Миллер Линда Лейл. Лили и майор

   — Все равно… — начала было Лили, но, почувствовав, как Калеб толкнул ее под столом коленом, примолкла. Теперь она была уверена, что Калеб точно так же заставил замолчать Сандру, заговорившую об ее платье.
   — Лили подумывает о том, чтобы устроить здесь прачечную, — сказал Калеб, поднося ложку ко рту.
   Миссис Тиббет чуть не поперхнулась супом и поднесла к губам салфетку.
   — И, конечно, это будет исключительно благопристойное заведение, — продолжал майор вслух, в то время как его взгляд красноречиво говорил Лили: — Теперь-то ты видишь, насколько безумна твоя затея?
   Однако она послала ему не менее выразительный взгляд, говоривший, что Калеб глубоко ошибается, если считает, что сумел разубедить ее. Теперь, когда ею овладела идея нанять агента от Пинкертона и накопить необходимые для собственного хозяйства деньги, Лили была полна решимости не отказываться от задуманного.
   — Здесь наверняка найдется какой-нибудь небольшой домик, который я могла бы снимать, — заявила она.
   Миссис Тиббет стала обмахиваться салфеткой, как веером.
   — Здесь нет пустых домиков, — пробурчал полковник.
   — Но ведь тот дом, где жил учитель до переезда в квартиру при новой школе, так никем и не занят, — напомнил лейтенант Костнер, и все, кроме Лили с Сандрой, посмотрели на него.
   Юноша немедленно опустил глаза в тарелку с супом.
   — Благодарю вас, лейтенант, — многообещающе сказал Калеб бархатным голосом. — Я вам этого не забуду.

ГЛАВА 6

   Ради предстоявшего вечера Лили на время отбросила в сторону свои сомнения относительно майора. Пусть коляска, ожидавшая у крыльца, будет хрустальной каретой, а Калеб — принцем. Он подал Лили руку и, опустившись на сиденье, она почувствовала себя настоящей принцессой.
   Сзади них Сандра с лейтенантом усаживались в другую коляску, и их непринужденный смех дополнял праздничную атмосферу этого теплого апрельского вечера.
   На миг Калеб застыл возле коляски, не сводя с Лили странно блестевших глаз. Хриплым шепотом, идущим из самой груди, он произнес ее имя.
   — Да?
   Но Калеб лишь покачал головой, обогнул коляску и сел возле Лили. Сиденье в коляске не было рассчитано на двоих, и они оказались неприлично тесно прижатыми друг к другу. Через тонкую ткань бального платья Лили ощущала тепло, исходившее от ноги Калеба.
   Она попыталась было отодвинуться и была награждена двусмысленной улыбкой майора.
   — Неудобно? — осведомился он.
   Лили чуть не задохнулась от возмущения. Она никогда в жизни не чувствовала себя так неудобно и утешала себя тем, что такой ситуации в ее жизни больше не будет.
   — Чудесно, — сказала она.
   Калеб лишь хмыкнул, отпустил ногою тормоз и легонько хлопнул по спине лошади вожжами.
   Зал, где должен был состояться бал, находился в помещении почтовой конторы рядом с парадным плацем. Подъехав ближе, Лили увидела золотистый свет, лившийся в ночную тьму из окон и настежь распахнутых дверей, услышала смех и звуки музыки. Ей захотелось поскорее окунуться в эту праздничную атмосферу и в то же время было жаль покидать уютную тень под козырьком коляски, отделявшую ее и Калеба от остального мира.
   Экипаж остановился у входа в здание. Майор соскочил с подножки, обошел коляску и помог Лили спуститься, подхватив ее за талию.
   От его уверенных прикосновений ее сердце забилось быстрее, а когда, спускаясь с подножки, она невольно коснулась его грудью, ее тело вздрогнуло от внезапно вспыхнувшего желания.
   — Вы будете танцевать со мною? — шепотом спросила она, не сводя с него сияющего взгляда. — Вы будете первым?
