Незнанский Фридрих Евсеевич. Бархатный губернатор

   - Спасибо, Александр Борисович!
   - Не за что. Не на прогулку беру. И вот что, подготовь мне статистический отчет о ставропольских делах. Убийства, бандитские нападения, иные тяжкие преступления... Учить тебя, думаю, не надо. Ты же зональный - на этом собаку съел.
   - Слушаюсь.
   - Ты из военных, что ли, Валера?
   - Раньше работал в ГРУ.
   - А заканчивал тоже военную академию?
   - Военно-юридический институт.
   - Выезжаем через пять дней. Будь здоров! - закончил Александр.
   Много слушков ходило в коридорах Прокуратуры России о старшем прокуроре следственного управления Валерии Викторовиче Чиркове, и, надо сказать, слухи были отнюдь не из приятных. Чиркова подозревали и в получении взяток, и в причастности к утечке секретных материалов, и в знакомстве с людьми, имеющими проблемы с уголовным кодексом, однако прямых улик, порочащих его честь, не было. Что касается его знакомств с людьми, нарушающими закон, можно было сказать одно: а какой прокурор или следователь не имеет в наше время подобных знакомств, работа заставляет. Правда, знакомство знакомству рознь. Одно дело беседовать в служебном кабинете, и совсем другое - сидеть за одним столом в дорогом ресторане с подозреваемым в особо опасном преступлении. А Чирков сиживал, и не раз. С другой стороны, а разве Турецкий не сидел? Бывало, и тоже не раз, и не два. Опять же, работа такая. Судя по всему, жил Чирков явно не по средствам. Турецкий особо не интересовался, но краем уха слышал, что Чирков имеет шикарную квартиру в Крылатском, добротную дачу, две машины.
   Войдя в кабинет, Александр увидел свою ученицу - следователя Лилию Федотову. Когда-то у них были близкие отношения, однако давно они закончились - и поводом стало, на первый взгляд, событие вроде бы незначительное. Однажды Лилия встретила Турецкого на Тверском бульваре. Он гулял с дочкой. "Папа! - кричала Нина. - Смотри, какие цветочки! Можно сорву?!" "Нельзя, малыш. Растут себе - и пускай растут. Ты сорвешь, другая тоже захочет, и что получится?" - терпеливо и ласково внушал дочке Турецкий. "Не будет цветочков", - ответила девочка. "Правильно, малыш. Не будет". Александр не заметил Федотову, и Лилия была этому рада. Она спряталась за деревом и долго смотрела, как уходят все дальше Турецкий и его дочка, и вдруг что-то кольнуло ее в самое сердце. Она впервые подумала о том, что Турецкий человек семейный, что у него есть своя жизнь, свои заботы, что он, в конце концов, женат и не раз говорил, что любит свою жену. Вообще-то Лилия и не строила каких-то планов насчет руководителя следственной бригады, в состав которой она тогда входила. Нет, она была женщиной свободных нравов, без предрассудков, но теперь, глядя на девочку, ей вдруг подумалось, что и ей пора иметь детей, скоро стукнет тридцать, пора и остепениться.
   - Слушай, Лиля, скажи, пожалуйста, на какие такие барыши приобрел зональный прокурор Чирков хату, дачу и пару иномарок? - с ходу спросил Турецкий.
   - Скажу. Об этом все знают. Кроме тебя, разумеется.
   - И на какие же?
   - На зарплату жены.
   - Это какая же должна быть зарплата, если одна иномарка стоит около двадцати тысяч баксов?
   - Бери выше - тридцать пять. У Чиркова ведь джип.
   - Тем более... И где же она работает?
   - Теперь не важно где, куда важнее - у кого.
   - Ну и у кого?
   - У Гургена Акоповича Асатряна.
   - Значит, в КАКТе. Любопытно... И кем?
   - Вообще-то у Елизаветы Максимовны, как и у мужа, юридическое образование. Числится она юрисконсультом фирмы на договорной основе.
   - Что значит числится?
   - Это значит, что зарплаты как таковой она не получает, а согласно контракту платят ей проценты от сделок. И набегает прилично.
   - Ну, не на джип же!
   - А кто его знает? Смотря какая сделка.
