Страница:
Фрол Прокофьевич побледнел и прошептал:
— Этой, паучьей…
— А-аа! — ужаснулась я. — Затравить её хотели пауками-скакунами! Изверги! А Тамарку как хотели мою убрать?
— С помощью кота, — пролепетал Фрол Прокофьевич.
Здесь я даже обрадовалась и хлопнула в ладоши.
— Ха! Что я говорила! И ещё мне никто не верил. Эх, жалко, жалко что нет здесь Тамарки. Пусть бы послушала она.
Фрол Прокофьевич пришёл в ужас. Пожалуй, он был даже близок к апоплексическому удару.
— Соня, Соня, — замямлил он, — умоляю, мне даже думать об этом невыносимо.
— Вы хотели заразить бешенством Тамаркиного кота?! — возмущённо спросила я.
Он, едва не рыдая, закивал головой, мол да, да.
— А теперь вам даже думать об этом невыносимо? А каково же коту? А моей Тамарке? Умереть от бешенства, что может быть оскорбительней? Ха, заразить котовым бешенством, будто ей своего мало! И кто же вы после этого?
— Соня, милая, не знаю, — признался Фрол Прокофьевич. — Просто слов не нахожу. Ну если хотите, возьмите и сейчас же убейте меня!
— Какой вы хитрый! — возмутилась я. — Умереть такой лёгкой смертью! Нет, лучше я отдам вас в лапы ваших жён, если вы ещё не передумали их спасать.
Фрол Прокофьевич уже истерично замотал головой.
— Соня, — завопил он, — не передумал! Соня, я сволочь, но они меня довели. Я не виноват, Соня. Человек слаб, а я всего лишь человек.
— Постойте, — вдруг усомнилась я. — А как же вы рассчитывали заразить Тамарку от кота, когда она с ним почти не общается? Скорей удар принял бы Даня, который с утра до вечера этого кота лупит, пытаясь сделать из него человека.
— На кота мы не рассчитывали, — скромно признался Фрол Прокофьевич.
Я возмутилась его «мы». Он уже не отделяет себя от киллера. Вот до чего докатился наш интеллигент. Боюсь, такая участь ждёт всю интеллигенцию, если и дальше так пойдёт дело. Пора! Пора наводить в стране порядок!
— То есть, как не рассчитывали вы на кота? — удивилась я.
— Кот был заражён для прикрытия, чтобы потом киллер мог заразить Тамару и спихнуть все на кота. Нужна же естественная смерть.
— Вам естественная смерть, а коту что? Ни за хрен собачий должно погибнуть бедное животное. Нет, Фрол Прокофьевич, это никуда не годиться. К своей цели вы готовы идти уже буквально по трупам! Это стыд и срам! Такая пошлая неразборчивость в средствах. Впрочем, чего ещё можно ждать от адвоката?
— Соня, Соня, я умру, я не доживу, — сгорая от стыда, бормотал Фрол Прокофьевич.
Он был так жалок, что я остыла. Глупо кричать на того, кто не может дать достойного отпора. Никогда не любила лёгких побед.
— Хорошо, — сказала я, — говорите, чего от меня хотите, раз совести у вас нет.
Фрол Прокофьевич преисполнился благодарностью и даже попытался поцеловать мою руку. Руку я ему, конечно, не дала, а высказаться позволила.
— Сонечка, я совершил большую глупость, за которую себя казню. Когда я влез в долги, и посыпались в мой адрес угрозы, подвернулся мне нехороший человек. Вы же знаете, нам адвокатам приходится иметь дело со всякими людьми, чаще с плохими.
— Глядя на вас, убивец, только так и подумаешь, — вставила я.
Он понурился и продолжил:
— Этот человек и предложил мне этого, ну в общем, исполнителя. Помог на него выйти, тот и сказал, что специализируется как раз на несчастных случаях, а мне это очень подходило.
— Так свяжитесь с ним ещё раз и потребуйте ваших жён не убивать, да и меня заодно. Отмените заказ.
Фрол Прокофьевич пришёл в отчаяние. Он побледнел, потом покраснел и, задыхаясь, закричал:
— Сонечка! Как вы не поймёте, что это невозможно! Во-первых, я не знаю где его найти. Во-вторых, если я откажусь, он убьёт меня.
— По мне, так было бы и справедливо, — безжалостно заметила я.
Фрол Прокофьевич вздохнул:
— И я так считаю, но убив меня, он убьёт и жён моих. И вас. Простите меня, Сонечка, но обратно такие дела повернуть нельзя. Он убьёт и вас. Непременно убьёт, если ему не помешать.
Я похолодела.
Глава 30
Глава 31
— Этой, паучьей…
— А-аа! — ужаснулась я. — Затравить её хотели пауками-скакунами! Изверги! А Тамарку как хотели мою убрать?
— С помощью кота, — пролепетал Фрол Прокофьевич.
Здесь я даже обрадовалась и хлопнула в ладоши.
— Ха! Что я говорила! И ещё мне никто не верил. Эх, жалко, жалко что нет здесь Тамарки. Пусть бы послушала она.
Фрол Прокофьевич пришёл в ужас. Пожалуй, он был даже близок к апоплексическому удару.
— Соня, Соня, — замямлил он, — умоляю, мне даже думать об этом невыносимо.
— Вы хотели заразить бешенством Тамаркиного кота?! — возмущённо спросила я.
Он, едва не рыдая, закивал головой, мол да, да.
— А теперь вам даже думать об этом невыносимо? А каково же коту? А моей Тамарке? Умереть от бешенства, что может быть оскорбительней? Ха, заразить котовым бешенством, будто ей своего мало! И кто же вы после этого?
— Соня, милая, не знаю, — признался Фрол Прокофьевич. — Просто слов не нахожу. Ну если хотите, возьмите и сейчас же убейте меня!
— Какой вы хитрый! — возмутилась я. — Умереть такой лёгкой смертью! Нет, лучше я отдам вас в лапы ваших жён, если вы ещё не передумали их спасать.
Фрол Прокофьевич уже истерично замотал головой.
— Соня, — завопил он, — не передумал! Соня, я сволочь, но они меня довели. Я не виноват, Соня. Человек слаб, а я всего лишь человек.
— Постойте, — вдруг усомнилась я. — А как же вы рассчитывали заразить Тамарку от кота, когда она с ним почти не общается? Скорей удар принял бы Даня, который с утра до вечера этого кота лупит, пытаясь сделать из него человека.
— На кота мы не рассчитывали, — скромно признался Фрол Прокофьевич.
Я возмутилась его «мы». Он уже не отделяет себя от киллера. Вот до чего докатился наш интеллигент. Боюсь, такая участь ждёт всю интеллигенцию, если и дальше так пойдёт дело. Пора! Пора наводить в стране порядок!
— То есть, как не рассчитывали вы на кота? — удивилась я.
