Миллер Линда Лейл. Лили и майор

   Голос Калеба хрипел и прерывался, он бормотал что-то невнятное. Лили различала отдельные слова мольбы и еще больше торжествовала. В эти восхитительные минуты он принадлежал лишь ей, ей одной, и она вольна была поступать с ним так, как ей угодно.
   Но вот он издал дикий вскрик и судорожно дернулся всем телом, и Лили отпрянула, продолжая гладить его бедра. Она продержала его в этом сладостном плену еще несколько долгих мгновений, прежде чем позволила расслабиться в полном изнеможении и улечься рядом.
   Калеб лежал, запрокинув руку за голову, все еще вздрагивая от всплесков утоленной страсти.
   — Если ты еще когда-нибудь сделаешь так же, — шутливо пожаловался он, клянусь Господом, я брошу все и буду бегать за тобой на поводке, как комнатная собачка.
   — Ваши слова приняты к сведению, сэр, — отвечала Лили, водя пальцем вокруг его соска.
   — Мошенница, — рассмеялся Калеб.
   — Око за око, говоря твоим языком, — съязвила она.
   Он рассмеялся снова и погрузил пальцы в ее буйные, распушившиеся локоны. Одним сильным и даже болезненным движением он заставил ее улечься на себя, нос к носу. Повернув ее голову, Калеб поцеловал Лили в висок.
   Через несколько секунд его поцелуи стали более требовательными, и Лили с удивлением почувствовала, что он сейчас снова овладеет ею.
   — В этот раз, — сказал он, — я пленных не беру.
   Лили почувствовала, как погружается в пучину чувственности, а он лишь дразнил ее, войдя в нее не более чем на дюйм. Она закинула руки за голову и сжала их в кулаки.
   — Скажи это, Лили, — прошептал Калеб. — Я вижу это в твоих глазах, но хочу услышать, как ты это говоришь.
   Лили замотала головой из стороны в сторону.
   — Я хочу тебя, — прошептала она.
   — И… — не унимался Калеб.
   — Ты нужен мне, негодяй!
   — И это все?
   — Я люблю тебя, — простонала Лили.
   Калеб удовлетворился этим и наградил ее сильным, глубоким ударом. Оттого, что Калеб так затянул эту игру, окончательная вспышка страсти превратилась у Лили в некий чудесный медленный взрыв, потрясший все ее тело. В горле у нее пересохло, и она испустила пронзительный, протяжный вопль, и казалось, что эти мгновения длятся целую вечность.
   Когда она успокоилась и лежала в полном изнеможении, Калеб положил руку ей на живот и медленными, нежными движениями пальцев дал понять, что этот раз — не последний в нынешнюю ночь.
   — Позволь мне заснуть, — взмолилась она.
   — И прервать укрощение Лили Чалмерс на самом интересном месте? Да ни за что.
   — Я укрощена, — настаивала Лили, в то время как движения его руки не прекращались, и вот уже что-то внутри нее начало просыпаться.
   — До этого еще далеко.
   — Калеб, уже поздно, я и так провела трудный вечер.
   — Но ночь еще не начиналась, — возразил Калеб, ласкавший теперь ее грудь.
   Лили предприняла героическую попытку подняться с кровати, и ее слабое сопротивление было сломлено серией быстрых поцелуев, покрывших ее грудь. Ее колено невольно согнулось, а правая рука запуталась в его волосах, словно в жесте протеста.
   — Следует ли мне ожидать именно этого, если я выйду за тебя замуж? — осведомилась она.
   — О, нет, — прервал на мгновение свои поцелуи Калеб. — Когда мы поженимся, я смогу не беспокоиться о том, где и когда смогу овладеть тобой.
   Лили покраснела, хотя и так уже натворила много непристойного в объятиях этого мужчины.
   — И где же, это, например? — спросила она, отчего Калеб расхохотался.
   — На обеденном столе, — отвечал он. — Как и всякая послушная женушка, ты будешь встречать меня с накрытым ужином, но то, что предпочитаю я, обычно подают не на столе, а на перинах.