   - Конечно же криминальная.
   - Толковый ты следователь, Александр Борисович, можно сказать с искрой Божьей, а все-таки сидит в тебе "совок", - усмехнулась Лилия. - Не обижайся. Чуть что, и сразу криминал. Тогда привлекай негласного нашего правителя. Он одних налогов заплатил сам знаешь сколько.
   - Я бы привлек, да руки коротки!
   - А что это ты Чирковым заинтересовался?
   - С собой беру в группу, в Ставрополь. Да, ты же еще не знаешь...
   - Коли в Ставрополь, то нетрудно и догадаться, о чем речь. По убийствам кандидатов?
   - Да, Лилечка, да! Еду. Говорят, казачки там - конфетки!
   - Подведут тебя когда-нибудь бабы, Турецкий. Помяни мое слово!
   - Типун тебе на язык!
   - А Чиркова брать не советую.
   - Почему?
   - У меня сердце вещун. Беду чует. Смотрю на тебя теперь и чую - не миновать беды.
   - Три дня назад сосед по подъезду помер. Расскажу от чего - не поверишь, - помолчав, вдруг сказал Турецкий.
   - Почему же? - возразила Лилия. - Поверю.
   - Вышел он на улицу собаку выгуливать. Кругом воробьи порхают, голубки летают. Загляделся сосед на голубей, открыл рот, и... поперхнулся, захрипел, упал и умер.
   - И что ему в рот попало?
   - Я же говорю, голубки летали! Что, не догадываешься?
   - В моем скверике тоже летают.
   - Смотреть на голубков можешь, но рот не открывай, Лиля, - серьезно сказал Турецкий. - Попал соседу в рот голубиный помет, да не в то горло. Ну, и задохся.
   - Вре-ошь! - рассмеялась Лилия.
   Она внимательно посмотрела на Турецкого, стараясь распознать, говорит он серьезно или все-таки шутит.
   - И для чего ты это мне рассказал?
   - К тому, чтобы сердце у тебя не вещало. Помереть и от голубиного помета можно, особенно если держать рот открытым. А я, Лилечка, постараюсь рот держать на замке.
   - Ты бессмертен, Турецкий, - помедлив, ответила Лилия.
   - Это уже лучше, - улыбнулся Александр. - И еще вот что, дорогая. Дело по "фармацевту" Рыкалову придется тебе вести самостоятельно. Я от твоей бригады отключаюсь и перехожу в другую, в ставропольскую.
   - Тебя конкретно что интересует?
   - Фирма Рыкалова больше интересует не меня, а секретаря Совета Безопасности Хвостова. Она у него по выявлению источников доходов стоит в первом десятке.
   - Доходы зависят от торговли. Они велики. Другое дело, как распределяются эти самые доходы. Здесь есть вопросы. Налоги Рыкалов выплачивает аккуратно.
   - Фармацевтика дело тонкое. Скляночки, порошочки, таблеточки... А может, в пакетиках, вместо аспирина, лежит тоже что-то белое, но со специфическим вкусом и запахом?
   - Насколько мне известно, наркотиками Рыкалов не балуется.
   - Сам Рыкалов, может, и не балуется, а вот маленькие "рыкалята" по всей матушке России могут соблазниться.
   - Не потяну, Александр Борисович, - улыбнулась Лилия. - Велика матушка Россия!
   - Тебе помогут, Лиля.
   - И к кому обратиться за помощью?
   - Позвонят. И весьма вероятно, что даже сегодня.
   В десять утра Турецкий подъехал к дому в Лаврушинском переулке, где остановился Федор Степанович Супрун.
   - Федор Степанович? - спросил Александр у мужчины, открывшего на звонок.
   - Он самый. А вы Александр Борисович? От Кости?
   - Угадали. Здравствуйте.
   - Здравствуйте. Проходите.
   Квартира была трехкомнатная, с просторным холлом, оборудованная на современный лад: обшитые деревом стены, мягкая, уютная мебель, музыкальная аппаратура.
   - Давно хотелось побывать в этом доме, - признался Турецкий. - И вот довелось. Вы знаете, здесь жили почти все известные писатели - Фадеев, Паустовский, Федин, Асеев...
   - Именно в этой квартире, как мне сообщили, и жил Александр Фадеев! Точно не знаю, но так сказал Юрий Игоревич... Дружок мой, землячок, пояснил Супрун, приметив вопросительный взгляд гостя. - Директор фирмы "Машук". Не рассказывал Костя?
   - Я вообще-то люблю получать информацию из первых рук, - улыбнулся Александр.
   - Тогда прошу за стол! - пригласил Супрун.
   - Н-да, - только и смог произнести Турецкий, оглядев стол, заставленный блюдами со всевозможными деликатесами. - На десятерых?
   - Зачем? - удивился Супрун. - Обычная казацкая еда. На двоих.
   - Богато живут казаки, - усмехнулся Александр.
   - С голоду не мрут. Но дело не только в этом. Набить брюхо можно. А вот с душой посложнее... Да что базары разводить! Садитесь. Вина, наливочки, коньячку? Нашего, ставропольского?
   - Можно, - согласился Александр.
   Мало-помалу они разговорились. Александр узнал, что у Супруна двое детей, жена, брат Иван, у которого и живет теперь его семья. Подробно рассказал Федор Степанович и о своем похищении, о побеге и разговоре с Меркуловым. Говорил Супрун складно, без боязни, чувствовалось, что мужик он крепкий и далеко не робкого десятка. Незаметно в разговоре они перешли на "ты".
   - Не дрожат коленки, Федор Степаныч? - спросил Турецкий.
   - С чего это?
   - Они ведь не отстанут. Шакалы.
   - Там, на моей родине, не тронут. Да и братишка уже шорох навел. Он пока конкретно ничего не знает, а коли узнает... Гляди! Ничего кулачок? потряс кулачищем Супрун.
   - Жуть!
   - А у Ивана кувалда!
   - Так ведь пуля - дура...
   - Не посмеют. А коли посмеют, уложат их казачки. Как траву покосят.
   - А есть из чего косить-то?
   - Найдется. Поначалу я тоже сомневался. А после разговора с Костей понял - нет, не посмеют. И впрямь охранять будут. Сам говоришь, шакалы, а это звери трусливые.
   - Не скажи. Оборзели. В том смысле, что шакалы уж слишком настырны. Четыре убийства. Наглые, откровенные и профессиональные.
   - Это ты знаешь только о четырех. О тех, что в газетах печатают, а на самом деле их больше. Свидетелей тоже убирают. Да и исполнителей тоже. Соколова, что Погаляева на куски разорвал, в речке нашли. И все шито-крыто. Такие дела-делишки, Александр Борисович...
   - Потому и еду. Будем разбираться.
   - Ты где раньше-то был? Я, конечно, не профессионал, но и дураку ясно, разбираться-то надо было сразу после убийств, по горячим следам!
   - Ваши краевые управления УВД и ФСБ на хорошем счету. Тем более что их начальники получили строжайшие приказы от своих шефов.
   - Президент тоже приказывает немедленно выплатить тем же шахтерам зарплату!
   - И выплачивают. Разве нет?
   - Кость бросают. Как собакам! А кость откуда берут? Думаешь, из своего кармана? Отбирают у пенсионеров, учителей, инженеров, ученых! Нет, парень, неладное творится в государстве Российском.
   - А ты народу подобное говорил?
   - Конечно!
   - И что слышал в ответ?
   - Ничего не слышал. Молчат. Кузбасс далеко, Воркута далеко, там холодно, а у нас теплынь, земля такая - палку воткни, через год дерево вырастет! А может, не верят. Старик один, помню, хорошо сказал. Не дошел, говорит, еще народ до кондиции... голодный человек - зверь. Терпят, значит, не озверели. Я, говорит, поверю тогда, когда услышу, что начальников-миллионеров те же шахтеры на куски разорвали!
   - Они, может, и разорвали бы, да человек с ружьем мешает...
   - О чем ты говоришь?! Какой человек с ружьем... Всех сомнут.
   - Ты что-то хотел сказать или мне показалось? - спросил Турецкий и, уловив вопросительный взгляд собеседника, добавил: - Насчет полученных приказов?
   - Слыхал я о приказах министра ФСБ и министра УВД, - неохотно ответил Супрун. - Пропускали по рюмке-другой и с начальником УВД, и с начальником ФСБ, и с самим Колесниченко. Ну и прокурор не отставал... Смотрю, хочешь ты из меня что-то выдавить, а я и не знаю что. Задавай лучше конкретные вопросы - отвечу. Я, между прочим, документы по убийству Васильева проглядывал.
   - Документы по всем четырем убийствам я изучу в Ставрополе. Меня больше интересуют личные качества потерпевших. Ты был с ними знаком, Степаныч?
   - Всех четверых знал. С Погаляевым общался лишь по делам служебным. Губернатор... Ближе всех знал Васильева Григория Ефремовича. Он был, пожалуй, самым сильным конкурентом Колесниченко. Доктор технических наук. Вел кафедру в институте. Да и по количеству народа на похоронах можно было судить. Много людей пришло на кладбище...
   - Сколько ему лет было?
   - Пятьдесят четвертый повалил.
   - Дети остались, значит...
   - Трое. Два сына и дочь. Сыновья взрослые, Григорий и Артем. Работают, кстати, в Федеральной службе безопасности.
   - Офицеры?
   - Григорий подполковника недавно получил, Артем - капитан.
   - А дочь?
   - Школьница. Восьмой класс. Дашенькой зовут. С моей старшей дружит, Ольгой.
   - А что сыновья? Как и народ, молчат?
   - Беседовал я с ними. Благо, искать не надо, в одном доме живем. На вид они спокойны, но я чую в них нечто такое, что словами не выразишь. Понял я, Саша, сыновья не простят.
   - В раскрытии убийства отца они участвовали? - помолчав, спросил Турецкий.
   - Олег Владимирович не разрешил.
   - Макеев? Начальник ФСБ?
   - Он самый. Одного включил в группу по убийству Скачко, второго по убийству Приходько.
   - Формально он прав. Уголовно-процессуальный закон не разрешает. Не положено. А по-человечески... Тут уж Бог ему судья, - сказал Александр. Что за люди были Скачко и Приходько?
   - О Приходько я говорил Меркулову...
   - Охранник застрелил. На даче, в собственном бассейне. Рассказывал.
   - Какой еще охранник? - вопросительно уставился на Турецкого Супрун. Впервые слышу.
   Поняв, что сболтнул лишнее, Александр постарался вывернуться.
   - А разве такого слушка не было в городе?
   Супрун внимательно поглядел на следователя, закурил, выпустив облачко дыма.
   Сведения о причастности к убийству охранника передал Турецкому Крот, но откуда он их добыл, не сообщил.
   - Впрочем, это одна из рабочих версий, - пояснил Александр. - В самом деле, кто же мог пристрелить хозяина в собственном доме? Вывод напрашивается сам собой. Человек приближенный, которому хозяин доверял...
   - Не Петром ли звали охранника? - перебил его Федор Степанович.
   - Петром, - помедлив, ответил Турецкий.
   - Фамилия Ворончук?
   - Тоже верно.
   - Этот Петро Ворончук погиб. В Чечне.
   - Этого я не знал, - сказал Турецкий. - А как он погиб?
   - А вот по этому поводу слушок шел.
   - Не доехал до Чечни?
   - Доехал. И даже повоевать успел. Но погиб-то не в бою! Бесславно погиб. В пьяной драке. Это все, что я знаю. Об остальном Гришу спросишь, старшего сына Григория Ефремовича. Царство ему небесное...
   - Обязательно спрошу, - пообещал Турецкий. - Скачко был, кажется, бизнесменом?
   - Да. Но не из гнилой братии! Если чего-то и добился, то своей головой. А голова у него была умная. Железноводск, где он дела вел, в руках держал. Там, в его родном городе, на окраине и нашли его. Живот прострелен, и в голове пуля, как у вас говорят, контрольная.
   - Крупный был бизнесмен?
   - По нашим меркам, крупный.
   - Значит, ездил не без охраны?
   - Я тоже с охранниками езжу, а вот, поди ж ты, влип!
   - Ты, Степаныч, маху дал.
   - В чем?
   - У нас в Москве до самой квартиры провожают.
   - Дом-то мой - не проходной двор, а, так сказать, для начальства. В холле дежурный сидит.
