Милевская Людмила. Пять рассерженных жён

   — Ладно, я и пойду, — сдалась Татьяна.
   И она пошла. На кухне воцарилась тишина. Все поддались влиянию Зинаиды и нервно закурили.
   Я смотрела на этих бездарных жён и удивлялась тому, что не было видно с их стороны таких уж сильных переживаний. Повизжали немного от страха и успокоились. И, похоже, больше убиваться никто не собирается. Зачем же тогда голову мне морочили? Значит он им был нужен только живой, а чувства? Чувств нет. Никаких. Очень утилитарное отношение.
   Постукивая рюмками о бутылку, вернулась Татьяна.
   — Я выключила там свет, — сообщила она.
   — Зачем? — удивилась Полина.
   — Чтобы не смотреть на труп, — разозлилась Татьяна. — Думаешь приятное зрелище? Тогда пойди погляди! Рюмок мало, на всех не хватит, будем пить по очереди. Я первая.
   — Почему мало? — спросила Изабелла.
   — Потому, что вас слишком много, — огрызнулась Татьяна, налила водки и тут же залпом её опрокинула в свой широкий рот.
   Остальные, исключая меня, сделали то же самое.
   — Давай и ты, — предложила мне Тамарка.
   Я покачала головой.
   — Выделывается, — не одобрила Татьяна. — Целочку из себя строит.
   Все злобно уставились на меня.
   — Лучше подумайте, что будем делать, — сказала я, поворачиваясь к ним задом и, пользуясь приёмом Зинаиды, от конфорки закуривая сигарету.
   Всем своим видом я старалась показать, что мне на них плевать.
   Тамарка встрепенулась:
   — Девочки, поскольку абсолютно точно установлено, что убийца среди нас, надо придти к какому-то знаменателю.
   — А кто приходить-то будет? — спросила Татьяна.
   — Я бы порекомендовала Соньку, — предложила Тамарка, за что я никак не могла ей сказать спасибо.
   — Соньку? — удивилась Зинаида, которая наверняка думала, что все начнут уговаривать её, как самого учёного и образованного среди нас человека с гипертрофированной логикой.
   — А почему это Соньку? — поддержала Зинаиду Полина. — Чем она лучше других? Тем, что умеет носиться по квартире с ножом?
   — Тем, что у неё уже есть опыт в раскрытии таких преступлений, — пояснила Тамарка.
   Жены уставились на меня с некоторым интересом. Я тоже смотрела на них во все глаза, но их взгляды были так насторожённы и недоброжелательны, что сделать какой-либо вывод я не могла, а ведь кто-то из них зарезал Фрола Прокофьевича, но по их лицам это было совсем незаметно.
   — У Соньки есть опыт, так что лучше бы нам положиться на неё, — сказала Тамарка. — Во всяком случае других вариантов я не вижу. Если кто видит, предлагайте, обсудим.
   Предложений не последовало.
   — Приступай, Мама, — скомандовала Тамарка.
   И я приступила.

Глава 7

   Обожаю наводить порядок, особенно люблю влажную уборку, поэтому я решила с этого и начать. Не с влажной уборки, конечно, но с порядка.
   — Учитывая, что здесь собрались одни женщины, — строго сказала я, — предвижу хаос и большие волнения, во избежание которых нам надо определиться с регламентом. Возражения будут?
   Возражений не нашлось, все согласились:
   — Определяйся.
   И я начала определяться.
   — Первым делом, — сказала я, — все должны дать клятву не говорить хором.
   — Даём, — вяло откликнулись жены.
   — А так же, — продолжила я, — отвечать на вопросы коротко и по существу. Это в ваших силах?
   — В наших, — согласились жены.
   Они явно себя переоценивали, но я придираться не стала.
   — Тогда поехали, — с оптимизмом воскликнула я и задумалась.
   Результат моих раздумий был неутешителен. Прошло достаточно много времени с тех пор, как мы обнаружили тело уже покойного Фрола Прокофьевича, а, кроме болтовни, никаких мер не было принято. Мне показалось очень странным то, что до сих пор здесь нет милиции.