   Он погладил ее по щеке, и в его глазах она не увидела иронии; в них промелькнуло что-то похожее на симпатию и даже на нежность.
   — Я очень хочу быть первым, — хрипло отвечал он. — Можете не сомневаться.
   Прежде чем Лили смогла ему ответить, их окружила толпа молодых людей, жаждущих получить от нее знаки внимания. Оказывается, на балу, кроме офицеров, было разрешено присутствовать и младшим чинам.
   Лили увидела, как напряглась шея Калеба. Но он овладел собой, многозначительно прокашлялся, и все капралы и рядовые вмиг исчезли.
   Впрочем, многие отошли не так уж далеко, решив дождаться более подходящего момента.
   Лили немного растерялась, по-прежнему стоя у крыльца с молчаливым неподвижным Калебом, но вот наконец он взял ее под руку и ввел в бальный зал. Разогнанные было поклонники последовали за ними.
   В зале было полно народу. И хотя, безусловно, большую часть публики составляли мужчины в военной форме, Лили удивилась, как много здесь женщин.
   Калеб не отходил от нее ни на шаг и, как только небольшой полковой оркестрик заиграл вальс, схватил ее в объятия и закружил в танце.
   На мгновение Лили растерялась. Она подумала, что так мало в жизни танцевала, что боялась теперь сбиться.
   — Калеб, я…
   Однако его сияющая улыбка моментально развеяла все ее страхи.
   — Вы — самая красивая женщина в этом зале, — заверил он.
   И вот они уже в вихре танца слились с общим кружением голубых мундиров и бальных платьев.
   После нескольких неудачных па к Лили вскоре возвратилось утраченное было умение танцевать, и она не смогла сдержать довольной улыбки.
   Глаза Калеба сияли, когда он смотрел на Лили, и в них не было насмешки. Ощущение какого-то тепла закралось в душу девушки, а сердце ее забилось в смутной тревоге. Но ей было так хорошо в этот момент, что она предпочла не копаться в этих чувствах.
   А Калеб все кружился с нею в танце, один мотив сменялся другим, и, только когда он вывел Лили подышать свежим воздухом на крыльцо, та поняла, как душно и жарко было в зале.
   На стоявших здесь столиках были расставлены прохладительные напитки. Калеб налил Лили пунш и тихонько произнес:
   — Я никогда не забуду эту ночь.
   Лили схватила стакан обеими руками и жадно сделала несколько больших глотков, прежде чем вспомнила о светских манерах. Тогда она взяла стакан одной рукой и пригубила то, что в нем еще осталось.
   — Я тоже ее не забуду, — призналась Лили, наконец утолив жажду. Внезапно она помрачнела. — И я не хотела бы, чтобы эта ночь кончалась.
   Калеб посмотрел на усыпанное яркими звездами небо, а потом прямо в глаза девушки.
   — Ей вовсе не обязательно кончаться, Лили. Мы можем быть всегда вместе.
   Она едва не выронила из рук стакан. Она поняла тайный смысл его слов, и волшебное очарование вечера оказалось отравленным.
   — Мы почти не знаем друг друга, — ледяным тоном произнесла она.
   Калеб приблизился к ней вплотную — так, как в танце, — и взял стакан у нее из рук. Поставив его на столик, майор приподнял лицо Лили за подбородок и сказал:
   — Как бы ты ни была наивна, Лилия-цветок, ты не можешь не замечать, что между нами кое-чта произошло.
   — Да, — затрепетав от его прикосновений, отвечала она, и его губы приблизились к ней.
   Не в силах не отвечать на его поцелуй, она через какое-то время обнаружила, что прижалась к нему и гладит затянутую в мундир грудь.
   — Идем со мною, — едва слышно сказал он, и Лили подчинилась ему.
   Он повел ее на другую сторону улицы, к тому зданию, где находился кабинет полковника Тиббета. Внутри царила непроглядная темень, но, словно околдованная этим вечером, Лили совершенно не испугалась.