   - И вероятно, муниципал?
   - Одет по форме. И пистолет при нем. Вот я и думал, каким таким образом минуют эти шакалы парня с пистолетом? Ну и придумали мы светом сигналить. Я, Саша, года полтора с охраной езжу, а никак не привыкну. Иной раз и просигналить забуду, так ребятки мои через считанные минуты тут как тут у дверей!
   - Пройти мимо муниципала большого ума не надо. Тем более что брал-то тебя милиционер, старший лейтенант. А для парня с пистолетом он начальник.
   - Не один брал-то. Еще два лба было и девушка. Симпатичная, между прочим. Машей зовут, как и мою жену. Старлей ладно, а остальные-то как прошли?
   - Подумаешь, - отмахнулся Турецкий. - Не один ты живешь в начальственном доме. В гости пришли, скажем, к дочке того же начальника УВД или ФСБ!
   - Гостей у нас принято приглашать через дежурного. С документами.
   - Значит, прошли по документам, конечно, по приглашению. Вероятно, проверяли?
   - У младшего сына Артема спросишь.
   - Я поинтересовался делами об убийствах у зонального прокурора, курирующего ваш край. Следственное управление краевой прокуратуры пришло к выводу, что убийство совершено в результате разборки. Оказывается, Скачко был поставлен на счетчик...
   - Какой, к лешему, счетчик?! Скачко никому ничего не был должен! Это я точно знаю, - перебил Супрун. - Конечно, проще всего свалить все на покойника. Мертвые сраму не имут... Покуда Скачко не был кандидатом, все было тихо и спокойно. Ни разборок, ни счетчиков!
   - Ты-то сам, Степаныч, что об этом думаешь? - помедлив, спросил Турецкий.
   - То же спрашивал Костя. И я ему ответил: мол, сам смекай, кому это выгодно. Если убивают кандидатов в губернаторы, то выгодно это одному человеку - действующему губернатору. Так я ему и заявил.
   - И что на это ответил Константин Дмитриевич?
   - Погоди, - подумав, ответил Супрун. - Это Костя мне сказал, что прямая выгода от убийства приходится на губернатора, хотя, разумеется, не он лично убивает. А я в ответ, что это, мол, его люди.
   - Это уже обвинение, Федор Степанович. И весьма серьезное. Я бы на вашем месте с выводами не спешил, пока железных улик не собрали, - сказал Турецкий.
   - Может быть, сам Колесниченко и не посылает киллеров на мокрые дела, но то, что он в лапах, и очень цепких, это точно.
   - Уже теплее, - оживился Александр. - Я, признаться, успел лишь ознакомиться с биографией Колесниченко, и то в общих чертах, но о его друзьях-товарищах совершенно ничего не знаю. Может, просветишь?
   - По-моему, у людей типа Колесниченко друзей быть не может.
   - И какого же типа Колесниченко?
   - Ты посмотри, Саша, какую карьеру он сделал! И всего-то за пять лет! Из директоров стройучастка прыгнул в мэры Пятигорска... Ты бывал в Пятигорске?
   - Приходилось.
   - Золотое дно для умелых людей! А умельцем Николай Михайлович оказался толковым. Годик поцарствовал, а наворочал столько, сколько другому и за десять лет не осилить. Пойди теперь сунься в санаторий! Хрен с два! Нет их, санаториев-то! Кабаки, казино, конторы, банки. И все это добро принадлежит не трудовому народу, не-ет, частнику. Из мэров он прямиком в Москву, в Государственную Думу! А там, видать, обзавелся связями - и снова в родные края. Считай, отгубернаторствовал. Приедешь - увидишь.
   - Представляю. Кабаки, казино, конторы, банки... Чему ты удивляешься, Степаныч? Не только в Ставрополе такая картина. Во всех крупных городах.
   - И что в этом хорошего? Предложили бы тебе сейчас, Федор Степаныч, очутиться в том, советском времени. Согласился бы? - помолчав, спросил Турецкий.
   - Нет.
   - Почему?
   - Так сразу и не ответишь...
   - И я бы не согласился.
   - В те последние годы в больших кабинетах стало дурно пахнуть, произнес Супрун.
