Незнанский Фридрих
Бархатный губернатор
Фридрих Евсеевич Незнанский
Серия "МАРШ ТУРЕЦКОГО"
Бархатный губернатор
(1997)
Часть первая
ПАРТИЯ ШЕСТИСОТ
Кандидат в губернаторы края Федор Степанович Супрун, разумеется, был наслышан об убийствах, избиениях и похищениях людей его уровня. Но что подобное произойдет с ним, не мог и предположить. Просто не укладывалось в голове! Никому он не желал зла и не сделал ничего плохого, наоборот, всегда старался помочь любому человеку. Так было в молодые годы, когда он работал агрономом, так было, когда он занимал уже крупные хозяйственные должности. Строил дома, коттеджи, выбивал кредиты, квартиры выделял не чиновникам и не за взятки, а простым людям. И всегда зарплату выплачивал вовремя. Федор Степанович любил и уважал людей, и они, оценив это, выразили доверие и выдвинули его кандидатом в губернаторы.
И вот кандидат в губернаторы Супрун исчез из подъезда собственного дома около двенадцати часов ночи с субботы на воскресенье. Случилось это так.
- Приехали, Федор Степанович, - сказал водитель, останавливая машину у подъезда.
- Спасибо.
- Проводить? - спросил охранник, открывая дверцу.
- Не стоит.
- Свет-то не горит, - кивнул на окна дома охранник.
- Жена и дети на даче. До завтра, ребятки!
- Мы подождем.
- Хорошо.
- Не забудьте, Федор Степанович, включить, выключить и снова включить свет.
Супрун помахал рукой и вошел в подъезд.
Минуты через три-четыре окно кухни в квартире озарилось светом, потом снова стало темным и вновь засветилось.
- Порядок, - сказал водитель.
- Поехали, - помедлив, ответил охранник.
Ни водитель, ни охранник, естественно, не могли знать, что свет на кухне включал и выключал вовсе не Федор Степанович Супрун, а молодой человек в милицейской форме. Он встретил Федора Степановича на выходе из лифта, приветливо улыбнулся:
- Добрый вечер.
- Добрый...
К Федору Степановичу тут же подлетели два парня в штатском, сноровисто прошлись руками по одежде.
- Пустой, - сказал один из них.
- Ну и прекрасно, - ответил молодой человек и пригласил Супруна в собственную квартиру, возле открытой двери которой стояла женщина: - Прошу!
- Замок-то бельгийский, - ни к селу ни к городу заметил Федор Степанович.
- Да, - согласился молодой человек. - Очень хороший замок. Проходите, Федор Степанович.
Зайдя в прихожую, Супрун привычно снял ботинки, надел тапочки и направился на кухню, но молодой человек остановил его:
- Не беспокойтесь. Мы справимся сами. А вдруг вы нажмете выключатель три раза?
- Лихо, - проговорил Федор Степанович. - Не ожидал.
- Чего вы не ожидали?
- Не ожидал, - повторил Супрун, останавливая взгляд на женщине. Ладно вы... Мужики. А девушку для чего приплели?
- Для уюта, - усмехнулся милицейский. - Вы небось голодны, Федор Степанович?
- Голоден.
- Вот она и приготовит. Холодильничек разрешите открыть?
- Открывайте.
- Здесь не только закуска найдется, но и выпивка, - открывая холодильник, сказал милицейский. - Что будете? Вино, водку?
- Водку.
Молодой человек достал бутылку водки, два фужера.
- А они что, столбы телеграфные? - кивнул Супрун на парней.
- На работе не пьют.
- А ты почему пьешь?
- А мне можно.
- Наливай полный.
Супрун выпил, крепко потер лицо ладонями.
- Закусывайте, Федор Степанович, закусывайте! Колбаска, балычок, икорочка... Неплохо живут кандидаты в губернаторы!
- Пусть второе разогреет твоя уютная, - приказал Федор Степанович.
- Особо засиживаться нам некогда, но горяченького поесть успеем. Разогрей-ка, Маша.
- Некогда засиживаться, - повторил Супрун. - Ну, выкладывайте, с чем пожаловали. Кому обязан такой честью?
- А вы не догадываетесь?
- Я, милый человек, не только догадываюсь... Я точно знаю.
- Тогда для чего лишние вопросы?
- Хочу из твоих уст услышать.
- По-моему, Федор Степанович, вы совершенно не понимаете своего положения...
- Понимаю, милок, понимаю. Приказано тебе живым меня доставить. А иначе ты рассусоливать бы со мной не стал. Пулю в лоб, и до скорого! Приказ держит.
- Верно подметили. Держит.
- Знаешь почему?
- Хотелось бы послушать.
- Побаивается меня нынешний губернатор Колесниченко Николай Михайлович.
- Губернатор вроде не из трусливого десятка...
- Это верно. Но все-таки убрать меня не решился. Люди не простят.
- Вам налить? - перевел разговор милицейский.
- Полный. - Супрун посмотрел на погоны молодого человека, усмехнулся. - Ты бы хоть майорские надел... А то старлей! Жидковато...
- А вы, Федор Степанович, как будто тоже не из трусливого десятка.
- Кому суждено быть повешенным, того не расстреляют.
- Ваше здоровье!
- Будь здоров! И главное - не кашляй!
- Наш человек! - ухмыльнулся один из парней. - Веселый!
- Уныние - один из смертных грехов.
- Смотри-ка, верующий! Вы же коммунист, Федор Степанович!
- Коммунистов, как известно, теперь нет.
- Куда же они делись? Всю жизнь были коммунистами, а сейчас испарились?!
- А вы тоже наверняка были если не коммунистами, то уж комсомольцами точно. И тоже куда-то делись!
- Перешли в другую веру.
- И в какую же?
- Нашу.
- Понятно, - сказал Супрун. - Говорят, за вашу веру неплохо платят?
- Хватает.
- И не страшно вам, мужички?
- Кого нам бояться, Федор Степанович?
- Ну хотя бы власти.
- Какой?
- Власть одна. Государственная.
- Вы всерьез полагаете, что существует государственная власть?
- Ты, конечно, так не полагаешь?
- И ежу понятно, что государственной власти в России нет.
- Ежу, может, и понятно, а мне вот нет.
- Значит, Федор Степанович, вы оказались тупее ежа.
С улицы донесся приглушенный звук автомобильного двигателя. Молодой человек глянул на часы.
- Философская трепотня закончилась, уважаемый товарищ Супрун. Нам пора. И прошу вас, Федор Степанович, без фокусов. Вы правы, нам приказано доставить вас живым и невредимым. Но это лишь в том случае, если вы будете вести себя по-джентльменски.
