно? И вот человек такой, каким-то способом пронюхав, где этот товар можно продать надежнее и выгоднее всего, прибывает сюда и эту свою информацию предъявляет. Ее оценивают и к нему приглядываются в те несколько дней, которые ему приходится тут провести, пока привезенная им информация проверяется по другим каналам: она может ведь оказаться и просто липой, захотелось человеку шальных денег… Если это липа – думаю, дальнейшее объяснять тебе не нужно. Если же товар добротный – ему предлагают сделать выбор.
– Не понимаю: чего тут выбирать?
– Ему говорят: мы это купим, можете получить свои деньги и улетать восвояси, там вы забудете о нас и поживете в свое удовольствие. Но вы можете просто подарить нам этот товар и остаться у нас работать – в конечном итоге это принесет куда больше. Или можете, вернувшись к родным пенатам, продолжать дальше в том же духе, стать, так сказать, членом-корреспондентом – тогда получите каналы связи и, помимо постоянной ставки, вам заплатят гонорар за каждую новую информацию – в зависимости от ценности, на это существует твердая шкала расценок. Человек волен выбрать любой вариант. Большинство идет на третий, второй предлагается вообще очень немногим, ну а остальные проходят по первой схеме: берут деньги и покидают эти гостеприимные края, чтобы понаслаждаться такой жизнью, о какой прежде могли только мечтать…
Последние слова Абердох произнес со странной интонацией, мне издавна знакомой.
– Но домой они почему-то не возвращаются, – продолжил я.
– Ни домой, ни куда бы то ни было. Дай они себе труд подумать, сообразили бы: все, что они здесь видели и слышали, уже само по себе является секретом, целым набором секретов, который Рынку, понятно, не нужен, но многие Службы не пожалели бы немалых денег за такую информацию.
– Рынок со Службами не дружит?
– Рынок транснационален, Службы – национальны. Запад есть запад, Восток есть восток… Сам понимаешь.
– Значит, таких просто…
– Нейтрализуют, – закончил он. – Давай-ка – чтобы им легко лежалось…
«Слишком бодро берет он на грудь, – подумалось мне. – А хотя – может, тут и нельзя иначе, откуда мне знать?»
– Так что в твоем нынешнем качестве, – сказал Абердох, глотнув и занюхав какой-то пахучей травкой, – сам понимаешь, тебе тут рассчитывать не на что, кроме похорон – и будут они скромными. Ты явись к ним с хорошей информацией, или же стань где-нибудь министром хотя бы – тогда другое дело, тогда сможешь рассчитывать на успех твоего предприятия. Просек?
Я только кивнул, размышляя.
– А уж если это получится – заранее посоветую: с ними будь скромен. Не хвались защитой. Дай им пошарить у тебя в памяти. Все нужное спрячь. Если тебе поверят, то дадут контрольное задание. Своего рода экзамен на зрелость. Такая вот шема.
«Шема» – он всегда произносил вместо «схема». Вообще язык его был со странностями.
– Ну, не вешай носа, – подбодрил он. – Ничего еще не потеряно. О чем задумался?
– Думаю – как бы побыстрее сделаться министром. Или хотя бы раздобыть стоящую информацию.
– Об этом успеешь помечтать, когда окажешься в местечке поспокойнее. А сейчас размышлять тебе надо о том, как подобру-поздорову унести отсюда ноги.
– Если бы! Но тогда мое дело накроется. Нет. Не могу об этом думать и не стану.
– Так до чего ты додумался?
– Не успею я стать министром: времени мало. Таковы условия задачи, – объяснил я. – Придется искать информацию. Где-нибудь поближе. Не посоветуешь?
Он немного подумал.
– Есть, конечно, вариант: тут же, на Топси, только в другом месте. Вот слушай…
И он объяснил мне, что именно имел в виду:
– Ты заметил, наверное: большинство приезжих все-таки направляется не сюда, не на Топсимар, а в другое место. Есть такой остров по кличке Амор – курортный центр этого мира. Всегда народу битком, раствориться легче легкого. И вот там тусуются, кроме мамаш с детками, еще и такие вот единоличники вроде тебя: те, у кого есть какая-то информация, но которым то ли Рынок не дал той цены, на какую они рассчитывали, то ли эта информация с него же и утекла… В общем, своего рода блошиный рынок. Конечно, первосортной информацией там и не пахнет, но недорого купить что-нибудь такое, для видимости, с чем можно пройти на Рынок, там реально.
– Это как – «недорого»?
– Да, ты же без денег… Но не мне тебя учить – как заполучить информацию, не заплатив ни гроша.
– Что же: звучит неплохо. А для разгона – может, назовешь хотя бы одно имечко – чтобы я знал, с кого начать?
Абердох недовольно посопел носом. Но все же имя назвал. И особую примету для опознания.
– Пожалуй, подойдет. Спасибо, – сказал я искренне. – Ты мне помог.
– Тьфу, тьфу, тьфу, – и он постучал по столу. Я тоже.
– Ну, давай – на сон грядущий? – Он налил.
Я не отказался: день завтра предстоял нелегкий. И очень длинный. Зато и ночи здесь тянулись долго, так что еще вполне можно было успеть выспаться.
– Не в последний раз, – откликнулся я.
– Аминь.
Слово «уракара» я не произнес ни разу. И при себе оставил еще и то, что на самом деле одна зацепка на Рынке у меня была, или, во всяком случае, должна была быть: человек с Теллуса, о котором я уже упоминал – прижившийся в Рынке и носивший странную фамилию: Повидж. Не к чему было технично вкладывать его в разговор с Абердохом: возможные опоры не должны располагаться рядом, но наоборот – подальше друг от друга, тогда конструкция будет устойчивой.
