Незнанский Фридрих Евсеевич. Бархатный губернатор

   - В том числе и на ФСБ?
   - На МВД.
   - Насколько я знаю, там платят мизер.
   - Я вообще ничего не взяла.
   - По идейным соображениям?
   - Я не идейная. Мне плевать на коммунистов, демократов, капиталистов и на всех их вождей, вместе взятых!
   - Зачем же тогда работала?
   - Тебе известно дело Казимира?
   - Растление и убийство малолетних... Неужели, Соня?
   - Да, я шла под кличкой Француженка. Хоть ты и "важняк", Турецкий, но и от тебя тайны имеются.
   - Жаль, что сотрудники МВД потеряли такого агента...
   - Они не потеряли.
   - Тогда я ничего не понимаю...
   - Все мужики глупы, но каждый глуп по-своему.
   - Тебе грозит опасность? - помолчав, спросил Турецкий.
   - А тебе не грозит?
   - Но я умирать не собираюсь.
   - Тебя никто и не спросит. Убить могут любого. А ты уже кое-кому сильно надоел.
   - Умные люди говорят мне, что не посмеют.
   - Кто не посмеет?
   - Да те же люди, которые хорошо тебе платят!
   - Сейчас, вероятно, и не посмеют, но придет их время, и поставят тебя к стенке как миленького! Могут и пожалеть как талантливого профессионала, но с одним условием - работать на них.
   - Ты считаешь, придет?
   - Оглянись вокруг себя, - насмешливо ответила Соня. - Посмотришь, что будет через годик-другой после создания Российской партии демократии и порядка!
   - Ты тоже профессионал, Софья Андреевна.
   - А за что меня к стенке, если я на них работаю? Я, милый мой "важняк", если захочу, стану первой леди!
   - Выйдя замуж за Станислава Станиславовича, - уточнил Турецкий.
   - Несчастный человек Станислав Станиславович. Мне его жаль. Он ведь искренне верит в справедливое дело будущей партии.
   - Мне он тоже показался славным человеком...
   - Из него выжмут все, что надо на данный момент, и выбросят. И он или сопьется, или покончит самоубийством. - Женщина помолчала и добавила: - Как и я.
   - Ты хочешь покончить с собой? - удивился Турецкий.
   - Какой-то мудрец сказал, что человек, увидевший восход солнца, день, вечер и закат, видел все и на этом свете ему делать нечего...
   - А сам мудрец небось прожил сотню лет!
   - Какое это имеет значение? - поморщилась Соня.
   - Тебе надоело жить?
   - А что нового, кроме того, что я увидела в этом мире, я могу узнать?
   - Я бы посоветовал тебе другое, - сказал Турецкий.
   - Что?
   - Уйти в монастырь.
   - Я думала об этом. И очень серьезно. Ты знаешь, я отдала в один из женских монастырей приличную сумму.
   - А если точнее?
   - Что ты имеешь в виду, сумму или монастырь?
   - И то, и другое.
   - Монастырь на Ярославщине, разрушенный. Восстанавливают его монашки. А сумма... Тебе столько не заработать и за всю жизнь.
   - Почему же? - возразил Турецкий. - Если постараться... Какая сумма, если не секрет?
   - Сто тысяч баксов.
   - Возьму сейчас трубку, скажу всего лишь одно слово, и немедленно принесут миллион, два, десять, и не нашими, деревянными.
   - Можешь, - ответила Соня. - И получишь. И даже откроют тебе счет в Швейцарском банке, купят виллу или целый остров, лишь бы с глаз подальше! Но, к сожалению, никогда ты не позвонишь, а значит, будешь всю жизнь жить на свои три лимона деревянными!
   - На три с полтиной, - поправил Турецкий.
   - Моя рядовая ставка в казино, - усмехнулась женщина.
   - Ты права. Я никогда не позвоню.
   - И зря! Совесть, честь, закон... Все эти понятия изжили себя. Может быть, это Божье наказание для нашего народа за убийство царя и его семьи, за разрушение храмов, за то, что сажали на кол слуг Божьих... Не знаю. Но уверена в одном, придет Сатана и будет править.
