Страница:
- Узнаем.
- И потом накажем, - добавил Филя. - Дави, командир!
Турецкий, проводив взглядом машину, махнул рукой Глебу, приглашая подойти.
- Презент тебе от братьев Васильевых, - подавая кассету с пленкой, сказал он. - Не знаю, каким способом они раздобыли эту пленочку, но подполковник Сизов, считай, у тебя в кармане. Протокол допроса жены подполковника в твоем кабинете, в сейфе. Задержанных должны охранять наши сотрудники.
- Задержанных сами допросите?
- Хотел бы, да не могу. Занят. Поручаю тебе. Допросишь и Сизова. Считай, это и будет твоей аттестацией полноценного следователя. Все понял?
- Понял, Александр Борисович.
Турецкий заторопился в гостиницу, где его уже, вероятно, ждал Алексей Петрович Кротов, предупредивший звонком о своем желании встретиться. Времени оставалось в обрез, а Турецкому была известна педантичная точность Крота.
А в Татарке после отъезда Голованова и в самом деле была стрельба. Стрелял Николай Васильевич, палил, правда, в воздух, но встревоженные соседи немедленно вызвали милицию. Спасибо соседскому мальчишке Веньке, который прибежал в дом Николая Васильевича.
- Дядя Коля! Чего я вам скажу-то! - закричал он, еле переводя дух.
- Ты не говоришь. Ты кричишь.
- Прячьтесь скорее, дядя Коля! И тетка Настя пусть прячется, и Максимка! - перешел на горячий шепот Венька.
- Садись и рассказывай, что видел и что слышал, - приказал хозяин.
И мальчишка рассказал, что сидел он на берегу речки Татарки, удил рыбу, как подъехали две машины с мужиками, пили вино, ругались матом и все время припоминали какого-то дядю, которого они называли майором...
- Мало ли майоров на свете, - отмахнулся Николай Васильевич.
- Я одного с Байбаковым видел! И адрес они ваш называли!
- Тебя-то они не заметили?
- Я под обрывом сидел. Под кустиком, не заметили они.
- Мужики незнакомые?
- Одного я не знаю. А другие наши, татарские.
- И ты их знаешь?
- Не-е, не знаю.
- А говоришь, наши, татарские...
- На иномарках ездят, видел. - Мальчишка подумал и добавил: - А если бы и знал, не сказал бы.
- Почему?
- Убьют.
- Дожили, - после продолжительного молчания ответил Николай Васильевич. - Спасибо, Вениамин.
- Так я побежал?
- Беги, милый...
Голованов предупреждал тестя о возможных неприятностях, ибо служба у него такая, и даже предлагал уехать Насте и Максимке в московскую его квартиру, но Настя пока не соглашалась, хотя с работы уволилась. Николай Васильевич же убеждал майора в том, что никто и никогда не посмеет наехать на Настю, потому что каждая собака в Татарке знает его, бывшего капитана милиции Сараева, все эти Байбаки, Маки, Коршуны, исключая отморозков, о которых капитан и слыхом не слыхивал во времена своей службы, родились и выросли на его глазах. Они и теперь уважительно к нему относятся, даже приветствуют его из своих "кадиллаков". "Времена твои прошли, отец. Людишки, подобные Маку, мать родную не пожалеют, если поступит приказ", возражал Голованов, на что тесть лишь посмеивался.
Конечно, если бы капитан знал о роли Голованова, которую он сыграл в аресте Коршуна, он бы призадумался, но майор об этом помалкивал. В чем-то Николай Васильевич был прав, крутые парни Байбака вряд ли без серьезной причины наехали бы на бывшего капитана милиции, они и правда питали к нему своего рода уважение за его прошлую работу. Вот почему Николай Васильевич засомневался в правдивости рассказа Веньки. Но береженого Бог бережет, проговорил он вслух и направился в дом. Оружие у капитана в отставке было непростое - личный подарок бывшего шефа МВД Щелокова, "макаров" с соответствующей надписью. Но это так - игрушка, зарегистрированная где положено. Незарегистрированное, схороненное в тайном месте на всякий пожарный, тоже имелось. И это были далеко не игрушки, оборону держать можно.
Первым делом Николай Васильевич приказал дочери и внуку спрятаться в самой глухой комнате, а сам полез в подвал, пошуровал там немного и вышел уже не пустым, с "калашниковым" и парой гранат, устроился на крылечке и стал ждать. Ждать пришлось недолго. Подскочили мужики. Это для Веньки они были мужиками, а для него - сопляки! Приехали на двух машинах. Вышли трое.
- Заходите, ребята! - крикнул Николай Васильевич.
Парни уверенно направились к дому.
- А теперь стоять! - приказал капитан, и они остановились будто вкопанные. - Оружие на землю и три шага назад! - привычно скомандовал Николай Васильевич.
Но тут парни неожиданно бросились прочь. Тишину вспорола короткая автоматная очередь. Капитан быстренько скатился с крыльца, по-молодому споро подбежал к калитке, но увидел лишь высокие багажники стремительно удаляющихся иномарок. Он выстрелил еще пару раз из "макарова" на всякий случай. И не зря выстрелил.
Милиция прибыла подозрительно быстро, еле успел Николай Васильевич припрятать автомат и гранаты в прежнее тайное местечко.
- Что за стрельба, дядя Коля? - спросил молодой лейтенант.
- Попугал кое-кого, - вытащил Николай Васильевич из кобуры свой "макаров".
- Не знал, - прочтя надпись на пистолете, с уважением сказал лейтенант. - Документ на ношение имеется?
- А что, это тебе не документ? - постучал по надписи бывший капитан милиции.
Лейтенант неопределенно хмыкнул, вернул оружие.
- Из него и стреляли?
- Понюхай, - сунул оружие под нос лейтенанту Николай Васильевич. - Не бойся. Разрядил уже.
- Стреляли-то из автомата, дядя Коля...
- Кто?
- Вот и я спрашиваю: кто?
- Я стрелял из пистолета.
- Недалеко мы были. Слышали очередь, - настаивал лейтенант.
Не только всем жителям Татарки было известно, что местная милиция куплена и перекуплена, но узнавали об этом и приезжие, если попадали в отделение. Выходили они оттуда, как правило, с пустыми карманами, если не имели связей с Байбаком, а если имели, дело моментально поправляли в пользу пострадавшего. Николай Васильевич знал намного больше, чем рядовые жители Татарки, на собственной шкуре испытал все "законы" местного правопорядка.
Во двор зашел сосед казак Митроха, жена которого, услышав выстрелы, и позвонила в милицию. Митроха был немногословным, а если говорил, то всегда попадал в точку.
- Вот и Митрофан Игнатьич подтвердит, - обратился к Митрохе лейтенант.
Митроха молча уставился на милиционера.
- Слышал очередь, Митрофан Игнатьич?
Ничего не ответил казак.
- Обыск надо производить, Николай Васильевич, - отвернувшись от Митрохи, обратился к хозяину блюститель порядка.