   Лили покраснела еще сильнее. Ей показалось, покраснели даже ее волосы.
   — Ты совершенно невозможен!
   — И непристоен! — подхватил Калеб.
   В зеркале она видела, как по его молчаливому приказу раздвигаются ее колени, как его пальцы скользят по ее бедрам в тот момент, когда она чувствует это.
   — Ох, — тихо простонала она в изнеможении, — Калеб, я больше не перенесу… я правда не перенесу…
   Он проигнорировал ее мольбы и сумел добиться от нее чувственной музыки, симфонии, состоявшей из вздохов, стонов и страстного шепота. Он заставлял ее снова и снова содрогаться у него на кровати, пока в окнах не забрезжил рассвет.
 
   Лили проснулась намного позже полудня, с трудом освободившись из тенет сна, словно пьяница, пытающийся протрезветь. Калеб уже ушел, хотя его сильный запах исходил и от постели, и от ее кожи и волос.
   Она попыталась было усесться, но тут же повалилась обратно на кровать. Все мышцы ее тела были мягкими, как топленое масло, и радость существования переполнила ее, уничтожая всякое желание двигаться.
   Однако одну настоятельную потребность она не смогла проигнорировать, и ей пришлось снова подняться и кое-как доковылять до ближней двери. К своему великому облегчению, она обнаружила за ней ночную вазу, но у нее по-прежнему не было сил, чтобы одеться.
   Лили умылась в стоявшем напротив кровати тазике, а потом доползла обратно до кровати и забралась под одеяло. Она была голодна, но не в состоянии была выйти из спальни.
   Словно в ответ на ее немой призыв двери распахнулись, и в комнату вошел Калеб. Он был облачен в форменные брюки и рубашку, а прилизанные волосы у него на голове блистали свежестью. В руках у него был поднос.
   — Садись, вертихвостка, — приказал он, широко улыбаясь.
   Лили фыркнула на него, но постаралась соорудить себе из подушек подпорку и уселась, прикрыв одеялом грудь.
   Калеб поставил поднос ей на колени, и аромат пищи вызвал в желудке у Лили настоящую бурю. Она нашла цыпленка с клецками в глубокой фарфоровой тарелке и чашку горячего чая.
   Калебу не пришлось уговаривать Лили поесть: она умирала от голода.
   — Ты совсем замучил меня этой ночью, — пожаловалась она, съев все до последней крошки и снова откинувшись на подушках. — У меня такое чувство, что я могла бы проспать целую неделю.
   — Ты можешь поспать до той минуты, пока я не приду к тебе в постель, — улыбаясь, поправил он ее. Затем, достав из кармана часы на цепочке, внимательно сверился с ними и объявил: — Примерно часам к шести.
   — Я уйду гораздо раньше, Калеб Холидей, — возразила Лили, награждая его неприязненным взглядом и скрестив руки на том месте, где одеяло прикрывало ее грудь. — Ты глубоко заблуждаешься, если думаешь, что сможешь пользоваться мною, когда тебе взбредет в голову, словно наложницей из гарема.
   — Вставай и уходи, Лили, — со смехом он взмахнул рукой в сторону двери. — Никто не собирается держать тебя в плену.
   Лили зевнула. Она все еще не набралась достаточно сил, чтобы двигаться, а еда вызвала лишь во всем теле тяжесть. И хотя Лили ни за что бы не призналась, она не была готова к тому, чтобы среди бела дня покинуть этот дом на глазах у всего форта Деверо.
   — Я уйду немного позже, — заявила она, пока Калеб забирал у нее поднос с посудой и ставил его в мойку.
   — Будь моей гостьей, — хрипло произнес он, не сводя с нее глаз и с трудом переводя дыхание.
   Лили пискнула что-то невнятное, постаравшись глубже вдавиться в подушки и перины. На лицо ее набежала тень беспокойства. Неловко повернувшись, она почувствовала, как одеяло соскользнуло, обнажая ее грудь..