   - Чем?
   - Могилой. Чего смеешься? Правду говорю. Заходишь, предположим, к первому. Сидит. Как правило, в конце дли-инного стола. И кажется ма-аленьким, хрупеньким, хотя на самом деле человек как человек. А это потому, что стол километровый, опоясанный одинаковыми стульями. И не поднимется даже, гад! Махнет ручкой, подойди, мол. И запах в кабинете, повторяю, трупный. И сидит этот человечек и год, и два, и десяток лет, а то и не один. Поневоле протухнешь. Озолоти, не вернусь в прежние времена! Он сидит, а по полям свиньи гуляют! Да не по пустым полям. Выпускали мы, Саша, свиней на помидорные поля. Транспорта нет, о холодильниках уж молчу, их и в помине не было, а жара несусветная, текут томаты. Вот и выпускали. Все какая-то польза. А сливы взять, абрикосы! Бульдозерами в рвы сталкивали! А ему, тому, кто за столом сидит, Героя на грудь! Урожай-то и впрямь небывалый!
   - А теперь как?
   - Теперь, Саша, машины за помидорами в очередь стоят. И непростые. Почти все с холодильниками.
   - Значит, правильным путем идем, товарищи!
   - На цены погляди. Я глянул на московские прилавки и ахнул. Семь-восемь тысяч! А у нас-то они с полей берут по тысяче двести!
   - Люди кавказской национальности, - то ли спросил, то ли уточнил Турецкий.
   - Они. Лихой народец...
   - А из твоего хозяйства они тоже вывозят?
   - Вывозили. Тряхнули мы мошной, в долги залезли, но приобрели собственные машины с холодильными установками. Теперь сами возим. В том числе и сюда, в Москву.
   - Знаю. Фирма "Машук", - сказал Турецкий.
   - Эта квартирка тоже числится за фирмой.
   - И как на это смотрит КАКТ? Особенно генеральный директор господин Юсин, он же Миша Муссолини?
   - Косо смотрит.
   - А Колесниченко?
   - Колесниченко меня поддерживает. Если бы не он, думаю, гореть бы мне синим пламенем!
   - Мы отвлеклись от темы, Степаныч. Итак, нет друзей у Николая Михайловича. Но ведь с кем-то он проводит свободное время?
   - Бывало и со мной, пока я не стал кандидатом.
   - Меня интересуют его отношения с прокурором края Власенко, начальником краевого управления ФСБ Маркушей и начальником краевого УВД Макеевым? - прямо спросил Турецкий.
   - Очень хотелось бы тебя обрадовать, выложить, так сказать, на стол вещественные доказательства, но их у меня, к сожалению, нет.
   - А я тебя и не просил об этом, - усмехнулся Александр.
   - Что касается отношений, то они приятельские. Так, по крайней мере, мне показалось.
   - Твое замечание о доказательствах меня заинтересовало...
   - Губернатор, прокурор, оба начальника - власть края. И если эта власть не может раскрыть ни одного убийства, согласись, это наводит на мрачные мысли...
   - Посмотрим с другой стороны, - сказал Турецкий, вытаскивая из нагрудного кармана фотографию.
   - Не знаю, кто это, - приглядевшись к фотографии, ответил Супрун.
   - И не разу не видел? Приглядись, Степаныч.
   - Нет. Не видел. На зрительную память я не жалуюсь. Мельком увижу человека и, если понадобится, могу припомнить, где и при каких обстоятельствах я его встретил.
   - А вот Колесниченко и все три начальника встречались с этим человеком. И не где-нибудь, а в Ставрополе. И не раз. Потапов Юрий Андреевич. - Постучал по фотографии Турецкий.
   - Минутку! Значит, это и есть господин Потапов...
   - Он самый.
   - Слышал о его приездах. Но познакомиться не сподобился.
   - Не сподобили тебя, Степаныч! Не нужен ты был ни губернатору, ни начальникам, ни самому Потапову, потому для них ты чужак. И даже опасный.
   - Он же из президентской команды...
   Турецкий хотел было сообщить Супруну, что ранее пребывал господин Потапов в местах не столь отдаленных, но глянул на собеседника и решил не огорчать его. Верит, видно, человек представителям президентской команды, ну и пусть себе верит, до поры до времени. Александр снова положил фотографию в карман.
