Миллер Линда Лейл. Лили и майор

   — Совсем как земля под нами. Давай спи, Лили.
   Несмотря на неимоверную усталость, Лили не смогла сомкнуть глаз. Она уже слишком возбудилась от тепла, исходившего от Калеба, от его запаха и силы. Скоро, очень скоро она займется своим хозяйством, а он вернется к себе в Пенсильванию и начнет ухаживать за какой-нибудь юной леди вроде Сандры, но в эту ночь он принадлежит одной Лили. И она начала расстегивать ворот его рубашки.
   — Лили…
   — Ум-м-м-м? — она поцеловала широкую, поросшую волосом грудь.
   — Прекрати это.
   Лили скользнула ниже, нашла его сосок и принялась целовать, отчего Калеб невольно застонал.
   Потом он вдруг схватил ее за запястья и отвел ее руки назад.
   — Довольно, Лили.
   Ее глаза расширились от смущения и досады, когда она взглянула на него. Даже в страшном сне она не смогла бы себе представить, что Калеб ее не захочет.
   — Ты всегда так своевольна, — обратился он к ней гневным шепотом. — И так импульсивна. Ты делаешь все, что взбредет в твои ветреные куцые мозги, и не даешь себе труда подумать о том, можно это делать или нельзя.
   Лили попыталась было вырваться, но безуспешно. Он легко соединил ее руки над головой и крепко держал их. Свободной рукой он начал расстегивать пуговицы на рубашке у Лили.
   — Калеб, — прошептала она, — прекрати это!
   — Ты все это затеяла, — отвечал он, — а не я. — И он расстегнул все до одной пуговицы, так что она оголилась до пояса.
   — Я не собиралась…
   — Черта с два ты не собиралась, — перебил Калеб, наклонившись и поцеловав ее в грудь.
   Теперь уже застонала она и принялась извиваться, стараясь освободить руки. Он не отпускал ее и взялся за застежки на ширинке штанов. Она почувствовала, как его рука скользнула по ее бедрам, а потом он улегся поверх Лили и отпустил ее руки.
   Она собралась было отпихнуть его, но вместо этого обнаружила, что гладит его голову.
   — Калеб, — промурлыкала она, прежде чем он накрыл ее рот в страстном поцелуе.
   Когда он наконец поднял голову, его глаза сияли в лучах лунного света янтарным блеском.
   — Боже, спаси меня и сохрани, я знаю, что мне лучше избегать тебя, Лили, — выдохнул он, — но я не могу. Ты нужна мне, Лили. Очень нужна.
   Одним сильным движением он погрузился в нее, и она вся выгнулась от сладостного экстаза, глядя на миллионы звезд, сиявших над ними, и издавая низкие стоны.
   — Ты маленькая ведьма, — прохрипел Калеб, медленно, нерешительно начиная двигаться на ней.
   Она припала губами к его горлу, там, где все чаще билась жилка пульса.
   — Я не могу устоять, — простонал он, и его руки подхватили ее, приподнимая навстречу его восхитительным, чудесным ударам. — Я не в силах остановиться… о, Боже… Лили… Лили…
   На какое-то мгновение Лили испугалась, ибо Калеб еще ни разу не брал ее с такой примитивной страстью; и даже в самые напряженные моменты их близости она чувствовала, что он сдерживает себя. Этой ночью пали последние преграды: он вел себя, словно дикий жеребец, неутомимый, грубый, ведомый одним лишь инстинктом.
   Когда Калеб испустил крик воина-победителя и рухнул на нее без сил, Лили затопила волна нежности. Она крепко обнимала его, пока он лежал, задыхаясь, изнемогая, у нее в руках.
   — Будь ты проклята! — были первые его слова, которые он произнес, снова обретя способность говорить.
   — Какие ласковые слова, — рассмеялась сквозь слезы Лили.
   — Я же мог придушить тебя, маленькая мегера. — Слова все еще с трудом шли у него из горла, и заключенная в них угроза казалась вполне реальной. — Ты отказываешься выйти за меня и при этом считаешь себя вправе вползать в мою постель и делать из меня сумасшедшего!