А потому я уснул спокойно. Надеясь, что ночные кошмары меня обойдут стороной.
Но поспать мне удалось не больше часа. Впившись пальцами в мое плечо, Абердох тряс меня, словно хозяйка, выбивающая половик.
– Подъем! Разитель, тревога!
От этих слов вскакивают даже иные покойники. Я же был еще жив.
– Что? Мартина?..
– Приближается патруль. Давай по-быстрому: ноги в руки…
Я и так уже почти закончил одеваться.
– Плановый визит?
– Именно что нет, бзинкшт… Не за тобой ли?
– Не должны бы.
– Лучше тебе у них не спрашивать – что они должны. У тебя пропуск на остров есть? Нет, конечно. Говорил же я тебе…
– Ладно. Понял. Куда мне теперь?
– Придется тебе срочно слинять. У меня есть вход во вневремянку. Не казенную. Теневую.
– Где?
– Сарайчик за домом – под ним… Там люк…
– Код для пользования?
– Семь-семь. Скобка. Икс-квадрат – альфа. Скобка. Один-девять-два-девять.
Я вышел из домика. Наверху сияли миры. Под ними, затемняя то одни, то другие, скользила небольшая, округлая тень. Патрульный агрик. Спокойной вахты, ребята, увидимся в другой раз как-нибудь.
С моря дул теплый бриз. Я вздохнул полной грудью, глядя в ту сторону, где лежал остров космодрома (это было неважно) и швартовалась лодочка, привезшая меня сюда, и женщина, управлявшая ею (и это было самым важным для меня). Но сейчас – говорила мне интуиция – ее там уже не было, она находилась где-то достаточно далеко от меня. И от этой мысли мне становилось грустно.
Но времени на грусть мне не было отпущено. Я рысцой направился к сараю. Ну, жизнь пошла – перевести дух некогда. Ничего, вот сделаем работу – и закатимся с женой куда-нибудь для безмятежного существования хотя бы на полгодика.
На этот же Амор, допустим. Если, конечно, мне там понравится.
Глава 5
Ряд волшебных изменений… (с двадцать первого по двадцать второй день событий)
Нет, не понравилось мне на Аморе. Во всяком случае, сначала.
Черт их знает – могли бы тут хотя бы фуникулер какой-нибудь соорудить, что ли, позаботиться о гостях, если уж на своих им наплевать. Не то тут в два счета без ног останешься…
Такие мысли болтались у меня в голове, когда я спускался по крутому склону, стремясь поскорее оказаться на берегу, на песке, усеянном телами курортников, кое-как, а чаще и вовсе ничем не прикрытых от солнца, кроме разве что пестрых зонтиков, очутиться поближе к волнам, ритмично накатывавшимся на пляж, к ярко раскрашенным киоскам, где торговали прохладительными, в том числе пивом, оно сейчас привлекало меня, пожалуй, больше всего остального – кроме, конечно, того человека, которого я должен был разыскать на этой выставке хорошо упитанных самцов и самок, относящихся к виду «человек деградирующий», того самого парня, которого мне рекомендовал бывший сотоварищ. Благополучно выйдя из ВВ-кабины я, не успев хоть немного собраться с мыслями, направился в место, обозначенное во всех путеводителях словами «Залив любви» – совершенно соответствовавшими (как я вскоре и убедился) действительности. Все было бы очень приятно, не будь остров так велик и еще – если бы теневой вэвэшник имел свободный выход, но тот, которым пользовался Абердох (а на сей раз и я), выходил только на фиксированные точки. Таким образом я очутился там, куда меня вовсе не тянуло: в городке, административном центре острова. Почему-то власти умудрились построить свой центр довольно высоко в горах (на что был, разумеется, свой резон: здесь было попрохладнее, чем внизу). Правда, добраться оттуда до Залива любви оказалось несложно, для этого не нужно было обзаводиться альпинистским снаряжением, достаточно было заплатить за место в скользобусе. Но вот от центра до пляжей пришлось спускаться на своих двоих – в прокатной конторе в тот день не оказалось в наличии ни одной машины, хотя я был согласен и на самую затрапезную – лишь бы скользила над поверхностью. «Разгар сезона», – объяснили мне, разводя руками.
Я и сам был таким умным: что сезон на Аморе сейчас в самом разгаре и потому мелкие дельцы именно здесь и кучкуются, мне было понятно и без объяснений Абердоха. Давным-давно было сказано, что если нужно спрятать камень, то разумнее всего схоронить его на галечном берегу, человек, стремящийся раствориться, исчезнуть из глаз, выберет для этого не пустыню, где он будет заметен издалека, но толпу себе подобных. Здесь и была толпа, да к тому же еще и голая, а голые люди выглядят вовсе не так, как одетые, потому что одежда в нашем представлении является неотъемлемой частью человеческого образа, когда же мы имеем дело с голыми, то далеко не сразу привыкаем к совершенно другой системе признаков и примет – если они нам вообще известны, а если нет – дела наши совсем плохи. Человек, которого мне надлежало разыскать, Акрид, знал все это, надо полагать, не хуже моего, иначе наверняка выбрал бы другое местечко. Но я надеялся, что для серьезного разговора у него найдется уголок поукромнее: здесь сохранить предмет наших переговоров в тайне было не больше шансов, чем если бы мы сидели перед включенным микрофоном всепланетного радио. Но в конце концов сейчас это меня еще не очень волновало: прежде всего нужно было разыскать Акрида, а я издавна придерживался правила: всякую задачу надо решать, когда наступает ее черед, делать это раньше срока – значит просто расходовать время попусту.