- У кого?
Лейтенант крякнул, смекнув, что спорол большую глупость.
- Разберемся, дядя Коля, - пришел на выручку своему командиру сержант, годами постарше.
- Может быть, расскажешь, что произошло, дядя Коля? - помягчел лейтенант.
- Иномарки видел? - в свою очередь спросил хозяин.
- Не понял...
- От меня рванули.
- Проехали какие-то...
- Видел. Но не тормознул, - ответил за лейтенанта Митроха.
Лейтенант покосился на казака, но связываться не стал.
- Выходит, к тебе приезжали? - снова обратился он к Николаю Васильевичу.
- Выходит, так.
- Из машин выходили?
- А как же!
- И кто такие?
- Найди и спроси.
- Ты же всех в лицо знаешь, дядя Коля!
- Знаю, но не скажу.
- Они стреляли?
- Я же сказал, найдешь и спросишь.
- Да как же я их найду, если ты говорить не хочешь?
- А ты покумекай головенкой. "БМВ" белый и голубая "ауди". Не знаешь хозяев этих машинок?
- Белый "БМВ"... - как бы призадумался лейтенант.
- У него у самого белая иномарка! - прогудел Митроха. - Может, тоже "БМВ".
- У лейтенанта, Митрофан Игнатьич, машина японская, "хонда", - со знанием дела поправил соседа Николай Васильевич. - На двадцать тысяч долларов потянет!
- Хорошая у тебя зарплата, парень, - ухмыльнулся казак.
- Работать надо, - ответил лейтенант, совершая вторую ошибку.
Бабы, давно забежавшие во двор, но до этого молчавшие, стали шушукаться. Выскочила вперед жена Митрохи, могучая баба, под стать своему мужу, уперла руки в широкие бока.
- А мой Митрофан не работает?! Слыхали, бабы?! Это мой-то Митрофан не работает?! Он не работает, а ты, молокосос, работаешь! Ах ты, рожа гладкая, жопа мягкая!
- До того гладка, вошь не усидит!
- Ворье-о!
- Одна шайка-лейка! - разом заорали бабы.
- Пошли отсюда, лейтенант, - потянул за рукав командира сержант.
Лейтенант помедлил немного, выдерживая характер, но, глядя на разъяренных женщин, кричавших уже что на ум взбредет, махнул рукой и круто зашагал к калитке.
- Во стервы! - уже сидя в машине, проговорил он.
- Бабы отчаянные. Одно слово - казачки! - Сержант посмотрел на лейтенанта. - Тебе не понять. Ты не казак.
- Что делать будем? - спросил старлей.
- Покумекай, - припомнил слова Николая Васильевича сержант.
- Молчим?
- Самое милое дело.
Однако замолчать случившееся не удалось. По рации лейтенанта вызвали в отделение, где его встретил начальник отделения милиции и приказал ехать на Нагорную, семнадцать, вручив при этом ордер на обыск дома Сараева Н. В., санкционированный прокурором района. Пришлось рассказать о том, что произошло во дворе гражданина Сараева, как их встретили и как проводили. Начальник оказался в затруднительном положении. Ему очень не хотелось поднимать шум на Нагорной, где жили коренные казаки, народ, как известно, вольный, и особенно в доме бывшего капитана милиции Сараева, который был своего рода его учителем. Но, с другой стороны, отказать в категорическом требовании людям, потребовавшим обыск, было нелегко и даже опасно. Начальник попросил лейтенанта выйти из кабинета и позвонил прокурору, который четко дал понять, что ветер дует со стороны Маклакова, то есть Мака, но отнюдь не Байбака.
Появилась возможность потянуть время, а потом, глядишь, и вовсе забыть, но Владимир Байбаков, которому начальник тоже позвонил, моментально оценив обстановку, настоятельно поддержал требования Мака. Байбак знал, что делал, он убивал сразу двух зайцев, отморозков во главе с Маком, которые если сунутся, то наверняка получат такой отпор от "русских волков", что не скоро придут в себя, ну и отморозки при благоприятных обстоятельствах тоже могут потрепать "волков". Посомневавшись и подумав, начальник все-таки приказал произвести обыск, усилив группу лейтенанта двумя рядовыми сотрудниками. Звонки, разговоры и раздумывания отняли не менее часа времени, и этим воспользовался бывший капитан милиции Сараев.
Майор Голованов дал Николаю Васильевичу гостиничный номер телефона дежурного московского сотрудника ФСБ и номер телефона Грязнова, чем и воспользовался капитан сразу же после отъезда лейтенанта. Трубку поднял сам Грязнов и, услышав про стрельбу, с ходу решил: "Едем. И до меня никого в дом не пускать!"
Турецкого Грязнову разыскать не удалось, и он передал информацию дежурному сотруднику, а тот в свою очередь "важняку". Но, видимо, доложил слишком серьезно, вот почему изменился в лице майор, услышав от Турецкого о том, что Николай Васильевич оказался хорошим солдатом. Да и было отчего измениться в лице. Не все знал старший следователь по особо важным делам, далеко не все.
Слава Грязнов со своими "волками" прибыл раньше местной милиции, внимательно выслушал Николая Васильевича и усмехнулся.
- Значит, оборону держать можешь?
- Не я один могу, - хитровато заметил хозяин.
- Неужели в каждом доме пулеметы?
- О каждом не скажу, а в казацких найдутся.
- И для чего?
- Ми-илый, - протянул Николай Васильевич. - Мы казаки. И этим все сказано. Нас не трогай, мы не тронем, а затронешь - спуску не дадим!
- Чечня?
- С чеченцами нам делить нечего. Ежели бы не ваши московские правители да генералы, давно бы договорились!
- Значит, враг один - Байбаки, Маки, Муссолини и прочие Кресты?
- Не то балакаешь, Вячеслав. Гляди глубже.
- Те, что в Кремле?
- То Москва. Ваша забота. У нас своих "кремлевцев" хватает... Смотри-ка, Вячеслав, прихали!
В окружении милиционеров по дорожке, ведущей к крыльцу, строго и решительно вышагивал лейтенант.
- Прочтите, - подавая лист бумаги хозяину дома, сказал он.
Николай Васильевич прочел, хмыкнул, глянул на Грязнова.
- Обыскивать приехали.
- Разреши-ка, Васильич, - отбирая постановление на обыск, сказал Слава. - Действительно... - И он, спокойно глядя на лейтенанта, положил лист в свой нагрудный карман. - Покури, лейтенант.
- Вы что себе позволяете?!
- Ты вроде не слепой... И не спеши приказы отдавать, - заметив, что лейтенант обернулся к сотрудникам, проговорил он. - Сначала оглянись.
Возле калитки стояли Шура Дьяконов и Ленька Удачин, а в беседке посиживал Николай Орлов.
- Через несколько минут примчатся сюда и прокурор, и твой начальник. И все будет шито-крыто.
- Ваши документы, - помолчав, потребовал лейтенант.