   — Ты поверишь мне, если я скажу тебе, что сожалею об этом? — спросила она, проводя вокруг его соска пальцем и с восторгом наблюдая, как охотно откликаются на ласку едва заметные мышцы.
   — Нет, — отрезал он, отшвырнув ее руку. — И прекрати это!
   — Не будь таким грубым, Калеб. — Лили поцеловала его подбородок. — Вспомни, сколько раз ты унижал меня. Я лишь плачу тебе твоей же монетой.
   Он засмеялся, припал к ее шее и целовал прохладную, в лунном свете похожую на слоновую кость кожу, пока Лили не разгорелась под его поцелуями. В этот второй раз он любил ее с мучительной медлительностью, вырывая из нее ответ за ответом, пока не овладел ею полностью.
   Когда все было кончено, Калеб привлек ее к себе и чмокнул в макушку.
   — Доброй ночи, вертихвостка.
 
   Лили спала глубоко, без сновидений, и, когда она проснулась, солнце уже вовсю сияло на небе, а Калеба и след простыл. В ужасе она подумала, что он оставил ее одну. Она приподнялась на локте и испуганно огляделась.
   Спутанные кони паслись неподалеку, но Калеба видно не было.
   Лили застегнула рубашку и натянула штаны, которые запутались ночью у нее в ногах. Когда она вылезала из одеяла, к костру, улыбаясь, вернулся Калеб.
   — Доброе утро, — произнес он, окинув с добродушным любопытством приведенный в полный беспорядок наряд Лили.
   — Доброе утро, — выдавила Лили, почувствовав странное смущение и отводя глаза. Обнаружив в некотором отдалении свои туфли, она подтащила их поближе и уселась на одеяло, завязывая шнурки.
   — Мы перекусим что-нибудь на завтрак в Тайлер-вилле, — объявил Калеб, начиная седлать коня Лили, — но перед этим тебе стоит переодеться в платье и сделать что-нибудь со своей шевелюрой. Хватит уже и тех сплетен, которые пойдут после того, как мы вместе вернемся в форт Деверо.
   Лили застыла на месте при мысли об этом. Теперь, когда возвращение было неотвратимо, она вспомнила и надменную даму в повозке, и тех двух леди, которые брезгливо подбирали юбки, проходя мимо нее по улице.
   — Бывают такие минуты, когда я сожалею о том, что когда-то сбежала из Спокана, — невольно призналась она.
   — Какой бы ты ни подвергалась при этом опасности, я рад, что ты это сделала, — отвечал Калеб с любящей, ободряющей улыбкой.
   Лили покосилась на него и снова отвела взгляд. Она вела себя возмутительно прошлой ночью, и воспоминание об этом разжигало в ней стыд и уверенность, что она пойдет по стопам своей матери.
   — Люди не посмеют оттолкнуть тебя, — сокрушенно заметила она. — И женщины не станут при твоем приближении отдергивать юбки и публично запрещать детям говорить с тобой.
   — О чем ты? — Калеб повернул ее к себе лицом.
   — Они считают меня шлюхой, — пояснила она в отчаянии еле слышным голосом и уткнула лицо в ладони. — И, возможно, они правы.
   — Лили, — Калеб отвел ее руки и заглянул ей в глаза, — все, что нужно сделать, чтобы заткнуть им рты — выйти за меня замуж. Сделай это — и они станут целовать тебе ноги.
   — Я не могу, — прошептала Лили. — Калеб, ты ведь знаешь, что я не могу, и знаешь почему.
   С сокрушенным вздохом он оставил ее. Забросав угли костра дерном, он направился к лошадям и взялся за сбрую.
 
   Часом позже они с Лили въезжали в Тайлервилль. И хотя они нарочно не поехали по главной улице, навстречу им попалось и так достаточно много зевак.
   Калеб снял для Лили комнату в отеле и приказал принести туда горячую воду, а сам скрылся в салуне. Лили поднималась по лестнице, волоча саквояж. Растрепанные пряди слипшихся волос беспорядочно свисали ей на плечи. Две пожилые матроны, не скрываясь, уставились на ее брюки и рубашку.