— Кот был заражён для прикрытия, чтобы потом киллер мог заразить Тамару и спихнуть все на кота. Нужна же естественная смерть.
— Вам естественная смерть, а коту что? Ни за хрен собачий должно погибнуть бедное животное. Нет, Фрол Прокофьевич, это никуда не годиться. К своей цели вы готовы идти уже буквально по трупам! Это стыд и срам! Такая пошлая неразборчивость в средствах. Впрочем, чего ещё можно ждать от адвоката?
— Соня, Соня, я умру, я не доживу, — сгорая от стыда, бормотал Фрол Прокофьевич.
Он был так жалок, что я остыла. Глупо кричать на того, кто не может дать достойного отпора. Никогда не любила лёгких побед.
— Хорошо, — сказала я, — говорите, чего от меня хотите, раз совести у вас нет.
Фрол Прокофьевич преисполнился благодарностью и даже попытался поцеловать мою руку. Руку я ему, конечно, не дала, а высказаться позволила.
— Сонечка, я совершил большую глупость, за которую себя казню. Когда я влез в долги, и посыпались в мой адрес угрозы, подвернулся мне нехороший человек. Вы же знаете, нам адвокатам приходится иметь дело со всякими людьми, чаще с плохими.
— Глядя на вас, убивец, только так и подумаешь, — вставила я.
Он понурился и продолжил:
— Этот человек и предложил мне этого, ну в общем, исполнителя. Помог на него выйти, тот и сказал, что специализируется как раз на несчастных случаях, а мне это очень подходило.
— Так свяжитесь с ним ещё раз и потребуйте ваших жён не убивать, да и меня заодно. Отмените заказ.
Фрол Прокофьевич пришёл в отчаяние. Он побледнел, потом покраснел и, задыхаясь, закричал:
— Сонечка! Как вы не поймёте, что это невозможно! Во-первых, я не знаю где его найти. Во-вторых, если я откажусь, он убьёт меня.
— По мне, так было бы и справедливо, — безжалостно заметила я.
Фрол Прокофьевич вздохнул:
— И я так считаю, но убив меня, он убьёт и жён моих. И вас. Простите меня, Сонечка, но обратно такие дела повернуть нельзя. Он убьёт и вас. Непременно убьёт, если ему не помешать.
Я похолодела.
Глава 30
Я похолодела.
Одно дело знать, что жизнь твоя была в опасности, и совсем другое услышать, что опасность эта неизбежна, потому что я понятия не имела как можно помешать киллеру, а, насколько это было очевидно, Фрол Прокофьевич рассчитывал только на меня.
— Так вы утверждаете, что отменить заказ нельзя? Я правильно поняла? — с трудом переводя дыхание, спросила я.
— Да, все, кто был «заказан», будут убиты, — признался Фрол Прокофьевич.
При этом он мужественно держался, чего нельзя сказать обо мне. Ноги мои подкосились несмотря на то, что я сидела, а поросёнок…
О, горе! Поросёнок тут же запросился наружу, причём всеми частями: и той, что уже переварилась, и той, что перевариться не успела.
— Где тут у вас туалет? — совершенно сомнамбулически поинтересовалась я.
— Туалет на улице, — озабоченно глядя на меня, сказал Фрол Прокофьевич.
Я встала и пошла.
— Сонечка, вы куда?
— На улицу.
— Я вас провожу.
Я не была этому рада, кто знает до чего дойдёт дело с этим жареным поросёнком. Говядина Мирабо тоже способна на многое, особенно в компании с сырым мясом. Не прижились и ананасы.
В общем, несмотря на опасения, я вынуждена была принять помощь Фрола Прокофьевича, поскольку совершенно не знала где искать туалет и не располагала достаточным временем на поиски.
Как меня рвало! Как рвало! Не говоря уже об остальном. А тут ещё от страха отказали ноги. В коленях обнаружилась такая дрожь.
В руках тоже. Не знаю, может и от слабости, а не только от страха. Обжорство, могу вам сказать, прекрасное средство для похудение. Особенно если оно протекает в сочетании с диетой.
Великолепное средство для похудения. Правда и для того, чтобы испортить желудок, тоже очень приемлемое средство. Пара голодовок с последующим обжорством и язва желудка, думаю, обеспечена. А ещё говорят, что язва происходит от нервов. Чушь. Мне уже столько намотали нервов, и сотой доли сделать не могли того, что наделал этот поросёнок.
— У меня не язва желудка? — спросила я, выходя из туалета и делая попытку упасть.
Фрол Прокофьевич бросился ко мне и эту попытку тут же пресёк. Я повисла на нем и простонала:
— А может уже началось?
— Что началось? — удивился он.
— Может меня уже того? — и я издала характерный звук, каким русские обычно сопровождают жест накидывания верёвки на шею. — Может меня уже начали убивать? Какой вы для меня выбрали способ?
— Вас было решено убрать самым грубым и примитивным способом — выстрелом в затылок, — успокоил меня Фрол Прокофьевич.
— Почему? — обиделась я.
— Потому, что вы не член акционерного общества, следовательно вашу смерть к нашей компании никак не отнесут.
— Это точно, выстрелом вы затылок?
— Да. К тому же вы должны умереть последней, — заверил меня Фрол Прокофьевич.
— Хоть что-то услышала для себя приятное, — с болью в желудке призналась я. — А вы уверены, что киллер не перепутает ни способ, ни очерёдность? — тревожно прислушиваясь к поросёнку, уже более озабоченно спросила я.
— Нет, ну что вы, — обиделся за киллера Фрол Прокофьевич. — Он же профессионал высокого класса. Мы что, так и будем здесь стоять под туалетом? — вдруг рассердился он. — Пойдёмте в дом.
— Вы полагаете, я могу идти?
— А что с вами?
— Этого я вам рассказывать не буду, но поверьте, мне очень плохо. Я распрямиться не могу.
— Да что же у вас, черт возьми?! — закричал Фрол Прокофьевич.
— Кажется, колики желудочного происхождения, — с перепугу призналась я.
— Этого нам только не хватало, в такой ответственный момент!
Фрол Прокофьевич, забыв, что совсем недавно всеми фибрами жаждал моей смерти, вдруг страшно разволновался из-за каких-то жалких коликов.
— Что, так плохо? — испуганно спросил он.
— О, да, — простонала я, — думаю, родовые схватки просто лёгкий массаж в сравнении с тем, что я сейчас испытываю.
Фрол Прокофьевич, услышав это, переполошился не на шутку, будто бедняга рожал и имеет полное представление об этих схватках. А может потому, что его испугала неизвестность?
— В дом, сейчас же в дом, — закричал он, подхватывая меня на руки.
— Может мне лучше обратно вернуться? — спросила я, с тоской оглядываясь на туалет.