- Пожалуйста!
- Слышал о вас, - просмотрев удостоверение начальника МУРа, сказал лейтенант.
- И наверняка что-нибудь плохое?
- Почему же? Хорошее.
- И от кого слышал?
- Я все-таки пятый год в милиции...
- А я двадцать пятый! Есть разница? Ку-ри... - Грязнов закурил и с сожалением посмотрел на парня. - Вляпался ты, лейтенант.
- Почему это вляпался?
- Я бы объяснил, да ты и сам знаешь. Бежать тебе надо. И лучше подальше. Поверь моему слову. Братаны у вас здесь крутые, но и на них узда имеется. Обидел ты отца не какого-то братана, а батю майора Голованова. Это я с тобой болтаю, а он болтать не умеет. Между двух огней ты оказался, лейтенант. И мой тебе совет, беги, пока не поздно.
В глазах лейтенанта метнулся неподдельный испуг.
- А я-то здесь при чем?!
- Ни при чем, - согласился Грязнов. - Стрелочники тоже ни при чем, но почему-то именно с них спрос.
- Не приедут прокурор с начальником, - расстроился лейтенант.
- Значит, позвонят, - уверенно ответил Слава.
- Я действовал согласно инструкций, - как бы успокаивая себя, заговорил лейтенант. - Услышали автоматную очередь, потом два одиночных выстрела - и приехали!
- И сразу прямиком к дому Николая Васильевича... Очень интересно почему.
Парень заметно смутился, но все-таки возразил:
- Не сразу. Опрашивали.
- Врешь, лейтенант, - резко прервал его Грязнов. - Ты бы не забывал хорошую поговорку.
- Какую?
- Жадность фраера сгубила.
- Команди-ир! - донесся голос Николая Васильевича. - К телефону!
- А ты говоришь, - усмехнулся Грязнов. - Шагай.
Задержался лейтенант в доме недолго, вышел смурной, молча кивнул своим сотрудникам и пошел прочь.
- Теперь бы и винца пропустить недурно. Как, Николай Васильевич?
- С нашим удовольствием! - весело ответил хозяин.
- А где Настя? Максимка?
- В чулане!
- Пора бы выпустить...
...Голованов, Демидыч и Филя, ворвавшиеся во двор, увидели идиллическую картину: под звон гитары, которую держал в руках Ленька Удачин, обнявшись, пели песню про удалого Хазбулата Слава Грязнов и Николай Васильевич.
- Гуляют, - ухмыльнулся Демидыч.
- Кто гуляет, а кто страдает, - раздался вдруг голос Шуры Дьяконова, и тотчас из кустарника вышел он сам.
Настя сидела возле кроватки, в которой спал, раскинув ручки, маленький Максим. Неслышно зайдя в комнату, Голованов некоторое время смотрел на Настю, потом негромко кашлянул. Женщина обернулась, встала и протянула руки.
- Ничего не бойся, - прошептал Голованов, обнимая женщину.
- Ты же со мной, Паша...
- И буду всегда. Верь, Настенька.
- Я верю.
Утром Вячеслав Грязнов уехал, перед отъездом обстоятельно переговорив с Павлом Головановым.
- Через пару суток съезд! - подмигнул он. - А насчет Насти и Максимки полностью согласен с Турецким. Отправляй их в Москву.
- Отца не отправишь.
- Разговаривал?
- Бесполезно.
- Не тронут его, майор, - уверенно ответил Грязнов.
- Конечно, не тронут, - усмехнулся Голованов.
- Не наломай дров, майор!
Грязнов уехал один, но с приказом майору немедленно прибыть куда надо после звонка его или Турецкого.
- Удивляюсь на тебя, Павел, - провожая взглядом отъезжавшую машину, сказал Николай Васильевич. - Такое дело, а ты ничего не спрашиваешь!
- Все что надо я слышал от Грязнова.
- Я Грязнову про рожи знакомые вроде не говорил... - неуверенно заметил Николай Васильевич.
- Перебрал ты вчера, отец, - улыбнулся майор.
- Не говорил, - твердо заявил бывший капитан.
- Вот если бы забыл еще, что стрелял, даже из своего подарочного, был бы полный порядок!
- А надо?
- Иначе я бы молчал.
- А люди?
- Люди слышали выстрелы. Всего лишь.
- Может, ты и прав, - задумчиво проговорил Николай Васильевич.
...Алексей Петрович Кротов встретил Турецкого у входа в гостиницу. На приглашение Александра подняться в номер отказался.
- Зайдем в скверик, - предложил Крот. - Но пусть твои охранники тусуются подальше.
Они присели на скамейку, закурили.
- Думаю, через день-другой объявят об отставке секретаря Совета Безопасности со своего поста, - огорошил Турецкого Крот.
- Не слишком ли скоро?
- Он совершил много промахов, надеясь на хорошее к нему отношение хозяина.
- А что ему оставалось делать? И я бы не решил назвать сделанное секретарем промахами, - возразил Турецкий.
- Политика конечно же поле сражения, - заявил Крот. - Но на этом поле воюют не танками.
- До поры до времени.
- Этой поры и не дождался Хвостов, а потому проиграл. Впрочем, этого и следовало ожидать. Последний поступок ему не простят.
- Какой?
- Ты вообще-то смотришь телевизор?
- Ночной выпуск новостей.
- Секретарь открыто поддержал бывшего главного охранника Президента в его борьбе за пост депутата Госдумы. Другими словами, он объявил бой всему президентскому окружению. Главный охранник, как тебе известно, имеет компроматы, и весьма серьезные, если не на всех, то на многих руководящих работников. А поддержал его секретарь Совета Безопасности, человек, отвечающий за безопасность страны во всех проявлениях как внешних, так и внутренних. Из этого следует, что Президент должен дать ход компроматам или сдать секретаря. И я уверен, что он сделает второе.
- Президенту ничего и не остается, как сдать секретаря. Это гораздо проще, - согласился Турецкий.
- Тем более что ему не впервой сдавать бывших своих друзей, - добавил Крот. - Но Бог с ним, с секретарем! Нам надо думать о своих делах, Александр Борисович.
- Придется сматывать удочки, Алексей Петрович, уходить несолоно хлебавши, - усмехнулся Турецкий.
- Можно уйти по-тихому, а можно и громко хлопнуть дверью...
- Дверью-то мы хлопнем, да что толку...
- А нужно не только хлопнуть, но кое-кого прищемить при этом...
- Что предлагаешь, Алексей Петрович?
- Сорвать съезд.
- А сможем? - ухватился за мысль Турецкий.
- Мне хотелось бы в пределах возможного узнать, какими материалами вы располагаете по губернатору Колесниченко.
- А что конкретно тебя интересует? Экономические преступления или причастность к убийствам?
- Второе.