   Лили показала им язык и скрылась в своей комнате.
   В полном изнеможении она сидела в номере на кровати, когда появилась горничная с чаном горячей воды, который она поставила посреди комнаты. Это была полная женщина с темными волосами и грубыми чертами лица. Она с откровенным любопытством оглядывала Лили.
   — Ваш мужчина приказал прислать в номер горячую воду и завтрак.
   — Майор Холидей не мой мужчина, — слабо возмутилась Лили. Она была слишком измучена, чтобы спорить.
   — Он отдает приказания, и вы им подчиняетесь, — возразила горничная. — Стало быть, он ваш мужчина.
   Лили была ошарашена этим ответом, но посмотрела на горничную как можно более уничтожающе, пока та, немного помедлив, не убралась вон из комнаты.
   Завтрак ей принес сам Чарли Мейфилд и при виде ее наряда изумленно присвистнул.
   — Штаны? Майор заставил тебя вырядиться в штаны?
   — Это была моя идея, — неохотно пояснила Лили, забирая у него из рук поднос и ставя его на столик под окном. — Мне надоело, что все кругом только и думают, что я делаю любое сальто-мортале, стоит майору прищелкнуть пальцами.
   — Да уж, на это стоило бы посмотреть, — хмыкнул Чарли. — А все ж майор такой мужик, что доводит до конца всякое дело, за какое бы ни брался.
   Лили сняла крышку с тарелки, на которой исходили паром жареная колбаса, картошка и яйца, и принялась есть. Ее возмущение было подавлено не столько рассудком, сколько голодом.
   — Бели он ходит и болтает направо и налево о том, что имеет на меня хотя бы малейшее влияние, — пробурчала она с набитым ртом, — то он врет!
   — Да ни о чем он и не болтал, — возразил Чарли с щепетильностью, сделавшей бы честь любой завзятой сплетнице. — Он только привел тебя сюда да приказал подать в номер горячую воду и завтрак. Вот и все.
   Лили подумала, что наверняка так оно и было, и ее плечи поднялись в жесте отчаяния.
   — Со мной все кончено, — сказала она.
   — Да, я тоже так думаю, ежели только ты не выйдешь за него замуж. Тогда болтуны быстро прикусят язычки.
   — Я вовсе не намерена жертвовать ближайшими пятью десятками лет жизни только для того, чтобы осчастливить городских сплетниц, — макая в чашку с кофе свежий бисквит, ответила Лили.
   Снова явилась горничная, нагруженная большой лоханью. Чарли посмотрел на Лили, на лохань, куда уже налили горячей воды, снова на Лили, покачал головой и ретировался, бурча что-то себе под нос.
   К тому времени, как Лили покончила с завтраком, горничная приготовила ванну.
   Когда женщина ушла, Лили заперла дверь, а для верности всунула в дверную ручку ножку от стула. Калеб уже однажды помешал ей принять ванну, и она не хотела предоставить ему еще одну возможность.
   Поскольку вода быстро остывала, Лили пришлось проявить немало сноровки, чтобы вымыться поскорее. Когда с ванной было покончено, Лили надела свежие трусы, лифчик, нижнюю юбку, а поверх — свое любимое желтое платье, которое привезла с собой в саквояже.
   Посмотрев на себя в зеркало, она обнаружила, что платье изрядно измялось в пути, но ничего поделать с этим не могла. Она разобрала баррикаду у двери, отперла замок и покинула номер, высоко неся голову.
   Спускаясь по лестнице в холл, она столкнулась с Элмирой Макаллистер.
   — Так, значит, это правда? — воскликнула ее бывшая хозяйка, прижимая руки к груди. Щеки достойной дамы пошли красными пятнами. — Все шепчутся о том, что вы задворками, словно два шпиона, приехали в город. И я пошла выяснить все сама. Ты жена ему или нет?