— Нет, там вам никто не поможет, — отрезал Фрол Прокофьевич, — а в доме у сестры могут найтись необходимые лекарства.
Я не возражала и для большей надёжности обвила его шею руками. Фрол Прокофьевич, перепуганный моим состоянием, буквально побежал к дому со своей ношей (то есть со мной), но не добежал.
Он был остановлен…
О, боже!
Он был остановлен моим Астровым, откуда только черти его принесли.
Откуда? Он прочитал мою записку.
— Ха-ха! — торжествующе закричал Евгений. — Вот они, голубки!
Мне действительно было дурно с этим жареным поросёнком, и я не сразу оценила степень грозящих мне неприятностей, а когда оценила, было уже поздно. Впрочем, поздно было сразу.
Евгений застукал нас в самый неподходящий момент: якобы покойный Фрол Прокофьевича, к которому Евгений так ревновал, несёт меня на руках, а я, которая поехала по делам Маруси, нежно обвиваю его шею и при этом издаю весьма подозрительные стоны.
Как мне доказать Евгению, что это совсем не те стоны, о которых он подумал.
Тем более это трудно было доказать в комнате у разобранной постели, которая после нашего долгого сидения на ней приобрела совершенно непристойный вид. Фрол Прокофьевич каким-то таинственным образом мгновенно сообразил, что ждать от Евгения хорошего не приходится и попытался скрыться в этой дурацкой комнате. Большей глупости совершить уже было нельзя — от этой комнаты надо было держаться подальше и поближе к ночным просторам.
Представляете, как воспринял это Евгений, когда Фрол Прокофьевич, услышав его «ха-ха!» припустил, все ещё держа меня на руках, в эту дурацкую комнату. Совершенно естественно, что Евгений, ни на шаг не отставая, припустил за ним…
А там измятая разобранная кровать, и Фрол Прокофьевич в совершенно непотребном виде: в халате, из-под которого торчат его голые кривоватые волосатые ноги. Боже, какое счастье, что я не захватила из дома простыни и пододеяльники, тогда уж точно я ничего не смогла бы доказать.
Фрол Прокофьевич как забежал в комнату, так и остался стоять посередине, держа меня на руках и не решаясь опустить на кровать. Я, как дура, по-прежнему обнимала его за шею, что-то беззвучно лепеча про Марусю.
— Ну? Что ты теперь запоёшь, дорогая? — грозно поинтересовался у меня Евгений, недвусмысленно потирая кулаки.
Что я могла запеть, когда у меня были полные штаны… страха.
— Какими ещё сказками ты будешь меня потчевать? — пользуясь моим молчанием, спросил он и вдруг ни с того ни с сего разозлился да как закричит, обращаясь, видимо, уже к Фролу Прокофьевичу: — Опусти её, идиот, а то пупок развяжется.
Фрол Прокофьевич действительно держал меня из последних сил — вес у меня в последнее время все же не малый, семьдесят килограммов и это без поросёнка и всего прочего. Руки у Фрола Прокофьевича уже дрожали, и если бы я не ухватилась за его шею, то давно уже была бы на полу. По этой причине опустить меня Фролу Прокофьевичу было совсем не просто.
— Ну?! Ты что, не понял?! — грозно рявкнул мой Астров.
Между коликами я оценила обстановку, нервы мои не выдержали и…
Я отключилась.
По этой причине не могу сказать в каком русле протекал дальнейший разговор, могу лишь сообщить, что когда я пришла в себя Фрол Прокофьевич, задрав волосатые ноги, валялся в углу, и вид у него был неопрятный: халат испачкан, волосы вздыблены, глаз заплыл, щека посинела.
Я же, как ни в чем не бывало, лежала на кровати. Увидев плачевное состояние Фрола Прокофьевича, я решила что слишком необдуманно пришла в себя и попыталась положение исправить, но не успела. Евгений обнаружил, что я жива и опять закричал:
— Ну?! Ну?! Что ты теперь запоёшь, дорогая?
Это уже было похоже на издевательство, будто кто-то здесь был в состоянии петь! Я разозлилась и, забыв про страх, крикнула:
— В такой ситуации я ничего не запою, я не Алла Пугачёва, но скажу: ты очень невовремя появился!
Я сказала правду, но это-то всего и обидней.
— Что ты говоришь? — обалдел от моей наглости Евгений. — Я невовремя?
— Конечно, шёл важный разговор, решался вопрос смерти и жизни, моей, кстати, жизни, а ты ворвался и все нарушил.
Евгений зачем-то снова потёр свои кулаки.
— Так значит я не вовремя? — спросил он. — Шёл вопрос жизни и смерти? А лично мне кажется, что эти ваши вопросы я легко решу. Буквально одним ударом!
«Не получится, — упрямо подумала я, но увидев его кулак в непосредственной близости от своего лица, мгновенно изменила это мнение: — Получится, таким кулаком легко одним ударом сразу двоих…»
Я видела, что Евгений в отчаянии и даже была польщена. Шутка ли, в сорок с лишним все ещё вызываю такие сильные чувства! Хоть и с риском для жизни. А, черт с ней с жизнью…
Я хотела Евгению все объяснить, но была в такой беспомощности, этот жареный поросёнок…
— Женька, если ты меня хоть пальцем тронешь, — закричала я, увидев его кулак, занесённый над собой, — я сейчас же повешусь!
С этим криком я потрясающе проворно прошмыгнула мимо этого кулака и понеслась…
Нетрудно предположить куда.
Но Евгений-то об этом ничего не знал. Он и в самом деле подумал, что я побежала вешаться.
В общем, когда я вернулась, Фрол Прокофьевич был в комнате один. Он сидел распухший и посиневший на одну свою половину — думаю, на второй он просто лежал, пока Евгений…
Ну, да не будем об этом, здесь детектив, а не боевик.
Короче, Фрол Прокофьевич сидел в очень грустном настроении.
— А где Женя? — спросила я, чувствуя себя значительно лучше, чем до своего похода.
С самочувствием вернулся и разум, которым я тут же и рассудила, что нет худа без добра. Во всяком случае умереть от руки Евгения значительно приятней, чем от пули в затылок, пущенной человеком совершенно ко мне равнодушным.
— Так где же мой Евгений? — спросила я.
— Не знаю, — буркнул Фрол Прокофьевич. — Когда вы убежали, он сплюнул, выматерился и ушёл.
— Как ушёл? — забеспокоилась я, уже настроившаяся на трагический лад. — Куда?
— Этого не знаю, — безрадостно констатировал Фрол Прокофьевич, — но он сказал, что навсегда.
— О, боже, — воскликнула я, — тогда давайте по-быстрому продолжим наш разговор, пока Женька не вернулся и не помешал.
Фрол Прокофьевич был очень удивлён.
— Вы полагает, что ваш Женька вернётся? — испуганно спросил он.
— Уверена.
— Но как же, он же сказал, что навсегда…
Я изумилась такой наивности.
