Милевская Людмила. Пять рассерженных жён

   — А где мы их грохнем?
   — Да там же, на даче. Сначала Фроку похороним, а следом и их. И шито-крыто.
   «Да что же это такое? — коченея за дверью, подумала я. — Что же это за злодейки? Всех хотят грохнуть, а меня связать!»
   И я понеслась на кухню.
   — Вы, глупые, здесь сидите, — вбегая закричала я, — а там Тамарка и Татьяна планы строят, вас всех убить хотят!
   На кухне с грустинкой в глазах сидела одинокая Зинаида. Вид у неё был неважнецкий: праздничное платье лопнула по швам, парик совсем полысел, очки сидели как-то косо.
   — А где остальные? — опешила я, после всего услышанного опасаясь уже буквального всего.
   — Полина в ванной, а Изабелла в туалете, — прикуривая от конфорки и придерживая спадающие очки, флегматично сообщила она.
   Я понеслась разыскивать Полину и столкнулась с ней в коридоре. Нос её был подозрительно красен.
   — Что случилось? — спросила я.
   — Эта дура дала мне по носу и пошла кровь, — пожаловалась Полина.
   — Эта дура? Которая из них? — спросила я.
   — Изабелла, — хлюпая носом, ответила Полина.
   Из туалета вышла очень потрёпанная Изабелла.
   — А кто дал мне в глаз? — спросила она.
   Полина потупилась.
   Мы пошли на кухню.
   — Вот вы здесь дерётесь, — шёпотом сказала я, — а там уже состоялся заговор.
   — Какой? — хором спросили Зинаида, Полина и Изабелла.
   — Татьяна и Тамарка задумали вас убить и завладеть всеми вашими акциями, — злорадно сообщила я.
   — А тебя? — обиделась Полина. — А тебя они что, убить не захотели?
   — Нет, у меня же нет акций. Меня они решили всего лишь связать.
   — Я ей не верю, — заявила Зинаида.
   — Пойдите, послушайте сами, — предложила я.
   И они пошли.

Глава 9

   Уж не знаю, что они там услышали, — нормальному человеку предположить трудно в каком русле потекла дальнейшая беседа двух злодеек — но только разборки начались серьёзные. Зинаида, Изабелла и Полина ворвались в спальную и, пользуясь численным превосходством, совершили нападение. Шум из спальной доносился невообразимый.
   Я глянула на часы и испугалась: два часа ночи! Как быстро летит время!
   — Девочки, — крикнула я, подкравшись к спальной, но не решаясь открывать дверь, — вы бы потише, а то соседей разбудите.
   Девочки меня не слышали. Им было не до того.
   Пользуясь этим, я приоткрыла дверь и заглянула-таки. Тамарка теснила Зинаиду в угол, но на её руке висела Полина. Татьяна же намертво схватилась с Изабеллой, но силы были равны и бой шёл с переменным успехом.
   — Порядок, — обрадовалась я и, решив не дожидаться исхода сражения, отправилась в кухню.
   Там я подогрела чайник и, попивая кофеёк, закурила сигарету из Зинкиной пачки.
   Бой продолжался довольно долго, я судила по хаотичным крикам, доносившимся из спальной. Потом эти крики становились все тише и тише, а потом и вовсе заглохли. Я прислушалась — тишина.
   Полная тишина. Ни звука.
   «Черт возьми! — подумала я. — Не поубивали же они там друг друга!»
   Я уже хотела отправиться на разведку, но в это время раздался крик Тамарки.
   — Вы что, придурки, оставили её там одну?! — закричала Тамарка. — Она же в милицию позвонит!
   Я и глазом моргнуть не успела, как вся ватага была уже на кухне. Не помню как мне заломили руки, помню лишь, что оказалась я в туалете.
   — Посиди, подумай на досуге, — ядовито посоветовала мне Татьяна.
   «Спелись, мерзавки!» — подумала я и во всю глотку закричала:
   — Спасите! Помогите!
   Истошные крики я сопровождала энергичными ударами по двери туалета. Я молотила и руками и ногами, в тайной надежде, что дверь соскочит с петель. Дверь тряслась, но с петель не соскакивала.