   — А почему бы нам не вызвать милицию? — спросила я. — Пока ещё не поздно, и мы можем объяснить свою заминку тем, что просто его не заметили. Сидели на кухне, курили, заболтались, а когда зашли в комнату, он уже труп. Ну, сразу, мол, и позвонили.
   Все почему-то остолбенели, словно поверить своим ушам не могли.
   — Что она говорит? — наконец возмутилась Татьяна. — Не сошла ли она с ума?
   — Это вы сошли с ума! — закричала я. — Ваш муж убит, а вы не шьёте, не куёте и не мелете. Скрыть его смерть невозможно. Как вы потом будете объяснять, почему не вызвали милицию?
   — А почему это нельзя скрыть его смерть? — неожиданно заявила Изабелла. — Давайте завернём Фролушку в тот ковёр, на котором он лежит, и незаметно вынесем его из квартиры.
   Все тупо уставились на неё, не зная, как к этому относиться: как к шутке или как к деловому предложению.
   — И что дальше? — скептически поинтересовалась я, ничуть не радуясь этой идее.
   — Отвезём на его же дачу, там и похороним, — пожала плечами Изабелла, мол так все элементарно, а вы тут голову ломаете.
   Все задумались.
   — Точно, — обрадовалась Татьяна, — а потом вернёмся и поровну разделим все его добро. Соньке, так и быть, тоже нарежем долю.
   — А потом разойдёмся по домам, и сделаем вид, что ничего не знаем, — развила тему ещё дальше Полина. — Кроме нас, у него никого нет. Родители умерли, а сослуживцы откуда знают сколько здесь было антиквариата? Может он продал все давно.
   — Да кого это волнует, — возмутилась Зинаида. — Будут ещё какие-то сослуживцы лезть в наши дела. Ведь тело-то не найдено, следовательно и убийства нет. Хватятся его, думаю, не раньше, чем через три дня. Начнут искать, а мы все и скажем, что последний раз видели его на его же дне рождения.
   — Нет, — не одобрила Тамарка. — Лучше сказать, что после дня рождения мы разговаривали с ним по телефону, и он собирался куда-то уезжать.
   — Так и скажем! — обрадовалась Изабелла. — Пусть думают, что он уехал и не вернулся, следовательно пропал без вести.
   — А для достоверности, — деловито подсказала Тамарка, — нужно взять его паспорт и купить билет на поезд. Вдруг начнут проверять, а все сходится: билет покупал, значит уехал.
   — Эх, черт возьми! — с болью воскликнула Полина. — Жалко квартира пропадёт! Добро-то мы разделим, а вот дача, машина и квартира — все пропадёт.
   — Не пропадёт, а государству достанется, — вставила Зинаида.
   — Это ещё хуже, чем пропадёт, — горестно констатировала Татьяна.
   Тамарка радостно хлопнула себя по лбу, давая всем понять, что к ней пришла гениальная мысль.
   — А почему, собственно, все наше добро должно пропадать государству? — возмутилась она. — Мы же можем им распоряжаться и сами. Квартиру можно сдавать и получать приличные деньги. Дачу тоже можно сдавать, а на машину у всех у нас есть доверенность. Просто будем на ней ездить и все.
   — А разве так можно? — усомнилась глуповатая Полина. — Нас за эту, за жопу не возьмут?
   Зинаида от её слов так озверела, чуть дымом не поперхнулась.
   — А почему это нас должны за что-нибудь брать? — закричала она. — По какому праву? Все мы жены, это наше добро, а то, что Фрол так неожиданно приставился, это наше общее горе. Никто из нас не виноват.
   Тамарка удовлетворённо кивнула, мол дело говоришь.
   — У них и причин не будет брать нас, — деловито сказала она. — Все мы здесь часто бываем, соседи знают, поэтому никто не удивится, если мы тут и дальше хозяйничать будем. А что касается дачи и машины, то здесь может возмутиться лишь сам Прокопыч, а он, увы, уже ничему возмутиться не может.
   — Правильно, — поддержала её Татьяна. — На работе шум поднимать не станут. Знаю я этих адвокатов, горло перегрызут за выгодного клиента. А у Фроки были одни выгодные.