   Прежде чем она успела закрыться, Калеб склонился над ней. Она попыталась закрыть груди ладонями, но тут же почувствовала, как кожа под ее руками покрылась испариной и соски напряглись. Она улыбнулась полусонно-полуразбуженно, снова возвращаясь в ночь, напоенную страстью.
   Одеяло спускалось все ниже и ниже, и вот уже она почувствовала, как пальцы Калеба скользнули по ее бедрам…
   Вскоре ее поглотила пучина наслаждения. Она уже не понимала толком, что с ней делает Калеб. Она лишь желала, чтобы это продолжалось и продолжалось.
   Она заснула, когда он покинул ее, и сон ее был глубок и освежающ, и, когда он вернулся, она снова отдала себя в его власть. Она с радостью подчинилась его желаниям, она всем телом ощущала, как в ней живет и движется его плоть, и дарила ему свою нежность, и Калеб сливался с ней в экстазе.
   Когда часы, висевшие внизу, в гостиной, пробили полночь, они наконец заснули, не выпуская друг друга из объятий, и их утомленные любовью тела переплелись друг с другом.

ГЛАВА 16

   Несколькими часами позже Лили внезапно проснулась, словно по тревоге, и расширенными от страха глазами взглянула на Калеба, который удерживал ее на месте, прижимая руки к подушкам.
   — Кто это был? — спросил он грозно.
   Лили знала, что он хочет знать имя того, кто напал на нее в коттедже в ночь перед пожаром. Она знала, что больше ей не удастся отмалчиваться. И все же она колебалась — не потому, что хотела защитить Джадда Ингрэма, но потому, что по-прежнему сомневалась, сможет ли Калеб держать себя в руках, столкнувшись с ее обидчиком.
   — Джадд Ингрэм, — нерешительно произнесла она.
   Калеб чертыхнулся, и в глазах его зажегся зловещий огонь.
   — Он не успел причинить мне вреда, Калеб, — торопливо добавила Лили, цепляясь за его локоть обеими руками. Она, конечно, не питала иллюзий насчет того, что ей хватит силы удержать его на месте, но все равно старалась сжимать руки изо всех сил.
   — Почему ты выгораживаешь этого ублюдка?
   — Это совсем не так, Калеб, — вздохнула Лили. — За все, что он натворил, я бы сама с удовольствием отправила его в преисподнюю. Если я о ком-то и беспокоюсь, так это о тебе.
   Калеб немного успокоился и прижался лбом ко лбу Лили.
   — Я хочу прикончить его, — прошептал он сквозь стиснутые зубы. — Будь моя воля, я привязал бы его к жерлу заряженной пушки и развеял бы его прах по ветру.
   — Я знаю, — с чувством отвечала Лили, нежно гладя его по напряженной спине, — но ты не должен вершить правосудие сам. У тебя и без этого достаточно забот, Калеб, и тебе вовсе не обязательно быть повешенным за убийство или оказаться в тюрьме до конца жизни.
   — Ты права, — он легонько поцеловал ее в угол рта, но она догадалась, что он все еще колеблется.
   — Ты ведь можешь вышвырнуть этого Джадда из кавалерии, правда?
   — О да, — мрачно ухмыльнулся Калеб. — Но если я это сделаю, то только развяжу ему руки, и он станет проклятьем для всей этой местности. И если ты доведешь затею с собственным хозяйством до конца, то прежде всего он нападет на тебя.
   Лили мгновенно помрачнела при одной мысли об этом.
   — Нет, я поступлю иначе, — продолжал Калеб. — Я устрою ему перевод. Скажем, в форт Юма. Там он будет чувствовать себя как дома в компании с такими же непотребными тварями.
   — Ты полагаешь, что он может напасть еще на кого-нибудь, Калеб? — со вздохом спросила Лили. — Ты боишься, что им не удастся спастись, как это удалось мне?