— Тогда вы совсем не знаете мужчин, — воскликнула я. — Как же он не вернётся, когда вы все ещё здесь и синий лишь на половину. И предупреждаю, если он вернётся, не вздумайте признаваться ему, что хотели убить своих жён и уж тем более, что покушались на меня. В противном случае ни за что не поручусь.
— А что я должен говорить? — неумело пытаясь креститься, спросил Фрол Прокофьевич.
— Скажите, что хотели спасти меня, и вообще, выражайтесь как можно туманней, тогда мне легче будет правдоподобно врать, — посоветовала я. — Не хотелось бы, чтобы он грохнул вас прямо у меня на глазах, а Евгений, если узнает что вы задумали, сгоряча может запросто вас жизни лишить.
— Может, может, — усиленно согласился Фрол Прокофьевич, до сих пор находясь под впечатлением.
— И все, и хватит об этом, — отрезала я, — давайте о главном. Скажите мне по-быстрому, где я могу найти этого вашего киллера, и я пошла, пока и в самом деле не вернулся Евгений.
Фрол Прокофьевич оторопело уставился на меня.
— Ну как же, Сонечка, — пролепетал он, — я же говорил, не знаю где найти его.
Одно дело знать, что жизнь твоя была в опасности, и совсем другое услышать, что опасность эта неизбежна, потому что я понятия не имела как можно помешать киллеру, а, насколько это было очевидно, Фрол Прокофьевич рассчитывал только на меня.
— Так вы утверждаете, что отменить заказ нельзя? Я правильно поняла? — с трудом переводя дыхание, спросила я.
— Да, все, кто был «заказан», будут убиты, — признался Фрол Прокофьевич.
При этом он мужественно держался, чего нельзя сказать обо мне. Ноги мои подкосились несмотря на то, что я сидела, а поросёнок…
О, горе! Поросёнок тут же запросился наружу, причём всеми частями: и той, что уже переварилась, и той, что перевариться не успела.
— Где тут у вас туалет? — совершенно сомнамбулически поинтересовалась я.
— Туалет на улице, — озабоченно глядя на меня, сказал Фрол Прокофьевич.
Я встала и пошла.
— Сонечка, вы куда?
— На улицу.
— Я вас провожу.
Я не была этому рада, кто знает до чего дойдёт дело с этим жареным поросёнком. Говядина Мирабо тоже способна на многое, особенно в компании с сырым мясом. Не прижились и ананасы.
В общем, несмотря на опасения, я вынуждена была принять помощь Фрола Прокофьевича, поскольку совершенно не знала где искать туалет и не располагала достаточным временем на поиски.
Как меня рвало! Как рвало! Не говоря уже об остальном. А тут ещё от страха отказали ноги. В коленях обнаружилась такая дрожь.
В руках тоже. Не знаю, может и от слабости, а не только от страха. Обжорство, могу вам сказать, прекрасное средство для похудение. Особенно если оно протекает в сочетании с диетой.
Великолепное средство для похудения. Правда и для того, чтобы испортить желудок, тоже очень приемлемое средство. Пара голодовок с последующим обжорством и язва желудка, думаю, обеспечена. А ещё говорят, что язва происходит от нервов. Чушь. Мне уже столько намотали нервов, и сотой доли сделать не могли того, что наделал этот поросёнок.
— У меня не язва желудка? — спросила я, выходя из туалета и делая попытку упасть.
Фрол Прокофьевич бросился ко мне и эту попытку тут же пресёк. Я повисла на нем и простонала:
— А может уже началось?
— Что началось? — удивился он.
— Может меня уже того? — и я издала характерный звук, каким русские обычно сопровождают жест накидывания верёвки на шею. — Может меня уже начали убивать? Какой вы для меня выбрали способ?
— Вас было решено убрать самым грубым и примитивным способом — выстрелом в затылок, — успокоил меня Фрол Прокофьевич.
— Почему? — обиделась я.
— Потому, что вы не член акционерного общества, следовательно вашу смерть к нашей компании никак не отнесут.
— Это точно, выстрелом вы затылок?
— Да. К тому же вы должны умереть последней, — заверил меня Фрол Прокофьевич.
— Хоть что-то услышала для себя приятное, — с болью в желудке призналась я. — А вы уверены, что киллер не перепутает ни способ, ни очерёдность? — тревожно прислушиваясь к поросёнку, уже более озабоченно спросила я.
— Нет, ну что вы, — обиделся за киллера Фрол Прокофьевич. — Он же профессионал высокого класса. Мы что, так и будем здесь стоять под туалетом? — вдруг рассердился он. — Пойдёмте в дом.
— Вы полагаете, я могу идти?
— А что с вами?
— Этого я вам рассказывать не буду, но поверьте, мне очень плохо. Я распрямиться не могу.
— Да что же у вас, черт возьми?! — закричал Фрол Прокофьевич.
— Кажется, колики желудочного происхождения, — с перепугу призналась я.
— Этого нам только не хватало, в такой ответственный момент!
Фрол Прокофьевич, забыв, что совсем недавно всеми фибрами жаждал моей смерти, вдруг страшно разволновался из-за каких-то жалких коликов.
— Что, так плохо? — испуганно спросил он.
— О, да, — простонала я, — думаю, родовые схватки просто лёгкий массаж в сравнении с тем, что я сейчас испытываю.
Фрол Прокофьевич, услышав это, переполошился не на шутку, будто бедняга рожал и имеет полное представление об этих схватках. А может потому, что его испугала неизвестность?
— В дом, сейчас же в дом, — закричал он, подхватывая меня на руки.
— Может мне лучше обратно вернуться? — спросила я, с тоской оглядываясь на туалет.
— Нет, там вам никто не поможет, — отрезал Фрол Прокофьевич, — а в доме у сестры могут найтись необходимые лекарства.
Я не возражала и для большей надёжности обвила его шею руками. Фрол Прокофьевич, перепуганный моим состоянием, буквально побежал к дому со своей ношей (то есть со мной), но не добежал.
Он был остановлен…
О, боже!
Он был остановлен моим Астровым, откуда только черти его принесли.
Откуда? Он прочитал мою записку.
— Ха-ха! — торжествующе закричал Евгений. — Вот они, голубки!
Мне действительно было дурно с этим жареным поросёнком, и я не сразу оценила степень грозящих мне неприятностей, а когда оценила, было уже поздно. Впрочем, поздно было сразу.
Евгений застукал нас в самый неподходящий момент: якобы покойный Фрол Прокофьевича, к которому Евгений так ревновал, несёт меня на руках, а я, которая поехала по делам Маруси, нежно обвиваю его шею и при этом издаю весьма подозрительные стоны.
Как мне доказать Евгению, что это совсем не те стоны, о которых он подумал.