   — Она нам всех соседей сейчас на ноги поднимет, — заволновалась Тамарка. — Пойдите, вставьте ей кляп! — приказала она.
   И эти дурочки принялись открывать дверь, я же схватилась за ручку, пытаясь препятствовать им в их вероломных намерениях. С той страстью, с которой я только что хотела выйти из туалета, теперь я тянула ручку на себя, но их было больше, и дверь открылась. На меня набросились и воткнули в рот кляп. И связали бельевой верёвкой руки, чтобы я этот кляп ненароком не вытащила.
   Связали, должна заметить, весьма неумело, и, как только закрылась за обидчицами дверь, я эту верёвку очень быстро развязала, предварительно ослабив её с помощью разнообразных движений.
   Тут же я воткнула в ручку швабру, к моему счастью оказавшуюся в туалете, заклинив дверь таким образом, что открыть её уже не представлялось возможным даже с помощью всей банды, которая свирепствовала в квартире моего покойного Фрысика.
   — Ну что, съели! — во все горло гаркнула я, радуясь, что провела своих врагов.
   — Она вытащила кляп! — ужаснулась Тамарка. — Как вы его вставили, идиотки?!
   — Нормально вставили, — оправдывалась подлая Полина.
   Это она беспощадно пихала мне в рот этот кляп, пока Изабелла и Зинаида вязали меня верёвкой.
   — Так идите и вставьте ещё! — приказала Тамарка, и дверь лихорадочно затряслась.
   — Черта с два вы теперь откроете! — страшно радуясь, сообщила я, давая себе клятвы ни за что Тамарке не прощать её приказа вставить в меня кляп.
   — Она заклинила дверь изнутри, — догадалась Татьяна.
   А предательница Тамарка постановила:
   — Будем ломать!
   — Ааааа! — истошно завопила я, демонстрируя своё искусство.
   — Заткнись по-хорошему, — попросила Тамарка.
   — Пока вы сломаете дверь, — заявила я, — сюда сбегутся все соседи. В принципе, пусть сбегутся, я не против, хоть посмотрят на труп моего Фрысика, пока вы ещё не закатали его в ковёр.
   — Вот же, — воскликнула Татьяна и грязно на меня выругалась.
   — Сама такая! — огрызнулась я.
   — А-ааа! Девочки! — чему-то испугалась Тамарка, впрочем, я тут же и узнала — чему. — У неё же может быть с собой мобильный.
   — Не было у неё мобильного, — компетентно заявила Зинаида, которая вила вокруг меня верёвку.
   — А ты в карманах её леопарда смотрела? — строго спросила Тамарка.
   По молчанию Зинаиды стало ясно, что она не смотрела.
   — То-то же! — рявкнула Тамарка. — Эх, растяпы! Теперь она запросто позвонит в милицию!
   «А чего это она раскомандовалась тут всеми?» — подумала я и во все горло сообщила:
   — Конечно позвоню! И не только в милицию, а и Евгению. Мой Евгений приедете, и мало вам не покажется, когда он увидит, что вы сделали с моим леопардовым костюмом, а ведь я в нем собиралась на собственную свадьбу!
   По гробовому молчанию я поняла, что Тамарка впала в задумчивость. Остальные, видимо, ждали когда она из задумчивости выпадет и отдаст очередные приказания. Чем-то она в моё отсутствие их скрутила, а вот чем, ещё та загадка. Во всяком случае, сидя в туалете её не разгадаешь.
   Я уже хотела предложить Тамарке заключить мировую, но она взмолилась сама.
   — Сонечка, — заскулила она, сделавшись вдруг чрезвычайно нежной, — мы же старые подруги…
   — Не старые, а давние, — поправила я и, пользуясь своим преимуществом, добавила, — хотя, если иметь ввиду только тебя, то можно сказать и «старые».
   — Ну, не важно, — сказала на все согласная Тамарка, — в любом случае мы подруги.
   — Даже не знаю, — заметила я, — после того, как ты готовила на меня покушение, трудно сказать кто мы друг другу теперь.