   — Я обязательно сделаю так, чтобы новый начальник Ингрэма был поставлен в известность о том, что за отвратительный малый поступает под его команду, Лили, — Калеб нежно обнял ее за плечи. — Ты можешь не беспокоиться.
   — У меня возникла еще одна проблема, — заволновалась Лили, когда, по ее мнению, с первым вопросом было покончено.
   — Ты лежишь нагая у меня в постели, — продолжил за нее Калеб, чья улыбка из мрачной тут же превратилась в лукавую, — и на всем белом свете у тебя не осталось ни лоскутка, чтобы одеться.
   — И нечего тебе так радоваться! — фыркнула Лили, подобрав под себя ноги и обхватив колени руками. Она с особой тщательностью следила, чтобы ее грудь оставалась под прикрытием одеяла.
   — Но дело не только в этом, — не обращал на ее слова внимания Калеб. — Ведь теперь про нас судачит весь форт. Строит предположения по поводу того, что именно творится в данный момент в данной комнате.
   Лили раскраснелась. Сегодня, когда она немного пришла в себя и будущее предстало перед ней в столь радужных тонах, она готова была убить себя за то, что уступила Калебу тогда, во время пожара. Если бы у нее хватило сил дотащиться до дома миссис Тиббет и попросить ее покровительства, она могла бы избежать хотя бы одной проблемы.
   — Я ничем не отличаюсь от своей матери, — пожаловалась она, опустив голову на колени.
   — Вовсе нет, — мягко возразил Калеб, поднимая ее лицо за подбородок. — Она просто сдалась перед трудностями, а у тебя и в мыслях такого не было. Честно говоря, мне временами даже хочется, чтобы ты сдалась.
   Задумавшись на несколько минут, он все же спросил:
   — Ты ведь по-прежнему полна решимости перебраться на свою землю, не так ли?
   — Да, — с трудом отвечала Лили, чье горло свело от рыданий: ведь Калеб был совершенно прав. Она даже представить себе не могла, что можно отказаться от своей мечты. Она была приучена к тому, что в жизни ничто не дается без борьбы, и еще ни разу не сворачивала с полпути, добиваясь задуманного.
   Майор поднялся с кровати, бездумно глядя в окно. Он не обращал внимания ни на хлопавшие на ветру занавески, давно нуждавшиеся в стирке, ни на синеву неба. Потом он хрипло сказал:
   — Что ж, пожалуй, нам больше не о чем спорить. Я постараюсь раздобыть тебе какую-нибудь одежду.
   — У миссис Тиббет могли остаться какие-нибудь вещи Сандры, — предположила Лили. До сих пор, занимаясь с Калебом любовью, она была как в дурмане, но теперь полностью очнулась, и вынужденное пребывание в чужой постели тяготило ее равносильно тюремным решеткам.
   — Верно, — отвечал Калеб. Не взглянув на нее, он пересек комнату и распахнул дверь.
   — Калеб, подожди! — воскликнула Лили. — Ты же не можешь вот так просто уйти. Я должна знать, когда ты вернешься!
   Калеб на мгновение прислонился головой к притолоке, и Лили показалось, что его плечи, обычно такие прямые, слегка поникли.
   — Через полчаса, — сказал он и вышел, осторожно притворив за собой дверь.
   Как только Лили услышала, что он спустился по лестнице, она тут же выскочила из кровати и встала перед висевшим на стене большим зеркалом. Выглядела она ужасно, со спутанными грязными волосами и пятнами сажи, все еще кое-где оставшимися на теле. Лили поспешила в ванную комнату и пустила воду из крана.
   Как можно быстрее она вымыла волосы и искупалась, опасаясь, что возвращение Калеба застанет ее врасплох. Если ему придет в голову снова заняться с ней любовью, она будет обречена проваляться в кровати до Судного дня.
   Покончив с мытьем, Лили завернулась в большое полотенце, а из другого соорудила у себя на голове нечто вроде тюрбана. Перешагнув порог ванной, она увидела, что Калеб уже сидит в спальне на краю кровати. Возле него на смятых простынях лежал сверток.