   Они проникли в какую-то комнату, и Калеб оставил Лили на минуту, чтобы зажечь лампу. В мерцании медленно разгоравшегося фитиля Лили разглядела письменный стол, книжные полки и большой обитый кожей диван.
   Калеб, стоя возле дивана, рукой поманил Лили к себе.
   — Они заметят, что мы ушли, — слабо попыталась возражать Лили, теряя остатки благоразумия. Она понимала, что и во время танцев, и потом, гуляя с нею под звездами, Калеб старался подчинить ее своей воле, но не в силах была противостоять его чарам.
   — Мы вернемся прежде, чем кто-то заметит наше отсутствие, — заверил он, покачав головой.
   — Калеб…
   — Тс-с-с, — прервал он ее, нежно целуя в лоб. Его руки опустились на ее обнаженные плечи и принялись ласкать их.
   Лили почувствовала, как он прижался к ней всем своим сильным телом.
   — Вы… вы хотите скомпрометировать меня, — пробормотала она, в то же время растворяясь в его объятиях.
   — Хм-м-м, — промурлыкал Калеб, наклоняясь и покусывая ее шею, отчего Лили слегка застонала.
   — Я буду п-потеряна для приличных мужчин…
   — Вам не будут нужны никакие другие мужчины, — возразил Калеб, не прекращая своих возбуждающих ласк, — так стоит ли об этом беспокоиться?
   Лили лишь молча вздрогнула всем телом.
   — Я хочу видеть вас, Лили, — промолвил Калеб, заходя сзади и принимаясь расстегивать ей платье. — Если я не увижу вас сию секунду, я сойду с ума.
   Ни одному мужчине в мире Лили не позволила бы столь вольного обращения с собою, но перед Калебом она устоять не могла. Верхняя половина платья соскользнула с ее плеч, и взорам майора предстала ее грудь — во всей своей горделивой красоте.
   До этого самого момента Лили искренне полагала, что природа наделила женщин грудью только для того, чтобы вскармливать младенцев. Но в нынешний вечер ее познания в этой области весьма расширились.
   Калеб принялся ласкать ее грудь легкими прикосновениями пальцев, он нежно гладил розовую кожу вокруг соска, отчего тот заалел, как розовый бутон, и напрягся, а все тело Лили пронзило острое чувство наслаждения.
   Она с трудом отдавала себе отчет в том, что позволяет этому человеку слишком интимные ласки.
   — Калеб, — шепнула она, прикрыв глаза.
   Почувствовав, что он оставил ее, она снова взглянула на него и увидала, что он поспешно сбрасывает с себя мундир.
   В каком-то уголке сознания Лили все еще бился сигнал тревоги, и она невольно попыталась снова надеть платье. Однако Калеб нежно, но решительно перехватил ее руки, а потом заключил ее в объятия и поцеловал ее сосок.
   Лили едва не задохнулась и бессознательно обхватила его за шею, чтобы он прижался к ней еще теснее.
   Он засмеялся и прикрутил фитиль лампы. И хотя в наступившей тьме его фигура казалась лишь неясной тенью, Лили была прекрасно видна ему благодаря мягкому сиянию в лунном свете ее белоснежной кожи.
   — Ты слишком одета, — прошептал Калеб, подхватив ее за талию и приподнимая в воздухе. Ее платье окончательно соскользнуло на пол, но почему-то ее это почти не беспокоило.
   Ощутив голой спиной холодную кожу кушетки, она поняла, что он положил ее навзничь, и стала жадно гладить его лицо, пока он снимал с нее нижнее белье и туфли, которые ей одолжила на этот вечер Сандра.
   — Ну зачем же, Калеб? — прошептала она.
   Он нащупал в темноте мягкие завитки в том месте, где сходились ее бедра, и вот уже его пальцы принялись их нежно перебирать.
   — У меня нет иного способа доказать тебе, что ты можешь принадлежать лишь мне, — отвечал он низким, хриплым голосом. — Раздвинь для меня ноги, Лили.