   — Девочки, — пропищала Полина. — Может хватит ругаться? Может пора собраться в кухню и выяснить у кого какие желания?
   — Боюсь, за выяснением этих желаний, ты первая и пострадаешь, — прогремела из туалета я.
   А Изабелла, которую, кстати, тоже собирались убить, мне сообщила:
   — Страшно хочется на тебя посмотреть, выходи. Интересно какой ты стала?
   «Что она имеет ввиду?» — подумала я, но вдаваться в детали было некогда, тем более, что в беседу встряла Тамарка.
   — Мама, — проникновенным голосом воскликнула она, — выходи, тебя никто не тронет.
   А Зинаида логично добавила:
   — Все равно ты не будешь там вечно сидеть.
   Я пораскинула мозгами и решила, что если взять с Тамарки страшную клятву и заставить её поклясться Господом Богом, котом и, главное, успехами в бизнесе, то безопасность мне обеспечена.
   — Хорошо, — сказала я, — выйду, но при условии, что вы все отправитесь на кухню, а Тамарка перед этим поклянётся страшной клятвой, что не будет снова вязать меня и вставлять в меня кляп.
   Тут же, не сходя с места суеверная Тамарка поклялась всем тем, чем я ей приказала, и жены отправились в кухню.
   С минуту я повременила, а потом осторожно достала из ручки швабру, открыла дверь и выглянула в коридор.
   Там никого не было, и с кухни доносились голоса. Медленно, со всяческими предосторожностями я вышла из туалета, продвинулась на несколько шагов и остановилась…
   Заминка объяснялась тем, что прямо передо мной вырос угол стены, а следовательно и тёмный поворот в коридор, который ведёт в комнаты и в кухню, и что ждёт меня за этим поворотом — ещё тот вопрос.
   На радость свою обнаружила я прислонённую к стене, вполне симпатичную дощечку размером сантиметров пятнадцать на сорок, видимо, приготовленную Фролом Прокофьевичем для дачи: на какие-то хозяйственные нужды. Тут же этой дощечкой я и вооружилась, после чего не страшен мне был никакой тёмный коридор с его опасным поворотом. Смело я шагнула за этот поворот и…
   И на меня прыгнул кто-то из жён. Ни секунды не раздумывая, влупила я этой дощечкой и, видимо, попала. Судя по жуткому крику остальных жён, выглядывавших из кухни в дверную щель, очень удачно попала я. Самой мне, к сожалению, не было видно, поскольку глаза привыкли к темноте не в раз, но я положилась на зрение этих извергинь. Они тут же высыпали из кухни, зажёгся свет, и я увидела лежащую на полу Тамарку. Поза была абсолютно неудачной, это говорило о том, что Тамарка не сама выбирала её.
   Жены огласили квартиру таким воем, что Фрол Прокофьевич от зависти умер бы второй раз, дай ему такую возможность. Я, не выпуская из рук доски, отскочила подальше и тоже страдала на приличном расстоянии. Что там ни говори, но сказывались многие годы дружбы — Тамарку хотелось бы видеть живой, как это ни противно.
   Вдоволь нарыдавшись — Тамарка все это время продолжала лежать в нелепой позе — жены обратились в гнев. Не стоит, думаю, пояснять, куда этот гнев был направлен.
   — Что же ты, гадина, наделала?! — риторически поинтересовалась Татьяна, потрясая в воздухе огромными кулаками.
   Я на всякий случай показала ей свою доску.
   — Ты же убила её! — взвизгнула Полина и уже степенней завыла: — Она убила её! Убила! Убила!
   — Вполне возможно, — скромно призналась я, хотя, то, что я сделала, позволяло отказаться от скромности.
   Судя по тому, как долго Тамарка занималась своим бизнесом, её не просто было убить.
   Вдруг Татьяна испугалась. Она побелела даже, обхватила руками свои «арбузы» и как закричит:
   — Кто же будет руководить нашей компанией? Мы же теперь все вылетим в трубу!