   — Это не ваше дело, кому я прихожусь женой, раз уж я чья-то, — отвечала Лили, старательно выставляя напоказ кольцо на пальце. Сиявший на нем бриллиант был размером с голубиное яйцо. Пусть городские кумушки сплетничают себе на здоровье!
   — Ты пожалеешь о своем поведении, когда ни одна приличная женщина не пожелает пригласить тебя на чай и не захочет сидеть рядом с тобой в церкви.
   — Миссис Макаллистер, я… — начала было сразу утратившая свой апломб Лили.
   — Я предупреждала тебя, Лили Чалмерс, — прервала ее матрона. — И не забывай о словах святого Павла: «Лучше быть замужем, чем сожженной на костре».
   И она решительно удалилась, оставив Лили гадать, остался ли на земле у нее хотя бы один друг. После всего, что случилось, от нее могут отвернуться даже Гертруда Тиббет и Велвит Хьюз.

ГЛАВА 14

   Поскольку Калеб не спешил возвращаться в отель, Лили сама отправилась на его поиски. Прежде всего она проверила салуны, заглядывая в каждый из них, и, к своему огромному облегчению, убедилась, что майора нет среди толкавшихся у стоек завсегдатаев.
   Не было его и в магазине возле мэрии, и в скобяной лавке. Оставалось проверить лишь платные конюшни.
   Добравшись туда, Лили обнаружила Калеба, запрягавшего в коляску своего жеребца. В соседнем стойле находился Танцор, мирно жевавший овес.
   Лили попыталась разгладить безнадежно измятые юбки своего лучшего платья и сокрушенно вздохнула:
   — Я пропала, — с отчаянием произнесла она. — Все меня презирают.
   — Я пока нет, — напомнил Калеб.
   — Но ты мужчина, — возразила нисколько не успокоенная Лили, — а это не считается.
   Калеб лишь приподнял бровь, но предпочел промолчать.
   — А твои родные в Пенсильвании, какие они?
   Калеб затянул последний ремень на упряжи и, скрестив руки, обернулся к Лили. Из-за царившей в конюшне полутьмы и этой проклятой шляпы она едва могла разглядеть выражение его лица.
   — Порядочные, трудолюбивые, довольно обыкновенные.
   — Богатые?
   — Да, пожалуй, что так.
   Лили вздохнула. Выйдя замуж за майора, она спасла бы свою репутацию, но, если только жившие на Восточном побережье Холидеи окажутся снобами, все неприятности начнутся снова. Ведь родные Калеба могут с неприязнью отнестись к тому, что их утраченный было сын вдруг сподобился жениться на подкидыше без роду и племени, да еще с сомнительным прошлым.
   — Они примут тебя с радостью, вертихвостка. — Калеб приподнял ее лицо за подбородок. — Это меня они не выносят на дух.
   — А если не примут?
   — Примут. Ну, а теперь поскорее возвратимся в форт, — если только ты не решила прежде остановиться в церкви и обвенчаться.
   Лили на минуту задумалась, но потом отрицательно покачала головой.
   Калеб вздохнул, вывел из стойла Танцора и привязал его к задней стенке коляски. Лили сама спрятала саквояж под сиденье, забралась в экипаж и, потупив глаза, стала ждать, пока Калеб усядется рядом и разберет вожжи.
   Но вот он свистнул жеребцу, и тот тронул коляску с места, через настежь распахнутые створки ворот, навстречу яркому солнечному свету.
   — Наши дети будут обладать просто феноменальным упрямством, — заметил он, пока они ехали по главной улице Тайлервилля.
   — У нас не будет никаких детей, — заявила Лили, старательно избегая встречаться глазами с прохожими. Какой-то скрытый инстинкт подтолкнул ее на ложь: — Мои… мои месячные начались сегодня.
   Калеб умолк, и уголком глаза Лили заметила, что он разочарован. Она положила руку ему на плечо, но не нашла в себе силы сказать правду. Если майор уверится в том, что у них нет ребенка, а точнее, вообще никогда не будет, он, возможно, перестанет домогаться ее руки. И чем скорее это произойдет, тем быстрее она получит свободу, чтобы заниматься своей чудесной фермой.