Тем более это трудно было доказать в комнате у разобранной постели, которая после нашего долгого сидения на ней приобрела совершенно непристойный вид. Фрол Прокофьевич каким-то таинственным образом мгновенно сообразил, что ждать от Евгения хорошего не приходится и попытался скрыться в этой дурацкой комнате. Большей глупости совершить уже было нельзя — от этой комнаты надо было держаться подальше и поближе к ночным просторам.
Представляете, как воспринял это Евгений, когда Фрол Прокофьевич, услышав его «ха-ха!» припустил, все ещё держа меня на руках, в эту дурацкую комнату. Совершенно естественно, что Евгений, ни на шаг не отставая, припустил за ним…
А там измятая разобранная кровать, и Фрол Прокофьевич в совершенно непотребном виде: в халате, из-под которого торчат его голые кривоватые волосатые ноги. Боже, какое счастье, что я не захватила из дома простыни и пододеяльники, тогда уж точно я ничего не смогла бы доказать.
Фрол Прокофьевич как забежал в комнату, так и остался стоять посередине, держа меня на руках и не решаясь опустить на кровать. Я, как дура, по-прежнему обнимала его за шею, что-то беззвучно лепеча про Марусю.
— Ну? Что ты теперь запоёшь, дорогая? — грозно поинтересовался у меня Евгений, недвусмысленно потирая кулаки.
Что я могла запеть, когда у меня были полные штаны… страха.
— Какими ещё сказками ты будешь меня потчевать? — пользуясь моим молчанием, спросил он и вдруг ни с того ни с сего разозлился да как закричит, обращаясь, видимо, уже к Фролу Прокофьевичу: — Опусти её, идиот, а то пупок развяжется.
Фрол Прокофьевич действительно держал меня из последних сил — вес у меня в последнее время все же не малый, семьдесят килограммов и это без поросёнка и всего прочего. Руки у Фрола Прокофьевича уже дрожали, и если бы я не ухватилась за его шею, то давно уже была бы на полу. По этой причине опустить меня Фролу Прокофьевичу было совсем не просто.
— Ну?! Ты что, не понял?! — грозно рявкнул мой Астров.
Между коликами я оценила обстановку, нервы мои не выдержали и…
Я отключилась.
По этой причине не могу сказать в каком русле протекал дальнейший разговор, могу лишь сообщить, что когда я пришла в себя Фрол Прокофьевич, задрав волосатые ноги, валялся в углу, и вид у него был неопрятный: халат испачкан, волосы вздыблены, глаз заплыл, щека посинела.
Я же, как ни в чем не бывало, лежала на кровати. Увидев плачевное состояние Фрола Прокофьевича, я решила что слишком необдуманно пришла в себя и попыталась положение исправить, но не успела. Евгений обнаружил, что я жива и опять закричал:
— Ну?! Ну?! Что ты теперь запоёшь, дорогая?
Это уже было похоже на издевательство, будто кто-то здесь был в состоянии петь! Я разозлилась и, забыв про страх, крикнула:
— В такой ситуации я ничего не запою, я не Алла Пугачёва, но скажу: ты очень невовремя появился!
Я сказала правду, но это-то всего и обидней.
— Что ты говоришь? — обалдел от моей наглости Евгений. — Я невовремя?
— Конечно, шёл важный разговор, решался вопрос смерти и жизни, моей, кстати, жизни, а ты ворвался и все нарушил.
Евгений зачем-то снова потёр свои кулаки.
— Так значит я не вовремя? — спросил он. — Шёл вопрос жизни и смерти? А лично мне кажется, что эти ваши вопросы я легко решу. Буквально одним ударом!
«Не получится, — упрямо подумала я, но увидев его кулак в непосредственной близости от своего лица, мгновенно изменила это мнение: — Получится, таким кулаком легко одним ударом сразу двоих…»
Я видела, что Евгений в отчаянии и даже была польщена. Шутка ли, в сорок с лишним все ещё вызываю такие сильные чувства! Хоть и с риском для жизни. А, черт с ней с жизнью…
Я хотела Евгению все объяснить, но была в такой беспомощности, этот жареный поросёнок…
— Женька, если ты меня хоть пальцем тронешь, — закричала я, увидев его кулак, занесённый над собой, — я сейчас же повешусь!
С этим криком я потрясающе проворно прошмыгнула мимо этого кулака и понеслась…
Нетрудно предположить куда.
Но Евгений-то об этом ничего не знал. Он и в самом деле подумал, что я побежала вешаться.
В общем, когда я вернулась, Фрол Прокофьевич был в комнате один. Он сидел распухший и посиневший на одну свою половину — думаю, на второй он просто лежал, пока Евгений…
Ну, да не будем об этом, здесь детектив, а не боевик.
Короче, Фрол Прокофьевич сидел в очень грустном настроении.
— А где Женя? — спросила я, чувствуя себя значительно лучше, чем до своего похода.
С самочувствием вернулся и разум, которым я тут же и рассудила, что нет худа без добра. Во всяком случае умереть от руки Евгения значительно приятней, чем от пули в затылок, пущенной человеком совершенно ко мне равнодушным.
— Так где же мой Евгений? — спросила я.
— Не знаю, — буркнул Фрол Прокофьевич. — Когда вы убежали, он сплюнул, выматерился и ушёл.
— Как ушёл? — забеспокоилась я, уже настроившаяся на трагический лад. — Куда?
— Этого не знаю, — безрадостно констатировал Фрол Прокофьевич, — но он сказал, что навсегда.
— О, боже, — воскликнула я, — тогда давайте по-быстрому продолжим наш разговор, пока Женька не вернулся и не помешал.
Фрол Прокофьевич был очень удивлён.
— Вы полагает, что ваш Женька вернётся? — испуганно спросил он.
— Уверена.
— Но как же, он же сказал, что навсегда…
Я изумилась такой наивности.
— Тогда вы совсем не знаете мужчин, — воскликнула я. — Как же он не вернётся, когда вы все ещё здесь и синий лишь на половину. И предупреждаю, если он вернётся, не вздумайте признаваться ему, что хотели убить своих жён и уж тем более, что покушались на меня. В противном случае ни за что не поручусь.
— А что я должен говорить? — неумело пытаясь креститься, спросил Фрол Прокофьевич.
— Скажите, что хотели спасти меня, и вообще, выражайтесь как можно туманней, тогда мне легче будет правдоподобно врать, — посоветовала я. — Не хотелось бы, чтобы он грохнул вас прямо у меня на глазах, а Евгений, если узнает что вы задумали, сгоряча может запросто вас жизни лишить.
— Может, может, — усиленно согласился Фрол Прокофьевич, до сих пор находясь под впечатлением.
— И все, и хватит об этом, — отрезала я, — давайте о главном. Скажите мне по-быстрому, где я могу найти этого вашего киллера, и я пошла, пока и в самом деле не вернулся Евгений.