   - Александр Борисович, а для чего ты фотографию такого человека с собой таскаешь? Неужели... - начал было Федор Степанович, но Турецкий перебил его:
   - Тебе известно, что мой бывший шеф, два года исполнявший обязанности Генерального прокурора России, сидит в Лефортовской тюрьме?
   - Газеты читаем, телевизор смотрим, - улыбнулся Супрун.
   - А ведь тоже был видным представителем президентской команды, как, впрочем, и бывший охранник Президента, и экс-руководитель ФСБ, и уволенный вице-премьер, и многие другие рангом пониже. - Турецкий посмотрел на Супруна и улыбнулся. - Не переживай, Степаныч. Прорвемся. - Он посмотрел на часы. - Меркулов просил тебя подъехать. Могу подкинуть.
   - Ты на машине?
   - Да.
   - А как же? - Супрун выразительно щелкнул по горлу. - Нарушаешь.
   - Понимаю. Нехорошо. Но что теперь делать?
   - Едем.
   - Прибраться бы надо, - кивнул на стол Александр.
   - Приберут. Соседка, вдова писателя, порядок наводит. Сам понимаешь, пенсия с гулькин нос. Мы ее не обижаем.
   - Квартиру открывает своим ключом? - поинтересовался Турецкий.
   - Да, ключ у Галины Николаевны есть.
   - А я предполагал, что хата глухая, а у вас проходной двор, недовольно пробурчал Александр.
   - Женщина она приветливая, добрая. Если всех подозревать, так лучше и не жить!
   - Доброта да простота нас и губят, - все еще недовольно продолжал Турецкий. - Лучше бы вдова эта мегерой была! Бабой-ягой! Не интересовался, частенько ли собирает гостей в этой квартирке твой Юрий Игоревич?
   - Человек он замкнутый. Убежденный холостяк. С женщинами не водится.
   - Это плохо, - назидательно ответил Александр. - Женщин надо любить. Для этого их и Господь создал...
   Открывая дверцу своей машины, Александр привычно и незаметно оглядел автомобили, стоявшие неподалеку. Наметанный глаз его скользнул по затемненным окнам "мерседеса" вишневого цвета. Сквозь переднее стекло неясно виднелась фигура водителя и головы двоих мужчин, сидевших сзади. Турецкий тронул машину и, проехав немного, заметил через боковое стекло мягко плывущий за ним "мерседес". Это могло быть случайностью, но профессиональное чутье подсказывало Александру, что это вовсе не случайность. И он решил проверить. Миновав Большую Полянку, он выехал на Садовое кольцо, проехал по мосту, свернул направо и помчал по набережной Москвы-реки в сторону Лужников. "Мерседес" не отставал.
   - Саш, а ты ведь не туда едешь, - сказал Супрун. - Я хоть и плоховато столицу знаю, но вижу, не туда едем.
   - Обернись. Видишь "мерс"?
   - Ну?
   - На хвост сел. От самого писательского дома.
   - Ну и что делать будем? - спросил Федор Степанович.
   Вместо ответа Турецкий свернул в первый ближайший переулок, но и "мерс" мимо не проскочил.
   - У тебя пистолет с собой, Саша? - почему-то перейдя на шепот, спросил Федор Степанович.
   - И что ты сделаешь с этой пукалкой? - хлопнул себя по боку Турецкий. - У них, может, "стингер" есть? Или это друзья твои?
   - Да ты что?!
   - Ты смотри, давят и давят, гады! Как считаешь, чего им надо?
   - Видно, решили довести дело до конца. В Ставрополе не угробили, так здесь хотят.
   - Не то, Степаныч, не то, - возразил Турецкий. - Если бы они всерьез захотели тебя убрать, давно убрали бы.
   - Да откуда им знать, что я в Москву рванул?
   - А как же, на всякий случай проверили. Сам видишь, висят... Квартирка, где ты мог остановиться в Москве, надо полагать, ими давно вычислена. Так что, Степаныч, ночевать ты сегодня будешь в другом месте. А денька через четыре поедем мы с тобой в твой родной южный край!