   - Тебе действительно надо идти в монашки!
   - Я бы пошла, но поздно.
   - Опять ты за свое! - рассердился Турецкий, обнимая женщину.
   Он глянул в огромные глаза Сони и увидел в них такую неизбывную печаль, что внутренне содрогнулся.
   - Сонечка... Соня, - зашептал он. - Милая моя женщина...
   - Ты не влюбляйся в меня, Сашенька. Я цыганка. Мы любим насмерть. Я погублю тебя, родненький... Все бросишь! Жену, дочку... Я разлучница!
   ...Когда Турецкий проснулся, Сони рядом уже не было. На столе лежал лист бумаги, прижатый крупными серебряными серьгами, которые были в ушах женщины. Серьги были продолговатые, выпуклые, и одна из них была вскрыта. Турецкий понял, какой секрет хранили серьги. Лист бумаги тоже был непростым, то было завещание Софьи Андреевны Полонской в случае ее внезапной смерти, оформленное по всем законам. Все свое движимое и недвижимое имущество, а также крупную сумму в долларах она завещала женскому монастырю на Ярославщине и просила похоронить ее возле Богоявленского храма в том же монастыре.
   Турецкий достал пинцетом миниатюрное подслушивающее устройство, еще раз прочел завещание и внезапно понял, что говорила Соня всерьез. Вернее, и тогда, ночью, он в это верил, но именно теперь понял.
   Не в характере Турецкого было предаваться мрачным мыслям, и он уже начал соображать, каким образом пресечь опасность, преследующую Соню, о которой она, видимо, умолчала.
   А в Татарке вновь произошла разборка, после которой милиция обнаружила трупы Мака и его четверых дружков-отморозков, вповалку лежавшие в белом "БМВ" и голубой "ауди". По многочисленным свидетельствам, огонь вели из автоматического оружия из джипа, принадлежавшего Байбаку. Он вновь стал полновластным хозяином Татарки.
   При встрече Грязнов спросил Голованова, не имеют ли "волки" какого-либо отношения к разборке, на что майор ответил, мол, он доволен тем, что его тесть может спать спокойно. Настю с сыном Голованов отправил самолетом в Москву, где их встретил капитан Щербак, заместитель директора агентства "Глория", отвез на квартиру майора и тут же позвонил в Ставрополь, доложил об исполнении порученного и передал трубку Насте. "У тебя не квартира, а хлев!" - первым делом заявила Настя. "Зато большой! рассмеялся Голованов. - Устраивайся! Да за Максимкой следи! Москва - это тебе не Татарка!"
   Часть третья
   СЪЕЗД
   Стажер следственной части Генпрокуратуры Глеб Латышев провел допрос подполковника грамотно. Сизов дал собственноручные показания о ночном звонке, признав, что именно он звонил старшему лейтенанту Коготкову и сообщил о несуществующем происшествии. После прослушивания пленки, на которой был зафиксирован разговор Сизова с генералами Маркушей и Макеевым о деталях убийства подполковника Приходько, подполковник забеспокоился всерьез, ведь из беседы было ясно, что именно ему было поручено вести переговоры с киллером по кличке Барс. Сизов заметно занервничал, и этим воспользовался Глеб. Словом, подполковник письменно подтвердил, что разговор, записанный на пленку, действительно состоялся, а он, Сизов, встретился и переговорил с киллером, который и убил Приходько.
   Турецкий получил от своих помощников свежие материалы за час перед вылетом в Кисловодск, но успел внимательно просмотреть их. Он приказал майору Голованову со своими подчиненными прибыть в Кисловодск, не забыв прихватить с собой и стажера Латышева, а сам выехал на военный аэродром, где его ожидал губернатор Колесниченко.
   Вертолет был оборудован по высшему классу. Ковры, удобные сиденья и столики, салон был разделен на две части, отгороженные друг от друга лосиными шкурами. Впереди устроились Колесниченко и Турецкий. На их столике было вино и фрукты. Другая часть, позади них, предназначалась для охраны, где и разместились сотрудники "Пантеры" во главе с Игорем Падериным и люди губернатора, призванные охранять его особу.