   — Его коллеги только обрадуются, если он выпадет из гонки за гонорарами, — вставила Зинаида.
   — Ну, а раз сами мы заявлять в милицию не собираемся, значит все в порядке, — подытожила Тамарка. — Так тому и быть. Давайте кидать жребий, кто Прокопыча в ковёр пойдёт пеленать.
   Как у них все просто!
   Я смотрела на них и не верила своим глазам, они ли это? Первое время я сдуру думала, что эти змеи шутят, но когда дело дошло до дачи и машины, поняла — нет, не шутят. Дай им волю, именно так они и поступят, как здесь сейчас разрисовали.
   Но я им эту волю давать не собиралась.
   — Что вы тут мне буравите?! — закричала я. — Какая квартира? Какая машина? Ваш бывший муж, кровью политый лежит в той комнате, в нескольких метрах от вас, а вы делите его машину и квартиру? Люди ли вы после этого?
   Не могу сказать, что я своей речью произвела благоприятное впечатление. Все смотрели на меня, как волки на отбившегося от стада ягнёнка.
   — Фроку мы не оживим, — гаркнула Татьяна. — Так что же, добру пропадать?
   Я посмотрела на жён и поняла, что уж они-то добру пропасть не дадут.
   Ни при каких обстоятельствах.
   — Что я слышу?! — воскликнула я. — Одумайтесь! Ваш муж лежит в той комнате! Убитый!
   — Ой! Фросика убили! — с места в карьер истошно завыла Полина. — Фросика моего убили! Кому же я теперь буду спинку натира-ать!
   — Найдёшь кому, — рявкнула Тамарка. — Нашла из-за чего убиваться. Если уж на то пошло, твой Фросик был изрядной дрянью!
   Полина перестала рыдать и уставилась на Тамарку, явно желая знать почему.
   — Потому что он, женившись на тебе, продолжал спать со мной! — ответила на немой вопрос Тамарка.
   — И со мной! — возмущённо призналась Изабелла.
   — И со мной! — завизжала Татьяна.
   — Ах он сволочь! — больше всех возмутилась Зинаида и, забыв, что источник гнева уже мёртв, она истерично завопила, снова хватаясь за кухонный нож: — Я убью его! Убью!
   Все шарахнулись. Нож был, конечно, гораздо меньше того, который торчал из груди покойного, но тоже выглядел весьма грозно.
   — Мама, сейчас же отбери у неё нож, — приказала Тамарка.
   Мне стало обидно: я что, швейцар, отбирать у всех ножи.
   — Отбери сама, — сказала я. — Не шевельну и пальцем, хоть бы вы тут все себя поубивали, волчицы позорные.
   Видимо от отчаяния, все дружно набросились на Зинаиду, заломили ей руки и отобрали нож
   — Спрячь его куда-нибудь, — приказала Тамарка, передавая нож Полине.
   Полина с ножом выпорхнула из кухни.
   Все воззрились на Зинаиду.
   — Какой же он сволочь! — горестно качая головой, кричала она. — Я с ним изменяла своему мужу, я так нравственно упала, а он…
   — Вот-вот, — обрадовалась я. — Упала и продолжаешь падать дальше. И до чего докатилась. Просто стыд всех вас слушать. Разве вы люди? — обратилась я уже к остальным. — Собрались заворачивать труп своего бывшего мужа в ковёр и тащить его на дачу. Просто живопыры какие-то.
   — А ну-ка заткнись! — рявкнула Тамарка.
   — Ты что, самая умная? — поддержала её Татьяна. — Я бы на твоём месте умничать не рискнула, — пригрозила она.
   Терпеть не могу угроз. Боже, как я разозлилась.
   — Ты вообще молчи, бацилла, — грозно рявкнула я. — И не вмешивайся в чужой разговор.
   — Почему это чужой разговор? — удивилась Татьяна. — Мы тут все об одном.
   Все же она непроходимая нахалка.
   — Вы все об одном, а я о другом. Я вообще разговариваю с подругой, — заявила я и обратилась непосредственно к Тамарке. — А ты-то как на такое пойти могла? Стыд и срам!