   Ее колени разъединились словно сами собой, а ласки Калеба зажгли в этом месте настоящее пламя.
   — Это не совсем хорошо: то, что ты можешь прикасаться ко мне, а я… о-о-о-о… я не могу прикасаться к тебе, — пожаловалась Лили, в то время как ее бедра потихоньку начали исполнять па того танца, которому учил ее Калеб.
   — Я боялся, что это может напугать тебя, — тихонько засмеявшись, отвечал он и опять замолк, поскольку его губы занялись ее соском.
   Лили едва не подскочила на кушетке: наслаждение стало, столь сильным, что едва не причиняло ей боль. Желание все возрастало и возрастало, оно бурлило у нее в жилах, подобно лаве в проснувшемся вулкане.
   — О… Калеб… со мною что-то происходит… я…
   — Конечно, с тобою что-то происходит, так и должно быть, — отвечал он, на минуту оторвавшись от ее груди. — Но все это абсолютно естественно, Лили. Перестань тревожиться и позволь мне показать тебе до конца, что значит быть женщиной.
   Она лишь вся выгнулась от очередного всплеска желания, разбуженного его руками.
   — Калеб, — беспомощно прошептала она. — Калеб.
   — Все прекрасно, Лили. Твое тело само знает, что ему нужно.
   — О… мой… Бог…
   Внезапно его пальцы прекратили свои ласки и раздвинули нежные, покрытые завитками волос складки кожи. А когда его язык коснулся маленького комочка плоти, в котором скрывалось средоточие ее женского естества, она не в силах была подавить пронзивший душную темноту звериный крик.
   Ее тело дико извивалось и подпрыгивало на кушетке, словно пытаясь избежать прикосновений Калеба и в то же время ожидая все новых ласк. А он обхватил руками ее ягодицы и припал к ее лону, словно к волшебному сосуду, и то, как его сильные руки удерживали ее, немного умерило трепет в ее судорожно двигавшихся бедрах. Она испустила низкий, протяжный стон, и ее тело и душа в унисон содрогнулись.
   Когда первые судороги прошли, Калеб уложил ее снова на кушетке и принялся гладить бедра.
   — Позволь мне ласкать тебя, — снова взмолилась Лили, и на этот раз Калеб сам притянул ее руки к себе. Она кое-как расправилась с пуговицами на его рубашке и ее ладони заскользили по его обнаженной груди.
   Когда Лили коснулась его сосков, у него перехватило дыхание, и сознание, что она обладает над ним властью, подобной той, которой он обладает над нею, ударило Лили в голову сильнее самого крепкого вина. В восторге она обхватила его голову и припала к его губам в долгом поцелуе.
   — О, Лили, — прошептал он, когда они смогли наконец оторваться друг от друга, и тон, каким это было сказано, наполнил его слова неким сокровенным, понятным им обоим смыслом.
   — Калеб, — взмолилась она, приподнимаясь настолько, чтобы достать губами его сосок.
   Калеб содрогнулся, и его руки безвольно обвисли. Он позволил ей целовать себя, а потом отодвинулся, уселся рядом с нею на кушетке и стал разуваться.
   — Если это случится, — сказал он, — для тебя все изменится, Лили.
   Она лежала неподвижно, наблюдая за его движениями в темноте. Они завораживали ее.
   — Но не для тебя?
   Он обернулся и посмотрел на нее, и даже во мраке она заметила пламя, полыхнувшее в его янтарных глазах. Он покачал головой.
   — Я ничего не утрачу от этого. В отличие от тебя.
   Лили понимала, что он абсолютно прав, что ей лучше всего сию минуту одеться и бежать отсюда без оглядки, пока не случилось непоправимое, но ее телом овладела странная инертность. Она лишь прикусила губу в ожидании, когда же снова он возвратится к ней и разожжет в ее теле огонь желания.
   И вот он навис над нею, гибкий и грациозный, будто дикий зверь. Все его тело вздрагивало от сдерживаемых порывов страсти.
   — Лили, ты уверена?..