   - Рад вашему обществу, - начал разговор Колесниченко.
   С последней их встречи на даче Маркуши прошло порядочно времени, и Турецкий заметил, что губернатор посвежел, мешки под глазами исчезли, и вообще он имел уверенный, независимый вид. Да и тон, с которого начал беседу Колесниченко, очень не понравился "важняку", поэтому ответ его прозвучал несколько грубовато.
   - Чему особо радоваться-то, Николай Михайлович?
   - Снова дела, - скривился Колесниченко. - Теперь понятно, для чего вы решили лететь со мной...
   - Могу и помолчать. Вино есть, закуски навалом, а вы знаете, что я любитель выпить!
   - И никогда не пьянеете, - одобрил губернатор.
   - Вам налить?
   - Конечно, не один же вы любитель, - рассмеялся Колесниченко.
   После незначительных фраз разговор таки перешел в русло, которое интересовало обоих.
   - Много вы раскопали, Александр Борисович, - сказал Колесниченко.
   - Что конкретно вы имеете в виду?
   - Хотя бы КАКТ.
   - По КАКТу работали сотрудники "Пантеры".
   - Но под вашим руководством!
   - Под руководством полковника Попова. А я работал над теми делами, которые были мне поручены.
   - И каков успех?
   - Расследование еще не закончено...
   - А вы уверены, что оно может быть закончено?
   - Вам, Николай Михайлович, пошла на пользу суточная командировка в Москву, - намекнул Турецкий. - Вы изменились даже внешне.
   - И надеюсь, не в худшую сторону?
   - В лучшую.
   - Вас неплохо информируют о делах в Москве, - помолчав, заметил губернатор.
   - Неплохо, - согласился Турецкий.
   - Оно и понятно. Куда бы ни поехал, везде хвост!
   - Вероятно, не без причины, - усмехнулся Турецкий.
   - Послушайте, неужели вы всерьез думаете, что я причастен к убийствам? - прямо задал вопрос Колесниченко.
   - Я же сказал, расследование не закончено.
   - Это какой-то бред сивой кобылы! - выпивая бокал, проговорил Колесниченко.
   - Все может быть, - пожал плечами Александр. - Однако убивают почему-то кандидатов, но не губернатора.
   - А за что меня убивать?
   - Вы полагаете, это кандидатов было за что?
   - Я ничего не полагаю! Я вижу, что секретарь Совета Безопасности стращает, ваш полковник Попов не вылезает из моего кабинета, выспрашивает, выпытывает, вынюхивает...
   - Полковник Попов приходил в ваш кабинет всего два раза, - уточнил Турецкий. - Как вы спите, Николай Михайлович?
   - А в чем дело?
   - Не снятся ли вам дурные сны?
   Некоторое время губернатор бессмысленно смотрел на собеседника, потом спросил:
   - Уж не пророк ли вы, Александр Борисович?
   - Я к тому, что люди с чистой совестью спят спокойно.
   - На что вы намекаете?
   - Я не намекаю. Я просто сказал то, что сказал.
   - Сон у меня нормальный.
   - Вот и хорошо, - улыбнулся Турецкий. - Может, прекратим пустой разговор?
   - Он не так пуст, если арестован Асатрян и уже дает показания.
   - Вам-то какое дело до Асатряна?
   - Вы отлично знаете, что некоторые документы шли за моей подписью!
   - Я не знаю, что вы там наподписывали Асатряну. Но документы, проходившие через коммерческий банк "Грот" за вашей подписью, свидетельствуют о серьезных злоупотреблениях и присвоениях огромных сумм. А это уже подпадает под действие нового Уголовного кодекса.
   Взревели двигатели вертолета.
   - Наденьте наушники! - крикнул Колесниченко. - Слышно?!
   - Слышу отлично!
   - Так что вы там сказали про новый Уголовный кодекс?
   - От семи до двенадцати!
   - И на том спасибо! - рассмеялся губернатор.
