Нестеренко Евгений. Тень ведьмы

   - Понятно. А что сейчас поделывают выпускницы этого года?
   - Их я как раз собираю в замке. Часть уже приехала, часть находится в дороге. Но почему вы спрашиваете? На них тоже готовится покушение?
   - Возможно, - с досадой ответил Петр. - Ваше высочество, а почему же вы, забирая девушек из отпуска, не сообщили об этом их родственникам? Они ведь думают, что их близкие пропали!
   - Вот как? - удивилась графиня. - Впрочем, их можно понять. Проблема в моем управляющем. Он болен, и сейчас находится на лечении, поэтому все его функции пришлось возложить на воеводу. А воевода просто не справляется с ними. Или же недостаточно скрупулезно их выполняет. Скорее всего, он просто не знает, что надо еще что-то сообщать родственникам моих воспитанниц. Впрочем, вы можете спросить его об этом сами...
   Графиня позвонила в колокольчик.
   Появился слуга.
   - Позовите ко мне воеводу.
   - Слушаюсь, ваше высочество.
   Слуга ушел. Вскоре он вернулся с воеводой.
   - Вы звали меня, ваше высочество?
   - Да. Я узнала, что вы довольно небрежно относитесь к возложенным на вас обязанностям. Почему вы не сообщили ничего родственникам привезенных в замок девушек?
   Воевода довольно нахально усмехнулся.
   - А разве надо было что-то сообщать?
   - Конечно.
   - В таком случае прошу прощения. Не знал. Впредь не повторится.
   - Хорошо, на первый раз прощаю. Но чтобы более такого не было. Все, можете идти.
   Воевода отвесил графине почтительный поклон, с подозрением посмотрел на клериков и ушел.
   Иоанн закусил губу, (что было у него признаком раздражения) но ничего не сказал.
   - Отец Петр, вы, кажется, говорили еще об одной странности? - спросила графиня.
   - Да, остался последний вопрос. Вторая странность заключается в способе, которым были убиты жертвы. У нас составилось впечатление, что они подверглись нападению вампиров...
   - Вампиров?
   Графиня расхохоталась.
   - Отец Петр, неужели же вы, служители церкви, верите в подобную ерунду? В каких-то там вампиров!
   - Это вовсе не ерунда! - не выдержал Иоанн. - Вампиры существуют, и нам уже приходилось встречаться с ними. И приходилось их казнить.
   - Я бы дорого дала, чтоб хотя бы увидеть какого-никакого завалящего вампиришку... - насмешливо сказала графиня.
   - А я бы не пожелал этого никому, - серьезно сказал Петр. - И тем более вам. Вы, ваше высочество, как я вижу, ни во что не верите. Напрасно. Потому что когда ваше неверие пошатнется, (а такой случай неизбежно настанет, рано или поздно) вся жизнь, все убеждения ваши будут не просто задеты, они будут сломлены. - Спасибо за совет, - ответила графиня без смеха, - я подумаю над ним. Ну а теперь... У вас есть ко мне еще вопросы?
   Петр поднялся.
   - Нет, ваше высочество, наши вопросы исчерпаны. Мне осталось только поблагодарить вас за уделенное нам время, за оказанное нам доверие и оставить вам свое благословение.
   Петр снял с шеи освященное распятие, которое ему дал Охотник. Протянул его графине для поцелуя.
   - Это священная реликвия. Распятие принадлежало когда-то святому Аврелию и благословенен тот, кто может хотя бы прикоснуться к нему...
   Графиня, однако, не торопилась дотронуться до святыни. Она смотрела на Петра проницательным взглядом, как будто пытаясь прочесть его мысли.
   Иоанн и Лука переглянулись и побледнели. Одно и то же слово вертелось у них на языке, но они не смели его произнести. И только когда даже Петр, несмотря на все свое самообладание, изменился в лице и распятие задрожало в его руке, графиня, наконец, поняла.
   - Во-о-от оно что, святые отцы! - делая шаг назад и склонив голову набок, протяжно сказала она. - Да вы, никак, меня в вампиры записали? Похищаю я, значит, бедненьких девиц и кровь из них пью, да? Надо было мне сразу догадаться.
   Ни один из клериков не проронил ни слова.
   - Давайте сюда свое распятие! - графиня подошла к Петру и забрала у него из рук серебряный крест. - Что с ним делать надо, чтобы вас разубедить? На шею надеть, или, быть может, проглотить?
   - Ничего не надо делать, - хрипло сказал Петр, принимая реликвию. Извините нас, ваше высочество, за дерзкие подозрения, мы лишь старались выполнить свою работу до конца.
   - Да ладно уж... Но не желаете ли вы для полной очистки совести пройти в Северное крыло замка и убедиться, что все девушки живы и здоровы?
   - Нет, не надо, - отказался смущенный Петр. - Я вам верю. Еще раз прошу прощения. Мы не смеем больше вас беспокоить.
   - В таком случае, всего вам хорошего.
   - До свидания, ваше высочество.
   - Прощайте.
   Клерики покидали замок, храня гробовое молчание.
   - Мария!
   Мария обернулась и увидела Охотника. Он стоял возле густых зарослей терна, подходивших к озеру, из которых, очевидно и вышел. Он выглядел изумленным. Мария удивилась не менее.
   - Дядя Михаил! Как вы меня нашли?
   Охотник помедлил с ответом.
   - Да я и сам не знаю как. Охотился здесь неподалеку, смотрю - идет кто-то. И показалось мне, будто знакомый. Пригляделся - а это ты. Как ты здесь очутилась? Дома уж не знают, жива ли ты, считают, что тебя упыри похитили.
   Мария улыбнулась.
   - Да что вы, какие упыри! Забрал нас графский воевода, когда мы с Мартой по саду шли. А разве он не успел родных предупредить?
   - В том-то и дело, что нет! Мы с ног сбились, тебя разыскивая... Так ты теперь в замке живешь?
   - Да, всех девушек госпожа графиня срочно собирает, потому как пришли грамоты с запросами от вельмож, которым фрейлины требуются.
   Охотник с сомнением покрутил головой.
   - Так-так... Вот, значит, оно что... Угу...
   Он был в растерянности.
   - А ты уверена, что все в порядке? Не было ли, случайно, каких-нибудь странностей, чего-нибудь подозрительного?
   - Какие же могут быть странности? - с недоумением спросила Мария.
   - Ну я не знаю... - нерешительно сказал Охотник. - Болезней неожиданных, например...
   - Нет, слава богу, никто будто бы не хворал. А почему вы спрашиваете?
   - Почему спрашиваю? Да так, мало ли что... Я все еще не могу поверить, что ты нашлась. Не думал уже и встретить тебя когда-нибудь.
   - Да не беспокойтесь, все со мной хорошо. Вы если будете еще в наших краях, скажите матери, что я, мол, жива-здорова и передаю ей поклон. И скажите, чтоб они там за меня не волновались.
   - Обязательно скажу, - пообещал Охотник. - А где ты служить будешь?
   Мария пожала плечами.
   - Пока не знаю. Завтра расскажут, когда всех свезут.
   - А сейчас вы чем занимаетесь?
   - А ничем. Я вот, например, решила к озеру прогуляться, Марта в замке осталась, другие девушки тоже. В основном бездельничают да будущие хлопоты обсуждают.
   Мария, прищурившись, обеспокоено посмотрела на краснеющее пламя заката.
   - Ой, мне уже надо возвращаться в замок, а то ворота закроют. До свидания, дядя Михаил, передавайте всем поклон, а я побежала...
   - Постой! - встрепенулся Охотник. - Я хочу тебе что-то сказать. Что-то важное.
   Мария остановилась.
   Но Охотник молчал. Он чувствовал, как сердце сжимает необъяснимая тревога, он ощущал внутри себя странное беспокойство. Предчувствие. Инстинкт. Он чувствовал что-то такое, чего не мог объяснить. Ему не хватало слов. Это было как музыка, которую нельзя передать словами. Какой-то едва уловимый, щекочущий нервы страх. Или боль. Ему казалось, что если сейчас Мария уйдет, он уже никогда ее не увидит. Никогда.
   - Мария, - с трудом произнес он. - Брось ты эту службу! Брось все! Возвращайся домой. Прямо сейчас. Я отвезу тебя.
   Мария не знала, что и ответить.
   - Что вы! Как же я могу все оставить после стольких трудов?
   - Не нужны тебе все эти замки, вельможи и их блага! Они тебя погубят. Вернись, пока не поздно! Я не могу объяснить... Но я чувствую, что этот замок таит в себе опасность. Таит зло. Зло, которое поглотит тебя, если ты останешься здесь. Пожалуйста, давай я отвезу тебя домой.
   Мария отрицательно покачала головой.
   - Я не знаю, что встревожило вас, но мне кажется, что вы ошибаетесь. Нет никакой угрозы, нет и никакого зла. Оно есть, зло, только оно внутри нас. Ему просто нельзя позволять вырваться наружу, тогда оно и не попадет в мир. А если чье-то чужое зло попытается настичь нас, надо просто освободиться от своего собственного. Только зло притягивает зло. В вас, Михаил, слишком много зла. Вы слишком часто с ним сталкиваетесь, поэтому оно успело глубоко проникнуть в ваше сердце и...
   - Ожесточило его? - слабо усмехнулся Охотник. - Нет, не ожесточило, а просто охладило. Вы привыкли во всем в первую очередь видеть плохое. Жизнь изменила вас. Вы смотрите на мир через призму зла. Видите мир в отражении кривого и мутного зеркала. Отбросьте эту призму, разбейте это зеркало, и вы увидите все краски жизни. Вы вспомните позабытые чувства. К вам вернется способность мечтать, которой так не хватает зачерствевшим душой людям. К вам вернется надежда. Прощайте.
   Мария в последний раз посмотрела на Охотника и торопливо зашагала по дороге, ведущей к замку.
   Охотник хотел что-то крикнуть ей вслед, но не решился. Он только махнул рукой и направился в терновые заросли, откуда время от времени доносилось тихое ржание привязанных лошадей.
   Охотник услышал клериков издалека, хоть те шли молча. Просто они шли не таясь, шли так, как будто нарочно хотят привлечь к себе внимание. И в этом Охотник усмотрел дурной знак.
   Он не ошибся. Первым за него принялся Лука.
   - Ну что, изобличитель? - язвительно бросил Лука, заглядывая Охотнику в глаза. - Что ты еще придумаешь?
   - В чем дело, Петр? - тревожно спросил Охотник, игнорируя Луку.
   Петр не ответил. Он молча отвязал лошадь и, держа ее за повод, вывел на дорогу. Иоанн и Лука последовали его примеру.
   Охотник вышел из зарослей последним.
   - Да, брат, удружил ты нам, ничего не скажешь! - покачал головой Иоанн, видя, что Петр не хочет говорить. - Графиня-то, оказывается, никакой не вампир! А мы, как дурни, мчались сюда, тыкали в нее распятием и готовы уже были пустить в дело осиновые колья... - Она дотронулась до креста? - быстро спросил Охотник.
   - Разумеется! И совершенно спокойно. Мало того, она все поняла. Поняла, что мы ее подозреваем и посмеялась над нами. Петр сильно разозлился.
   - Да ничего я не разозлился! - досадливо сказал Петр. - Просто нехорошо получилось. Наверняка теперь графиня нажалуется королю, а тот отчитает его преосвященство. И, конечно же, это выльется в большой скандал.
   - Еще бы! - подхватил Лука. - Я ведь говорил, я предупреждал... Да что я еще перед отъездом из Столицы сам отец Люцер приказывал нам: не предпринимать никаких действий, не посовещавшись с ним. А мы, вместо того чтобы все осторожненько разведать, наслушались всяких бредней и заявились в замок чуть ли не оружием в руках!
   - Да, дали мы маху!
   Иоанн сел на лошадь.
   Петр, Лука и Охотник продолжали топтаться в нерешительности. Охотник все еще не мог осознать свою ошибку, Лука рад был вылить всю накопившуюся досаду, а Петр просто не знал, что же делать дальше.
   - Да, вы, наверное, правы, - признался наконец Охотник. - Я только что видел Марию, и она сказала мне, что ничего с ними не случилось, что привез их в замок графский воевода. Просто у меня оставались подозрения насчет графини. Теперь я вижу - Мария была права... Я слишком долго находился в окружении зла. Так долго, что сам поддался его влиянию.
   - Надо было послушать мнение других, прежде чем на рожон лезть! воскликнул Лука. - И вообще, я не понимаю тебя, Петр... Пусть он заблуждался, - Лука указал на Охотника, - но ты! Как ты мог его послушать, зная о приказе, данном нам отцом Люцером? Ведь тебе, руководителю отряда, а не нам придется отвечать перед ним!
   - Знаю.
   - Погодите, я все еще не пойму одного момента, - вспомнил Охотник. Почему люди графини ничего не сообщили родственникам тех девушек, которых они забрали в замок?
   - Да что тут непонятного! - зло сказал Иоанн. - Плевать им на это! Плевать на волнения, на слезы, плевать им даже на смерть! Они ведь только себя считают людьми, а все остальное для них - мусор, отребье, пригодное только для выполнения их собственных прихотей... Станут они еще утруждать себя беспокойством о мусоре!
   - Каждому свое место... - заметил Лука. - Если есть господин, то всегда найдется и слуга. И необязательно его принуждать служить, ведь не все желают быть владыками, многим достаточно и малого. Их просто устраивает роль слуг. А слуги всегда были, и всегда будут. Потому что нужны.
   Иоанн резко осадил нетерпеливо переминавшегося коня.
   - Человек был создан не для того, чтобы стать слугой. И уж тем более не для того, чтобы быть рабом.
   - Кто говорит о рабах? Рабов давно уже нет. Вернее, давно нет рабов физических. Остались только рабы духовные. Этих не освободишь никакими способами - их просто не от чего освобождать. Их оковы не на ноги, не на руки надеты. Они на душу надеты. Они крепче железа и стали, эти оковы. Только разрушив тело можно освободить рабский дух. Да вот надо ли?
   - Нет, не надо, - сказал Петр. - Не надо ничего разрушать. Разрушить легко, труднее создать. А еще труднее объяснить. Объяснить рабу, что он раб. Глупому - что он глупец. Убежденному - что он ошибается. Объяснить тому, кто верит в иллюзию, что он на ложном пути. Надо просто сделать так, чтобы не было необходимости в рабах. Чтобы ложь и ненависть были не нужны. Не надо пытаться избавиться от господ, а лучше просто сделать так, чтобы не было слуг.
   ГЛАВА 20
   Оказалось, что количество запросов чуть ли не вчетверо уступает количеству желающих стать фрейлинами. Из пятидесяти шести девушек только семнадцать могли получить работу, для остальных же мест не было.
   Когда графиня сообщила это собравшимся в большой зале девушкам, в их рядах возникло замешательство. Открыто роптать ник- то, конечно, не посмел, но недовольство и недоумение прямо-таки повисли в воздухе, и не заметить их было невозможно.
   - Вы, вероятно, удивлены, зачем я пригласила в замок всех вас, вместо того, чтобы вызвать только нужное количество, не так ли? - спросила графиня и, не дожидаясь ответа, продолжала. - Так вот, поступив так, мне пришлось бы взять в свои руки чужие функции. Функции, присущие Судьбе. А я этого не хочу. Я не вправе решать, кто лучше, кто хуже, кто достоин, а кто нет. Пусть за меня решит жребий.
   Графиня указала на стоящего рядом слугу с вазой красного стекла в руках. Ваза была заполнена нарезанной бумагой, свернутой в маленькие конверты. Второй слуга держал в руках пустой поднос.
   - Здесь пятьдесят шесть бумажек. На каждой из них написано имя. Сейчас кто-нибудь из вас вытянет из вазы семнадцать конвертов. Те, чьи имена будут на этих бумажках, займут семнадцать требуемых мест, остальным же придется подождать еще какое-то время, пока не наберется нужное число запросов. Вы согласны с таким решением?
   Послышались голоса одобрения.
   - Значит, согласны... Ну что ж, кто хочет взять на себя ответственность за выбор?
   Марта смело шагнула вперед.
   - Можно мне, ваше высочество?
   - Конечно. Отбирай поочередно семнадцать конвертов и клади их на поднос. Разворачивать и читать будем потом.
   Марта опустила руку в вазу, перемешала конверты и принялась извлекать их, считая вслух.
   - Один, два, три, четыре, пять, шесть...
   Остальные девушки следили за ее действиями, затаив дыхание. Каждая надеялась, что повезет именно ей.
   Как странно, подумала Мария. Моя судьба не зависит от меня. И даже от моей подруги, вытягивающей конверты. Рукой Марты управляет Случай. Капризный и непредсказуемый Случай. Наше волнение не трогает его, он его не замечает. Что ему до наших волнений, наших тревог! Ему безразлично, что своим выбором он определяет наши судьбы.
   А может это не он решает? Может быть Бог решает? В зависимости от наших заслуг или прегрешений он дарует нам вознаграждение или наказание. Нет-нет, так быть не может! Всепрощающий Бог не может карать! Он не карает и не милует. Он просто смотрит на нас. Смотрит на нас взглядом с креста. В этом взгляде и страдание, и сожаление, и сочувствие. Быть богом - значит сочувствовать. Быть богом - значит любить. Быть богом - значит не быть равнодушным. Бог смотрит на нас. Он ждет нас.
   - ...пятнадцать, шестнадцать, семнадцать!
   Марта достала из вазы последнюю бумажку и положила ее на поднос. Посмотрела на графиню.
   - Читай! - разрешила графиня небрежным жестом.
   Марта стала разворачивать конверты и громко произносить написанные там имена. - Анна из Каменки! Яна из Подогорья! Мария из Каменки!..
   Те девушки, чьи имена назывались, радостно вскрикивали и выходили вперед, становясь отдельной группой.
   Когда прозвучало последнее имя, стало ясно, что ни Мария, ни Марта не попали в число избранных. Мария не очень расстроилась. Она почему-то с самого начала была уверена, что ей не повезет. А вот Марта огорчилась сильнее. Она раздраженно бросила последнюю бумажку на пол и, надув губы, вернулась в ряды неудачниц. Марии стало смешно. Она вспомнила слова Ярослава.
   - Помнишь нашего библиотекаря? - обратилась она к Марте. - Так вот, когда-то он сказал мне: "Знаешь, Мария, далеко не всегда самый светлый путь является лучшим..."
   - Старый дуралей! - буркнула Марта. - Ему хорошо болтать, а вот нам теперь вообще никакого пути не осталось, кроме как домой.
   - Все к лучшему, - заметила Мария.
   - Да ну тебя!
   - Итак, выбор сделан! - объявила графиня. - Кому-то повезло, кто-то остался недоволен. Но, в любом случае, выбор этот был справедливым. У вас у всех был шанс. И он остался...
   - Как остался? Почему? - зашумели девушки.
   Графиня обвела собравшихся многообещающим взглядом.
   - Я ведь не сказала, что те из вас, которым не повезло сегодня, останутся без места. Не зря же вы в течение года проходили обучение! Я обещаю, что все вы получите свое. Быть может, не в том порядке, в каком заслуживаете... но получите. Это говорю вам я, Валерия Ла Карди! А я не привыкла разбрасываться словами.
   Все слушали графиню молча.
   - Итак, попавшие в первую группу пусть выходят во двор, там их ждут несколько экипажей со всем необходимым и кортеж. Уже сегодня большинство из вас прибудет на место. Там вас встретят. Мне же остается пожелать вам успеха. Прощайте!
   Опережая одна другую, девушки заторопились к выходу.