Фрол Прокофьевич оторопело уставился на меня.
— Ну как же, Сонечка, — пролепетал он, — я же говорил, не знаю где найти его.
Глава 31
Лучше бы он этого не говорил. Лучше бы солгал. В одну ночь, столько неприятностей.
— Надеюсь, вы не шутите? — воскликнула я.
— Ну что вы, Сонечка, какие шутки, — обиделся Фрол Прокофьевич.
— Не хотите ли вы сказать, что не знаете как найти этого киллера?
— Ну, Сонечка, ну подумайте сами, что это будет за киллер, если каждый легко сможет его найти, — пристыдил меня Фрол Прокофьевич. — Конечно я не знаю, как и где его найти.
— Но имя-то хоть его вы знаете?
— Сонечка, вы сошли с ума! Кто мне скажет его имя? Это было бы смешно.
— Но как-то вы общались же с ним.
— Да, общался. По телефону. Он сам позвонил мне и расспросил какие привычки у моих жён. Тогда же мы с ним обсудили кому какая смерть больше подойдёт. Он предлагал варианты, а я одобрял или не одобрял. Потом он посоветовал вписать вас в завещание, чтобы если и возникнут подозрения, все можно было списать на вас, естественно уже после вашей смерти.
— Конечно, — воскликнула я, — живая я сильно бы возразила. Кстати, какой по счёту должна была умереть Тамарка? У меня большие сомнения насчёт этого кота. Он может заболеть не скоро, а потом ещё Тамарка должна заразиться, пройти инкубационный период и лишь затем начать заворачиваться от бешенства. Это сколько же вам здесь пришлось бы сидеть?
Фрол Прокофьевич смутился.
— Дело в том, Сонечка, — залепетал он, — что Тамара должна умереть самой последней.
— Что за чертовщина? — возмутилась я. — Говорили же, что я буду последней. Вот и делай после этого с вами дела. Предупреждать же надо.
— Вот я и предупреждаю, — с оптимизмом воскликнул Фрол Прокофьевич. — После того, как убьют Изабеллу и Полину, примутся за Татьяну. Потом на очереди Зинаида, и лишь после неё, Сонечка, вы.
— Очень приятно, что и про меня не забыли. А Тамарку-то вы зачем оставили? Она, между прочим, самая опасная.
— Тамара должна была умереть уже после того, как я вернусь из своей командировки. Во-первых, она управляет компанией, мне же нужно войти в курс всех дел. Ну и прочее, в общем, она самая последняя.
— Значит за Тамарку можно не переживать, — обрадовалась я. — Ну, и что же дальше? Разработали вы с исполнителем план, а денежки?
— После этого я положил его аванс в то место, которое он указал, и больше мы не общались.
— Аванс! — оживилась я. — Значит вы должны ему деньги, следовательно он вам позвонит ещё.
— Конечно, — согласился Фрол Прокофьевич. — Позвонит после того, как полностью выполнит заказ.
— То есть убьёт всех жён? — растерялась я.
— И вас, — добавил Фрол Прокофьевич.
Мне сделалось дурно. Бог ты мой, сколько на мою голову испытаний!
— И чего вы теперь хотите от меня? — едва не плача, спросила я.
— Чтобы вы обезвредили этого киллера, — наивно признался Фрол Прокофьевич.
Мне было бы даже лестно, что он такого обо мне мнения, было бы лестно, когда бы я сразу не предположила, что он сошёл с ума.
«Конечно сошёл с ума,» — подумала я.
А что ещё можно было подумать после такого заявления?
— Фрол Прокофьевич, — стараясь не впадать в эмоции, сказала я. — Чётко ли вы себе представляете то, о чем говорите?
— Чётко, но выхода нет. Эту тайну я доверить не могу никому. Вы человек заинтересованный и, если постараетесь, думаю, у вас получится.
— Получится — что? — завопила я.
— Найти исполнителя и обезвредить его, — скромно пояснил Фрол Прокофьевич.
Ха!
Ха! Ха!
Похоже, он не шутит.
Нет, это черт знает что!
— Фрол Прокофьевич, — не жалея горла, закричала я. — Вы совсем обнаглели! Что такое? Живу я себе спокойно и даже счастливо! Живу я себе живу и вдруг врываетесь в мою квартиру вы! Евгений, кстати, до сих пор отойти от этого не может.
— Я прочувствовал, — засвидетельствовал Фрол Прокоьфевич.
— Врываетесь, — с подъёмом продолжила я. — Врываетесь практически без приглашения. Со своей шляпой! Черт возьми! Буквально насильно дарите эту шляпу мне! Тащите меня на день рождения! А в результате выясняется, что я должна вступить в единоборство с киллером? С какой такой радости? — спрашиваю я вас. За что я должна так стараться? За шляпу? Вы полагаете, она стоит того?
Фрол Прокофьевич робко пожал плечами и пролепетал:
— Сонечка, борьба идёт за жизнь, а не за шляпу. У вас выхода нет.
— Ха, начали со шляпы, а закончили вон чем! Вы меня буквально припираете к стенке! Где я, по-вашему, должна искать этого киллера?
— Он сам вас найдёт, — пообещал Фрол Прокофьевич, и я едва опять не упала в обморок.
— Вы меня просто обрадовали, — с трудом шевеля губами, сказала я. — Он найдёт меня и что?
— И вы тут же его обезвредите.
— А если все будет наоборот?
Я представила себе, как это может выглядеть и подумала: «Ну точно, точно сейчас упаду, несмотря на то, что уже лежу.»
Я действительно ещё лежала на кровати, только в таком положении жареный поросёнок вёл себя хорошо и даже о себе не напоминал.
Зато Фрол Прокофьевич повёл себя совершенно неприлично. Мало того, что он, убийца, втравил меня в такое, простите, «г», так он ещё и начал выходить из себя.
— Ну я не знаю, Соня, вы ведёте себя так, будто я прошу вас о чем-то невыполнимом! — возмущённо закричал он. — Убрать всего одного исполнителя, чего проще? Неужели и на это вы не способны?
Я разъярилась.
— И действительно! — завопила я. — Нет ничего проще. Это так просто, что даже вам под силу. Вот и не сидели бы здесь, а сами шли спасать своих жён. Мне-то что, я теперь в курсе. Спрячусь где-нибудь, отсижусь. А вашим кикиморам каюк. Их может уже, пока мы тут разговариваем, душат, режут, давят!
Фрол Прокофьевич сразу же переменил тон. Он грохнулся на колени…
На колени, сукин кот упал и самым натуральным образом взмолился.
— Сонечка, Сонечка, — хватая меня за ноги, лежащие на кровати, взмолился он. — Только вы одна, только вы, можете спасти! Спасите, спасите, только вы одна, только вы.
Поскольку речь его была слишком сумбурна, и ситуация все больше и больше походила на дурдом, я решила навести порядок.