- Скажу сразу. Арестовать мы Колесниченко не можем, нет оснований, хотя все материалы следствия свидетельствуют об его причастности. У нас есть показания Супруна, пленка с видеозаписью на загородной даче, где содержался Супрун, зафиксирован его разговор при этом визите. Думаю, сегодня, если постарается мой стажер, прояснится вопрос о подполковнике Сизове, правой руке генерала Маркуши. Его показания, безусловно, прольют свет на убийства кандидатов... Губернатору мы можем предъявить обвинения в злоупотреблениях властью. На многих документах, связанных с перекачкой денег через коммерческий банк "Грот", стоит его подпись.
- Долгая история, - вздохнул Крот. - Людей за руку поймали при выносе валюты из здания правительства, и - ничего, все в ажуре, живут и процветают, а тут... - Крот махнул рукой, потом внимательно посмотрел на Турецкого. - Мы оба находимся в весьма затруднительном положении, Александр Борисович, хотя, в чем я совершенно не сомневаюсь, доверяем друг другу. Но дело в том, что мы не имеем права говорить об этом открыто...
- Догадываюсь, о чем ты хочешь сказать, Алексей Петрович, - тоже посерьезнел Турецкий.
- Могу сказать лишь одно: вы правы, говоря, что человек, снимающий на пленку, не может попасть в кадр.
- Я понял. - Турецкий помолчал, раздумывая, какой вопрос задать Кроту, чтобы не попасть впросак, но так ничего и не придумал и откровенно признался: - Вечером ко мне должна прийти Софья Андреевна.
- Я уже говорил вам, что мне неизвестно, на кого она работает. А точно известно лишь то, что я с ней никаких дел не имел, - улыбнулся Крот.
- Вопрос исчерпан, - сказал Турецкий. - Но я думаю, это не все, о чем ты хотел поговорить.
- Если у нас нет достаточных оснований для ареста самого губернатора, то мы можем сделать это с лицом неменьшего масштаба. Но вам придется поработать, Александр Борисович.
- Я, как пионер, всегда готов!
- Вы как-то упоминали, что намечается выступление Федора Степановича на телевидении?
- Оно будет.
- Когда?
- Вечером, в день открытия съезда.
- Отлично! Надеюсь, выступление будет откровенное?
- Супрун расскажет все, как было.
- Вот и первая задача. Обеспечить явку делегатов на просмотр.
- Может случиться и так, что моментально перегорят пробки во всем Кисловодске, - улыбнулся Турецкий.
- Думаю, этого не произойдет.
- Меня-то больше интересует личность губернаторского масштаба, перевел разговор Турецкий.
- А вы подумайте, Александр Борисович...
- Личностей много и гораздо крупнее губернатора, - вздохнул Александр.
- Но не все они имеют отношение к убийствам.
- Гоша Гагаринский, Доктор, - сказал Турецкий.
- Нет слов, господин Турецкий! - развел руками Крот. - Вот что значит говорить с понятливым человеком!
- За что его брать, Алексей Петрович? Какое преступление он совершил?
- Лучше скажите - как, а вот - за что... Время покажет. Так что вы обязательно должны присутствовать на открытии съезда. Понимаю, что у вас жесткий график работы, но, как говорят, надо, Федя, надо!
- Приду, конечно, - неохотно согласился Турецкий.
- Прилетите, - поправил Крот. - Я имел смелость, Александр Борисович, сказать губернатору, что вы с большим удовольствием проведете с ним какие-то тридцать - сорок минут в его вертолете.
- Так, - проговорил Александр. - И снова без меня меня женили... И о чем ты беседовал с губернатором?
- О сотрудничестве края с фирмой "Север", которую я по официальной легенде представляю.
- Вероятно, интересный был разговор, - съязвил Турецкий.
- Да, встреча была полезной, не только для фирмы, но и для меня лично. Так вы не против, Александр Борисович?
- Он же не один полетит!
- Я же сказал, с вами.
- А куда же денутся краевой прокурор, Макеев, помы, замы?
- Они не делегаты съезда. В вертолете будут вы, он и охрана, ваша и губернаторская.
- Ладно, - согласился Турецкий. - Все равно когда-то побеседовать с ним надо.
- Мне пора, - поднялся Крот.
- И куда теперь?
- На вокзал.
- Могу предоставить машину до самого Кисловодска.
- Люблю поезд. Особенно ночной. До встречи, Александр Борисович.
- До встречи...
Софья Андреевна не обманула, пришла. Турецкий, как мужчина опытный, долго тянуть не стал, чуть выпили, чуть закусили и... за дело. Впрочем, желание было обоюдным, Соня в любовных утехах оказалась не менее опытной, чем Турецкий.
Потом, отдыхая, они лежали рядом, бездумно глядя в высокий потолок.
- Хороша я? - спросила женщина.
- Прекрасна!
- Не был бы ты женатым, "важняк", вышла бы за тебя замуж! Дай закурить.
Турецкий подал женщине сигарету, щелкнул зажигалкой, закурил сам.
- Очень жаль, - искренне вздохнула Со-ня. - Любишь жену?
- Люблю.
- Как не любить!
- Все-то ты знаешь, Софья Андреевна!
Женщина долго молчала и неожиданно сказала:
- Я скоро умру, Турецкий.
И так она произнесла эти слова, что Турецкий поверил, однако решил пошутить.
- Цыганка нагадала?
- Я сама цыганка, - усмехнулась Соня. - Ты знаешь барона по кличке Алеко?
- Он проходил по одному делу, которое вела следственная часть Генпрокуратуры.
- Проходил, но не прошел.
И Соня снова надолго умолкла.
- Почему ты вспомнила про барона Алеко?
- Он мой отец.
Турецкий чуть не сказал, что отец Сони вроде пел когда-то в театре "Ромэн", но вовремя спохватился.
- Выходит, ты очень богатая женщина, если имеешь такого отца?
- Отец богат. А я на свою жизнь зарабатываю сама.
- И он не предлагал?
- Не раз. Но не брала и не возьму от него ни копейки.
- Почему?
- Он убил мою мать.
Теперь-то он вспомнил и барона, и его дело, за которое тот и получил кличку Алеко. И еще припомнил, что заявление в Московскую городскую прокуратуру об убийстве своей матери написала девочка лет десяти. Убийство так и не было раскрыто. Расследование вел другой следователь, но Турецкому стало стыдно за то, что они не смогли раскрыть это дело. Припомнилось, как коллега дал ему прочесть то детское послание и как оно взволновало его.
- Лет пятнадцать назад я прочел письмо девочки... Это была ты?
- Да.
- И чем ты живешь?
- На тебе, к примеру, я могла бы заработать двадцать тысяч баксов. Не вышло. Но я об этом не жалею.
- Почему ты решила, что не вышло?
- Ты слишком смело вел себя, - призналась Соня. - Да и остолопам губернаторским можно было догадаться, что "Пантера" - это "Пантера".
- Ты полагаешь, что всю подсматривающую и подслушивающую аппаратуру ставили остолопы губернатора?
- Значит, твои друзья из ФСБ!
- На кого ты работаешь, Соня?