   — Вот, — сказал он, — надеюсь, это подойдет.
   — Ох, Калеб, зачем же ты это сделал! — воскликнула Лили, покраснев до корней волос. — Неужели ты явился в магазин и потребовал платье моего размера?!
   — Ни для кого не секрет, что ты находишься здесь, — возразил Калеб, пожимая плечами все с тем же поникшим видом.
   — Но ведь ты мог обратиться к Гертруде, — настаивала Лили.
   — Я не настроен сейчас выслушивать лекции на тему морали, — отвечал Калеб. — Давай-ка одевайся, а я спущусь вниз и приготовлю что-нибудь поесть.
   Лили дождалась, пока Калеб выйдет, и лишь потом решилась заглянуть в сверток. В нем оказалось простое сине-белое ситцевое платье, муслиновая нижняя сорочка, лифчик и трусы, а также пакет со шпильками для волос. Щеки Лили снова раскраснелись, как только она представила себе Калеба, покупавшего эти вещи. Наверняка уже весь форт толкует об этом. Лили торопливо оделась, расчесала влажные волосы и уложила их в виде короны на голове. Когда она спустилась на кухню, Калеб вынимал что-то из печи, и пахло это очень вкусно.
   — Я еще не встречала мужчину, который бы так превосходно умел готовить, — сказала она, чувствуя стеснение, странное для женщины, которая так недавно билась и стонала в его объятиях.
   — Я люблю вкусно поесть, — улыбаясь, отвечал Калеб, обернувшись через плечо. — Пододвинь стул.
   Голодная Лили повиновалась. Майор подал ей тарелку, полную ароматного тушеного мяса. Хотя Лили могла проглотить все содержимое тарелки в два приема, она нашла в себе силы вежливо подождать, пока к ней не присоединится Калеб.
   Проглотив первые несколько ложек, она с тревогой посмотрела на него.
   — Что мне теперь делать? — тихо спросила она. — Где я буду жить?
   — Ты уже знаешь мой ответ на эти вопросы, Лили, — произнес Калеб, отложив ложку. — И он тебя не устроил, ты не забыла?
   Лили опустила на стол локти и на секунду спрятала лицо в ладонях. Потом со вздохом взглянула на Калеба:
   — Ты гораздо находчивее меня, Калеб. Ты сильнее меня и опытнее. И если я стану твоей женой, то очень быстро перестану быть самой собой, я превращусь в то, что ты захочешь.
   — Ни за что на свете я не стану тебя изменять, — возразил он мягко, откинувшись на стуле и скрестив на груди руки.
   — Нет, станешь, — настаивала Лили. — Ты превратишь меня в фарфоровую куклу, которая будет способна только разливать по чашкам чай, сидеть за вышиванием и с обожанием взирать на тебя. И тогда ты очень скоро устанешь от меня, Калеб, и обзаведешься любовницей.
   — Я никогда не обману тебя. — Он изумленно уставился на нее.
   — Да неужто? А как насчет того времени, когда я буду беременна: вся заплыву жиром и буду вечно жаловаться на все, и ноги у меня опухнут. Скажи честно, разве ты не обзаведешься другой женщиной, чтобы удовлетворять свои мужские потребности?
   — Я только найду тебя еще более привлекательной, — сказал Калеб с искренней уверенностью.
   Лили снова взялась было за ложку, но тут же отложила ее в сторону. Сжав руки в кулаки, она выпалила:
   — Ты ведь не был верен Сандре. Почему я должна рассчитывать на иное?
   — Да потому что я тебя люблю — во-первых. А во-вторых, я уже объяснял тебе: я никогда не спал с Сандрой.
   — Но ведь я тоже, возможно, не смогу спать с тобой, Калеб, если забеременею. Что ты станешь делать тогда?
   — Ждать, — отвечал он. А потом с лукавой улыбкой добавил: — И приложу все старания к тому, чтобы соблазнить тебя. Ты, конечно, могла этого до сих пор не заметить, но вообще-то я чертовски искусен в подобных делах.