Супрун осмотрел всех четверых, каждого по очереди, подольше задержав взгляд на женщине, и поднялся.
- Едем.
У подъезда стояли две иномарки. В одну из них на заднее сиденье усадили Супруна с двумя молодыми парнями по сторонам, в другую сели женщина и молодой человек в милицейской форме.
- Вот что, кандидат, - предупредил один из парней. - Поговорил - и хватит. Если остановят, молчи как рыба. Я не старлей. У меня другой приказ.
И с этими словами парень щелкнул наручниками, пристегнув к своей руке запястье Федора Степановича. Обе машины тронулись.
С некоторых пор губернатору края Колесниченко Николаю Михайловичу частенько снился один и тот же сон: зеленая без конца и без края степь, темное небо в сполохах молний и будто бежит по этой степи он, Николай Михайлович, одетый в белый смертный саван, а куда бежит, и сам не знает. И слышится ему нарастающий грозный гул, идущий словно из-под земли, и видятся ему какие-то огромные тени, беспорядочно летающие в этом безмерном пространстве... Губернатор вскакивал и долго не мог понять, сон ли это или было такое наяву.
И в ночь похищения Супруна опять привиделся губернатору тот же сон. Он открыл глаза и долго смотрел в высокий белый потолок. Зазвонил телефон.
- Слушаю.
- Все прошло благополучно, Николай Михайлович, - раздался в трубке мужской голос.
- Хорошо, - ответил Колесниченко и положил трубку.
Он поднялся, прошелся по комнате, вернулся в спальню и закурил. Он был один в огромной квартире, жену и дочь отправил на Багамы, как делал обычно, когда решался в его жизни тот или иной серьезный вопрос, - отправлял куда-нибудь подальше, лишь бы с глаз долой. А вопрос, который следовало решить губернатору, был действительно очень серьезным. Речь шла о жизни и смерти Супруна. Депутат краевой Думы Супрун Федор Степанович был самым опасным соперником Колесниченко в борьбе за губернаторский пост. Опасность состояла в том, что Супрун был выдвинут в кандидаты без каких-либо усилий со своей стороны, как говорится - снизу. Пришли к нему ходоки и положили на стол списки, необходимые для прохождения в кандидаты, и число подписавшихся было в несколько раз больше, чем у других претендентов. Опасен был для действующего губернатора и мэр города Головачев Павел Андреевич, но он от борьбы отказался, сославшись на неотложные городские дела. Злые языки, правда, утверждали, что мэр струсил после трех жестоких убийств кандидатов в губернаторы, которые потрясли весь край. Быть может, так оно и было на самом деле, умирать ведь никому не хочется.
Итак, главным соперником Колесниченко оставался депутат Думы Супрун. Теперь его везут по горным дорогам в указанное губернатором место, куда утром прилетит и он, Николай Михайлович. Там, в уютном и тихом коттедже, и решится дальнейшая судьба депутата и кандидата в губернаторы края Федора Степановича Супруна.
...Люди приходят к власти различными путями. Одни, как бы призванные Всевышним, идут к своей цели, не нарушая законов, их ведет к вершине сама судьба. Путь других же, и таких большинство, темен, извилист и даже кровав, хотя, быть может, они и не хотели этого, но обстоятельства были сильнее их. К такому роду людей принадлежал и Николай Михайлович Колесниченко.
В советское время, а особенно в застойные годы, тогда еще молодой Николай Михайлович быстро уяснил, что для получения власти над людьми особенно многого не требуется: необходимо хорошо учиться, вступить в комсомол, потом в партию. Хорошо бы закончить высшую партийную школу и далее подниматься по ступенькам партийной лестницы или в райкоме, или на производстве. Он и пошел этой проторенной дорожкой. С отличием закончил строительный институт, около года поработал на стройке, откуда добрые дяди отозвали его в городской комитет партии на должность инструктора. Через пару лет его повысили - перевели на должность заведующего отделом промышленности и строительства горкома, и тут дело застопорилось. Все более высокие посты были заняты, и Николаю Михайлович по крайней мере с десяток лет ничего не светило. И тогда он сделал решительный шаг - ушел с теплого местечка на отсталый строительный участок, который через некоторое время сумел сделать передовым. Николай Михайлович умел работать, он чувствовал себя на месте и, быть может, со временем вырос бы в крупного хозяйственного руководителя. Но тут грянула перестройка, а потом началась всеобщая ваучеризация. Здесь-то и появился на горизонте одетый по последней моде молодой человек с одутловатым лицом и театральными манерами - Миша Юсин, директор торговой коммерческой фирмы, занимающейся сбытом цветного и черного металла. Конечно, Николай Михайлович тогда и предположить не мог, что имеет дело с вором в законе, который был известен в криминальном мире под кличкой Муссолини. Он посоветовал Николаю Михайловичу приобрести ваучеры, которые, по его словам, должны в дальнейшем сыграть огромную роль в хозяйственной жизни страны. Более того, Миша предложил свои услуги по приобретению большого количества ваучеров по бросовой цене.
Пришел час, и на эти ваучеры был приватизирован стройкомбинат, которым руководил Николай Михайлович. И теперь он стал уже не директором с твердым ежемесячным окладом, а владельцем этого предприятия, можно сказать, капиталистом. Обмыть такое дело Миша предложил в Париже, в ресторане "Максим". Так и сделали, тем более что зарплата Колесниченко выросла в сотни раз. В Париже Мишу и Николая Михайловича встретили два джентльмена "московского розлива". Позднее, в ресторане "Максим" за столиком под пальмой, под звуки казацких песен, под коньяк "Наполеон", была решена судьба Николая Михайловича Колесниченко. Джентльмены предложили ему стать мэром Пятигорска. В самое ближайшее время, видимо, начнутся перевыборы, так как здоровье нынешнего мэра внушает серьезные опасения - по слухам, у него рак желудка. Николай Михайлович забеспокоился было о судьбе стройкомбината, но оказалось, что и этот вопрос уже решили его компаньоны - стройкомбинат уходит под крышу коммерческой фирмы Миши Юсина вместе со всей недвижимостью и движимостью: грузовиками, кранами, легковыми автомобилями, а также с двумя тысячами гектаров прекрасных лесных угодий, на которых будут выстроены коттеджи, бары, казино и прочие увеселительные заведения. Кроме того, джентльмены дали понять, что должность пятигорского мэра станет неким переходным моментом в его жизни, впереди его ждут дела более масштабные, а какие это будут дела, они, его новые друзья, позднее его просветят.