   — Вы-то хоть вылетите в трубу, а я туда улечу, — горестно воскликнула я, имеяя ввиду места не столь отдалённые. — Интересно, сколько мне за эту Тамарку дадут? Фрысик мёртв, жаль сюда уже нельзя приплести ревность. Это сильно облегчило бы моё положение. Слушайте, я согласна. Давайте и Тамарку закатаем в ковёр, и их вместе и похороним. Будет очень символично. Муж и жена в одной могиле, воссоединились на том свете, словно вас всех и не было.
   К сожалению, моё предложение никого не заинтересовало.
   — Зачем ты ударила её? — заливаясь слезами, спросила Изабелла.
   — Простите, — потупилась я, — даже не подозревала, что это, — я показала на Тамарку, — вам так дорого. Знай я, ударила бы Татьяну.
   — Она ещё и шутит! — возмутилась моим цинизмом Зинаида. — Убила человека и шутит над его телом!
   — Конечно, — огрызнулась я, — надо бы мне брать с вас пример. Вы очень серьёзны и не шутя собирались закатывать в ковёр Фрысика и потом делить его добро.
   — Зачем ты ударила её? — спросила Изабелла.
   — Тебя что, заклинило? — поинтересовалась я. — Любому ясно, зачем я её ударила: чтобы не ударила меня она!
   — Но она тебя бить совсем не собиралась, — пропищала Полина. — Она всего лишь хотела с тобой поговорить. Как подруга с подругой, наедине.
   Признаться, я растерялась.
   — Да? — ответила я. — Что ж, будем считать, что ей не повезло.
   И вдруг Тамарка пошевелилась, вселив надежду во всех жён и даже в меня.
   — Она жива! Жива! — запрыгала от радости Полина. — Хватайте её и тащите на кровать!
   Тамарку схватили и потащили.
   Я на всякий случай осталась со своею доской и чувствовала себя в одиночестве совсем неплохо, чего нельзя сказать о Тамарке. Боже ты мой, что эти бабы творили с бедной Тамаркой. Когда собирается такая толпа женщин, трудно прийти к единому решению.
   — Её надо приподнять! — дала команду Татьяна.
   И Тамарку начали приподнимать, от чего она жалобно застонала.
   — Нет, её надо опустить! — дала команду Зинаида.
   И Тамарку срочно начали опускать. Бедняга извергла из себя новый стон.
   — Поворачивайте, поворачивайте её! — призывала Изабелла.
   Я не садистка, поэтому не стану рассказывать, как поворачивали Тамарку.
   — Да нет, заносите в сторону! — визжала Полина.
   И всей гурьбой Тамарку начали заносить в сторону, но поскольку сторона не была определена и сторон было много, каждая жена заносила в свою, разрывая Тамарку на части.
   Несчастная, между тем, уже достаточно пришла в себя, чтобы испытывать неимоверные страдания от собственной беспомощности. Представляю, как хотелось ей вырваться и надавать своим благодетельницам затрещин и пощёчин, но она лишь знаками могла выразить свою к ним ненависть.
   Когда концентрация её гнева достигла критической точки, силы неожиданно появились, и Тамарка, раскидав всех жён, вырвалась на свободу, но тут же повалилась на пол. Все, само собой, снова бросились к ней, на что Тамарка отреагировала панически. Она выставила вперёд руки и закричала не своим голосом:
   — Пошли вы…
   И испуганно посмотрела на нас, как бы спрашивая: «да что же это такое?»
   — Забыла, — растерянно сказала она.
   Мы думали, что Тамарка убита, но она пострадала гораздо сильней — я отшибла ей память.
   — Забыла, — сказала Тамарка и залилась слезами.
   Все мы, сочувствуя её горю, бросились помогать.
   — Что ты забыла? Что? — всем сердцем жалея Тамарку, вопрошали мы.
   — Ну этот, как его, этот, — рассеянно бормотала она. — Да господи! Ну как вы не поймёте! Ну что женщине больше всего нравится в мужчине?
   — Зарплата? — мгновенно сообразила Полина.
   — Да нет же, — разозлилась Тамарка, — ниже, гораздо ниже! С этим ещё связаны дети!