- На тех, кто больше платит.
- И потом накажем, - добавил Филя. - Дави, командир!
Турецкий, проводив взглядом машину, махнул рукой Глебу, приглашая подойти.
- Презент тебе от братьев Васильевых, - подавая кассету с пленкой, сказал он. - Не знаю, каким способом они раздобыли эту пленочку, но подполковник Сизов, считай, у тебя в кармане. Протокол допроса жены подполковника в твоем кабинете, в сейфе. Задержанных должны охранять наши сотрудники.
- Задержанных сами допросите?
- Хотел бы, да не могу. Занят. Поручаю тебе. Допросишь и Сизова. Считай, это и будет твоей аттестацией полноценного следователя. Все понял?
- Понял, Александр Борисович.
Турецкий заторопился в гостиницу, где его уже, вероятно, ждал Алексей Петрович Кротов, предупредивший звонком о своем желании встретиться. Времени оставалось в обрез, а Турецкому была известна педантичная точность Крота.
А в Татарке после отъезда Голованова и в самом деле была стрельба. Стрелял Николай Васильевич, палил, правда, в воздух, но встревоженные соседи немедленно вызвали милицию. Спасибо соседскому мальчишке Веньке, который прибежал в дом Николая Васильевича.
- Дядя Коля! Чего я вам скажу-то! - закричал он, еле переводя дух.
- Ты не говоришь. Ты кричишь.
- Прячьтесь скорее, дядя Коля! И тетка Настя пусть прячется, и Максимка! - перешел на горячий шепот Венька.
- Садись и рассказывай, что видел и что слышал, - приказал хозяин.
И мальчишка рассказал, что сидел он на берегу речки Татарки, удил рыбу, как подъехали две машины с мужиками, пили вино, ругались матом и все время припоминали какого-то дядю, которого они называли майором...
- Мало ли майоров на свете, - отмахнулся Николай Васильевич.
- Я одного с Байбаковым видел! И адрес они ваш называли!
- Тебя-то они не заметили?
- Я под обрывом сидел. Под кустиком, не заметили они.
- Мужики незнакомые?
- Одного я не знаю. А другие наши, татарские.
- И ты их знаешь?
- Не-е, не знаю.
- А говоришь, наши, татарские...
- На иномарках ездят, видел. - Мальчишка подумал и добавил: - А если бы и знал, не сказал бы.
- Почему?
- Убьют.
- Дожили, - после продолжительного молчания ответил Николай Васильевич. - Спасибо, Вениамин.
- Так я побежал?
- Беги, милый...
Голованов предупреждал тестя о возможных неприятностях, ибо служба у него такая, и даже предлагал уехать Насте и Максимке в московскую его квартиру, но Настя пока не соглашалась, хотя с работы уволилась. Николай Васильевич же убеждал майора в том, что никто и никогда не посмеет наехать на Настю, потому что каждая собака в Татарке знает его, бывшего капитана милиции Сараева, все эти Байбаки, Маки, Коршуны, исключая отморозков, о которых капитан и слыхом не слыхивал во времена своей службы, родились и выросли на его глазах. Они и теперь уважительно к нему относятся, даже приветствуют его из своих "кадиллаков". "Времена твои прошли, отец. Людишки, подобные Маку, мать родную не пожалеют, если поступит приказ", возражал Голованов, на что тесть лишь посмеивался.
Конечно, если бы капитан знал о роли Голованова, которую он сыграл в аресте Коршуна, он бы призадумался, но майор об этом помалкивал. В чем-то Николай Васильевич был прав, крутые парни Байбака вряд ли без серьезной причины наехали бы на бывшего капитана милиции, они и правда питали к нему своего рода уважение за его прошлую работу. Вот почему Николай Васильевич засомневался в правдивости рассказа Веньки. Но береженого Бог бережет, проговорил он вслух и направился в дом. Оружие у капитана в отставке было непростое - личный подарок бывшего шефа МВД Щелокова, "макаров" с соответствующей надписью. Но это так - игрушка, зарегистрированная где положено. Незарегистрированное, схороненное в тайном месте на всякий пожарный, тоже имелось. И это были далеко не игрушки, оборону держать можно.
Первым делом Николай Васильевич приказал дочери и внуку спрятаться в самой глухой комнате, а сам полез в подвал, пошуровал там немного и вышел уже не пустым, с "калашниковым" и парой гранат, устроился на крылечке и стал ждать. Ждать пришлось недолго. Подскочили мужики. Это для Веньки они были мужиками, а для него - сопляки! Приехали на двух машинах. Вышли трое.
- Заходите, ребята! - крикнул Николай Васильевич.
Парни уверенно направились к дому.
- А теперь стоять! - приказал капитан, и они остановились будто вкопанные. - Оружие на землю и три шага назад! - привычно скомандовал Николай Васильевич.
Но тут парни неожиданно бросились прочь. Тишину вспорола короткая автоматная очередь. Капитан быстренько скатился с крыльца, по-молодому споро подбежал к калитке, но увидел лишь высокие багажники стремительно удаляющихся иномарок. Он выстрелил еще пару раз из "макарова" на всякий случай. И не зря выстрелил.
Милиция прибыла подозрительно быстро, еле успел Николай Васильевич припрятать автомат и гранаты в прежнее тайное местечко.
- Что за стрельба, дядя Коля? - спросил молодой лейтенант.
- Попугал кое-кого, - вытащил Николай Васильевич из кобуры свой "макаров".
- Не знал, - прочтя надпись на пистолете, с уважением сказал лейтенант. - Документ на ношение имеется?
- А что, это тебе не документ? - постучал по надписи бывший капитан милиции.
Лейтенант неопределенно хмыкнул, вернул оружие.
- Из него и стреляли?
- Понюхай, - сунул оружие под нос лейтенанту Николай Васильевич. - Не бойся. Разрядил уже.
- Стреляли-то из автомата, дядя Коля...
- Кто?
- Вот и я спрашиваю: кто?
- Я стрелял из пистолета.
- Недалеко мы были. Слышали очередь, - настаивал лейтенант.
Не только всем жителям Татарки было известно, что местная милиция куплена и перекуплена, но узнавали об этом и приезжие, если попадали в отделение. Выходили они оттуда, как правило, с пустыми карманами, если не имели связей с Байбаком, а если имели, дело моментально поправляли в пользу пострадавшего. Николай Васильевич знал намного больше, чем рядовые жители Татарки, на собственной шкуре испытал все "законы" местного правопорядка.
Во двор зашел сосед казак Митроха, жена которого, услышав выстрелы, и позвонила в милицию. Митроха был немногословным, а если говорил, то всегда попадал в точку.
- Вот и Митрофан Игнатьич подтвердит, - обратился к Митрохе лейтенант.
Митроха молча уставился на милиционера.
- Слышал очередь, Митрофан Игнатьич?
Ничего не ответил казак.
- Обыск надо производить, Николай Васильевич, - отвернувшись от Митрохи, обратился к хозяину блюститель порядка.