   — Ты о чем? — не поняла Тамарка.
   Вот это да! Она ещё спрашивает о чем я!
   — Я тебя не узнаю! — вскипела я. — Тома, ты ли это? Общипывать своего бедного Прокопыча, вместо того, чтобы искать его убийцу! Ладно эти дуры, а ты? Как могла ты пойти на такое?
   — А что — я? — удивилась Тамарка, видимо не совсем подозревая о той разнице, которая существует между нею и теми дурами.
   — А то, что ты слишком богата, чтобы мараться об антиквариат моего Фрысика. С твоими виллами и капиталами просто стыдно связываться с такой мелочёвкой. Позор! Просто позор!
   Тамарка вскочила с места, грозно глянула на меня и подпёрла руками бока.
   — Слышали, что она мне тут предлагает? — обратилась она не ко мне, а к своим коллегам. — Предлагает мне отказаться от моей доли! Поняли, что это значит? Все поняли? — и она обвела хищным взглядом окружающих.
   — Это значит, что твою долю она хочет зацапать себе, — мигом сообразила Изабелла и тут же прокомментировала такое поведение: — Вот же сучка!
   — Сучка! Сучка! — поддержали её остальные. — Ещё какая!
   «Как тяжело разговаривать с такими алчными людьми,» — подумала я и храбро кинулась развеивать их неправильное мнение.
   — Я не сучка! — закричала я. — Это вы все сучки, а мне от Фрысика ничего не надо! Вам бы очень хотелось, чтобы я приняла участие в этом мерзком дележе, но заявляю вам: не надейтесь! Этого не будет! Вы все мне противны! Тьфу!
   И я сплюнула.
   Все сразу как-то повеселели. Моё настроение явно понравилось.
   — Почему ты думаешь, что нам очень хочется, чтобы ты приняла участие в дележе? — миролюбиво поинтересовалась Татьяна.
   — Если не хочешь, не принимай, — посоветовала Изабелла.
   — Действительно, зачем себя насиловать? — выразила недоумение Полина, вернувшая из глубины квартиры.
   «Что-то подозрительно долго она прятала нож,» — подумала я.
   — В таком случае, я возьму твою долю, — заявила Тамарка.
   — А почему это ты? — возмутилась Зинаида.
   — Потому, что я лучшая её подруга, — пояснила Тамарка.
   Все изумились:
   — Да ты что!
   — Буквально минуту назад это было очень заметно! — тут уж поддержала всю компанию и я. — Но чтобы вам не было обидно, сразу скажу: делить вообще никто ничего не будет.
   Дальше пошло хоровое возмущение.
   — Почему?!! — завопили жены.
   — Потому что не позволю!
   — Кто ты такая?! — вопросили жены.
   Я была зла и возражение сыпались из меня сами собой, ну просто как из рога изобилия. Слова от зубов так и отскакивали.
   — Сейчас на повестке вопрос — не кто я, а кто вы, — закричала я. — А вы алчные и мерзкие бабы. Вместо того, чтобы искать убийцу мужа, вы делите его добро. Сейчас же иду вызывать милицию.
   Если на первые мои фразы жены имели что возразить, то последняя едва ли не сшибла их с ног. С минуту, а это очень много, они жадно хватали воздух, а потом завопили, как резаные. Больше всех, почему-то, распылялась моя Тамарка. Татьяна только за малым отставала от неё.
   — Сидишь тут, умничаешь, — гремела Тамарка. — Шляпу на себя надела, очки нацепила!
   — Девочки, она нацепила Фросикову шляпу! — завизжала Полина.
   — Шляпу я беру себе, — постановила Тамарка, снимая с меня шляпу и напяливая её на свою вздыбленную начёсом голову.
   — А я тогда возьму костюмчик, — крикнула Татьяна и вцепилась в мой леопардовый костюм, серьёзно намереваясь его с меня содрать.
   Я начала вопить, что костюмчик принадлежит мне, лично мне, но меня уже никто не слушал. Делёж набирал темпы.