   — Тогда алименты, — догадалась Татьяна.
   — Да нет же, — ещё больше разозлилась Тамарка. — Господи! Какие вы бестолковые! Ну куда обычно посылают русских людей?
   — На войну, — логично предположила Зинаида.
   — Да нет, противоположное! Ну кайф! Кайф! Понимаете, когда полный кайф! Ну из трех букв!
   — Тогда — мир, — отрезала Татьяна.
   — Да нет же!
   Тамарка чуть не задохнулась от бешенства. Она с мольбой посмотрела на Изабеллу и завопила:
   — Ну ты-то, ты-то должна знать! У тебя их столько было!
   Изабелла довольно-таки бестолково хлопала глазами и молчала.
   — Ну что ты любишь по утрам? — воздев руки к потолку, взмолилась Тамарка. — Ну? Из трех букв!
   — Чай? — неуверенно промямлила Изабелла.
   — Да, да, — уже со слезами воскликнула Тамарка, — это, а потом чай.
   — Девочки, — обрадовалась Изабелла, — она имеет ввиду мужской член!
   — Вот именно! — ещё больше обрадовалась и Тамарка. — Идите вы все на хрен! На хрен идите!
   И ликуя, что вспомнила наконец, она раз десять повторила:
   — На хрен! На хрен!
   — Но в этом же слове четыре буквы, — изумилась Полина, — а ты говорила про три.
   Я глянула на часы — скоро рассвет, а мы решаем далёкие от нас проблемы — сколько букв в мужском члене, можно подумать смысл члена в буквах.
   — Вы все сошли с ума! — закричала я, распахивая дверь гостиной, в которой лежал Фрол Прокофьевич, включая там свет и тыча вглубь комнаты рукой. — Всю ночь вы водите обезьяну, а он уже вот-вот разлагаться начнёт и вонять!
   Жены невольно заглянули в комнату и на их лицах отразился панический ужас.

Глава 10

   Этот ужас вовсе не был связан с тем, что они увидели лежащего с ножом в груди Фрола Прокофьевича. Совсем наоборот, их ужас был связан с тем, что Фрола Прокофьевича в комнате не было.
   Жены пришли в ужас и ахнули.
   Все, кроме Тамарки.
   Тамарка, пользуясь тем, что её оставили в покое, поднялась с пола, прошла в гостиную и улеглась на тот самый диван, у которого в луже крови совсем недавно лежал Фрол Прокофьевич.
   — Как у меня болит голова! — буднично пожаловалась Тамарка и приказала: — Дайте хоть таблетку какую!
   Жены обалдело переглянулись.
   — А где же Фрол? — каменея, спросила Зинаида.
   — Дрыхнет наверное, — ещё будничней предположила Тамарка и закричала: — Дадут мне таблетку или нет? Башка раскалывается!
   Полина сорвалась с места и помчалась на кухню за таблеткой, а я подошла к дивану, опустилась на колени и принялась изучать пол…
   Да, я забыла сказать, что исчез Фрол Прокофьевич вместе с лужей крови, с ножом и с ковром, на котором он так прочно лежал.
   — Мама, что ты там ползаешь? — выразила недовольство Тамарка. — Лучше сядь рядом и скажи мне, почему так сильно болит моя голова? Никогда я не мучилась мигренями, а тут на тебе.
   Сказать почему у неё болит голова? Ха! Нашла дуру. За меня это охотно сделают другие.
   К моему счастью вернулась Полина с таблеткой и отвлекла всех от этой неприятной темы. Тамарка бросила в рот таблетку, запила её водой и опять схватилась за голову.
   — Бог ты мой, да здесь же шишка! — закричала она. — Величиной с куриное яйцо! А я ещё удивляюсь, что она болит!
   — Сейчас не время поднимать такие ничтожные вопросы, — разозлилась я. — Давайте лучше думать куда делся наш всеобщий Фрысик.
   — Да в спальне он. Дрыхнет, — закатывая глаза, простонала Тамарка.
   Татьяна посмотрела на меня совершенно безумными глазами и спросила:
   — У неё что, и в самом деле отшибло память?