   - Пожалуйста!
   - Вы брали когда-нибудь взятки, Александр Борисович?
   - А вы хотите предложить?
   - Я бы предложил, но боюсь - пошлете вы меня далеко-далеко...
   - Вы недалеки от истины. Сами-то берете?
   - Неужели вам неизвестно о моих счетах в западных банках?
   - Известно, - ответил Турецкий.
   - Откровенно говоря, я ожидал вашего прихода, но так и не дождался, сказал Колесниченко.
   - Вам осталось ждать недолго.
   - Понял, - усмехнулся губернатор.
   - Сами подумайте, какой резон было приходить без дела?
   - А теперь, значит, резон появился?
   - Работаем, господин губернатор, работаем!
   - И когда начнете действовать, если не секрет?
   - Уже начал.
   - И кто стал первой жертвой?
   - Старший прокурор следственного управления Генпрокуратуры Чирков. Вы хорошо с ним знакомы. Он курировал ваш край. Отправлен в Москву.
   - В наручниках? - как бы пошутил Колесниченко.
   - Так точно, как выражается мой юный стажер!
   - И за что?
   - А это уже следственная тайна.
   Губернатор умолк и стал смотреть в иллюминатор. Медленно проплывали внизу поля, небольшие перелески, пруды, а вдалеке виднелась высокая гора.
   - Машук, - пояснил Колесниченко.
   Турецкий не ответил, лишь кивнул в знак того, что понял.
   - Нелегко вам живется, Александр Борисович, - после продолжительного молчания вновь заговорил Колесниченко.
   - В каком смысле?
   - В смысле вашей работы.
   - Привык. И другой не представляю.
   - И кто ваш кумир? Шерлок Холмс, Мегрэ, Пуаро?
   - Остап Бендер.
   - В самом деле?
   - По-моему, он был великий сыскарь. Его история с Корейко просто хрестоматийна. Изучай и действуй.
   - Значит, прежде чем заняться непосредственно расследованием дел, вы тоже изучаете биографии лиц, вас интересующих?
   - А как же! Я обязан знать все о подследственных.
   - И я вхожу в их число?
   - Разумеется. Вы же мне интересны.
   - И что особенного вы нашли в моей биографии? - полюбопытствовал губернатор.
   - Я бы мог рассказать, но, во-первых, это займет много времени, и, во-вторых, вы лучше меня знаете свою жизнь.
   - Очень интересно, - повторил Колесниченко. - Начинаем снижаться.
   - За разговорами и время пролетело незаметно.
   - Вы где остановитесь?
   - Хотите что-то предложить?
   - Если пожелаете.
   - Домик бы. С садом, курами, индюками, большим котом и маленькой собачкой. Надоела гостиница.
   - Устроим. Дом тестя подойдет?
   - Если имеется все, что я перечислил...
   - Имеется. Кроме маленькой собачки, зато есть большая.
   - На цепи.
   - Как и положено у хороших хозяев.
   - Годится. Но я не один, - кивнул в сторону охранников Турецкий.
   - Всем места хватит.
   Губернатора встретило все городское начальство во главе с мэром. Загомонили, заулыбались и повели к машинам, стоявшим на летном поле.
   - Александр Борисович! - крикнул Колесниченко. - Не передумали?!
   - Как считаешь, Игорь? - обратился Александр к Падерину.
   - Я не против. Гостиница мне тоже обрыдла.
   - Едем!
   - Тогда за мной! - скомандовал Колесниченко.
   К Турецкому подошел молодой человек.
   - Здравствуйте, Александр Борисович, - сказал он, знакомо кивнул Падерину. - Машины возле вокзала. Номера заказаны. Жду дальнейших указаний.
   - Поедем за кортежем губернатора, - сказал Турецкий.
   ...Тесть понравился Александру с первых же произнесенных им слов. Он стоял у калитки довольно большого кирпичного дома, курил трубку, но не какую-то там амстердамскую, а самодельный казацкий чубук, и неодобрительно смотрел на кортеж машин. Был он высок ростом, усат и голубоглаз.