   — А я возьму себе очки! — обрадовалась Изабелла и сорвала с меня очки.
   Все охнули и отпрянули.

Глава 8

   Признаться, я не сразу поняла, чему обязана такой гробовой тишиной. То вопили из последних сил, а то вдруг сразу все замолчали.
   — Зачем ты это сделала, Мама? — переполняясь ужасом, спросила Тамарка.
   Остальные смотрели на меня тоже с ужасом, в котором присутствовало и некоторое уважение.
   — Зачем я это сделала? Спроси об этом своего кота! — возмутилась я.
   — При чем здесь кот? — изумилась Зинаида.
   Я уже изготовилась во всех подробностях объяснить, но внезапно завыла Полина.
   — Господи, как он сопротивлялся! — выла она. — Как не хотел умирать мой Фросик!
   — Да-а, — поддержала её Татьяна. — Умирать совсем не хотел и сопротивлялся крепко. Смотрите, на ней же живого места нет.
   Тут лишь до меня дошло, что они имеют ввиду.
   — Только не вздумайте на меня стрелки переводить! — закричала я. — Предупреждаю сразу: у вас ничего не получится, потому как…
   — Да что там не получится, — не дала мне договорить Татьяна. — Грохнула нашего Фроку и битый час всем зубы заговаривала.
   — Господи, как он сопротивлялся! — опять завыла Полина. — Как сопротивлялся! Мой Фросик! Мой бедный Фросик!
   — Ты только что своего Фросика собиралась в ковёр закатывать, — напомнила я. — А теперь ревёшь белугой. Слезы льёшь крокодиловы.
   Тамарка, все это время пребывавшая в глубоких размышлениях, вдруг встрепенулась, схватила меня за грудки и затрясла, приговаривая:
   — Зачем ты это сделала, Мама? Признавайся, зачем ты это сделала, невозможная? Теперь тебя будут судить! Мама! Будут судить!
   — Господи, как он сопротивлялся! — выла тем временем Полина. — Как он хотел жить!
   — И ещё милицией нас пугала, — с обидой вспомнила Изабелла.
   — Да она же все собиралась свалить на меня! — внезапно озарилась догадкой Зинаида и, отпихнув Тамарку, затрясла меня ещё хлеще, приговаривая: — Ах ты сволочь! Ах ты сволочь!
   — Это кот! — вопила я. — Это кот! Тамарка его раскормила! Это он завалил меня с лестницы!
   Татьяне стало интересно.
   — Подожди, — крикнула она, отставляя Зинаиду в сторону. — Мне кажется, она хочет сделать признание. Не мешай, дай ей облегчить душу.
   Почувствовав свободу, я отпрыгнула на безопасное расстояние и скороговоркой сообщила:
   — Это все Тамаркин кот. Это он опрокинул лестницу. Я упала и набила фингалы. У меня вот и фарш на щеках. Это все от его когтей.
   И я принялась разматывать платок, чтобы показать свой «фарш». Увидев «фарш» все ахнули.
   — Господи! Как же он, несчастный, сопротивлялся! — с новой силой взвыла Полина.
   — Да нет же, — разозлилась я. — Это не он, это кот. Кот Тамаркин.
   Все дружно посмотрели на Тамарку. Она пожала плечами, давая понять, что не знает о чем идёт речь.
   — Ну как же? — завопила я. — Твой кот вместе со мной упал с той лестницы, что хранится в твоём сарае. С последней ступени! Так что времени у него было достаточно, чтобы разодрать мне щеки, пока он ждал приземления.
   Видя недоуменное лицо Тамарки, я уже конкретно спросила:
   — Неужели ты не видела в каком он после вчерашнего состоянии?
   — В прекрасном, — заявила она. — Лучше не бывает. С большим аппетитом поел и спал, как убитый.
   — Так ты мне не веришь? — изумилась я.
   — Не верю, — призналась Тамарка.
   — У меня же есть свидетель, — обрадовалась я. — Евгений. Мой Евгений. Евгений свидетель!
   — Твой Евгений соврёт — недорого возьмёт, — предположила Полина.