   — Ты будешь первым, Калеб, — сказала она, гладя его по щекам, хотя он и так бы узнал об этом. Однако для нее эта фраза имела особое значение.
   — В первый раз это причинит тебе боль, — со вздохом предупредил он.
   — Я не боюсь, Калеб, — отвечала Лили, положив ладони ему на ягодицы и прижимая его к себе. — Ты ведь обещал мне показать, что значит быть женщиной, — так сдержи свое слово до конца.
   И Калеб снова стал ласкать ее, готовя к тому, что произойдет, все более сильными, уверенными движениями пальцев. И когда она снова застонала и выгнулась под ним от охватившего ее желания, он убрал руку, и на месте оказался самый кончик его члена.
   Руки Лили нетерпеливо скользили теперь вверх и вниз по его спине, нежно побуждая его к дальнейшему.
   — Возьми меня, Калеб…
   Он продвинулся внутрь едва ли на дюйм, едва слышно шепнул ей в самое ухо:
   — Только однажды. Это будет больно только однажды, Лили.
   Она привлекла его к себе и припала к его губам. И он заглушил ее крик от мгновенной боли и наступившего вслед за тем всплеска страсти, когда его мужское копье проникло в уготованное для него убежище.
   По велению древнего, как мир, инстинкта, ее бедра стали двигаться как бы сами по себе.
   — Лили, остановись, пожалуйста, остановись… — взмолился напрягшийся всем телом Калеб.
   Но его мольба лишь вызвала в ней новый всплеск страсти, и она стала двигаться еще увереннее, продолжая начатую им сладостную битву. Она прижималась к нему всем телом, она танцевала под ним так, что в конце концов он полностью утратил контроль над происходящим.
   Но вот наконец наступила сладостная развязка, и вместе с высшим наслаждением Лили почувствовала удивление оттого, с какой силой содрогается лежавшее поверх нее мужское тело. В какой-то момент ей показалось, что он вот-вот раздавит ее своим весом. Все еще тяжело дыша, от откинулся назад.
   — Я не хотел доводить до этого, — заметил он, и только тут Лили с беспощадной ясностью поняла весь ужас своего положения.
   — Ты прекрасно знал, что делаешь! — воскликнула она, отпрянув от Калеба. Чувствуя, что слезы жгут ей глаза, она в темноте принялась разыскивать свою одежду. Калеб тоже поднялся с дивана и стал одеваться.
   — Лили, я всего лишь хотел показать тебе, что ты можешь испытать, если будешь со мной. И я собирался остановиться, как только удовлетворю тебя, но ты не позволила мне этого сделать.
   То, что в его словах заключалась правда, лишь сильнее разожгло в Лили стыд. Она в отчаянии спрашивала себя, как она позволила себе совершить такой глупый, такой возмутительный шаг. Еще минуту назад она кружилась в вальсе на балу, а в следующее мгновение улеглась под Калеба Холидея, словно какая-нибудь потаскушка.
   Она вскрикнула от отчаяния и гнева и вырвалась, почувствовав на своих плечах руки Калеба. У нее было такое ощущение, будто он отнял ее собственное тело, и оно больше ей не принадлежит.
   — Все будет хорошо, Лили, — нежно прошептал он, и она припала к нему, не в силах сдержать рыданий.
   Он не выпускал ее из объятий, пока она плакала, а потом подал ей нижнюю одежду и платье. Подождав, пока она оденется, он снова зажег лампу.
   — Прости меня, — сказал он, застегивая последние пуговицы на мундире.
   — Отвези меня домой, — сказала она, предпринимая практически бесплодные попытки восстановить прическу.
   Со вздохом Калеб жестом пригласил ее выйти, а сам потушил свет в комнате.
   Лили уже вышла на улицу и вдыхала свежий ночной воздух, когда он догнал ее.
   — Я сказал, что прошу простить меня, — повторил он, беря ее под локоть и пристраиваясь в такт ее шагам.
   — Чудесно! — фыркнула она гневно. И шепотом продолжила: — Ты разрушил девушке всю ее жизнь, а потом заявляешь, что просишь прощения! Будь ты проклят вместе со своей лицемерной учтивостью, Калеб Холидей!
   Он прижал ее к груди и заглянул в глаза. Из окон офицерского собрания все еще доносились звуки вальса.
   — Ты ведешь себя так, будто это я один во всем виноват, — сердито сказал он. — Но ведь больше виновна ты сама, и ты чертовски хорошо это знаешь!
   — Я? — воскликнула Лили. — Так это я сама сбросила с себя всю одежду?!
   — Может быть, и нет, — не уступал Калеб, стоя перед ней нос к носу. — Но зато ты можешь назвать мне того дьявола, который помогал раздеваться мне!
   Лили, совершенно шокированная, в ужасе принялась озираться: не подслушал ли кто-то их перепалку.
   — Я должна уехать отсюда! — прошептала она.
   — Нам обоим пора убираться, — со вздохом согласился Калеб. — Идем же. Я доставлю тебя обратно к Тиббетам.
   Лили несколько успокоилась, но не собиралась мириться.
   — Я и сама прекрасно дойду до их дома, большое спасибо.
   Калеб, сдержанно чертыхнувшись, попросту развернул ее на месте и подтолкнул к одной из колясок, выстроившихся в ряд на улице возле входа. Прежде чем Лили успела подумать о бегстве, он уже водрузил ее на скамейку в экипаже.
   — Попробуй только себе представить, что в один прекрасный день я все же соберусь выйти замуж, — произнесла она в пространство, скрестив руки на груди. — И что, по-твоему, я должна буду сказать своему супругу в первую брачную ночь?!
   — Полагаю, тебе просто придется притвориться невинной, не так ли? — равнодушно пожал плечами Калеб.
   Только ночная тьма скрыла то, как заалели ее щеки от такого бесстыдства, — по крайней мере, Лили на это надеялась.
   — После того, что случилось нынче вечером, Калеб Холидей, я не желаю иметь с вами никакого дела! Я не хочу ни видеть вашу физиономию, ни даже слышать ваше имя!
   Калеб на ощупь нашел рукоятку тормоза и с щелканьем хлопнул вожжами. Всю дорогу до дома Тиббетов он не открывал рта.
   — Завтра в восемь утра я буду здесь, чтобы отвезти вас домой, — сухо произнес он. — Соизвольте быть готовой.
   Лили едва сдержалась, чтобы не залепить ему пощечину, но все же решила, что он того не стоит.
   — Дабы не обеспокоить вас лишний раз, господин майор, я лучше дождусь понедельника, когда в Тайлервилль отправится карета. Даже если в ней будет полно перебежчиков-индейцев и грабителей, я окажусь в большей безопасности, чем в вашем обществе!
   Калеб чуть было не взорвался в ответ, но не смог сдержать накативший на него приступ смеха.
   — Перестань! — воскликнула Лили, в гневе пребольно пихнув его локтем под ребра, и попыталась выбраться из коляски.
   Запряженная в экипаж лошадь начала нервничать от этой возни, а тут еще Калеб схватил Лили за локоть и втащил назад в коляску. С унизительным грохотом Лили плюхнулась обратно на скамейку.
   — Ты знаешь, — сказал Калеб, — я, пожалуй, проведу забавный месяц, занимаясь твоей дрессировкой.
   — Моей дрессировкой? — вспыхнула Лили, не веря своим ушам.
   — Тебе предстоит многому научиться, Лилия-цветок, — кивнул Калеб. — И начнем мы с уважения, которое женщина обязана иметь к своему мужчине.
   У Лили не нашлось слов для достойного ответа на такую наглость, и она лишь гневно фыркнула. Но когда Калеб, обойдя коляску, принялся ссаживать Лили своим обычным способом, она не выдержала и замолотила кулачками по его каменным плечам.
   Калеб легко отодвинул ее от себя подальше, и она бессильно опустила руки.
   — Я тебя ненавижу, Калеб Холидей, — прорычала она.
   — Конечно, ты меня ненавидишь, дорогая, — отвечал он, легонько целуя ее, и она ощутила на его губах едва уловимый, но свой собственный, женский запах. А майор развернул ее в сторону дома Тиббетов.
   — И то, что случилось этой ночью, никогда не повторится впредь! — не унималась она.
   — Неправда, — убедительно произнес он. — Это повторится еще тысячи раз, в тысяче разных мест.
   Пока Лили лихорадочно придумывала достаточно уничижительный ответ, входная дверь распахнулась и на крыльцо вышла миссис Тиббет.
   — Калеб? Лили? Разве танцы уже кончились?
   — У Лили немного разболелась голова, — невозмутимо отвечал Калеб, подталкивая ее к ступенькам крыльца, — но я уверен, что она будет себя чувствовать прекрасно к восьми часам, когда я приеду за ней.
   Лили не хватило духу закатывать сцену на виду у миссис Тиббет, которая так искренне заботилась о ней и старалась сделать все, чтобы ее пребывание в форте Деверо было приятным. Она лишь презрительно улыбнулась Калебу и сказала:
   — Доброй вам ночи и большое спасибо за воистину выдающийся вечер.
   — До завтра, — отвечал он с легким поклоном, лукаво улыбаясь.
   Больше всего на свете Лили хотелось бы сейчас оторвать ему голову, но она благоразумно подавила в себе это желание и проследовала в дом за хозяйкой.
   — Я могу дать вам порошки от головной боли, — предложила миссис Тиббет. Лили только сейчас заметила, что она одета в халат и ночные туфли, а на голове у нее чепец.
   — Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, — отрицательно покачала Лили головой. — Все, что мне необходимо — это несколько часов сна.
   — Ну что ж, если вы так в этом уверены, — с сомнением посмотрела на нее миссис Тиббет. — Как вам понравились танцы, милая?
   — Я прекрасно провела время, — сказала Лили. — Танцы и вправду были чудесными.
 
   Позже, оставшись одна в своей комнате, Лили позволила себе вспомнить, что испытала она этим вечером с Калебом. Если не считать краткого момента, когда он причинил ей боль, любить и быть любимой таким мужчиной, как он, оказалось прекрасно. Раскрасневшись, Лили вслушивалась в собственные ощущения. Она почувствовала легкий трепет и утомление в бедрах и еще в одном, самом интимном месте и вспомнила тот восхитительный миг, когда Калеб слился с нею воедино. Хотя Лили по-прежнему была уверена, что совершила величайшую ошибку в своей жизни, горечь и страх оставили ее.
   В том, что случилось между ними, была некая не поддававшаяся осознанию закономерность. Теперь же ей просто необходимо позаботиться о том, чтобы подобное больше не случалось впредь, вот и все.
   Лили сбросила с себя чудесное бальное платье и приложила руки к грудям. Прежде они казались ей просто непонятным довеском к ее телу, пока Калеб не прикоснулся к ним и не вдохнул в них прежде неизвестную жизнь.
   Но тут Лили отдернула руки и торопливо накинула ночную сорочку. Ведь трогать себя очень нехорошо: миссис Соммерс, мама Руперта, постоянно твердила ей, что такие люди попадают прямо в ад. А Бетезда Соммерс была супругой священника и наверняка могла считаться авторитетом в подобного рода вопросах.
   Почистив зубы и расчесав волосы, Лили откинула край так понравившегося ей давеча покрывала и скользнула в постель. Собираясь спать, она по привычке подумала: «Эмма, Каролина, я изо всех сил постараюсь подольше оставаться на этом месте, чтобы вы смогли прийти и отыскать меня».
   Воображать то, как могут сейчас выглядеть ее сестры, было любимым занятием для Лили. От этого она чувствовала себя как бы ближе к ним, хотя и беспокоилась, не изменились ли они настолько, что она не сможет узнать их, столкнувшись с ними на улице.