   - Совсем ты, Микола, ума решился, - проговорил он, указав на машины. На что такая карусель?
   - Постояльцев тебе привез. Примешь?
   Старик внимательно посмотрел на Турецкого, на охранников, скромно стоявших поодаль, и улыбнулся, обнажив на удивление белые и крепкие зубы.
   - Пущай заходят.
   И, махнув на прощание рукой зятю, открыл калитку.
   - А эти пущай едут дальше. Да и ты тоже, Микола, езжай. Нечего народ пугать.
   - С батей моим не соскучишься, - обратился Колесниченко к Александру. - Такое обо мне услышите... Куда там Бендеру!
   - Давайте знакомиться, - закрыв калитку, сказал хозяин. - Назар Данилыч.
   Гости поочередно представились, и каждому, пожимая руку, хозяин повторял свое имя-отчество.
   - А теперь называйте меня по-уличному, Данилычем, - улыбнулся хозяин. - Кто из вас главный резака?
   - А в чем дело-то? - спросил Падерин.
   - Баранчика надо зарезать...
   - Не-ет, Данилыч, уволь! - не дослушал подполковник. - У нас другой профиль.
   Остальные тоже отказались.
   - И-эх, вояки! - снисходительно обронил старик. - Делать нечего, придется самому... И петуха вам не доверю. Таисья-а! Жена моя, Таисья Серафимовна, - пояснил он гостям. - Таисья-а!
   - Иду-у! Иду-у!
   Из виноградника вышла женщина, немолодая, но румяная и без единой морщинки на лице.
   - Гости у нас, Таисья.
   - Гостям мы завсегда рады. Милости просим.
   - Руби петуха, а заодно и индюшку!
   - Рядом-то с тобой стоят не мужики, что ль?
   - Интелегенты!
   Глядя на стариков, слушая их беззлобную перебранку, Турецкому вдруг стало легко-легко, и он даже почувствовал благодарность к губернатору Колесниченко.
   - Ну, ребята, по стакану вина! С прибытием! Волоки, Таисья!
   Открытие съезда было назначено на десять утра в бывшей резиденции генсеков. Зал, где должны были заседать делегаты съезда, был небольшой. Однако он вместил всех приглашенных и даже представителей средств массовой информации. Их было неизмеримо меньше, чем, скажем, на съездах, проводившихся в Москве, но основные органы печати, радио и телевидение были все же представлены. Делегаты и гости съезда - люди солидные. Достаточно сказать, что правительственную делегацию возглавлял первый вице-премьер, президентскую - глава администрации Президента, прибыли все без исключения крупные банкиры, несколько военных в генеральских чинах, директора заводов и промышленных ассоциаций.
   Открытие началось с исполнения Российского гимна, было зачитано приветствие Президента, встреченное бурными аплодисментами. Первым слово взял Юрий Андреевич Потапов.
   Турецкий смотрел на президиум съезда - людей, которые во многом решают судьбу страны, и совершенно не мог объяснить себе, почему эти люди сидят в президиуме, а не пребывают на тюремных нарах. Взять Потапова. Делец, умный и хладнокровный, вор, взяточник, убийца, а что-то еще вещает, учит жить. Губернатор Ставрополья Колесниченко, генеральный директор КАКТа Миша Муссолини, вице-премьер, человек с бледным, холодным лицом и непроницаемым взглядом, на которого Генпрокуратурой давно возбуждено дело за миллионы долларов ущерба. Дело, правда, приостановлено, но ведь придет и час расплаты, министры, финансисты, за которыми Турецкий тоже знал неблаговидные делишки... Да что же это такое?
   Речь господина Потапова была краткой, но внушительной, а по масштабам поставленных перед партией задач просто грандиозной. В противовес другим партиям РПДП не претендовала на власть, хотя всем известно: кто платит, тот и заказывает музыку. А платить партия собиралась много. Уже в этом году предназначались выплаты всех задолженностей по заработной плате, пятикратное увеличение пенсий, полное ассигнование средств на реформу армии, ресширение фермерских хозяйств, для чего будут закуплены сельскохозяйственные машины малых габаритов, и так далее, и так далее.
