Митя рассказывает про шпика.
   - Надо осторожней, - говорит Микола.
   Он всегда как бы приказывает. Труднее всего, конечно, ему самому. Если бы Микола не служил в полиции, не вынимал мину и ему не отняли руку, то они, заговорщики, вообще не смогли бы действовать так, как теперь. Попробуй хоть раз выбраться из местечка!
   В местечке за последнюю неделю произошли явственные перемены. Оно теперь на военном положении. Обосновалась фельдкомендатура, которая размещается в новом здании почты. Кроме местной есть полевая жандармерия. Ее солдаты носят на шее большие бляхи.
   Теперь ни одна машина, даже если она едет за дровами, не может выехать из местечка без пропуска. Лесничий Лагута каждый раз посылает Митю в фельдкомендатуру за пропусками.
   На ближайших железнодорожных станциях расположилась пехотная дивизия. Штаб в местечке, в помещении милиции. Тыловые службы пополняют запасы фуража, делают блоки для бункеров, дзотов. Дерево берут на месте, лесничим дают справки. На основании справок лесхоз выставляет воинской части счета, которые Митя относит в штабную бухгалтерию.
   Исписанные разборчивыми печатными буквами листки со сведениями о воинских частях Митя отдает Миколе. Работая в лесхозе, можно кое о чем узнать.
   Под вечер приходит Лобик. Инструкции, которые присылает Мазуренка, хлопцы читают вместе. Наибольшее значение капитан придает железной дороге, поэтому все время учит Ивана - кличка его Бобок, - как составлять сводки движения эшелонов.
   Иван даже специальную форму придумал. Дело не простое: надо показать эшелоны, которые идут на восток и на запад, их количество, что везут. Один и тот же состав имеет вагоны с солдатами, платформы с различной военной техникой. На вырванном из тетради двойном листке множество граф, графочек, которые Иван, как бухгалтер, заполняет мелкими, аккуратно выведенными цифрами, квадратами, треугольниками, прямоугольниками.
   Сводки Микола носит в кармане, пришитом к штанине изнутри. Пока он их прячет, Митя стоит на страже, чтоб не заглянули в комнату младшие братья.
   Митя и его товарищи, незримыми нитями связанные с лесным партизанским миром, о партизанах думают с уважением. Там люди смелые, находчивые. Трусов или дураков там не может быть.
   Но вот произошел случай, который с точки зрения здравого смысла не объяснишь.
   Ёсип Кавенька, Митин сосед, который вместе с отцом работал обходчиком, поехал в дальние села менять соль на картошку. Теперь в городке с харчами очень трудно, нигде ничего не купишь. Многие местечковцы ходят по деревням, выменивают на вещи продукты.
   Коня у Кавеньки нет, он попросил лошадь у человека, который, говорят, был полицаем.
   Оттуда, из болотных сел, Ёсипа привезли мертвого. Вся улица шла за гробом на кладбище.
   Так что же, слепые там, что ли, в лесу? Не могут разобраться, кто свой, кто чужой?
   Прошлой зимой партизаны также убили местечковца. Но тогда их можно было понять. Тот, прошлогодний, был молодой, даже активист. Налаживал телефонную связь между волостями. Партизаны взяли его с собой. Отряда не было - маленькая группка. Связист испугался, кинулся наутек.
   Ёсип Кавенька ничего не боялся. Когда немцы в сорок первом бомбили городок, спокойно косил на выгоне ромашки.
   Между ребятами по случаю нелепого убийства разгорелся спор.
   - Подрывается идея партизанского движения! - горячился Митя. - Свои убивают своего. Одурели там, что ли?
   Скептичный Лобик хмыкнул:
   - Ты думаешь, так просто разобраться? Поехал на коне полицая.
   - Так что, если на полицаевом коне? А мы зачем? Не могли у нас спросить?
   Примак подливает масла в огонь:
   - Тебе хочется, чтоб все было расписано как в книжечках.
   С Примаком действительно смешно получилось. Послали, как и Миколу, работать учителем, налаживать связь с партизанами. А он сам едва ноги унес.
   Про случай с Ёсипом Митя все же написал Мазуренке.
   В лесхоз забредают пожилые солдаты, заходят в кабинет к Лагуте. Он в такие минуты всегда зовет Митю. Печатный немецкий текст Митя разбирает хорошо, да и разговорную речь стал лучше понимать. Больших трудностей в разговоре с немцами, которые наведываются к Лагуте, нет.
   - Табак! - каждый раз требуют они.
   Солдатам выдают по восемь сигарет на день. Пронюхав, что в лесхозе есть запас махорки (он выделен для лесорубов), они приходят клянчить курево. Где-нибудь в Германии солдаты, видимо, не отважились бы беспокоить такую особу, как старший лесничий, а в России - не стесняются.
   На Лагуту, когда приходят немцы, смешно смотреть. Его широкое, как заслонка, лицо расплывается в улыбке, лесничий суетится, мечется по кабинету. Махорку выписывает безотказно.
   В последнее время Лагута все чаще заглядывает в комнатку кассы, берет деньги под расписку. Берет сразу по двести - триста марок - суммы, которые намного превышают его месячный заработок. Рублей, оккупационных марок не хочет, просит рейхсмарки.
   Через неделю-две Лагута приносит акты на израсходованные деньги. В них засвидетельствовано, что куплены резиновые скаты для автомашин-газогенераторов, разные запчасти, детали. Где, у кого куплено неизвестно. Митя акты принимает. Немецких денег не жалко. Да кто станет уличать главного лесничего в жульничестве? Банка нет, финансовыми делами никто не интересуется.
   Однажды Лагута позвал Митю к себе в кабинет, сунул немецкую газету:
   - Прочитайте, что пишут... Может, для себя одно, а для нас - другое?
   Митя переводит фронтовую сводку. Советы наступают. Бои в Донбассе, западнее Харькова, под Ленинградом. Все большевистские атаки с тяжелыми потерями для противника отбиты...
   - Отбиты, отбиты, - недовольно хмыкает Лагута. - А сами Курск и Харьков сдали. Мелют языками. Брехуны.
   Лицо у лесничего насупленное, унылое. Лагута срывается с места, одевается, куда-то бежит. Теперь его редко застанешь в кабинете.
   III
   Сближение с лесничим приносит свои плоды. То, что Митю арестовывали, а потом он рвался учительствовать в деревню, которая теперь контролируется партизанами, видимо, не забыто.
   В местечке учреждена биржа труда. Ею заправляет Дина Липнякова. Та самая, что работала в редакции газеты, писала стихи, а когда началась война - призывала, не жалея сил, сражаться с фашизмом.
   И Мите пришла повестка - явиться на биржу. Он не пошел - какого дьявола будет кланяться Липняковой, если у него есть работа? Кобыла немецкая. Слишком много о себе мнит...
   Митя показывает повестку Лагуте, и тот обещает помочь. Но, очевидно, забыл об этом, так как через несколько дней по дощатому полу лесхоза загрохал подкованными сапогами унтер-офицер, который руководит строительными работами. Возводятся новые дзоты, роются траншеи - работу ведут местечковцы под наблюдением немцев.
   Унтер-офицер знакомый - чаще других приходит за махоркой. На этот раз вид у него строгий.
   - Ляпатка, ляпатка, - тыкая пальцем в бумагу, лопочет он с какой-то даже радостью. - Шрайбен никс гут, ман мус мит ляпатка арбайтен...*
   _______________
   * Писанина - нехорошо, надо лопатой поработать... (нем.).
   Митя идет с немцем к Лагуте. Лесничий вьется возле немца вьюном.
   - Пан унтер-офицер, битте... Прошу вас. Работник мне нужен. Прошу вычеркнуть из списков, пан унтер-офицер.
   Митя благодарен Лагуте. Фактически он выручил дважды: осенью взял на службу, теперь - не отпустил. Только почему? Неужели Лагута о чем-нибудь догадывается?..
   В лесхозовской бухгалтерии тоже произошли очевидные перемены. Еще месяц назад тощая, высохшая фигура Кощея возвышалась над столом до конца рабочего дня. Главбух истово щелкал костяшками счетов, зло поблескивая из-под стекол очков на бухгалтеров, картотетчиков, как бы подавляя их своим усердием. Теперь он часто опаздывает, иной раз совсем не является на работу.
   В бухгалтерии в такие часы - раздолье. Служащие собираются в боковушке - такой же, как и Митина касса, комнатушке, - подолгу курят, обсуждают новости.
   Слишком развязывать язык, конечно, не приходится. Старшим бухгалтером работает Коростель, родной брат заведующего финансовым отделом. Он толстый, с выпуклыми, как у быка, глазами. Когда заходит разговор о фронте, Коростель просто немеет от страха. Отступления немцев боится.
   Остальные работники вести с фронта обсуждают со смаком. Бухгалтер Осоцкий, старый, седой, с тонким интеллигентным лицом, иной раз специально останавливает Митю:
   - Что слышно, молодой человек?
   Митя рассказывает ему немножко больше, чем остальным.
   Он считает, что Осоцкий не подведет: был на первой германской войне, воевал с Деникиным. Жалко Осоцкого: сам старый, а жена молодая, дети малые. Едва сводит концы с концами бухгалтер: обедать не ходит и с собой ничего не берет. Митя догадывается - бесхлебица.
   Снег согнало совсем. Через зарешеченное окно кассы видны развесистые старые яблони, черная труба железнодорожной электростанции.
   В комнате секретаря прибавилась новая сотрудница - Галя Сковородка. Митя с ней учился. За два года девушка еще больше расцвела, пополнела, похорошела. Но, как и прежде, она очень смешливая. В первый же день рассказала Мите, как ходила в кино со Свищом - живет такой парень на Вокзальной улице.
   - Пришел в хату, сапоги начищены, носки аж блестят. Я не хотела с ним идти, но он же специально для меня билет купил. Идем по улице, а навстречу - вол. Так он меня прямо на вола и повел...
   И звонко, заливисто смеется. Никакой снисходительности к тому, что Свищ плохо видит.
   Галя Мите нравится. Между ними легко возникает взаимное доверие. Мите даже кажется, что если бы он был посмелее, проводил Галю, посидел с ней на скамеечке, то у них могли бы завязаться не такие, как теперь, отношения.
   Но Митина душа в плену. Та, другая, ни разу не сказала таких слов, как Галя. Она сосредоточена на самой себе, все время как бы чего-то ищет и не может найти.
   С Сюзанной Митя не встречается. Теперь по той причине, что у нее новый кавалер - Адам Вощила. Он старше их всех, работает учителем в Сиволобах, но изредка приходит в местечко.
   Что ж, пускай гуляет Сюзанна с кем хочет, если ей нравится.
   В глубине души Митя обижается на Сюзанну. Но в нем еще живет надежда, что когда-нибудь она поймет его. Видеть ее - праздник. Тогда он весь напрягается, подтягивается, говорит совсем не то, что хотелось бы сказать.
   IV
   В станционном зале группа немцев. Сидят на скамейках, курят, пересмеиваются. У каждого обшитый телячьей кожей - шерстью наружу вещевой мешок, каска, автомат, круглая зеленая коробка с боеприпасами. Немцы молодые, самое большее им лет по девятнадцать. Митя стоит в углу, слушает разговор.
   Но вот у одного из солдат, худого, щуплого, с узким лицом, с очками на хрящеватом носу, очутился на коленях аккордеон. Стремительно нажимая длинными пальцами клавиши, немец играет. Солдаты, как по команде, вскакивают, сбиваются в кучу возле музыканта, дружно подпевают. Мелодия маршевая, как во всех военных немецких песнях. Но в этой есть что-то другое - печаль, жалоба, тревога.
   Vor der Kaserne, vor dem grossen Tor
   Stand eine Laterne und stent sie noch dafor,
   Und alle Leute soll es sehn,
   Wenn wir bei der Laterne stehn,
   Wie einst, Lili Marlen...*
   _______________
   * Перед казармой, перед большими дверями
   Стоял фонарь и теперь еще стоит,
   И все люди видят,
   Как мы стоим под фонарем
   С тобой, Лили Марлен...
   Солдаты точно наэлектризованы. Лица напряжены, глаза горят. Поют с душой. Некоторые даже такт ногой отбивают.
   Что ж, у каждого одетого в шинель немчика там, в Германии, есть, наверно, девушка, с которой он встречался. Он грустит по ней. Это можно понять.
   Schon rief der Posten, sie bliesen Zapfenstreich,
   Es kann drei Tage kosten, Kamrad, ich komm ja gleich*.
   _______________
   * Кричат постовые, играют отбой.
   За опоздание - трое суток ареста,
   Товарищ, я сейчас прибегу...
   Это про обязанности солдата. Нельзя бесконечно стоять с девушкой, надо воевать. Немцы же хотят установить тысячелетний рейх.
   В зал входит, застывает, разинув от удивления рот, в замасленной спецовке смазчик. На нижней его губе висит окурок, в руках - масленка, молоток с длинной ручкой. Не часто услышишь, как поют немцы.
   Seine Schritte kennt sie, seine schone Gang,
   Alle Abend rennt sie, doch ihn vergass sie lang...*
   _______________
   * Знает, куда идти, любуется своей походкой,
   Под фонарь прибегает каждый вечер,
   Но стоит теперь с другим... (нем.)
   Так вот почему в маршевой песне слышится грусть: любимая изменила фронтовику. Что-то случилось с немецкими кунигундами, которые перестали ждать победителей-зигфридов.
   Митя вышел из зала. Пускай поют немецкие мальчики про Лили Марлен, про ее измену - на подвиги такая песня их не поведет.
   V
   На этот раз Микола получил задание необычное. На встречу кроме Топоркова приходил Драгун, попросил собрать как можно больше советских денег. Партизаны хотят построить на свой счет танковую колонну.
   Хлопцы задумались. До последнего времени они существовали как небольшая замкнутая группа. Но такой группой денег не соберешь. Каждый, у кого их попросишь, поинтересуется: кому дает и зачем? Водить же людей за нос не приходится.
   Мазуренка давно советует разбиться на пятерки. Теперь идея приобретает реальный смысл. Работы действительно прибавилось. Нужен помощник Лобику, тем более что бригаду, в которой он работает, перебрасывают иной раз на ветку и в такие дни движения поездов на основной линии он фактически не видит.
   Так вот, теперь будут пятерки. Пятерка Лобика - на железной дороге, ее надо еще создать. Митя должен руководить врачами и остальными служащими. Плоткину и Примаку поручается организовать пятерку из молодежи, которая работает в разных учреждениях.
   Принцип - глубокая конспирация. Каждый из новых участников группы должен знать руководителя пятерки и никого больше.
   Идя на службу в лесхоз, Митя легко предается мечтаниям. Видит себя в разных необычных положениях: то он выступает с пламенной речью, обращенной к местечковцам, то неожиданным нападением арестовывает жандармов, то, переодевшись немцем, наводит панику в гарнизоне.
   Странно - Мите представляется его подвиг только на людях. Чтоб его видели, удивлялись ему, восхищались.
   Может, идет это от скрытности той невидимой для других работы, какую он вместе с друзьями-товарищами выполняет. Вообще они, хлопцы, очень высоко себя не ставят. Есть чувство удовлетворенности тем, что они нужны здесь, в местечке. А хочется большего - высоты, взлета, какого-то особенного поступка.
   Вокруг - обычная жизнь. Митя идет в лесхоз по железной дороге, поворачивает к городку, где квартируют немцы, выбирается наконец на угол окраинной улицы, где размещается лесхоз.
   Местечковцы понемногу возят навоз, едут за сеном, за дровами. Во дворах звенят пилы, топоры, из хат несется скрежет жерновов - молоть на мельнице дорого. Мычат коровы, пьет из лужи воду огненно-рыжий петух. Так начинается каждый новый день.
   Людям, которые служат в лесхозе, нечего делать. В подчинении лесхоза ободная мастерская, гараж. В ободной хоть колеса для телег вырабатывают. В гараже только делают вид, что заняты чем-то.
   Еще осенью лесхоз имел четыре газогенераторных грузовика. Две машины забрали немцы, когда наступали на партизан, в Ольхов. Партизаны тогда машины сожгли. Слесари, шоферы, механики с того времени без конца ремонтируют два уцелевших газогенератора. По правде сказать, сидят на резиновых скатах, курят, переговариваются. Но каждый держит в руках гаечный ключ.
   Неизвестно, кем руководит лесхоз. Из восьми подчиненных ему лесничеств на месте три - те, чьи конторы на станциях. Лесные просторы остальных контролируются партизанами. Лесничества перебрались в местечко. Они бездействуют и похожи на эмигрантские правительства, которые пытаются руководить народом из чужих столиц.
   У лесных специалистов нет работы, однако штат пополнился еще одним лесничим, который считается заместителем самого Лагуты. К Митиному удивлению, эту должность занял его сосед Николай Николаевич.
   Он как с неба свалился. Не видели его в местечке давно, наверно со времен коллективизации. Откуда он взялся? Ходит молва - отпустили немцы из плена.
   Николай Николаевич - мужчина видный, огромного роста, с широким добродушным лицом. Его приход на службу вызвал среди секретарш и машинисток суету. Девчата раз за разом выбегают в коридор, подкрашивают губы, подводят, держа перед лицом зеркальце, брови. Особенно старается Полина Рабина.
   Николай Николаевич ее приметил. После работы проводил до дома и на квартиру зашел. Расторопная, веселая Полина на глазах расцвела.
   Случается так, что иной раз Митя с Николаем Николаевичем вместе идут на службу. Удивительного ничего нет: живут почти рядом.
   Николай Николаевич, рассказывая о себе, на первый взгляд, как кажется, ничего не скрывает. Чуть ли не до сорок третьего служил в армии. Под Ржевом попал в плен. Недалеко от дома убежал из эшелона и теперь побаивается, чтоб не забрали в лагерь.
   Митя просто засыпает его вопросами. Как там, за фронтом? Что думают бойцы, командиры, те люди, которые вообще не видели немцев?
   Но тут сосед помалкивает. Рассказал только, что в их часть приезжал Алексей Толстой, выступал перед бойцами. О чем говорил писатель, какой он с виду? "С виду похож на меня", - смеется Николай Николаевич.
   "Чурбан какой-то", - думает про соседа Митя.
   Мнение о соседе вскоре пришлось изменить. Однажды утром все увидели, что хата Рысаков - такая кличка у родни Николая Николаевича - опустела. Он сам, отец, мать, младшая сестра исчезли неизвестно куда. В конце концов, долго ломать голову не надо - семья ушла в партизаны.
   Странные вещи случаются на свете. Рысачиха - женщина полнотелая, языкастая - прошлым летом вела себя иначе. Когда Митина семья перебралась из будки в дедову хату, она, поблескивая вставленными золотыми зубами, плела женщинам у колодца, что Птахи - соседи опасные, их надо сторониться. Припекло - сама бросила жилье, имущество.
   Полицаи налетели на покинутый двор, как воронье. Вывели из хлева корову, тут же, на дворе, закололи и опалили свинью. Грузили на повозки кровати, шкафы, комоды, одеяла, подушки. Даже фикусы выволокли и поставили на возы.
   Хату, однако, не сожгли.
   Недели через две в эту хату перебрался изгнанный из Пилятич бургомистр Спаткай. Соседи шутили, что наследство получил бургомистр небогатое - разве что тараканов немного осталось.
   VI
   В районном клубе - концерт.
   Приехала самодеятельная труппа Миры Синицкого. Мира - рыжеватый, щуплый, необыкновенно подвижный парень лет двадцати пяти - знаменитость близлежащих городков и местечек оккупационного времени. В Батьковичи за последний год он приезжает в третий раз.
   Сам Мира - артист безусловно талантливый. Он поет, играет на баяне, скрипке, кларнете, гитаре, губной гармонике и даже на обыкновенной пиле. Но особенно красиво, с каким-то вдохновенным блеском Мира танцует. Играет баян, и нельзя без искреннего восхищения смотреть, как носится по дощатой сцене легкая, будто невесомая, фигура танцора, как точно чувствуют такт ноги, все послушное, гибкое тело.
   - Мира! Браво! Бис! - кричат возбужденные девчата.
   Как каждого талантливого артиста, Миру больше любит женская часть зрителей.
   Митя входит в клуб, когда зал набит полнехонько и гудит как улей. Нерешительно останавливается в проходе, обводит взглядом зал. На передних рядах - немцы, полицаи. Остальные места занимают местечковцы.
   Митя ищет глазами Галю Сковородку. Она живет недалеко от клуба и обещала занять места. Галя машет ему рукой. Мучения наконец кончились Митя протискивается между рядов к Гале, садится.
   Занавес опущен. За ним чуть слышно поскрипывает гармонь - артисты на ходу репетируют. В зале холодновато - от дыхания поднимаются белые облачка пара. Да и вообще клуб заброшенный, неуютный: на стенах рыжие подтеки, оконные рамы серые от пыли.
   Семь часов вечера, а еще светло. День заметно удлинился.
   Концерт, как и киносеансы, должен начаться рано, чтобы до комендантского часа - до десяти часов - зрители успели разойтись по домам.
   Митю вдруг как током пронзает. Он видит Сюзанну. Она сидит почти напротив него, на два ряда ближе к сцене. На ней знакомая рыжеватая курточка, белая вязаная шапочка. Адама Вощилы рядом нет.
   Митя старается не подавать виду, что взволнован. Разговаривая с Галей, смотрит в другую сторону.
   Под потолком гаснут электрические лампочки, и сразу поднимается занавес. Зал тонет в аплодисментах.
   Уже первый выход Миры приковывает Митино внимание своей необычностью. Он начинает не с танцев, как прошлый раз, а с песни. На сцене старушка со сморщенным лицом. И хотя Мира в брюках, в остроносых туфлях, а фигуру старухи имитирует только завязанный двумя уголками под подбородком платок, однако иллюзия настолько убедительная, что, как живую, видишь старую, согбенную женщину.
   В два голоса Мира поет шуточную народную песню: дед умирает, давая бабке наказ, как жить дальше. Дед - фигура не главная, голосом, имитацией певец подчеркивает это, на первом плане горюющая бабка.
   А как буду жить я без тебя, дедочек,
   А как поживать, сизый голубочек?
   Но вот и дед откуда-то вынырнул: голос певца срывается на пискливый фальцет, в нем не сочувствие, не жалость, а нескрываемая насмешка:
   А с торбою, бабка, а с торбою, любка,
   А с торбою, ты моя сизая голубка!..
   До Мити вдруг доходит: не над бабкой насмехается исполнитель, песня только предлог, зацепка, чтоб выставить в смешном свете что-то иное фашистов! Они отступают, бегут, их спесь дала трещину. Молодчина Мира! И придраться нельзя: песня старая, ее знают все.
   Зал снова тонет в громких рукоплесканиях. Они не прекращаются до того времени, пока артист не выходит на сцену еще раз. Но теперь он поет только два куплета:
   Берегися, бабка, берегися, любка,
   Берегися, ты моя сизая голубка!
   Есть, значит, что-то такое, что как бы носится в воздухе, что более или менее чувствуют все. Мира - артист, он сумел уловить чувства, владеющие всеми, он ощущает настроение времени. В прошлом году - весной и летом - приезжали эти самые артисты, но вот такого настроения не было. То, что артисты показывали, было другим. Многое за год переменилось на свете...
   Мите кажется, что он, как и Мира, смог бы высказать то огромное, радостное, что неудержимо нарастает в жизни. Только стихи он теперь не пишет. Он всей душой отдается событиям, которые заполнили мир, и больше ни о чем не думает. Может, когда-нибудь он об этом вспомнит. "Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые..." Так сказал поэт. Митя чувствует, что живет в великое время. Местечко к огромным событиям, может, и не причастно, но они в нем как-то отражаются, имеют свои особенности, создают настроение. Оно неповторимо, это великое время, и Митя, если останется жив, об этом не забудет.
   Удивительно только, что желание писать приходит в особенные минуты, когда Митя читает хорошую книгу или, как теперь, слушает песни.
   Концерт окончился.
   Первыми направляются к выходу немцы, за ними полицаи. Остальная публика толпится, ожидая очереди. Наконец открываются боковые двери на улицу и в фойе, и зрители шумливой толпой вываливаются из клуба.
   Митя выходит вместе с Галей. На дощатом тротуаре наледь, и Митя осторожно поддерживает девушку под руку. Они одинакового роста, идти им легко.
   Галин дом - на окраине переулка. Стоит к нему боковой стеной, большой, темный. Над забором качаются голые ветки сирени. Калитка, скамейка. Постояли немного, поговорили. У Гали настроение приподнятое, возбужденное, и она его не скрывает. Подала на прощание теплую руку, бегом, как коза, шмыгнула за калитку.
   Митя возвращается Почтовой улицей. Возле больницы встречает Сюзанну.
   - Я ищу тебя, - виновато говорит она и сразу замолкает.
   Митя растерян. Держаться вдали от Сюзанны помогало ему чувство сопротивления. Но теперь Сюзанна сама делает шаг навстречу. Обида, оскорбление мгновенно забыты. Волна нежности заливает Митину грудь.
   Поздно уже. Но, свернув в переулок, они еще могут походить. Патрулей тут не бывает.
   Митя берет Сюзанну под руку. Она доверчиво клонится к нему. Темные купы хат, заборы, окутанные мраком деревья, под которыми колышутся подвижные тени, - все это видится будто впервые...
   С правой стороны сад, в котором они напролет просидели летнюю ночь. Кажется, с того времени промелькнула вечность. А еще и года нет.
   - Галя выше меня, - вдруг говорит Сюзанна.
   Мите становится весело. И Сюзанна ревновать умеет. Может, охваченная ревностью, она потому и ждала его?
   - Ты тоже ходишь с Вощилой.
   Сюзанна молчит. Зябко поводя плечами, еще ближе прижимается к Мите.
   Они подходят к дому, где живет Плоткин. Окна темные, только через щелочку в окне пробивается узенькая полоска света. Саша, наверно, читает. В клубе он сидел с Люсей, проводил ее до дома. В их отношениях все хорошо и ясно. Когда встретятся, наговориться не могут. Правда, щебечет больше Люся. Она с другими парнями не ходит и, если в компании не видит Сашу, возвращается домой. Почему не так у Мити с Сюзанной? Они сейчас вместе, давно не виделись, а говорить как будто не о чем. У Мити вообще в присутствии Сюзанны как бы перехватывает дыхание. С другими девчатами, даже с Галей, он может смеяться, шутить, быть находчивым, а с ней - нет. У него только радостно на душе. Радостно и теперь, он надолго запомнит этот сумрак, голые сучья деревьев, наледь, что потрескивает под ногами. Сюзанна тоже останавливается, поворачивается лицом к Мите.
   - Я иду на работу. В Сиволобы, учительницей. Мама говорит, что летом снова будут угонять в Германию...