— Успокойтесь, — с присущим мне хладнокровием сказала я. — Раз меня тоже должны убить, я с радостью готова спасти, но как? Как?
— У вас же есть Женя. Ваш Женя, — с уважением сказал Фрол Прокофьевич. — Я только что видел его в деле. Я потрясён. Против такого не устоит не один киллер. Вдвоём вы легко его обезвредите. Вы сыграете роль наживки, а Женя тем временем подкрадётся и вовремя схватит его.
Признаться, у меня запекло в затылке. Как раз в том месте, видимо, куда должна войти пуля. Я очень впечатлительная. Едва опять не потеряла сознание.
— А если мой Женя схватит его невовремя? — строго спросила я. — А если он успеет? Эх, и почему вы выбрали для меня такой некрасивый способ? Насколько проще было бы, если бы меня запланировали отравить, как Изабеллу. Тут только сиди, жди и поглядывай кто тебе поднесёт отравленную конфетку…
И меня, конечно же, осенило.
— Стоп! — радостно закричала я. — Знаю! Знаю, как его найти! Можете считать, что он уже в нашем кармане, то есть я хотела сказать — отправился к праотцам! Я все знаю!
— Это точно? — не веря своим ушам, спросил Фрол Прокофьевич. — Соня, вы знаете?
— Знаю-знаю и теперь обязательно его найду, — заверила я.
Радость моя передалась Фролу Прокофьевичу, и он, с криком: «Соня, я вас обожаю!» — бросился на кровать и на меня, поскольку я ещё не вставала с кровати. Он буквально задавил меня в своих объятиях.
И вот в этом трогательном месте, как вы уже поняли, не мог не появиться Евгений.
И он появился.
Вернулся неожиданно и подкрался бесшумно.
— А-аа! — загремел он. — Вы все ещё целуетесь?! У вас все ещё не пропало настроение?!
«Ну все, теперь уже точно нам кранты, — испуганно подумала я. — До киллера не доживу.»
С этой оптимистичной мыслью я и отключилась. Когда же пришла в себя, Фрол Прокофьевич был синий уже на обе стороны.
— Женя, — прошептала я, — забери меня скорей отсюда, сил у меня больше нет смотреть на то, как избиваешь ты этого негодяя.
И Женя меня забрал.
Со словами: «Дома поговорим,» — он подхватил меня на руки и отнёс в свою машину.
Нёс так быстро, что я еле успела крикнуть придремавшему Тамаркиному водителю:
— Езжайте домой, вы мне больше не нужны.
Тот радостно крикнул «есть!» и тут же сорвался с места, а Евгений ещё минут двадцать пытался завести двигатель свой старушки «Тойоты». При этом он жесточайшим образом матерился и пилил меня. Когда мне надоело, я сказала:
— Пили-пили меня, дорогой, пока ещё есть у тебя такая возможность, потому что скоро я умру с пулей в затылке. Это уже точно, Фрол Прокофьевич уже обо всем договорился.
Видимо я сумела донести свою информацию, потому что Евгений, который после воскрешения Фрола Прокофьевича уже не должен был верить ни одному моему слову, спросил:
— Что, правда?
— Именно по этому вопросу я здесь и была, — с гордо поднятой головой ответила я. — Нас заказали. Всех. И Тамарку, и Зинку, и Белку, и Польку, и Таньку и даже меня. Фрол Прокопыч, вон, организовал себе убийство и прячется теперь в этой дыре.
Евгений воспринял информацию правильно — побледнел, откинулся на спинку кресла и простонал, все же продолжая мучать стартер:
— Надеюсь, вы не шутите? — воскликнула я.
— Ну что вы, Сонечка, какие шутки, — обиделся Фрол Прокофьевич.
— Не хотите ли вы сказать, что не знаете как найти этого киллера?
— Ну, Сонечка, ну подумайте сами, что это будет за киллер, если каждый легко сможет его найти, — пристыдил меня Фрол Прокофьевич. — Конечно я не знаю, как и где его найти.
— Но имя-то хоть его вы знаете?
— Сонечка, вы сошли с ума! Кто мне скажет его имя? Это было бы смешно.
— Но как-то вы общались же с ним.
— Да, общался. По телефону. Он сам позвонил мне и расспросил какие привычки у моих жён. Тогда же мы с ним обсудили кому какая смерть больше подойдёт. Он предлагал варианты, а я одобрял или не одобрял. Потом он посоветовал вписать вас в завещание, чтобы если и возникнут подозрения, все можно было списать на вас, естественно уже после вашей смерти.
— Конечно, — воскликнула я, — живая я сильно бы возразила. Кстати, какой по счёту должна была умереть Тамарка? У меня большие сомнения насчёт этого кота. Он может заболеть не скоро, а потом ещё Тамарка должна заразиться, пройти инкубационный период и лишь затем начать заворачиваться от бешенства. Это сколько же вам здесь пришлось бы сидеть?
Фрол Прокофьевич смутился.
— Дело в том, Сонечка, — залепетал он, — что Тамара должна умереть самой последней.
— Что за чертовщина? — возмутилась я. — Говорили же, что я буду последней. Вот и делай после этого с вами дела. Предупреждать же надо.
— Вот я и предупреждаю, — с оптимизмом воскликнул Фрол Прокофьевич. — После того, как убьют Изабеллу и Полину, примутся за Татьяну. Потом на очереди Зинаида, и лишь после неё, Сонечка, вы.
— Очень приятно, что и про меня не забыли. А Тамарку-то вы зачем оставили? Она, между прочим, самая опасная.
— Тамара должна была умереть уже после того, как я вернусь из своей командировки. Во-первых, она управляет компанией, мне же нужно войти в курс всех дел. Ну и прочее, в общем, она самая последняя.
— Значит за Тамарку можно не переживать, — обрадовалась я. — Ну, и что же дальше? Разработали вы с исполнителем план, а денежки?
— После этого я положил его аванс в то место, которое он указал, и больше мы не общались.
— Аванс! — оживилась я. — Значит вы должны ему деньги, следовательно он вам позвонит ещё.
— Конечно, — согласился Фрол Прокофьевич. — Позвонит после того, как полностью выполнит заказ.
— То есть убьёт всех жён? — растерялась я.
— И вас, — добавил Фрол Прокофьевич.
Мне сделалось дурно. Бог ты мой, сколько на мою голову испытаний!
— И чего вы теперь хотите от меня? — едва не плача, спросила я.
— Чтобы вы обезвредили этого киллера, — наивно признался Фрол Прокофьевич.
Мне было бы даже лестно, что он такого обо мне мнения, было бы лестно, когда бы я сразу не предположила, что он сошёл с ума.
«Конечно сошёл с ума,» — подумала я.
А что ещё можно было подумать после такого заявления?