   Большого ума не надо, чтобы догадаться: если партия не претендует на власть, значит, нынешние властные структуры ее устраивают. Стало быть, со временем произойдет объединение государственных предприятий с корпорациями и коммерческими фирмами и последние в конце концов подомнут под себя первые, а руководители типа Миши Муссолини будут полновластными хозяевами экономики страны.
   Из выступлений первого вице-премьера, министров и финансистов Турецкий понял, что на самом верху, видимо, вопрос о создании партии был одобрен, и он пришел к малоутешительному выводу: правительство, не имея выхода из тупика, в которое оно само себя и загнало, пошло на поклон к коммерческому и частному капиталу, который был создан и создается криминальным путем.
   Делегаты перешли к выборам кандидатур на пост председателя партии, а так как Турецкому было известно, кто получит этот пост, он поднялся и вышел из зала.
   Как обычно бывает на подобного рода собраниях, в холлах посиживали какие-то люди, неизвестно кого представляющие, одетые по последней моде, среди них были и молодые женщины и мужчины, и пожилые. Но всех их объединяло одно - печать какой-то таинственности и самоуверенности. Когда-то знающие сотрудники объяснили Турецкому, что это родственники больших людей, имеющих особый статус на том или ином собрании, и они на вполне официальном уровне проникают всюду, даже в Кремль.
   - Где здесь можно выпить? - спросил Турецкий у одной из таких дамочек.
   Дамочка ответила не сразу, сначала оглядела мужчину с ног до головы и лишь потом соизволила произнести:
   - Бар находится внизу.
   - Спасибо, крошка, - слегка потрепал ее по плечу Турецкий.
   И в баре не было пусто. И тут сидели, выпивали, закусывали.
   - Стакан минеральной и рюмку коньяку, - подойдя к стойке, заказал Александр.
   - Пожалуйста.
   Турецкий вытащил бумажник, но бармен вежливо предупредил:
   - Оплачено.
   - Спасибо...
   Направляясь к свободному столику, Александр увидел знакомую седую шевелюру мужчины, сидевшего к нему спиной.
   - Костя, - узнал Турецкий.
   То ли услышал Константин Дмитриевич Меркулов голос друга, то ли почувствовал его взгляд, но он обернулся, увидел Турецкого и расплылся в добродушной улыбке. Меркулов сидел за столиком не один, рядом с ним восседали одетые в строгие черные костюмы Серега Прошин по кличке Левитан и Филимон Старчук по кличке Старик, воры в законе, генеральные директора фирм.
   - Костя, - повторил Александр, присаживаясь к столу.
   - Ладно, ладно... С директорами поздоровайся.
   - Привет, господа! - церемонно раскланялся Турецкий и, когда услышал ответ, удивленно посмотрел на Левитана. - У тебя голос прорезался, Серега! И даже бас!
   - Шаляпин, - хохотнул Старик.
   - Оперировали, что ли?
   - В Штатах, - уточнил Левитан.
   - Жалуются на тебя, - сказал Меркулов.
   - За что? Они вроде никого не убивали...
   - Выпей, Саша, - посоветовал Меркулов.
   Турецкий немедленно последовал совету и обернулся к директорам:
   - Слушаю вас, господа.
   - Так дело не пойдет, - сказал Старик, наливая себе коньяку.
   - В чем дело, Филимон?
   - Мы люди свои, - подмигнул Старик. - Для кого, конечно, и господа, а для вас, "важняков", мы - воры в законе. Или я не прав?
   - Прав, - ответил Турецкий.
   - Ты меня не сажал, а вот Константин Дми-триевич "крестил", и не раз. Занимался я когда-нибудь наркотой или оружием?
   - Чего не было, того не было, - согласился Меркулов.
   - А мне шьют то, чего не было!
   - Разве лично тебе? - поинтересовался Турецкий.
   - Ну, фирме. Не одно и то же, что ль?
   - Фирме шьют другое, не менее значительное, если считать по сроку...
   - Ты сначала докажи!