   Но тут Лили прикусила губу. Ведь если она и в самом деле носит в себе его ребенка, не совсем красиво позволить Калебу вернуться в Фокс Чейпл в полном неведении.
   Такие нравственные затруднения всегда вызывали у Лили физическое недомогание, и потому она предпочла отвлечься, любуясь весенним солнечным деньком. По обе стороны дороги росли полевые цветы, а безоблачное небо имело тот неповторимый голубой цвет, от которого у Лили всякий раз сжималось горло и слезы подступали к глазам.
   Она наслаждалась окружавшим их пейзажем, как вдруг ее улыбка померкла. К югу от дороги, на вершине небольшого холма Лили увидела индейцев. Их было шестеро, и все они были вооружены.
   — Калеб, — шепнула она.
   — Что? — Он с интересом обернулся в ее сторону.
   — Индейцы, — непослушными губами произнесла она. — Вон там, на холме!
   Он посмотрел туда, куда смотрела Лили, но не торопился доставать из кобуры пистолет или брать винтовку, которую, как заметила Лили, он уложил в Тайлервилле в заднюю часть коляски.
   — Разведчики, — заметил он скорее с интересом, чем с тревогой.
   Лили в нетерпении потянулась было за винтовкой.
   — Без резких движений, вертихвостка, — холодно одернул ее Калеб, даже не удостоив взглядом. — Они не любят такие вещи.
   Лили закаменела. Ее пальцы сжимали приклад винтовки, хотя она не имела ни малейшего представления, как из нее стреляют. «Да сделай же что-нибудь!» — хотелось ей завизжать при виде того, как индейцы спускаются к ним с холма.
   — Они могут снять с меня скальп, — пожаловалась она, сквозь стиснутые зубы.
   — Если этого не сделают они, то сделаю я, — отвечал Калеб.
   Это заставило Лили замолчать. Ее глаза становились все шире и шире от страха, по мере того как индейцы подъезжали все ближе на своих мохнатых низкорослых лошадках. Их темные волосы свисали до самых плеч, но на этом кончалось сходство с персонажами, описанными в «Салли» и прочих книжках. Вместо того чтобы щеголять голыми торсами, они были одеты в ситцевые рубашки какого-то странного покроя. Лили разглядела, что индейцы носят совершенно обыкновенные брюки, а вместо мокасин на них были грубые черные ботинки, которые можно приобрести в любой сельской лавке!
   Облаченный в самую яркую рубаху индеец выехал вперед и вскинул винтовку над головой, словно это было копье.
   — Это женщина Голубого Мундира? — требовательно спросил он, махнув рукой в сторону Лили.
   — Она своя собственная женщина, — покачал головой Калеб. — Хочешь, спроси ее сам.
   Лили едва не хватил удар. Ей снова захотелось схватить винтовку, только на сей раз для того, чтобы пристрелить Калеба.
   — Он врет, — торопливо сказала она. — Я его женщина.
   Индеец оглянулся на своих приятелей, и вся компания расхохоталась. Лили даже показалось, что она заметила тень улыбки и на губах у Калеба, но решила, что ей это померещилось.
   — Продашь женщину за двух лошадей?
   — Возможно. — Калеб задумчиво почесал подбородок. — Но я не хочу тебя обманывать: от нее будут большие неприятности, от этой женщины.
   — Калеб! — Лили не упала в обморок от ужаса лишь потому, что разозлилась.
   Индеец прищурился, глядя на Лили, а затем сделал один резкий повелительный жест рукой.
   — Он хочет, чтобы ты спустилась из коляски, чтобы разглядеть тебя как следует, — шепнул Калеб.
   — Меня не интересует, что он хочет, — отвечала Лили, вцепившись в колени трясущимися руками и расправляя плечи.
   Индеец что-то выкрикнул.
   — Он теряет терпение, — предупредил Калеб, но в этом уже не было нужды.