— Фрол Прокофьевич, — стараясь не впадать в эмоции, сказала я. — Чётко ли вы себе представляете то, о чем говорите?
— Чётко, но выхода нет. Эту тайну я доверить не могу никому. Вы человек заинтересованный и, если постараетесь, думаю, у вас получится.
— Получится — что? — завопила я.
— Найти исполнителя и обезвредить его, — скромно пояснил Фрол Прокофьевич.
Ха!
Ха! Ха!
Похоже, он не шутит.
Нет, это черт знает что!
— Фрол Прокофьевич, — не жалея горла, закричала я. — Вы совсем обнаглели! Что такое? Живу я себе спокойно и даже счастливо! Живу я себе живу и вдруг врываетесь в мою квартиру вы! Евгений, кстати, до сих пор отойти от этого не может.
— Я прочувствовал, — засвидетельствовал Фрол Прокоьфевич.
— Врываетесь, — с подъёмом продолжила я. — Врываетесь практически без приглашения. Со своей шляпой! Черт возьми! Буквально насильно дарите эту шляпу мне! Тащите меня на день рождения! А в результате выясняется, что я должна вступить в единоборство с киллером? С какой такой радости? — спрашиваю я вас. За что я должна так стараться? За шляпу? Вы полагаете, она стоит того?
Фрол Прокофьевич робко пожал плечами и пролепетал:
— Сонечка, борьба идёт за жизнь, а не за шляпу. У вас выхода нет.
— Ха, начали со шляпы, а закончили вон чем! Вы меня буквально припираете к стенке! Где я, по-вашему, должна искать этого киллера?
— Он сам вас найдёт, — пообещал Фрол Прокофьевич, и я едва опять не упала в обморок.
— Вы меня просто обрадовали, — с трудом шевеля губами, сказала я. — Он найдёт меня и что?
— И вы тут же его обезвредите.
— А если все будет наоборот?
Я представила себе, как это может выглядеть и подумала: «Ну точно, точно сейчас упаду, несмотря на то, что уже лежу.»
Я действительно ещё лежала на кровати, только в таком положении жареный поросёнок вёл себя хорошо и даже о себе не напоминал.
Зато Фрол Прокофьевич повёл себя совершенно неприлично. Мало того, что он, убийца, втравил меня в такое, простите, «г», так он ещё и начал выходить из себя.
— Ну я не знаю, Соня, вы ведёте себя так, будто я прошу вас о чем-то невыполнимом! — возмущённо закричал он. — Убрать всего одного исполнителя, чего проще? Неужели и на это вы не способны?
Я разъярилась.
— И действительно! — завопила я. — Нет ничего проще. Это так просто, что даже вам под силу. Вот и не сидели бы здесь, а сами шли спасать своих жён. Мне-то что, я теперь в курсе. Спрячусь где-нибудь, отсижусь. А вашим кикиморам каюк. Их может уже, пока мы тут разговариваем, душат, режут, давят!
Фрол Прокофьевич сразу же переменил тон. Он грохнулся на колени…
На колени, сукин кот упал и самым натуральным образом взмолился.
— Сонечка, Сонечка, — хватая меня за ноги, лежащие на кровати, взмолился он. — Только вы одна, только вы, можете спасти! Спасите, спасите, только вы одна, только вы.
Поскольку речь его была слишком сумбурна, и ситуация все больше и больше походила на дурдом, я решила навести порядок.
— Успокойтесь, — с присущим мне хладнокровием сказала я. — Раз меня тоже должны убить, я с радостью готова спасти, но как? Как?
— У вас же есть Женя. Ваш Женя, — с уважением сказал Фрол Прокофьевич. — Я только что видел его в деле. Я потрясён. Против такого не устоит не один киллер. Вдвоём вы легко его обезвредите. Вы сыграете роль наживки, а Женя тем временем подкрадётся и вовремя схватит его.
Признаться, у меня запекло в затылке. Как раз в том месте, видимо, куда должна войти пуля. Я очень впечатлительная. Едва опять не потеряла сознание.
— А если мой Женя схватит его невовремя? — строго спросила я. — А если он успеет? Эх, и почему вы выбрали для меня такой некрасивый способ? Насколько проще было бы, если бы меня запланировали отравить, как Изабеллу. Тут только сиди, жди и поглядывай кто тебе поднесёт отравленную конфетку…
И меня, конечно же, осенило.
— Стоп! — радостно закричала я. — Знаю! Знаю, как его найти! Можете считать, что он уже в нашем кармане, то есть я хотела сказать — отправился к праотцам! Я все знаю!
— Это точно? — не веря своим ушам, спросил Фрол Прокофьевич. — Соня, вы знаете?
— Знаю-знаю и теперь обязательно его найду, — заверила я.
Радость моя передалась Фролу Прокофьевичу, и он, с криком: «Соня, я вас обожаю!» — бросился на кровать и на меня, поскольку я ещё не вставала с кровати. Он буквально задавил меня в своих объятиях.
И вот в этом трогательном месте, как вы уже поняли, не мог не появиться Евгений.
И он появился.
Вернулся неожиданно и подкрался бесшумно.
— А-аа! — загремел он. — Вы все ещё целуетесь?! У вас все ещё не пропало настроение?!
«Ну все, теперь уже точно нам кранты, — испуганно подумала я. — До киллера не доживу.»
С этой оптимистичной мыслью я и отключилась. Когда же пришла в себя, Фрол Прокофьевич был синий уже на обе стороны.
— Женя, — прошептала я, — забери меня скорей отсюда, сил у меня больше нет смотреть на то, как избиваешь ты этого негодяя.
И Женя меня забрал.
Со словами: «Дома поговорим,» — он подхватил меня на руки и отнёс в свою машину.
Нёс так быстро, что я еле успела крикнуть придремавшему Тамаркиному водителю:
— Езжайте домой, вы мне больше не нужны.
Тот радостно крикнул «есть!» и тут же сорвался с места, а Евгений ещё минут двадцать пытался завести двигатель свой старушки «Тойоты». При этом он жесточайшим образом матерился и пилил меня. Когда мне надоело, я сказала:
— Пили-пили меня, дорогой, пока ещё есть у тебя такая возможность, потому что скоро я умру с пулей в затылке. Это уже точно, Фрол Прокофьевич уже обо всем договорился.
Видимо я сумела донести свою информацию, потому что Евгений, который после воскрешения Фрола Прокофьевича уже не должен был верить ни одному моему слову, спросил:
— Что, правда?
— Именно по этому вопросу я здесь и была, — с гордо поднятой головой ответила я. — Нас заказали. Всех. И Тамарку, и Зинку, и Белку, и Польку, и Таньку и даже меня. Фрол Прокопыч, вон, организовал себе убийство и прячется теперь в этой дыре.
Евгений воспринял информацию правильно — побледнел, откинулся на спинку кресла и простонал, все же продолжая мучать стартер: