Незнанский Фридрих Евсеевич. Бархатный губернатор

   - Разумеется. И не раз, - подтвердила женщина.
   - Впрочем, тайны в этом никакой нет.
   - Смотря для кого, - загадочно произнесла Соня. - Ты забываешь, что перед тобой сидит следователь по особо важным делам!
   - В свое время передо мной сидел генпрокурор! - улыбнулся Акимов. - И ничего.
   - Как это ничего? - удивилась Соня. - Семь лет за решеткой - ничего?!
   - Вы упустили одну важную деталь, Софья Андреевна, - вступил в разговор Крот. - Станислав Станиславович сказал "в свое время".
   - Именно, - оживился Акимов. - Теперь времена другие. Кстати, обратился он к Турецкому, - вы прибыли сюда, по-моему, для расследования нескольких убийств?
   - Вы давно приехали в Ставрополье? - не ответив на вопрос, спросил Александр.
   - Давненько. А что?
   - Думаю, нет ни одного человека в крае, который бы не знал, для чего я сюда прибыл.
   - Если мне придется возглавить партию, рассчитывайте на мою всемерную помощь, - искренне сказал Станислав Станиславович. - Демократы потому и терпели поражение, что в силу некоторых обстоятельств к истинной власти пришли преступные элементы. Положение необходимо исправлять, и, видимо, весьма крутыми мерами.
   "Или он сам дурак, или держит меня за полного идиота", - подумал Турецкий, с видимым интересом разглядывая будущего председателя новой партии, но вслух вежливо спросил:
   - И какие же меры вы предпримете в случае прихода вашей партии к власти?
   - Я уже сказал: самые крутые.
   - Самая крутая мера - смертная казнь.
   - В западноевропейских странах смертная казнь давно уже заменена пожизненным заключением.
   - Однако в Штатах нет-нет да и сажают кое-кого на электрический стул, - усмехнулся Турецкий.
   - Мы в России постараемся обойтись без такого стула. У нас нет этой варварской традиции, - с пафосом произнес Акимов.
   - Хочу вам напомнить, Александр Борисович, что к власти придет самая богатая партия в стране, - поддержал Акимова Крот. - Если судить по центральным и региональным организациям, представляющим на съезде интересы партии, то им ничего не стоит открыть новые современные тюрьмы для осужденных к пожизненному заключению.
   - Благодарю вас, Алексей Петрович, - наклонил голову Акимов. - Вы предупредили мой ответ. Хотел только добавить, что открытие тю-рем - лишь крохотная частичка задуманного...
   И Станислав Станиславович снова заговорил о грандиозных планах партии, о лицах, занимающих большие должности в правительстве и Президентском совете, которые целиком и полностью поддерживают начинания устроителей съезда. Он даже назвал фамилии, которые конечно же не ускользнули от внимания Турецкого. "Господи, что он несет?! - думал он, глядя на одухотворенное лицо бывшего диссидента. - Неужели ты, просидевший в лагерях семь лет, ничего не понял и ничему не научился? Или совершенно очумел, получив приглашение господина Потапова? Да нет, вроде искренен. Ишь как раскипятился, переживает, кулачком стучит..."
   - Алексей Петрович, - нагнулся Турецкий к Кроту. - Пригласил бы ты его куда-нибудь, а? Надоел.
   Крот понятливо усмехнулся, но терпеливо дождался окончания речи Акимова, даже слегка похлопал и предложил тост за успех всех начинаний новой партии, а потом, как бы между прочим, предложил:
   - Здесь прекрасный биллиардный стол, Станислав Станиславович...
   - Да? - неопределенно хмыкнул Акимов и посмотрел на Соню. - Хочешь глянуть, как меня разденет господин Кротов?
   Женщина не ответила, взяла сигарету, а прикурить ей дал от зажигалки мгновенно среагировавший Турецкий.
   - Так уж и раздену, - усмехнулся Крот. - Вы игрок блестящий.
   - Если бы ты меня не раздевал, - вздохнул Акимов, - я бы поверил. Но вообще-то во Франции у меня был неплохой учитель.
   - Кто?
   - Господин Брак.
   - Когда-то он входил в пятерку лучших игроков мира. Учитель прекрасный, а если ты овладел его коронным ударом, то мне придется просить у тебя форы.
   - Ну уж нет! - воспротивился Станислав Станиславович. - Без всяких фор!
   - Согласен.
   - Ты идешь с нами? - обратился Акимов к своей подруге.
   - Я посижу лучше с Александром Борисовичем, - ответила женщина. - Не каждый же день приходится беседовать с "важняком".
   - Выпьем? - предложил Турецкий, провожая взглядом уходящих Акимова и Крота.
   - С удовольствием!
   - Вино, водку?
   - Я пью только крепкие напитки.
   - В этом мы с вами совершенно солидарны, Софья Андреевна! - откровенно любуясь женщиной, ответил Турецкий.
   - А вы бабник, Александр Борисович, - выпив, улыбнулась женщина.
   - Что, очень заметно?
   - И не просто бабник, а жуткий бабник! - снова приоткрыла в улыбке белые зубки Соня. - О чем задумались?
   - Да вот думаю о том, что одна моя очень хорошая знакомая говорила так же, как и вы...
   - Ну что ж, любая мало-мальски опытная женщина скажет вам то же самое.
   - Вы считаете себя опытной?
   - Не задавайте глупых вопросов, вы же раскусили меня с первого взгляда.
   - С первого взгляда я понял, что вы - само очарование!
   - Я не об этом, - все еще улыбаясь, ответила женщина, но в глазах ее появилась насмешка.
   - Других мыслей у меня не было.
   - Ой ли? - не поверила Соня. - Вы же следователь!
   - "Важняк"! - приподнял палец вверх Турецкий. - Как верно вы изволили заметить.
   - Тем более. Значит, у вас не могли не возникнуть мысли обо мне.
   - Возникли. И моментально.
   - Само очарование? - вопросительно усмехнулась Соня.
   - Так точно, как говорит мой юный помощник, бывший сержант морской пехоты.
   - Верю, - согласилась женщина. - Мужики ко мне липнут. Не верю лишь в то, что только об этом вы и думали.
   Турецкий тяжело вздохнул и серьезно заметил:
   - Знаю, дорогая Софья Андреевна, что вы пытаетесь из меня выжать. И если вам очень уж надо, могу сказать.
   - Слушаю вас с огромным вниманием...
   - Вы пытаетесь доказать мне, что, выпивая и закусывая, я между тем томился мыслями о том, что вы за человек, на кого работаете, словом, чья подстава... Но видит Бог, не было у меня подобных мыслей! И откровенно говоря, меня это совершенно не интересует. Я отлично понимаю, что женщина, подобная вам, не может просто так сидеть с человеком, на которого сделали ставку большие люди. Меня удивило другое...
   - Что именно?
   - Господин Акимов всегда так говорлив?
   - Не всегда, но порой на него находит.
   - И вы каждый раз выслушиваете подобную белиберду?
   - Не заткнешь же ему рот. - Соня серьезно посмотрела на Турецкого. Хотя насчет белиберды вы, по-моему, ошибаетесь.
   - Возможно, - согласился Александр. - Вам лучше знать.
   - У вас, в Генпрокуратуре, "важняки" все такие серые? - усмехнулась Соня. - Вам говорили наиважнейшие вещи, а вы - "белиберда"...
   - Просто ничего нового я не услышал. Прочтите устав любой партии - и сами увидите. Трепачи.
   - Вы уважаете мнение Алексея Петровича?
   - Конечно!
   - Если судить по его словам, он более серьезно отнесся к речи будущего председателя партии...
   - Ну, он пограмотнее меня, - улыбнулся Турецкий.
   - Потому что он бывший полковник КГБ, - пояснила Соня.
   - Разве? - спросил Турецкий. - Впервые слышу. Майора Кротова я знал...
   - Какая разница? Майор, полковник...
   - Большая, - посерьезнел Александр. - Особенно в рядах наших славных чекистов... А вам-то откуда известно, что Алексей Петрович дослужился аж до майора КГБ?
   - Слышали о таком режиссере Татаринцеве?
   - Не только слышал, но и неплохо знаком с ним. Он одно время часто бывал в Генпрокуратуре, в том числе и в моем кабинете.
   - Он как глянул на господина Кротова, так сразу и расколол его.
   - "Важняк", "расколол"... Не из блатных ли вы, Софья Андреевна? невесело улыбнулся Турецкий.
   - Похожа?
   - Рожать тебе надо, Сонечка. Детишек воспитывать, а не сидеть в кабаках со старыми козлами, - внезапно зло сказал Турецкий.
   Некоторое время женщина ошеломленно хлопала глазами, потом громко рассмеялась.
   - Вы имеете в виду себя?!
   - Ну если я похож...
   - Успокойтесь, - перебила Соня. - Не похожи. Я уже сказала, кто вы. А потому с удовольствием пришла бы к вам в гости.
   - Когда?
   - Ближе к ночи.
   - Зачем ждать так долго? - оглядывая кабинет, нетерпеливо сказал Турецкий.
   - Вы хотите сейчас?! Прямо - здесь?!
   - А почему бы и нет? Отдельный кабинет, английский замок, - кивнул Александр на дверь, - глухие шторы...
   Он обнял женщину, припал к ее губам, руки привычно начали ласкать податливое тело.
   - Нас слышат, "важняк", - прошептала Соня.
   - Но не видят, - тоже шепотом ответил Александр.
   - Неизвестно...
   Соня вырвалась из объятий, покачала головой.
   - Рисковый ты мужик, "важняк"!
   Александр махнул рукой, наполнил рюмки.
   Соня, крутя рюмку в руках, долго смотрела на Турецкого, потом сказала:
   - Передай своим охранникам, чтобы сразу не стреляли. Я приду.
   И Турецкий, глядя в синие глубокие глаза девушки, поверил.
   - Охраны не будет. По крайней мере, ты их не заметишь.
   - "Пантера"?
   - Все-то ты знаешь! - улыбнулся Александр. - Откуда?
   - Ну если я твоя подстава...
   - Я не говорил, что ты моя подстава.
   - Настояла-то на приглашении в этот кабинетик я.
   - Неужели?
   - Не смеши, "важняк"! - усмехнулась женщина. - Ты все знаешь. Разговор был при Алексее Петровиче.
   - Откуда же такая информация у тебя?
   Соня молча указала на места в кабинете, где могли бы находиться подслушивающие устройства, потом игривым голосом произнесла:
   - Много будешь знать, скоро состаришься! Торопишься? - спросила она, заметив, что Александр глянул на часы.
   - Пойдем посмотрим, кто кого раздел-ра-зул? - предложил Турецкий.
   Когда они вошли в биллиардную, то одного взгляда было достаточно, чтобы понять, кого снова раздели: Станислав Станиславович угрюмо отсчитывал сотенные.
   - Миллион, - тускло проговорил он.
   - Вообще я предпочитаю брать баксами, - сказал Крот.
   - Перебьешься, - буркнул Акимов. - Он применил удар Барка!
   - Но вы тоже пытались его применить, - парировал Крот.
   - Последний и решительный? - предложил Акимов.
   - Не могу, - постучал по часам Крот.
   При прощании, когда Турецкий галантно прикладывался к руке Сони, она шепнула:
   - Ждите.
   В машине Александр обратился к Алексею Петровичу с вопросом:
   - Тебе что-нибудь известно о Софье Андреевне?
   - Очень мало.
   - Фамилию хотя бы знаешь?
   - Полонская.
   - Чувствуется в ней дворянская кровь...
   - Отец цыган, пел в хоре "Ромэн", а мать русская.
   - Цыган... А сама беленькая!
   - Видно, пошла в мать. Но глаза-то цыганские.
   - Да какие там цыганские? - возразил Турецкий. - Синие, как озера! У цыган, всем известно, глаза черные!
   - Я специально поинтересовался. У настоящих, родовых цыган глаза ярко-синие.
   - И поинтересовался после того, как расколол тебя режиссер Татаринцев? - усмехнулся Турецкий.
   - Вам что, делать было нечего, как только говорить обо мне? недовольно пробурчал Крот.
   - Софья Андреевна припомнила...
   - Госпожа Полонская частенько посещает бар "На горке" и казино "Максим".
   - Играет?
   - Редко, но по-крупному. И чаще всего выигрывает.
   - Если бы ты еще сообщил, на кого она работает...
   - А вы поинтересуйтесь при вашем следующем свидании, - серьезно посоветовал Крот, глянув на друга и добавил: - И не делайте таких удивленных глаз. Вам это не идет... Куда мы едем?
   - Я - к генералу Маркуше. Хочу услышать, на каком основании он обматерил моего стажера-помощника.
   - Остановите, пожалуйста.
   - Подкину, Алексей Петрович. Скажите адрес.
   - Остановите. Возьму такси.
   - И где вас искать? - притормозив, спросил Турецкий.
   - Будет нужно, я вас сам найду. До встречи.
   Крот вышел из машины и вскоре затерялся среди прохожих.
   ...Хотя встреча Креста с руководителями края происходила на даче губернатора, сам хозяин отсутствовал, он был вызван в Москву секретарем Совета Безопасности Василием Алексеевичем Хвостовым. Главенствовал на встрече, как обычно, Георгий Гагаринский, вернее, провозглашал те указания, что были обговорены с Крестом и прилетевшим в Кисловодск помощником Юрия Андреевича Потапова. Поначалу Крест пожелал услышать мнения боссов края о создавшемся положении в связи с приездом Турецкого и их предложения о нейтрализации действий силовиков "Пантеры", которых Крест серьезно опасался. Общее мнение боссов "озвучил" прокурор края Власенко. По его словам, основная причина для беспокойства - расслоение сотрудников всех трех ведомств: прокуратуры, ФСБ и УВД - по их взглядам, а главное, по действиям. Сотрудники как бы разделились на два лагеря, на подчиняющихся указаниям начальника края и не выполняющих их приказы. Открыто об этом пока не говорят, но всему свое время и свой час, могут выступить и в открытую.
   Турецкий, пользуясь полномочиями, данными ему не только генпрокурором, но и секретарем Совета Безопасности, почти полностью отключил краевых сыщиков от расследования убийств кандидатов в губернаторы, а также прапорщика Грищука. Члены группы "Пантера" во главе с полковником Поповым добыли доказательства злоупотреблений и хищений в коммерческом банке "Грот", который напрямую связан с КАКТом. А это, если потянуть ниточку, приведет следствие к изобличению большинства руководителей края в особо опасных хозяйственных преступлениях. Вывод был неутешителен: старший следователь по особо важным делам при Генпрокуроре России и его команда готовятся к решительным действиям против организованной преступности и ее лидеров, против могущественного чиновничества, против крупного капитала, которым манипулируют чиновники.
   Затем выступил Доктор. Сказанное им не только успокоило краевых начальников, но даже воодушевило. Доктор начал с того, что в ситуации, в которой находится Россия, выживут лишь люди энергичные, волевые, умные, что отступления назад, в прошлое, не предвидится. Что все вопросы, касающиеся экономических структур края и прежде всего КАКТа, будут улажены в центре. Что "Пантера", конечно, организация сильная, боевая, однако она тоже находится в подчинении. Ну а с тем, кому она подчиняется, уже ведется основательная работа. При последних словах на лице начальника ФСБ появилось кислое выражение. "Чем вы недовольны, господин Макеев?" - нахмурился Доктор. "Пантера" ведь находится в подчинении секретаря Совбеза, - уныло заметил генерал. - А вам ли не знать, что это за человек?" - "Секретарь назначается и снимается Президентом", - ответил на это Доктор. Начальники переглянулись. "Что касается "важняка", - подал голос Крест, - с этой минуты советую не обращать на него внимания. Клин вышибают клином".
   Доктор говорил еще минут десять о предстоящем съезде, который, если не произойдет нечто из рук вон выходящее, будет иметь огромное значение для всей страны. "Что может произойти? - задал справедливый вопрос Маркуша. Наши ведомства, - кивнул он Макееву, - порядок гарантируют". - "Если гарантируете, то беспокоиться не о чем, - помолчав, ответил Доктор. - Вы что-то добавите, Георгий Васильевич?" - "Только одно. В случае разборок, какая, к примеру, была в Татарке, применяйте оружие, - сказал Крест, оглядел отцов края и добавил: - Стрелять в тех и других".
   После встречи начальники воспряли духом, поняли, что их песенка далеко еще не спета, более того, они вновь обрели уверенность в своей непогрешимости и правильности избранного ими пути, твердо зная, что за их спинами стоит сила, способная привести в чувство не только какого-то там "важняка", но и самого секретаря Совета Безопасности.
   ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
   ПОДОЗРЕВАЕМОГО ЗИМОВЦА В. П.
   ГОР. СТАВРОПОЛЬ
   Член следственной группы Генпрокуратуры РФ Латышев Г. Г. допросил в качестве подозреваемого Зимовца Василия Прокофьевича, 1970 года рождения, украинца, образование среднее.
   В о п р о с. Следствие располагает данными о вашем соучастии в умышленном убийстве прапорщика Грищука Л. С. Что вы можете сказать по существу дела?
   О т в е т. Лично я его не убивал, но если то, что я сделал, называется соучастием, то с такой постановкой вопроса я согласен.
   В о п р о с. В чем конкретно выразились ваши действия?
   О т в е т. Прежде всего хочу заявить, что ни старший лейтенант Коготков, ни сержант Канюка ни в чем не виновны, и прошу отменить ваше постановление об их задержании.
   В о п р о с. Ваши конкретные действия?
   О т в е т. Как вам уже, видимо, известно, примерно минут за сорок до звонка подполковника Сизова зеки зашумели в двенадцатой камере, требуя вывода в туалет. Ключи от камер находились у меня. Выводил я их, как и положено, по одному. Один из них сообщил мне...
   В о п р о с. Что сообщил вам задержанный из двенадцатой камеры?
   О т в е т. Сестру мою изнасиловали... Их было четверо. Одним из них, точнее, первым, был Грищук.
   В о п р о с. В чем конкретно все-таки заключались ваши действия?
   О т в е т. Я не закрыл дверь двенадцатой камеры и передал ключ одному из задержанных от камеры номер тринадцать, где содержался Грищук.
   В о п р о с. Не кажется ли вам, что этот задержанный мог просто оговорить Грищука?
   О т в е т. Не кажется. Мне показали фотографию. Не могу...
   В о п р о с. Поясните, что было изображено на фотографии? Кого вы узнали на ней?
   О т в е т. Узнал сестру и узнал Грищука. Но и рожи трех других тоже запомнил!
   В о п р о с. Почему вы не доложили об этой информации вашему непосредственному начальнику, старшему лейтенанту Коготкову?
   О т в е т. Я хотел это сделать, но передумал.
   В о п р о с. Какова причина?
   О т в е т. Если бы я доложил все начальству, Грищука бы не придушили.
   В о п р о с. Вы желали смерти Грищука?
   О т в е т. Да. Я был очень взволнован и хотел, чтобы заключенные убили Грищука.
   В о п р о с. Откуда вам было известно, что задержанные собираются убить Грищука?
   О т в е т. Мне об этом рассказал задержанный, с которым я беседовал.
   В о п р о с. Вы были знакомы с ним?
   О т в е т. Да. Он раньше жил в нашем доме. Это Цыгикало Иван. Где проживает он теперь, мне неизвестно, но по слухам, где-то под Кисловодском.
   В о п р о с. Вы понимаете, что совершили должностное преступление?
   О т в е т. В то время я мало что соображал. Теперь, конечно, понимаю это и осознаю свою вину.
   В о п р о с. Каким образом дверь двенадцатой камеры оказалась вновь закрытой на ключ?
   О т в е т. По прибытии Коготкова и Канюки я взял ключи и закрыл дверь. Но прежде заглянул в тринадцатую камеру.
   В о п р о с. И что вы там увидели?
   О т в е т. Не что, а кого. Труп Грищука. Он был задушен этими людьми.
   В о п р о с. Когда вы доложили о случившемся и кому?
   О т в е т. Сразу после того, как обнаружил труп Грищука. Доложил об этом старшему лейтенанту Коготкову.
   В о п р о с. По чьему приказу были отпущены задержанные?
   О т в е т. По приказу подполковника Сизова, который прибыл в управление после телефонного звонка к нему Коготкова.
   В о п р о с. В котором часу они были отпущены?
   О т в е т. Не знаю. Мы в это время уже находились в кабинете старшего прокурора следственного управления Генпрокуратуры Чиркова.
   Показания записаны с моих слов правильно и мною прочитаны.
   В. Зимовец.
   Допросил следователь Г. Латышев.
   Турецкий отложил листы протокола допроса и вопросительно посмотрел на Глеба.
   - Сестра Зимовца опознала Грищука по фотографии из его служебного дела, - сказал Глеб.
   - Она допрошена?
   - Пожалуйста, - протянул Глеб протокол допроса потерпевшей.
   - Твари, - скрипнул зубами Турецкий, проглядев показания девушки. Сержант, видимо, дал признательные показания после того, как прочел это?
   - Так точно.
   - Твои соображения?
   - Я бы освободил сержанта Зимовца под подписку о невыезде.
   - Зимовец хорошо запомнил рожи трех остальных насильников...
   - И все-таки я бы освободил его.
   - Согласен, - подумав, ответил Турецкий. - Измени меру пресечения на подписку о невыезде. Что скажешь по поводу исчезновения подполковника Сизова?
   - Майор Богданов утверждает, что Сизов находится в Татарском лесу.
   - Грибы собирает?
   - То ли в избе лесника, то ли на какой-то дачке.
   - А где, между прочим, теперь Алексей Иваныч?
   - Ждет окончания нашего разговора.
   - Пригласи.
   - Есть. У него, кстати, имеется предложение.
   - Решил припомнить старый служака свое оперативное прошлое? улыбнулся Турецкий.
   - Он сам скажет.
   После дружеских приветствий Турецкий перешел к делу.
   - Докладывай, Алексей Иваныч, что надумал.
   - Видел Сизова в районе Татарского леса...
   - Почему он называется Татарским?
   - Так рядом поселок Татарка!
   - Это и надо было мне знать, - удовлетворенно сказал Александр. Вдвоем решили ехать на задержание?
   - Можно и вдвоем, - ответил Богданов, кивая на Глеба.
   - Езжайте, - согласился Турецкий. - В Татарке найдете семнадцатый дом по улице Нагорной. В нем проживает майор Голованов...
   - Семнадцатый? Спокон веку там проживал Николай Васильевич Сараев! Недавно овдовел. Жены наши дружбу водили. Майор Голованов... Постой, постой, не тот ли, что Настеньку забрюхатил и пропал?
   - Тот самый.
   - Та-ак, - посуровел Богданов. - Прилетел, значит, сокол ясный...
   - Ничего объяснять не буду, - сказал Турецкий, но предупредить хочу: майор из МУРа - парень что надо. Я пошлю ему поручение, а он уж знает, что делать.
   - Разрешите выехать? - спросил Глеб.
   - А чего тянуть? Езжайте.
   Губернатор Ставропольского края Николай Михайлович Колесниченко летел в самолете из Москвы. В столице он пробыл чуть более суток, но и за это время много успел узнать, понять и оценить собственное положение.
   Встреча с секретарем Совета Безопасности была назначена на четырнадцать ноль-ноль, а прилетел Колесниченко в столицу утром, так что у него было время встретиться с нужными людьми. Первым делом он, конечно, дозвонился до Потапова Юрия Андреевича, который оказался на даче. "Приезжай", - сказал Потапов, не дослушав извинений губернатора по поводу раннего звонка.
   Перед отлетом из Ставрополя Колесниченко предупредил о своем прибытии директора представительства КАКТа Асатряна, тот обычно приезжал в аэропорт на своем "форде". Но сейчас губернатора встретил лишь водитель Гургена Акоповича, который сообщил об аресте Асатряна сразу, как только "форд" тронулся с места. "Куда едем, Николай Михайлович?" - спросил водитель, глядя в непроницаемое лицо пассажира. "В Барвиху". На кольцевой водитель, посмотрев в зеркало, усмехнулся: "Не отстает хвостик-то! Заметили, Николай Михайлович?" - "Вижу". - "Любопытно им, куда вы путь держите..." - "Разве тебя не предупредили?" - "Предупредили и сказали, чтобы не обращал внимания". - "Вот и не обращай".
   Юрий Андреевич принял губернатора приветливо, повел в свой кабинет.
   - Хочу показать тебе свое новое приобретение. Зверев. "Женщина у рояля". Картина принадлежала вдове одного известного поэта. Долгонько мне пришлось с ней повозиться... Между прочим, на картине изображена она.
   - Картина хорошая, - похвалил равнодушно Колесниченко.
   - Какая тоска иметь дело с дилетантами! Да это одна из лучших работ Зверева! Может быть, самая лучшая. Он был влюблен в эту женщину. Ты посмотри, какие краски, какая нежность во взоре... Теперь взгляни на эту, кивнул Потапов на картину, висевшую неподалеку. - Тоже зверевская работа. Ощущаешь разницу?
   - Я ощущаю другое, - помолчав, ответил Колесниченко.
   - Что именно?
   - Не верю, что ты ничего не знаешь.
   - Тьфу! - сплюнул Потапов. - Я думал, ты о картине... Разумеется, мне известно о твоем ближайшем друге Асатряне и еще многое, о чем пока рановато говорить... Ты голоден?
   - Закусить не отказался бы.
   - На который час назначена встреча с Василием Алексеевичем?
   - В два часа я должен быть у него в кабинете.
   - Времени больше чем достаточно. Я, конечно, мог бы еще показать тебе одну вещь...
   - Дилетант я! Дилета-ант! Уволь, Юрий Андреевич!
   - Ладно. Пойдем в столовую.
   Колесниченко видел дачи и побогаче потаповской. У него у самого, пожалуй, была, если судить по удобствам и обстановке, не в пример лучше, но он не мог не отметить тонкого вкуса хозяина, выдержанности тона и цвета в комнатах, обставленных антикварной мебелью с камином прекрасной работы в гостиной и единственной иконой на стене, изображающей Богоматерь с младенцем.
   - Шестнадцатый век, - пояснил Потапов, заметив, что икона привлекла внимание гостя.
   - В храме бы ей висеть, а не здесь, - вырвалось у Колесниченко.
   - Из храмов крадут. Но, вероятно, она будет в храме Христа Спасителя. Ты не первый, кто подал мне подобную мысль.
   - А кто первый?
   - Мэр Москвы.
   После завтрака они вновь вернулись в кабинет и закурили.
   - Слушаю тебя, Николай, - сказал Потапов.
   - Мне хотелось бы послушать тебя.
   - Асатрян арестован, представительство опечатано, идет следствие.
   - Об этом мне сообщили.
   - А что ты хочешь услышать тогда от меня?
   - Хотя бы причину вызова.
   - Арест Гургена Акоповича - это тебе не причина? Он наверняка даст показания.
   - Но это же гроб, Юрий Андреевич!
   - До гроба пока далеко. Очень даже далеко... Ты лучше расскажи, что там поделывает господин Турецкий?
   - Господин Турецкий не дремлет.
   - Ты встречался с ним?
   - Лишь по прибытии. Но ты об этом знаешь.
   - Значит, у господина Турецкого нет желания общаться с тобой?
   - Выходит, так. Впрочем, и у меня нет особого желания общаться с ним. Скажи, пожалуйста, нет никакой возможности остановить Турецкого?
   - Пока нет.
   - Что значит "пока"?
   - То и значит, что пока.
   - Но она может появиться, эта возможность?
   - На этом свете ничего невозможного нет.
   - Ты говоришь загадками, Юра.
   - Разве раньше я что-то от тебя скрывал?
   - Ты был гораздо откровеннее.
   - На этот раз, видимо, есть существенные причины.