Спустя месяц с небольшим мэр Пятигорска умирает на операционном столе под ножом хирурга, а Колесниченко становится главой города. Выборы прошли, как говорят, без сучка без задоринки, потому что соперником его был человек совершенно никчемный. Разумеется, Николай Михайлович уже имел представление, в чьи цепкие лапы он попал, однако помалкивал. Да и новые его друзья не затевали никаких разговоров. Однако подошел час, когда надо было определиться. Разговор произошел на вилле Юсина, в горах. Присутствовали трое - Колесниченко, Юсин и депутат Государственной Думы господин Потапов, седоватый подтянутый мужчина с ласковыми темными глазами.
- Ну что же, Николай Михайлович, - приступил к основному вопросу Потапов, когда немного выпили и закусили, - с должностью мэра вы справились как нельзя лучше. Ехал по Пятигорску и удивлялся. Чистота, порядок, люди одеты со вкусом, в магазинах полно товара, кругом строят - и не какие-то хрущобы, а коттеджи, виллы со всеми удобствами...
- Дороговаты они, однако, - сказал Николай Михайлович. - Многим не по карману.
- Каждому свое, - возразил депутат. - Не нами, грешными, сказано. Трудись, крутись, вертись - и будет тебе вилла!
- Это точно, - поддержал Юсин.
- Вам известно, что, кроме депутатских обязанностей, я исполняю и другие?
- Известно. В общих чертах, - осторожно ответил Николай Михайлович, стараясь не подвести Мишу, который подробно рассказал об основной работе Потапова.
- Я вице-президент компании "Сибирское золото", которая, кроме золотоносных рудников, занимается драгметаллами типа платины, а также камнями. Мы, к примеру, на все сто процентов курируем добычу малахита камня, исчезающего с поверхности земли, курс которого на Западе непрестанно повышается. Ну это к слову... А приехал я к вам с предложением баллотироваться в кандидаты Государственной Думы. Как вы на это смотрите?
- По правде сказать, хотелось бы с годик поработать мэром...
- Мэром вы будете. Но не городского, а краевого масштаба.
- Не слишком ли вы хватили? - помолчав, спросил Николай Михайлович.
- Не слишком, - усмехнулся Потапов. - Попомните мое слово, ровно через год вы станете мэром Ставрополя.
- Для чего тогда идти в Думу?
- Хотя бы для того, что мне там без вас скучно, - пошутил Потапов, но сразу же согнал улыбку с лица. - А если серьезно, мы нуждаемся в людях вашего типа. Деловых, имеющих твердую цель, хватких и волевых. Кроме того, вам необходимо завести связи в высших московских кругах.
- Кое с кем я знаком. И неплохо.
- Нам известны ваши знакомые. Это все мелочь. Я же имею в виду руководителей фракций Государственной Думы, министров, кого-то из ближайшего окружения Президента, директоров крупнейших коммерческих банков, иностранцев высокого ранга, ну и так далее и тому подобное. Связи эти вам очень и очень пригодятся. Итак, жду ответа.
- В Думу так просто не приходят. Нужен округ, люди...
- Вы смотрели вчерашние теленовости?
- Ночные. В ноль часов.
- Много работаете, - снова усмехнулся Потапов. - Я же говорю, очень деловой...
- Пришлось задержаться.
- Обратили внимание на сообщение об убийстве депутата Госдумы господина Веретенникова?
- Обратил.
- Насколько мне известно, вы родом из Курской области?
- Детство провел там.
- Веретенников как раз представлял интересы курян. И вы курянин! Вам и карты в руки!
- Но меня там никто не знает!
- Узнают. Главное, что вы родом из Курской области. Подключим печать, телевидение, радио, на каждом столбе будут висеть ваши фотографии с краткой и, надо сказать, очень хорошей биографией, организуем митинги, выступления. И поверьте, найдутся люди, ваши доверенные лица, от которых вы узнаете, какой прекрасный человек Николай Колесниченко, какие светлые у него идеалы и как много он сделает для процветания родной области! И все это мы подтвердим делом. Будут выделены квартиры для особо нуждающихся, вовремя выданы пенсии, зарплата, даже премиальные.
- Для всего этого необходимы большие средства...
- Миша, - обернулся к Юсину Потапов, - ты сообщил господину Колесниченко, сколько мы заработали на стройкомбинате за то время, когда он находился в скромной должности городского мэра?
- Как-то не пришлось, - ответил Юсин, отводя глаза.
- Так вот, Николай Михайлович, мы заработали только лишь на лесных угодьях, ранее принадлежавших стройкомбинату, которым вы руководили, порядка двадцати миллионов долларов. И не один десяток на самом стройкомбинате. А сколько мы прибрали к рукам, пока вы пребывали в должности мэра, об этом я промолчу. Деньги будут, и большие. Дело беспроигрышное. Итак?
- Согласен, - решился Колесниченко.
- Вопрос решен, - сказал Потапов. - Теперь обратимся к другим, более щекотливым обстоятельствам... Вы знаете, кем является Михаил Юсин?
- Мне известно, что господин Юсин генеральный директор коммерческой торговой фирмы, - заявил Николай Михайлович, прямо глядя в глаза Потапову.
- Да ладно вам, - снисходительно улыбнулся Потапов. - Вы хорошо знаете, что Михаил Юсин - вор в законе. Кличка Муссолини. И впрямь, посмотрите на него в профиль. Похож. Очень даже похож! Не делайте таких удивленных глаз, Николай свет Михайлович! Говорю же вам, мы все знаем. И если хотите, могу сообщить, где, кому и при каких обстоятельствах, при хорошем подпитии, вы изложили свои мысли по поводу господина Юсина...
- Не стоит, - помолчав, ответил Колесниченко.
- Правильно, не стоит. Да тут и удивляться нечему. В Грузии, к примеру, два генерала, тайные правители своего небольшого государства, воры в законе! Об этом только глупец не знает! И ничего, живут, правят. Возьмите Таджикистан... Этот... Как его? Главнокомандующий... Сафаров! Тоже вор в законе.
- Они, видимо, бывшие воры... - проговорил Колесниченко.
- Бывших воров в законе не бывает, - подал голос Миша Юсин. - Они или есть, или их нет. Это как печать. На всю жизнь.
В голосе Миши чувствовалась неподдельная гордость.
- А вы, господин Потапов? - спросил Николай Михайлович.
- Я, к сожалению, не имею чести принадлежать к столь высокому званию. Я, милый ты мой Николай Михайлович, женат, имею двух взрослых сыновей и дочку тринадцати лет. А женатым путь в подобное общество закрыт.
- Мы люди истинно свободные, - проговорил Миша. - Каста особая. Неприкосновенная.
- А все-таки? - настаивал Колесниченко, глядя на депутата.
- Вы хотите спросить, сидел ли я? Сидел. Два раза.
- А велик ли был срок?