   Лили зарделась, кое-что вспомнив. Она не могла не признать простого факта: Калеб мог заставить ее улечься с ним в кровать одним лишь взглядом или прикосновением. И это ее в немалой степени беспокоило — не важно, была ли виновата в этом его искушенность в любовных утехах или же унаследованная ею от матери горячая кровь.
   — Я успела заметить, — призналась она.
   Калеб посмотрел на нее долгим взглядом, а потом снова принялся за еду. Его молчание говорило лучше всяких слов.
   — Ты уже устроил перевод Джадда Ингрэма? — поинтересовалась Лили, покончив с содержимым тарелки. Ей ужасно хотелось слышать его голос, не важно, станет ли он говорить с ней ласково или равнодушно.
   — Он заключен под стражу, — сообщил Калеб, также отодвигая пустую тарелку. — Полковник решил устроить ему примерное наказание.
   — А именно? — спросила Лили, у которой по телу побежали мурашки.
   — В законе оговорен ряд мер, с помощью которых солдат призывают к порядку, Лили.
   — Например? — Лили поднялась со своего места и подошла вплотную к Калебу, заглянув ему в глаза.
   — Например, публичная порка, — со вздохом ответил он.
   — Без суда? — воскликнула Лили, не на шутку испугавшись. Хотя она и ненавидела Джадда Инг-рэма всей душой, ни за что на свете она не пожелала бы ему столь жестокой кары.
   — Полковник Тиббет облечен достаточной властью, чтобы судить об его виновности или невиновности, а также принимать во внимание предыдущие проступки этого типа.
   — Если ты допустишь столь варварскую расправу над этим несчастным, Калеб Холидей, я клянусь, что до конца жизни не стану даже разговаривать с тобой, — заявила Лили, кладя руку ему на плечо. Но это был вовсе не жест ласки или расположения.
   — Если ты будешь продолжать поступать по-своему, мы в любом случае скоро расстанемся, — возразил он, отшвыривая стул и руку Лили. — Что же я, по-твоему, могу потерять?
   — Свою честь, — объявила Лили.
   — Когда речь идет о мужчине, посмевшем наложить на тебя лапы, я становлюсь бесчестным, — грубо признался он, в два шага оказавшись у двери и срывая с крючка висевшую там полевую шляпу.
   — Куда ты? — спросила она, вцепившись в спинку стула и наблюдая, как он нахлобучил шляпу и взялся за дверную ручку. — Ты же не бросишь меня вот так здесь…
   — Мне надо подумать, — отвечал Калеб. — Если я тебе понадоблюсь, ты найдешь меня в моем кабинете.
   — Ну что ж, когда ты вернешься, то меня здесь не застанешь.
   — Но ведь ты не удерешь слишком далеко, не так ли? — Его улыбка больше напоминала оскал, а глаза казались потухшими, и в изгибе губ и опущенных плечах Лили ясно разглядела тоску. — Я готов поспорить на что угодно, что без моего обручального кольца на пальце ты не посмеешь взглянуть в глаза даже Гертруде.
   Калеб был прав, и мысль об этом пронзила Лили, словно жало. Теперь, когда ее коттедж сгорел, ей некуда было податься.
   Медленно она отвернулась от Калеба и пошла прочь из кухни, но как только за ним захлопнулась дверь, ее охватили сомнения. Одиночество было Лили не в новинку, и она знала, как бороться с этим чувством, но теперь его усугубило отсутствие Калеба и его гнев.
   Она решила осмотреть дом, стараясь удержаться от плача. В кабинете она обнаружила множество книг, расставленных на полках, и их присутствие несколько ободрило ее истерзанную душу. Всегда, когда жизнь оборачивалась к ней своей жестокой стороной, она находила убежище в книгах.
   После долгих поисков она нашла роман, переведенный с французского, зажгла огонь в камине, засветила фитиль в китайской лампе и уселась в кожаном кресле.
   Книга оказалась намного интереснее всего, что Лили доводилось читать до сих пор, и расширенными от переживаний глазами она жадно пожирала страницу за страницей. Героиня романа оказалась вовлеченной в череду ужасных приключений, и Лили переживала так, словно сама оказалась их участницей.
   Часы на каминной полке пробили двенадцать, когда она наконец кончила читать и поставила роман обратно на полку. И в тот же миг из мира вымысла Лили вернулась в грустную реальность.
   Она по привычке вспомнила о сестрах и пожелала поскорее оказаться вместе с ними, но кое-что еще не давало ей покоя. Калеб покинул ее, чтобы «подумать», и до сих пор не вернулся домой.
   Уж не поскакал ли он, невзирая на ночь, в Тайлервилль, чтобы обрести утешение в объятиях какой-нибудь новой любовницы?
   Лили обхватила себя руками за плечи и прикусила губу, стараясь не поддаваться панике. Она с силой повторила себе, что не имеет права возмущаться тем, что делает Калеб, коль скоро не является его женой.
   Гордость не позволила Лили дать Калебу понять, что она ждала его, и она погасила огонь в камине и направилась наверх.
   Там она отыскала комнату, наиболее удаленную от спальни Калеба, и вошла внутрь. Посидев у окна и полюбовавшись залитыми серебристым лунным сиянием домами и палисадниками, она скинула с себя платье и улеглась в кровать.
   Чистые простыни не носили на себе запаха Калеба, и это одновременно приносило ей облегчение и боль. Она с головой укрылась одеялом и замерла, напряженно прислушиваясь, не раздастся ли внизу стук входной двери.
 
   Когда Калеб вернулся домой, проведя долгие часы в своем кабинете, погруженный в раздумья, он не нашел Лили в своей кровати. И хотя этого следовало ожидать, ему стало больно. На какое-то мгновение ему даже пришла в голову мысль, что она могла убежать — подкупить часовых, чтобы ей позволили выехать из форта ночью.
   Но сердце говорило ему, что Лили где-то рядом, и от этого он немного успокоился.
   Найдя Лили в комнате для гостей — разметавшись по постели, отбросив в сторону одеяло, она забылась беспокойным сном, — Калеб осторожно укрыл ее, поцеловал в лоб братским поцелуем и удалился.
   Несмотря на огромное облегчение оттого, что нашел Лили целой и невредимой, Калеб не мог унять тревоги. Клубок противоречий, возникавших в его отношениях с Лили, становился все туже, и этому не было видно конца. Раньше в жизни Калеба все было ясно, и он считал, что делает то, что хочет делать. Но теперь с каждым новым днем он все больше сомневался в этом.
   Единственное, в чем Калеб был теперь уверен: он хочет Лили и нуждается в ней — не только в постели, но во всей своей жизни.
   Один в своей спальне, он уселся в кресло, чтобы разуться. Скинув башмаки, он разделся и улегся в постель, еще хранившую запах Лили.
   Он беспокойно ворочался, и не потому, что его тело жаждало ощутить тело Лили, нет, он хотел бы рассказать ей, почему он должен побывать дома и встретиться с Джоссом, и почему он устал от армейской службы, и почему он хочет иметь сыновей и дочерей. Он хотел бы, чтобы она не выпускала его из объятий, уверяла его в том, что все устроится, и, несмотря на разницу в характерах, они смогут зажить вместе мирно и счастливо.
   Нет, это было совершенно невозможно. Повернувшись на живот, Калеб с силой ударил по подушке и упал на нее лицом. Стоило ему подумать о Лили, он так возбудился, что снова перевернулся на спину. Если бы Всевышнему было угодно наградить эту женщину хотя бы крупицей разума, она лежала бы сейчас здесь, подле него. Она принадлежала бы ему и разжигала бы в нем огонь страсти, чтобы ночь оглашалась звуками любви.
   Чертыхаясь, Калеб вскочил с кровати, поспешил в ванную и, не зажигая горелки под баком с водой, принялся наполнять ванну.