Миллер Линда Лейл. Лили и майор

   Лили едва сдержала слезы, когда в ее памяти чистым колокольчиком зазвенел голосок Каролины:
   — Не надо быть плаксой, Лилли-дилли. Ведь плаксу никто не будет любить.
   Внезапно кровать показалась ей чересчур просторной и пустой, и Лили захотелось, чтобы рядом сейчас лежал бы сильный, страстный, обнаженный Калеб. Ведь он заверил ее, что после первого раза занятия любовью больше никогда не причиняют боли.
   Она тут же сурово одернула себя. Ведь следующего раза не должно случиться, так что нечего об этом размышлять.
   Лили сжала руку в кулак и до боли прикусила костяшки пальцев. Ведь не далее как завтра утром Калеб явится сюда, чтобы отвезти ее в Тайлервилль на своей коляске. Боже милостивый, как же она посмотрит ему в глаза?
   Она повернулась набок и закрыла глаза, стараясь заснуть. И вскоре усталость, физическая и духовная, погрузила ее в мир грез.
   И Лили приснился солдат.
   Он бил ее маму — ее прекрасную маму, с чудными каштановыми волосами и карими глазами, — он бил ее по лицу.
   Неожиданно, каким-то непостижимым образом, как это часто случается во сне, Лили поняла, что она уже взрослая и у нее в руках заряженное охотничье ружье Руперта. И вот она нажимает курок, и раздается ужасный грохот. И тогда мамин солдат вдруг хватается за живот, и сквозь его пальцы начинает сочиться кровь. Вот она уже капает на пол.
   — Лили, — произносит солдат, и вдруг оказывается, что у него золотистые глаза и волосы цвета кленового сахара. Оказывается, это Калеб, и он вот-вот умрет.
   Лили в ужасе подскочила на кровати, а комната, казалось, все еще звенела от ее отчаянного вопля.

ГЛАВА 7

   Калеб сидел за столом в своей комнате, в главной казарме, и бездумно водил пальцем по рамке, в которой находилась старинная фотография. Им овладела боль от воспоминаний о далеком прошлом, и он постарался подавить ее, снова представив себе ярость, охватившую Лили после того, что случилось в кабинете.
   Майор не смог удержаться от улыбки. Хотя он похвастался, что укротит Лили за месяц, теперь он всерьез полагал, что этого занятия может хватить на всю оставшуюся жизнь.
   Его взгляд снова заскользил по любимым лицам, смотревшим на него с фотографии. Отец сидел в кресле, за ним стояла мать, опустив одну руку на плечо мужа, а другой обнимая Джосса, милого пятилетнего малыша, прижавшегося к ее боку.
   И снова безжалостная память вернула его в прошлое.
   В этом году Калебу уже тридцать три года. В шестнадцать лет он сбежал из дому и стал солдатом и с тех пор никогда не расставался с кавалерией. Он вспомнил себя — новоиспеченного рядового, одни глаза да кадык, торчавший из необъятного ворота мундира. С трудом различавший приклад винтовки от дула, Калеб тогда всерьез полагал, что своим вмешательством сумеет повлиять на исход войны и спасти Союз^[6].
   Скоро юноша понял, что война вовсе не игра на школьном дворе, и, лежа под обстрелом на дне вонючего окопа, умолял Всевышнего сделать так, чтобы можно было вернуться домой. А кроме того, Калеб гадал, не делает ли в этот момент то же самое его старший брат где-то на другом краю земли, и что он думает и чувствует.
   В конце концов Калеб во всех подробностях вспомнил тот день, когда произошел необратимый поворот в его отношениях со старшим братом.
 
   — Ты не можешь так поступать! — рыдала Сусанна, молодая жена Джосса, повисая у него на груди. — Ты нужен нам здесь, Калеб, Абби и я — мы не можем без тебя! Я не отпущу тебя!
   Калеб, не веря своим глазам, наблюдал за тем, как Джосс осторожно высвобождается из объятий Сусанны и целует ее в лоб.
   — Я не могу просто стоять в стороне и ждать, чем кончится дело, — сказал он.
   — Это не твоя война, — отчаянно возражала Сусанна. — Ведь мы живем в Пенсильвании. Мы — часть Севера…
   — Права есть права, — отвечал Джосс, не спуская глаз с Калеба. У них было много родственников в Виргинии, и старший брат сочувствовал Югу. — Человек должен иметь право жить так, как ему самому угодно, не опасаясь, что вмешается правительство.
   И тут вмешался Калеб. Хотя он говорил едва слышно, казалось, что его голос заполнил всю комнату. И произнесенные им в ту минуту бесхитростные слова на долгие годы стали его проклятьем.
   — Если ты пойдешь на войну, Джосс, тебе придется воевать против твоих друзей и родных. И против меня тоже.
   — Тебе всего шестнадцать лет, — с закаменевшим лицом сказал Джосс. — И тебе нечего делать на войне — ни на той, ни на другой стороне.
   — Я буду биться на своей стороне, — не повышая голоса, промолвил Калеб. — На стороне федеральной армии.
   — Ты останешься здесь, — сквозь стиснутые зубы прошипел Джосс: он так вцепился в ворот рубашки младшего брата, что едва не поднял его в воздух.
   Калеб с трудом перевел дыхание. Конечно, Джосс был старше его и намного сильнее и в течение пяти лет возглавлял семейство Холидей. Однако не он один в этом семействе мог похвастаться тем, что имеет твердые принципы и политические амбиции.
   — Я уйду на войну, — повторил Калеб.
   Джосс замахнулся было, словно для удара, но внезапно лицо его скривилось от душевной муки. Отшвырнув Калеба в угол, он выскочил из дома и куда-то скрылся.
   Дождавшись поздней ночи, Калеб набил седельные сумки всяческой провизией — как и всякому подростку, ему постоянно хотелось есть — и уехал из дому.
   Прежде чем им снова довелось встретиться с Джоссом, прошел не один месяц.
   Не в силах снова пережить боль от этого их свидания, Калеб предпочел обратиться мыслями к тому, что довелось ему повидать на войне.
   Под Геттисбергом он был тяжело ранен — нет, не физически, но духовно. В лице каждого подстреленного и зарубленного им врага ему чудились черты Джосса, и эти три дня, которые продолжалось сражение, Калебу стоили нескольких лет. Потом, позднее, во время битвы при Аппоматтоксе, юный Холидей стал свидетелем окружения армии генерала Ли.
   Солдатская жизнь полна одиночества, а порою и отчаяния. И временами Калебу казалось, что он потихоньку сходит с ума, год за годом обучая одним и тем же приемам очередной взвод новобранцев на парадном плацу.
   Но вот в его жизнь вошла Лили, и все чудесным образом изменилось.
   Как только ему удастся сбить с нее спесь и убедить остаться под опекой в надежном доме, Калеб отправится на родину в Пенсильванию и постарается уладить отношения с братом.
   Возможно, после этого он даже сможет оставить военную службу и обрести свой собственный дом.
 
   Лили была на ногах и полностью готова к отъезду задолго до восьми часов. Кроме того, она уже успела разведать, где находится прежнее жилье учителя, и теперь то и дело посматривала через окно в сторону маленького коттеджа на другой стороне улицы.
   — Я бы хотела арендовать тот небольшой домик, о котором вчера вечером рассказывал лейтенант Костнер, — заявила она, накладывая колбасу в тарелку, протянутую ей полковником Тиббетом.
   Хозяин обменялся мрачным взглядом с женой.
   — Я полагаю, вы хотите открыть там прачечную? — спросил он.
   Лили кивнула.
   — Моя дорогая, — быстро вмешалась миссис Тиббет, — если вас волнует возможность найти работу, я сама могу предложить вам ее. Мне ужасно не хватает экономки…
   — Вы так добры ко мне, — отвечала Лили с улыбкой, — что я не хотела бы ставить под угрозу нашу дружбу. С моей стороны было бы не совсем честно воспользоваться вашим расположением, и к тому же я хочу как можно скорее накопить достаточно денег для того, чтобы обзавестись собственным домом.
   — Я прекрасно вас понимаю, милочка, — со вздохом сказала миссис Тиббет и снова обменялась взглядами с полковником. — Джон, ведь этот дом все равно заброшен и никому не нужен.
   — Только не вздумай меня убеждать, что ты согласна с этим наивным планом, который возник в головке у юной неопытной девицы! — возмутился полковник, чья физиономия стала еще краснее обычного.
   — Но мне он действительно нравится, — не уступала Гертруда.
   — Лили, да ведь у вас кожа слезет с рук, — с легкой гримаской сказала Сандра, — от этой ужасной горячей щелочи и прочего. — Она задумчиво добавила: — А кроме того, все наверняка станут думать, что вместе с вашими услугами прачки вы продаете и себя.
   — Чушь собачья, — перебила ее миссис Тиббет.
   — Гертруда, — вмешался полковник, — я ведь просил тебя не употреблять грубых выражений.
   — Если ты не отдашь ей тот дом, — не сдавалась она, — то я предложу ей расположиться здесь и устроить прачечную у нас на кухне!
   И Сандра, и Лили застыли, чувствуя, как накалилась атмосфера за столом.
   Наконец полковник резко отодвинул стул и поднялся с места.
   — Что ж, прекрасно, Лили может занять этот дом, — рявкнул он. — Но я предупреждаю тебя, Гертруда, что это принесет нам массу неприятностей, и виновата в них будешь ты сама.
   Лили чуть не завизжала от радости. У нее будет свой бизнес! И скоро, очень скоро. У нее заведутся столь необходимые ей деньги. И когда нанятый ею агент от Пинкертона разыщет сестер, то те увидят, что их Лили — состоятельная дама, со своими поросятками и курочками.
   Жизнь — прекрасная штука!
   — А что скажет Калеб? — удивленно спросила Сандра.
   Лили только было собралась объяснить, что ее совершенно не волнует мнение Калеба, как в передней раздались громкие шаги, и вскоре в столовую вошел майор собственной персоной.
   — По поводу чего должен что-то сказать Калеб?
   — Дамские выкрутасы, — фыркнул полковник, отбросив в сторону салфетку. — Они не понимают, что значит слушать других. Они не понимают, что значит подчиняться. Если бы наша армия состояла из них, мы бы до сих пор оставались британской колонией.
   Калеб ухмыльнулся, выслушав полковника, и налил себе, кофе из серебряного кофейника, что стоял на сервировочном столике. Полковник же откинулся на спинку стула со вздохом отчаяния.
   — Присядь и позавтракай с нами, Калеб, — предложила миссис Тиббет, но майор не сводил с Лили заинтригованного встревоженного взгляда.
   — Благодарю вас, — отвечал он хозяйке, пододвинув свой стул поближе к Лили, — но я уже поел в офицерской столовой. — Так что же здесь происходит?
   — Лили открывает свой бизнес, — пропела Сандра, невинно подняв глазки к потолку. — Дядя Джон собрался отдать ей старый учительский коттедж.
   Лили, кое-как набравшись храбрости, решилась наконец посмотреть на Калеба и с удивлением обнаружила, что тот улыбается.
   — Вряд ли из вас получится хорошая прачка, Лили, — мило заметил он. — Но я бы солгал, если бы сказал, что меня не радует ваше решение остаться в форте.
   Лили пришлось потупить взор, ибо она вспомнила, как бесстыдно вела себя в обществе этого мужчины минувшим вечером. Сейчас, при ярком солнечном свете, все это казалось еще более ужасным.
   — Конечно, мне необходимо побывать в Тайлервилле, чтобы забрать свои вещи и рассчитаться на прежнем месте, — сказала она. — Кроме того, неизвестно, что скажет миссис Макаллистер, узнав, что я намерена жить в армейском городке.
   — Если мы хотим успеть в оба конца за один день, то лучше отправляться немедленно, — заметил Калеб, допив свой кофе.
   Лили невольно поежилась, сидя на стуле. Калеб уже считает, что вправе руководить каждым ее шагом. Если она не поставит его на место, то в конце концов он заставит плясать под его дудку.
   — Лучше я останусь здесь и поеду на завтрашней карете, — светским тоном возразила она. — Но все равно я вам благодарна.
   В отдалении раздался перезвон колоколов.
   — Ах, Боже мой, — воскликнула миссис Тиббет, сверяясь с часиками, прикрепленными к корсажу ее коричневого атласного платья. — Если мы не поторопимся, то опоздаем на мессу.
   — Небеса призывают, — сказала Сандра, не спуская с Лили и Калеба любопытных глаз.
   — Идем же, Сандра, — резко окликнул ее полковник.
   — Пока вас не будет, я могла бы убрать со стола, — предложила Лили в надежде на то, что Калеб отправится в церковь вместе с Тиббетами и Сандрой и у нее появится время немного обдумать ближайшие действия. Она никак не надеялась, что ей так легко удастся заполучить согласие полковника на аренду учительского дома, и его скорая капитуляция поставила перед нею множество вопросов, требующих срочного решения.
   Но, к несчастью, Калеб решил остаться.
   Лили едва управлялась с посудой, стоявшей на столе, несмотря на свою богатую практику в столовой при отеле. Она физически ощущала на себе взгляд Калеба и не сомневалась, что он тоже восстанавливает в памяти вечер накануне.
   — Не вздумай вообразить, что я остаюсь в форте Деверо из-за тебя, — сказала она, не удостаивая его взглядом. — По правде сказать, было бы очень мило с твоей стороны оставить меня в покое и дать мне заняться своими делами.
   — Да неужели? — спросил он, ухватив ее за поясок на платье и притянув к себе на колени.
   Лили уперлась ладонями ему в грудь, ее карие глаза расширились от гнева, но она не делала попыток вырваться. У нее почему-то не хватало для этого сил.
   — В-вот именно, — с опозданием пробормотала она.
   Кончиком пальца он провел по ее груди, нащупывая сосок под тонкой тканью желтого платья.
   — Возможно, ты нуждаешься в кое-каких доказательствах, — произнес он бархатным, но в то же время настойчивым тоном.
   — К-каких еще доказательствах? — переспросила Лили, по-настоящему заинтригованная, пока еще сопротивляясь его натиску. Она хотела выяснить, что же он имел в виду. Калеб на мгновение задумался.
   — Ну, коль скоро мы оказались наедине в этом доме и никто не вернется сюда в течение по меньшей мере еще двух часов — ведь наш капеллан весьма словоохотливый человек, — я мог бы разложить тебя прямо на этом столе и съесть на завтрак.
   Лили была равным образом и шокирована, и заинтересована. Это настолько отвлекло ее от близости Калеба, что она нашла в себе силы соскочить с его колен и удалиться на противоположный конец комнаты.
   — Ты возьмешь меня силой?
   — Мне не понадобится применять к тебе силу, — откровенно сказал Калеб, — и мы оба это прекрасно знаем. Мне достаточно пяти минут, чтобы ты по доброй воле отдала мне все, что я захочу.
   Лили знала, что он не лжет, и это еще больше разозлило ее. Она развернулась и принялась собирать посуду со стола.
   — Ты так точно знаешь, когда получишь меня? — фыркнула она.
   — А разве ты уже забыла, как я получил тебя взамен на то, что ты больше всего хотела? — спросил он, обнимая ее и поворачивая к себе лицом.
   — Я не принадлежала тебе. Это вышло случайно.
   — Упрямство — чудесное качество, — заметил он, не выпуская из рук ее талию и лукаво улыбаясь. — Я надеюсь, ты успела заметить, что я тоже им обладаю.
   Лили почувствовала, как тает воздвигнутый ею самой барьер, ее мысли невольно обратились к тому, как она будет смотреться, распростертая на покрытом скатертью столе среди тарелок и бокалов.
   — Я не могу любить человека, который содержит любовниц.
   — Что? — невольно встрепенулся он.
   — Сандра все мне сказала. Она сказала, что эта женщина живет в Тайлервилле.
   — Это правда, — признался Калеб. Если он и растерялся, то всего лишь на миг, не более. — Но когда мы с нею расставались, она говорила, что собирается вернуться в Сан-Франциско. Там у нее есть возможность выгодно выйти замуж.
   — Вы с ней расстались? — удивленно распахнула глаза Лили.
   — Конечно, — подтвердил Калеб. — Не думаешь же ты, что я продолжал навещать Бианку после того, как увидал тебя?
   — Ты не был верен Сандре, — настаивала Лили.
   — Но я ни разу не разделил с нею ложе.
   — Ничего не понимаю, — потупилась Лили.
   — Сандра — лучшая подруга моей младшей сестры, — пояснил Калеб, приподняв ее лицо за подбородок. — И она очень близка с Тиббетами, — мягко произнес он. — Я женился на ней, чтобы спасти ее честь. Это что-то проясняет для тебя?
   — Да, ты и впрямь человек чести, — со вздохом согласилась Лили.
   — И это плохо? — недоуменно приподнял Калеб одну бровь.
   — Это затрудняет мою задачу не поддаваться тебе.
   — Не поддаться мне практически невозможно, Лили.
   — Ты самый наглый, самоуверенный…
   — Ты просто восхитительно будешь смотреться между бисквитами и масленкой, — перебил он, оценивающе окинув взглядом стол.
   Лили ужасно захотелось дать ему хорошего пинка. Так или иначе, он добился своего. Она уже была готова согласиться на то, чтобы он сейчас же повез ее в Тайлервилль. И по довольно простой причине: если они задержатся здесь, это может кончиться большим скандалом. Если же они окажутся в движущейся повозке, у Калеба будет для этого гораздо меньше шансов.
   — Позволь мне просто убрать со стола, — сказала она, стараясь, чтобы последнее слово все же оставалось за нею, — а потом я мигом соберу свой саквояж и напишу записку миссис Тиббет.
   Руки Калеба на краткий миг скользнули к ней под юбку.
   — Я сам уберу со стола, — сказал он. — Отправляйся наверх и поскорее собирайся.
   Лили была ошарашена. Она еще не встречала мужчину, который бы вот так, по собственной воле, занялся домашними делами. Ха, даже Руперт, при всей его доброте, воспринимал как должное то, что подобного рода заботы должны беспокоить лишь женскую часть его семьи.
   — Ступай, — ласково сказал Калеб.
   Лили поспешила к себе в комнату и собрала вещи. Затем, разыскав перо и бумагу, она написала миссис Тиббет коротенькую записку, в которой благодарила хозяев за гостеприимство и сообщала, что решила поскорее вернуться в Тайлервилль.
   Она подумала, что ее друзья вряд ли сильно удивятся такому повороту дел.
   Когда Лили вернулась в столовую залу, там царила идеальная чистота, и Калеб стоял спиной к ней, разглядывая в окно распускавшийся весенний сад.
   — Надеюсь, что сегодня не будет дождя, — заметила Лили, все еще чувствуя себя слегка растерянно.
   — Что бы ни случилось с нами в пути, Лили, — с улыбкой обернулся к ней Калеб, — я позабочусь о тебе.
   Через минуту они уже снова сидели в коляске, двигавшейся по направлению к воротам форта. Поскольку большинство его обитателей находилось на воскресной службе, лишь несколько оборванцев с Мыльной Улицы глазели на их отъезд.
   — О чем ты задумалась? — спросил Калеб, беря ее за руку. Несомненно, он почувствовал ту боль, которую испытала Лили при виде этих несчастных.
   Лили молчала, пока коляска проезжала через ворота, а распахнувшие их часовые отдавали майору честь.
   — Я слишком хорошо знаю, что они чувствуют, Калеб: постоянную неприкаянность.
   — Ты тоже чувствовала ее, пока росла? — Он тихонько пожал ей руку и положил к себе на колени.
   Лили успела кое-что рассказать Калебу о своей разлуке с семьей и о том, как ее удочерили Соммерсы, в тот день, когда он возил ее на пикник, но она еще никому не признавалась, что в действительности чувствовала все время, пока жила в этой семье. По правде, она не решалась ни с кем говорить об этом, даже с Рупертом.
   — Соммерсы относились ко мне как к живой игрушке для своей дочери, Исидоры. Она была для них светом в окошке — и такой же хорошенькой, как сказочные принцессы.
   — Она мучила тебя?
   — Иногда, — пожала плечами Лили, — но Исидора была слишком изнежена, чтобы быть по-настоящему жестокой. — И она на мгновение задумалась. — А я была для нее прежде всего куклой, а не человеком.
   Сочувственное молчание Калеба подтолкнуло ее к дальнейшему повествованию.
   — Когда нам исполнилось по десять лет и Исидора умерла от дифтерии, Чарльз и Бетезда — то есть господин пастор и миссис Соммерс — сочли это Божьей карой, хотя и несправедливой. У них в голове не умещалось, как это у них, таких праведников, Господь забрал к себе на небеса их взлелеянную любимую дочку и оставил обузу в виде меня. Ну и, конечно, они стали ко мне относиться соответствующим образом.
   Лили почувствовала, как Калеб сжимает ее руку.
   — И если бы там не было Руперта, жизнь моя была бы просто невыносимой. А когда он уехал из дому, я отправилась вместе с ним и была у него вместо экономки — пока не сбежала в Тайлервилль и не подала заявку на землю.
   — Ты больше никогда не виделась с Соммерсами?
   — Они оба умерли, — покачала Лили головой.
   — А как долго ты занимаешься поисками своих сестер?
   — С того самого дня, как Руперт научил меня писать, — тяжко вздохнула Лили. — И ни на одно из своих писем не получила ответа. Я часто думаю, что Каролина и Эмма могли сильно измениться за эти годы, и мое словесное описание мало напоминает их нынешний облик.
   Калеб поднял ее руку к своим губам, нежно поцеловал в ладонь и отпустил.
   — А ты никогда не думала о том, чтобы нанять детектива?
   — Я хотела бы заполучить агента от Пинкертона, — кивнула Лили, — даже если бы это стоило мне лишнего года на постройку своего дома.
   — Я заплачу за розыски, Лили.
   — Я не хочу быть тебе обязанной, — удивленно подняла она на него глаза.
   — Ты и не будешь.
   — Спасибо тебе за предложение, Калеб, — покачала она головой, — но это действительно не совсем прилично.
   — А как насчет прошлой ночи? Тогда все было прилично?
   — Ты что же, предлагаешь заплатить мне за нее? — вспыхнула она.
   — Конечно нет, — медленно и лукаво улыбнулся Калеб во весь рот. — Это окончательно превратит тебя… в прачку.
   Ну вот, опять эти намеки по поводу ее планируемого бизнеса. Дав себе слово не поддаваться на его провокации, Лили с великим тщанием принялась рассматривать затянувшееся облаками небо. Разгулявшийся на просторах прерии холодный ветер усилился, и Калеб, взяв лежавший позади сиденья мундир, накинул его Лили на плечи.
   — Спасибо, — неохотно поблагодарила она.
   — На всю оставшуюся жизнь, — рассмеялся Калеб.
   — На что? — не поняла Лили.
   — Не имеет значения.
   Вскоре начался дождь. И хотя он был не особенно сильным, Лили понимала, что вскоре дорога отсыреет и по ней невозможно будет ехать. Она подумала, что, наверное, лучше вернуться в форт, но Калеб собирался не делать этого.
   Часом позже, когда стало трудно двигаться, он направил лошадь в сторону сосновой рощи неподалеку от дороги.
   — Мы могли бы вернуться обратно в форт, — испуганно предложила Лили. Она с ужасом подумала о том, что они могут встретиться здесь с бандой бродячих индейцев, рыскавших по округе.
   — Этот дождь ненадолго, — невозмутимо отвечал Калеб, выскакивая из коляски, чтобы размять ноги.
   Их лошадь как ни в чем не бывало наклонилась и принялась щипать молодую травку.
   Лили поплотнее закуталась в мундир Калеба и нетерпеливо скрестила руки на груди. Ей было необходимо двигаться, — даже не важно куда. Застрять здесь, под редкими купами деревьев, казалось ей непозволительной тратой времени. И к тому же вдруг в них попадет молния?
   И именно в этот момент небеса разразились оглушительным грохотом, отчего Лили моментально вылетела из коляски и бросилась в объятия Калеба.
   Он неторопливо поставил ее на ноги и прижался к ней всем своим сильным телом. Его ладонь скользила по ее щеке, а губы неотвратимо приближались к ее губам.
   Лили попыталась увернуться.
   — Ты боишься меня, Лили?
   — Нет. — Она постаралась овладеть собою и независимо тряхнула головой, думая, что выглядит довольно смешно в этом длинном мундире. — Я знаю, что ты не причинишь мне зла и не станешь силой принуждать к тому, чего я бы не захотела.
   — Ну так в чем же дело? — спросил он, протягивая к ней руки.
   — Меня пугает власть, которую ты возымел надо мною, — пояснила Лили. — Временами мне кажется, что ты способен заставить меня делать все, что захочешь.
   — Лили, но ведь это неправда, — возразил Калеб, привлекая ее к себе. — И разве тебе до сих пор не ясно, что ты тоже обладаешь надо мною той же самой властью?
   — Нет, этого не может быть, — отвечала Лили, не в силах удержать слез. — То, что сделала я, может любая женщина, которая встретится с тобою.
   — Это вовсе не так.
   — Нет, это так, — прорыдала она, прижимаясь лбом к его плечу.
   Калеб взял в ладони ее лицо и принялся вытирать ей слезы, струившиеся по щекам. Лили зажмурила глаза, и он нежно поцеловал их.
   — Лили, послушай меня. То, что я чувствую к тебе, я не испытывал ни к одной женщине. Никогда.
   — Но почему? — недоумевала она, обняв его за плечи. — Почему этой женщиной оказалась именно я?
   — Потому что ты красавица, — отвечал он, легонько целуя ее в губы, — потому что у тебя сильная натура, потому что когда-то ангел записал в свою книгу твое имя, потому что я… не знаю почему, Лили. И это не имеет никакого значения для меня.
   Лили тронули слова Калеба, но она все еще сомневалась, не решил ли Калеб попросту воспользоваться ею. Несмотря на невинность, хранимую ею вплоть до вчерашней ночи, она знала, что мужчины готовы наговорить что угодно, лишь бы заставить женщину улечься с ним в постель, тем более такие типы, как Калеб.
   — Ты прав. Это не имеет значения, поскольку ты намерен навсегда остаться в армии, а я буду возделывать свою землю.
   — Ты просто маленькая идиотка, — отвечал Калеб с неприкрытой досадой. — Неужели ты думаешь, что тебе удастся возделывать свои поля, защищая их при этом и от мятежных индейцев, и от грабителей с большой дороги, и еще и своими руками построить себе дом?
   — Может, мне и не придется делать все своими руками, — возразила уязвленная до глубины души Лили. — Может быть, я повстречаю в форте Деверо солдата, который тоже хотел бы стать фермером. Мы поженимся с ним, и я не буду одинока. — И она направилась было к коляске, но Калеб схватил ее за руку и заставил вернуться.