   Остальные проводили их завистливыми взглядами.
   - Для вас же, - сказала графиня, когда в зале остались только не прошедшие по жребию, - я хочу устроить небольшой банкет. В качестве компенсации. Отдыхайте, проводите время как вам заблагорассудится. А завтра вечером и состоится прощальный пир.
   Предоставленные сами себе, девушки занимались кто чем. Контроля за ними не было практически никакого. Только вот делать было в общем-то и нечего. Кто-то лениво слонялся по замку, кто-то предпочитал прогулки в парке и к озеру, кто-то ронял слезы, запершись в своей комнате. Марта с несколькими подругами отправилась заигрывать с дружинниками.
   Мария, узнав, что библиотека не заперта и можно ее посетить, решила воспользоваться оказией и порыться в многочисленных фолиантах.
   Здесь, как всегда, было пыльно и тихо. Неподвижно стояли шкафы и полки, бережно держа свою драгоценную ношу и неприветливо поглядывая на незваную гостью, прижимались друг к другу книги, обмениваясь своими историями. А уж рассказать им было что! Таинственные и сказочные легенды, суховатые исторические сказания, героические, трогательно-наивные эпосы, саги и поэмы, полные лирики... Ветхие предания. И просто сказки.
   Отдельно стояли книги научного содержания. Они топорщились и гордо раздувались от переполняющих их знаний, гордо поглядывая на легкомысленных соседей. Они словно говорили: слушайте нас! внимайте нам! Нашими устами глаголет истина!
   Еще более важно держались книги религиозные. С их страниц раздавались зычные голоса пророков и апостолов, ими хранилось слово Господне, они были носителями человеческой мудрости. Они говорили от имени Бога, а значит не могли ошибаться. Не имели права.
   Была здесь, конечно, и иная литература. Мирская. Книги про обычных людей и обычные проблемы. О простых чувствах, незамысловатых желаниях. Примитивных, но таких близких, таких понятных. И таких земных.
   Внезапно тишину прервал едва уловимый скрип. Скрип камня о камень, донесшийся как будто со стороны противоположной входу стены библиотеки.
   Мария обогнула широкий шкаф, протиснулась между двух стоявших слишком близко друг к другу книжных этажерок, и увидела человека в черном монашеском одеянии. Человек держал в руках книгу, которую явно намеревался водрузить на полку. Увидев Марию, человек замер. Внимательно посмотрел на нее. Теперь Мария рассмотрела длинный шрам, пересекающий его лицо, и острые злые глаза.
   - Ты кто такая? - спросил человек высоким неприятным голосом.
   - Фрейлина, - сказала Мария и добавила: - Будущая.
   - А-а-а, - человек криво усмехнулся. - Читать, наверное, любишь...
   Марии не понравился тон незнакомца.
   - Да, - ответила она, хоть он ее и не спрашивал. - А что это у вас за книга?
   - Это?
   Человек повертел книгу в руках, словно видел ее впервые.
   - "Алхимическая свадьба". Творение небезызвестного сэра Бриксона, чародея и алхимика. - Это того, которого на костре сожгли? - удивленно спросила Мария.
   Человек поморщился.
   - Всех их на костре сожгли. Только при чем тут книга?
   - Наверное, там какие-то рецепты колдовские... - предположила Мария.
   - Нет там никаких рецептов! - раздраженно сказал человек.
   Он хотел уже было поставить книгу на полку, но вдруг передумал.
   - Держи, - протянул книгу Марии. - Убедись сама. Тем более что больше тебе такая возможность не предоставится...
   - Редкая, наверное, книга?
   Мария осторожно приняла запрещенное издание.
   - Редкая.
   - Где же вы ее достали?
   Незнакомец хитро улыбнулся.
   - Я ведь тоже алхимик, - сообщил он почему-то шепотом. - Меня самого на костре сжигать надо.
   - Что ж вы тогда в замке делаете? - спросила Мария, не поверив ему.
   - Да так... - невнятно сказал алхимик-самозванец. - Лекарь я по совместительству.
   - А кроме того? По алхимии-то чем занимаетесь?
   - Чем же еще алхимику заниматься, как не философский камень искать!.. притворно удивился незнакомец.
   - И... нашли?
   - Нашел. Только не для себя.
   - Это как же? - не поняла Мария.
   - Да вот так. Найти-то нашел, а воспользоваться им не могу.
   - Почему? - Тс-с-с!
   Незнакомец приложил палец к губам. Прислушался. Поглядел по сторонам.
   - Это тайна! - прошептал он, подмигивая. - Причем не моя.
   Мария понимающе покивала.
   - А в этой книжке, случаем, ничего про то не написано? - спросила она, с интересом разглядывая гравюру на обложке.
   - Все может быть... - неопределенно произнес алхимик. - Мудрость таится вокруг нас, надо только разглядеть ее. А в хорошей книге уж она обязательно присутствует. Надо всего лишь уметь читать между строк.
   - Попробую.
   Алхимик сделал нетерпеливый жест.
   - Желаю успеха. А мне надо идти.
   - Да-да, конечно... Только где мне потом вас найти?
   - Это зачем же?
   - Чтобы книгу вернуть.
   - Нигде. Не надо меня искать, я сам тебя найду. Мы с тобой еще обязательно встретимся, - пообещал незнакомец.
   Мария хотела спросить, где же они могут встретиться, но алхимик состроил ей кривую улыбку и, слегка прихрамывая, быстро двинулся к выходу, прервав таким образом разговор.
   Не став долго размышлять над странностями незнакомца, Мария присела за небольшой столик у окна и раскрыла книгу.
   АЛХИМИЧЕСКАЯ СВАДЬБА
   В моих руках сомненья семя. Тебе хочу его отдать, поскольку не могу держать в темнице боле. Оно мне руки, сердце жжет, сжигает душу. Которая и без того волнений переполнена водоворотом, их смерчем взбаламучена подобно грязной луже.
   Храни сомненья семя бережно, подобно... язве иль проказе. Чуме подобно охраняй. Дай высохнуть ему, не орошай слезами боли. В тоске его держи, в темнице, глубже нет которой - в сознании, что к нам во сне приходит. Лишь там, в той паутине вязкой, оно взрасти сумеет, дав побеги.
   Но нет, не вопрошай меня о тех побегах боле! Не спрашивай, что за цветок распустится в тебе. Ты цвет его узреешь в свете ночи, когда померкнут все иные краски мира. Ты запах лишь тогда почувствуешь его, когда другие запахи исчезнут. Испарятся.
   Дотронься до него устами, что устали лгать. И прикоснись к нему руками, что не знали злата. Увидишь. Ощутишь. Как счастлива душа, лишенная надзора и дьявола, и бога. Оставленная ветру в поле. Звездам. Небесам.
   Как счастлива душа людская, вольна в желаньях и мечтах! Пройтись по берегу морскому, оставив мокрый сзади след, в песке. Увидеть, как домой хотят вернуться волны. И лунный след, бегущий по воде. И шум прибоя. Шепот моря. Дыхание волны.
   Их слышно и в лесу, когда шумит листва тревожно. Когда качают ветви разум твой, подобно в бурю кораблю, что паруса утратил, сбился с курса. И мечется, в волненьи сам не свой. Упасть. К траве лицом прижаться, землю охватить. В земле, там все сокровища и тайны, которые познать хотим мы вечно. Там истоки.
   А если в знойной вдруг пустыне оказаться? Под солнцем беспощадным, на песке горячем. Или ж на земле, что от жары уж еле дышит. Вдохнуть сухой и теплый ветер, грудь обжечь и к солнцу протянуть ненужный пласт из страхов. Чтоб высохнув, они распались черепками глины. Но всего милей мне горы. Что корни вглубь земли пустили прочно, и давно. В их недрах минерал найдешь ты сокровенный. Он не светел и не темен, он - стекло. Прозрачней мысли, призрачней надежды. И тоньше вдохновенья он. О, да! То философский камень. В нем меня найдешь ты, позови лишь только.