   — Думаю — да, — подтвердила Зинаида, — если, конечно, не притворяется. Фрола-то нет.
   Тамарка вскочила с дивана.
   — Да что вы мне все про этого Фрола?! — возмутилась она. — Я лежу умираю, а они заладили. Лучше скажите, что мне вдруг так стало плохо? Ведь было же хорошо!
   Все посмотрели на меня.
   — Если Фрысик в спальной, — поспешно заявила я Тамарке, — тогда пойди и приведи его сюда.
   Тамарка глянула на часы и пробурчала:
   — Его хрен ещё в такую рань разбудишь, — но пошла.
   Все не тронулись с места, ожидая чем закончится этот спектакль. Тамарка вскоре вернулась и удивлённо сообщила:
   — Его там нет.
   Никому это не показалось удивительным.
   — Его там нет! — уже живей повторила Тамарка.
   Надо сказать, что у неё сразу появился интерес к жизни, которого до этого (после удара доской) совсем не наблюдалось.
   — А куда же делся Прокопыч? — заволновалась она. — Постель даже не разобрана. Давно вы его видели?
   — Часов в восемь вечера, — ответила я за всех.
   — Странно, куда же он мог деться? — задумалась Тамарка. — Поражаюсь! Это же не в его привычках. Неужели куда-нибудь смайнал?
   — Если бы ты ещё знала, что смайнал он с ножом в груди, прихватив с собой ковёр с лужей крови, то поражалась бы не так вяло, — сказала я.
   Тамарку передёрнуло:
   — Ну, Мама, у тебя и шуточки! Ты невозможная!
   — Да у неё точно память отшибло! — запаниковала Татьяна.
   — Если только не притворяется, — заметила Зинаида. — Фрола-то нет.
   И тут Тамарка окончательно ожила. Она подозрительно посмотрела на нас на всех и спросила:
   — Вы что-то знаете? Признавайтесь!
   И вся эта банда, которая совсем недавно крутила мне руки, опутывала меня верёвкой и вставляла в меня кляп, дружно на меня уставилась.
   У всех в глазах паника и вопросы.
   Все же как вовремя я дала доской по голове Тамарке. Даже раньше надо было вывести её из игры, так плохо она влияла на окружающих. Вместо того, чтобы заниматься убеждениями, надо было сразу дать ей по голове, а потом уже убеждать. Я же, как настоящий русский человек, поступила наоборот: сначала долго убеждала, а потом дала по голове — и, как настоящий русский человек получила прекрасный результат: все уже ждут от меня указаний, поскольку Тамарка лишь немногим отличается от полной кретинки.
   — Вечером около восьми мы нашли Фрола Прокофьевича на полу возле этого дивана, — тоном, которым Левитан сообщал о начале войны с фашистами, изрекла я. — Фрысик лежал в луже крови с ножом в груди.
   Тамарка с недоверием посмотрела на жён, те дружно закивали головами. Тамарка с визгом отскочила от дивана.
   — И куда же он делся? — спросила она.
   — В этом как раз и заключается основной вопрос, — ответила я.
   Однако, Тамарка все ещё никак не могла поверить, что мы не шутим, ну не могла она охватить собой это событие.
   — Девочки, — сказала она, — если вы шутите, то зря. У меня так болит голова…
   — Да нам не до шуток! — прогремела Татьяна.
   Она умела быть убедительной.
   — Кто-то грохнул нашего Фросика, — присоединилась к Татьяне и Полина. — Причём кто-то из нас, потому что дверь открывается только изнутри.
   Тамарка обвела всех окоченелым взглядом и строго спросила:
   — Так почему же вы до сих пор не вызвали милицию?
   «И все же вовремя я долбанула её доской!» — вторично обрадовалась я и воскликнула:
   — Вот именно! Давно пора вызвать милицию!
   Татьяна повела себя истерично. Во-первых, она начала задыхаться от…
   Уж не знаю, от чего, но задыхаться она начала здорово — её «арбузы» вздыбились и заходили ходуном, а глаза выпучились.