- Велик. Десять и еще раз десять.
- Вы сидели двадцать лет?
- В общей сложности мне довелось пролежать на лагерных нарах четыре года три месяца и девять дней.
- И за что, если не секрет?
- Раньше это называли валютными махинациями. Теперь называют крупным бизнесом. Я с детства, любезный ты мой Николай Михайлович, обожал золотишко и камушки.
- Вор в законе, валютный махинатор и красный директор, - подвел итог Николай Михайлович.
- Именно так, - согласился Потапов, разливая коньяк. - Хочу лишь уточнить насчет красных директоров... Теперь они все люди солидные, жрут черную икру не под подушкой, как бывало, а на людях, в ресторанах, и не в каких-то там областных, а, скажем, в Монако, Риме, Нью-Йорке... Теперь они наши люди, наша опора и наша надежда. Но вы, уважаемый Николай Михайлович, будете стоять над красными директорами, они будут ходить под вами. Скажу больше, немного они нажируют, придет время - и исчезнут...
- И кто останется?
- Мы. Вы, я, он, - ткнул пальцем в Мишу Потапов. - И такие, как вы, я и он.
- Словом, прав Станислав Говорухин, говоря о том, что в России свершилась криминальная революция.
- Нет, не прав. Она свершается. Для того чтобы она дошла до своего логического завершения, нам нужно еще лет семь-восемь. Другого пути нет.
- А если восстанет народ?
- Народ? - рассмеялся Потапов. - Где это вы видите народ? Я тоже в беседе с одним иностранным предпринимателем заикнулся о российском народе, и знаете, что он ответил?
- Любопытно...
- Он сказал, что в России живет не народ, а сброд, быдло. В самой отсталой, самой занюханной африканской стране, если бы не платили зарплату и в тысячи раз повышали цены, то восстали бы не только люди, но и животные! А у нас терпят. Знаете почему?
- Догадываюсь, но хотелось бы знать ваше мнение.
- О чем же вы догадываетесь?
- Мне совсем неплохо жилось в прежние времена. Но я ни за какие деньги не вернулся бы в те годы! Вероятно, люди, которые жили во времена застоя, в глубине души все-таки понимают, что надо двигаться вперед, только вперед. Люди надеются.
- Мысль верная, но неполная. Люди уже и сейчас видят на примерах своих же соседей - кому-то повезло, кто-то крутится, суетится и в итоге имеет "мерседесы" и строит особняки в тех районах, где раньше проживала только партийная верхушка. Они понимают, что жить-то можно и в наше время, и жить неплохо. Надежда и зависть движут людьми.
- Нет, господа, - вступил в разговор Миша Юсин. - Оно конечно, до поры до времени русский народ быдло, а ежели встанет... Мать родимая, лучше не думать! Боюсь я русского мужика, господа! Моя воля, дал бы я ему хлеба, зрелищ и баб! Вот тогда бы был полный порядок.
- В самую точку угодил, Миша, - сказал Потапов. - Именно это мы и хотим дать нашему многострадальному народу. Хлеба, зрелищ и баб... Потапов глянул на часы. - Я вылетаю вечерним. Полагаю, Николай Михайлович, мы с вами обо всем договорились?
- Мы договорились о моем согласии баллотироваться в кандидаты Думы, уточнил Колесниченко.
- Для чего я и прилетел, - улыбнулся Потапов. - Через день-два ждите телеграмму о вызове в Москву, а уже сегодня начнется работа в вашей родной Курской области по сбору подписей, необходимых для прохождения в кандидаты.
- Уже сегодня? - удивился Колесниченко.
- Вы не ослышались. Впрочем, работа уже началась.
- Без моего согласия?
- Я был убежден, что вы согласитесь, - помолчав, ответил Потапов, и в ласковых глазах его появилось жесткое выражение, которое, впрочем, быстро исчезло.
Все было так, как и предсказывал депутат Потапов. На улицах районных центров Курской области, в деревнях и селах появились прекрасно выполненные плакаты, призывающие голосовать за Колесниченко, газеты запестрели его интервью, по местному телевидению беспрестанно крутился киноролик, да и сам кандидат не дремал. Он ездил по заводам, фабрикам, выходил на городские трибуны, у него внезапно открылся ораторский талант, он говорил с людьми просто, доходчиво и уверенно. Он победил в первом туре, намного оторвавшись от соперников. В Москве Николаю Михайловичу выделили квартиру, и не где-нибудь на отшибе, а в центре, недалеко от метро "Улица 1905 года". Он обзавелся связями благодаря огромным деньгам, которые поступали, как он прекрасно понимал, из воровского общака. Он просто-напросто купил с десяток чиновников, занимавших крупные должностные места как в аппарате Президента, так и в аппарате премьер-министра. В Курскую область потекли денежные вливания, было заложено несколько многоэтажных жилых домов для трудящихся, появились рабочие места, в то же время были выделены десятки гектаров земли в самых красивых местах вблизи областного центра для строительства коттеджей для "новых русских". Кроме того, спешно освобождались старинные особняки, предназначенные для кафе, дорогих гостиниц и ресторанов. Конечно, Николай Михайлович догадывался, что крупные чиновники живут не только на свою зарплату, но то, что они берут взятки десятками и сотнями тысяч в валюте, предположить не мог. Страну спускали с молотка, набивали собственные карманы, редкий человек мог устоять перед соблазном. Николай Михайлович знал некоторых из них, он подолгу беседовал с ними и в глубине души уважал их, но и жалел. Они говорили горячо, правильно и толково, но то были лишь слова, они были бедны, а в Россию пришел его величество доллар, который и начинал править бал. А доллары находились совсем в других карманах, у бывшей партноменклатуры, в криминальных структурах и у новых русских богачей.
Колесниченко просидел в Думе около года. В один, как говорят, прекрасный день его пригласил к себе на дачу Потапов. Был теплый августовский вечер, они сидели на веранде, густо заросшей зеленым вьюнком.
- Вот и пришло время, дорогой Николай Михайлович, вашего губернаторства, - улыбаясь, проговорил Потапов.
- И куда путь держать? На Чукотку?
- Почему на Чукотку? Там холодно.
- Насколько мне известно, в связи с кончиной чукотского губернатора только там назначены выборы...
- Губернаторы умирают не только на Чукотке, - загадочно ответил Потапов. - Нет, вы будете губернатором вашего любимого южного края.
- Значит, тезку моего, Николая Погаляева, переводят выше? В столицу-матушку?
- Да. Переводят. И очень высоко, - усмехнулся Потапов.
Некоторое время они смотрели в глаза друг другу, потом Колесниченко отвел взгляд и глухо произнес:
- Мне не хотелось бы оказаться в любимом мною южном городе в то время...
Серия "МАРШ ТУРЕЦКОГО"
Бархатный губернатор
(1997)
Часть первая
ПАРТИЯ ШЕСТИСОТ
Кандидат в губернаторы края Федор Степанович Супрун, разумеется, был наслышан об убийствах, избиениях и похищениях людей его уровня. Но что подобное произойдет с ним, не мог и предположить. Просто не укладывалось в голове! Никому он не желал зла и не сделал ничего плохого, наоборот, всегда старался помочь любому человеку. Так было в молодые годы, когда он работал агрономом, так было, когда он занимал уже крупные хозяйственные должности. Строил дома, коттеджи, выбивал кредиты, квартиры выделял не чиновникам и не за взятки, а простым людям. И всегда зарплату выплачивал вовремя. Федор Степанович любил и уважал людей, и они, оценив это, выразили доверие и выдвинули его кандидатом в губернаторы.
И вот кандидат в губернаторы Супрун исчез из подъезда собственного дома около двенадцати часов ночи с субботы на воскресенье. Случилось это так.
- Приехали, Федор Степанович, - сказал водитель, останавливая машину у подъезда.
- Спасибо.
- Проводить? - спросил охранник, открывая дверцу.
- Не стоит.
- Свет-то не горит, - кивнул на окна дома охранник.
- Жена и дети на даче. До завтра, ребятки!
- Мы подождем.
- Хорошо.
- Не забудьте, Федор Степанович, включить, выключить и снова включить свет.
Супрун помахал рукой и вошел в подъезд.
Минуты через три-четыре окно кухни в квартире озарилось светом, потом снова стало темным и вновь засветилось.
- Порядок, - сказал водитель.
- Поехали, - помедлив, ответил охранник.
Ни водитель, ни охранник, естественно, не могли знать, что свет на кухне включал и выключал вовсе не Федор Степанович Супрун, а молодой человек в милицейской форме. Он встретил Федора Степановича на выходе из лифта, приветливо улыбнулся:
- Добрый вечер.
- Добрый...
К Федору Степановичу тут же подлетели два парня в штатском, сноровисто прошлись руками по одежде.
- Пустой, - сказал один из них.
- Ну и прекрасно, - ответил молодой человек и пригласил Супруна в собственную квартиру, возле открытой двери которой стояла женщина: - Прошу!
- Замок-то бельгийский, - ни к селу ни к городу заметил Федор Степанович.
- Да, - согласился молодой человек. - Очень хороший замок. Проходите, Федор Степанович.
Зайдя в прихожую, Супрун привычно снял ботинки, надел тапочки и направился на кухню, но молодой человек остановил его:
- Не беспокойтесь. Мы справимся сами. А вдруг вы нажмете выключатель три раза?
- Лихо, - проговорил Федор Степанович. - Не ожидал.
- Чего вы не ожидали?
- Не ожидал, - повторил Супрун, останавливая взгляд на женщине. Ладно вы... Мужики. А девушку для чего приплели?
- Для уюта, - усмехнулся милицейский. - Вы небось голодны, Федор Степанович?
- Голоден.
- Вот она и приготовит. Холодильничек разрешите открыть?
- Открывайте.
- Здесь не только закуска найдется, но и выпивка, - открывая холодильник, сказал милицейский. - Что будете? Вино, водку?
- Водку.
Молодой человек достал бутылку водки, два фужера.
- А они что, столбы телеграфные? - кивнул Супрун на парней.
- На работе не пьют.
- А ты почему пьешь?
- А мне можно.
- Наливай полный.
Супрун выпил, крепко потер лицо ладонями.
- Закусывайте, Федор Степанович, закусывайте! Колбаска, балычок, икорочка... Неплохо живут кандидаты в губернаторы!
- Пусть второе разогреет твоя уютная, - приказал Федор Степанович.
- Особо засиживаться нам некогда, но горяченького поесть успеем. Разогрей-ка, Маша.
- Некогда засиживаться, - повторил Супрун. - Ну, выкладывайте, с чем пожаловали. Кому обязан такой честью?
- А вы не догадываетесь?
- Я, милый человек, не только догадываюсь... Я точно знаю.
- Тогда для чего лишние вопросы?
- Хочу из твоих уст услышать.
- По-моему, Федор Степанович, вы совершенно не понимаете своего положения...
- Понимаю, милок, понимаю. Приказано тебе живым меня доставить. А иначе ты рассусоливать бы со мной не стал. Пулю в лоб, и до скорого! Приказ держит.
- Верно подметили. Держит.
- Знаешь почему?
- Хотелось бы послушать.
- Побаивается меня нынешний губернатор Колесниченко Николай Михайлович.
- Губернатор вроде не из трусливого десятка...
- Это верно. Но все-таки убрать меня не решился. Люди не простят.
- Вам налить? - перевел разговор милицейский.
- Полный. - Супрун посмотрел на погоны молодого человека, усмехнулся. - Ты бы хоть майорские надел... А то старлей! Жидковато...
- А вы, Федор Степанович, как будто тоже не из трусливого десятка.
- Кому суждено быть повешенным, того не расстреляют.
- Ваше здоровье!
- Будь здоров! И главное - не кашляй!
- Наш человек! - ухмыльнулся один из парней. - Веселый!
- Уныние - один из смертных грехов.
- Смотри-ка, верующий! Вы же коммунист, Федор Степанович!
- Коммунистов, как известно, теперь нет.
- Куда же они делись? Всю жизнь были коммунистами, а сейчас испарились?!
- А вы тоже наверняка были если не коммунистами, то уж комсомольцами точно. И тоже куда-то делись!
- Перешли в другую веру.
- И в какую же?
- Нашу.
- Понятно, - сказал Супрун. - Говорят, за вашу веру неплохо платят?
- Хватает.
- И не страшно вам, мужички?
- Кого нам бояться, Федор Степанович?
- Ну хотя бы власти.
- Какой?
- Власть одна. Государственная.
- Вы всерьез полагаете, что существует государственная власть?
- Ты, конечно, так не полагаешь?
- И ежу понятно, что государственной власти в России нет.
- Ежу, может, и понятно, а мне вот нет.
- Значит, Федор Степанович, вы оказались тупее ежа.
С улицы донесся приглушенный звук автомобильного двигателя. Молодой человек глянул на часы.
- Философская трепотня закончилась, уважаемый товарищ Супрун. Нам пора. И прошу вас, Федор Степанович, без фокусов. Вы правы, нам приказано доставить вас живым и невредимым. Но это лишь в том случае, если вы будете вести себя по-джентльменски.
Супрун осмотрел всех четверых, каждого по очереди, подольше задержав взгляд на женщине, и поднялся.
- Едем.
У подъезда стояли две иномарки. В одну из них на заднее сиденье усадили Супруна с двумя молодыми парнями по сторонам, в другую сели женщина и молодой человек в милицейской форме.
- Вот что, кандидат, - предупредил один из парней. - Поговорил - и хватит. Если остановят, молчи как рыба. Я не старлей. У меня другой приказ.
И с этими словами парень щелкнул наручниками, пристегнув к своей руке запястье Федора Степановича. Обе машины тронулись.
С некоторых пор губернатору края Колесниченко Николаю Михайловичу частенько снился один и тот же сон: зеленая без конца и без края степь, темное небо в сполохах молний и будто бежит по этой степи он, Николай Михайлович, одетый в белый смертный саван, а куда бежит, и сам не знает. И слышится ему нарастающий грозный гул, идущий словно из-под земли, и видятся ему какие-то огромные тени, беспорядочно летающие в этом безмерном пространстве... Губернатор вскакивал и долго не мог понять, сон ли это или было такое наяву.
И в ночь похищения Супруна опять привиделся губернатору тот же сон. Он открыл глаза и долго смотрел в высокий белый потолок. Зазвонил телефон.
- Слушаю.
- Все прошло благополучно, Николай Михайлович, - раздался в трубке мужской голос.
- Хорошо, - ответил Колесниченко и положил трубку.
Он поднялся, прошелся по комнате, вернулся в спальню и закурил. Он был один в огромной квартире, жену и дочь отправил на Багамы, как делал обычно, когда решался в его жизни тот или иной серьезный вопрос, - отправлял куда-нибудь подальше, лишь бы с глаз долой. А вопрос, который следовало решить губернатору, был действительно очень серьезным. Речь шла о жизни и смерти Супруна. Депутат краевой Думы Супрун Федор Степанович был самым опасным соперником Колесниченко в борьбе за губернаторский пост. Опасность состояла в том, что Супрун был выдвинут в кандидаты без каких-либо усилий со своей стороны, как говорится - снизу. Пришли к нему ходоки и положили на стол списки, необходимые для прохождения в кандидаты, и число подписавшихся было в несколько раз больше, чем у других претендентов. Опасен был для действующего губернатора и мэр города Головачев Павел Андреевич, но он от борьбы отказался, сославшись на неотложные городские дела. Злые языки, правда, утверждали, что мэр струсил после трех жестоких убийств кандидатов в губернаторы, которые потрясли весь край. Быть может, так оно и было на самом деле, умирать ведь никому не хочется.
Итак, главным соперником Колесниченко оставался депутат Думы Супрун. Теперь его везут по горным дорогам в указанное губернатором место, куда утром прилетит и он, Николай Михайлович. Там, в уютном и тихом коттедже, и решится дальнейшая судьба депутата и кандидата в губернаторы края Федора Степановича Супруна.
...Люди приходят к власти различными путями. Одни, как бы призванные Всевышним, идут к своей цели, не нарушая законов, их ведет к вершине сама судьба. Путь других же, и таких большинство, темен, извилист и даже кровав, хотя, быть может, они и не хотели этого, но обстоятельства были сильнее их. К такому роду людей принадлежал и Николай Михайлович Колесниченко.
В советское время, а особенно в застойные годы, тогда еще молодой Николай Михайлович быстро уяснил, что для получения власти над людьми особенно многого не требуется: необходимо хорошо учиться, вступить в комсомол, потом в партию. Хорошо бы закончить высшую партийную школу и далее подниматься по ступенькам партийной лестницы или в райкоме, или на производстве. Он и пошел этой проторенной дорожкой. С отличием закончил строительный институт, около года поработал на стройке, откуда добрые дяди отозвали его в городской комитет партии на должность инструктора. Через пару лет его повысили - перевели на должность заведующего отделом промышленности и строительства горкома, и тут дело застопорилось. Все более высокие посты были заняты, и Николаю Михайлович по крайней мере с десяток лет ничего не светило. И тогда он сделал решительный шаг - ушел с теплого местечка на отсталый строительный участок, который через некоторое время сумел сделать передовым. Николай Михайлович умел работать, он чувствовал себя на месте и, быть может, со временем вырос бы в крупного хозяйственного руководителя. Но тут грянула перестройка, а потом началась всеобщая ваучеризация. Здесь-то и появился на горизонте одетый по последней моде молодой человек с одутловатым лицом и театральными манерами - Миша Юсин, директор торговой коммерческой фирмы, занимающейся сбытом цветного и черного металла. Конечно, Николай Михайлович тогда и предположить не мог, что имеет дело с вором в законе, который был известен в криминальном мире под кличкой Муссолини. Он посоветовал Николаю Михайловичу приобрести ваучеры, которые, по его словам, должны в дальнейшем сыграть огромную роль в хозяйственной жизни страны. Более того, Миша предложил свои услуги по приобретению большого количества ваучеров по бросовой цене.
Пришел час, и на эти ваучеры был приватизирован стройкомбинат, которым руководил Николай Михайлович. И теперь он стал уже не директором с твердым ежемесячным окладом, а владельцем этого предприятия, можно сказать, капиталистом. Обмыть такое дело Миша предложил в Париже, в ресторане "Максим". Так и сделали, тем более что зарплата Колесниченко выросла в сотни раз. В Париже Мишу и Николая Михайловича встретили два джентльмена "московского розлива". Позднее, в ресторане "Максим" за столиком под пальмой, под звуки казацких песен, под коньяк "Наполеон", была решена судьба Николая Михайловича Колесниченко. Джентльмены предложили ему стать мэром Пятигорска. В самое ближайшее время, видимо, начнутся перевыборы, так как здоровье нынешнего мэра внушает серьезные опасения - по слухам, у него рак желудка. Николай Михайлович забеспокоился было о судьбе стройкомбината, но оказалось, что и этот вопрос уже решили его компаньоны - стройкомбинат уходит под крышу коммерческой фирмы Миши Юсина вместе со всей недвижимостью и движимостью: грузовиками, кранами, легковыми автомобилями, а также с двумя тысячами гектаров прекрасных лесных угодий, на которых будут выстроены коттеджи, бары, казино и прочие увеселительные заведения. Кроме того, джентльмены дали понять, что должность пятигорского мэра станет неким переходным моментом в его жизни, впереди его ждут дела более масштабные, а какие это будут дела, они, его новые друзья, позднее его просветят.
Спустя месяц с небольшим мэр Пятигорска умирает на операционном столе под ножом хирурга, а Колесниченко становится главой города. Выборы прошли, как говорят, без сучка без задоринки, потому что соперником его был человек совершенно никчемный. Разумеется, Николай Михайлович уже имел представление, в чьи цепкие лапы он попал, однако помалкивал. Да и новые его друзья не затевали никаких разговоров. Однако подошел час, когда надо было определиться. Разговор произошел на вилле Юсина, в горах. Присутствовали трое - Колесниченко, Юсин и депутат Государственной Думы господин Потапов, седоватый подтянутый мужчина с ласковыми темными глазами.
- Ну что же, Николай Михайлович, - приступил к основному вопросу Потапов, когда немного выпили и закусили, - с должностью мэра вы справились как нельзя лучше. Ехал по Пятигорску и удивлялся. Чистота, порядок, люди одеты со вкусом, в магазинах полно товара, кругом строят - и не какие-то хрущобы, а коттеджи, виллы со всеми удобствами...
- Дороговаты они, однако, - сказал Николай Михайлович. - Многим не по карману.
- Каждому свое, - возразил депутат. - Не нами, грешными, сказано. Трудись, крутись, вертись - и будет тебе вилла!
- Это точно, - поддержал Юсин.
- Вам известно, что, кроме депутатских обязанностей, я исполняю и другие?
- Известно. В общих чертах, - осторожно ответил Николай Михайлович, стараясь не подвести Мишу, который подробно рассказал об основной работе Потапова.
- Я вице-президент компании "Сибирское золото", которая, кроме золотоносных рудников, занимается драгметаллами типа платины, а также камнями. Мы, к примеру, на все сто процентов курируем добычу малахита камня, исчезающего с поверхности земли, курс которого на Западе непрестанно повышается. Ну это к слову... А приехал я к вам с предложением баллотироваться в кандидаты Государственной Думы. Как вы на это смотрите?
- По правде сказать, хотелось бы с годик поработать мэром...
- Мэром вы будете. Но не городского, а краевого масштаба.
- Не слишком ли вы хватили? - помолчав, спросил Николай Михайлович.
- Не слишком, - усмехнулся Потапов. - Попомните мое слово, ровно через год вы станете мэром Ставрополя.
- Для чего тогда идти в Думу?
- Хотя бы для того, что мне там без вас скучно, - пошутил Потапов, но сразу же согнал улыбку с лица. - А если серьезно, мы нуждаемся в людях вашего типа. Деловых, имеющих твердую цель, хватких и волевых. Кроме того, вам необходимо завести связи в высших московских кругах.
- Кое с кем я знаком. И неплохо.
- Нам известны ваши знакомые. Это все мелочь. Я же имею в виду руководителей фракций Государственной Думы, министров, кого-то из ближайшего окружения Президента, директоров крупнейших коммерческих банков, иностранцев высокого ранга, ну и так далее и тому подобное. Связи эти вам очень и очень пригодятся. Итак, жду ответа.
- В Думу так просто не приходят. Нужен округ, люди...
- Вы смотрели вчерашние теленовости?
- Ночные. В ноль часов.
- Много работаете, - снова усмехнулся Потапов. - Я же говорю, очень деловой...
- Пришлось задержаться.
- Обратили внимание на сообщение об убийстве депутата Госдумы господина Веретенникова?
- Обратил.
- Насколько мне известно, вы родом из Курской области?
- Детство провел там.
- Веретенников как раз представлял интересы курян. И вы курянин! Вам и карты в руки!
- Но меня там никто не знает!
- Узнают. Главное, что вы родом из Курской области. Подключим печать, телевидение, радио, на каждом столбе будут висеть ваши фотографии с краткой и, надо сказать, очень хорошей биографией, организуем митинги, выступления. И поверьте, найдутся люди, ваши доверенные лица, от которых вы узнаете, какой прекрасный человек Николай Колесниченко, какие светлые у него идеалы и как много он сделает для процветания родной области! И все это мы подтвердим делом. Будут выделены квартиры для особо нуждающихся, вовремя выданы пенсии, зарплата, даже премиальные.
- Для всего этого необходимы большие средства...
- Миша, - обернулся к Юсину Потапов, - ты сообщил господину Колесниченко, сколько мы заработали на стройкомбинате за то время, когда он находился в скромной должности городского мэра?
- Как-то не пришлось, - ответил Юсин, отводя глаза.
- Так вот, Николай Михайлович, мы заработали только лишь на лесных угодьях, ранее принадлежавших стройкомбинату, которым вы руководили, порядка двадцати миллионов долларов. И не один десяток на самом стройкомбинате. А сколько мы прибрали к рукам, пока вы пребывали в должности мэра, об этом я промолчу. Деньги будут, и большие. Дело беспроигрышное. Итак?
- Согласен, - решился Колесниченко.
- Вопрос решен, - сказал Потапов. - Теперь обратимся к другим, более щекотливым обстоятельствам... Вы знаете, кем является Михаил Юсин?
- Мне известно, что господин Юсин генеральный директор коммерческой торговой фирмы, - заявил Николай Михайлович, прямо глядя в глаза Потапову.
- Да ладно вам, - снисходительно улыбнулся Потапов. - Вы хорошо знаете, что Михаил Юсин - вор в законе. Кличка Муссолини. И впрямь, посмотрите на него в профиль. Похож. Очень даже похож! Не делайте таких удивленных глаз, Николай свет Михайлович! Говорю же вам, мы все знаем. И если хотите, могу сообщить, где, кому и при каких обстоятельствах, при хорошем подпитии, вы изложили свои мысли по поводу господина Юсина...
- Не стоит, - помолчав, ответил Колесниченко.
- Правильно, не стоит. Да тут и удивляться нечему. В Грузии, к примеру, два генерала, тайные правители своего небольшого государства, воры в законе! Об этом только глупец не знает! И ничего, живут, правят. Возьмите Таджикистан... Этот... Как его? Главнокомандующий... Сафаров! Тоже вор в законе.
- Они, видимо, бывшие воры... - проговорил Колесниченко.
- Бывших воров в законе не бывает, - подал голос Миша Юсин. - Они или есть, или их нет. Это как печать. На всю жизнь.
В голосе Миши чувствовалась неподдельная гордость.
- А вы, господин Потапов? - спросил Николай Михайлович.
- Я, к сожалению, не имею чести принадлежать к столь высокому званию. Я, милый ты мой Николай Михайлович, женат, имею двух взрослых сыновей и дочку тринадцати лет. А женатым путь в подобное общество закрыт.
- Мы люди истинно свободные, - проговорил Миша. - Каста особая. Неприкосновенная.
- А все-таки? - настаивал Колесниченко, глядя на депутата.
- Вы хотите спросить, сидел ли я? Сидел. Два раза.
- А велик ли был срок?
- Велик. Десять и еще раз десять.