   Лили выползла из коляски и встала возле, а индеец несколько раз объехал кругом, глядя на нее и издавая разнообразные задумчивые звуки. Гнев, бушевавший в душе у Лили, начал брать верх над благоразумием.
   — Это моя земля, — неожиданно выпалила она, — и я предлагаю тебе и твоим друзьям убираться отсюда подобру-поздорову! Да поскорее!
   Индеец так и застыл в седле, изумленно уставившись на Лили.
   — Ты слышал, что я сказала! — напирала она, уперев руки в бока.
   Но тут позади нее оказался Калеб, чьи руки обхватили ее словно железный обруч.
   — Заткнись! — выдохнул он ей прямо в ухо.
   Лили снова оробела, заметив, как гнев омрачил физиономии индейцев, словно пелена туч — солнечное небо.
   — Калеб, — пробормотала она, — ты должен меня спасти!
   — Тебя спасти? Клянусь, если они поднимут цену до трех лошадей, то ты заплетешь свои волосы в индейские косички и оденешь меховые штаны еще до того, как сядет солнце.
   Индейцы обменивались замечаниями по поводу Лили, то и дело окидывая ее оценивающими взорами. Она снова разъярилась:
   — Ну что ж, пусть так, только запомни, что, если ты продашь меня, вместе со мной ты продашь и собственного ребенка!
   — Ты же сказала, что у тебя начались месячные.
   — Тебе не стоило быть таким легковерным, — покраснела Лили. — А я солгала.
   — Две лошади! — звенящим голосом выкрикнул Калеб.
   Индейцы выказали явный интерес.
   — Я выйду за тебя замуж! — выдохнула Лили.
   — Обещаешь?
   — Обещаю.
   — Когда?
   — На Рождество.
   — Это меня не устроит.
   — Ну, тогда в будущем месяце.
   — Сегодня.
   Лили снова покосилась на индейцев, и воображение тут же нарисовало ей картину: она таскает дрова для костра за целые мили, полощет грязные шкуры в ледяной воде, воюет с блохами в вигваме, став заложницей собственной храбрости.
   — Сегодня, — согласилась она.
   — Нет торговать, — выкрикнул явно разозленный главарь. — Голубой Мундир прав — от женщины неприятность!
   — Много, много неприятностей, — рассмеялся Калеб.
   — Это индейская земля, — добавил со значением бродяга, издал леденящий душу вопль, и вся шайка мигом снова скрылась за холмом.
   — Я солгала, — немедленно заявила Лили, оборачиваясь к Калебу. — Я вовсе не собиралась выходить за тебя замуж.
   — Ты берешь свои слова обратно? — Он чуть не уперся носом в ее нос.
   — Да, — отвечала Лили, повернувшись обратно к коляске. — Я просто старалась спастись. И мне надо было что-то сказать.
   — И ребенка нет? — Калеб грубо схватил ее за руку и развернул лицом к себе.
   — Нет, — Лили потупила глаза.
   — Мне следовало взять лошадей, что они предлагали, — рявкнул Калеб, буквально зашвырнув ее в коляску.
   Лили предпочла промолчать и была очень рада, когда вдали показались стены форта Деверо. После тех дикарей здешние кумушки казались ей чуть ли не друзьями.
   Калеб высадил Лили из коляски возле ее коттеджа, не сказав ни слова на прощание. Представляя, в каком он сейчас настроении, Лили не позавидовала бы ни одному из его подчиненных.
   Еле таща в одной руке тяжелый саквояж, Лили, не оглядываясь, прошла в калитку. Оказавшись в доме, она заперла за собой дверь и, сотрясаемая нервной дрожью, рухнула на кровать. Вскоре ей предстоит начать самостоятельную жизнь на той самой земле. Индейцы могут заявиться к ней в любое время, и она должна суметь встретить их достойно.
   Требовательный стук в дверь заставил Лили подскочить на кровати. Глубоко вздохнув, она постаралась овладеть собой и пересекла комнату, чтобы выглянуть в боковое окно.
   На крыльце коттеджа стояла Велвит.
   — Велвит, входи, — радушно распахнула дверь Лили.