- У кого?
Лейтенант крякнул, смекнув, что спорол большую глупость.
- Разберемся, дядя Коля, - пришел на выручку своему командиру сержант, годами постарше.
- Может быть, расскажешь, что произошло, дядя Коля? - помягчел лейтенант.
- Иномарки видел? - в свою очередь спросил хозяин.
- Не понял...
- От меня рванули.
- Проехали какие-то...
- Видел. Но не тормознул, - ответил за лейтенанта Митроха.
Лейтенант покосился на казака, но связываться не стал.
- Выходит, к тебе приезжали? - снова обратился он к Николаю Васильевичу.
- Выходит, так.
- Из машин выходили?
- А как же!
- И кто такие?
- Найди и спроси.
- Ты же всех в лицо знаешь, дядя Коля!
- Знаю, но не скажу.
- Они стреляли?
- Я же сказал, найдешь и спросишь.
- Да как же я их найду, если ты говорить не хочешь?
- А ты покумекай головенкой. "БМВ" белый и голубая "ауди". Не знаешь хозяев этих машинок?
- Белый "БМВ"... - как бы призадумался лейтенант.
- У него у самого белая иномарка! - прогудел Митроха. - Может, тоже "БМВ".
- У лейтенанта, Митрофан Игнатьич, машина японская, "хонда", - со знанием дела поправил соседа Николай Васильевич. - На двадцать тысяч долларов потянет!
- Хорошая у тебя зарплата, парень, - ухмыльнулся казак.
- Работать надо, - ответил лейтенант, совершая вторую ошибку.
Бабы, давно забежавшие во двор, но до этого молчавшие, стали шушукаться. Выскочила вперед жена Митрохи, могучая баба, под стать своему мужу, уперла руки в широкие бока.
- А мой Митрофан не работает?! Слыхали, бабы?! Это мой-то Митрофан не работает?! Он не работает, а ты, молокосос, работаешь! Ах ты, рожа гладкая, жопа мягкая!
- До того гладка, вошь не усидит!
- Ворье-о!
- Одна шайка-лейка! - разом заорали бабы.
- Пошли отсюда, лейтенант, - потянул за рукав командира сержант.
Лейтенант помедлил немного, выдерживая характер, но, глядя на разъяренных женщин, кричавших уже что на ум взбредет, махнул рукой и круто зашагал к калитке.
- Во стервы! - уже сидя в машине, проговорил он.
- Бабы отчаянные. Одно слово - казачки! - Сержант посмотрел на лейтенанта. - Тебе не понять. Ты не казак.
- Что делать будем? - спросил старлей.
- Покумекай, - припомнил слова Николая Васильевича сержант.
- Молчим?
- Самое милое дело.
Однако замолчать случившееся не удалось. По рации лейтенанта вызвали в отделение, где его встретил начальник отделения милиции и приказал ехать на Нагорную, семнадцать, вручив при этом ордер на обыск дома Сараева Н. В., санкционированный прокурором района. Пришлось рассказать о том, что произошло во дворе гражданина Сараева, как их встретили и как проводили. Начальник оказался в затруднительном положении. Ему очень не хотелось поднимать шум на Нагорной, где жили коренные казаки, народ, как известно, вольный, и особенно в доме бывшего капитана милиции Сараева, который был своего рода его учителем. Но, с другой стороны, отказать в категорическом требовании людям, потребовавшим обыск, было нелегко и даже опасно. Начальник попросил лейтенанта выйти из кабинета и позвонил прокурору, который четко дал понять, что ветер дует со стороны Маклакова, то есть Мака, но отнюдь не Байбака.
Появилась возможность потянуть время, а потом, глядишь, и вовсе забыть, но Владимир Байбаков, которому начальник тоже позвонил, моментально оценив обстановку, настоятельно поддержал требования Мака. Байбак знал, что делал, он убивал сразу двух зайцев, отморозков во главе с Маком, которые если сунутся, то наверняка получат такой отпор от "русских волков", что не скоро придут в себя, ну и отморозки при благоприятных обстоятельствах тоже могут потрепать "волков". Посомневавшись и подумав, начальник все-таки приказал произвести обыск, усилив группу лейтенанта двумя рядовыми сотрудниками. Звонки, разговоры и раздумывания отняли не менее часа времени, и этим воспользовался бывший капитан милиции Сараев.
Майор Голованов дал Николаю Васильевичу гостиничный номер телефона дежурного московского сотрудника ФСБ и номер телефона Грязнова, чем и воспользовался капитан сразу же после отъезда лейтенанта. Трубку поднял сам Грязнов и, услышав про стрельбу, с ходу решил: "Едем. И до меня никого в дом не пускать!"
Турецкого Грязнову разыскать не удалось, и он передал информацию дежурному сотруднику, а тот в свою очередь "важняку". Но, видимо, доложил слишком серьезно, вот почему изменился в лице майор, услышав от Турецкого о том, что Николай Васильевич оказался хорошим солдатом. Да и было отчего измениться в лице. Не все знал старший следователь по особо важным делам, далеко не все.
Слава Грязнов со своими "волками" прибыл раньше местной милиции, внимательно выслушал Николая Васильевича и усмехнулся.
- Значит, оборону держать можешь?
- Не я один могу, - хитровато заметил хозяин.
- Неужели в каждом доме пулеметы?
- О каждом не скажу, а в казацких найдутся.
- И для чего?
- Ми-илый, - протянул Николай Васильевич. - Мы казаки. И этим все сказано. Нас не трогай, мы не тронем, а затронешь - спуску не дадим!
- Чечня?
- С чеченцами нам делить нечего. Ежели бы не ваши московские правители да генералы, давно бы договорились!
- Значит, враг один - Байбаки, Маки, Муссолини и прочие Кресты?
- Не то балакаешь, Вячеслав. Гляди глубже.
- Те, что в Кремле?
- То Москва. Ваша забота. У нас своих "кремлевцев" хватает... Смотри-ка, Вячеслав, прихали!
В окружении милиционеров по дорожке, ведущей к крыльцу, строго и решительно вышагивал лейтенант.
- Прочтите, - подавая лист бумаги хозяину дома, сказал он.
Николай Васильевич прочел, хмыкнул, глянул на Грязнова.
- Обыскивать приехали.
- Разреши-ка, Васильич, - отбирая постановление на обыск, сказал Слава. - Действительно... - И он, спокойно глядя на лейтенанта, положил лист в свой нагрудный карман. - Покури, лейтенант.
- Вы что себе позволяете?!
- Ты вроде не слепой... И не спеши приказы отдавать, - заметив, что лейтенант обернулся к сотрудникам, проговорил он. - Сначала оглянись.
Возле калитки стояли Шура Дьяконов и Ленька Удачин, а в беседке посиживал Николай Орлов.
- Через несколько минут примчатся сюда и прокурор, и твой начальник. И все будет шито-крыто.
- Ваши документы, - помолчав, потребовал лейтенант.