- Вы сидели двадцать лет?
- В общей сложности мне довелось пролежать на лагерных нарах четыре года три месяца и девять дней.
- И за что, если не секрет?
- Раньше это называли валютными махинациями. Теперь называют крупным бизнесом. Я с детства, любезный ты мой Николай Михайлович, обожал золотишко и камушки.
- Вор в законе, валютный махинатор и красный директор, - подвел итог Николай Михайлович.
- Именно так, - согласился Потапов, разливая коньяк. - Хочу лишь уточнить насчет красных директоров... Теперь они все люди солидные, жрут черную икру не под подушкой, как бывало, а на людях, в ресторанах, и не в каких-то там областных, а, скажем, в Монако, Риме, Нью-Йорке... Теперь они наши люди, наша опора и наша надежда. Но вы, уважаемый Николай Михайлович, будете стоять над красными директорами, они будут ходить под вами. Скажу больше, немного они нажируют, придет время - и исчезнут...
- И кто останется?
- Мы. Вы, я, он, - ткнул пальцем в Мишу Потапов. - И такие, как вы, я и он.
- Словом, прав Станислав Говорухин, говоря о том, что в России свершилась криминальная революция.
- Нет, не прав. Она свершается. Для того чтобы она дошла до своего логического завершения, нам нужно еще лет семь-восемь. Другого пути нет.
- А если восстанет народ?
- Народ? - рассмеялся Потапов. - Где это вы видите народ? Я тоже в беседе с одним иностранным предпринимателем заикнулся о российском народе, и знаете, что он ответил?
- Любопытно...
- Он сказал, что в России живет не народ, а сброд, быдло. В самой отсталой, самой занюханной африканской стране, если бы не платили зарплату и в тысячи раз повышали цены, то восстали бы не только люди, но и животные! А у нас терпят. Знаете почему?
- Догадываюсь, но хотелось бы знать ваше мнение.
- О чем же вы догадываетесь?
- Мне совсем неплохо жилось в прежние времена. Но я ни за какие деньги не вернулся бы в те годы! Вероятно, люди, которые жили во времена застоя, в глубине души все-таки понимают, что надо двигаться вперед, только вперед. Люди надеются.
- Мысль верная, но неполная. Люди уже и сейчас видят на примерах своих же соседей - кому-то повезло, кто-то крутится, суетится и в итоге имеет "мерседесы" и строит особняки в тех районах, где раньше проживала только партийная верхушка. Они понимают, что жить-то можно и в наше время, и жить неплохо. Надежда и зависть движут людьми.
- Нет, господа, - вступил в разговор Миша Юсин. - Оно конечно, до поры до времени русский народ быдло, а ежели встанет... Мать родимая, лучше не думать! Боюсь я русского мужика, господа! Моя воля, дал бы я ему хлеба, зрелищ и баб! Вот тогда бы был полный порядок.
- В самую точку угодил, Миша, - сказал Потапов. - Именно это мы и хотим дать нашему многострадальному народу. Хлеба, зрелищ и баб... Потапов глянул на часы. - Я вылетаю вечерним. Полагаю, Николай Михайлович, мы с вами обо всем договорились?
- Мы договорились о моем согласии баллотироваться в кандидаты Думы, уточнил Колесниченко.
- Для чего я и прилетел, - улыбнулся Потапов. - Через день-два ждите телеграмму о вызове в Москву, а уже сегодня начнется работа в вашей родной Курской области по сбору подписей, необходимых для прохождения в кандидаты.
- Уже сегодня? - удивился Колесниченко.
- Вы не ослышались. Впрочем, работа уже началась.
- Без моего согласия?
- Я был убежден, что вы согласитесь, - помолчав, ответил Потапов, и в ласковых глазах его появилось жесткое выражение, которое, впрочем, быстро исчезло.
Все было так, как и предсказывал депутат Потапов. На улицах районных центров Курской области, в деревнях и селах появились прекрасно выполненные плакаты, призывающие голосовать за Колесниченко, газеты запестрели его интервью, по местному телевидению беспрестанно крутился киноролик, да и сам кандидат не дремал. Он ездил по заводам, фабрикам, выходил на городские трибуны, у него внезапно открылся ораторский талант, он говорил с людьми просто, доходчиво и уверенно. Он победил в первом туре, намного оторвавшись от соперников. В Москве Николаю Михайловичу выделили квартиру, и не где-нибудь на отшибе, а в центре, недалеко от метро "Улица 1905 года". Он обзавелся связями благодаря огромным деньгам, которые поступали, как он прекрасно понимал, из воровского общака. Он просто-напросто купил с десяток чиновников, занимавших крупные должностные места как в аппарате Президента, так и в аппарате премьер-министра. В Курскую область потекли денежные вливания, было заложено несколько многоэтажных жилых домов для трудящихся, появились рабочие места, в то же время были выделены десятки гектаров земли в самых красивых местах вблизи областного центра для строительства коттеджей для "новых русских". Кроме того, спешно освобождались старинные особняки, предназначенные для кафе, дорогих гостиниц и ресторанов. Конечно, Николай Михайлович догадывался, что крупные чиновники живут не только на свою зарплату, но то, что они берут взятки десятками и сотнями тысяч в валюте, предположить не мог. Страну спускали с молотка, набивали собственные карманы, редкий человек мог устоять перед соблазном. Николай Михайлович знал некоторых из них, он подолгу беседовал с ними и в глубине души уважал их, но и жалел. Они говорили горячо, правильно и толково, но то были лишь слова, они были бедны, а в Россию пришел его величество доллар, который и начинал править бал. А доллары находились совсем в других карманах, у бывшей партноменклатуры, в криминальных структурах и у новых русских богачей.
Колесниченко просидел в Думе около года. В один, как говорят, прекрасный день его пригласил к себе на дачу Потапов. Был теплый августовский вечер, они сидели на веранде, густо заросшей зеленым вьюнком.
- Вот и пришло время, дорогой Николай Михайлович, вашего губернаторства, - улыбаясь, проговорил Потапов.
- И куда путь держать? На Чукотку?
- Почему на Чукотку? Там холодно.
- Насколько мне известно, в связи с кончиной чукотского губернатора только там назначены выборы...
- Губернаторы умирают не только на Чукотке, - загадочно ответил Потапов. - Нет, вы будете губернатором вашего любимого южного края.
- Значит, тезку моего, Николая Погаляева, переводят выше? В столицу-матушку?
- Да. Переводят. И очень высоко, - усмехнулся Потапов.
Некоторое время они смотрели в глаза друг другу, потом Колесниченко отвел взгляд и глухо произнес:
- Мне не хотелось бы оказаться в любимом мною южном городе в то время...