   — Ты же его совсем не знаешь, — рассердилась я.
   — Вообще-то он может, если она его подговорила, — предположила Тамарка. — Но с другой стороны, Женька врать не любитель. А вот я ему сейчас позвоню.
   И она ушла звонить в другую комнату.
   — Звони здесь! — крикнула я ей вдогонку.
   — Ага, чтобы ты им руководила? — усмехнулась Татьяна и из вредности прикрыла дверь кухни.
   Пока Тамарка отсутствовала, мой «фарш» и фингалы подверглись тщательному осмотру.
   — Вообще-то похоже на когти кота, — сказала Полина по поводу «фарша».
   — Да и фингалы не первой свежести, — заметила Изабелла. — Уже цветами радуги заиграли.
   — Если бы Фрока приложился, они бы, конечно, вспухли и покраснели, но так посинеть вряд ли успели бы, — согласилась Татьяна.
   Я смотрела на них едва ли не с благодарностью.
   — Вот вы глупые, — высокомерно изрекла Зинаида. — Никакой логики. Как Фрол мог так расцарапать её щеки, когда у него совершенно нет ногтей? Он же состригает их до основания. Да и щеки у Соньки были под платком. Она же их закутала, он бы не дотянулся.
   — Изверг! — завопила я. — Будто не ты кидалась на меня с кулаками, утверждая, что убила твоего Фрола я, да при этом ещё и собиралась тебя подставить. Где же тогда была твоя хвалёная логика?
   Зинаида вспыхнула и собралась мне возразить, но вошла Тамарка.
   — Все в порядке, — сказала она, показывая на меня пальцем, — эта идиотка действительно свалилась с лестницы. Евгений даже снял её с моим котом в самый момент падения.
   И тут до неё, наконец, дошло.
   — Ах ты дрянь! — закричала она. — Я доверила тебе кота, а ты так над ним издевалась!
   — Ха-ха, — торжествуя, рассмеялась я, — и кто здесь из нас идиотка? Какое позднее у тебя зажигание! А что касается кота, так это он завалил меня, так что я вся в претензиях, но молчу.
   — Да хватит вам! — рассердилась Татьяна. — При чем здесь кот? Время идёт. Будем мы отвозить Фроку на дачу или нет?
   — Конечно будем, — подтвердили все, кроме меня.
   — Тогда бросайте жребий, кому закатывать его в ковёр, — сказала Татьяна.
   И тут на передний план выступила я.
   — Нет! — громогласно сообщила я. — У вас ничего не получится!
   — Почему? — возмутились все.
   — Потому, что я сейчас же звоню в милицию и сообщаю о содеянном кем-то из вас преступлении!
   Тамарка всплеснула руками и вскрикнула:
   — А она опять про свою милицию! Ну что тут будешь делать?
   Татьяна задумчиво покосилась на меня и сказала:
   — Тома, выйдем на минутку.
   И они вышли.
   Пользуясь тем, что два лидера отсутствуют, Зинаида решила учинить свои разборки.
   — Между прочим, — сказала она, — кто это придумал делить все поровну?
   — Да, кто это придумал? — оживилась Полина.
   — А как надо делить? — заинтересовалась Изабелла.
   — В том порядке, в каком мы с Фролом проживали, — ответила Зинаида. — Тамара первая, я вторая, ты третья. Делим все по справедливости.
   — Да, надо по справедливости, — согласилась Полина, — только по справедливости… Но тогда я получаю меньше всех, — наконец дошло до неё. — Какая же здесь справедливость? — вскочила она.
   — Самая справедливая! — грудью пошла на неё Изабелла. — Почему ты должна получать больше меня, если ты знаешь Фролушку без году неделя?
   — Как это без году неделя? — забегала вокруг стола Полина. — Я больше всех ему отдала!
   — Ты? — поправив парик и очки, презрительно рассмеялась Зинаида. — Да ты только тем и отличилась, что загубила его позвоночник. Бедняга умер, так и не вылечившись от радикулита.
   — Ты загубила, а мы всей семьёй потом лечили, — подтвердила Изабелла.