   Велвит как-то странно посмотрела на Лили и перешагнула через порог.
   — Меня прислала миссис Тиббет. Они с полковником ждут вас сегодня на ужин.
   — Как же они узнали, что я вернулась?
   — Об этом судачит весь форт, — съехидничала Велвит. — Все только и говорят про то, как вы разъезжаете повсюду вместе с майором и все такое.
   — Мы не разъезжаем повсюду вместе!
   — Я уж не знаю, как там было на самом деле, да оно и не важно. — И Велвит окинула взором истрепанное в пути платье Лили. — Все уже давно решили, что вы стали любовницей майора.
   Лили схватила кофейник, вытрясла остатки гущи в помои и вышла через заднюю дверь. Там она принялась наливать в кофейник воду, тогда как Велвит вышла следом за ней на крыльцо и стояла там.
   — Я так понимаю, все думают, что я выйду замуж за Калеба?
   — Это если он вас захочет, — заметила Велвит.
   Прежде чем Лили нашла, что сказать в ответ, из-за угла дома появился весьма решительно настроенный Джадд Ингрэм. Он направился прямо к Велвит, и та невольно при виде его отступила.
   — Я вижу, ты впрямь вообразила себя сильно умной да красивой, — прохрипел Джадд, сбивая на затылок кепи.
   — Убирайся отсюда, Джадд, — приказала Велвит, но каким-то нерешительным тоном.
   — Когда Тиббеты выкинут тебя обратно на Мыльную Улицу, я буду ждать, — сказал он, утирая лоб рукавом. — Но учти, тебе не так-то просто будет меня улестить, Велвит.
   Лили так надоели эти наглые, грубые особи мужского пола. Она вдоволь наобщалась сегодня и с Калебом, и с полудюжиной индейцев, и с нее было довольно. Как следует прицелившись, она окатила рядового Ингрэма из кофейника, полного ледяной воды.
   — Убирайся с моей земли, — вскричала она, — и оставь в покое Велвит, не то пеняй на себя!
   Джадд остолбенело уставился на Лили, но сдержался и, громко чертыхаясь, пошел прочь.
   — Будь поосторожнее с Джаддом, — дружески прошептала Велвит, взяв Лили за руку. — Он никому не спускает, ежели считает, что его обошли.
   Лили гордо задрала нос, хотя в душу к ней заполз самый примитивный, липкий страх. Она привыкла встречать опасность лицом к лицу, а не выслеживать ее. А теперь она не сможет жить спокойно.
 
   Напротив парадного плаца устанавливал свои камеры бродячий фотограф. Хотя этот хромой малый был нездешним, что-то в его голосе показалось Велвит смутно знакомым, так что она даже на минуту приостановилась возле него на обратном пути к Тиббетам. И когда солнце осветило поярче каштановую, с медным отливом шевелюру фотографа, ее сердце забилось быстрее.
   Он так был похож на ее Хэнка.
   Велвит хотела было окликнуть его, произнести вслух дорогое имя, но слова не шли у нее из горла. Ее ноги словно приросли к месту, и, хотя она знала, что миссис Тиббет с нетерпением ожидает вестей от Лили, она не имела сил сдвинуться с места.
   «Это Хэнк», — подумала она.
   И тут, словно она окликнула его вслух, тот посмотрел в ее сторону.
   — Велвит? — произнес он и вдруг, словно во сне, двинулся ей навстречу.
   Боже милостивый! После многих лет разлуки, после стольких мужчин, которым она принадлежала, Хэнк каким-то чудом разыскал ее.
   Велвит окатила волна стыда. Она понимала, что не посмеет взглянуть ему в глаза. Даже несмотря на то, что Хэнк предал ее, сбежал, когда они уже стояли у алтаря, она не хотела, чтобы он увидел, до чего она докатилась. Она подхватила юбки и припустилась бегом по улице.
   — Велвит! — кричал ей вслед Хэнк. — Обожди!
   А она все бежала и бежала, удаляясь от дома Тиббетов, я остановилась лишь тогда, когда очутилась возле коттеджа Лили.