- Пожалуйста!
- Слышал о вас, - просмотрев удостоверение начальника МУРа, сказал лейтенант.
- И наверняка что-нибудь плохое?
- Почему же? Хорошее.
- И от кого слышал?
- Я все-таки пятый год в милиции...
- А я двадцать пятый! Есть разница? Ку-ри... - Грязнов закурил и с сожалением посмотрел на парня. - Вляпался ты, лейтенант.
- Почему это вляпался?
- Я бы объяснил, да ты и сам знаешь. Бежать тебе надо. И лучше подальше. Поверь моему слову. Братаны у вас здесь крутые, но и на них узда имеется. Обидел ты отца не какого-то братана, а батю майора Голованова. Это я с тобой болтаю, а он болтать не умеет. Между двух огней ты оказался, лейтенант. И мой тебе совет, беги, пока не поздно.
В глазах лейтенанта метнулся неподдельный испуг.
- А я-то здесь при чем?!
- Ни при чем, - согласился Грязнов. - Стрелочники тоже ни при чем, но почему-то именно с них спрос.
- Не приедут прокурор с начальником, - расстроился лейтенант.
- Значит, позвонят, - уверенно ответил Слава.
- Я действовал согласно инструкций, - как бы успокаивая себя, заговорил лейтенант. - Услышали автоматную очередь, потом два одиночных выстрела - и приехали!
- И сразу прямиком к дому Николая Васильевича... Очень интересно почему.
Парень заметно смутился, но все-таки возразил:
- Не сразу. Опрашивали.
- Врешь, лейтенант, - резко прервал его Грязнов. - Ты бы не забывал хорошую поговорку.
- Какую?
- Жадность фраера сгубила.
- Команди-ир! - донесся голос Николая Васильевича. - К телефону!
- А ты говоришь, - усмехнулся Грязнов. - Шагай.
Задержался лейтенант в доме недолго, вышел смурной, молча кивнул своим сотрудникам и пошел прочь.
- Теперь бы и винца пропустить недурно. Как, Николай Васильевич?
- С нашим удовольствием! - весело ответил хозяин.
- А где Настя? Максимка?
- В чулане!
- Пора бы выпустить...
...Голованов, Демидыч и Филя, ворвавшиеся во двор, увидели идиллическую картину: под звон гитары, которую держал в руках Ленька Удачин, обнявшись, пели песню про удалого Хазбулата Слава Грязнов и Николай Васильевич.
- Гуляют, - ухмыльнулся Демидыч.
- Кто гуляет, а кто страдает, - раздался вдруг голос Шуры Дьяконова, и тотчас из кустарника вышел он сам.
Настя сидела возле кроватки, в которой спал, раскинув ручки, маленький Максим. Неслышно зайдя в комнату, Голованов некоторое время смотрел на Настю, потом негромко кашлянул. Женщина обернулась, встала и протянула руки.
- Ничего не бойся, - прошептал Голованов, обнимая женщину.
- Ты же со мной, Паша...
- И буду всегда. Верь, Настенька.
- Я верю.
Утром Вячеслав Грязнов уехал, перед отъездом обстоятельно переговорив с Павлом Головановым.
- Через пару суток съезд! - подмигнул он. - А насчет Насти и Максимки полностью согласен с Турецким. Отправляй их в Москву.
- Отца не отправишь.
- Разговаривал?
- Бесполезно.
- Не тронут его, майор, - уверенно ответил Грязнов.
- Конечно, не тронут, - усмехнулся Голованов.
- Не наломай дров, майор!
Грязнов уехал один, но с приказом майору немедленно прибыть куда надо после звонка его или Турецкого.
- Удивляюсь на тебя, Павел, - провожая взглядом отъезжавшую машину, сказал Николай Васильевич. - Такое дело, а ты ничего не спрашиваешь!
- Все что надо я слышал от Грязнова.
- Я Грязнову про рожи знакомые вроде не говорил... - неуверенно заметил Николай Васильевич.
- Перебрал ты вчера, отец, - улыбнулся майор.
- Не говорил, - твердо заявил бывший капитан.
- Вот если бы забыл еще, что стрелял, даже из своего подарочного, был бы полный порядок!
- А надо?
- Иначе я бы молчал.
- А люди?
- Люди слышали выстрелы. Всего лишь.
- Может, ты и прав, - задумчиво проговорил Николай Васильевич.
...Алексей Петрович Кротов встретил Турецкого у входа в гостиницу. На приглашение Александра подняться в номер отказался.
- Зайдем в скверик, - предложил Крот. - Но пусть твои охранники тусуются подальше.
Они присели на скамейку, закурили.
- Думаю, через день-другой объявят об отставке секретаря Совета Безопасности со своего поста, - огорошил Турецкого Крот.
- Не слишком ли скоро?
- Он совершил много промахов, надеясь на хорошее к нему отношение хозяина.
- А что ему оставалось делать? И я бы не решил назвать сделанное секретарем промахами, - возразил Турецкий.
- Политика конечно же поле сражения, - заявил Крот. - Но на этом поле воюют не танками.
- До поры до времени.
- Этой поры и не дождался Хвостов, а потому проиграл. Впрочем, этого и следовало ожидать. Последний поступок ему не простят.
- Какой?
- Ты вообще-то смотришь телевизор?
- Ночной выпуск новостей.
- Секретарь открыто поддержал бывшего главного охранника Президента в его борьбе за пост депутата Госдумы. Другими словами, он объявил бой всему президентскому окружению. Главный охранник, как тебе известно, имеет компроматы, и весьма серьезные, если не на всех, то на многих руководящих работников. А поддержал его секретарь Совета Безопасности, человек, отвечающий за безопасность страны во всех проявлениях как внешних, так и внутренних. Из этого следует, что Президент должен дать ход компроматам или сдать секретаря. И я уверен, что он сделает второе.
- Президенту ничего и не остается, как сдать секретаря. Это гораздо проще, - согласился Турецкий.
- Тем более что ему не впервой сдавать бывших своих друзей, - добавил Крот. - Но Бог с ним, с секретарем! Нам надо думать о своих делах, Александр Борисович.
- Придется сматывать удочки, Алексей Петрович, уходить несолоно хлебавши, - усмехнулся Турецкий.
- Можно уйти по-тихому, а можно и громко хлопнуть дверью...
- Дверью-то мы хлопнем, да что толку...
- А нужно не только хлопнуть, но кое-кого прищемить при этом...
- Что предлагаешь, Алексей Петрович?
- Сорвать съезд.
- А сможем? - ухватился за мысль Турецкий.
- Мне хотелось бы в пределах возможного узнать, какими материалами вы располагаете по губернатору Колесниченко.
- А что конкретно тебя интересует? Экономические преступления или причастность к убийствам?
- Второе.