   — Уж ты бы помолчала! — взвилась Полина. — Что такое позвоночник? В какое сравнение он идёт с желудком? Это ты, шалава, трахалась направо и налево, а у него от стресса язва приключилась!
   — А потом мы всей семьёй эту язву лечили, — злорадно подтвердила Зинаида.
   — Кто?! — возмутилась Изабелла. — Кто лечил его язву? Да вы сами язвы!
   — Мы язвы? — хором воскликнули Зинаида и Полина. — Вот мы сейчас патлы твои крашеные проредим!
   — Вы проредите? Мои патлы крашеные? Да у тебя вообще парик!
   И они пошли друг друга.
   Пользуясь этим, я выскользнула из кухни и отправилась на поиски Татьяны и Тамары.
   Я нашла их в спальной моего Фрысика. Они шумно обсуждали какую-то проблему. Пристроившись возле двери я узнала ошеломительную вещь — сразу даже ушам своим не поверила.
   — Да-а, положение неприятное, — вздыхала за дверью Тамарка. — И не знаю что предпринять. Эта дурочка запросто может позвонить в милицию.
   «Это она обо мне?»
   — А давай её подкупим, — предложила Татьяна.
   — Нет, это вряд ли выйдет.
   — Но ты же сама говорила, что у неё руки загребущие. Неужели на приличный кусок не позарится?
   — Нет, не позарится. Она у нас местами слишком идейная. Вроде нормальная-нормальная, а потом как вскочит ей что-то в голову, ну и клинит. Тогда она и давай говорить о чести.
   «Ах, она моя умница, — с теплом подумала я о Тамарке. — Я действительно очень люблю о чести поговорить. Как приятно слышать правду про себя. Вот что значит настоящая подруга!»
   — Её легче убить, чем уговорить, — со вздохом заключила Тамарка.
   — Слушай, — обрадовалась Татьяна. — Это же идея! Точно, давай под шумок грохнем её и все концы в воду. А потом спокойно похороним Фроку.
   Тамарка задумалась.
   Надо же, она ещё думает! Ей предложили такое, а она ещё думает! Ха! Подруга!
   — Нет, — с глубоким сожалением сообщила Тамарка, — убивать опасно. Её Женька в два счета расколет нас. Он же знает, куда она пошла.
   Я чуть не задохнулась от возмущения под этой дурацкой дверью.
   «Ха! Мой Женька! И это единственное, что её останавливает, — подумала я. — После стольких лет дружбы!»
   — А по-моему, ты слишком преувеличиваешь опасность, — рассердилась Татьяна. — Ну если боишься, хочешь, я сама её грохну?
   Меня мороз продрал по коже, а Тамарка опять задумалась. Нет, если и дальше так пойдёт, я выскочу из-за двери и сама их убью!
   — Лучше свяжем её и пускай полежит, может одумается, — предложила Тамарка.
   — А я считаю, что лучше убить и не морочить себе с ней голову.
   Да что же эта Татьяна так невзлюбила меня? Все убить да убить!
   — Если уж кого убивать, — сказала Тамарка, — так лучше Полину. Очень ненадёжный она человек. Сейчас придёт домой, и все выложит мужу.
   — Точно! Тогда мы все погорим!
   — Надо грохнуть Полину, — подытожила Тамарка.
   — И Зинаиду, — добавила Татьяна. — У неё акций больше всех.
   — Больше всех акций у меня, — напомнила Тамарка. — Этак вы и до меня доберётесь.
   — До тебя нельзя, — посетовала Татьяна, — тогда компанией управлять будет некому, а вот Зинку-пензючку надо завалить. Я давно на неё зуб имею. Прикинулась дурочкой, ах, она вся в науке. Фрока, козёл, всегда её больше всех жалел, считал, что она беспомощная.
   — Без всяких на то оснований, — вставила Тамарка. — Все, точно, пришьём и Зинку.
   — Тогда уже и Изабеллу. Эту я вообще ненавижу. Никогда ей десять процентов не прощу. Грохнем и все акции будут только у нас. И свидетелей меньше. Что знают трое, то знает свинья, — заключила Татьяна.