   — Тома! — гаркнула она. — Тома! Опомнись! Зачем нам милиция?!
   — А что это ты так боишься милиции? — спокойненько поинтересовалась Тома. — Уж не ты ли грохнула Прокопыча?
   «Нет, и все же вовремя я её долбанула! Хоть бери и целуй эту доску, так счастливо она мне подвернулась!»
   Татьяна, задыхаясь уже с риском для жизни, схватилась за голову и завопила:
   — Да мой вообще не знает, что я здесь! Вы что?!!! Я сказала, что поехала к матери! Если менты сообщат ему, что я была на дне рождения у Фроки, он не знаю что мне сделает! Уж лучше бы тогда зарезали меня, а не Фроку!
   Не представляю, что там делает с ней этот самый ЕЁ, но страх Татьяны был неподдельным.
   Я решила отвлечься от Татьяны и заняться тем, чем давно бы пора — делом.
   — Есть в этом доме фонарик? — спросила я.
   Полина метнулась в кабинет Фрола Прокофьевича и вернулась с фонариком в руках.
   Вооружившись фонариком, я отправилась осматривать все комнаты. Заглядывала везде, где хоть как-то мог просочиться труп. И в шкафы, и под диваны, и под кровати, в тумбочки, в чуланчики — везде заглянула, даже в холодильник.
   Фрола Прокофьевича нигде не было. Жены, во главе с Тамаркой, неотступно следовали за мной. Хотя, зачем было следовать Тамарке, лично я не поняла. Все равно она все забыла и взирала на жизнь глазами полной кретинки.
   — Ну что? — спросили жены, когда я погасила фонарик и задумалась.
   — Как видите, ничего, — ответила я и отправилась в гостиную.
   Поскольку трупа в комнате не было настолько, что даже трудно было предположить был ли он когда-нибудь вообще, я решила, что толпиться на кухне бессмысленно, раз в гостиной накрыт такой роскошный праздничный стол.
   Должна сказать — по части кулинарии вкусы с Фролом Прокофьевичем у меня абсолютно не совпадали: все что не нравилось ему, очень подходило мне.
   — Давайте пожрём, — предложила я и подала всем пример.
   Жены мгновенно обнаружили, что изрядно проголодались, и бросились истреблять продукты. Минут на десять в гостиной воцарилась тишина, а потом все заговорили хором. Тема была одна: исчезновение Фрола Прокофьевича.
   Вот что значит хороший стол! Тамарка, отведав стряпни Полины (а ей не удаётся лишь хохляцкий борщ), даже начала кое-что припоминать, страшно обнадёжив Татьяну, у которой в планах было ещё несколько убийств. Пойти на эти убийства без Тамарки Татьяна не могла. Для меня это было так же очевидно, как и то, что избавиться от раздражавших Полины, Зинаиды и особенно красавицы Изабеллы Татьяна жаждала всей душой.
   — Тома, пойдём выйдем, — сказала она, как только обнаружила в Тамарке некоторое возвращение памяти.
   Тамарка выразила недоумение, но поднялась из-за стола и поплелась в спальную за Татьяной. Я остальным дала знак оставаться на местах и устремилась за ними, (даже не скрывая своих намерений) и тут же приложила ухо к двери.
   — Ты помнишь, что мы наметили? — спросила Татьяна.
   — Ты о чем? — удивилась Тамарка.
   — Об этих тварях: Зинке, Польке и Белке.
   — И что эти твари?
   — Мы собирались их убить.
   — Я этого не помню, — призналась Тамара, — но идея неплоха.
   «Опять она за своё!» — расстроилась я.
   — Мы собирались это делать сегодня на даче у Фроки. А как же быть теперь?
   — Не понимаю, в чем проблема? — рассердилась Тамарка. — Раз собрались, надо убивать. Кстати, давно пора. Это выросло уже в злобу дня. Просто удивляюсь, как ты раньше не сообразила.
   — Раньше не было подходящего случая, — пожаловалась Татьяна.
   «Вот это называется — люди! — пришла в немалое изумление я. — Оказывается, для того, чтобы убить человека, им всего лишь нужен подходящий случай!»