- Скажу сразу. Арестовать мы Колесниченко не можем, нет оснований, хотя все материалы следствия свидетельствуют об его причастности. У нас есть показания Супруна, пленка с видеозаписью на загородной даче, где содержался Супрун, зафиксирован его разговор при этом визите. Думаю, сегодня, если постарается мой стажер, прояснится вопрос о подполковнике Сизове, правой руке генерала Маркуши. Его показания, безусловно, прольют свет на убийства кандидатов... Губернатору мы можем предъявить обвинения в злоупотреблениях властью. На многих документах, связанных с перекачкой денег через коммерческий банк "Грот", стоит его подпись.
- Долгая история, - вздохнул Крот. - Людей за руку поймали при выносе валюты из здания правительства, и - ничего, все в ажуре, живут и процветают, а тут... - Крот махнул рукой, потом внимательно посмотрел на Турецкого. - Мы оба находимся в весьма затруднительном положении, Александр Борисович, хотя, в чем я совершенно не сомневаюсь, доверяем друг другу. Но дело в том, что мы не имеем права говорить об этом открыто...
- Догадываюсь, о чем ты хочешь сказать, Алексей Петрович, - тоже посерьезнел Турецкий.
- Могу сказать лишь одно: вы правы, говоря, что человек, снимающий на пленку, не может попасть в кадр.
- Я понял. - Турецкий помолчал, раздумывая, какой вопрос задать Кроту, чтобы не попасть впросак, но так ничего и не придумал и откровенно признался: - Вечером ко мне должна прийти Софья Андреевна.
- Я уже говорил вам, что мне неизвестно, на кого она работает. А точно известно лишь то, что я с ней никаких дел не имел, - улыбнулся Крот.
- Вопрос исчерпан, - сказал Турецкий. - Но я думаю, это не все, о чем ты хотел поговорить.
- Если у нас нет достаточных оснований для ареста самого губернатора, то мы можем сделать это с лицом неменьшего масштаба. Но вам придется поработать, Александр Борисович.
- Я, как пионер, всегда готов!
- Вы как-то упоминали, что намечается выступление Федора Степановича на телевидении?
- Оно будет.
- Когда?
- Вечером, в день открытия съезда.
- Отлично! Надеюсь, выступление будет откровенное?
- Супрун расскажет все, как было.
- Вот и первая задача. Обеспечить явку делегатов на просмотр.
- Может случиться и так, что моментально перегорят пробки во всем Кисловодске, - улыбнулся Турецкий.
- Думаю, этого не произойдет.
- Меня-то больше интересует личность губернаторского масштаба, перевел разговор Турецкий.
- А вы подумайте, Александр Борисович...
- Личностей много и гораздо крупнее губернатора, - вздохнул Александр.
- Но не все они имеют отношение к убийствам.
- Гоша Гагаринский, Доктор, - сказал Турецкий.
- Нет слов, господин Турецкий! - развел руками Крот. - Вот что значит говорить с понятливым человеком!
- За что его брать, Алексей Петрович? Какое преступление он совершил?
- Лучше скажите - как, а вот - за что... Время покажет. Так что вы обязательно должны присутствовать на открытии съезда. Понимаю, что у вас жесткий график работы, но, как говорят, надо, Федя, надо!
- Приду, конечно, - неохотно согласился Турецкий.
- Прилетите, - поправил Крот. - Я имел смелость, Александр Борисович, сказать губернатору, что вы с большим удовольствием проведете с ним какие-то тридцать - сорок минут в его вертолете.
- Так, - проговорил Александр. - И снова без меня меня женили... И о чем ты беседовал с губернатором?
- О сотрудничестве края с фирмой "Север", которую я по официальной легенде представляю.
- Вероятно, интересный был разговор, - съязвил Турецкий.
- Да, встреча была полезной, не только для фирмы, но и для меня лично. Так вы не против, Александр Борисович?
- Он же не один полетит!
- Я же сказал, с вами.
- А куда же денутся краевой прокурор, Макеев, помы, замы?
- Они не делегаты съезда. В вертолете будут вы, он и охрана, ваша и губернаторская.
- Ладно, - согласился Турецкий. - Все равно когда-то побеседовать с ним надо.
- Мне пора, - поднялся Крот.
- И куда теперь?
- На вокзал.
- Могу предоставить машину до самого Кисловодска.
- Люблю поезд. Особенно ночной. До встречи, Александр Борисович.
- До встречи...
Софья Андреевна не обманула, пришла. Турецкий, как мужчина опытный, долго тянуть не стал, чуть выпили, чуть закусили и... за дело. Впрочем, желание было обоюдным, Соня в любовных утехах оказалась не менее опытной, чем Турецкий.
Потом, отдыхая, они лежали рядом, бездумно глядя в высокий потолок.
- Хороша я? - спросила женщина.
- Прекрасна!
- Не был бы ты женатым, "важняк", вышла бы за тебя замуж! Дай закурить.
Турецкий подал женщине сигарету, щелкнул зажигалкой, закурил сам.
- Очень жаль, - искренне вздохнула Со-ня. - Любишь жену?
- Люблю.
- Как не любить!
- Все-то ты знаешь, Софья Андреевна!
Женщина долго молчала и неожиданно сказала:
- Я скоро умру, Турецкий.
И так она произнесла эти слова, что Турецкий поверил, однако решил пошутить.
- Цыганка нагадала?
- Я сама цыганка, - усмехнулась Соня. - Ты знаешь барона по кличке Алеко?
- Он проходил по одному делу, которое вела следственная часть Генпрокуратуры.
- Проходил, но не прошел.
И Соня снова надолго умолкла.
- Почему ты вспомнила про барона Алеко?
- Он мой отец.
Турецкий чуть не сказал, что отец Сони вроде пел когда-то в театре "Ромэн", но вовремя спохватился.
- Выходит, ты очень богатая женщина, если имеешь такого отца?
- Отец богат. А я на свою жизнь зарабатываю сама.
- И он не предлагал?
- Не раз. Но не брала и не возьму от него ни копейки.
- Почему?
- Он убил мою мать.
Теперь-то он вспомнил и барона, и его дело, за которое тот и получил кличку Алеко. И еще припомнил, что заявление в Московскую городскую прокуратуру об убийстве своей матери написала девочка лет десяти. Убийство так и не было раскрыто. Расследование вел другой следователь, но Турецкому стало стыдно за то, что они не смогли раскрыть это дело. Припомнилось, как коллега дал ему прочесть то детское послание и как оно взволновало его.
- Лет пятнадцать назад я прочел письмо девочки... Это была ты?
- Да.
- И чем ты живешь?
- На тебе, к примеру, я могла бы заработать двадцать тысяч баксов. Не вышло. Но я об этом не жалею.
- Почему ты решила, что не вышло?
- Ты слишком смело вел себя, - призналась Соня. - Да и остолопам губернаторским можно было догадаться, что "Пантера" - это "Пантера".
- Ты полагаешь, что всю подсматривающую и подслушивающую аппаратуру ставили остолопы губернатора?
- Значит, твои друзья из ФСБ!
- На кого ты работаешь, Соня?
- На тех, кто больше платит.