   - Уже доказано. А по наркотикам и оружию запели твои работнички!
   - А у твоих работничков кто хошь запоет! Не по делу взяли.
   - К примеру, Левитана не тронули, - кивнул на Серегу Прошина Турецкий. - Потому что в этом смысле его район чистый.
   - Почему только в этом? - обиделся Левитан. - У нас все в полном ажуре.
   - Ну хватит, - постучал по столику Меркулов. - Пойдем-ка, Александр Борисович, погу-ляем.
   - Да-а, - покачал головой Меркулов, когда они вышли из особняка. - Или нервишки у тебя пошаливают, или идешь в открытую, без забрала...
   - Иду в открытую. И с самого начала... Как ты залетел-то сюда, Костя?
   - Соскучился. - Меркулов огляделся, понизил голос: - Поедем отсюда, от греха подальше, Саша. Не нравится мне здесь.
   - В подвальчик. Такой подвальчик нашел... Чудо!
   - Поехали.
   Как всегда, незаметно возникли охранники, а Падерин уже вежливо открывал дверцу машины.
   - С приездом, Константин Дмитриевич!
   - Спасибо, Игорь.
   - В подвальчик?
   - Споит он тебя, Игорь, - вздохнул Меркулов, кивая на Турецкого.
   - Может, - серьезно ответил Падерин. - Я после этой командировки в отпуск уйду. Отмокать.
   Подвальчик оказался очень уютным, чистым и совершенно пустым, если не считать хозяина.
   - И когда успел найти это чудо? - удивился Меркулов. - Ты, кажется, второй день в этом городе?
   - Долго ли умеючи, - весело откликнулся Турецкий. - Федя! Графинчик вина и домашней брынзы!
   Выпил стакан густого красного вина и Меркулов.
   - Не вино, сказка, - похвалил он. - Значит, говоришь, пошел в открытую?
   - Другим языком с этой публикой бесполезно.
   - Перед отъездом был у секретаря Совета Безопасности...
   - Мрачен и серьезен?
   - Серьезен - да, мрачен - нет. Держится очень уверенно. Более того, потребовал отставки министра МВД.
   - У хозяина?
   - Больше не у кого. Но хозяин таких выкрутасов не любит.
   - Слышал я, недолго просидит секретарь в своем кабинете?
   - Ты только слышал, а я точно знаю. Не больше двух-трех дней. А возможно, и сегодня слетит. Неизвестно, с какой ноги встанет Президент.
   - Точнее, что поутру напоют Президенту... Неужели секретарь не чувствует?
   - Его предупредили.
   - Кто?
   - Друзья.
   - И что?
   - Он верит Президенту.
   - Предположим, что отставка уже произошла. Что делать мне?
   - То, что и делал. Исполнять приказ под номером 013. У тебя времени достаточно, Саша. Пока придет другой секретарь, пока разберется с делами... Время есть.
   - Не уверен, Константин. Приказ под номером 013 новый секретарь отменит в первый же день.
   И Александр рассказал Мрекулову о выступлении Потапова и о тех подозрениях, которые у него возникли.
   - Этого следовало ожидать, - не удивился Меркулов. - Деньги ведь у криминала, и они работают, наворачивая проценты как в наших банках, так и заграничных. У правительства тоже немалые средства, но они расходятся на пенсии, стипендии, зарплату, армию и так далее, перечислять можно долго. Ну и решили любым путем отобрать деньги у криминальных структур, чтобы поправить положение. Другой вопрос, получится ли?
   - Не получится. Чиновники в большинстве своем уже повязаны, коррупция достигла размеров небывалых, а главное, что губит страну, - народное равнодушие. Народ никому и ничему уже не верит.
   - Здесь-то и зарыта собака, - улыбнулся Меркулов. - Если правительство ублажит ар-мию, если верить словам господина Потапова, что уже в этом году народ будет накормлен и напоен, то у государства есть шанс спасти Россию, но лишь в случае объединения государственных и криминальных средств. Потом, конечно, начнутся разборки между Крестом и правительством, и выиграет тот, за кем пойдет армия.